Текст книги "The Попаданец (СИ)"

Автор книги: Андрюс Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

   Проверил Мандуин молодцов попросту, выдал каждому по мечу и щит в придачу. Добавил от щедрот кинжалы, да рогатины для ближнего боя, а затем повелел мужикам показать, чему их жизнь на границе родимой отчизны научила?

   Мужики немедленно показали, да так, что Мандуин оказался вполне доволен проявленными способностями. Эльфийские уши ему хотя и не обкорнали, но пару фингалов он получил весьма основательно. Правда и сам в накладе не остался, поскольку бился один против пятерых опытных бойцов с ловкостью необычайной.

   Именно мордобитники непринужденно двигались впереди отряда, они рассекали встречное редколесье широкими плечами и протокольными мордами. Остальные шустрили за ними, словно малые дети.

   К пятому часу вполне бодрой иноходи решили, наконец, передохнуть. Выбрали подходящее место возле тихого ручья, и тотчас же встали походным лагерем. Спешившись, в первую очередь позаботились о лошадях.

   – Без здорового ухоженного коня... – сказал Лука, по-хозяйски рассупонивая своего жеребца. – Далеко не уедешь. Конь, он ведь как справная баба, пока за ним ухаживаешь, он тебя нипочем не подведет.

   Никто с этим мнением не спорил. Напротив, личный транспорт обиходили и накормили, как требовали походные условия. Волей-неволей, но Лешке Сухареву пришлось учиться обращению с лошадьми буквально налету.

   Затем привели себя в порядок, благо чистая вода была рядышком.

   – Костерок бы... – как бы невзначай обронил Мандуин после омовения.

   – Эт можно... – степенно молвили мордобитники.

   Не успел Лешка моргнуть глазами, как расторопная пятерка молодцов сумела организовать небольшой уютный костерок. Служивые ребята действовали четко и слаженно, Покеда аккуратно разложил на земле белую опрятную скатерку, Шныка, Бугор и Вухо достали припасенной снеди, а Мирвам, как старшой, бережно водрузил на поляну штоф с янтарной самогонкой.

   – Вот и славно... – по-хозяйски произнес Лука, когда компания уселась в круг. – И ты Лешак не тушуйся, налегай на кормежку... У нас ведь токмо глотки да ложки разные, а добрый стол для всякой путевой твари един.

   Подкрепившись, Мандуин вытащил из-за пазухи карту и надолго задумался. Глядя на эльфа, Лешка чувствовал себя круглым идиотом. Прошло не более чем трое суток, казалось бы, пустяк, а привычный мир полностью изменился. Увы, ничего не осталось от прежней Лешкиной жизни... Где город, в котором он родился?.. Где его работа?.. Где друзья и девушки?.. Где привычные вещи, включая телевизор, книги и журналы?.. Где его любимый компьютер, Интернет и электронная почта?.. И где, наконец, привычный автотранспорт и православные менты на дорогах?.. Где моя квартира – с домофоном, электрическими розетками, горячей водой, холодильником и справным телефоном?..

   Ответов не было.

   Вместо разумных объяснений поблизости сидел самый натуральный эльф и молча пялился в карту. Вокруг него столпилась вся честная компания и так же молча рассматривала начертанную картинку здешнего мира.

   – Ежели по Большаку будем трястись... – сказал после длительной паузы Лука, – то аккурат за три седмицы в Невоград поспеем.

   – Ежели по Большаку двигать, то и года никакого не хватит... – суровым тоном проговорил Мирвам. – Сокращать путь надобно...

   – Это где? – заартачился Лука.

   – Вот тутова и тут, у гнобов... – сказал Мирвам, водя пальцем по карте.

   Лешка, с немалым трудом пересиливая тоску по прошлой жизни, нехотя поднялся на ноги и, заглядывая через плечо Луки Мудищева, присоединился к возникшим дебатам.

   На коленях у Мандуина находился небольшой кожаный свиток. Эльф расчистил скатерку и положил его между остатками снеди, придавив вздернутые концы пустым штофом, кинжалом и ломтями хлеба.

