Текст книги "Время останавливается для умерших"

Автор книги: Анджей Выджинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, – ответил директор. – Может, пан Эмиль действительно куда-то вышел и случайно захлопнул дверь. Кто знает…

– Это с таким же успехом мог сделать и кто-нибудь другой, – опять вмешался Клос.

– Кто? – почти в унисон воскликнули директор и бухгалтер.

– Понятно, что не святой Николай, – усмехнулся Клос, – и не гномы. Если где-то совершается преступление, я всегда подозреваю, что в нем повинен человек.

Я осторожно, через платок, взял ключ и повернул его в замке. Дверь сейфа дрогнула – чувствовалось, что на нее напирает изнутри какая-то тяжесть. Я потянул ручку на себя и услышал короткий истерический крик стоящей прямо за мной Калеты.

Внутри кассы сидел скрюченный кассир Эмиль Зомбек.

Фотограф лихорадочно защелкал затвором аппарата.

На дне кассы я заметил маленький перочинный ножик с обломанным лезвием и три винта. Выкручивая их, кассир сломал тонкое острие ножа!

Мы с сержантом переглянулись. Нам уже стало ясно, что именно здесь произошло. Кто-то запер Зомбека в сейф, и тот, задыхаясь, пытался отвернуть внутреннюю плиту, чтобы достать до ригелей замка и отодвинуть их. Пальцы кассира были изранены, ногти обломаны, на ручке ножа виднелись следы крови.

После острого и пронзительного крика бухгалтерша быстро овладела собой.

– У него же не было никаких врагов, – сказала она. – Ужасно.

Я взглянул на ее покрасневшее, возбужденное лицо.

– А в личной жизни?

Директор пожал плечами.

– Как будто тоже не было, – тихо проговорил он, – Мы ничего не знаем о его личной жизни; похоже, что он ее и не имел. Никого не имел.

– У него были друзья? – спросил Клос. – Чтобы преждевременно умереть, не обязательно иметь врагов. Часто бывает вполне достаточно одного приятеля.

– Ни друзей, ни врагов, – повторила Калета. – Это был человек очень добросовестный, но совершенно незаметный, тихий. Его словно вообще не существовало.

Уже второй раз услышал я сегодня эту фразу. Буквально пару минут назад директор Колаж сказал о Замбеке: «жил так, будто его вообще не было».

Мгновение мы простояли молча. Всех потряс вид сорокалетнего человека, задушенного в сейфе.

– Непонятно, – протянул директор, – никак не могу этого себе объяснить: кто-то убил пана Эмиля и не взял денег. Зачем же тогда убивать?

Он говорил так, поскольку не знал, что крадущие деньги убивают неохотно, только тогда, когда нет иного выхода. И что гораздо больше людей на свете гибнет отнюдь не из-за чьего-то желания разбогатеть.

– А не мог он сам случайно захлопнуться в кассе? – снова подал голос директор.

– Вы думаете, что шутки ради? – спросил я его. – Нет, такие сейфы сами не захлопываются. Кто-то повернул ключ в замке. Прошу вас, – обратился я к бухгалтеру, – директор уже пересчитал деньги.

– Что же будет с зарплатой? – забеспокоилась Калета.

– Заберите все деньги и ведомости. Сумма сходится: пан директор проверял. Вы не можете опаздывать с выдачей.

И прежде, чем я успел сказать сержанту: «Франек, позвони в управление», в моей руке уже была телефонная трубка. Я договорился о перевозке в морг тела кассира и о его вскрытии. Бухгалтер принесла большую квадратную корзину и принялась старательно укладывать в нее деньги. Еще раз взглянула на сейф – он беспокоил ее, притягивал взгляд, действовал, как магнит.

– Значит, он действительно не мог закрыться сам? Правда?

– Вы же слышали, – значительно проговорил охранник Броняк, – что такие сейфы случайно захлопнуться не могут. Пана Эмиля кто-то убил, это совершенно ясно.

Когда все вышли из комнаты, я поручил охраннику дежурить в коридоре. Уходя, пожал ему руку и поблагодарил за бдительность. Эта похвала очень воодушевила Броняка, который был горд своей ролью и очень важничал.

– Теперь, – заявил он, – чем раньше начнется следствие, тем лучше. Все может решить каждый час, даже минута.

– Работали когда-нибудь в милиции?

