Текст книги "Истребитель ведьм (сборник)"
Автор книги: Анджей Сапковский
Соавторы: Еугениуш (Евгений) Дембский,Марек Хуберат,Анджей Джевиньски,Марчин Вольский,Эдмунд Внук-Липиньский,Гжегож Бабула,Кшиштоф Коханьский,Анджей Зимняк,Адам Холланек,Рафал Земкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Он улыбался своим мыслям, когда внезапно распахнулся полог. Пришли. Щуря отвыкшие от солнца глаза, он неуверенно шагал за стражником. Сухой ветер развевал поднятые их ногами клубы желтой пыли.
Он споткнулся и, удерживая равновесие, как бы вновь обрел слух. Он услышал близкий гул многотысячной толпы. Прикрыв глаза ладонью, он увидел, что склоны ущелья, к которому его вели, скрыты морем голов канейских солдат. Он бессильно выругался и снова споткнулся. Потом увидел других: Луция, Плебо и остальных, имен которых так и не узнал. Они даже не поприветствовали друг друга. Зачем?
Стены ущелья становились все выше, полоска неба над головой все уже, и каждый теперь видел, что приготовили для них канейцы. Они подходили к рядам кирпичных стен, занимающих все дно ущелья. Желтый цвет стен мало чем отличался от цвета грунта, все было сухое, бесплодное и унылое. Слышался рев канейских солдат; сверху упало несколько камней. Но жест стоящего на скальной полке человека заставил толпу умолкнуть и наглядно показал Артемиду, как велика власть Остерона.
В душной тишине они подошли к кирпичному лабиринту. У первой стены лежало оружие: копья, щиты и мечи. у оружия стоял офицер со шрамом на щеке.
– Сейчас вы подвергнетесь испытанию, – запищал переводчик из-за его спины. – Каждый из вас может выбрать любое оружие и взять его в любом количестве. Вы войдете в лабиринт одновременно, каждый через свой вход. Вы должны сражаться…
Здесь канеец поднял руку и издевательским жестом обвел ущелье.
– Вы должны будете сражаться не на жизнь, а на смерть, показывая пример нашим солдатам. Если кто-нибудь попытается выйти из лабиринта до захода солнца, то он будет убит Мои лучники постараются проследить за этим.
Стоящие чуть поодаль солдаты с колчанами на спинах начали демонстративно натягивать луки.
– На заходе солнца, когда раздастся звук труб, тот, кто уцелеет, может выйти из лабиринта, но только один. Если выйдут двое, их обоих убьют.
Он прислонился спиной к стене и, вытирая пот с лица, оглянулся по сторонам. Видимая часть лабиринта была пуста. Стена напротив него, как и та, у которой он стоял, была лишь на голову выше его. Можно было бы подпрыгнуть и посмотреть, что там дальше, но он боялся. Достаточно одной стрелы прямо в лицо… Над кирпичами, в далеком мареве, чернели на фоне скал фигуры канейцев. Он закрыл глаза. Рот бы полон горькой и густой слюной. Эти псы не дали им ничего для питья.
Он оторвался от стены, у которой напрасно искал тени и, потирая ладонью шею и плечи, двинулся дальше. Какое-то время он заслонялся от солнца щитом, но тот был слишком тяжел.
Удивляясь сам себе, он флегматично делал шаг за шагом, только на углах усиливая внимание. Пока что он ни на кого не наткнулся. Лабиринт был велик, в нем можно было долго искать смерти, попирая ногами битый кирпич и раскаленный песок. “Преддверье ада”, – подумал он. В глубине души он надеялся, что ему удастся как можно дольше уклоняться от борьбы. Пусть выбьют друг друга, думал он, а ему с нерастраченными силами будет легче справиться с оставшимися. Ибо он должен победить.
За ближайшим поворотом он увидел, наконец, противника, но уже с первого взгляда понял, что опасаться не приходится. У солдата горло было перерублено до самого позвоночника. Рядом, в луже крови, лежал треснувший щит, облепленный тысячами мух, больших и зеленых. Артемид вздрогнул и перешагнул через тело. Быстрым шагом отошел от гудящего роя.
