Текст книги "Сестренки"

Автор книги: Анджей Пилипик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Кто ее похитил? Возможностей хватает. И все гадкие. У того, кто все это сделал, большой опыт в обездвиживании заключенных… И, похоже, он правильно оценил ее способности. Вырваться из неволи будет нелегко. Во-первых, нужно избавиться от ремней. Во-вторых, вытащить из кровати кусок проволоки или пружину и открыть наручники. В-третьих… Моника повела взглядом по помещению. Камера, два на три метра, с неровным бетонным полом… Солидная деревянная дверь, с обратной стороны, наверняка, снабженная тяжелым засовом. Никаких камер. Следовательно, в-третьих, необходимо взломать дверь. Или подождать изнутри, пока кто-нибудь не придет, и свернуть ему шею.

Ремней семь. Много. Ближайший в двадцати сантиметрах от ее подбородка. Зубами никак не достать. А присоской? В принципе, попробовать можно, но имеется проблема. Присоска действует на принципе чистого инстинкта, пробивает плоть в поисках кровеносных сосудов. С качком можно было справиться, потому что у него под кожей текла кровь. А ремень мертвый, разве что… Под ремнем и одеялом находится ее собственное тело. Моника вытянула подбородок вперед и ударила. В коже ремня образовалась круглая дыра диаметром около сантиметра. Во рту почувствовала отвратительный вкус старого чемодана. Еще пару раз, рывок и удалось! Осталось шесть штук. А может ей удастся перевернуться на живот и порвать их? Рванула… нет, к сожалению, номер не прошел. Та сволочь, что поместила ее сюда, в деле разбирается. Следовательно, нужно ждать. Раньше или позже, случай представится… Во всяком случае, она сама на это надеется.

* * *

Алхимик углубился в полумрак древнего костёла. Старая, как весь свет, деревянная исповедальня стояла на своем месте, как и сто лет назад… В нем никого не было. Сендзивой внимательно огляделся, потом вошел вовнутрь, поднял доску сидения и, сунув пальцы в щель, передвинул защелку. Задняя стенка открылась. Алхимик сделал шаг вперед, положил доску, захлопнул дверки. Никто его махинаций не заметил. Сейчас он стоял в абсолютной темноте. Протянул руку влево. На высоте головы находилась ниша. Сендзивой считал, что нащупает там огниво и свечи, но почувствовал пальцами цилиндр фонарика. Что ни говори, прогресс! Включил мощный луч. А лампа то ксеноновая, прищелкнул он языком. Несколько десятков ступеней довели его до подземного хода. Стены были довольно плотно отмечены отверстиями толщиной с карандаш, замазанные раствором. Монахи осушали стены кремнефтористоводородной кислотой, которая, проникая в поры старых кирпичей, связывала содержащуюся в них влагу кремнеземом [100]100
  Активный кремнеземSiO ₂в водной среде реагирует с СаО и Са(ОН) ₂и образует сначала силикаты, а затем и гидросиликаты кальция, превращающие смесь воздушной извести с гидравлическими добавками в массу, способную твердеть не только на воздухе, но и продолжающую твердеть и в водной среде. – Химический словарь


[Закрыть].

Сендзивой усмехнулся про себя. Это он, почти что четыреста лет назад, открыл эту кислоту. Приятно, иногда, увидеть, как твое собственное изобретение приносит людям пользу. Дно прохода залито бетоном: приятная перемена – в прошлый раз пришлось по щиколотки брести в вонючей жиже. Он прошел под первым двором и теперь находился в части, монастыря, охваченной клаузурой [101]101
  Клаузура (с лат. clausus«замкнутый») – закрытая часть монастыря. В эту часть не имеют права доступа лица снаружи, в особенности, иного пола. Монахи не могут покинуть клаузуру без разрешения настоятеля. Монашеские ордена с обязательной и тщательно соблюдаемой клаузурой называются «клаузурными орденами». Лишь немногие монахи имеют право контакта с окружающим миром (например, по вопросам закупок, ремонта и т. д.) – польская Википедия.


[Закрыть]. Совершенно безразлично алхимик проходил мимо боковых ответвлений хода, пока не добрался до нужного ему. Сендзивой осветил вмурованный в стену камень: схематический рисунок головы быка. Здесь. Он поднялся по сотне с лишним ступеней и остановился перед деревянной дверкой, плотно набитой железными гвоздями. Гвозди блистали чернотой, они были хорошенько натерты воском, не заржавели. Вид тщательного монашеского хозяйствования порадовал сердце Сендзивоя. Он нажал на ручку и вошел в комнату. А та несколько изменилась.

