Текст книги "100 знаменитых символов Украины"

Автор книги: Андрей Хорошевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Безусловно, светлейший князь Воронцов очень многое сделал для Крыма и местной винодельческой промышленности. Пожалуй, единственное, что ему не удалось, так это привить любовь к виноделию своим потомкам. Наследники светлейшего князя продали крымские поместья Удельному ведомству Российского императорского дома. Сумма, за которую были проданы имения Массандра и Ай-Даниль, конечно же, внушает уважение – 1 млн 800 тыс. рублей, это гораздо дороже, чем князь Воронцов заплатил за эти владения. Но думается, что Михаил Семенович ни за какие деньги не расстался бы с крымской землей, в которую он вложил столько сил…

После того как Массандра перешла во владение императорской семьи, дела там шли, скажем так, ни шатко ни валко. С одной стороны, производство и продажи вина росли, появлялись все новые сорта. Однако эти сорта были практически неизвестны за границей, были проблемы и с учетом производившегося и продававшегося вина (то есть, называя вещи своими именами, имело место элементарное воровство), очень много было дешевого и откровенно сфальсифицированного вина. Крымским имениям нужна была сильная рука, сильная не в том смысле, чтобы как можно сильнее «закрутить гайки», – там должен был наконец появиться настоящий хозяин, для которого виноделие – это страсть, а не способ наживы. И слава богу, такой человек нашелся…

Для того чтобы понять масштаб личности Льва Сергеевича Голицына, не нужно штудировать его длинную биографию. Достаточно обратиться к русской классике и прочитать полторы странички из замечательной книги Владимира Гиляровского «Москва и москвичи», главу «Львы на воротах», посвященную московскому Английскому клубу. Даже внешность князя поражала воображение. Огромного роста, широкоплечий, бородатый, на голове разметалась непослушная грива седых волос – ни дать ни взять русский былинный богатырь, и грима не надо. Единственное, что нарушало этот образ, – пенсне, вечно соскакивающее с носа.

Необычен был князь Голицын и в своих делах и поступках. Кстати, не очень любили его, как вспоминал Гиляровский, в Английском клубе. Почему? Да потому что мало было (если вообще были) потомственных русских князей, которые могли прилюдно, в присутствии представителей высшего света, пройтись «добрым матюжком» по «придворной накипи». А когда однажды разгоняла полиция демонстрацию студентов на Тверской и быстро-быстро закрылись все дома и магазины, Голицын вышел на улицу и кричал, чтобы раненых несли в его дом. Прямо в его магазине княжеские жена и дочь перевязывали раненых, а сам хозяин откупоривал бутылку за бутылкой и всех угощал. Полицейским же, стучавшим в двери, отвечал громогласно: «Я праздную, я именинник, а это – мои гости!»

Но несмотря на все это, цари уважали и ценили Льва Голицына. Потому что знали – пока на этом свете существует виноделие (а мы надеемся, что так будет всегда), вся неуемная страсть Льва Голицына будет направлена именно туда, а не на политику. «Мы богаты, наш юг создан для виноградарства!» – не уставал повторять Лев Сергеевич, и в этом была его, голицынская, правда.

Немногие решались выдвигать царям условия, а князь Голицын мог это сделать. Когда в 1892 году император Александр III предложил Льву Сергеевичу занять пост главного винодела Удельного ведомства, князь оговорил свое согласие тремя условиями: иметь возможность не надевать придворного мундира, не носить никаких знаков отличия («Я горжусь тем, – говорил Голицын, – что не посрамлен никакими чинами и орденами») и иметь в крымских имениях царской семьи полную свободу по части виноделия.

Помимо Массандры и Ай-Даниля в подчинение Льва Голицына перешли императорские имения в Абрау-Дюрсо, Кахетии, Кизляре и других местах. Но основное внимание в своей деятельности вновь назначенный главный винодел уделял все же Крыму. Причем Лев Сергеевич ставил задачу не только вырастить и акклиматизировать новые сорта. В 1894 году в Массандре при непосредственном руководстве князя началось строительство Главного винного подвала Удельного ведомства. Правда, слово «подвал» полностью не отражает грандиозности задумки Льва Голицына – это был (и есть) целый подземный завод, огромный комплекс – семь тоннелей по 150 метров длиной и 5 метров шириной каждый. В огромных бочках выдерживалось 350 тысяч декалитров вина. Вся система тоннелей была полностью электрифицирована и оборудована специальными подъемниками. При заводе была построена прекрасно оборудованная лаборатория.