– Нет. Но читаю много детективных романов. Там иногда можно найти больше правды о жизни, чем в других книгах.

Я улыбнулся. Правда о жизни! Где ее вообще можно найти?

Броняк снял с плеча кавалерийский карабин КВ-28, уселся на стул, заслоняя собой вырез в двери, и оперся руками на ружейный ствол.

2

Мы с сержантом отправились на квартиру человека, про которого говорилось, что он «жил так, будто вообще не существовал».

– Уж если не везет, то до конца, – буркнул Клос, обгоняя какого-то не отличающегося мужеством водителя «трабанта».

– Что ты там бормочешь?

– Опять возвращаемся без убийцы. Наверное, скоро уже привыкнем к этому.

– Дорогой мой, если бы после каждого преступления мы привозили в отделение убийцу, то милиция была бы не нужна. За нас справлялись бы харцеры.

– Едем на Мокотовскую? Я хотел сказать, что мы возвращаемся даже без надежды найти преступника.

– Если повезет, раскопаем что-нибудь у Зомбека в квартире.

– Как ты думаешь, Павел, – помолчав, спросил сержант, – через сто или двести лет будет еще нужна милиция?

– Если была нужна все эти две тысячи лет, то следующие две, думаю, тоже пригодится. Во всяком случае, наши потомки будут праздновать тысячелетний юбилей польской милиции. Поспорим?

Началось… Сержант впал в транс и сейчас начнет философствовать, у него бывали иногда такие заскоки.

– Что на тебя напало?

– Не нравится мне эта история с кассиром. Я чувствую, что деньги тут ни при чем. Это какое-то более крупное дело, – сказал сержант.

– Грабителя могли спугнуть. Возможно, кто-то шел по коридору или постучал в дверь. Тогда неизвестный перепугался, втолкнул Зомбека в сейф и сбежал, не взяв денег.

– Нет, – поспорил сержант, – Это какое-то крупное Дело.

– Хочешь отказаться?

– Ну, такого в моей биографии еще не бывало. Но это паскудный случай, вот увидишь.

3

Завод «Протон».

В коридоре второго этажа административного корпуса перед распоротой дверью сидит охранник Габриель Броняк. Он пьет чай из алюминиевой крышки термоса, заслышав приближающиеся шаги, убирает термос на подоконник и берет в руки приставленный к стене карабин. Из-за поворота коридора появляется бухгалтер Ванда Калета. Как это бывает иногда у полных людей, она идет легко, двигается быстро и проворно.

– Пустите, пожалуйста, – говорит она охраннику, – Мне нужно войти.

Броняк кладет карабин поперек колен, преграждая ей путь.

– Нечего сюда ходить, – отвечает он. – Нельзя.

– Я должна взять конверты для зарплаты. Пан Эмиль уже написал на них фамилии и суммы, нужно их забрать.

– Нет, – упирается охранник. – Пан капитан сказал, что нельзя никого впускать.

– Тело пана Эмиля уже увезли, я сама видела.

– Нельзя туда входить, пани Калета. Еще идет следствие, и вы можете что-нибудь испортить.

– Броняк, если вы меня тотчас же не впустите за конвертами, я позову директора. Уж он вам скажет…

– Пана директора я тоже не пущу. Можете звать кого хотите, хоть министра, а не пущу.

– Чтоб вас… – бухгалтер еле сдерживает гнев. – Что я буду делать без этих конвертов?

– Выдавайте без них. Или купите.

– Вот еще новости. Может вы мне подскажете, из какого фонда?

– Как всегда, – отвечает Броняк, – из социального.

Калета открывает рот, но ничего не говорит. Поворачивается и быстро уходит. Броняк снова отставляет карабин, берет термос и откручивает алюминиевую крышку.

4

Сержант останавливает машину на Мокотовской перед старым запущенным домом. В конце длинного туннеля ворот, с правой стороны, размещается дворницкая. На противоположной стороне двора – флигель, где жил Эмиль Зомбек.

Мы вошли в дворницкую.

Дворник Макух был человеком грубым и брюзгливым. Мы не стали говорить ему, что Эмиля Зомбека нет в живых. Просто спросили, что о нем известно.

– Зомбек вас интересует? – задумался Макух. – А что может хотеть милиция от Зомбека? Самый спокойный и невидный жилец во всем доме.

