Текст книги "Призраки подземелья"

Автор книги: Анелюс Маркявичюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Анелюс Минович Маркявичюс
Призраки подземелья

Таинственная находка

Ро́мас сунул за пояс самодельный пистолет, воинственно огляделся и выбежал со двора. Спустя несколько минут мальчик уже взбирался на Та́урасскую гору.

Еще никого нет!

«А вдруг никто не придет?» – встревожился Ромас.

На каникулы почти все разъехались кто куда: одни – в деревню, к бабушкам и дедушкам, другие – в пионерские лагеря. А те, кто остался в городе, развлекались как могли. Сначала целыми днями играли в пограничников, в индейцев, в казаков-разбойников. Однако все это быстро надоело.

Удивительная вещь – каникулы! Ждешь их – не дождешься: денечки считаешь, хоть бы поскорее на лето отпустили. А пройдет неделя-другая, и начинаешь все чаще вспоминать о школе.

Ромас задумался и не услышал, как сзади кто-то подкрался. Мальчик вздрогнул от неожиданности, почувствовав на плечах чьи-то руки. Да, конечно, такие крепкие руки могут быть только у Си́маса. Ромас резко наклонился, выскользнул из «объятий» товарища и схватил его за пояс. Симас – первый силач класса. Но гибкий Ромас увертывался, выгибал спину дугой, метался из стороны в сторону, пытаясь оторвать приятеля от земли и бросить на лопатки.

На вершине холма показались две мальчишеские фигуры. Ко́стас остановился в стороне и терпеливо ждал, когда закончится схватка. Зато Зи́гмас, юркий долговязый мальчуган с тонкой журавлиной шеей, сразу подбежал к соперникам и затараторил:

– Давай-давай, Симас, жми! Э-эх, такой медведь и не может сладить! Хватай его, Ромас, вали, вали!..

Зигмас суетился, приседал, чтобы лучше увидеть, честно ли ведется борьба, и без умолку, словно заведенный, подзадоривал противников. Но вдруг Ромас и Симас одновременно выпустили друг друга из объятий и повалились на траву. Раскрасневшиеся и усталые приятели будто соревновались теперь – кто с большим шумом выпустит из легких воздух.

– Только и всего! – разочарованно протянул Зигмас. – Борцы называются…

Теперь не хватало только маленького Йо́наса – «Книгоеда», который, кстати, жил поблизости – чуть ли не у самого подножия холма.

Ребята сидели на траве и смотрели на раскинувшийся внизу город. Сколько раз открывался он их взорам – то сияющий, залитый солнцем, то подернутый дымкой. И, как бы охраняя город от ветров и стужи, зубчатой грядой обступили его с востока горы Гедими́наса, Лысая, Бе́кеша, Столовая с крутыми склонами и обрывами, оврагами и лощинами.

На юго-западе улицы карабкались на Панеря́йские высоты, а на севере сбегали по отлогим равнинам прямо в объятия зеленой чащи. И Таурасская гора со всеми своими изумрудными лужайками высилась в море домов словно огромный остров.

На этот город можно было глядеть без конца – белые площади, запутанные средневековые закоулки и широкие новые улицы; старинные костелы, сказочные дворики и арки; застывшие в вечном карауле каменные стражи – стройные башни, тонкие трубы заводов и ажурные стрелы кранов.

Вдруг Зигмас вытянул шею и подался вперед:

– Кто там бежит? Ха, уж не Йонас ли? Гляньте, гляньте, как улепетывает!..

Далеко внизу по улице бежали два мальчика.

– Ну конечно же, Йонас! Йонас! – воскликнули друзья.

Костас первым догадался, в чем дело:

– Йонас никак не может отделаться от братишки.

Не прошло и пяти минут, как Йонас показался на горе, правда совсем не с той стороны, с которой его ждали.

– Еле выбрался из лап разбойника, – запыхавшись, объяснил он.

Теперь все были в сборе. Ребята гуськом спустились с горы, побежали по кривым уличкам Старого города и очутились в городском саду.

