Текст книги "The Попаданец (СИ)"

Автор книги: Андрюс Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

   – Иди, иди... – подтолкнул его Ганец. – Вон они – ворота... Там же и толмач! Ежели чего не поймешь, он те враз все перетолкует и разжует...

   Тем временем, «высокий диалог» воеводы и пришлых гостей продолжался.

   – Мы желаем, чтобы ты выдал нам убийц вождя Торкала! – громко донеслось из-за высокого частокола. – Иначе тебе и твоим людям несдобровать! Мы вырежем здесь всех до единого! Мы сожжем каждый дом, а твой череп повесим на пику, и будем показывать его нашим врагам, дабы они и все ваше убогое племя трепетали от ужаса!

   – Кто вам нужен?! – мрачно спросил воевода.

   – Тебе лучше знать, шелудивый пес! И не надо делать из нас ослов! Не выдашь по-хорошему, быстро узнаешь, как говорят наши секиры и мечи!

   – А вы не борзейте, шпана заморская! – неожиданно отрезал им воевода. – Тут моя земля и наша росская воля! Россы своих не выдают! А чужих скотов и свиней нам и самим не надобно!

   – Это твое последнее слово, воевода?!

   Воевода не ответил. Он спустился вниз, мельком глянул на Лешку и широким шагом пошел к центру городища.

   Из-за стены донеслись угрожающие крики и ржание коней.

   – Даем тебе сроку до полудня, воевода!.. Потом время твоей жизни и твоих родичей будет сочтено нашими топорами!

   С таким напутствием Алексея Сухарева мигом окружили служивые хлопцы, и, подталкивая в зад копьями, повели вслед за воеводой на местные разборки.

   «Хана... – с неведомой доселе тоской подумал Лешка Сухарев. – Похоже конец спектакля близок. Либо меня сейчас грохнут, как чужака, не вписывающегося в местные правила игры, либо варягам сдадут на забаву, чтобы шкуры свои сохранить».

   На площади уже собрался местный люд. Человек триста, не более того. В толпе находилось несколько колоритных лилипутов – рыжеволосых и широкоплечих, словно ожившие гномы из европейских сказок. Им недоставало только милых улыбок для услады родителей и детворы, зато добротные кольчуги, боевые перчатки и стальные наплечники сидели на них как влитые. Было тихо, как и положено на похоронах.

   – Итак, гость незваный... – начал воевода свой допрос. – Кто таков будешь? Пошто Торкала завалил? И зачем сюда явился?

   – Торкала я не валил, – спокойно ответил Лешка Сухарев. – На хера он мне сдался, этот ваш Торкал. И к вам я специально не напрашивался, все вышло случайно.

   – Случайного ничего не бывает, мил человек, – коротко отрезал воевода. – Ибо нормальный путевый человек судьбу свою сам вершит.

   Ответ выглядел безупречным. Пришлось поведать о самолете, разбившемся в лесу возле Черного озера. Затем рассказать про Луку Мудищева, убийстве толкинистов, ночевке на болоте и долгой погоне.

   – Говоришь, самолетом упал? – с иронией спросил воевода.

   – Да брешь он! – воскликнул кто-то.

   – Ясное дело, брехун стопудовый!

   – Не, братцы... – сурово заключил еще один новоиспеченный россич. – Тутова разобраться надо, прежде чем напраслину на человека наводить!

   – Ладно, нехай пока в темнице подождет... – обронил воевода. – Да свяжите его покрепче, мало ли чо! А покуда сыщите Луку и поставьте сего детину пред мои светлые очи!

Эпизод одиннадцатый

 

   Каждый день, как переплет -

   В книги жизни текст не врет...

   Валялся Лешка Сухарев в темнице недолго и за это время его никто не тревожил, да и сенца в помещение подбросили, чтобы пленник не лежал на холодном полу. Не прошло и получаса, как за ним пришли и вновь доставили к воеводе. Там же находился и бородатый Лука, морда у него была посвежевшая, румяная и сытая, а в глазах читалось несокрушимое спокойствие и беспечная наглость старого выпивохи.

   Вокруг было суетно и тревожно, как на пожаре. Без лишних оговорок следовало, что люди всерьез подготавливались к предстоящей разборке с толкинистами.

