Текст книги "The Попаданец (СИ)"

Автор книги: Андрюс Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

   – О майн гот!.. Мой друг, теперь фы должен обязательно посмотреть на этот пастораль! Это есть место для польный любовь и счастливый жизнь! Натюрлих! Если бы не фойна с этот подлый и вонючий орда, то иметь тут свой маленький домик, банька, несколько штук симатишный киндер и гут жена, было бы ошен замечательно...

   Лешка встряхнул башкою и подивился открывшемуся простору. Внизу проплывал сказочный красоты пейзаж. Дирижабль летел на высоте птичьего полета, так что земля лежала практически как на ладони. Мимо проплывали леса, поляны, речушки, изредка виднелись дома и крохотные фигурки животных и людей. Разумеется, Борманжир не преминул блевануть на всю эту чудную красоту с невыразимым чувством омерзения. Таким образом, они переместились к правому борту, где открылся взору большой горный массив, покрытый могучими шапками ледников вплоть до самого горизонта. Издалека ледники казались громадными шляпками гигантских поганок, под сенью которых хоронились снега и мрачные тайны чужих неведомых земель. Борманжир и тут не сдержался, и снова с большим чувством омерзения блеванул за борт. Лешка, наоборот, выглядел молодцом, как и подобает простому росскому парню, привыкшему пить и курить едва ли не с детства.

   Между делом Борманжир пытался выведать у собеседника, кто он вообще такой будет? То есть, из какого мира прибыл в славное государство Мордор и какими способностями обладает? Расспрашивал Борманжир на первый взгляд бесхитростно, даже панибратски, как самый близкий и преданный друг, но только пьяный идиот мог купиться на такую удочку. Когда же выяснилось, что Лешка молчит в тряпочку, словно старый эльфийский партизан, пойманный орочьим дозором возле трона вождя, и не собирается откровенничать перед каждым иноземным алкоголиком даже в непотребном виде, хозяин «Чревоугодника» живо сменил любезный тон радушного господина на откровенную ругань.

   – Ти есть враг Шестого Рейха, – сердито сказал он. – А Шестой Рейх – это есть непобедимый мощь, которая может сделайт из любой неразговорчивый человек послушный скотина.

   В подтверждение таких слов к Лешке Сухареву вновь подошел лысый орк и застыл над ним, ожидая приказа хозяина.

   – Росский швайн, натюрлих, доннер ветер, – тотчас же заявил Борманжир. – Отведи его вниз, Гурршака, на второй палуба. Пусть он почувствует глубочайший разница между моим высоким гуманным обшеством и фесьма грубой арбайтен на благо могучей Дойчландии.

   Орк радостно осклабился, снова достал длинный орочий кинжал и, сноровисто тыкая этим неприятным оружием Лешку в зад, повел его, куда приказали.

Эпизод двадцать первый

   Мир нигде несовершенен,

   Он повсюду равномерен...

   Вторая палуба оказалась довольно узким помещением, куда Лешка спустился по винтовой лестнице. Здесь имелись небольшие смотровые окошки, как на подводной лодке, сквозь которые пробивались жиденькие полоски света. Около двадцати метров в длину и четыре-пять в ширину, это помещение тянулось от носа до кормы, словно натуральный летающий гроб. Правда, вместо покойников, эта тесная кубатура была заполнена самыми настоящими велотренажерами, каждый из которых имел седло для посадки «рабочей лошади», педальный привод и медный спидометр на деревянном руле.

   Один из тренажеров был свободен, педали остальных безостановочно крутили «спортсмены-велосипедисты» – гоблины, гремлины, эльфы и тролли. Тут находились даже хоббиты. Их Лешка опознал сразу – по отсутствию обувки на волосатых ногах, придурковатым лицам и маленькому росту. Увы, сказочный народ Земноморья не выглядел сытым и счастливым, он был изнеможен бесконечным бегом на месте до чертиков и смотрелся как самая заурядная скотина. За всей этой фентезийной публикой бдительно следили еще три орка, таких же здоровенных и лысых, как и Гурршака. В помещении было сильно надышено, стоял острый запах пота и давно нестиранной одежды.