Снова то же самое: «будто не жил», «словно не существовал», теперь еще «невидный». А однако его все же кто-то заметил и убил.

– У него есть знакомые, кто-нибудь его навещал? – спросил сержант.

– Ничего я не знаю, – ответил дворник. – Много бы знал – до утра бы не дожил. Есть у меня небольшой участочек в пригороде, занимаюсь овощами, знаете ли. Так, чтобы немножко заработать. Малюсенький, – рассмеялся он, – но жить можно.

– Если вы занимаетесь овощами, – спросил я, – то кто же следит за домом?

– За это я спокоен. У меня есть дочка от покойной жены, Галина, она и присматривает. Я ее кормлю, одеваю, воспитывал и в школу водил. Теперь пусть домом занимается. Нужно быть хоть немного благодарной отцу.

– А убирать, лестницы мыть? – допытывался сержант. Его всегда интересовали такие «житейские мелочи».

– Нанимаю женщину, она и делает. Каждую субботу моет и выметает за этими неряхами. Снимаю с жильцов за это по двадцать злотых в месяц. У дочки есть аттестат, фортепиано я ей купил – слишком она культурная для такой работы, видите ли. А я с утра до ночи должен надрываться. Некогда даже спокойно выпить, те же пол-литра с друзьями раздавить. Нет, ничего не знаю об этом Зомбеке. Скажу только, что он тихий и незаметный. И как будто никто к нему не заходит. Никогда не видал. Ей-богу, не могу о Зомбеке дурного слова сказать.

– А где ваша дочь?

– Куда-то убежала, откуда я могу знать. Ага, что до Зомбека, так он сам себе готовит завтраки и ужины, а обедает на работе, в столовой.

– Где он работает?

– Я не из милиции, не знаю. Что мне до того, где он работает? Платит аккуратно.

– И что вы еще знаете? Может, что-нибудь припомните?

– Ну, это уж его дело. Зомбека и спрашивайте.

– О чем?

– Есть у него какая-то баба. Дочка однажды говорила, что есть. Живет он с ней на птичьих правах. Жениться, знаете ли, страшно, но человек без бабы не выживет. Это уж дочка вам расскажет. У меня времени нет подглядывать за жильцами. Я с овощей больше имею, чем с них.

Больше ничего мы из него не вытянем – это я уже понял.

– Мы хотим посмотреть комнату пана Зомбека. Вы нас туда проводите и будете свидетелем.

Макух сразу стал недовольным и даже неспокойным.

– Обыск? У Зомбека? А что он такого… где он? А ключ?

– Идемте, – сказал я. – У нас есть ключ от квартиры Зомбека.

5

Завод «Протон». Кабинет директора Колажа. Перед его столом сидит бухгалтер Калета.

– Как с зарплатой? – спрашивает директор.

– Все нормально, – отвечает бухгалтер. – Немного запоздали, но люди уже получают деньги.

– На вас можно положиться, пани Ванда. Люблю таких работников – ответственных и вообще..:

– Вы умеете подобрать коллектив, пан директор.

– Да, я разбираюсь в людях, это точно. Но этот Зомбек, какая ужасная история с ним вышла, кто бы мог подумать?

– Я тоже говорю о делах, а из головы все не выходит бедный Эмиль. И кто только мог это сделать? Деньги не тронуты, значит не грабитель. Да и как сюда пробраться грабителю?

– Вы думаете, кто-нибудь с завода?

– Что… кто-нибудь с завода?

– Как что? Убил Эмиля. Может у него был какой-то враг?

– Вы же знаете, что на него никто никогда не обращал внимания. Откуда у него было взяться врагу? Но… Знаете, в этом, пожалуй, что-то есть.

– Ну-ну, смелей, пани Ванда, если уж начали.

– Был как-то скандал между паном Эмилем и начальником отдела снабжения, неделю назад примерно. Зомбек не соглашался с покупкой новой «Варшавы» для снабженцев, точнее, для самого начальника Балдвина. Я тоже была против, Балдвин тогда очень горячился.

– Вы просто не любите Балдвина, я знаю.

– Люблю – не люблю, какое это имеет значение! Но разве из-за какого-то автомобиля можно убить человека?

– Не думаю, пани Ванда. Мир еще не пал так низко. Скандал был, факт, но это – точно не Балдвин.