   «А красиво нарисовано», – подумал Лешка Сухарев, едва только ткнулся любопытным носом в карту.

   Перед ним находилось подлинное произведение картографического искусства, правда слегка заляпанное жирными отпечатками пальцев и почерневшими разводами от кусков мяса, рыбы и масла. Впрочем, главная информация открывалась зрителям не хуже простого урока по наглядной географии. Лешка был неплохим учеником и старательно впитывал новые сведения. Увы, свежий взгляд на привычное устройство человеческой Вселенной заставил его открыть рот от удивления, ибо чудные рубежи местного пространства превращали весь житейский Лешкин опыт и научные знания буквально в дырявое решето. Неизвестность, которая доселе окружала дипломированного журналиста Алексея Владимировича Сухарева со всех сторон, вдруг обрела весьма основательную конкретность и четкий смысл.

   Итак, Лешка очутился в мире, где были леса, горы, моря и реки. Карта ясно показывала, из каких собственно областей состоит местное окружение. Более того, карта оказалась непростой, а с чудесным секретом, ибо, по нажатию пальцем в указанном месте, расширяла зону видимости до вполне приличного масштаба, как на сенсорном экране дорогого айпода, мать его ети... При этом названия городов, населенных пунктов, речушек, озер и болотин на удивление легко читались. Лешка, словно под большой лупой, без особого труда разобрал слово «Мордор». Слева от него значилась ЕВРОГЕЯ. Рядышком можно было прочесть не менее причудливые имена и названия, типа Поморгань, Чернопыль и Кибит-Бадулая. Далее следовали Прибалтуты, Панычи и ЦЫРК – Цыгано-Румынский котел. Кроме того, имелись тут Когтистые горы и пики Хавказа. Их заполняли такие дивные страны как Чеченыца, Араратия и Черкизон. Затем следовал район огромного болота Каспия, Свободный Туркистан и Янычарчская гаремия. Кроме того, карта самым превосходным образом отображала желтое пятно Пустыни Хобби, Золотой Улус Мамая – ЗУМ, а также ВКС – Великую Кхитайскую Сторону. Эта сторона вообще выглядела впечатляюще, ее украшал сверхгигантский муравейник под названием Пекин-башка. Муравейник был анимированный, кишащий мириадами желтоликих созданий, и окружала его, понятное дело, великая кхитайская стена.

   Верх карты занимал обширный кусок Арктики, утыканный буровыми установками сверх всякой меры. Там плавали айсберги, промышленные отходы, китобойные кораблики, танкеры, ладьи викингов и моржи.

   На востоке находились острова Японамать и Камчадалы (их живописно окатывали цунами), а ближе к югу располагались такие державы как Еврейбади, Африканычи, Ебипет, Карфаген, Бедуиния и Зона ЧАДА.

   На западе плотно обосновались ШРД – Шестой Рейх Дойчляндия, Франкобад, Бомжетания и ГНП – Голландский-Нидерландский порник.

   Там, где красовался сапог Италии, стояли надписи Old Рим, Хреки и New Спарта.

   Потом карта дернулась (Лука Мудищев неловко поставил на нее пустой стакан), и появился «Тихий Океан ZiZiтопь», по бескрайним просторам которого бежали крохотные барашки волн. Эти волны вели прямиком к изломанным берегам далекой Америки. Там стояли еще более замысловатые названия, типа Ямамайка, ОПК (остров погибших кораблей), Кубастан, Хаити, Багамамама, Могучий Гондурас, Бермуданское око, Панамарийский канал и Пиратское карибати. Однако всю эту чудесную картину перекрывала крупная надпись «СШП – Соединенные Штаты Пентагонии».

   Подобная картина мира завораживала, но что характерно, емкое слово Мордор выделялось тут самыми внушительными и пламенеющими литерами. Оно занимало едва ли не всю середину карты, вселяя невольное уважение. Под ним стояла короткая аббревиатура ССМР.

   "Бог мой! – Лешка Сухарев открыл рот от удивления. – Это же очевидные контуры Земли, хотя весьма и весьма измененные, особенно вдоль материковых границ.