   "Так вот как приводят в движение этот дирижабль, – подумал Лешка, дивясь хитроумности местных кудесников. – Наверняка, подобной механике могли бы позавидовать не только старик Архимед, но и великий Леонардо Да Винчи.

   – Твоя садится здесь, ыыы, гуг, – страшно коверкая слова, повелел Гурршака и угрожающе шевельнул острием кинжала.

   И Лешка уселся в седло, чувствуя себя настоящим посмешищем.

   – Твоя сильно крутить этот вещь, ыы... – рявкнул орк, пристегивая Лешку цепью к железной скобе в полу.

   И Лешка стал крутить, с неприязнью осознавая, что педали давно не смазаны и вращаются с большим трудом.

   – Твоя глядеть сюда, слабый человека, – орк постучал толстым пальцем по манометру. – Это большой часы, круглый, блестящий. Часы показывать твоя крохотный и дурной глаза, какай такай скорость ты теперь выдаешь, собака, ыыы, гуг. Вот твое место, вот стрелка-скорость, вот педаль, а вот красивый маленький значки, цифра называются. Их придумать ученые гнобы – ии... иджинер-механик, для облегчения физического труда великих орков. Этот красивый цифры ясно говорят в твой тупой ум, чтобы ты работать еще сильнее, если скорость начинать падать. – Орк громозвучно отхаркался, поле чего добавил: – Норма скорость, мать твоя за нога, мало-мало пятнадцать узлов, ыыы, гуг, доннер веттер... Твоя понимать мой разумный объяснений, урод? – Орк с откровенным сомнением глянул на Лешку Сухарева.

   – Моя понимать, ыыы, гуг, – ответил Лешка, непроизвольно передразнивая лысого ублюдка.

   – Тогда давай крутить педаль, – угрюмо сказал Гурршака, давая человеку весомую оплеуху. – А моя потом посмотреть, как твой смех станет застрявать в твоя глотка...

   Следующие пять часов Лешка крутил педали, слушая как усыпляюще тарахтять пропеллеры дирижабля. Вмести с ним, тупо и безостановочно, крутили педали остальные узники Борманжира. Втихаря Лешка ругался как последний сапожник: «Бляха-муха, в задницу этот долбанный мир, с его сказочными замашками. Тут же одни фашисты окапались, словно Вселенной делать больше нечего, как только поддерживать идиотов с национал-патриотической кашей в голове! Правильно мы вас на „Чудском озере“ под лед пустили и под Сталинградом тоже шухеру навели».

   Последние слова он почти выкрикнул. Худущий тролль, занимавший «велотренажер» перед ним, опасливо оглянулся.

   – Чего уставился, чмо педальное!.. – в сердцах выпалил ему Лешка. – Александра Невского сюда бы, чтобы он показал местным упырям, где раки зимуют!

   Теперь на Лешку глядела уже вся горемычная компания. Недоумение публики было вполне искренним, благодаря чему три здоровых орка показали второй палубе, кто тут является хозяином на самом деле. Лешка не только узнал, что такое интенсивный труд каторжанина в тесных отсеках авиации шестого рейха, но и сумел твердо уяснить, что лучше быть подневольным труженикам, чем выслушивать ушаты орочьего мата, и терпеть удары под ребра и увесистые оплеухи.

   Когда снаружи стемнело, работникам второй палубы принесли пожрать. Несколько гнобов, шумно пыхтя, спустились вниз, аккуратно поддерживая чан с каким-то булькающим варевом. Это оказалась рисовая каша, сдобренная жиденькими кусками мяса.

   Чан поставили посреди помещения, после чего выдали каждому «велосипедисту» по деревянной ложке, а затем приказали принимать пищу как можно шибче, иначе сие питательное дерьмо живо вывалят за борт.

   В этот момент Лешка четко осознал, что представители различных племен и народов могут вполне уживаться в обществе друг друга. Никому из присутствующих ненужно было объяснять дважды, что чем быстрее станет сверкать твоя ложка, тем плотнее будет набит твой желудок.