   Лешка оглянулся по сторонам, в надежде увидеть съемочную группу телевидения и главных режиссеров этого импровизированного народного спектакля, однако ничего похожего на мастеров современного постановочного кино-жанра не обнаружил. Увы, это карнавальное шоу никем не контролировалось, оно продолжалось на всю катушку, превращая сие костюмированное действие в самый натуральный балаган.

   Лешка воздохнул. Похоже, день начинался как обычно, то есть с конкретного человеческого бардака. А сверху, между тем, щедро палило жаркое августовское солнце, воздух был пропитан запахами близких покосов, пряным лиственным духом, спелыми малинниками, припрятанными грибницами и прохладным ветерком таинственных небес. Жаль только, что в эту безмятежную картину мироздания постоянно вмешивались люди, доверху переполненные неугасимой тягой к историческим декорациям и обильному кровопусканию. Вот и сейчас большинство свихнувшейся публики, нацепив доспехи, валило на стены. Там же, возле высоченного частокола, собранного из толстых вековых сосен, уже вовсю дымили глубокие котлы с черным смолистым варевом, бегала босоногая ребятня, голосили бабы, лаяли собаки.

   – Значит так... – задумчиво сказал воевода, когда Лешку, наконец, развязали. – Лука поведал нам о ваших злоключениях... Ворогов вы, конечно, правильно завалили. Нече им тутова поживу искать. Суки они поганые – ремесел толковых не ведают, не сеют, не пашут, токма жратве да сранью обучены, да еще мечами махать, на чужое горе али беду. Так что вы доброе дело сделали, мужики, ибо число татей, мародеров и лиходеев надобно справно убавлять. Но и напасть на нас вы навели неминучую. Плохо это, шибко плохо. Неровен час, снесут нашу родимую Шангу прямиком к Хафу.

   – К Хафу, или ни к Хафу, но я никого не валил... – начал было Лешка, однако его никто не слушал.

   – Теперь это уже не важно, кто там чего делал али в носу ковырял, как бестолочь окаянная. Нужно кашу расхлебывать, а иначе амба будет...

   – Какую кашу, мать вашу?! Какая амба?! – вскричал Лешка, его начинала бесить вся эта народная чехорда и откровенный балаган.

   – А ты не психуй, паря... – молвил из-за спины Лука Мудищев. – Поздно психовать, голубок залетный, когда враг у ворот землю копытом роет.

   – Да вы что здесь – все с ума посходили?!

   – Успокойте его, мужики, – веско обронил воевода. – Покамест его вороги не успокоили.

   – Это мы могем!

   В качестве успокоения Лешке вручили шикарный боевой топор, с непривычки тяжелый, сука, как двухпудовая гиря. Апосля посоветовали подтянуть штаны, закупорить пасть и шуровать на стены.

   – Ежели выживем, чудило малохольное... – рассудительно сказал ему Лука, – то базарить оспосля станем, а покудова тебя ждет иная работенка, кроме срамных испугов.

   – Тепереча поздно пугаться, братцы! – выпалил кто-то. – Бица надо, иначе трындец!

   – Да уж... – суровым тоном молвил воевода. – Позади Шанга, отступать некуда, разве что на тот свет...

Эпизод двенадцатый

 

   Коли в битву ты попал,

   Но ори, что мир пропал...

 

   Бой начался внезапно. Вокруг засвистели стрелы, отыскивая цели среди жителей поселения. Кто-то из защитников, не успев прикрыться щитом, тотчас же вскрикнул от боли, оседая на землю ослабевшим телом.

   Взобравшись на стену, Лешка сразу же попал в тесный круг мужиков. Он успел разглядеть широкое поле вокруг поселения, водяную мельницу вдалеке, речку в низине да кромку лесного массива на горизонте. Затем ему стало не по себе, ибо под стенами Шанги началось вытворяться сущее пекло. Не менее сотни оборзевших толкинистов, потрясая секирами, поперли на мирный населенный пункт не хуже самых натуральных варваров. Яростный рев, оскаленные рты, хищный блеск стали, и куча вздыбленных невесть откуда лестниц, ошеломили Лешку Сухарева до глубины души.