   – А что это за буквы такие ССМР? – спросил он после долгой паузы.

   Лука немало удивился:

   – Ты откуда вообще свалился, чудило самолетное?! Это же наша Родина-мать, колун тебе в задницу, Союз Свободных Мордорских Республик!

   Лешке стало плохо.

   «Так вот куда я попал»... – ошеломленно подумал он и обессилено опустился задницей на родимую мордорскую землю.

Эпизод семнадцатый

 

   Этот мир не для тех, кто тоскует,

   Он для тех, кого небо прессует...

   На второй день пути их неожиданно атаковали. Место для нападения было выбрано удачно – эдакая тихая низина, справа – лесок, слева – высокий косогор, а посередке – узкая колея, хочешь не хочешь, но станешь двигаться гуськом. Хоть и был отряд настороже, а подишь ты – никакая воинская выучка не помогла. Сперва раздалось низкое гудение, а затем по дороге, будто волна прокатилась. Все живое в округе мигом пригнулось под тяжестью грозной и необъяснимой силы. И деревья, и травы прижало так, что открылся простор доселе невиданный. Что касаемо людей, то их швырнуло мордами в землю. Причем основательно – ни вздохнуть, ни пальцем шевельнуть. И мордобитников, и Мандуина и Луку Мудищева – всех расплющило по грунту задницами кверху. Затем из леса показались три мага. Лешка сразу сообразил, что это именно маги. Причем самые черные. В точности таких же персонажей изображали на фото в газетах, типа «Из рук в руки» или «Реклама шанс». Как правило, в подобных изданиях четко сообщалось о том, что, к примеру, некий потомственный колдун, экстрасенс и чародей Фиафан Загробников, по прозвищу Святой Фиафан, способен творить чудеса. Более того, сие лицо наделено даром ясновидения, умеет лечить от раковых заболеваний, и владеет стопроцентной магией Вуду, таинствам которой его обучили главные знахари Бенина, Ямайки и Тринидада. Способности Святого Фиафана безграничны, ибо в его волшебной власти приворот любимого, отведение чужого наговора и возможность откопать клад в огороде, зарытый вашими скаредными предками во времена Ветхого завета или затонувшей Атлантиды. Увы, всяк человек не совершенен, но если вы окончательно разочаровались в современной медицине, никогда не верили в социальную справедливость и гуманитарные посулы чиновников, если на вас наплевали стражи порядка, достали менты и якудза – тогда ступайте к Фиафану Загробникову! Он непременно сделает вас счастливым (если у вас для этого, конечно, «бабок» хватить).

   Шли маги медленно, но уверенно, как неотвратимое зло. Одеты были в долгополые рясы, на глаза надвинуты капюшоны и у каждого по пирамидке, вытянутой на ладони. А пирамидки-то эти явно непростые, тоже видать магические, темно-красным сиянием отдают. И плавала в том сиянии бесовская сила, однако на Лешку Сухарева ее явно не хватило. Хлопок – и как будто в черепной коробке у него зазвенели звонкие православные колокольчики. Лешка моментом очнулся, схватил в руки подвернувшееся копье и саданул ближнего супостата прямиком в живот. Саданул, правда, тыльной стороной, поскольку разбираться, где у копья острие, а где конец – времени не было. Маг неловко охнул и повалился на землю, скрючившись о боли, однако пирамидку из рук не выпустил, держась за нее грязными пальцами. Двое остальных в мгновение ока повернулись к нежданному противнику, и гудение усилилось до нестерпимого воя, творя с окружением непотребные чудеса.

   – Пирамиды бей... – хрипло выдохнул позади Мандуин.

   Лешка так и сделал, благо в ближнем бою маги оказались гнилыми бойцами – ломались, как худая древесина.

   Добивали их уже мордобитники и, конечно, Лука Мудищев. Никто не лютовал при этом, но физиономии служивых ребят были мрачны, как тучи на небе в пасмурную погоду. Они сокращали число татей и лиходеев, согласно наставлениям воеводы из Шанги, однако делали это без особого рвения, словно пропалывали огород, заросший сорняками по самую крышу.