Когда он остановился, чтобы перевести дух, до его ушей донесся рев канейцев. Где-то неподалеку, за какой-то из этих кирпичных стен, кто-то кого-то убивал. Впереди, в конце коридора, что-то лежало, и он не сразу сообразил, что это человек. Пятно крови наверху стены и стекающие по стене струйки все объяснили. Окровавленные пальцы мертвеца сжимали одну из многочисленных стрел, торчащих из его тела.
– Сбежал, – прошептал Артемид. – Попросту сбежал и ничего не сделал.
Он вздохнул:
– Жаль.
Закрыл Луцию глаза и пошел дальше, удивляясь, почему ему так жалко этого человека.
Он наклонился над очередным убитым и размышлял, чего ему сейчас больше всего хочется. Спасти свою жизнь, убить Остерона или прекратить эту бойню. Как быстро теряют значение великие дела, когда человек еле стоит на ногах от усталости, жары и страха. Как быстро забывается – зачем, почему, во имя чего. ’Если бы мог, убежал как можно дальше. Но, к несчастью, надо идти и исполнить долг.
Он уже давно понял, что идет по чьему-то следу, кровавому и однозначному. Еще один труп – и он будет знать, кто собирает жатву смерти: Плебо или другой солдат.
Он, не раздумывая, свернул влево на очередной развилке и увидел, что его догадки верны. Пятый труп не был трупом Плебо. Незнакомый солдат лежал на боку, и единственным объяснением странной его позы было острие копья, торчащее из спины. Кровь еще не подсохла. Артемид не стал приглядываться. До захода солнца оставалось немного времени. Ускоряя шаг, он внимательно высматривал рослую фигуру того, кого хотел бы иметь своим солдатом. Он глубоко дышал через нос, собирая силы для боя. Можно с уверенностью сказать, что это самый важный бой в его жизни. Он, однако, не думал об этом, и когда за очередной стеной увидел, наконец, Плебо, то решение мгновенно пришло само собой. Сначала слышен стон Артемида, а после свист копья, рассекающего воздух. Издали доносится рев канейцев. Но Плебо начеку. Он ныряет лицом вниз, так что копье лишь скользит по его хребту, и вот он уже стоит лицом к Артемиду. За его спиной в стене видна приличная выбоина. Артемид подымает щит и до боли в пальцах стискивает рукоять меча.
Они начинают кружить друг против друга, как привязанные, соблюдая одну и ту же дистанцию. Это неправдоподобно, но из-за щита Плебо видны только глаза. И ничего больше, ни одного участка открытого тела. Артемид осторожно переступает. Он помнит о своих длинных ногах и завышенном центре тяжести. Отсюда эти согнутые колени и шаг переступочкой. Проклятье! Под ногами повсюду твердый грунт, никаких камней, а тем не менее он спотыкается. Он восстанавливает равновесие, но поздно. С треском в его щит вбивается копье Плебо. Длинное, тяжелое, гораздо тяжелей его копья, оно оттягивает щит вниз. Конец древка трясется в воздухе в такт дрожи напряженных мускулов. Артемид видит, что Плебо сужает круги. Он еще ждет, но знает, что рано или поздно онемеет рука Артемида, опустится щит и будет куда ударить. Центурион испускает крик и атакует Плебо, целя в голову древком вбитого в щит копья. Песок хлещет по щиколоткам, слышен гул удара. Стена на глазах Артемида взлетает в небо, а сам он падает на опаленную землю. Кровь льется по разбитому лицу, но он этого не замечает. Он переворачивается на спину. Огромный солдат, уже ничем не напоминающий Плебо, поднимает меч. Его конец нацелен прямо в Солнце. “Последний шанс, – проносится в голове Артемида, – ведь я – последний шанс”. Нечеловеческим усилием он швыряет меч в Плебо, но тот с легкостью его отбивает в сторону и наносит наконец удар. Силы оставляют Артемида, его изогнутое тело бьется на песке. Кровь течет по руке, до самой ладони. Вопреки всем неписанным правилам, Артемид подымает ладонь, протягивает солдату, тот отбивает ее сильным пинком. Из разжатой ладони вываливается медное кольцо и катится к мертвому телу. Откуда-то из-за стен доносится звук труб. Плебо ставит ногу на торс мертвого Артемида и с треском вытаскивает меч из поверженного тела. Трубы нетерпеливо гремят.