   Эльфы оказались ловчее всех. Их было трое – Мегаласс, Ивнипуксли и Фердрасиль. Именно так представились они новому товарищу по несчастью, стараясь говорить шепотом. Второе место по скоростному приему пищи заняли гремлины. Стремительно утолив голод, они без лишних слов поприветствовали новичка поднятыми над головой кулаками.

   – Но пасаран, мужики, – тихо ответствовал им Лешка, также подняв кулак к небу.

   Далее шли гоблины и тролли, однако «точить лясы» с этими клыкастыми персонажами было совершенно не о чем.

   Последними управились с ужином хоббиты. Лешка поделился с ними своей порцией каши и долго не мог отделаться от мучительного ощущения, что его теперь принимают за гуманитарный филиал Красного креста в постсоветском Мордоре.

   Одного из хоббитов звали Бродо, а другого Тродо. Они почесали ноги и стали немедленно рассказывать Лешке про какое-то древнее кольцо, свихнувшимся горлуме и шагающих деревьях. Они также поведали о вновь проснувшимся вулкане Ородруине, назгулах и спасении мира. Они могли бы рассказывать эту ахинею очень долго, однако Лешка Сухрев решительно прервал их на самом интересном месте и вполне четким голосом дал понять малоросликам, что он только с виду полный идиот, а так прекрасно соображает, кто здесь окончательно сбрендил, а кто еще нет.

   Малорослики поглядели на него удивленными глазами. Остальные тоже.

   Тогда Лешка выразительно провел деревянной ложкой по горлу (дескать, он про эту херню с кольцом уже сто раз слышал), но спасать мир от полудурков, его лично не тянет.

   Когда чан совершенно опустел, работникам наконец-то позволили отдохнуть.

   – Ваша спать, набираться сил, иначе – амба, – громогласно рявкнул лысый Гурршака, после чего на второй палубе стало тихо, как в могиле.

   Ночью Лешке снова приснилась Лада. Она с жаром пыталась объяснить ему, что он не прав, поскольку мир спасать надобно постоянно. Потому что мира – мало. Мир – это маленькая жизнь, окруженная холодной тьмою. Если тьму не разгонять, то всему живому придет пипец...

   ...Глупости все это, хотел возразить ей Лешка, ибо разгоняют обычно голубей на крыше, или тараканов на кухне, а тьме следует противопоставить электричество и светодиодные лампы...

   ...Он хотел обнять девушку, но возникший откуда-то справа Лука Мудищев, не позволил ему распустить руки. Этот кряжистый мужик взял его под локоток и, хитро прищурив один глаз, сообщил во всеуслышанье, чтобы Лешка не торопился растлевать невинное создание, потому как всякому почтенному человеку следует блудить только на законном основании, после положенного штампа в пачпорте...

   ...Потом появился тренер Павел Юрьевич Паланкин и сказал ему, что разгонять тьму лучше всего на турнике, потому что представители тьмы всегда пасуют перед теми, кто имеет отличную физическую подготовку...

   ...Затем сон чуточку покорежило, и перед Лешкой образовалась картина большого росского поля, усеянного телами поверженных воинов. Тела были исполинские, как у титанов и над ними кружили назгулы. Один из назгулов вдруг резко увеличился в размерах, и Лешка отчетливо увидел два горящих глаза. В этих глазах светился нечеловеческий разум. Этот разум сообщил ему о том, что Тьма обязательно накроет все сущее на свете, какое бы животворное пламя не дергалось в потемках мироздания...

   – Не гони волну, чувак, – безмятежно возразил ему Лешка и шумно поскребся в затылке. – Дело ведь не во тьме, а, приятель? Дело ведь за теми, кто прячется за тьмою, стараясь скрыть свои преступления и черные души. А вот когда мы возьмем этих ребят за шкирку, то твоей летающей жопе придет конец... Правда ведь?

   – Сука, – сказал ему назгул.

   – Ага, – сказал ему Лешка Сухарев.