Сад полон людей. Группами и парами гуляют они по аллеям, толпятся на площадках, сидят на скамейках под гигантскими тополями и ясенями среди аккуратно подстриженных кустов. Женщины катят скрипучие коляски, глядя, как бы не наскочить на снующих под ногами малышей.

И как это у людей получается? Каждый находит себе занятие по душе. Никто не смотрит по сторонам тоскливым взглядом, никто не позевывает со скуки.

Конечно, есть в саду качели. Но на них уже и глядеть не хочется. Залезть на гипсовых слонов, стоящих посреди бассейна перед испорченным фонтаном? Когда-то это было интересно. Устроить соревнование – кто дальше бросит камень? Уже соревновались.

Вдруг Симас приложил палец к губам. Он молча показал рукой на газон. По траве, настороженно посматривая по сторонам, шагал толстый черный кот.

– В атаку! – скомандовал Симас.

Загнать кота на дерево было делом одной минуты. Но появился сторож, и ребята разбежались. Когда они снова собрались, стало почему-то еще скучнее.

Ромас рисовал прутиком на земле какие-то рожицы. Зигмас тщетно старался попасть камешком в ножку скамейки. Йонас уныло протянул:

– Лучше уж домой пойти и арифметикой заниматься… Собрались, а никто ничего интересного придумать не может…

– А что ж ты сам не придумаешь? – усмехнулся Зигмас.

– Очень мне нужно за тебя думать, – отрезал Йонас.

– А я за тебя должен? Да? – Зигмас нахохлился.

Еще секунда, и были бы произнесены слова, за которыми неминуемо следует потасовка. Но скука обладает свойством нагонять такую лень, что даже драться не хочется, и Йонас примирительно сказал:

– Надоело все…

Первым поднялся Костас:

– Пойду домой, почитаю.

Его никто не удерживал. Потом Симас вспомнил, что отец велел отнести в починку сандалеты.

Ромасу очень не хотелось оставаться одному, и он предложил Йонасу сыграть в настольный теннис.

На том и порешили.

Ромас забежал домой, сунул в портфель ракетку, тапочки и два целлулоидных мячика и помчался прямо к школьному парку. В глубине его – рядом с фонарным столбом, так, чтобы можно было играть и вечером, – был установлен большой стол.

Игра захватила ребят, и они сражались до темноты. Наконец ребята выбились из сил. Йонас погасил фонарь, а Ромас спрятал в портфель все свое имущество, и они пошли к выходу.

У самых ворот стояли двое мужчин, лица которых нельзя было разглядеть в темноте. Мальчики были уже готовы проскользнуть мимо, когда мужчина повыше сказал:

– Зайдем сюда. Посидим на скамеечке. Тут уж наверняка не будет никаких свидетелей.

Йонас дернул товарища за рукав и приложил палец к губам.

– Ты что? – прошептал Ромас.

– Вдруг шпионы… – едва слышно ответил Йонас.

«Вот до чего довели беднягу приключенческие романы, – подумал Ромас. – С чего бы это шпионам устраивать свои свидания в нашем школьном парке?» Но неизвестные зашагали прямо на ребят, не видя их в темноте, и мальчикам не оставалось ничего другого, как бесшумно отступить в глубь парка.

Они спрятались за спинку скамейки.

Они спрятались за спинку скамейки. И хотя Ромас уговаривал себя, что незнакомцы наверняка самые безобидные люди и бояться нечего, сердце мальчика тревожно стучало. Он даже не заметил, от волнения, что положил портфель на скамейку. А пошевелиться, чтобы достать его, было страшно. Вдруг услышат, подумают, что мальчики следят за незнакомцами. И что будет тогда! Нет, лучше даже не думать об этом. Пусть эти люди пройдут мимо.

Но скамейка заскрипела. Именно здесь выбрали эти двое место!

В темноте вспыхнула спичка. Потом что-то упало на скамейку, и басовитый, чуть хрипловатый голос произнес:

– Эта штука при тебе?