И поныне массандровские подвалы считаются эталоном подобных помещений, а уж в конце XIX века восхищению современников князя Голицына не было предела. Остался доволен и главный заказчик строительства. В дневнике императора Николая II есть такая запись. «28.08.1898. В три часа всем обществом поехали в Массандру, где подробно осмотрели новый винный погреб. Устроено все по последним требованиям винного дела – прочно, широко и практично». В 1957 году рядом со старым подвалом был построен новый, в котором можно поместить целое море вина объемом 1 млн декалитров. А в 1975 году два подвала соединили тоннелем, который увеличил мощности массандровских подземных хранилищ еще на полмиллиона декалитров.

На посту главного винодела царских имений Лев Голицын пробыл шесть лет. Не совсем ясно, почему он ушел из Удельного ведомства. Некоторые источники утверждают, что у него попросту закончился контракт, и он решил сосредоточить все силы на своем крымском имении «Новый Свет» (том самом, которое он позже, в 1912 году, фактически подарил Николаю II). По другим же данным, бунтарский дух князя проявился и здесь – Голицын, вдрызг разругавшись с некоторыми придворными, счел для себя невозможным оставаться более на царской службе. Как бы там ни было, по уходу Николай II подарил своему бывшему работнику 100 тысяч рублей. Но Лев Голицын не был бы Львом Голицыным, если бы оставил царские деньги себе – вся эта огромная сумма ушла на премии и стипендии молодым виноделам…

Советская власть уделяла виноделию внимание не меньшее, чем власть царская. В 1920–1921 годах на базе всех имений, принадлежавших Удельному ведомству, и некоторых приватных владений было создано единое винодельческое хозяйство, а все винотеки были переданы в ведение Массандровского подвала. Правда, поначалу во главу угла ставилось количество, а не качество. Главное было напоить трудовой народ, а уж чем… Конечно, это не радовало крымских виноделов, тех, кто работал со Львом Голицыным. К счастью, такая ситуация продолжалась недолго. Среди прочих, кому удалось отстоять истинные ценности крымского виноделия, был и Александр Александрович Егоров, человек, которого часто именовали «наследником князя Голицына». И наверное, не зря, недаром ныне главное здание объединения «Массандра» расположено на улице «винодела Егорова», а перед входом в массандровские подвалы установлены памятники двум людям, которые сделали больше всего для крымского виноделия, – Льву Голицыну и Александру Егорову.

Человек удивительной судьбы, родившийся во времена царствования императора Александра II и окончивший свой земной путь при генсеке Брежневе, Александр Александрович Егоров всю свою, как принято говорить, сознательную жизнь посвятил Крыму и виноградной лозе. Еще будучи студентом естественно-исторического факультета Московского университета, он впервые побывал в Массандре, после чего и «заболел» виноделием. Дальше были знаменитые голицынские винодельческие курсы, а затем шесть десятилетий плодотворной работы на благо и во имя крымского вина. Перечислять заслуги Александра Егорова можно долго, но, наверное, достаточно упомянуть лишь один шедевр ученого и винодела. «Мускат белый Красного камня» – это название известно каждому, кто хотя бы немного знаком с историей крымского виноделия.

Виноградник, раскинувшийся неподалеку от Гурзуфа, возле скалы, по-татарски называвшейся Кызыл-Таш, а по-русски – Красный камень, давно привлекал к себе внимание прославленного винодела Егорова. Что-то особенное, уловимое только тонким вкусом винодела-эксперта, было в ягодах с этого виноградника. И однажды, в 1940 году, Александр Александрович выдал распоряжение, поначалу даже немного обескуражившее его подчиненных, – отныне не смешивать урожай кызылташского виноградника с ягодами других виноградников и каждую лозу (а их было более тысячи) взять под особый контроль. Первая партия вина из муската Красного камня была заложена в 1944 году, и с тех пор это вино знатоки называют «королем мускатов». И по праву, здесь нет никакого преувеличения. 17 золотых медалей, 1 серебряная и два кубка Гран-при, полученные «Мускатом белым Красного камня», говорят о многом, ни одно другое вино с просторов бывшего СССР не может похвастаться такими успехами.