   После этого послышался гул голосов, и началась массовая драка. В драке Леха не участвовал, ибо сон сморил его окончательно. Он широко зевнул и мигом вырубился, невзирая на все попытки назгулов дать ему в харю.

Эпизод двадцать второй

   Тому, кто очень мало стоит,

   Наверное, и жить не стоит...

   Точка прибытия располагалась высоко в горах. Это был замок, построенный на самом пике безыменной скалы. Со всех сторон его окружали километровые пропасти и безраздельный холод небес.

   – Цитадель смерти... – тихим голосом сказал один из троллей, тыча корявым пальцем куда-то в смотровое окно. – Ущелье Мертвого дракона...

   Лешка отодвинул тролля в сторону, желая убедиться в правомерности услышанных слов. Тролль не обманул, так как более зловещей картины Лешка никогда не видел. Он глядел на узкую петляющую дорогу, точнее на тропу, что вела к «Цитадели смерти» через забитое камнями ущелье и в сердце его заползала тоска и печаль. Помимо камней, грязи и снегов, крутые склоны ущелья покрывала толстая ледяная корка, сквозь которую торчали циклопические кости мертвого ящера. На фоне этого горного хаоса замок, утыканный башнями буквально сверху донизу, выглядел более чем эпически, подобно символу незыблемого могущества, устремленному в сияющую вечность с начала времен. Он казался естественным продолжением грозных вершин, таких же безысходных и мрачных, как и само небо вокруг.

   Не прошло и минуты, как наверху отдали команду к швартовке, и послышалась расторопная беготня команды. Вслед затем к Лешке спустился Гурршака. Взгляд его был мрачен, он позвенел цепью, освобождая человека от оков, после чего повел его наружу.

   Очутившись на свежем воздухе, Лешка непроизвольно передернул плечами, ибо ветерок на улице пробирал до костей. Зато именно тут, под куполом морозного небосвода, в глубокой синеве которого таяли последние ночные звезды, он сумел во всех подробностях разглядеть детали его нового местопребывания. Как оказалось, дирижабль завис в десяти метрах над большой круглой террасой, выступающей одной стороной к самому краю километровой пропасти. Терраса была выложена булыжником и каменными плитами. Безо всякого сомнения использовали ее в качестве посадочной площадки, по периметру которой стояли чаши с огнем.

   С борта дирижабля Цитадель смерти казалось нереальной декорацией, доверху напичканной различными аксессуарами, включая бухты троса, штабеля досок, гранитные глыбы и спрятанные под навесы дрова. Кроме того, крепость имела различные виды защиты, а именно: около дюжины мортир, готовых оказать противнику достойный прием, и столько же метательных установок, чей сказочный вид напоминал устройства гигантских арбалетов. Разумеется, возле оружия виднелись груды разнокалиберных ядер и внушительные россыпи арбалетных болтов, способных отправить к дьяволу любой летательный аппарат, если таковому вздумается вдруг зависнуть над крышами замка без дозволения хозяев. Гавкали собаки, звенел мороз, дымились костры, толпился местный народ.

   Увы, народ Лешке не понравился сразу, как и собаки, а в километровую пропасть хотелось попросту плюнуть.

   Собравшись с духом, Лешка так и сделал. Пропасть ответила ураганным порывом ветра, со дна ее немедленно поднялся вихрь колючего снега и превеликая масса гнилых листьев.

   – Ыыы, гуг, человека урод... – тотчас же рявкнул Гурршака и дал Лешке по шее. – Кто плюет в пасть дракона, тот хуже куриного помета...

   – Лучше быть куриным пометом, чем служить мифологическим подонкам, – упрямо стиснув зубы, ответил Лешка, после чего снова получил по шее два раза.

   С «Чревоугодника» покричали, чтобы внизу, на площадке, принимали концы. Снизу тотчас же проорали, что давно готовы к швартовке. Более того, если на дирижабле не пошевелятся, как следует, то конец придет уже самой летательной машине.

