Текст книги "Время останавливается для умерших"

Автор книги: Анджей Выджинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Затем снова закрывает тайник и на середине выложенного терракотовыми плитками пола сваливает в кучу все приспособления и аппараты, на самый верх кладет ролик микропленки. Снова берет его в руки, рассматривает на свет кадры, решая – забрать ли пленку с собой. Наконец отказывается от этой идеи, бросив микрофильм в кучу, громоздящуюся у его ног.

С полки снимает бутылку и поливает все собранные предметы какой-то жидкостью.

62

Поручик Витек сидит около дежурного, получающего донесения патрульных машин. Слышится голос одного из наблюдателей, стерегущих квартиру Броняка. Дежурный передает трубку поручику.

– Звоню от железнодорожника. У Броняка что-то происходит. Я слышал шум – словно разбилась бутылка или еще что-то такое.

– Может просто ветер хлопнул окном?

– Нет, окна закрыты. Это мы проверили с самого начала.

– Пусть один из вас следит за окнами квартиры. Мы сейчас подъедем. Донесение принял поручик Витек.

63

Слова наблюдателя поручик тотчас же передал мне. Мы поехали на Дешчовую, взяв с собой несколько человек из оперативной группы. Дальнейшая осторожность была уже не нужна: если Броняк не появился дома до сих пор, то теперь уж тем более не появится.

Двери квартиры оказались крепко запертыми. Мы открыли один замок, но другой держался надежно. Тогда дверь просто сняли с петель и вошли в скромно обставленную комнату, вполне отвечающую своим видом небольшой зарплате Броняка. Здесь ничто не говорило о таинственной деятельности охранника завода «Протон».

Дверь в кухню была закрыта, но на этот раз мы управились с замком довольно быстро и обнаружили там полнейший разгром. В воздухе стоял запах жженной кинопленки, обугленной пробки и каких-то химикатов. Вошел поручик Витек с сообщением, что окно в туалете приоткрыто, а на раме около задвижки есть свежие царапины. Я сразу же распорядился о патрулировании всех ближайших улиц, трамвайных остановок и закусочных…

Поручик присел и стал громко читать названия лежащих у стен книг: «Кибернетика», «Электроника», «Полупроводники», «Радиоактивные изотопы», «Термодинамика»…

– И все это он должен знать, – задумчиво протянул Витек, закончив осмотр. – Наверное, был инженером-электронщиком, изображавшим полуинтеллигента? Или кто-то гораздо умнее самого Броняка жил у него нелегально!

– Он сам прятался, – сказал я.

В эту самую минуту я и поклялся себе, что должен схватить его любой ценой – и только живым. Мертвый Броняк не имел для нас никакой ценности.

Мы вернулись в управление, проверив по пути готовность городских застав. Я знал, что все это напрасно – Броняк наверняка уже давно выбрался за черту города. Мы только даром потеряем время, поскольку наши посты обязательно задержат для проверки нескольких человек, похожих на него.

64

Броняк стоит на шоссе. Плащ, забранный из гардероба кафе, свисает с его плеч, как пелерина. Охранник смотрит на машины, проходящие мимо. Один автомобиль останавливается, но Броняк отказывается от предложения шофера подвезти его.

Показывается фургон-рефрижератор, принадлежащий Рыбной Централи. На нем номерные знаки Колобжега. Броняк поднимает руку и машет ладонью. Водитель тормозит.

– Вам куда? – спрашивает он Броняка.

– А вам? – вопросом на вопрос отвечает тот.

– Еду в Быдгощ.

– А потом?

– В Быдгоще заберу ящики из-под трески и покачу в Колобжег, на базу.

– Можно с вами?

– Если вам это подходит, то можно. Залезайте.

Несколько минут они едут молча. Потом водитель начинает говорить о погоде, о дорожных происшествиях, о том, что в машине плохо работает холодильная установка. Однако Броняк не поддерживает разговора, его не интересуют все эти дела. Он отделывается междометиями и замолкает после каждой попытки втянуть его в разговор.