   Природа после подобного дела вновь ожила, словно сбросила тысячелетний саван тьмы, горя и напастей. Облегченно разогнулись деревья и травы, бойко зачирикали птицы, даже солнышко как будто засветило ярче прежнего.

   Чуть погодя, меж высокими кустами черноплодной рябины, путники обнаружили стоянку магов. Тут чернело пятно тлеющего костра, из углей которого торчал обожженный кусок газеты «Бабилонская правда». Рядом лежали походные сумки, а также посохи с миниатюрными черепами на месте набалдашников. Сумки оказались набиты какими-то свитками, густо исписанными хулой, порнографическими картинками и магическими заклинаниями, типа фаербола, морозного круга и ледяной стрелы. Там же нашлось полсотни склянок с ядами, пучки лекарственных растений и пакет сушеных грибов. Кроме того, неподалеку валялись пустые бутылки, украшенные этикетками пьяного монаха, по траве были разбросаны корки хлеба, маринованные огурцы, копченая колбаса, грязные стаканы, зеленый лук и приличное количество пагубных наркотических веществ, навроде онаши, опиума и героина.

   «Вот тебе и маги, – хмуря чело, подумал Лешка. – С виду натуральные адепты зла, а сивуху жрут, как обычные алкаши. Видать, чем больше отравы на душу населения, тем очевиднее мрак и белая горячка в дремучем сознании человека. А с подобной „кухней“ можно уверовать во что угодно, даже в собственные сверхспособности и персональную богоизбранность».

   Брезгливо поморщившись, Лешка аккуратно сложил психотропные снадобья в одну кучу, затем разворошил тлеющий костерок и побросал добытое богатство в разгорающийся пламень.

   – Ты чего делаешь, huhando upok*? – Мандуин мигом оттеснил Лешку в сторону и принялся шустро выгребать поганую дурь из огня.

   – А в чем дело, уважаемый?

   Вместо Мандуина ответил Мирвам. Он складно пояснил, что на сие магическое добро в этом мире завсегда найдутся свои почитатели. Кто денюшку подаст, а кто оберегом наградит, чтоб он, оберег, значит, сглаз дурной от владельца отводил.

   – Если с головой беда, то никакой оберег не поможет, а вот денюшка точно в чужой карман отойдет! – запальчиво возразил ему Лешка. – Это же зло, отрава!.. Из-за подобного дерьма куча народу сыграла в ящик!

   – Куда сыграла?! – удивлено справился Лука, он ревностно разбивал магические пирамидки обухом боевого топора, но по сторонам и за разговорами следил не хуже справного соглядатая.

   – На тот свет отправилась! – сердито выпалил Лешка.

   Компания приумолкла. Тишину прервал Мандуин.

   – Ты заблуждаешься, человек, – сказал он. – Того света не существует. Есть только ЭТОТ. Просто не каждому дано увидеть все его грани. Травы и зелья – вот что способствует некоторым из нас заглянуть туда, где кончаются наши жалкие силы.

   – Не знаю, как ты эльф, но я лично предпочитаю держать свои жалкие силы в чистоте и порядке, чем изменять трезвое представление о мире на полный кавардак в башке. Кто думает иначе, тот может смело присоединяться к этим ребятам.

   Лешка кивнул на три скрюченных трупа, лежащих на дороге, и плюнул на землю.

   – Во как! – заключил Лука Мудищев, прежде чем компания пошагала дальше.

Эпизод восемнадцатый

   Нужда момент не выбирает,

   Повсюду путь свой пролагает...

   Ближе к вечеру показался небольшой населенный пункт. Дюжина крепких домов, постоялый двор, стадо коров, пасущихся на пригорке, куриное кудахтанье да цветущие огороды, охраняемые собаками, ростом с годовалого теленка – вот и все хозяйство.

   Обладатель постоялого двора встретил их вполне любезно, впрочем, настороженности ему было не занимать, ибо собачек своих он держал поблизости, на коротком поводке. Работники у него также выглядели неслабыми парнями. Эти молчаливые крестьянские пахари, с вилами в руках, давали ясно понять, что готовы к любому повороту событий.