   – Мать вашу, ёперный театр... – раскрыв рот от удивления, произнес он. – Да это же полный абзац. Такого даже в кино не увидишь...

   Вместо ответа его грубо оттолкнули, затем он увидел длинное тяжелое копье, воткнутое в живот упавшего соседа, и невольно отшатнулся. Он с диким ужасом уставился прямо в широко распахнутые глаза умирающего человека и никак не мог поверить в реальность происходящего.

   – Не стой, Лешак! – неожиданно проорал над ухом Лука Мудищев. – Или умри, или вали отсель – к чертям собачим!

   Давка на стенах стояла неимоверная, ругань, крики и звон клинков раздавался отовсюду. Тут бились все – от мала до велика – бабы, мужики, ратники и белобрысые подростки. Тех, кто падал от ран и увечий, оттаскивать никто не спешил, их затаптывали насмерть, но даже перед смертью они норовили цепануть врага слабеющими руками. Остальные, кто еще мог держаться на ногах, с остервенением продолжали убивать и калечить друг друга, скользя в чужой и собственной крови до потери пульса.

   Потом вдруг стало тихо.

   – Отступили, ироды... – тяжело дыша, сказал кто-то.

   – Ага... – хрипло заметил другой голос. – Щас перестроятся, поскуды иноземные, и заново попрут...

   Короткую передышку использовали с толком. Как могли, оттащили убитых, на скорую руку перевязали раненых и вновь забрались на стены.

   – Будешь торчать как вкопанный – убьют и не заметят!.. – сердитым голосом обронил Лука, с досадой глядя на Леху. – Люди из-за тебя гибнут, паря, потому как своих братов и сестер мы ворогам не выдаем! Но ежели ты и впрямь ничего тут не могешь, тоды окажи милость, не мешай честнОму народу делом заниматься!

   Вторая атака не заставила себя долго ожидать. Поганая рать полезла на обагренный кровью частокол не хуже ошпаренных тараканов. Время на раздумья более не оставалось: по приставным лестницам в Шангу карабкалось иноземное ворье, насильники и убийцы. На дипломированного журналиста Лешку Сухарева летел здоровенный детина с полутораметровым ножиком в ладонях. Скорее от испуга, чем от великого воинского умения, Лешка поднял топор и наотмашь отбил страшный удар противника, после чего дико заорал и боднул ворога лбом прямиком в переносицу. Получив такой дивный отпор, громила резко отшатнулся и едва не полетел кубарем вниз. Однако следующий удар лехиного топора размозжил ему череп как кочан капусты.

   – Другое дело... – зло оскалился рядом Лука, с хриплым выдохом отбивая атаку очередного разбойника.

   Лешка более не стоял столбом, а сам активно лез на рожон, порываясь раскроить чью-нибудь морду. С ним произошла внезапная перемена: то ли моча ударила ему в голову, то ли братская кровь нежданных россичей пособила ему сделать верные выводы, но бился он не жалея не сил, ни живота своего. Вровень с ним, плечом к плечу бились и погибали его новые товарищи, включая женщин, стариков, сказочных лилипутов и малых детей. Краем глаза он приметил и вчерашнюю девушку – Ладу, что потчевала его напитком в заведении «Два блина в глотку». Правда теперь она тащила не чарку доброго хмеля, а какого-то полуживого хилого мальца от ворот Шанги, а затем подхватила меч, выпавший из рук умирающего воина, и метнулась в бой.

   «Женщины и дети – это наше все»... – успел подумать Лешка, прежде чем жуткий удар по кумполу отправил его в черноту.

Эпизод тринадцатый

 

   Чужой человек, как потемки,

   А «свой» есть в каждом ребенке...

   Очухался Лешка от холодной воды, которая лилась ему на голову из небольшой чугунной посудины. Он застонал, отодвинул чугунку в сторону и, сквозь туман в глазах, разглядел зыбкий образ сказочного лилипута.

   – Ты кто? – спросил он, пытаясь приподняться.

   – Малоростик, дворф, – коротко отрезал лилипут.

   – Какой дворф?

   – Зимагорский, из Колючих пещер...