– Я беру пассажиров, – говорит шофер, – не для того, чтобы заработать пару грошей, а потому, что на длинных трассах тяжело ездить одному, как-то скучно. Иногда я даже боюсь, что засну за рулем.

Расхоложенный неразговорчивостью Броняка, шофер замолкает.

Через некоторое время Броняк прислоняется плечом к двери и спрашивает:

– А вы не могли бы потом повернуть на Гданьск? Довезите меня хотя бы до Грудзяжа. Там у меня живет хороший знакомый, у которого я мог бы одолжить «Волгу» и доехать до Гданьска сам.

– Этот номер не пройдет, – говорит шофер. – Не стоит и говорить.

– Я вам хорошо заплачу, – настаивает Броняк. – Был в отпуске, но пришлось неожиданно уехать. У меня в Гданьске жена попала в больницу – преждевременные роды. Я должен там быть сегодня ночью.

– Не получится. Я вас высажу в Быдгоще. Там вы найдете кого-нибудь, кто едет на Грудзяж.

Броняк лезет в карман пиджака, как будто хочет достать бумажник.

– Я мог бы хорошо заплатить, вы не пожалеете. Уж очень мне надо попасть в Гданьск.

– Да успокойтесь вы, – твердо отвечает водитель, – Незачем и говорить. Меня уже трижды останавливал милицейский патруль, когда я выезжал из Варшавы. Проверяли все документы. У меня хорошая работа, и я не собираюсь ее терять.

Броняк выпрямляется, садится поудобнее и говорит, глядя перед собой:

– Ну нет, так нет. Быдгощ меня тоже устраивает.

– А молодая жена? – спрашивает водитель, – Это первый ребенок?

– Первый, – говорит Броняк.

– Моя уже троих родила. Гладко у нее все прошло, как у кошки.

Машина въезжает в полосу дождя. Водитель включает «дворники». Один из них, тот, что перед Броняком, не работает. Стекло покрывается подвижным, бегущим слоем воды.

65

Мне хотелось тотчас же броситься в погоню за Броняком. Но куда, в какую сторону? Я думал, что убить кассира мог либо он, либо Шыдло. А может, кто-то третий или четвертый? Тот, о котором мы еще ничего не знали? Если у кассира была метрика Эмиля Зомбека, если он знал Шыдлу и сам рекомендовал на работу Броняка…

Все это как-то вязалось между собой, о чем-то говорило – но было только частью правды. Возможность бегства Броняка мы предусмотрели, однако я знал, что в нашей заградительной системе осталось еще много неохраняемых лазеек, через которые может проскользнуть преступник.

Сержант Клос приехал из Колюшек и привез с собой кое-что чрезвычайно интересное. Я всегда был уверен, что на него можно положиться. Ночь он провел у Шыдлы, поэтому, вернувшись домой, услышал от жены массу «теплых» слов.

Из-за этого сержант был угрюмым и мрачным. «Вы оба загоните меня в гроб, жена и ты», – сказал он мне.

Из Колюшек Клос привез три альбома фотографий. Эти снимки были вставлены в специальные уголки, приклеенные к зеленым и коричневым страницам, и было похоже, что всем им не меньше десяти лет. Именно десять лет назад по каким-то своим причинам Шыдло бросил любительскую фотографию.

На некоторых страницах виднелись надписи, аккуратно сделанные белой тушью: «Прогулка к Морскому Оку», «Польская осень», «Детские головки», «Будничный день в Колюшках», «Демонстрация 22 июля» и тому подобное. Под пояснениями Шыдло помещал соответствующие серии фотографий. В этой педантично собранной коллекции было и кое-что подозрительное: кадры некоторых «детских головок», например, снимались на фоне военных объектов или промышленных предприятий.

В одном из альбомов сержант нашел несколько карточек, озаглавленных «Наши победные бои с бандами УПА». Именно в этой серии Клос разглядел – так ему показалось – лицо охранника Броняка, гораздо более молодое, чем мы его знали. Броняк стоял в группе самодовольных молодцов, одетых в мундиры дивизии «СС-Галиция».