   Звонкая монета послужила неплохим сигналом к радушному приему и трапезе. Не прошло и минуты, как на стол подали картошку с мясом, квашеную капусту, огурцы с помидорами, хлеба и пива. Свою порцию мордобитники схавали быстро, только ложки сверкали. Мандуин с Лукой потребляли пищу куда степеннее, но было видно, что простая народная пища лезет им в глотку с явной охотой. Лешка тоже не отставал, сильно налегая на пиво и картошку с мясом. Рядом, за соседним столом, сидела группа подозрительных отморозков, числом не более трех человек. Все, словно братья близнецы – густые черные броды, угольные глаза, оттопыренные уши, давно нестиранная одежонка, грязная обувка и куча холодного оружия, небрежно положенного на скамьи. Эта публика молча резалась в карты и цедила крамольные слова. Обилие пустых кувшинов и жиденькое вино в кружках явно портило им настроение. Они недобро зыркали на пришлых гостей и было видно, что держать себя в руках их никто не учил.

   Спать улеглись наверху, в просторной комнатушке с двумя оконцами в сад. И хотя кроватей на всех не хватило, Мандуин повелел принести тюфяков для ночлега и одеяла. Когда появились требуемые вещи, Мордобитники аккуратно заперли дверь, также аккуратно раскатали тюфяки на полу и свалились на них, не снимая походного облачения.

   Снилась Лешке Лада. Только сон был какой-то странный, скорее на явь похожий. Более того, казалось Лешке, что все вокруг будто заранее срежесиравано, как в добротном блокбастере. Вот Луна висит, точнее целых две, вот ручей журчит ласково, а по берегам ива плакучая склонилась. И свет волшебный кругом, тенями играет, как и подобает в хорошей постановочной сцене на тему любовного свидания. И лицо у Лады красивое, губы сочные, как спелая клубника в жаркий день, так и манят поцеловать.

   – Нельзя тебе тут быть, – сказала ему Лада, едва только он собрался выразить ей красивый комплемент.

   – Это почему нельзя?

   – Чужой ты тут, а в чужом мире чужим места нет...

   – А где же тогда мое место?

   – Я не знаю, – честно ответила девушка.

   – А, по-моему, место каждого человека там, где сердце его лежит, – тихо заметил Лешка, неудержимо склоняясь к девичьим губам.

   – Ишь ты, какой быстрый, – ловко отстранилась от него Лада. – И оглядеться тут толком не сумел, а уже целоваться лезешь.

   – Другие всю жизнь оглядываются, а места своего все равно нигде не находят... – находчиво отозвался Лешка и снова потянулся к девушке.

   А ручей все сильнее журчит, уносит куда-то образ Лады, мутит сознание человеческое, томит чресла Лешкины желанием греховным, покуда разум его совсем помутился от адских соблазнов, а в паху образовался такой нестерпимый жар и такое немилосердное стеснение, что хоть волком вой и бейся башкой о стену.

   Слава богу, проснулся он вовремя, ринулся спросонья через могучие тела мордобитников в поисках сортира, словно помешанный.

   – Блин, где тут у вас туалет?! – выпалил он разбуженному хозяину, судорожно держась за яйца.

   – Чего?

   – Гальюн, уборная, клозет, писсуар, мать вашу!

   Хозяин сообразил и бросился отпирать двери.

   – Вона вишь... – наконец бросил он. – На огонек ступай, тама фонарь повешен, нужник аккурат под ним будет, не ошибешься...

   Лешка не ошибся, хотя пока долетел до отхожего места, едва не напрудил в штаны. Однако затем долго стоял над дыркой в деревенском нужнике, и блаженная улыбка самого счастливого человека на свете мягко играла у него на морде.

   «Что за жизнь... – с некоторым смущением думал он, покамест звуки ниагарского водопада, сдобренные пивными испарениями, непринужденно растворялись где-то в непотребной бездне. – Никакой тебе романтики, никакого культурного досуга, никаких платонических настроений, одни естественные потребности повсюду и очевидная срамота».