– Пан директор, – Калета понижает голос, – я бы вам посоветовала все-таки известить об этом милицию, того капитана Вуйчика, он оставил вам номер телефона?

– Оставил, но все-таки это не Балдвин.

– Послушайте меня, пан директор, я плохого не посоветую.

Бухгалтер выходит из кабинета.

Директор придвигает к себе телефонный аппарат.

6

Вместе с дворником мы вошли в квартиру Эмиля Зомбека. Маленькая прихожая, справа туалет. В комнате – железная кровать с облупившейся краской, возле нее ночной столик, у стены трехстворчатый шкаф, на нем фибровый чемоданчик. Посреди комнаты стол, покрытый клетчатой скатертью, четыре продавленных стула. В углу этажерка с тремя полками, заставленными стопками иллюстрированных еженедельников. Рядом прислоненная к стене удочка. На подоконнике заурядный кактус, пеларгония, чахлое алоэ и какие-то удивительные розово-фиолетовые цветы на длинных стеблях с маленькими листьями.

– Никогда тут не был, – сказал Макух, прислонившийся к косяку двери. – Однако чисто, ничего не могу сказать. Я у Зомбека впервые.

– Я тоже, – буркнул сержант. Он снял со шкафа чемодан и перебрал оказавшееся в нем грязное белье: тряпки, полотенце, постель.

– Заходил однажды в квартиру на третьем этаже, – бубнил дворник, – когда тоже арестовали одного такого, сразу после войны. Спекулянт или еще кто-то в этом роде. Жильцы говорили, что шпион, только эти болтуны всегда что-нибудь придумают. Жильцам никогда верить нельзя. Так, значит, был у того типа обыск, и один в штатском, маленький такой, смешной, нашел у него под полом длинную банку от консервированной ветчины, полную золотых долларов. Имеют некоторые люди деньги, ей-богу, хорошие деньги имеют! А еще одного знал, такого худого, так тот все разъезжал. Бриллиантами приторговывал. Встречаю его как-то на базаре, знаете ли, и смотрю, а тот худой вытаскивает из кармана…

– Да успокойтесь вы со своими воспоминаниями! – Не выдержал сержант. – Я тоже знаю кучу разных историй, еще расплачемся.

– Как хотите, – обиделся дворник. – Только скучно Так стоять и смотреть, как вы роетесь в разных… А тот жилец, у которого этот маленький смешной нашел банку с долларами, больше не вернулся. Может, схлопотал высшую меру, но в газетах о нем не писали.

Сержант обыскал кухню и туалет, но безрезультатно. В комнате было то же самое: ничего такого, что наводило бы хоть на малейший след. Не нашлось никаких документов, никаких заметок или писем. Одни незначительные мелочи, которые можно было бы отыскать в любой квартире не только этого дома, но и всего города.

– Это все, – сказал я дворнику. – Теперь подпишите…

– Что я еще должен подписать? Оставьте меня в покое, я никогда ничего не подписываю!

– Что вы были понятым при обыске, ничего больше.

Выходя из квартиры Зомбека, я заметил, что с другой стороны площадки кто-то приоткрыл круглый глазок, врезанный в деревянную плиту двери. Блеснул на миг выпученный глаз. Впрочем, может, он только показался таким в преломлении толстой линзы и вовсе не был выпученным?

7

Завод «Протон». В кабинет директора входит охранник Броняк, за ним в распахнутой двери стоит секретарша.

– Ну что еще? – нетерпеливо спрашивает директор.

– Секретарша сказала, что можно войти.

– Пожалуйста, покороче, Броняк.

Броняк движением головы показывает на секретаршу:

– Я хотел бы поговорить с вами наедине.

Директор протягивает женщине несколько машинописных страниц.

– Если вам скучно, можете это перепечатать. Я сегодня уже слышал, что у нас слишком большой штат и многие скучают.

Секретарша выходит, хлопнув дверью.

– В нескольких словах, Броняк, – говорит директор. – Коротко, содержательно и по существу.

– Пан директор, – начинает охранник, – вы помните бывшего заместителя пана Эмиля? Его звали Мартин Пакош.

– И что с этим Пакошем?