   Лешка вновь закрыл глаза, затем еле слышно прошептал:

   – Дворф... Слышь, дворф... Самолет за мной прилетел али нет?

   Дворф промолчал.

   – Да, видать серьезно парню досталось... – произнес еще один голос. – Бредит, чудило... Не иначе между ушами чо-то заклинило... Сызнова про самолет свой заладил...

   – Лука, это ты?..

   – А кто же есчо?! – удивился Лука. – Дух святой што ли?!

   Лешка застонал.

   – Где я? – болезненно выдохнул он.

   – Как где? – уверенно раздалось в ответ. – На нашей земле росской! Отстояли мы ее счас! Не отдали супостатам! Всем миром отстояли, только ты маленько подкачал, поломался враз, будто грабли худые на покосе...

   Слушая речь Луки, Лешка вдруг отчетливо понял, что мир явно сошел с ума. Но не бывает же так, чтобы нормальный здоровый человек, будучи в трезвом рассудке, чувствовал себя полным кретином.

   "Значит, все это по-настоящему... – с тоской подумал он. – Самолет упал в неизвестность, он провалился в Бермудский треугольник, в черную дыру или черт знает куда... Тут нет электроники, радиосвязи, отелей, гостиниц и приличного сервиса. Здесь нет ментов, нет почты и магазинов, нет нормальной медицины и вменяемых людей. Кругом одна малопонятная Россь, с больными на всю голову мужиками, которые бьются с чужеземными насильниками, ворьем и убийцами. Правда это Россь имела и своих местных героев, а также красавиц и сказочных малорослых удальцов, почти карликов, но сей момент особо не утешал. Один из карликов сидел прямо напротив Лешки и, едва не высунув язык от натуги, старательно перевязывал собственный локоть. Лицо у него выглядело сосредоточенным, но уныния или подавленности не наблюдалось. Глянув на Лешку, он радостно оскалился, гордо похлопал себя по груди и протараторил что-то о Хафе, светлой удаче, великом гномском оружие и высоких небесах.

   – Какой такой Хаф?! – спросил его Лешка, но ответил ему Лука.

   – Хаф – это Бог такой, у подземного народа... – охотно пояснил он. – Мусор всякий, грязь, непотребство разное за людями прибирает, а взамен требует хафки...

   – Чего?

   – Еды по-нашему, причем мнооогооо...

   – Это типа бог утилизации, что ли? – скривился Лешка, иронично скривив морду. – Навроде дворника...

   – Чего?

   – Ладно, проехали...

   – Ты, главное, Лешак, боль-то свою в себе не таи... – тоном завзятого лекаря произнес Лука. – Сопротивляйся ей наперекор всему, тогда и тебе и другим легче станет... Раз тебя смерть, паря, стороной обошла, то, стало быть, поживешь еще на сем белом свете – сколь богами отмеряно... Живым о жизни надо думать, так что ряху свою городскую не криви понапрасну. У нас тут и без твоей физиохарии – хлопот не оберешься, потому как много народу полегло.

   – По нашей вине и полегло... – тихо сказал Лешка. – Разве не так?.. Мы ведь уродов сюда за собой привели, а не местный люд... За нами охотники приперлись, за Торкала своего гребанного мстить... А теперь что делать?.. Как с таким мертвецким багажом жить?.. Лучше бы выдали нас пришлым ублюдкам... Ей богу говорю, невеликие мы птицы, чтоб за наши головы столько людей погибало...

   Лука надолго замолчал, потом молвил.

   – Мы своих не выдаем, Лешак... Любой род единением силен... У нас каждый божий человек, как палец на ладони – все наперечет... Когда надо ладонь в кулак собрать, чтобы отпор недругу дать, мы ее сожмем крепко. Вот так вот...

   Лука с хрустом сжал огромный грязный кулак и, показав его Лешке Сухареву, добавил:

   – Запомни паря, хорошего кулака без пальцев не бывает, ибо, когда каждый сам по себе, то есть поодиночке, в тихоря живет, тогда никто долго не протянет.

   – Но я-то не ваш палец... – мрачным тоном сострил Лешка Сухарев. – У меня может где-то своя ладонь имеется...