   Ответом ему было жизнеутверждающее жужжания мух над темным отверстием выгребной ямы и трепетное хлопанье крыльев мотылька возле фонаря.

Эпизод девятнадцатый

   Чего мы стоим – никто не знает,

   Нам случай цену назначает...

   Ночь была в самом разгаре, когда Лешка неспешно двигался обратно к постоялому двору. Изредка стрекотали кузнечики, шелестела трава под ногами, ярко светили звезды, чуть прикрытые легкой дымкой облаков. Воздух был свеж и напоен ароматами свежескошенных трав и пахучим ельником. Хотелось жить и дышать полной грудью, бесконечно любуясь чудесной красотой мирового пространства. Потом подозрительно ухнул филин, лениво гавкнула псина, звякнула цепь, и кто-то очень ловко ударил Лешку Сухарева по башке тяжелой дубиной.

   Очнулся Лешка в темном лесу, на голой земле. Руки и ноги у него были крепко связаны. Над ним склонилась большая темная фигура. Лица было не разобрать, угадывался только крупный черный контур с оттопыренными ушами на фоне далеких созвездий. Вдобавок, сильно несло спертым дыханием стопроцентного выпивохи. Не прошло и минуты, как рядышком затрещали ветки и возникли еще целых две призрачных фигуры, в точности такие же лопоухие и темные, как и первый лиходей. Дальнейшее показалось Лешке сценой из китайского театра теней.

   – Надеюсь, это он? – хрипло поинтересовался первый призрак, пихая Лешку ногой.

   Второй засветил крохотную лучину и посветил Лешке в глаза.

   – Он это, зуб даю, – ответил второй.

   – Да по харе видать, что наш это крендель, как заказывали... – уверенно молвил третий. – Здешние так по-детски не пялятся. У здешних мордорских ухарей взоры будто с рождения дерьмом набиты: злоба, угрюмость, недоверие и смерть – вот и все добро, которым переполнены голодранцы в тутошних местах...

   – Ну, мы тоже не королевских кровей...

   – Каких бы кровей мы ни были, мать вашу, этот гусь нас всех перещеголял. У него же взгляд, как у натурального кретина.

   – Ага... – коротко подытожил первый. – Какова житуха, таковы и взгляды на этот трижды гребанный мир и его трижды гребанное окружение...

   Только сейчас, внимательно приглядевшись, Лешка внезапно признал в тройке собеседников давешних посетителей постоялого двора, правда, тогда они все больше помалкивали, только лишь изредка отпуская витиеватое ругательство, а тут трепались не хуже самых заправских спикеров парламента. Потом в небе застрекотало и звезды закрыла огромная тень.

   – Дирижабля прибыла, – снова произнес первый. – Волоки этого урода на поляну.

   И Лешку поволокли. Поволокли бесцеремонно, как вещь, даже не пытаясь уберечь пленника от возможных ушибов и ссадин.

   Над поляной и впрямь висел дирижабль, слегка подсвеченный желтым сиянием габаритных огней. Воздушный аппарат был около ста метров в длину, не более того. Эдакий Граф Цеппелин, только поменьше, но такой же пузатый, как и его прототип. Внизу располагался явный грузовой отсек, а также скромная кабина на десяток персон, к тому же оснащенная люльками для стрелков. Завершали картину два огромных пропеллера, работа которых была практически неслышной.

   Затем на «цеппелине» врубили прожектор. Луч света, словно одинокий фонарь в ночном парке где-нибудь под Питером, озарил верхушки деревьев, прежде чем нащупал горстку людей. Сцена напоминал бандитскую «стрелку», на которой не хватало только ментов, чтобы разогнать криминальную публику и навести элементарный порядок. Потом с корабля сбросили веревочную лестницу. Еще через минуту сверху спустился лысый чувак с зеленоватым цветом кожи, похожий на вылитого орка, как две капли воды.

   – Моя готова страховать! – прорычал он, подобострастно поглядывая наверх.