Остерон был худым человеком, с чертами лица, характерными скорее для философа, нежели воина. Но на этом подобие кончалось. С этим лицом плохо сочетались страшные, выцветшие глаза, резкие движения и глухой, угрожающий голос.
Они стояли перед шатром вождя. На подиуме, между горнами с раскаленным углем, лежало личное клеймо Остерона, насаженное на деревянную рукоять. Многотысячная толпа солдат, каждый из которых хотел все увидеть, напирала. Слышались крики и проклятия. У солдат был еще один повод проявлять нетерпение. В лагерь пришел обоз с бочками пива, которые будут открыты сразу же после церемонии освобождения. Но канейцы не роптали на задержку. Предстоящее зрелище тоже должно быть захватывающим.
Рев вырвался из множества глоток. На подиум поднялся Остерон в пурпурной тоге с нашитым на груди черным орлом. Грохот тысяч ударяемых о щиты кулаков оглушал. Вождь был доволен. Он не останавливал солдат, ибо хотел именно этого. В неумолкающем шуме, окруженный четверкой лучников, на подиум взошел солдат разбитой армии. Он был до пояса гол.
– Ты видишь нашу силу, – закричал все тот же переводчик. – Иди к своим хозяевам и расскажи им все, что увидел Пусть они даже и не думают сопротивляться.
Остерон взялся за деревянную рукоять и вложил металл в раскаленные угли. Плебо не следил за его медленными движениями. Он водил взглядом по рядам канейских солдат, только изредка перемежавшимся серыми пятнами шатров.
Толпа снова взревела, увидев, что Остерон вытащил клеймо из горна. Он поднял его вверх, и точно таким же жестом подняли вверх луки окружающие подиум солдаты. И тогда Остерон сильно прижал раскаленное железо к плечу Плебо. Послышался треск паленой кожи, и к небу поднялась струйка бледного дыма. Остерон с одобрением вглядывался в лицо Плебо. Тот не дрогнул, лишь зрачки до предела расширились. На светлой коже ясно вырисовался выжженный знак, вокруг которого кожа набухла и покраснела. Плебо глядел на него пустым взглядом. Лишь внимательный наблюдатель мог бы заметить, как судорожно напряжены мышцы его челюстей. Остерон оглядел своих замолкнувших солдат и произнес пару слов. Их интонация была настолько однозначна, что переводчика не требовалось. Солдаты разразились гоготом. Довольный Остерон рассмеялся вслед за ними, но треск ломающихся костей оборвал его веселье. Быстрый как молния удар Плебо вбил ему в лицо налокотник. Сукровица брызнула на орла и зашипела на ближайшей жаровне. Остерон хотел закричать, но вбитая в нёбо нижняя челюсть и изуродованная гортань позволяли ему испускать лишь стоны.
Щелкнула тетива, и Плебо с торчащей изо лба стрелой свалился с подиума. Солдаты отступили, чтобы дать телу место, куда упасть. Человек, оставшийся на подиуме, захлебывался собственной кровью. Шатаясь, он опрокинул жаровню, и, как паяц, дергался среди разбросанных углей.
Внезапно, как призраки, появились два офицера и не позволили умирающему упасть. Они подхватили его под локти и бегом потащили к шатру. Толпа безумствовала. Стройные ряды рассыпались, на землю падали брошенные щиты и мечи. Дисциплина и порядок разваливались с каждым мгновением, угрожая превратить армию в неуправляемую толпу.
– Стойте, глупцы! – крикнул кто-то, обращаясь к этому растущему хаосу.
Казалось, что голос этот пропадет незамеченным, но вышло иначе. Солдаты повернули лица к подиуму. Офицер со шрамом на щеке стоял, зажав в кулаке складки тоги у самого горла.
– Вы что – перестали верить в вождя?! Вы как псы, в которых достаточно запустить камнем, чтобы они помчались прочь с трусливо поджатыми хвостами! Успокойтесь. Наш вождь Остерон жив!
В толпе пробежал ропот недоверия, но одновременно и надежды.
– Если не верите, посмотрите сами. Глядите, на что способен бессмертный!
Все обратили взоры в сторону шатра. Полог шатра был недвижим. Толпа снова повернулась к офицеру, но его уверенный и решительный вид заставил взгляды снова перекочевать к шатру.
Полог откинулся, и из шатра вышел Остерон. Толпа задержала дыхание, а потом взвыла. Кулаки били в щиты, бренчали мечи.