Когда-то здесь царили алембики и реторты; сегодня их место занимают печи и камеры высокого давления. В установках из медных и стеклянных трубок медленно циркулируют жидкости. А вот старый шкаф для реактивов остался тот же.

Алхимик подошел и с волнением прочитал надписи на стеклянных банках: витриол, гидрогениум, спиритус, натриум [102]102
  Витриол – старинное название концентрированной серной кислоты; гидрогениум – водород, остальное, думаю, и так понятно – Прим. перевод.


[Закрыть]… Ему вспомнились старые добрые времена. И в этот же момент почувствовал, как что-то уткнулось ему в лопатку. Выходит, в переходе был установлен какой-то хитрый сигнал тревоги… Щелкнул предохранитель.

– Вы гостей всегда калашниковыми встречаете? – рявкнул пришелец.

– Ты, пан, кто такой? – спросил монах.

– Приношу вам факел истины.

Нажим ствола сделался легче, по дрожи оружия Сендзивой угадал, что старый пароль все еще в ходу. Каким-то шестым чувством он угадал изумление охранника.

– Что есть истина? – прозвучал вопрос.

– Все вещи появились из одного источника.

– Тогда отделим то, что вверху, от того, что внизу… – Монах опустил автомат и поставил его на предохранитель.

– Кого мне следует объявить?

– Зачем все эти формальности; сообщите настоятелю, что Михал Сендзивой прибыл с паломничеством…

* * *

Катаржина сделала несколько телефонных звонков. Больницы, информационные центры несчастных случаев, морги. Затем следственное управление полиции. Когда отложила трубку, на лице было выражение отвращения.

– И что ты узнала? – Станислава не могла усидеть на месте; что поделать, у каждого свои методы борьбы со стрессом…

– Так вот, наши храбрые стражи закона разыскивают Монику уже несколько дней, с того момента, когда директриса детского дома заявила про ее побег…

– И они не проверили школы и лицеи?…

– Такие беглецы смываются не для того, чтобы учиться, – буркнула под нос бывшая сотрудница Бюро.

Она подошла к компьютеру, включила его. Пришло сообщение от генерала. Наконец-то! Лаконичное, но красноречивое: Скачай программу. Пароли те же. После использования удали. Ниже был линк на одну из Интернет-страниц Бюро. Копирование пакета заняло чуть ли не целый час. Катаржина запустила программу и нехорошо выругалась.

– Что произошло? – обеспокоилась старшая кузина.

– Эти идиоты сделали выход из базы в наружную сеть…

– В Интернет?

– Именно. Теперь любой хакер может попытаться туда залезть… Хорошо еще, что прибавили защитные программы.

Она постучала по клавишам и залогинилась. Как она была права, когда предложила Станиславе установить постоянное соединение. По памяти ввела несколько паролей. Можно было войти в базу.

– Хорошо, за дело, – буркнула она себе под нос. – Проверим сначала, где в этом прекрасном городе установлены полицейские камеры…

Оказалось, что их восемь десятков.

– Трудно сказать, когда похитили Монику. Скорее всего, между шестью и половиной восьмого утра. В шалаше остались коньки, на которых она ездила в школу, и куртка с месячным проездным в кармане… Это означает, что ее схватили сразу же после пробуждения, когда девица вышла умыться. Наверняка туда приехали на машине… Хорошо, давай ее поищем.

– Это как? – удивилась алхимичка.

– На улице Пулланки висит камера, регистрирующая плотность дорожного движения… – Катаржина ввела команды, и через пару секунд база начала показывать фильм, снятый в часы, соответствующие времени похищения. Через двадцать минут компьютер Базы занялся идентификацией всех снятых автомобилей. Катаржина, тем временем, в ускоренном режиме просматривала непрерывную череду машин.

– Я выискиваю нечто, выглядящее неестественно, – ответила она на немой вопрос Стаси. – Например, нечто такое, как вот это. – Она остановила воспроизведение. – Новехонький мерсик, а с ним – джип. В самый раз, чтобы перевезти четырех бычков, а похищенную девицу вывезти в багажнике.

– Так мы их нашли?

– Не знаю. Это только одна из возможностей. Точно так же ее могли вывезти в другую сторону, или же в каком-нибудь из этих вот фургонов… Холера!

– Что случилось?

– Система не выявила номеров джипа. Зато мы имеем владельца мерседеса, – пальцы пробежали по клавиатуре с невероятной скоростью. – А у Бюро на него вагон и маленькая тележка материалов, – буркнула Катаржина. – Паренек нигде не работает, а катается на мерсе; его подозревают в сотрудничестве с бандитами…

– Это даже соответствовало бы.