   Слова улетели в темень, а вместо них на землю спустился толстый человек. Коснувшись ногами тверди, он скорчил недовольную гримасу и подошел к Лешкиным похитителям. Сходу завязалась весьма оживленная дискуссия, содержание которой укладывалось в обыкновенную торговую сделку.

   – Моя будет платить фам сто монет, как условлено в догофор... – без предисловий произнес толстяк, делая надменную физиономию. Акцент у него был явно немецкий, он коверкал простую россукую речь безбожно, как клоун в цирке.

   – В договоре указано триста пятьдесят, если клиент живой, – возмущенным тоном возразили Лешкины похитители. – И только сто, если мертвый...

   – Разве фы не знайт, господа контрабандистэн, что я несу здесь отшень большой издержки, – мрачным голосом изрек толстяк. – Вы даже не представляйт себе, комраден бандитен, какой колоссальный растратен на дрянной топливо, ржавый запчастен и содержание охраны, которая жрать, куда больше, чем работать, я несу в этом отшень диком краю. Оплата за технический обслуга и персональ – это есть вообще – алес капут, польный швах, запредельный цифра. Гнобы, даст ист паразитен, дерут в три шкура за свой ненавязчивый сервисный услуги и полеты в полный темнота...

   – Нас твои гребанные расходы не волнуют, Борманжир, – злобно донеслось в ответ. – Если ты никуда не торопишься, то мы сами можем поведать тебе о том, сколько стоит жизнь простого земноморского ассасина в этих «чудных» местах, чтобы ты растрогался и прибавил к обещанной награде куда большую сумму, чем положено в твоем грабительском договоре...

   Повысив голоса до базарного крика, они спорили не менее четверти часа, с жаром доказывая друг другу неслыханные сложности криминального существования в обетованных мордорских землях, затем сошлись на приемлемых расценках для каждой из сторон. Тот, кого называли Бормониром, клятвенно обещал платить за каждого новоиспеченного попаданца никак не меньше полторы сотни монет и давать в придачу ящик шнапса. Компаньоны даже пожелали друг другу удачи, ничуть не сомневаясь в коммерческом успехе следующего предприятия. Стоявший рядом орк глядел на них, как на тупое мясо.

   «Попаданец – это я, – догадался Лешка. – И судя по всему, я не первый, кто сюда загремел».

   Такие мысли расширяли представление о здешних порядках до самых невероятных границ. Однако, чтобы Лешка Сухарев меньше думал о познании окружающего мира, а больше вспоминал о собственной шкуре, ему живо накинули петлю на ноги и мигом втащили на борт дирижабля. Тут было светло и уютно, невзирая на сомнительное радушие экипажа. Передняя часть помещения украшалась штурвалом и широким креслом водителя. В задней части располагались двери кают. Вдоль бортов стояли ящики с припасами, бочки с нарисованным черепом и костями, копья, багры и ведра, лежали мешки с песком. По центру имелась ажурная винтовая лестница, уходящая одним пролетом куда-то наверх, а другим вниз.

   Когда толстяк взобрался на палубу дирижабля, небо на востоке слегка окрасилось бледным сиянием скорого утра. Последним, тяжело дыша, взобрался орк. Он вытянул за собою веревочную лестницу и угрюмо уставился на хозяина. Тогда воздушный корабль снялся с якоря и, еле слышно тарахтя невидимым моторчиком, медленно отчалил на запад, подальше от солнечных лучей.

Эпизод двадцатый

   Меняйте чаще обстановку,

   Чтоб сохранить рассудок и сноровку...

   Время тянулось мучительно долго, словно движение улитки, ползущей по острому лезвию гильотины. Наконец, ближе к полудню к Лешке подошел орк и, достав острый кинжал, освободил человека от пут. Действовал орк грубо, но без излишней жестокости. Тем же кинжалом он с явным удовольствием ткнул Лешку в задницу и повел его в каюту капитана.

   Каюта оказалась в кормовой части дирижабля, между дверьми с буквами "М" и "Ж". Капитан Борманжир слегка прищурился и весьма цинично оглядел пленника с ног до головы. Было видно, что товарный вид приобретенного материала пришелся ему по сердцу.