– Как договорились. В портфеле.

– Придешь завтра ко мне, и будем разбираться вместе.

– До чего ж ты недоверчив, – хихикнул голос в темноте. – Я бы мог сказать тебе, что потерял ее. В милицию же ты не заявишь.

– Когда речь идет о таких деньгах – не до острот, – огрызнулся первый. – Стало быть, ты и вправду еще ничего не понял?

– Стану я тебя обманывать… Понял все, но самое главное никак не поддается… Надо точно определить место. А то, что там денег много, – это ясно.

– Думаю, и золотых вещей хватит на нас двоих, и бриллианты там есть, – мечтательно произнес бас.

Ребята сидели, боясь шелохнуться. Незнакомцы явно не в ладах с милицией. Откуда-то они хотят добыть деньги, золотые вещи и драгоценные камни. Наверняка это грабители. А такие люди не станут церемониться с мальчишками, проникшими в их тайну. Приятели даже дышать старались потише.

Что-то мягко шлепнулось о землю.

– Раззява безрукая, – пробормотал бас.

– Лечи нервы, – огрызнулся его собеседник. – Небось не из стекла твое сокровище. Ничего с ним не сделается.

Интересно, что у них в портфеле. Не из стекла. Наверное, что-то железное. Может быть, пистолет. Или какие-нибудь отмычки.

Снова загорелся огонек спички. Видно, незнакомцы искали портфель. Потом наступила темнота и послышались шаги. Преступники (а в том, что это преступники, ребята уже не сомневались) пошли к выходу.

Как только две фигуры – долговязая и поменьше – мелькнули в воротах, мальчики вскочили на ноги. От волнения, а может, и от страха Ромас едва не забыл о своем портфеле. К счастью, он сам подвернулся под ноги.

Десяток метров до ворот приятели прошли почему-то на цыпочках. Выйдя на улицу, оглядевшись и нигде не обнаружив незнакомцев, мальчики бросились бежать. Только у ярко освещенного подъезда кинотеатра, откуда как раз выходили люди и где стоял милиционер, запыхавшиеся Ромас и Йонас остановились.

– Что же теперь делать? – в отчаянии спросил Йонас.

Его друг пожал плечами.

– Может быть… заявить в милицию? – неуверенно предложил он.

– Конечно! – горячо поддержал Йонас. – Мы все расскажем, и их найдут. Знаешь, как милиция здорово ищет всяких бандитов. Вот я читал в «Огоньке»…

Йонас осекся, изумленно глядя на товарища.

– Что с тобой?!

Ромас был бледен. Он поднял портфель высоко, до уровня глаз, и рука мальчика дрожала.

– Что с портфелем? – едва выговорил он.

– Портфель как портфель. – Йонас не понимал перемены, происшедшей с другом.

– Он стал поменьше… И кожа потрескалась. И монограмма отлетела… И, и, и… Он почему-то легче?!

И вдруг Ромас догадался:

– Это не мой портфель.

Мальчик быстро щелкнул замком и отбросил крышку. В портфеле не было ни тапочек, ни ракеток, ни мячей. Ромас вытащил оттуда какие-то бумаги, свернутые в трубку.

Никогда в жизни ни ему, ни Йонасу не доводилось видеть такие странные бумаги. Толстые, почти как ватманские, желтые, с пятнами и разводами листы были исписаны выцветшими чернилами. Рукопись была помята, неровные страницы оборваны.

– Что тут написано? – заторопил приятеля Йонас. – Прочитай поскорее.

Легко сказать: «прочитай»! Буквы были знакомые, как в родном литовском языке и в немецком, который мальчики учили в школе, а слова, складывавшиеся из них, получались нелепыми и непонятными.

– Наверное, это по-английски, – почему-то оглянувшись, прошептал Йонас. – Шпионы всегда пишут по-английски.

– Какие шпионы! – раздраженно возразил Ромас. – С чего бы это они стали писать на такой рваной бумаге и зачем им нужен был мой портфель!