– Боги! – Остерон взошел на подиум. – Боги меня спасли!
Вождь выкрикивал слова, и никто не обратил внимания на то, что от тыльной стороны шатра между рядов повозок несли чье-то тело, многократно завернутое в полотно. У несущих его офицеров были одинаково стиснутые зубы и одинаковое выражение серых лиц. Когда они, погрузив останки на последнюю в ряду повозку, запрягали лошадей, то могли слышать голос своего бессмертного вождя:
– Теперь вы убедились, что мы победим, ибо боги с нами. Видите?!
Они не слушали, они уже погоняли лошадей. Повозка с грохотом катилась прочь, за пределы лагеря.
Сентябрь 1982
ПереводЕвгения Дрозда
Рафал А. Земкевич
ПЕСНЬ НА КОРОНАЦИИ
Песню желаете, достойные господа и прекрасные дамы? Воля ваша, спою я вам о давних временах и о твоих, король, предках. Спою о людях Эстарона, их свершениях. Может, слезы у вас вызову, может, веселый смех, а может, раздумье? Ибо, пока не отзвучала песнь, никто не знает, где больше правды – в балладе моей, или в нас самих…
Могучим было наше королевство в те далекие годы. Над нивами Босторна, над священными водами Терега, в скалах Астгорда – повсюду вздымались в небо сторожевые башни. Обитали там рыцари славные и отважные, верные клятве своей до смертного часа. Ратай не боялся тогда выходить в поле, купец путешествовал без страха, пока стояли на страже те рыцари. О, никто не смел тогда с мечом вступить в пределы нашего королевства, и не знал наш народ ни лицемеров, притворявшихся друзьями, ни сановников с черными сердцами…
Давно уж в небытие ушли короли Аскибуриона и их славные рыцари. В руинах лежат их замки и стрельчатые башни. Прокатились по Эстарону чужие полчища, принесли голод и рыдания… Ах, почему так случилось?
I.Куда спешишь, рыцарь? Ночь спустилась на землю, мрачные вихри колышет дерева, стегают горные склоны. Холод проникает под плащ, под капюшон, не преграда ему – кольчуга и кафтан. Градины летят в лицо. Зачем в такую ночь не остался ты, рыцарь, у пылающего камина в своем замке, зачем скачешь вьющейся меж лесов дорогой в Гостиград? К седлу твоему приторочен королевский бунчук – значит, важные везешь ты вести. С бунчука свисает траурная лента. Выходит, печальную доставишь ты новость. Вот и пропал ты во мраке, рыцарь, исчез с глаз, топот копыт не слышен уж в завываниях ветра. Окаянного ветра. Ты пропал во мраке, рыцарь. Повсюду мрак, только островерхие горы мечами нацелены в небо. Скалы будят в сердце тревогу, а в глазах – боль.
II.Ущелье туманов ограждено скалами от ветра, только сплетенные ветви шелестят едва слышно. Сквозь чащобу продирается всадник в черном. Под плащом поблескивает золотая цепь, конь убран богатой упряжью. Что же случилось этой ночью, если два знатных всадника, не дожидаясь утра, пустились в путь – правда, в разные стороны? Вот уже черный всадник встал перед голубым туманом у пределов ущелья. Долгие годы никто не решался приходить сюда. Всадник долго шепчет непонятные для простых смертных слова. Мгла вспухает клубами, расступается, и в ней открывается проход. Черный всадник трогается вперед, и синяя мгла поглощает его.
III.Могучая башня возвышается над Ущельем Туманов, башня крепости Гостиград – “ока короля”. Рыцари короля Гу-ромира охраняют здесь горный проход. Зло давно побеждено, могучие заклятья мага Орнофа замкнули урочище непроходимым туманом, но нужно следить, чтобы силы зла не вырвались в большой мир, за пределы своего логова. Нелегко стоять здесь на страже. Неописуемое, ужасное зло дремлет за горами, в стране, которую мы сегодня зовем Эвиллон, а предки наши именовали Ноктгаард – Город Ночи. Злой ветер из-за гор проникает в сердца, стремится отравить души. Огромная воля и недюжинное благородство души нужны, чтобы не поддаться яду зла.