– До конца предполагать не стоило бы, но следовало бы пройтись и с нашим птенчиком переговорить… Пока же что я просмотрю другие съемки…

Трассу мерседеса удалось проследить. А вот джипа – к сожалению – нет. Вообще-то, камеры выловили полтора десятка подобных машин, система вычертила их маршруты, но не было известно, кто из них разыскиваемый.

Катаржина глубоко задумалась.

– Мы могли бы воспользоваться Базой для идентификации алхимика, – сказала она. – Но это уже после возвращения…

– Возвращения?…

– Сейчас начало пятого. Не знаю, застанем ли мы нашего птенчика дома, но попробовать можно.

Она распечатала фотографии из документации, вышла из системы и отключила компьютер от сети.

* * *

Небольшая камера, потолок с полукруглым сводом, окошечко, выходящее на замкнутый дворик. С левой стороны ряд портретов давних настоятелей и генералов ордена. С правой – тяжелый дубовый шкаф, заставленный оправленными в кожу томищами. Всего несколько сотен книг, самые давние, судя по плетеным капталам [103]103
  Капта́л или капта́льная лента – элемент книжного переплёта, используемый для крепления книжного блока к переплётным крышкам. Придаёт конструкции книги дополнительную надёжность. Располагается в верхней и нижней частях корешка книги, представляет собой поперечный жгут или шнур, соединённый с тетрадями блока шитьем и закреплённый на ребре крышки. Средневековые капталы обычно оплетались цветными нитями для красоты. – Википедия


[Закрыть], помнят еще шестнадцатый век. В углу молитвенная скамеечка с подставкой, на ней – раскрытый бревиарий [104]104
  Бревиа́рий – в Католической церкви богослужебная книга, содержащая чинопоследования литургических часов согласно обряду Римской церкви. Бревиарий содержит только тексты молитв, в том числе и тексты молитвословных распевов. – Википедия


[Закрыть]. Старый письменный стол из потемневшего орехового дерева, высокий ренессансный стул с резной спинкой. Второй – складной – стул для посетителей. Кирпичный пол, неровный, вытертый тысячами ног.

Сидящий за письменным столом монах изучает чужака взглядом. Алхимик не помнит, что на стенке напротив окна висит несколько портретов благодетелей и друзей ордена. В том числе – и его самого… Выцветшие глаза старца переносятся с лица гостя на портрет и назад. Подобие необычайное. Когда двадцать лет назад он занимал этот пост, ему передали несколько секретов ордена. Еще его предупредили о том, что когда-нибудь может наступить такой день, в который старый приятель вернется.

– Чего ты желаешь, сын мой? – спрашивает он, указывая на стул для посетителей.

– Орден доминиканцев всегда был близок моему сердцу [105]105
  Весьма стрянно читать в современных статьях (например, https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%8B), что доминиканцы были самым-рассамым орденом, поддерживающим ученых и ты ды. Но ведь именно доминиканцы являлись и до сих пор являются официальными защитниками и ревнителями католической веры, в связи с чем «выпалывали» ересь и участвовали в работе инквизиции, которая, в свою очередь, преследовала и алхимиков… – Прим. перевод.


[Закрыть], – Сендзивой не отвечает прямо. – Времена у нас теперь тяжелые, так что, как это бывало в прошлом, я хотел бы поддержать вас скромным даром.

Половинка бруска со швейцарским клеймом с тихим звоном легла на столешнице.

– Укажешь ли ты цель, на которую мы должны эти средства направить?

– Вам лучше известны ваши потребности…

Монах задумчиво взвесил в ладони кусок металла.

– Выходит, ты все еще живешь, – буркнул он. – Мне о тебе говорили. Ты – алхимик…

– Действительно. Но и ваш орден всегда занимался этим искусством. При случае, вы даже город как-то подожгли…

– То было давно. Несчастный случай во время работы, – усмехается аббат. – Впрочем, мы и сами пострадали, потому что в первую очередь огонь уничтожил наше обиталище…

– Насколько я заметил, ваша мастерская и сегодня не пустует. Где-то я слышал, будто бы существует тайная папская булла, осуждающая «лживое учение алхимиков».