   – Э-э, милай, да у тебя на морде писано, что ты россич. Ежели бы не признали в тебе своего, то давно бы порешили, словно нехристь какую...

Эпизод четырнадцатый

 

   Кто живет по одним только книжкам,

   Тот сильно рискует умишком...

   После битвы Шанга выглядела мрачно, как отутюженная смертью земля. Повсюду дымились остовы домов, на месте которых сиротливо торчали оголенные печные трубы. На окраинах был проломлен в нескольких местах частокол, там вповалку лежали трупы как своих, так и пришлых ратников. Между ними бродили женщины, отыскивая порубленные тела родичей. Те, кто пережил кровавую бойню, теперь занимались скорбным житейским делом. Никто не сидел без толку, жизнь продолжалась, невзирая на свою неуемную тягу к стычкам и похоронным обрядам. Командовал людьми воевода. Он отдавал четкие команды без суеты, как положено справному начальнику и бывалому военному человеку.

   – Раненых в мои хоромы!.. – повелительно звучал его голос. – Убитых к лазарету, к дворфам и приезжему эльфийскому кудеснику!.. Трупы поганых кладите на телеги и везите в Яму, туда, где Погибельный лес и татей закапывают, вместе с худой скотиною!.. Корчмарь пущай обед готовит, остальным, кто способен стоять на ногах, крепить стены!.. Да не мешкайте, хлопцы!.. Шибче двигайтесь, ибо всякое может приключиться в наших окраинных землях – если не рать иноземная припрется, так свои разбойнички могут пожаловать – за поживой легкой али иными греховными утехами.

   До самого позднего вечера, покуда тьма не упала на Шангу, в разоренном росском поселении торопливо стучали топоры, гулко и далеко разнося по притихшим окрестностям звуки упорной человеческой работы и суеты.

   Лешка давно отвык от подобной трудовой деятельности, однако старался стойко терпеть любые приказы нового руководства. Сперва его приставили к похоронной команде, что вывозила вражьи трупы в яму «Погибельного леса». Работа была не самая приятная, но нужная, кто с этим спорит. Заправлял тут небольшого расточка мужичок, с большими, как лопата ладонями. Звали его уважительно – Анопкой Хромоногим. Голос у него был тонкий и дюже въедливый, под стать собственной тщедушности. Смотрел он на Лешку без особой симпатии и понукал по любому поводу.

   – Клади равнее супостатов, детина косоглазая... – то и дело брюзжал он. – Не вишь, что ли, ногами крайний ирод за колесо цепляется...

   Когда разобрались с трупами, тяжело и брезгливо сваливая их в свежевырытые ямы, пришел черед восстанавливать и укреплять оборонительные стены Шанги. Тут Лешке пришлось особенно туго, ибо быстро оказалось, что руки у него растут не иначе как прямо из задницы.

   – Плотницкое дело ведаешь? – требовательно спросил его местный бригадир. – Али может по камню работать горазд?

   – Нет... – мрачным тоном, отрезал Лешка.

   – А чо тогда умеешь-то, а, паря?

   – Писать могу, журналист я вообще-то... – смущенно пояснил Лешка, чувствуя при этом, что сморозил полную ахинею.

   – Кто?! – несказанно удивились плотники и каменщики.

   – Журналист... Для газет и журналов статьи пишу...

   – Писарь что ли?

   – Ну, можно и так сказать...

   – А путное-то чо могешь делать, а, сердешный? Окрамя как пером чиркать?

   Когда выяснилось, что дипломированный журналист Лешка Сухарев совершенно не владеет никакими полезными ремеслами, его обозвали нехорошими словами и поставили таскать бревна в компании с двужильными молодцами.

   – Пожрать ему опосля дайте, мужики!.. – по-отечески обронил напоследок бригадир. – А то помрет невзначай писарчук наш, не пожрамши, с не привычки-то...

   Пожрать ему принесла Лада. Впрочем, она была не одна. Женщины Шанги обнесли каждого из мужчин положенной кормежкой и квасом. Однако Лешка почему-то вдруг твердо решил, что Лада уделила внимание именно его персоне. Хотя, вроде бы и не сказала ничего, только зыркнула голубыми очами, словно жаром обдала и пошла по своим житейским надобностям.