   – Куда меня везут? – осмелился спросить Лешка, цепко оглядывая убранство помещения. От его взгляда не ускользнуло, что тучный владелец воздушного корабля склонен к явной роскоши и комфорту. Помимо дорогой мебели, образцом которой служил шикарный стол на резных дубовых ножках, на стенах висели живописные полотна с обнаженной натурой. Натура была пышная, как и капитан «Цеппелина». Лешка разглядел даже имя художника – некто Heineken van Breedenbrandt. Миниатюрные изящные канделябры прекрасно дополняли эту обалденную живопись. Даже иллюминаторы были занавешены шелковыми шторами, окантованными золотистой бахромой. Пожалуй, единственным недостатком помещения являлась батарея пустых бутылок, скопившаяся возле дивана, по размеру которой можно было судить, что обитатель каюты обожает спиртные напитки ничуть не меньше аппетитных дам средиземноморских народов, включая прелестных эльфиек и томных грудастых орчанок.

   – О, вас не есть везут, вас есть немножко доставляйт... – любезно послышалось в ответ.

   – Доставляют обычно картошку на базар, а человека приглашают в гости.

   – О, майн гот, уферяю фас, вы есть отшен полезный груз, не хуже этот ваш картошка... – Борманжир сделал дружелюбное лицо и широким жестом гостеприимного хозяина предложил гостю место за столом. – С таким колоритным пассажир, как вы, даже моя скромный польза для родного отечества, доннер веттер, выглядит немношко непрезентабельно.

   На столе стояли блюда и кушанья, которых Лешка в глаза не видывал. Их было немного, зато выпивки хватало с избытком, ровно столько, чтобы напиться вдрызг, слегка закусить и лечь под стол.

   Орк подошел к странному прибору, издали напоминающего патефон, несколько раз крутанул за ручку на боку причудливого устройства, после чего в каюте, в самом деле, заиграла музыка. Орк постоял около «патефона», зачарованно внимая мелодичным звукам, затем опомнился и замер на входе, как часовой. Неведомый оркестр искусно играл на скрипках и виолончелях, задавая легкий темп и манеру общения двух миролюбивых собеседников. Тогда они уселись друг против друга и принялись вполне галантно уничтожать выставленную пищу к чертовой матери.

   Через четверть часа, когда спиртные напитки развязали им языки, Лешка Сухарев пришел к выводу, что Борманжир ему нравится. Сволочь, конечно, конкретная, пробы негде ставить, но все же искренность и жизнерадостное поведение толстяка, нельзя было не отметить. Еще через полчаса они сидели практически обнявшись и кидали в орка остатками еды, стараясь попасть молчаливому громиле прямиком в лысый череп. Орк сжимал пудовые кулаки, свирепо сверкал белками глаз, но с места не сдвинулся.

   – Мой дорогой друг, господин комраден россич, – непроизвольно икая, произнес Борманжир. – Если бы не фойна с гнуснаый орда, то, майнн гот, я с преогромный радость отпустить твоя симпатичная персона на все четыре сторона. Иди, гуляйся, куда хотеть, чтобы мой усталый глаза никогда тебя больше не видеть на борту моего славного «Чревоугодника». Ферштейн?

   – Ферштейн, гер Борманжир, – культурно опьянев, отвечал Лешка Сухарев. – У каждого из нас безо всякого сомнения есть обстоятельный повод находиться именно в том дерьме, в котором ему посчастливилось находиться.

   – О, так вы есть филосов, натюрлих?!

   – Как и всякий россич, гер Борманжир...

   – Тогда это есть отшень беспощадный философия – прямолинейная, как удар стопудовый кувалда по лицу...

   – У россичей другой не бывает, ваше степенство...

   Мало-помалу беседа переместилась на свежий воздух. Нестойко держась на ногах, парочка собутыльников вышла на палубу «Чревоугодника» и, по-товарищески поддерживая друг друга за плечи, остановилась возле левого борта.

   Капитан Борманжир тяжело облокотился на бортик, шумно отдышался, а затем с большим удовольствием принялся рассуждать на тему проплывающих внизу достопримечательностей.