– А знаешь, как я догадался, что это может быть наш Броняк? – спросил сержант, – Посмотри, вон тут, над самой головой, снимок слегка наколот иголкой.

Шыдло или кто-то другой специально отметил этого человека.

Мы послали карточки на экспертизу и попросили майора, чтобы он нажал на Центр Криминалистики – ответ должен прийти как можно скорее.

66

Кабина рефрижератора Рыбной Централи. Теперь Броняк уже поддерживает разговор, зато водитель стал отвечать ему односложно.

– Вы хотите спать? – спрашивает Броняк.

– Что-то вроде этого… – отвечает водитель.

– Может закурите? – говорит Броняк, вынимая сигареты и зажигалку; ту зажигалку, которую взял из тайника, скрытого за кухонным кафелем.

– Давно бы бросил к черту это курево, – говорит водитель и берет сигарету, – если бы не дальние рейсы. Дайте огоньку.

Броняк, опершись плечом о дверцу, слегка повернув лицо к приоткрытому окну, вытягивает руку и щелкает зажигалкой. Огня нет, из зажигалки вырывается только газ. Водитель снижает скорость, тянется к зажигалке сигаретой.

– Не горит, – сплевывает он. – Эти газовые никуда не годятся. У меня была когда-то зажигалка… из гильзы от карабина. Вот она горела…

Водитель зевает.

– Что-то заело, – говорит Броняк и снова чиркает колесиком. Из зажигалки снова выходит газ.

Водитель поднимает руку к лицу, как-то неловко протирает глаза. Затем откидывается на спинку сиденья и ослабляет нажим ноги на педаль акселератора.

– Что-то со мной такое… черт… странно…

Через минуту его голова бессильно свешивается на плечо.

Левой рукой Броняк хватается за руль. Правой берет железную трубу от домкрата, которую заметил еще раньше, и бьет ею водителя по голове. Не очень сильно, поскольку ему недостает места для размаха.

Ведя машину с минимальной скоростью, он открывает дверцу. Подъезжает к краю шоссе и выталкивает тело шофера в придорожный кювет.

Захлопывает дверь и, сидя уже на месте водителя, прибавляет газу.

На указательном щите фосфоресцирующая надпись: «БЫДГОЩ – 10 километров».

67

Мы очень быстро получили результаты исследований той групповой фотографии, где молодой Броняк стоял в окружении сослуживцев из дивизии «СС-Галиция». Надпись над этим и другими, помещенными рядом, снимками гласила, что они были сделаны во время борьбы с бандами УПА; была среди них и карточка генерала Сверчевского вместе с солдатами. В действительности же возраст снимков этой серии восходил к 1942–43 годам, то есть ко времени войны, как утверждало заключение из Криминалистического Центра.

На обороте фотографии инфракрасные лучи обнаружили выполненную симпатическими чернилами стрелку, направленную к проколу над головой Броняка, и надпись:

«Штандартенюнкер Гаврила Марчук, СС-Галиция, 1943».

Итак, Габриэль – это по-украински Гаврила; штандартенюнкер – воинское звание в СС, соответствующее в вермахте чину «фаенрих», или нашему хорунжему.

И потрясающее открытие: фамилия МАР-чук! Наверняка она имела прямую связь с теми тремя буквами, выцарапанными ножом на внутренней стенке сейфа в «Протоне»! Отсюда вывод, что человек, которого мы привыкли называть чужим именем – Эмиль Зомбек, – знал настоящую фамилию Броняка. Задыхаясь, теряя остатки сил и сознания, Зомбек хотел оставить нам фамилию своего убийцы. В состоянии агонии он думал о нем не как о Броняке, а как о своем старом знакомом Марчуке. Это была наиболее правдоподобная гипотеза.