Но Йонасу все уже было ясно. За шпионами наверняка следили, и они, чтобы избавиться от портфеля, схватили Ромасов, а свой оставили. Бумага эта не простая, а какая-то секретная: пишешь одно, а получается совсем другое – он, Йонас, где-то об этом читал.

– Перестань болтать, – попросил Ромас. – Они бы просто выбросили портфель…

– Ладно, – не унимался Йонас. – Тогда скажи, что здесь написано и на каком языке?

Ромас снова принялся рассматривать рукопись. Хотя бы одно знакомое слово!

– Идем домой, – буркнул Ромас.

Тайник в крыжовнике

На следующий день вся компания собралась у каменной ограды школы. Только Ромас запаздывал – мать послала его за молоком, – и центром общего внимания стал Йонас.

Волнуясь почти так же, как вчера вечером, он рассказывал:

– Может быть, они, конечно, и не шпионы. Но очень подозрительные. Мы это сразу поняли. Про какие-то сокровища, бриллианты говорят. Оба вооруженные, один с пистолетом в кармане, конечно. У другого финский нож припрятан. Сперва мы, правда, перепугались: слышу, Ромас стучит зубами. Я его толк локтем: «Держись, говорю, не выдавай себя, может, что-нибудь услышим. А придется, так будем драться до последнего…»

– А не ты ли зубами стучал? – ехидно спросил Симас.

– Больше мне делать нечего! – огрызнулся Йонас. – Я бы им как дал!..

Задыхаясь, подбежал Ромас. Пола его куртки оттопыривалась. Под ней было что-то спрятано.

– Пошли к нам в сад, – предложил Симас. – Там есть такое укромное место, никто не увидит, никто не услышит. Вечером там отец с соседями в шашки играет, а днем пусто.

Ребята отправились к Симасу. В саду, в зарослях жимолости была устроена небольшая беседка. Со всех сторон ее густо обвивал плющ. Полз вверх тугой хмель, цеплялись за подпорки буйные пряди фасоли. Чуть подальше стояли пышные яблони.

Мальчики сели в плетеные продавленные кресла вокруг, низкого круглого столика.

Мальчики сели в плетеные продавленные кресла вокруг низкого круглого столика. Ромас вытащил пожелтевший свиток с оборванными краями, бережно развернул его, и ребята невольно залюбовались мастерством человека, выписавшего этакие чудесные буквы. Строки легли на нелинованую бумагу ровными рядами, а каждая буковка была замысловато и изящно выведена, с хвостиками, с подчеркиваниями.

Никто, разумеется, не мог понять ни слова. Но Костас не сдавался. Он долго рассматривал рукопись, поправлял очки, что-то бормотал про себя и потом решительно сказал:

– Это написано по-латыни.

– По-латыни? А почему по-латыни?

– Ясное дело почему, – ответил Костас. – Наверное, это старинная ученая рукопись. Вот бы прочитать ее!

Но Зигмаса не устроило такое слишком легкое, по его мнению, решение вопроса.

– Может быть, все-таки это шпионы потеряли, – сказал он.

Йонас даже подпрыгнул:

– А я что говорил! Те два типа – диверсанты или шпионы. Их, наверное, с самолета сбросили…

– А зачем шпионам латынь? – протестовал Костас.

– А может, это зашифровано?..

– Их надо поймать! Тогда они признаются, зачем им латынь… Мы должны! – замахал длинными руками Зигмас.

– Тише ты! – прикрикнул Костас.

Зигмас не унимался:

– Испугался? Да? Трус?

– Трусы! – поддержал Йонас.

– Тихо! – Ромас не на шутку обозлился. Он схватил рукопись и крикнул: – Если вы не перестанете орать, я разорву эти бумаги. Ясно?

– Ясно… Ясно, – едва слышным шепотом подтвердили приятели.

И так же тихо Костас добавил:

– Нужно отнести рукопись в Академию наук.

– А лучше в милицию, – посоветовал Симас, – пусть сами там разбираются.