– Да, в свое время действовала такая, но Иоанн ХХІІІ [106]106
  Святой Иоанн XXIII (лат.  Johannes PP. XXIII, до интронизации – Анджело Джузеппе Ронкалли, итал.  Angelo Giuseppe Roncalli; 25 ноября 1881 – 3 июня 1963), римский папа с 1958. Дипломат Ватикана, исполнял обязанности папского нунция (посланника) в Болгарии, Греции, Турции и Франции. Взойдя на папский престол, выступал за мир и мирное сосуществование государств с различными социальными системами. – Википедия


[Закрыть]денонсировал ее, узнав, что православные монахи со святой горы Афон предприняли работы. Наш орден, как такой, что веками углублял тайны алхимии… Впрочем, ты и сам знаешь об этом.

– Знаю.

– А ты не прибыл, сын мой, чтобы нас просветить?

– Если вы выразите такое желание.

Монах покачал головой.

– Вечная жизнь – это слишком большое искушение. – Дух людской слишком слаб, чтобы выставлять его перед таким испытанием.

– Не следует пересаливать с той вечностью… – скривился Сендзивой.

– Кто знает, как долго ты проживешь? А вдруг и целое тысячелетие… Ты всегда был нашим другом, так что и нам будет приятно, если мы и далее будем обмениваться услугами.

Алхимик склонил голову, но ничего на это не ответил.

– Что можем мы сделать для тебя за столь щедрый дар? – спросил настоятель.

– Дары вручают из потребностей сердца. Но я и вправду прибыл, чтобы просить об одной мелочи.

– Если только это будет в наших силах…

Какое-то время гость молчал.

– Я пытался найти пару своих учеников. Скорее всего, их уже нет в живых, но попытаться я должен.

– Как мы можем тебе помочь?

– Если бы кто-то обо мне спрашивал, дайте ему вот это, – Сендзивой положил на стол визитную карточку с номером мобильного телефона.

– Мы выполним твою просьбу.

– Еще одно. Вижу, что вы идете в ногу с прогрессом, и ваш небольшой арсенал снабжен даже автоматическим оружием… А не найдется ли где-то под стеночкой ящика с пулями для кручицы? Мне буквально несколько штук.

– Да хоть целое кило [107]107
  Это что, намеки на лень Сендзивоя? Несколько страниц назад он браво плавил свинец… Или отлить пули в домашних условиях – это невыполнимая задача?… – Прим. перевод.


[Закрыть], – на лице аббата появилась улыбка.

* * *

Мерседес припаркован на газоне, так что птенчик, скорее всего, дома. Четырехэтажный блочник в Новой Гуте. На двери – как и на всех остальных – два несложных замка.

Катаржина указала кузине, где той встать. Станислава вынула из сумочки наган. Может пригодиться. Кася позвонила и отступила от двери на метр. Сладко улыбнулась, чтобы гангстер, когда поглядит в глазок, увидел замечательно выглядящую девицу лет двадцати. Тот не глядел, открыл сразу же. Увидав блондинку с косой, даже облизался про себя.

И в этот самый момент носок сапога ударил его между ног. Когда парниша летел вперед, получил вдобавок пару пинков в солнечное сплетение и в челюсть. Ладно, последний удар не слишком удался, зато он сломал парню нос…

– Ыыыы! – завыл бандит, как только смог вздохнуть.

– Центральное Следственное Бюро, – предъявила блондинка удостоверение. После чего впихнула хозяина в квартиру и прошла вслед ему. Станислава быстро осмотрела все четыре комнаты. Никого.

– Я имею право на адвоката, – с трудом пробормотал парень.

– Хрен ты имеешь, – сообщила блондинка, акцентируя слова, и приложила еще разок. – Где ты был сегодня утром между шестью и восемью часами?

– Дома, – ответил тот и тут же об этом пожалел.

Умелый удар носком сапога в колено ужасно болезнен.

– Врешь! Что, никогда не слышал, что следственным органам необходимо говорить исключительно правду? Что с твоей ногой?

Какой-то из ударов, похоже, сдвинул повязку, на тренировочных брюках появилось кровавое пятно.

– Поранился…

– Кася, – Станислава вышла из двери кухни, в ее руке был булатный стилет. – Ты была права.

– Где девушка?

– Не знаю.

Станислава прожила четыреста лет, но до сих пор считала, что выражение «втоптать кого-нибудь в землю» употребляется исключительно в переносном значении. Результат действий младшей кузины был настолько неприятным, что она отступила в комнату. Катаржина закончила свое дело. Качок валялся на полу и хрипел. Сломанная рука, разбитые ребра, запухший глаз, зубы бусинами рассыпаны по всей прихожей.

– Еще раз соврешь – и тебе крышка, – спокойным, деловым тоном сказала Катаржина. – И я сделаю все так, чтобы было похоже на работу маньяка, – процитировала она фрагмент из давнего фильма.