IV.Догорает огонь в каминах, тени колышется на каменных стенах. Над Королевским Кристаллом склонился в раздумье рыцарь Рогальт, начальник стражи. Буря чувств поднимается в его сердце. Он касается кончиком пальцев блестящего камня. Некогда камень этот поднес в дар королю Эрону посланец самого Мирлана, а потом маг Орноф навеки соединил судьбу Королевского Кристалла с Ущельем Туманов. Кристалл предостерегает. Его цвет меняется, в нем клубится туман, кровавый блеск озаряет лицо Рогальта. Несчастья суждены королевству. Рогальт прячет камень в золотую шкатулку, садится, скрестив руки на груди. И слышит шум во дворе. “Гонец прибыл!” – кричат у ворот.
V.Молодой рыцарь входит, склоняет голову, бросает на пол траурную ленту. Волосы его растрепаны, в глазах слезы – от студеного ветра или от горя?
– Советник короля, великий маг королевства удалился в Неведомые Края. Три дня, как призвала его смерть-утешительница, – молвит рыцарь.
Печальное известие. Много лет назад при рождении Орнофа было предсказано: с его смертью начнется упадок королевства.
Доблестный Рогальт, ты не слышал или не понял? Печали нет на твоем лице. Ты уже задумался о чем-то о своем; знаешь, почему засиял кровавым блеском Королевский Кристалл, знаешь, кто осмелился нарушить наложенное на века заклятье и вступить в Голубой Туман. Старый Орноф мертв – и сколь многое это меняет!
VI.Рогальт не намерен ждать до утра. Приказывает подать ему доспехи. Созывает своих рыцарей. Они сходятся, грозные и отважные, собираются в большом зале. Лишь горсточка передовых осталась на стенах. Рогальт озирает их, знает – они не подведут.
– Кто-то вторгся в Ущелье, – говорит он. – Друзья мои, если не страшат вас стужа, ветер и духи Ноктгаарда – пустимся немедля в погоню.
Согласны все. Рогальт выбирает Трегона, Скарбмира-Силача, Говеда и Гротона. Велит им снарядиться в дальний путь.
VII.Рыцари снаряжаются. Надевают кольчуги из стальных колец, кожаные кафтаны, поверх – панцыри. Покрывают чело блестящими шлемами, кутаются в теплые плащи. Рукавицы и капюшоны защитят их от ветра. К седлам приторочены торбы с провизией и бурдюки с вином.
Рогальт надел посеребренный панцирь и пурпурный плащ. К поясу прикрепил меч Рамбитар, столетиями переходивший в его роду от отца к сыну. Взял копье. Торопит товарищей. Протяжно скрипят ворота. Рыцари прощально вздымают руки. Суждено ли им вернуться назад?
VIII.Рыцари скачут заснеженной дорогой. Молчат – ветер заглушает слова, гасит их на устах. Не понять по застывшим лицам – боятся рыцари или нет, думают о предстоящей битве или пытаются угадать свою судьбу. Только глаза блестят в темноте. Никто не спросит Рогальта, куда он их ведет. Быть может, и на смерть, на то он королевский воевода, а они – королевские рыцари. Скачут рыцари заснеженной дорогой. О, живи сегодня столь славные мужи, враг не ступил бы на нашу землю!
IX.Ветер завывает в вершинах голых, безлистых древ, осыпает градом. Вьюга беснуется в черных скалах, угроза встает за плечами всадников. Рогальт скачет впереди. И вот они въезжают в ущелье, едут меж скальных острогов. Ветер стих, только пушистые снежинки вьются вокруг, оседают на шлемах и панцырях. Рыцари углубляются в Ущелье. Ветер воет среди горных вершин.
X.Перед ними – голубое сияние. Диковинный туман клубится в узком проходе меж скал. С тех пор, как король Гадриан победил своих врагов, а маг Орноф воздвиг стену голубой мглы, никто не смог ее преодолеть. Но мага больше нет, а преемника он не оставил.
Рогальт спешивается, наклоняется к земле. Острый глаз стражника различает полузасыпанные снегом следы. Они ведут в голубую мглу. Рогальт идет по следу, и голубой туман расступается перед ним, рыцарь видит горы на той стороне. Тело его обволакивает волна тепла, сердце забилось сильнее. Нужно без промедления схватить того, кто разрушил заклятье мага Орнофа. Рыцарь ждал этой минуты всю жизнь.