Что же касается уникальной коллекции вин, собирать которую начал Лев Голицын, то она практически безболезненно пережила две войны, революции и прочие «вихри», витавшие над Крымским полуостровом. Что поразительно – самая страшная опасность нависла над винотекой Массандры во вполне мирные времена. В период печально известной антиалкогольной кампании середины 1980-х годов, когда бульдозеры сравнивали с землей виноградники, заложенные еще Львом Голицыным, в Политбюро рассматривался вопрос о превращении массандровских подвалов в гигантское овощехранилище. Что было бы с самой большой коллекцией вин в стране, можно только догадываться. Кстати, во время Великой Отечественной войны, когда, казалось бы, меньше всего приходилось думать о вине, самую ценную часть винотеки, около 60 тысяч бутылок, корабли Черноморского флота переправили на Кавказ, а после окончания войны вернули обратно.

К счастью, слишком ретивые борцы с «зеленым змием» не добрались до бесценной массандровской коллекции вин. В начале 1990-х годов началось возрождение славы «Массандры» как производителя высококачественных вин не только на родине, но и за ее пределами. На аукционе «Сотбис» были проданы почти 25 тысяч бутылок из коллекции «Массандры», общая численность которой ныне составляет около 1 млн экземпляров. Некоторые шедевры крымского виноделия уходили по цене более 5 тысяч фунтов стерлингов. Позже своего потребителя за рубежом нашли не только коллекционные вина, но и более дешевые сорта массового производства. Конечно, это не значит, что проблемы сразу же остались в прошлом. Больше всего крымских виноделов беспокоит огромное количество подделок их продукции. Как это часто бывает, популярная торговая марка привлекает к себе внимание не только добросовестных покупателей, но и великое множество мошенников. Массандровцы говорят, что в Украине, России и других республиках бывшего Советского Союза под маркой «Массандра» продается вина в десятки раз больше, чем на самом деле производит завод. И советуют потребителям не покупать вино на рынках и сомнительных торговых точках. Лучше всего посещать фирменные магазины «Массандры» и других заводов, где вы будете гарантированно избавлены от сомнительного «счастья» обладания пусть и дешевой, но заведомо поддельной продукцией.

Рассказывать о Массандре, так сказать, «растекаться мыслию по виноградной лозе», можно еще очень долго. Однако, пусть немного и банально, чем сто раз услышать, лучше один раз увидеть. А тем более – попробовать. Приезжайте в Массандру, в Крым, и сами все увидите и попробуете…

Миргород

«Чудный город Миргород! Каких в нем нет строений! И под соломенною, и под очеретяною, даже под деревянною крышею; направо улица, налево улица, везде прекрасный плетень; по нем вьется хмель, на нем висят горшки, из-за него подсолнечник выказывает свою солнцеобразную голову, краснеет мак, мелькают толстые тыквы… Роскошь! Плетень всегда убран предметами, которые делают его еще более живописным: или напяленною плахтою, или сорочкою, или шароварами. В Миргороде нет ни воровства, ни мошенничества, и потому каждый вешает, что ему вздумается. Если будете подходить к площади, то, верно, на время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится лужа, удивительная лужа! единственная, какую только вам удавалось когда видеть! Она занимает почти всю площадь. Прекрасная лужа! Домы и домики, которые издали можно принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее…»

Наверное, уважаемый читатель, вы и не сомневались, что рассказ о Миргороде мы начнем с этих, можно сказать, хрестоматийных строк из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Н. В. Гоголя. А как могло быть иначе, ведь Гоголь и Миргород – понятия неразделимые. Ведь и родился Николай Васильевич всего в нескольких километрах от этого города, здесь рос и ходил в школу, писал свои бессмертные творения, в том числе и сборник повестей «Миргород», куда вошли незабвенные «Вий» и «Тарас Бульба».