– И признаться, что мы самые настоящие трусы! – Йонас даже рот себе рукой зажал, чтобы опять не закричать. – Видели, мол, шпионов и бандитов. А вместо того чтобы задержать или, по крайней мере, милиционера позвать, сидели и дрожали… Нужно прочитать рукопись и самим изловить этих негодяев.

– А ты умеешь читать по-латыни? – напомнил Симас.

– А словари зачем?

Мысль о том, чтобы самим разобраться в рукописи, понравилась и Костасу. Конечно, гораздо лучше прийти в ту же Академию наук, уже зная, что интересного содержится в находке. Разумеется, прочитать столько страниц по-латыни будет нелегко и без помощи знающего человека им не обойтись. Зато так интересно! Только вот кто им поможет?..

Словно угадав мысли приятеля, Ромас воскликнул:

– Учитель Пурто́кас!

Конечно же, Пуртокас! Как сам Костас прежде не догадался!

Теперь заговорили все наперебой, вспоминая старого учителя истории, недавно ушедшего на пенсию.

– Он знает латынь лучше всех в Вильнюсе! – гордо объявил Зигмас. – Постой-ка, постой. Как это он говорил?.. Латинский язык – это полированный мрамор…

– Кто это? – Йонас учился прежде в другой школе и не знал этого учителя.

– Историк, – объяснил Ромас. – Мы слушали его всегда с раскрытыми ртами…

– Ага, – Костас тоже припомнил слова учителя: – «Латинский язык – это отшлифованный бриллиант, который каждый раз переливается по-новому! Это забальзамированная красавица, которая уже никогда не откроет глаз, но вечно останется такой же прекрасной!»

– Сразу видно отличника, – съязвил Зигмас.

Но охоты препираться или обижаться ни у кого не было.

– Итак, решено, – подвел итоги всем спорам Ромас. – Я знаю, где он живет, и мы пойдем к нему.

– Только еще одно дело… – Лицо Йонаса приняло торжественное выражение. – Нужно дать клятву, что никто из нас не выдаст тайну.

По правде говоря, ребята не очень-то поняли, зачем нужна такая клятва, но предложение Йонаса им понравилось.

Тут же был составлен текст, и друзья торжественно обещали, что ни при каких обстоятельствах, даже если «их будут рвать живыми на куски», никто, никогда, никому не скажет ни слова о рукописи. А если это все же случится, то отступник будет наказан… Далее следовал длинный список самых жестоких мучений.

Ромас скомандовал:

– Выступаем в поход!

– Пусть солнце будет милостиво к нам… – торжественно начал Йонас. Точно так говорил герой приключенческой книги, которую мальчик недавно прочел. – Пусть земля будет щедра и накормит нас, когда мы будем голодны; пусть ручьи напоят, когда мы будем мучиться от жажды; пусть лес укроет, когда нас будут преследовать…

Они с шумом поднялись. И вдруг из-за кустов вынырнула Ниёле – сестра Симаса, которая училась в одном классе с ребятами.

– А я слышала, о чем вы тут говорили! – закричала она.

Ребята остолбенели.

– Что вы так смотрите? – удивилась девочка.

– Кто позволил тебе подслушивать? – грозно воскликнул маленький Йонас. – Тебя ждет страшная кара!

– В самом деле, кто тебе позволил подслушивать? – блеснул стеклами очков Костас. – Это низко и нечестно.

– Я вовсе и не собиралась подслушивать. – Девочка растерялась. – Разве я виновата, что вы так кричите? Я хочу быть вместе с вами, я все буду делать, что нужно, и никому не скажу, правда никому, даю честное пионерское… – И Ниёле бросила умоляющий взгляд на Симаса.

Вот это была задача! Девчонка?.. Принять в свою компанию болтливую девчонку, когда они решили хранить строжайшую тайну?.. Но с другой стороны – она все равно уже все знает…

Стояла тишина. Что же все-таки делать?.. Ромас медленно оглядел всех. Симас – брат Ниёле – отрицательно мотал головой; Костас морщил лоб, стараясь найти мудрое решение; Зигмас, вытянув шею, украдкой поглядывал на Ниёле и в душе желал, чтобы ее приняли, потому что Ниёле нравилась ему; Йонас-Книгоед, весь взъерошенный, глядел на девочку грозным взглядом.