Бандит тут же поверил.

– Честное слово, не знаю, – переломанными пальцами заслонился он от очередного удара. – Ну, мы пошли ее с парнями схватить, она избила нас, четверых, и тогда шеф выстрелил из усыпляющего ружья…

– Ну вот, и начал говорить, – сообщила Кася кузине. – Дальше. Куда он ее забрал?

– Не знаю. Наверное, к себе.

– И где он живет? – продолжила допрос Катаржина.

– Не знаю…

– Ответ неправильный…

Старшей кузине вновь пришлось выйти. Когда она вернулась, качок вновь был готов давать показания. Катаржина мыла руки под краном в кухне. Черт, придется покупать новые сапоги, эти пятна практически не выводятся.

– Не, я чессслово не знаю, – прохрипел окровавленный ошметок на полу. – Клянусь. Связывались по мобиле.

– Номер?

– Это он нам звонил. Когда мы были ему нужны. Иногда раз в месяц, иногда и реже… Но своего номера не сообщал.

Катаржина забрала с тумбочки его мобильный и спрятала в карман.

– Зачем он ее похитил?

– Не знаю, нам он не говорил.

Катаржина подняла ногу.

– А что вы для него делали? – спросила она.

– Мы взламывали хаты. У коллекционеров: старинные книги, картины, оружие. А тут мы даже и не врубились. Обычная телка, – прибавил он, выплюнув очередной сломанный зуб. – А она всем нам четырем такой пизды вломила. И еще так быстро двигалась… Словно и не человеком была. Меня в ногу как-то так укусила, что дырина как из обреза…

– Как зовут вашего шефа?

– Приказывал называть себя Димитрием.

Бывшая сотрудница спецслужб задумалась.

– Если чего вспомнишь, – процедила она сквозь зубы, – обязательно позвони. И если хоть волосок с ее головы… я вернусь, и весь дом услышит, как ты сдыхаешь.

Тот лишь качал окровавленной головой.

Женщины вышли в коридор.

– Ее? – Катаржина спросила исключительно ради порядка.

– Не думаю, чтобы в Польше нашелся второй такой булатный стилет. Зачем Димитрию похищать нашу принцессу?

– Быть может, это приманка на тебя? – озабоченно глянула Кася на старшую кузину. – Если только это тот Димитрий, о котором ты упоминала…

– Устрою я ему приманку… – провернула та барабан нагана.

* * *

Их шаги она услыхала, когда те были еще далеко в коридоре. Двое. Что же, бывало и хуже. Впрочем, нет, в сумме так паршиво никогда не бывало. Всегда существовали какие-то шансы для защиты. Нож или сабля в руке, иногда только кулаки… Ее заковывали в цепи, связывали, но всегда ей как-то удавалось освободиться. Цепью от кандалов тоже можно задушить или разбить охраннику башку… А сейчас она лежит, связанная, что твоя колбаса… Черт!

Моника закрыла глаза. Чтобы отвоевать свободу, сила будет не главной, даже и не скорость хищника. На сей раз единственная надежда на ум. Как спровоцировать похитителей, чтобы те ее освободили?

Вошли они неожиданно. Моника тщательно считала. Два засова и замок, закрытый на два оборота. Нехорошо. Двери за собой закрыли. На ключ. Зато не оставили снаружи сообщника, который задвинул бы засовы. Выходит: надо сволочей пришить, забрать ключи, и дорога к свободе открыта. Правда, легкой она не будет…

– Мы знаем, что ты не спишь, – рявкнул один из мужчин.

Моника открыла глаза. Лицо: даже пристойное, хотя и крысинообразное, выдающее некую неуловимую чуждость. Что-то было в этих холодных глазах. Развязность? Возможно, и так. Педофил? Не исключено. Ну ладно… Пускай только попытается ее изнасиловать. Достаточно будет оплести бедра вокруг его тела и выдавить душу еще до того, как он успеет мигнуть… Перенесла взгляд на второго и оцепенела. Секлюцкий, преподаватель биологии… У него на лице не было маски, он никак не пытался скрыть себя, следовательно – ее убьют. Избавятся от нее, чтобы она никак не узнала гада.

Прямо сейчас? Похоже, еще нет. Если бы хотели убить сразу, принесли бы оружие, пластиковый мешок, разложили бы газеты на полу: кровь легко впитывается в бетон, и ее очень трудно потом удалить…

– Так вот, друг мой, здесь мы имеем дело с весьма любопытным зоологическим феноменом, – заговорил Димитрий. – Вампирица…

– Молодая вампирица, – дополнил биолог, с определенным интересом осматривая девушку.