   – Ой, гляди, паря, женит она тебя на себе... – миролюбиво хохотнул кто-то. – Наши девки – они такие – сами себе мужей выбирают. А уж если выберут, то навсегда...

   – Да какой он муж?! – громко подхватил крепкий осанистый дядька. – С таким мужем даже детей не настрогаешь, тока занозы по всему телу останутся!

   – Га-га-га!..

   – Да, наш Грека знает, что говорит!.. – жизнерадостно оскалившись, заметил бригадир. – Его «рубанком» можно не только детишек настрогать, его могучим инструментом можно сразу целые монументы зачинать!

   Мужики опять добродушно заржали. Потом снова принялись за нелегкий труд.

   Таким образом, в качестве грамотного подсобного рабочего, Лешка умаялся за день так, что окончательно перестал понимать, где находится. К тому же, давала себя знать и рана, которую он получил в бою. Голова то и дело кружилась, слабело тело, и страшно тянуло в сон. «Сотрясение мозга, не иначе»... – размышлял он в короткие моменты передышек.

   Вместе с ночью пришло относительное забвение и покой. Во сне Лешка Сухарев участвовал в грандиозной битве Правых и Левых сил. Левые сторонники, большую часть которых почему-то составляли пьяные скандинавские матросы-викинги, толкинисты и малограмотные крестьянские гастрабайтеры из числа малоимущих орков, гоблинов и темных эльфов, активно наседали. Эта мифологическая армия безработных бомжей с диким ревом отстаивала персональные взгляды на обладание чужой материальной собственностью. Воздух переполняло сквернословие, адская хула и сочные плевки. Доносились также яростные крики о коллективном использовании молодых humanовских баб в качестве свободных объектов сексуального домогательства, а также обычной рабочей скотины.

   – Даешь свободу, равенство и братство народам Великого Мордора! – яростными голосами ревели орки и гоблины.

   – Анархию в массы! – громоподобно подхватывали пьяные скандинавские матросы-викинги. – Даешь Валхалу всем и каждому! Умрем в борьбе за это!

   Революционные лозунги, фанерные щиты и транспаранты о Мордорской ПЕРЕСТРОЙКЕ и НОВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ в пределах древних границ Земноморского края, висели над этой сказочной бандой уродов, лиходеев и гопников прямо в воздухе.

   Дирижировал этим спектаклем никто иной как вождь Торкал. Его окружали многочисленные соратники из числа фентезийных эсеров, провокаторов, шпиков, бузотеров, мировых жандармов и орков-большевиков. Находились тут также олигархи-вампиры и банши, тени которых медленно кружили над полем отшумевшей брани. Это поле было загажено трупами, бутылками из-под пива, обагренным кровью оружием, разбитыми телегами и кумачовой рваниной, изобильно посыпанной агитационными свитками и туалетной бумагой.

   Правые сторонники помалкивали. Они бились без лишних слов – упорно и стойко. На лицах каждого бойца явственно читалась полная бесперспективность всяческих дебатов с моральными идиотами и умственно отсталой фентезийной публикой.

   Соблюдая дистанцию и не ввязываясь в конфликт между враждующими сторонами, Лешка вновь умудрился получить по кумполу булавой и погрузился в такую непроглядную тьму, что вынырнуть из этой тьмы не представлялось никакой возможности.

Эпизод пятнадцатый

 

   Без хорошего толмачника

   Нет надежного рассказчика...

   Из бесконечного затяжного падения Лешку вырвал родимый голос Луки Мудищева.

   – Ну, хорош спать, паря... – сказал он, тормоша несчастного журналиста за плечо. – Воевода тебя кличет.

   – Пожрать бы... – молвил Лешка, с кряхтением подымаясь с места ночлега.

   – Потом утробу набьешь, чудило... – поторопил его Лука. – Сперва потолковать с воеводой надобно.

   – Как его звать-то хоть?

   – Так и зови – Воеводой.

   – Без отчества?

   – Не дорос ты еще до его отчества, паря...