   Наконец, причалили, правда, едва не разворотив стометровой летающей посудиной одну из башен. Это выглядело как прибытие в родной порт после длительного плавания, разве что вместо веселых матросов, покуривающих трубки на кнехтах, на каменной площадке причала находилась группа монахов и скорбно пялилась на божий свет.

   Эта делегация встретили капитана Борманжира по-деловому, как подобает благоразумным людям, для которых дела духовные подкрепляются исключительно мирскими расчетами и вполне светскими обязанностями. Здесь Лешке Сухареву вновь пришлось убедиться, что все в этом мире имеет свою цену. Он расслышал короткий звон монет и твердые уверения в качестве получаемого товара. Товаром, разумеется, являлся он сам, только вот сумма теперь была значительно выше той, что причиталась лопоухим мордорским ассасинам.

   – Надеюсь, объект не поврежден? – спросил один из монахов.

   – О, майн гот, – высокопарным тоном прозвучало в ответ. – Что может происходить с этот крепкий росский орешек?.. Я только немношко заставляйть его поработать на благо моей великий страна – фесело, комфортно, в надежный трутофой коллектиф... Уферяю фас, господа, это пошло ему только на хороший польза...

   Когда сделка завершилась, Лешку сходу передали в руки монахов. Они ощупали его со всех сторон, заглянули в зубы, причесали волосы, поставили раком и даже проверили заднепроходное отверстие. Эта проверка напоминала таможенную экзекуцию в русско-советском аэропорту, с той лишь разницей, что здесь действовали куда более простодушными методами, чем на заповедной территории родимого аэрофлота. Там любого гражданина культурно вывернули бы наизнанку за милую душу.

   – Он пустой, – сказал один из монахов. – Ничего подозрительного не обнаружено.

   – Уверены? – вопросительно произнес другой, судя по тону старший.

   – Мы проверили досконально, – твердо прозвучало в ответ.

   – Надеюсь, вам понравилось, – ухмыльнулся Лешка, стараясь застегнуть штаны на морозе как можно скорее.

   Монахи посмотрели на него с интересом. Физиономии у них были вполне человеческими: глаза, уши, рот и нос – все вроде бы на своих положенных местах, как у представителей родной Лешкиной планеты, а вот ладони оказались шестипалыми.

   – Мутанты, что ль? – без затей спросил у них Лешка, но его вопрос унесло холодным ветром куда-то вдаль. Вместо адекватных разъяснений бывшего журналиста Лешку Сухарева схватили за руки и грубо швырнули на землю. Краем глаза он успел заметить большой шприц в руках одного из монахов и мгновенно понял, кому приготовлен этот медицинский инструмент. Предчувствие не обмануло его, уже через пару секунд он испытал болезненный укол в задницу, и ему сделалось хорошо. Закрывая глаза, он расслышал, как Борманжир восторженным тоном оценил подтянутые ягодицы простого росского человека.

   – Точно мутанты, – прохрипел Лешка, прежде чем потерять сознание.

Эпизод двадцать третий

   Чтобы понять мироздание,

   Садисты нужны и дерзания...

   Очнулся Лешка в тесном каменном мешке – ничком на лежанке. Башка трещала так, словно там гудел тяжелый церковный колокол, однако он быстро взял себя в руки и осмотрелся. Над ним высоко над головою висел фонарь, скудно освещая помещение. На осмотр каземата ушло не более минуты. Увы, ни окна, ни двери, ни единой зацепки, ничего подходящего, куда можно было бы просунуть палец, Лешка не обнаружил. Только абсолютная тишина вокруг, болезненная ломота в груди, да медный горшок на полу для отправления естественных потребностей.

   Горшок Лешка наполнил быстро, ибо на его месте обосрался бы каждый, а вот тишина сама, как удав, норовила удушить его в своих объятиях.