XI. – Он прошел! – кричит Рогальт, вскочив в седло. – Прошел в Ноктгаард! Нужно лечь костьми, но схватить его!
Он шпорит коня.
– Кто боится, пусть едет назад!
XII. – Мы не трусы! – кричит Скарбмир. – Но кто решится нарушить королевский запрет? Ты собрался вести нас в Ноктгаард? О том и помыслить нельзя!
XIII. – Кто-то уже нарушил королевский запрет, – сказал Рогальт. – И мы обязаны его за это покарать. Что же, ты хочешь, чтобы он туда проник на погибель нашу?
– Могучим магом он должен быть, если пересилил заклятье Орнофа, – сказал Трегон. – Справимся ли мы с ним?
– Если этот могучий маг сольет свою мощь со злом края мертвых, он станет сильнейшим в мире магом. Кто, кроме нас, может ему сейчас помешать?
XIV.Рыцари понурили головы. Они храбры, но при мысли о лежащем впереди краю зла и храбрецов пробирает ужас. Очень уж страшные вещи рассказывают о Ноктгаарде.
Уже светает. Солнечные лучи еще не пробились сквозь облака, но ветер стихает. Рогальт медленно въезжает в голубую мглу, следом – Трегон и Скарбмир, за ними – Говед с Гротоном. Вот и последний исчез во мгле.
В крепости Гостиград наливается пурпурным сиянием Королевский Кристалл.
* * *
Простите, почтенные старцы, достойные господа и прекрасные дамы, что прерываю свой рассказ. Подкреплю силы глотком вина и продолжу. Песнь моя лишь начинается.
XV.Отважный Рогальт и его воины едут среди скалистых утесов Ноктгаарда. Тишина вокруг, тишина. Давно уже простершийся вокруг лес не видел людей из плоти и крови. Необычный это лес – лучше бы вам, рыцари, держаться подальше от этих мест. Отовсюду глядят на вас страшные глаза. Ни крика птицы, ни шагов зверя. В Ноктгаарде давно уже нет ничего живого. Рыцари не решаются говорить меж собой. Время от времени кто-нибудь слезает с коня, наклоняется, приглядываясь к следам. Потом вновь – в седло, кивает остальным: поехали…
XVI.Чудовищна эта тишина. Позади остались утесы и черная река. Где-то за облаками солнце неотвратимо движется к закату. Опасайтесь ночи, рыцари, опасайтесь!
Рогальт поднял голову – нет, никто ничего не говорил. Это тишина звучит в ушах. Вот и Поле Побоища, здесь когда-то сражался король Маор. Повсюду заржавленные кольчуги, щиты, шлемы. Место это помнит страшные бои. Много времени прошло, прежде чем рыцари оставили Поле Побоища позади И вот они вновь въезжают в лес. Близок вечер.
XVII.Тишина стоит поразительная. Ни малейшего шевеления вокруг. Даже деревья словно бы окаменели. Рогальт натягивает поводья. Пора устроить привал. Рыцари слезают с седел, растирают застывшие ладони. Всех томит голод. Говед подходит к дереву – опомнись, рыцарь! – поднимает топор. Блестящее лезвие коснулось толстого ствола. Шипенье разносится вокруг-или это проделки эха? Говед рубит и рубит, но дерево тверже камня. Рыцарь старается изо всех сил, но отлетают лишь мелкие щепки. Дерево нерушимо. Тогда топор поднимает Скарбмир. Рубит с нелюдской силой. Раз за разом взлетает топор. Друзья помогают ему. Медленно, ужасно медленно дерево наконец клонится. И рушится. Страшный треск проносится по лесу.
XVIII.Всадник в черном плаще едет в сторону Баангда. Капюшон низко надвинут, и лица не видно, только по длинной бороде и ореховому пруту в руке и можно узнать мага. Кто бы это мог быть? Учеников у старого Орнофа не было, и никто в этих краях не слышал о другом маге…
Чернокнижник оглядывается, он знает о рыцарях, что пустились в погоню за ним. Ничто не укроется от его взгляда. На вершине холма он слезает с коня. Обходит вершину, заключая ее в круг. Пишет прутом на снегу заклятья. Мощь их ужасна.