– Запыленные альбомы я нашел на чердаке, – сказал сержант Клос. – Когда Броняк уведомил Шыдлу о случае на озере, тот уехал в такой спешке, что даже забыл об этих снимках. А может, они уже не имели для него никакой ценности.

Я догадался, почему Шыдло припрятал фотографии: он хотел держать Броняка в кулаке, на всякий случай. Либо потому, что был его подчиненным, либо потому, что Броняк был подчинен ему.

Мне уже трижды звонила Галина, чтобы условиться о встрече.

– У вас есть еще что-то, касающееся Зомбека?

– У меня не было бы сердца, – отвечала она, – если бы я надоедала вам такими делами. Я интересуюсь только тем, что касается вас и меня. Когда же мы сможем увидеться?

– После того случая в парке я не хотел бы подвергать вас риску.

– Мне очень нужна эта встреча, пан капитан.

– Я действительно не могу. Каждую минуту я должен считаться с возможностью отъезда. Теперь мое время уже мне не принадлежит.

– А вы хотите, чтобы я порвала с Мареком? – спросила она после минуты молчания. – Или вы думаете, – снова минута колебания, – что я имею по отношению к вам какие-нибудь… серьезные намерения? Так я никогда не причиню вам никаких хлопот.

– Пани Галина, поверьте мне…

– Не верю! – отрезала она, – Я в самом деле ни с кем не встречаюсь, жду только вас. Но сколько же можно ждать?

– Пока не закончу следствие по делу Зомбека. Хорошо?

– А вы уже напали на след убийцы, правда?

– Если всем начну рассказывать, то снова его потеряю.

68

Мы теряли след Броняка. Об этом свидетельствовали рапорты, поступающие в управление.

Первое донесение прислал патруль милиции из Быдгоща: на десятом километре перед городом в кювете был найдет мужчина в бессознательном состоянии. Многочисленные ушибы, поверхностная рана головы, опьянение, вызванное каким-то дурманящим газом или наркотиком. Пострадавший находится в Быдгощской больнице под наблюдением.

– Вашим или врача? – спросил я.

– Врача, – ответил офицер из Быдгоща.

И следующее сообщение:

– Раненый дал показания о случившемся. На шоссе Варшава – Быдгощ он подсадил какого-то человека. Тот чем-то одурманил его, скорее всего газом из зажигалки, а потом оглушил и выбросил из машины.

– Куда добирался тот человек?

– Он уговаривал водителя сменить маршрут, обещал хорошие деньги. Очень спешил в Гданьск и просил подвезти его до Грудзяжа.

– Портрет?

– В словесном портрете, сделанном по показаниям водителя, не хватало нескольких деталей. Только тогда, когда мы показали шоферу фотографию Броняка, он сказал, что это тот самый человек.

– Каково состояние раненого?

– Через несколько дней «его уже можно будет выписать. Мы предприняли на своем участке розыск грузового автомобиля-рефрижератора, принадлежащего Рыбной Централи. Уведомили об этом также Грудзяж и Гданьск.

Я передал содержание разговора майору. У него сидел поручик Витек.

– Ну, видишь, – сказал майор. – На других тоже можно полагаться. Если бы не этот быдгощский патруль, ты бы так ничего и не узнал о бегстве Броняка.

– Человек, который убегает, – ответил я, – не будет оставлять за собой таких явных следов, как оглушенный водитель из украденной машины. Это даже не след, а живой свидетель. Думаю, Броняк сделал это нарочно.

– Вполне понятно, – заметил Витек. – Шофер сообщил, что Броняк хотел как можно быстрее попасть в Гданьск или в Грудзяж. Он ему отказал. И поскольку Броняк был ограничен во времени, ему не оставалось ничего другого, как избавиться от водителя. Поэтому нужно прежде всего блокировать именно Грудзяж и Гданьск.

Я позавидовал той чудесной самоуверенности поручика, с какой он всегда высказывал свое мнение.

– А как ты думаешь, – спросил я его, – почему же в таком случае Броняк не забрал документов шофера и не убил его? Он должен был знать, что мы сразу же начнем преследование, как только кто-нибудь обнаружит в кювете тело водителя.