   Таким образом, прошло немало времени, возможно, целая вечность. Затем послышался звук отпираемого замка и часть монолитной стены со скрежетом отъехала в сторону. Чей-то скрипучий голос тотчас же приказал узнику встать и широко раздвинут ноги. Следующим требованием было поднять руки за голову и не двигаться. Лешка неохотно повиновался, чувствуя себе натуральной марионеткой. Вслед затем показались два высокорослых парня, чем-то похожих на санитаров из психушки. Они не сказали ни слова, делая вид, что кроме них в камере никакого более нет. Один взял горшок с дерьмом, другой поставил перед узником поднос с едой.

   – А журналов нет? – справился Лешка. – Али иных вестей с воли?

   «Санитары» посмотрели на него с очевидным недоумением, как на явного калеку, после чего удались восвояси, оставляя снедь полоумному арестанту. Лешка с сомнением принюхался и мигом почувствовал, что страшно проголодался. Миска с жиденьким мясным бульоном, рыхлая котлета, раздавленная всмятку и кусок хлеба, живо переместились в его желудок.

   Набив брюхо, узник вновь завалился на лежанку и невольно вспомнил родной Питер: лето, жара, Эскимо на палочке, золотой купол Исаакиевского собора, крейсер Аврора, Петропавловка и куча молодых загорелых девок с оголенными ногами. Живи – не хочу, тем более, если рядом есть верные друзья, товарищи, любимая женщина, паровоз Ильича и прохладное дыхание Невы на излучине Васильевского острова.

   Воспоминания навевали тоску. Кроме того, было совершенно непостижимо, каким образом можно оказаться вдали от столь прекрасного места, как город Санкт-Петербург? Оказаться в ином мире, населенном орками, эльфами и прочей сказочной публикой...

   Ситуация вновь требовала серьезных объяснений, однако усыпляющее мерцание фонаря под потолком камеры-одиночки заставляла думать не о прошлой жизни в другой действительности, а о нынешней реальности.

   Впрочем, долго скучать не пришлось, дверь сызнова отъехала в сторону, и на пороге опять возникли знакомые «санитары». Морды у них были сволочные. На сей раз, пожрать ему не дали. Вместо этого, его молча подняли с лежанки. Затем в два счета обрядили в смирительную рубашку и приказали ждать указаний.

   – А может я сам дорогу найду? – бесхитростно поинтересовался Лешка.

   Немедленный удар под ребра дал понять, что права человека на свободное перемещение здесь ничего не стоят.

   – Ведите его к экселенсу, – проскрипел откуда-то незнакомый голос и тотчас же отключился, как селекторная связь в правительственном бункере.

   Приказы «санитары» выполняли быстро. Лешку вывели в коридор – длинный, полутемный, с облезлой штукатуркой – и повели в неизвестность. Потом возникли ступеньки. Их было много. Они тянулись вереницей куда-то вверх, словно идеальный путь к сияющим вершинам гуманизма из пагубной тьмы веков.

   Лешка шагал с гордо поднятой головой, словно на казнь, остро чувствуя нимб над головой и крест мученика на плечах. Тут требовался священник, чтобы сказать пару слов о всепрощении и скорой встречи с Всевышним, но крепкий пинок под зад мигом привел питерского журналиста в чувство.

   Таким образом, его провели мимо длинной череды запертых дверей. Эти двери смахивали на тяжелые стальные люки в секретном комплексе гестапо. Каждая дверь была снабжена небольшой медной табличкой, на которых крупными литерами значились имена и фамилии неизвестных личностей. Еще ниже шла информация о расовой и половой принадлежности этих субъектов, а также их возрасте, семейном положении, специальности и наклонностях.

   – Билли Боннс с веслом из Бриттуни. Human. Музыкант. Мученик науки. – медленно по слогам прочитал Лешка.

   Далее значились:

   Зеленуха. – Тролльчиха. Гетера. Библиотекарь.

   Парень с номером 13 на спине. Родился в убежище. Уверен, что мир живет по системе шаговых боев.

   Герольд из Фивии. – Прикидывается ведьмаком. За кошель серебра убьет любого. Идиот.

   Ишкин Пикуль Грязеборг. – Гноб. Старец. Сочинитель эпиграмм, высмеивающих знать. Автор прокламаций о множественной плоскости миров. Поэт. Астроном. Мудак.