XIX.Гротон разжигает огонь, подбрасывает в костер куски дерева. Пламя лижет поленья. Рыцари собираются в кружок вокруг костра, но пламя вдруг выстреливает вверх длинными языками, высоко взлетает сноп искр – из огня раздается пронзительный вопль заживо горящего человека. Крик не стихает долго, очень долго, и рыцари слушают его, замерев в предчувствии беды. Наконец костер догорает. Рыцари садятся на коней, поспешно отъезжают.
XX.Невыносима эта тишина. Она звенит в ушах, проникает в сердца, понемногу пробуждает в душе рыцарей тревогу. Напрасно они шпорят заморенных коней – настигающий их страх быстрее мысли. Напрасно они сжимают рукояти мечей – ни одного врага вокруг. Но грозное невидимое кольцо, в которое они заключены, сжимается.
Наконец Рогальт с усилием разжимает губы. Слабый шепот вырывается из его уст. Голос медленно набирает силу:
– Довольно молчать, приятели мои. Если хотите, расскажу вам историю из минувших времен. Быть может, мы извлечем из нее серьезный урок.
Рыцари долго молчат, наконец Говед решается прошептать в ответ: “Расскажи”. “Расскажи”, – повторяют другие громче. Кажется, будто злые чары на миг ослабли. Рогальт вдыхает полной грудью студеный воздух, глядя на дорогу перед собой, начинает рассказ.
XXI.“Среди многочисленных друзей короля Гадриана был Рогальт, барон и владетель Турана, мощного замка над Торегом. Много можно рассказать о их свершениях, битвах и походах. Еще до того, как Гадриан, по смерти дяди своего Медора, взошел на трон, молодой Рогальт служил другу своему мечом и добрым советом. Тяжелые времена переживал тогда Эстарон. С тех пор, как корону возложил на голову Маор, дед Медора, беды и напасти так и сыпались на королевство. От убийственной хвори обезлюдел Сленг, дотла выгорел Скургон, орды варваров из Воргстерна опустошали страну, доходя до реки Toper. За четверть века сменилось шесть королей. Но самое худшее обрушилось на шестого. Еще до того, как умер после долгих лет болезни несчастный Медор, в королевстве разгорелась жестокая междоусобная война и привела страну на край пропасти. Барон сражался с бароном, рыцарь с рыцарем, каждый, кто был связан хотя бы отдаленнейшим родством с королевским домом, добивался короны или удельного княжества. Мало кому мог тогда доверять молодой Гадриан. С ним остались только старый Орноф, изгнанник, вернувшийся после смерти Медора в столицу, да несколько баронов. Они помогли Гадриану стать подлинным владыкой, и король был к ним весьма расположен. Вернейший из сподвижников, Рогальт, первым начавший служить молодому королю, получил почетный титул Рогальта Верного. После многочисленных битв наступил мир, мощные крепости заперли границы, и достаток вернулся в страну.
Рогальт вернулся в Туран, к жене и сыну Шаигану, почти взрослому, ожидавшему посвящения в рыцари. Но не дано было барону насладиться покоем и счастьем.
Однажды он поехал с друзьями на охоту и отстал от них в погоне за зверем. Сначала, когда, рыцарь не вернулся вместе с другими, никто не встревожился. Но поздней ночью в ворота замка постучали. Ворота открыли, и в них въехал Орноф. На седле он вез раненного Рогальта. Рыцарь еще дышал, но жизнь покидала его. Напрасны были все усилия. Рыцарь не дожил до рассвета. Долго старый Орноф рыдал над ним, прощаясь с мертвым другом. Потом призвал к себе Шаигана и плотно затворил дверь.
– Твоего отца похоронишь ты, Шаиган, – сказал маг. – Я уезжаю. Нужно найти убийцу и покарать его.
– Я поеду с тобой, господин.
– Нет, Шаиган. Не тебе меряться силами с убийцей. Разве не был твой отец лучшим ратоборцем короля Гадриана? Но вот он лежит с одной-единственной, крохотной ранкой в плече Неужели ты думаешь, что простой смертный, нанеся такую ранку, мог убить славного рыцаря? Нет, Шаиган. Его погубил маг. И совладать с этим магом могу только я.
– Маг? Разве в этой стране есть еще один маг?