– Когда-то пан Эмиль настоял, чтобы его уволили и отдали под суд. При выплате пропали какие-то деньги, а кроме самого пана Эмиля, доступ к ним имел только Пакош. Еще вмешался заводской совет, потому что не было уверенности, что их украл именно Мартин. Но пан Эмиль не уступил. Он тогда впервые за все время кричал, что не будет работать с пьяницами, что либо он здесь останется, либо Пакош. Ну, Пакош и схлопотал срок.

– Какое это имеет отношение к делу? Если получил срок, то сидит.

– Его амнистировали. За хорошее поведение.

– Броняк, почему вы решили, что все это меня касается?

– Как раз вчера кто-то видел Мартина Пакоша недалеко от нашего завода. Крутился здесь полдня, даже заходил в проходную. Вы знаете, что у него зуб на пана Эмиля: потерял хорошую работу, а после такой истории ему долго не найти никакой другой. А если он не крал тех денег, то тем более должен ненавидеть Зомбека.

– И вы думаете, что это он, из мести?

– Ну, а кто? – спрашивает охранник. – Вы не убивали, пани Калета не убивала, все остальные тоже. Никто с «Протона». А Зомбека однако нет в живых. Вы же сами говорили, что у пана Эмиля врагов не было.

– О Пакоше забыл, это верно. Пакош, Пакош…

Директор встает и протягивает руку.

– Спасибо вам, Броняк. Если у вас будет еще что-нибудь новенькое, милости прошу ко мне, не стесняйтесь.

Охранник выходит. Колаж звонит в милицию и просит капитана Вуйчика по срочному делу.

8

С директором Колажем я разговаривал не больше трех минут. Он рассказал мне о Пакоше и о том неожиданном упорстве Эмиля Зомбека, с которым тот вопреки решению заводского совета добивался увольнения своего заместителя.

– Это точно, что Пакоша вчера видели в проходной?

– Если говорят, то да, – ответил Колаж. – Зря говорить не будут.

– И все-таки мы должны это проверить.

– Нечего здесь и проверять. Нужно сейчас же арестовать Пакоша и все. Если б не моя информация, вы бы целый год потратили на поиски убийцы. И ничего бы у вас не вышло.

– Вы в этом уверены?

– А откуда бы вы узнали, что у нас когда-то работал некий Мартин Пакош, уж всеми забытый?

– Ну, не всеми, положим. Вы вот о нем вспомнили. Благодарю вас, это действительно ценная информация. Большое спасибо и извините – у меня много работы.

Клос сидел около стола и смотрел на меня усталыми глазами. Я повторил ему, что услышал от Колажа. Потом по телефону поручил задержать Мартина Пакоша, бывшего работника завода «Протон».

– Поспать бы! – потянулся сержант. – Я с семи утра на ногах, а скоро уже восемь вечера. У меня от этой мысли уже мозоли в мозгах.

– Согласился бы задержаться еще на часок?

– Я-то да, Павел, но моя жена вовсе не хочет быть сержантской вдовой. Сам знаешь, какое наследство ей достанется, если я отброшу копыта. Не хватит даже на туристскую поездку по «Орбису».

– И все таки, Франек, заскочим на момент в «Протон», а потом я отвезу тебя домой.

– Да ты сам едва живой. Успокойся.

– Едешь со мной?

– А что мне делать? Еду.

Мы уже выходили, когда зазвонил телефон. Я не хотел поднимать трубку, но подумал, что это может касаться дела Зомбека.

Раздался тихий, слегка хрипловатый голос.

– Капитан Вуйчик?

– Угадали.

– Это вы расследуете убийство бедняги кассира? С завода» Протон»?

– Кто говорит?

– Друг. Не тратьте даром время. Вы ничего не найдете.

– Хотите поспорить? Ставлю четвертную.

– Потеряете, жалко четвертной. Человек, который так удружил кассиру, уже уехал из Польши. Вы его не найдете.

– И вас это беспокоит? Почему?

– Это совершенно особое дело. В него никто не посвящен, так что можете успокоиться. Личные счеты, еще довоенные.

Я услышал, как сержант в соседней комнате проверяет, откуда говорит мой собеседник. Нужно было по возможности затянуть разговор.

– Охотно воспользуюсь вашим советом. Однако мне нужно знать известные подробности, чтобы добиваться прекращения следствия.

– Оно и так будет прекращено, жалко вашего времени.

– С вами можно увидеться? Гарантирую полную тайну.