Она помнила этот его взгляд, еще с первого дня в классе. Теперь в нем было нечто новое. Глядел он совершенно холодно, как будто рассматривал препарат в формалине.

– Не думаю. Ей может быть и несколько сотен лет… Или даже больше, чем мы думали, – прибавил задумчиво хозяин.

– А ты уверен, что это вампирица? – полюбопытствовал учитель.

– Естественно. В своей жизни я их видел, как минимум, две: на Кресах и в России… – по его лицу пробежала тень. – Впрочем, можешь на слово мне и не верить.

– Зубы у нее обычные.

Димитрий обошел Монику. Воткнул пальцы в ямки за ушами и силой раскрыл ей рот, блокируя его ножом, вставленным между зубов. Во второй его руке была металлическая ложка, которой он грубо отогнул ее язык. Моника чуть не удавилась.

– Погляди сам.

Биолог наклонился, но тут же отскочил, потому что вампирица выстрелила присоской, целясь между глаз.

– Господи Иисусе… – пробормотал он, хотя и был атеистом. – Ты был прав.

Его сообщник вынул нож и спокойно вытер его о штаны.

– Запомни, у этих животных исключительная стойкость к ранениям. Ткань восстанавливается уже через несколько часов. Но имеется пара любопытных методик борьбы с ними. Во-первых, они реагируют на все известные виды наркотиков, хотя и слабее, чем люди. Поддаются они и воздействию спиртного. Но тем, что способно по-настоящему им повредить, является серебро.

Моника даже и не вздрогнула, жизнь научила ее никогда не проявлять страх, тем более – в отношении врага. Тем не менее, в душе она почувствовала жалость, что ее более чем тысячелетняя жизнь закончится столь банально. Умереть, сражаясь, как тогда, в Косово… Пасть после соперничества, оставить врагам на память шрамы, которые те с гордостью станут показывать внукам. Умереть на свежем воздухе… А вместо этого ее зарежут в подвале, связанную как колбасу.

Димитрий спокойно вынимал что-то из кармана, укладывая вещи вне поля видения Моники.

– Серебро обжигает их кожу, – начал он доклад. – Этот процесс можно сравнить с очень сильной аллергической реакцией. Понятное дело, все выглядит не столь зрелищно, как в тех идиотских голливудских фильмах.

Неожиданно он прижал край серебряной монеты к щеке девушки. Та дернулась в ремнях, но смогла сдержать крик боли.

– Вот, сам погляди. Уже появилось покраснение, через пару минут будет пузырь, заполненный жидкостью… – Итак, дорогуша, – впервые он обратился непосредственно к Монике, – у Стаси тинктуры уже нет, запас должен был закончиться лет сто назад, но она прибыла в Краков, вероятнее всего, чтобы отыскать Сендзивоя. Откуда ей известно, что он здесь?

Девушка пожала плечами.

– А ведь жаль портить такую милую мордашку, – буркнул тот и провел монетой по другой щеке.

Моника закрыла глаза. Умрет. Живой ее из рук не выпустят. Но она была уверена, что обе кузины Крушевские отомстят, как только узнают, кто был убийцей. Итак? Пускай уже издевается, скотина. Когда боль окажется невыносимой, начнет врать. Но не скажет ничего, что могло бы повредить ее подругам.

– И-эх, сразу видно, что никто не научил тебя послушания и хорошим манерам…

Димитрий приложил монету к ее лбу.

– Красивая была малышка, – загоготал Секлюцкий.

Моника разгадала все немедленно. Он не любил издеваться. Садистом не был. Он был кем-то гораздо худшим. Он принимал необходимость применения пыток, если, по его мнению, они вели к намеченной им цели. Людей он пытал не по потребности сердца, но из нечеловеческого безразличия. Если выбирать, она предпочла бы садиста…

– Интересно, а можно ли заразить вампира черной оспой? – спросил он приятеля.

– Откуда мне знать? – пожал тот плечами. – А что, хочешь проверить?

– Да нет, нужно еще время, чтобы культуры бактерий подросли, – махнул он рукой. – Не будем рисковать распространением заразы…

Моника не понимала, о чем он говорит; сейчас она чувствовала лишь чудовищную боль раненного лба.

– Как Крушевские хотят найти алхимика? – спросил Димитрий.

Моника отрицательно мотнула головой. Боль взорвалась неожиданно, без предупреждения. Только через секунду, когда девушка чудом смогла прийти в себя, она поняла, что мучитель бросил ей монету на правый глаз. По щеке стекала кровь.