– Есть две причины, – ответил поручик, – по которым Броняк не убил шофера.

– Всего две? – улыбнулся майор.

– Первая из них, – продолжал Витек, – Броняк просто слабо ударил. Спешил, нервничал, может, контролировал руль. А вторая та, что он боялся убить шофера. В случае, если мы его поймаем, с чем он должен был считаться, не хотел отягощать себя еще и убийством. По-моему, логично.

– Добро, – сказал майор. – Может быть, и так. Но есть и третья причина: Броняк специально ударил шофера так, чтобы его не убить. Он хотел, чтобы тот мог дать показания после того, как очнется.

– Не понимаю, – пожал плечами поручик. – С какой стати?

– Через шофера он собирался уверить нас в том, что поехал в Грудзяж или в Гданьск. Что ты об этом думаешь? – обратился майор ко мне.

– То же, что и ты. И еще одно: если Броняк рассчитывал, что водитель очнется достаточно скоро, то, очевидно, планировал бросить машину Рыбной Централи через несколько минут. Только таким образом он мог свести к минимуму риск быть пойманным и быстро скрыться от преследования, направив его в Грудзяж и Гданьск. Я хотел бы немедленно вылететь в Быдгощ вместе с сержантом Клосом. Ты должен дать мне шанс лично взять Броняка. Шеф сказал…

– Я знаю, что сказал шеф. Добро, поезжай.

Мы с Клосом полетели в Быдгощ.

69

Броняк проверяет, не едет ли кто за ним, после чего сворачивает с шоссе на боковую дорогу. Через несколько минут он выезжает на лесную просеку, проложенную среди редких деревьев. Загоняет машину в рощу орешника и глушит мотор.

Опирается руками в тонких перчатках на руль и сидит неподвижно, уставившись невидящими глазами в какую-то точку за лобовым стеклом кабины. Это оцепенение длится минуту, не больше. Броняк приподнимает рукав пиджака и смотрит на часы.

Потом вынимает паспорт, выписанный на другую фамилию. Внимательно рассматривает фотографию, особенно усы и баки, которых он не носит. В портфеле из черной кожи находит пластмассовую коробочку с гримом и усами. Приклеивает их над верхней губой, наблюдая в зеркальце за каждым движением и сравнивая результаты с изображением на снимке. Затем изменяет прическу, укладывая волосы назад. Все это он делает старательно и спокойно, словно актер, гримирующийся перед спектаклем.

Закрывает портфель, приглаживает волосы и поправляет узел галстука. Вынимает из замка зажигания ключ, с которого свисает оловянный амулет в виде подковы. Выходит из машины и захлопывает дверцу. Ключик с подковой выбрасывает в кусты. Напоследок снимает перчатки, надевает плащ, еще раз смотрит на часы и уходит.

70

На аэродроме нас ожидала черная «Варшава» из городского управления милиции. Мы поздоровались с инспектором и сели в машину; сержант занял место рядом с водителем. «Варшава» помчалась в сторону шоссе, на котором был обнаружен оглушенный шофер холодильника.

От инспектора мы узнали, что совсем Недавно патруль милиции наткнулся на брошенную машину Рыбной Централи. Ее нашли в роще, в двух километрах от Быдгоща.

– Теперь уж Бронях не подсядет ни в одну машину, – сказал сержант. – Либо осядет в Быдгоще, либо улизнет ближайшим поездом.

71

Бронях ушел на поезде.

Он сидит в расхлябанном вагоне первого класса возле узкого окна, рама которого неутомимо дребезжит.

Из портфеля он вынимает газету, разворачивает ее и читает. В соседнем, также распахнутом настежь, купе галдят двое пожилых мужчин, заигрывающих с молодой женщиной. То и дело раздается ее глубокий гортанный смех.

– Да ну вас! – вскрикивает развеселившаяся пассажирка. – Вы меня уморите, ну вас!