– Нельзя. Я вам звоню из жалости. Один раз мне пришлось быть свидетелем по другому делу, и я сыт этим на всю жизнь. Поэтому запомните: это убийство из личных побуждений. Убийца – иностранец, и уже выехал из Польши с группой заграничных туристов. И не проверяйте, откуда я звоню… Говорю из автомата, послушайте моего совета.

«Жалостливый» собеседник повесил трубку.

У меня не было ни малейшего желания проверять его версию: она была враньем от начала до конца. Кроме одного факта: смерти Эмиля Зомбека.

9

Перед входом в кино «Сирена», чуть в стороне от билетера, стоит мужчина в непромокаемом плаще.

Скучающий билетер проверяет и обрывает билеты. Торопясь, проходят несколько десятков человек, через пару минут начнется сеанс.

К кинотеатру снова приближается группа людей. Мужчина, стоящий возле билетера, внимательно всматривается в их лица. Замечает человека в куртке в рыжую полоску, который лезет в карман за билетом. Мужчина в дождевике опережает его…

– Извините.

– В чем дело?

– Вас зовут Мартин Пакош?

– Да. А вы кто?

Оба отходят в сторону, чтобы не мешать билетеру.

– Вы работали когда-то на заводе «Протон»?

– Работал. Но оттуда меня выжил один тип. А к чему это вам? У меня билет, я должен…

– Я именно по этому делу, – отвечает мужчина в плаще, – я из милиции. Пройдемте со мной.

– Но я…

– Речь идет о мелочи, вы должны нам помочь.

– Может я лучше приду к вам завтра? Сегодня мне хотелось бы сходить в кино, этот фильм идет последний День. И у меня есть билет…

– Мы вам заплатим за билет, – говорит мужчина в плаще.

Они садятся в стоящий рядом с кинотеатром автомобиль…

10

Мы въезжаем во двор завода «Протон». Снова те же ворота и вид на огромную, сплошь застроенную территорию, на железобетонный скелет нового цеха, который начали сооружать совсем недавно. Снова тот же коридор и железная дверь в конце его. Отверстие, вырезанное сварщиком, уже закрыто толстыми сосновыми досками, сильно пахнущими смолой. Они прибиты к другим таким же доскам, уложенным поперек с другой стороны отверстия.

Я сорвал клочок бумаги с трудноразличимой печатью, приклеенный между дверью и косяком, повернул ключи в обоих замках. Мы вошли в темную комнату. Я зажег свет.

– В этом сейфе, – сказал я сержанту, – запаса воздуха хватает на час, максимум на час и пятнадцать минут. Так считают эксперты.

– Зомбек долго умирал.

– Не очень. Он не думал об этом и скорее всего кричал, бился о стенку. И множество отчаянных усилий потратил на то, чтобы оттуда выбраться. Ножом откручивал винты, сидя в самом неудобном положении. Уставал, быстро расходовал воздух.

Я снял пиджак и уселся перед столом, все еще накрытым газетой.

– Франек, выйди, встань за дверью и постучи.

Сержант сделал так, как я его просил. Постучал.

– Кто там? – спросил я.

– Откройте, мне нужно с вами поговорить.

– Но кто это?

– Вы что, меня не узнаете? – ответил сержант, играющий роль человека, о котором мы ничего не знали. – Я только на минутку, есть кое-что важное.

Ясно одно: если дело действительно происходило таким образом, то кассир, имея перед собой миллион семьсот тысяч злотых, не мог открыть дверь.

– Уходите, – сказал я. – Готовлю зарплату и никого не впущу.

Сержант, которого увлекла эта игра, приоткрыл дверь и спросил:

– А если бы я тебе сказал, что стучит директор Колаж или главный бухгалтер? Что тогда?

– Тогда бы открыл. Только в этом случае.

– А если бы нужно было впустить кого-нибудь чужого, не начальство?

– Спрятал бы сначала деньги в сейф. Только тогда мог бы открыть.

– Однако Зомбек не спрятал деньги… и открыл. Сам открыл. В замках не обнаружено никаких царапин.

– Другой комплект ключей был в сейфе у Колажа.

– Да, – повторил сержант, – У директора был другой комплект. Он первый раз в кои веки достал его из сейфа, чтобы открыть эту дверь. Думал, что Зомбек заснул или потерял сознание, но не хотел напрасно тревожить милицию. По крайней мере, он так объяснил.