   Дом воеводы располагался на главной площади поселения, аккурат возле вечевого колокола и небольшой церквушки. С точки зрения прикладного народного зодчества он напоминал собою небольшие белокаменные палаты. Глядя на сии хоромы, нетрудно было сделать простой народный вывод: что какая бы не стояла на дворе историческая темень, али лихолетье и дремучие времена, но высокое начальство завсегда сумет пристроить свою задницу наилучшим образом – так, чтобы было комфортно управлять беспонтовым населением при любом – самом дрянном раскладе.

   В покоях было тесно и душно, словно в «час пик» где-нибудь в Питерском метрополитене. Повсюду лежали раненые, слышались стоны, семенили сердобольные девы и доброхоты санитары, в воздухе витал стойкий запах крови, пота и мочи. Сам воевода занимал небольшую, но светлую горницу. Он сидел возле окна на широкой дубовой лавке. Перед ним находился могучий дубовый стол, на котором лежали какие-то мятые свитки, деревянная ложка и щедрый ломоть белого хлеба. Тут же стоял кувшин с молоком и блюдо с медом.

   Воевода был не один, по правую руку от него, облокотившись на стол, сидел странный тип с необычайно длинными ушами, как у эльфа. Воевода что-то упорно, густым басом, втолковывал ушастому собеседнику, тыча указательным пальцем в свитки, но тот только отрицательно поводил башкой.

   – Вот, привел вам гостя... – сказал Лука, едва Лешка переступил порог горницы.

   Тогда воевода смолк, затем проницательно оглядел Лешку с ног до головы, после чего сказал ему таковы слова:

   – Ты я слышал писарь, мил человек? Стало быть, грамоту разумеешь?

   – Типа того, – слегка помедлив, ответил Лешка Сухарев.

   – Ну-ко зачитай сие послание... – воевода протянул Лешке мятый свиток.

   Вначале Лешка нифига не разобрал. Он долго рассматривал затейливую буквицу и никак не мог врубиться, что это за язык. Затем дело пошло на лад. Его как будто обожгло изнутри – это же древний славянский документ. Подобную рукописную манеру изложения он видел в старинной книжке Нестора Летописца, когда увлекался на досуге родной речью и бытом далеких предков. Правда, там имелся грамотный перевод в исполнении академика Лихачева, а тут, кроме корявых значков ничего подобного не наблюдалось.

   – Чо молчишь? – поторопил Лешку воевода.

   – Отдельные слова только понимаю, а более ничего не ясно.

   – Излагай тогда что можешь, а там рассудим.

   – Трудная задача... – Лешка поскребся в затылке. – Мне сутки на перевод нужно.

   – А мы тебе поможем... – неожиданно сказал длинноухий. Он достал из кармана небольшой хрустальный шар и поставил его на стол.

   – Протосвитер... – заворожено произнес Лука Мудищев.

   – Чего? – машинально справился Лешка Сухарев.

   – Промтовый толкователь свитков.

   – Какой?

   – Промтовый... – охотно пояснил бородатый Лука. – От искусника Промта из промтоварной гильдии толмачей.

   При этих словах ушастый мужик крутанул шар по часовой стрелке, и в горнице возникло постороннее свечение. В тот же миг свиток в руках у Лешки будто ожил. Текст, вдруг, прояснился и доселе непонятные буквосочетания неожиданно обрели ясный и четкий смысл.

   – Торкал! Вождь северных ветров и фиордов... – не мешкая, проговорил Лешка Сухарев, внятно читая по слогам чужой рукописный текст. – Твое время пришло. Нынче же отправляйся в Окраинные земли, выведай насколько крепки тамошние цитадели, проверь их как на измор, так и боем. И крепко помни, Торкал, Хозяин не страдает излишним долготерпением, он не любит мирных переговоров и затяжные походы по иным непокорным краям. Если в прошлый раз ты сумел сослаться на численный перевес противника и нежданную непогоду, то теперь эти нелепые отговорки сгодятся токмо детям. Сроку тебе отпущено не более чем три раза по восемь дней, подготовь плацдарм и как можно большие запасы пищи. Армия тьмы уже на подходе...

   Вместо подписи стояла печать в виде белоголового орлана, усевшегося на глобус земного шара.