   Эпитеты типа «идиот» и «мудак» были накарябаны явным остряком, из здешних негодяев.

   Табличек хватало с избытком. Они напоминали о скабрезных надписях в туалетах и высших учебных заведениях. Они говорили о том, что где-то во вселенной идет разумная жизнь, имеются кабинеты начальства, есть ученая публика, школяры, классные комнаты и визитные карточки самодовольной профессуры.

   Казалось бы, таковой и должна быть идеальная картина мироздания. Однако долгий крик, прокатившийся вдруг по коридору, заставил Лешку усомниться в научном назначении местного заведения. Этот крик, а затем умоляющий голос и жалкие стоны несчастного горемыки, гулким эхом прозвучали в полумраке стен, заставляя думать о собственной житейской карьере с откровенным пессимизмом.

   Коридор закончился лифтом, вернее клетью. Тут же стояла лебедка, жестяное ведро и ящик с песком, рядом висел пожарный щит с багром и лопатой.

   Когда троица разместилась в клети, лебедка бойко затарахтела, поднимая груз на следующий уровень Цитадели смерти. Судя по всему, тут размещался цех по переработке мяса. Причем цех громадный, щедро заваленный огромным количеством мертвых туш. Повсюду виднелись потеки крови, куски плоти, густо пахло мертвечиной и спиртом. Еще дальше располагалась настоящая алхимическая лаборатория, отгороженная от «мясного цеха» высоким толстым стеклом. Сквозь стекло можно было без труда различить изрядное количество столов, на которых находились кастрюли различных емкостей, булькало какое-то варево, дрожали колбы, банки и реторты, под потолком нескончаемо тянулись медные змеевики, клапаны и бесконечное сплетение кабелей, труб, трубочек, кранов и проводов. В проходах между столами ходили люди в серых балахонах, с лицами откровенных иезуитов. Их физиономии не выражали ничего хорошего, кроме глубокого умственного труда, результатом коего могло быть только нечто дьявольское и крайне пагубное для всех обитателей остального мира.

   Следующим помещением оказался длинный каменный зал, заполненный большими чанами с водой. Вода в чанах была мутная, грязная, воняла илом и тиной. Поверхность ее мелко и противно дрожала, образуя вонючие пузыри, там явно кто-то находился, но проверять, как он выглядит, не хотелось.

   Кроме чанов, здесь возвышались высокие цилиндрические банки с различными фрагментами тел. Тут были руки, ноги, глаза, уши, грудные клетки, нити кишок, гениталии, копыта, отрезанные крылья и даже головы. Некоторые части тел принадлежали кому угодно, но только не гуманоидам. Спиртом тут несло особенно сильно, однако выпить никто не предлагал.

   Когда покинули местную кунсткамеру, Лешку едва не стошнило. И пока его вели дальше, он никак не мог позабыть заспиртованную голову одного из чудовищ. Ему и сейчас чудилось, что она смотрит на него долгим всепонимающим взглядом. Этот взгляд ясно говорил, что разум и научное познание мира – это миф, место которому в аду.

   В конце концов, «санитары» привели его в просторную комнату, вероятно кабинет. Длинный стол, мягкие кресла, большой камин, живописные гобелены на стенах, мягкие бархатные шторы, ажурная люстра под потолком и высокие книжные шкафы, создавали атмосферу домашнего уюта и тепла.

   – Экселенес, объект доставлен, – снова известил неведомый голос.

   Хозяин кабинета сидел в одном из кресел, возле камина, где полыхал огонь, и потрескивали поленья. Его узкое, вытянутое лицо выглядело как сморщенный от времени перец, положенный на худосочные плечи. По правую руку от него сидел еще один горемыка, правда, с бородой, как у Карла Маркса и столь же могучим черепом. А по левую – находился очевидный советник – с хитрыми глазами и вкрадчивыми, как у змеи, движениями. Он безостановочно шевелил пальцами, словно тер между ними невидимые купюры. Лешка мысленно окрестил его Крохобором. Эта странная компания носила долгополые мантии – черные, как крылья ночи, отчего казалось, что в комнате находится стая гигантских ворон. Атмосфера в комнате была гнетущей, наполненной мрачными мыслями, потаенным страхом и предчувствием неотвратимого наказания и беды. Впрочем, это впечатление быстро развеялось, поскольку «Перец» полуобернулся к Лешке и вполне любезно предложил ему занять свободное кресло.