– Увы. Самое печальное – он почти равен мне могуществом, потому что я сам учил его искусству чернокнижья. – Орноф понурил голову и теребил бороду. – Ты должен узнать, Шаиган, почему едва не погибло королевство Эстарон, которое нам с королем и твоим отцом удалось все же спасти. Придется начать с тех давних-предавних времен, когда сам Мирлан спускался с облаков к своему народу, когда он еще не победил Безымянного и люди не знали смерти-утешительницы.
– Я слышал о тех временах. Но не особенно верил, что все так и было на самом деле.
– Много столетий прошло с тех пор… Ты ведь слышал, как один из императоров Мозиза собрал все свои силы на вершине Ренсненг, которая с тех пор именуется Ноктгаард?
– Да. Рассказывали еще, что Мирлан согнал туда все зло мира и окружил Ноктгаард непроходимыми горами, а на горах вырастил тернистые леса Устгорт и Астгорт.
– Именно тогда последний владетель Мозиза поставил в своей столице, в Ноктгаарде, гигантскую статую Безымянного, на веки веков отдавая под его власть свою страну. У статуи был только один глаз – огромный блистающий самоцвет. Императоры Мозиза получили его в дар от Безымянного еще до того, как Мирлан загнал Безымянного в недра земли. В этот камень Безымянный заключил часть своей чудовищной силы, силы творения зла. Сам Безымянный покинул этот мир, но часть его власти, злой мощи осталась на земле – в проклятом камне. Наши предки назвали его Баангност – “око статуи”.
Много лет держалось это окаянное королевство, но наконец король Эрон обратил его в прах. Победители обрушили громадную статую Безымянного, сравняли с землей весь Ноктгаард. Но Баангност исчез. Его искали много лет, но никто так и не узнал, что с ним сталось. Некоторые уверяли, что последний властитель Ноктгаарда бросил камень в пропасть, возвратив создателю. Однако маги никогда в это не верили.
Ноктгаард, окруженный горами и зорко охраняемыми ущельями, со временем обезлюдел, его заселили упыри, призраки и оборотни. Казалось, Ноктгаард никому теперь не угрожал. О Баангносте понемногу забыли.
Вслед за своим наставником я искал этот камень, зная, что не будет на земле мира и покоя, пока он спрятан где-то. И когда несчастья внезапно, одно за другим, свалились на королевство, а короли наши стали свирепыми и жестокими, я почуял неладное, и подозрения мои крепли. Возможно, многих бед удалось бы избежать, останься я у трона, но меня изгнали из дворца, а потом и из королевства. Что я мог сделать? Иногда возвращался сюда, то странником, то дождевой тучей… Но мог лишь бессильно взирать на все шире распространявшееся зло, на войны, интриги и бедствия.
К счастью, молодой Гадриан оказался умнее своих предшественников. И не принял от дяди в наследство того, что на протяжении нескольких поколений было ценнейшим сокровищем короны.
Ты понял, о чем я?
Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, как попал Баангност в королевскую сокровищницу. Его берегли, как зеницу ока, и короли на смертном одре передавали его преемнику. Ты должен знать: заключенная в этом камне злая мощь овладеет всяким, кто хоть на миг возжелает им владеть. Страшно подумать, что было бы, не послушайся Гадриан моего совета.
Орноф повесил голову и погрузился в раздумье.
– И что случилось с камнем? Вы его уничтожили, славный маг?
– В мире нет силы, способной уничтожить то, что Безымянный создал собственноручно. Один Мирлан мог бы это сделать, но он покинул наш мир. Я отправился в Ноктгаард, чтобы навеки укрыть там камень, которого не должен видеть ни один смертный. Многое пришлось преодолеть, чтобы выполнить задуманное, множество чудовищ и порождений зла победить. Из нашей дружины вернулись только я и твой отец. Всю свою силу я привлек, чтобы запереть Ущелье Туманов. И надеялся, что никто уже, кроме призраков и вурдалаков, не увидит камня, ни один смертный.
Увы, в жизни своей я единожды ошибся. Ошибся страшно, настолько, что сам уничтожил плоды трудов своих. Я выбрал в ученики злого. Гарот возжелал владеть Баангностом, зная, что камень даст ему власть над миром. Я проник в его замыслы, но убить не успел – он бежал. И не знать мне покоя, пока он жив. Но силы мои слабеют, а силы Гарота растут. Боюсь и думать, что случится, если я умру, так и не расправившись с ним.