– Все скажешь, все, – рявкнул он. – Максимум, чуть больше пройдет времени до того, как мы тебя сломим. Но можешь быть уверена… Любое существо, обладающее нервной системой, обязано, раньше или позже, поддаться, а мы никак не спешим…

Он отстегнул самый нижний ремень и сорвал одеяло, покрывающее ноги девушки.

– Как они хотят найти алхимика? – повторил он вопрос.

Моника не отвечала. Димитрий взял в руку тонкую серебряную цепочку.

– А знаешь, это увлекательно, – их другие ткани тоже реагируют на серебро… Впрочем, сам погляди…

Когда он отпиливал ей первые два пальца, Моника молчала. На третьем не смогла сдержать дикого вопля. Заорала так, что задрожали стекла в окнах…

– А ничего голосок, – покачал головой Димитрий. – Децибел восемьдесят, не меньше… А вот горлышка жалко…

– Странно, что нет кровотечения. Практически нет, – Секлюцкий наморщил брови, глядя на культи пальцев прелестной еще недавно ножки.

– Соединения серебра для них крайне токсичны. Сосуды сжались, чтобы заблокировать проникновение вредных веществ дальше в организм, – пояснил Димитрий. – Так что, будешь говорить?

– Я ничего не знаю, – простонала Моника. – Они не говорили, как собираются его найти. Катаржина работала с компьютерной идентификацией. Как-то так…

Лучше всего звучит ложь, смешанная с правдой…

– Конкретно, – потребовал ее мучитель.

– Не знаю.

– Какими программами она хочет воспользоваться? Что сравнивать? К чему у нее имеется доступ?

– Не знаю…

Тот ударил цепочкой по второму глазу. Моника погрузилась в темноту.

– Блин, пересолил… – прошипел преподаватель. – Ты ее ослепил…

– Один черт, пойдет раков кормить… Н-да, для первой беседы мы получили немного, – буркнул он. – Ладно, пускай поваляется до утра, может, и наберется ума… А если нет, то, к сожалению, придется порезать на куски… К боли она устойчива, только еще не знает, что такое настоящая боль… Как станем вытаскивать кишки из животика, запоет…

Они вышли. Хлопнула дверь, защелкнулись засовы. Моника резко наклонила голову. Слезные железы продолжали работать, вымывая соединения серебра из ран. Чтоб он сдох! И вправду выжег ей глаза. Все ожоги ужасно болели, только теперь, когда напряжение спало, Моника почувствовала – насколько же сильно.

Медленно-медленно она перевернулась на живот. Теперь, когда из семи ремней осталось пять, она могла это сделать. Итак, подтянуть ноги, а там… Быть может, удастся порвать ремни? Она вонзила скованные руки в твердый матрас, постепенно увеличивая нажим. Отжимание. Это всего лишь отжимания с грузом на спине… Что-то тихонько треснуло. Через мгновение раздался второй подобный звук. Кости? Нет. Пружины? Тоже нет. А из чего у нас кровать? Стальная рама, стальная сетка. На ней матрас, тоже пружинный. Так что же так хрупнуло? Как сетка крепится к кровати? На винтах или защелках. Или ее закрепили на заклепках? Быть может, этот звук издавали отрывающиеся головки алюминиевых заклепок?

Моника вновь напрягла все силы. Еще треск, и наконец матрас сдался, завалился вниз, оторвавшись с одной стороны от рамы. Моника скатилась под кровать, ремни остались наверху, придерживая уже ненужное одеяло. Шершавый бетон пола под щекой. Девушка сделала несколько глубоких вдохов.

Итак, первая помеха ликвидирована. Зато появились очередные проблемы. Щиколотки и запястья тесно скованы, сама она голая, закрыта на четыре засова и ничего не видит. Моника силой заставляла себя плакать. Правый глаз будет отрастать пару дней, зато левое только царапнули поверху. Быть может, достаточно будет несколько, не больше десятка часов? Пока же что надо плакать, вымыть соединения серебра из раны.