– Но все же, кому открыл Зомбек? Принимаем за аксиому, что он это сделал сам. Набросил на деньги газету и открыл. Скорее, знакомому или товарищу. Кому-то своему, потому что иначе спрятал бы деньги как следует.

– У него не было в «Протоне» ни хороших знакомых, ни товарищей.

– А если какой-то внезаводской друг?

– Похоже, что так. Но как этот друг сюда прошел? Охрана в проходной его не впускала. Наши люди детально обследовали стену вокруг завода – через нее не перебраться без высокой лестницы или веревки. Но никаких следов не обнаружено.

Зазвонил телефон.

Центральный пульт соединил нас с управлением милиции. Дежурный офицер доложил, что задержан Мартин Пакош.

– Поедем? – спросил сержант.

– Обязательно поедем, но не сейчас. Пакош под хорошим присмотром, может и подождать. Даже должен.

Я открыл сейф, вынул тяжелые полки и прислонил их к стене. Затем с трудом влез внутрь железного ящика и уселся в такую же позу, в какой нашли Эмиля Зомбека. Притянул к себе дверь и через минуту открыл ее толчком плеча.

– Франек, – спросил я, – что бы ты сделал, если бы тебя заперли в таком гробу?

– Задохнулся бы. Точно так же, как Зомбек.

– Но о чем бы ты при этом думал?

– Как выбраться.

– И пробовал бы открутить винты? Правда, если бы знал устройство сейфа и то, что под внутренней плитой находятся ригели замков. Убедился бы, что вывинтить невозможно. Что тогда? О чем бы думал? О ком?

Сержант непонимающе смотрел на меня. Я все еще согнувшись сидел в сейфе.

– О ближайших неулаженных делах… И наверное, о человеке, который меня туда запихнул.

– И тогда захотел бы по крайней мере сделать так, чтобы потом узнали, кто тебя убил? Подумай, Франек.

– Конечно. Написал бы фамилию убийцы на какой-нибудь бумажке.

– Пиджак Зомбека остался на стуле, а в кармане его брюк нашли только платок. У него был еще нож, которым он откручивал винты. Франек, дай-ка мне фонарик.

Я осветил внутренние стенки сейфа. Над моей головой, в том месте, где лежала рука задушенного кассира, была видна еле заметная, нацарапанная, наверное, тем сломанным ножиком надпись: «МАР». Четвертая буква была неразборчива и не закончена.

Я вылез из сейфа и показал надпись сержанту. Потом позвонил в управление и вызвал фотографа.

Значит, когда кассир понял, что ему не справиться с несколькими десятками винтов, он, уже задыхаясь, решил написать имя убийцы. Начал царапать на стенке сейфа, но сил закончить имя или фамилию не хватило. Нож выпал, а рука осталась лежать на стене около этих трех букв «МАР».

11

Квартира дворника Макуха.

При обмывании какой-то сделки хозяин выпил больше обычного. Теперь он сидит за столом, левой рукой подпирая голову, а в правой держит глиняный кувшинчик с кислым молоком.

– Осторожней, отец, льешь на стол, – говорит Галина.

– Плевать, – отвечает Макух, – Мой стол, и молоко тоже мое.

– Но мне не плевать на стирку!

– Тебе что, может, отец не нравится?

Галина с минуту смотрит в затуманенные глаза Макуха.

– Когда пьет не нравится.

– На свои пью. Или не позволишь?

Макух ставит кувшин в сторону, смотрит немного осмысленнее.

– Галина, сюда приходили из милиции, взяли меня в понятые.

– Ты уже говорил.

– Один их них хочет с тобой поговорить. Сказал, чтобы ты ждала. Только никаких хиханек! Ох, не люблю милиции, но ты должна их дождаться.

– Когда?

– Как приедут. А ты думала, когда? И что, к дьяволу, случилось с этим Зомбеком? Чего они от него хотят? О, черт… Слишком много выпил. Что же с этим Зомбеком, ума не приложу…

– Он вчера не вернулся с работы и не ночевал дома.

– Не ночевал дома? Это значит… Галина, он сбежал с деньгами. Говорю тебе: сиганул куда-то и с концами, ей-богу.

– Не говори так, отец, Зомбек этого никогда бы не сделал. Кто угодно, только не Зомбек. Он жил, как святой Франтишек.

– Да, – смеется Макух, – С Фальконовой, или как ее там.