Броняк складывает газету и снова прячет ее в портфель. Смотрит в запыленное окно. Стекло отражает его спокойное лицо и слабую, едва заметную усмешку.

72

– Этих поездов здесь, должно быть, до чертовой матери, – сказал сержант.

– Однако Броняк выбрал только один из них.

– То-то и оно. Если бы он выбрал все сразу, было бы намного легче.

Я напомнил, что, согласно показаниям водителя, Броняк оглушил его около шестнадцати часов. Притормаживая, чтобы прикурить сигарету, которой угостил его Броняк, шофер посмотрел на часы и хорошо запомнил время.

– Теперь мы можем подсчитать. За десять километров до Быдгоща Броняк выкинул из машины водителя. За два километра бросил саму машину. Эти восемь километров он проехал за восемь или десять минут.

– А может, он жал на все сто?

– Торопился, конечно, но все же не рисковал. Поэтому прибавь к шестнадцати часам десять минут на то, чтобы доехать до места, где была найдена машина. И добавь еще двадцать или тридцать минут, чтобы дойти от этого места до быдгощского вокзала. Мы должны проверить, какие поезда и куда отправляются оттуда после шестнадцати тридцати.

– Ну, значит, не так все плохо, как я думал, – согласился Клос, – Это ты хорошо рассчитал.

73

Броняк сидит в пригородной забегаловке недалеко от Старогарда. Над входом в заведение надпись: «Закусочная». Кроме него, здесь – в противоположном конце зала – только старая женщина в трауре. Из динамика, соединенного с местным радиоузлом, слышится песня в исполнении Доменико Модуньо. О луне, о любви и о лазурном море…

Броняк с усилием глотает кусок подгорелой яичницы. Потом отставляет тарелку и кладет в нее выщербленную алюминиевую вилку. Официантка с черными волосами и чересчур красными губами подает ему кофе в баночке из-под горчицы.

Броняк бросает в кофе кусочек сахара. Смотрит на часы, уже третий или четвертый раз.

74

На вокзале я показал фотографию Броняка в управлении службы пути. Показывал я ее и кассирше, и дежурному милиционеру, и даже женщине, продававшей газеты и папиросы в вокзальном киоске. Этого человека не видел здесь никто. Не видели его ни официанты в ресторане, ни носильщики на перроне.

Я поговорил с дежурным по вокзалу: после шестнадцати тридцати отошло три поезда – один в Варшаву, второй в Старогард, где можно пересесть на поезд до Щецина.

– А третьим тоже можно доехать до Старогарда?

– Та ясно, що можно, – ответил дежурный с явным львовским акцентом. – Тильки тогда йому треба буде робыты дви пересадкы.

Я вернулся в машину, где ждал сержант Клос.

– Ну и что? – поинтересовался он. – Тепло или холодно?

– Холодно, – ответил я. – Поехали в Щецин.

– Играешь втемную?

– С завязанными глазами. Поехали, только так, чтобы захватить Старогард. Были какие-нибудь новости из Центра?

– Ничего не было.

Сержант свернул в сторону щита, указывающего на Щецин.

Неожиданно я подумал о том, что меня уже совершенно не волнует, найду ли Броняка лично я. Вылетая из Варшавского аэропорта, я только и думал об этом как о способе реабилитации. Теперь это уже не имело никакого значения. Просто кто-то из нас, кто-то из нескольких десятков людей, выслеживающих сейчас Броняка, должен его задержать. Неважно кто.

И еще я думал о том, что почти каждый день кто-то из нас задерживает какого-то преступника, предупреждая тем самым новое нападение, убийство, ограбление, насилие. Каждый день в каком-нибудь из уголков страны кто-то в форме или в обычной одежде рискует своей жизнью, защищая других людей. Наши фамилии попадают на страницы газет только тогда, когда преступники убивают кого-то из нас. Может, поэтому мы, люди с милицейскими погонами, и не ищем известности? Ведь мы лучше других знаем, сколько стоит слава и какой ценой нужно за нее платить.