Наручники. Хорошо еще, что из секс-шопа, крайне примитивная конструкция. Моника выгрызла дыру в матрасе, сунула руки вовнутрь. Вырвала пружину, сломала ее о край кровати. Даже ничего не видя, смогла освободиться через минуту. Так, теперь ноги…

Вместе с капающими слезами постепенно уступала и боль. Девушка улеглась на истерзанной кровати, закутавшись в одеяло. Коснулась лба. Провела пальцами по краям раны. Серебро проникло очень глубоко, но пузырь уже начал спадать. Тело было раскалено. По спине пробежала неожиданная дрожь. Термометра не было, но Моника посчитала пульс. Не хорошо, градусов сорок, самое малое…

Колени у нее дрожали. Наверняка, от нервов. Нужно успокоиться. Следовательно – спать. Раз до завтрашнего дня решили дать ей покой, необходимо восстановить силы… Моника накрылась одеялом с головой, пытаясь дыханием нагреть внутреннее пространство. Дрожь сделалась еще сильнее. Но потихоньку – полегоньку напряжение начало спадать. Несколько часов отдыха должны ей только помочь. Враги не смогут застать ее врасплох во сне. Услышит грохот засовов и проснется. А тогда… Что же, в кодексе некоего Хаммурапи написано: око за око. Конечно, у них глаза и не отрастут, но они и не поживут достаточно долго, чтобы озаботиться этим…

* * *

– В Кракове проживает сорок семь различных Димитриев. Две трети из них – в блочных домах. Но этих, как мне кажется, можно вычеркнуть.

– Почему? – не поняла Стася.

– Очень просто. Похищение – штука довольно-таки сложная. Пленника нужно где-то держать. Из того, что я знаю Монику, она будет пытаться освободиться; может кричать, пинать стенку… Соседи могли бы услышать.

– А если будут держать ее с кляпом во рту?

– Куча хлопот. К тому же, появляется еще одна проблема. Сотни окон. В старых домах в них торчат старушки, для которых наблюдение за округой это единственное занятие, скрашивающее серые пенсионные дни. Очень сложно занести связанную девушку в дом так, чтобы никто этого не заметил. Тем более, что это было утро, люди идут на работу, дети – в школу. Необходимо было бы подъехать максимально близко к двери подъезда. Мне кажется, у него вилла с гаражом, а из гаража имеется прямой переход в подвал… – при этом Катаржина быстро стучала по клавишам.

– А если он закрыл ее не рядом со своим домом, а, к примеру, в съемной квартире?

– Будем надеяться, что это не так. Ни одна из машин не была зарегистрирована на человека, носящего это имя, – буркнула она тихо. – Но давай поглядим, а не проживают ли и хозяева где-нибудь рядом с сорока семью вычисленными адресами. Ведь за Моникой он мог поехать и на машине своего дружка…

Но это тоже ничего не дало.

– Сейчас пригодился бы список вилл и домов с гаражами. Глянем, домов – нет. Остаются виллы.

– А как ты различаешь блочные дома и виллы? – удивилась алхимичка. – Это всего лишь голые адреса, ты ведь не знаешь Краков настолько хорошо, чтобы знать, что и на какой улице размещается.

– Это очень просто. Если мы имеем адрес типа: жилмассив Казимировский, 56, квартира 56 – это означает жилой дом. В виллах по много квартир не бывает.

– Хитро! – оценила кузина.

Катаржина выписала дюжину адресов.

– Эти адреса потенциально подходят. Нужно сузить круг поисков.

Она вывела на монитор данные, касающиеся владельцев участков.

– Сколько лет Димитрию?

– Думаю, лет около 430…

– Черт! Ладно, по-другому, на сколько он выглядит?

– Между тридцатью и сорока.

Пару минут Катаржина копалась в информации.

– Подходят три адреса, – сказала она наконец. – Ни один из трех в полицейских хрониках не отмечался.

Она сунула кончик шариковой ручки в рот.

– Он должен был прибыть сюда недавно, приобрести фальшивые документы. Черт, насколько же неполные все эти данные… – не сдержалась она. – Ладно, посмотрим ипотеку. Она частично компьютеризована… Есть, это он! – указала она на один из адресов. – Эта вилла сменила хозяев три года назад.

– Ты уверена?

– Не до конца. Но у этого машины имеется автомобиль, соответствующий описанию, живет он один и подходит по возрасту. Нужно поглядеть по месту…

Она стащила с антресолей приличных размеров чемодан и направилась к выходу. Станислава набросила куртку и пошла за кузиной.

* * *

Время от времени алхимик любит просмотреть прессу. Как правило, он покупает себе по одному экземпляру каждого журнала и газеты, а потом, читая, сравнивает версии. Просматривая польские газеты, чувствует вздымающуюся злость. Измены, аферы, коррупция… Страной правит наихудшая из возможных босота. Никогда перед тем не было так паршиво. Самый толстый журнал, наполненный объявлениями, Сендзивой взял в руки в первый и в последний раз в жизни. И кто, черт подери, это издает? И для кого? Неужели существует даже столько изменников родины, чтобы оплачивать существование этого издания на рынке?