– По крайней мере с одной, а не как ты, – отрезает Галина и уходит в кухню.

– Не учи отца, я знаю свое…

Макух наклоняет голову, прислушивается. Потом поворачивается в сторону кухни и орет:

– Кто-то стучит, сходи посмотри. Да шевелись ты!

12

Нам открыла гибкая молодая девушка хрупкого сложения. У нее были худые стройные ноги. В лице сквозило что-то детское и вместе с тем диковатое – наверное, благодаря удлиненным зеленым, слегка прищуренным глазам. Я догадался, что это Галина, дочка Макуха. Клос посмотрел на нее с одобрением.

– Пожалуйста, – сказала девушка, – заходите, садитесь.

– Мы хотели бы еще раз осмотреть комнату пана Зомбека и заодно поговорить с вами.

– А что случилось с Зомбеком? Дома он не ночевал, Да и вообще с работы не возвращался.

– Я знаю.

Макух не поздоровался. Он разглядывал нас с явной неприязнью. Должно быть, смотрел так на всех мужчин, которые появлялись у его дочери.

Мы вышли. Идя по длинному двору в сторону флигеля, я спросил Галину, работает ли она.

– Нет. Отец строит собственный домик, но он будет готов только через год. Вот тогда мы и вырвемся из этой норы.

– Охотно пустил бы вас жить к себе, – сказал сержант. – Но жене бы это не понравилось.

Галина кивнула на меня.

– А его жене?

– Капитан не женат, – подлил масла в огонь сержант.

– Это интересно, – ответила Галина.

Мы поднялись по лестнице. Я отпер дверь квартиры Зомбека, услышал за спиной тихий шорох и обернулся. Шуршала, конечно же, крышечка дверного глазка в противоположной двери. Выпученный глаз, который я заметил там еще в первый раз, отступил в темноту. Как будто в мутной зеленоватой воде появился и снова пропал глаз большой рыбы.

В комнате я предложил Галине сесть, а сам оперся на стол. Сержант еще раз осмотрел все углы. Я решил покончить со всем этим как можно скорее: добыть всю возможную информацию и распрощаться. Зомбек умер совершенно в другом месте, но даже здесь я ощущал его молчаливое присутствие. Смущал меня поначалу и дерзкий взгляд Галины.

– Пани Галина, – начал я. – Зомбек питался на работе, в «Протоне». А где он ел по воскресеньям?

– У себя, – ответила она, – здесь. Он никогда не ходил в рестораны.

– И сам себе готовил?

– Приходила одна…

– Кто?

– Женщина. Только по воскресеньям, около десяти утра, а уходила уже вечером. Она ему готовила, и они вместе обедали.

– Вы ее знаете?

– Только в лицо. Она иногда еще что-нибудь говорила, когда выбегала в киоск за пивом: «здравствуйте», «до свидания», «хорошая погода» – и все. Стирала ему также белье и постель. Ее зовут Эвелина.

– Были у Зомбека какие-нибудь драгоценности, деньги, тайники? Вы такая милая девушка, что, мне кажется мы можем рассчитывать на вашу помощь.

Галина улыбнулась.

– Не только в этом деле, пан капитан… Сейчас я вам покажу богатство Зомбека.

Она подошла к трехстворчатому шкафу и открыла отделение, где находились полки для белья. Мы уже просматривали все тряпки и ничего не нашли. Галина просунула руку под стопку белья и вытащила оттуда шерстяные фиолетовые кальсоны. Развернула их, вытряхнула из штанины голубой конверт и подала его мне.

Я уселся за стол, на один из продавленных стульев, и вынул из конверта сберегательную книжку. Она принадлежала Зомбеку, но вклад был сделан на имя Эвелины Фальконовой. Я перелистал страницы, каждый месяц, первого или второго числа, в течение пяти лет подряд Зомбек регулярно вносил на книжку по пятьдесят злотых.

– Он ее знал, – сказала Галина, – лет пять, может, немного дольше. Она навещала его только по воскресеньям, сам же Зомбек к ней никогда не ходил. Эвелина, собственно, прачка. Шла однажды с бельем по нашей улице, он ее остановил и спросил, не может ли она брать вещи в стирку и у него. Так и познакомились. А потом любовь, пан капитан, это прекрасно, правда? Как вы думаете, в жизни только один раз можно любить по-настоящему?