   Беседа проистекала весьма дипломатично, на высокой культурной ноте и столь же высоких отношениях. Даже «санитары» в подобной обстановке казались приятными деталями интерьера, не говоря уже о смирительной рубашке, которую с пленника так и не сняли.

   – Вы знаете, куда попали? – спросил Перец, после долгой паузы.

   – Гм... Цитадель смерти, если не ошибаюсь, – ответил Лешка, стараясь выглядеть галантным собеседником.

   Компания слегка оживилась, перекидываясь едва заметными усмешками.

   – Так нас называют простолюдины и прочая публика, – продолжил Перец. – Но я спросил не об этом. Я имел в виду более широкий смысл...

   Лешка замялся.

   – Если вы о мире, в котором я очутился, – наконец произнес он, – то мое представление о нём ограничивается постоянными зуботычинами и пинками под зад. А в таком положении трудно сделать правильные выводы

   Троица переглянулась, будто обмениваясь мыслями.

   – Вы слышали что-нибудь о «Колодце мироздания» или «Временных пролетах»? – пригладив бороду, полюбопытствовал «Карл Маркс».

   – «Колодец мироздания»! – Лешка сделал умное лицо. – Красиво звучит. Это напоминает мне о коммуналках в Питере. Они тоже наполнены колодцами и пролетами, время в которых кажется вечностью. Особенно если ты страдаешь от материального недостатка, а твое родимое государство давно положило на тебя свой грандиозный либералистический болт.

   – Так слышали или нет?

   – О, да! Конечно. Только круглый дурак не слыхивал о таких волшебных вещах. Более того, я сам могу рассказать вам о том, что такое, к примеру, «Теория резиновой Вселенной». Если верить именно этой теории, то наша милая реальность давно растягивается к чертовой матери. Но придет время – и это растягивание прекратится. То есть всё понесется взад, пока не соберется в гармошку. А гармошка – это, по сути, вечный двигатель в руках божественного гармониста. То есть меха растянуться снова и снова, после чего прогремит «Большой музыкальный взрыв». Таким образом, все то, из чего состоит наша славная среда обитания, вновь растянется во времени и пространстве, словно резинка от трусов. И так до бесконечности, если, разумеется, не вмешается высший разум или гармонь не лопнет от щедрого износа. Если говорить по совести, то я буду рад, когда этот протокольный континуум треснет по швам, лишь бы никогда более не видеть вашу любознательную компанию ни во сне, ни наяву.

   Лешкина эрудиция слегка озадачила троицу. Было очевидно, что «Теория большого взрыва» им незнакома. Они опять обменялись долгими взглядами, после чего Лешка понял, что телепатия явно существует, хотя доказать подобные факты еще никому не удавалось.

   Предположение казалось правдоподобным. Более того, обмен мыслями происходил с такой чудовищной скоростью и в таком объеме, что любая речь выглядела бы тут пережитком прошлого. Чувствуя себя человеком второго сорта, Лешка терпеливо ожидал, когда «высокий интеллект» монахов вновь обратит на него свое благосклонное внимание. Как видно, молчаливое совещание закончилось на вопросительной интонации, и новая порция вопросов повисла в воздухе, заставляя думать над собственной судьбой с откровенным пренебрежением. Вначале пленника спросили о том, как называется его мир? Затем попросили подробно описать устройство земного сообщества и пришли к скорому выводу, что рыночная модель управление планетарными ресурсами является тупиковым путем эволюции, заменить который могут неисчерпаемые источники магии, деспотия, кастовые сословия, заветы отцов основателей и постоянное развитие военно-промышленного комплекса.