А Ниёле взволнованно смотрела на Ромаса большими глазами и робко ждала.

Старый учитель

На небольшой узкой уличке Старого города перед зеленой дверью с синим почтовым ящиком стояло шестеро – пять мальчиков и одна девочка.

Ромас позвонил.

Дверь открыла пожилая женщина с седыми, гладко причесанными волосами и круглым добрым лицом.

– Скажите, пожалуйста, учитель дома? – спросил Симас.

Женщина удивленно посмотрела на ребят и грустно ответила:

– Дома, милые, дома. Он теперь всегда дома.

– Мы хотели немножко поговорить с ним.

– Поговорить… – Женщина вздохнула. – Я вот и не знаю… Входите, раз уж пришли, – нехотя пригласила она, пропуская ребят в дом.

Они вошли в комнату со сводчатым потолком и узкими высокими окнами. Под стать ей была и мебель: гнутые ножки, замысловатая резьба. На стенах висели картины, старинные гравюры, гипсовые барельефы.

– Обождите здесь, – приказала женщина. – Вы, наверное, из школы?

Ребята не успели ответить. Из соседней комнаты послышался недовольный окрик:

– Кто там? С кем это ты разговариваешь?

Женщина бросилась в комнату.

– Не кричи так, Каспа́рас, тебе вредно, – донесся ее встревоженный голос.

Какое-то время было совсем тихо, только на стене таинственно тикали старинные часы.

Молча появилась женщина. Она подошла и тихо прошептала:

– Видите, голубчики, он болен, бедняжка, очень болен, и, бог весть, поправится ли.

Ребята стояли растерянные, не двигаясь с места.

Вдруг снова послышался голос учителя:

– Пусти их ко мне!

Они вошли тихо, на цыпочках.

Комната была заставлена шкафами, стены до самого потолка заняты полками – застекленными и без стекол. Шкафы были старинные, с кривыми ножками и причудливой резьбой, и простые, без всяких украшений. И все они были набиты книгами, альбомами, подшивками газет. Книги стопками лежали на полу, на каких-то ящиках, на письменном столе и даже под столом.

А в центре комнаты, среди этого моря книг, стояла кровать, и на ней лежал учитель Пуртокас. Нет, это был не тот веселый, разговорчивый учитель истории, которого они знали.

С тех пор как старый учитель ушел на пенсию, он вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. Он думал, что теперь у него будет вдоволь времени читать, надеялся, что завершит наконец исследование по истории Прибалтики, над которым работал уже несколько лет. Но шли дни за днями, а книги и журналы так и оставались нераскрытыми.

Все сложилось совсем не так, как предполагал старый учитель.

В первые дни после выхода на пенсию Пуртокас часто заходил в школу. Ему хотелось создать в школе клуб юных историков.

Но когда был готов проект устава клуба и двое старшеклассников уже рисовали большие плакаты-приглашения на первое заседание, к старому учителю подошел его молодой коллега, тоже историк, и сказал:

– Мне кажется, вы слишком увлеклись идеей клуба и не замечаете, что в школе и так много кружков – у ребят не хватает времени для домашних занятий. Подумайте, ведь если ваши юные историки начнут получать двойки, будет очень неприятно и вам и мне.

Старый учитель промолчал.