   Завершив читку, Лешка обессилено опустился на лавку.

   – Гляди-ко, прочел, – сказал воевода, пододвигая новоявленному толмачу молоко и мед. – И печати не испужался.

   – С таким волшебным устройством могли бы и сами все выведать, – устало обронил Лешка.

   – Нет, не могли... – наставительно произнес Лука. – Тут справный проводник нужен, у коего разумение в голове так хитро устроено, что запросто нащупывает погибельную сущность любого технолада.

   – Чего?

   – Технолада! – пояснил Лука. – То есть ты справно чуешь всякое механическое устройство, разбираешься в нем, а ко всему живому жилки у тебя нету, как у шестерни какой...

   – Выходит я мутант, по-вашему? – удивленно спросил Лешка Сухарев.

   – Кто?

   – Мутант, выродок, чужеродный организм... – как мог, пояснил Лешка. – Существо с иными возможностями, навроде гада или уродца, так по-вашему будет...

   – Насчет гада ничего не ведаю... – ответил Лука. – Но промтовый шар тебя сразу раскусил. А он только с теми контачит, кому до чистой матери природы дела никакого нету, потому как бесчувственные вы к ней. То есть для себя живете, как дети тырнета, чинуши али паразитарии за Сферой потребления. Ежели пожелаешь, паря, то эльфиец Мандуин тебе об этом все грамотно обскажет, не хуже иного книгочея.

   Итак, длинноухого мужика звали Мандуином. Только сейчас Лешка рассмотрел его поближе. Красивое лицо, бледная кожа, ясные глаза и прекрасное долгополое платье свидетельствовали о благородном происхождении этого необычного человека. Их не представили друг другу. Может быть к лучшему, ибо культурное начало и личный житейский опыт разделяли их куда больше, чем казалось на первый взгляд.

   – Значит так, други мои... – суровым тоном изрек воевода, когда пауза изрядно затянулась. – Надобно в Невоград собираться, вести черные доложить.

   Други сурово помолчали.

   – Мандуин, эльфиец!.. – решительно добавил воевода. – На тебя вся надежда... Собирай отряд и ступайте с миром. Бери любого, кого сочтешь полезным. Путь-дорога займет у вас семь ден хода, никак не меньше. Так что выбирай самых крепких и надежных попутчиков, чтобы нигде не подвели.

   – Я тоже пойду, – живо сказал Лука.

   Воевода нахмурил чело.

   – С какого бадуна?

   – Я в округе кажную дыру знаю! Где хошь лазейку найду... А ежели не найду, так мечом ее прорублю – чрез любую напасть...

   – Пожалуй, Луку прихвати до кучи... – воевода решительно махнул рукой. – Нечего ему тут без толку пьянствовать да лясы с девками точить. Заодно этого писаного самородка заберите (он указал пальцем на Лешку). От этих хлопцев, похоже, одна только незадача. А на Большаке может на что и сгодятся.

   – Мандуин не отвечал.

   – Надеюсь, перечить не станешь, старый эльф? – устало продолжил воевода.

   – Нет...

   – Вот и славно. Доставите сию грамоту в Синод и, как хотите, но потребуйте от шишкатуры подмогу на здешние границы. А то чую – худо скоро будет.

Эпизод шестнадцатый

 

   Собираясь в путь далекий -

   Не забудь, что мир жестокий...

   Собирались недолго, не бросая слов на ветер. Споро снарядили коней, из тех, что выжили в минувшей бойне, потом отоварились съестными припасами на три дня и вышли в путь. Мандуин выбрал пятерых крепких молодцов в качестве охраны, не поленившись проверить их на предмет обращения с холодным оружием и способностям к кулачному бою. Лешка тотчас же окрестил их мордобитниками. У них были прозвища – Покеда, Шныка, Вухо, Бугор и старшой Мирвам. Их подлинные имена ведомы были токмо самым верным людям, ибо по меркам местного общества истинные прозвание воинов хранились в глубокой тайне.

   – Имя – оно как твоя родовая звезда на небесном своде, оно все одно как лампада в ночи... – снисходительно пояснил Лука. – А кому охота к собственной лампаде врага приводить, ежели он ее мигом загасит?