– С вас, конечно, спросу теперь никакого… Ушли себе домой – книжечки почитывать, а нам…

– Вы понимаете, что говорите! – не выдержал старик. – Вы же не представляете себе, что такое история! По-вашему, это толстая, скучная книга, которую хочешь не хочешь приходится учить – иначе в следующий класс не переведут. История – это наука о любви к родине! История учит молодое поколение отличать хорошее от дурного, восхищаться человеческим благородством и ценить его… По-вашему – это наука о прошлом?! Позвольте заметить, что это наука о будущем, о том, как человечество должно идти вперед, избегая ошибок и заблуждений, сделанных предшествующими поколениями…

Молодой учитель вежливо выслушал старика. Что случилось с коллегой? Он, наверное, переутомился, ему не нужно каждый день бывать в школе, пожалуй, лучше ему куда-нибудь уехать, отдохнуть…

Говорил он мягко и доброжелательно. Но Пуртокаса оскорбила фраза «не нужно каждый день бывать в школе». И этого было достаточно.

– Я никому не навязываюсь! – загремел он. – Если я бывал здесь, то потому, что полагал – я еще могу быть полезным!

В тот же вечер Пуртокас занемог.

Учителя, узнав об этом, пришли его навестить. Но он не захотел никого видеть.

Пригласили врача. Тот осмотрел учителя и посоветовал отдохнуть, не волноваться, ни о чем не думать…

Но чем больше говорили ему о покое, тем беспокойней становился старик. Он стал раздражительным, высох, похудел и все реже поднимался с постели.

Таким и застали его ребята. Когда они вошли, старый учитель лежал, закрыв глаза и не шевелясь. Издали могло показаться, что он даже не дышал.

Но вот веки учителя дрогнули, ресницы приподнялись. Лицо ожило. Взгляд остановился на Ромасе и перескочил на Симаса и Ниёле.

– Навестить пришли? – устало сказал он. – Спасибо…

– Мы… мы не знали, что вы больны, – забормотал Ромас, чувствуя, что говорит совсем не то, что надо.

Больной нахмурил брови:

– Что же тогда привело вас ко мне?

Ромас набрался храбрости и сделал шаг к кровати:

– Учитель, вы же знаете латинский язык… Вы не раз говорили нам… читали наизусть…

– У вас организован кружок латинского языка? – усмехнулся учитель.

– Нет, мы пришли к вам за помощью. Нам очень нужно…

– Я, старый пень, еще кому-то нужен! – воскликнул учитель. – А не заблуждаешься ли ты, мальчик?!

– Пожалуйста, не говорите так! – вмешалась в разговор Ниёле, едва сдерживая слезы. – Мы к вам… Вы не думайте…

– Очень разумный совет. Благодарю тебя, мудрое дитя… – Он приподнялся на подушках и вдруг быстро спросил Ниёле: – А ты понимаешь, что значит не думать?

Девочка в замешательстве молчала.

– Могу объяснить, – продолжал учитель. – Человек – сумма двух элементов: мысли и дела. С делами я давно покончил, остались только мысли. «Cogito ergo sum», – утверждал древний философ: «Мыслю, следовательно, существую». Стало быть, перестав мыслить, я перестану существовать. Так получается по законам логики…

Честно говоря, ребята не совсем поняли, о чем так горячо рассуждал учитель. Но они всем сердцем сочувствовали старому доброму учителю, от которого они всегда видели только хорошее.

– А впрочем, – помолчав, сказал учитель уже другим тоном, помягче, – вы же пришли сюда не для того, чтобы слушать упражнения в красноречии? Вам нужно прочесть что-то по-латыни, если я вас верно понял?

Ромас придвинулся поближе к больному:

– Нужно прочесть одну старинную рукопись, но мы не знали, что вы больны… Вдруг это может повредить…

– Вздор! – отмахнулся учитель. – Мне уже ничто не повредит. Давайте!

Ромас колебался, но за его спиной послышался дружный и громкий шепот: «Дай, дай…»

Ромас вытащил из-за пазухи бумаги.

– Но это тайна, учитель! Понимаете, тайна. Никто не должен об этом знать. Только мы и вы, больше никто, что бы ни случилось! – серьезно предупредил Ромас.

Лоб больного прорезали две глубокие морщины. Он поглядел на ребят удивленно и, как казалось им, даже обиженно, но понемногу морщины разгладились, и в уголках губ появилась легкая улыбка.

– Разумеется. Тайна есть тайна!