Но не только благодаря Гоголю известен Миргород. Город на Полтавщине – это и многовековая история, и времена гетманщины, когда Миргород был гетманской столицей, и славный миргородский полк, одержавший немало побед, и, конечно же, курорт, известный не только в Украине, но и далеко за ее пределами, целебная вода, спасающая людей от множества болезней. Так что Миргород, безусловно, заслуживает нашего внимания.

Киевский князь Владимир Великий, заботясь о спокойствии и благополучии Киевского княжества, строил на границах укрепленные городки, которые должны были оберегать Киевскую Русь от набегов супостатов. Но помимо войны, заботился святой креститель Руси и о мирной жизни, о торговле, делах земных и людях, населявших благодатную землю. Ведь с соседями можно не только воевать, но и торговать на пользу делу. И повелел князь устроить в крепостях торжища, чтобы могли торговые люди разного роду-племени мирно решать свои дела. Оттого и было названо поселение на реке Хорол Мир-городком, а позже стал город зваться Миргородом.

Во времена монголо-татарского нашествия миргородцам было не до торговли, завоеватели только и знали, что требовали ясак в пользу Золотой Орды и ее хана, так что мирным горожанам было, как говорится, «не до жиру, быть бы живу». И потому четыре столетия о Миргороде ничего не было слышно, не было у города в это время истории. Только в 1530 году название города возникает в документах: городу дается магдебургское право и присваивается герб: на голубом поле щита в верхней части – золотой крест, в нижней – серебряная восьмиконечная звезда. Вся эта красота символизировала победы христианских войск над турецкой армией. В 1575 году польский король Стефан Баторий присвоил Миргороду статус полкового города. Немногим позже Миргород получает известность как центр производства селитры и пороха. В 1621 году король Сигизмунд III передал Миргород с окрестными селами и хуторами магнату Обалковскому, дабы тот «мог правильно с выгодой всем этим управлять и обеспечить охрану селитры».

В середине XVII века Миргород оказался в центре исторических событий, определявших судьбу Украины. В 1650 году здесь проходили переговоры между Богданом Хмельницким и послами московского царя. А миргородский полк, третий по величине среди 16 украинских полков, в ходе Освободительной войны 1648–1654 годов снискал себе славу, сражаясь за родину в Корсунской, Збаражской, Берестецкой, Пилявецкой и других славных битвах.

В 1683 году миргородских казаков возглавил молодой полковник Данило Апостол. А спустя сорок с лишним лет умудренный опытом полковник, поседевший во многих битвах за родную землю, был избран гетманом Украины. Вполне естественно, что при гетмане Даниле Апостоле его родной город стал центром деловой и культурной жизни Украины. В городе строится множество зданий и храмов, а грандиозный Сорочинский иконостас, прославленный далеко за пределами Полтавского края, рисовали мастера из Киево-Печерской лавры. Но в конце XVIII века, после ликвидации Запорожской Сечи и казацких вольниц, миргородский полк был расформирован. Мало того, Миргород, сердце и гордость Полтавщины, по чьей-то прихоти был включен в состав Черниговской губернии. Правда, в 1802 году Миргород стал уездным городом Полтавской губернии.

Что такое уездный город Российской империи XIX века? Говоря прямо – захолустье. Маленькие домишки, немощеные улицы, пыльные летом, грязные весной и осенью, засыпанные снегом по пояс зимой. Молодые люди, которым судьбою уготовано родиться в уездном городке, стремятся во что бы то ни стало уехать в столицу, туда, где кипит настоящая жизнь, а если им это не удается, доживают свой век без желаний и стремлений… Наверное, Миргород так и остался бы в истории одним из тысяч безвестных уездных городков, если бы в 1809 году неподалеку от Миргорода в селе Большие Сорочинцы у помещиков Гоголей-Яновских не родился сын Николай.

Конечно, миргородцы чтут великого земляка: главная улица названа именем писателя, местные гиды обязательно покажут туристам дом, где, как говорят, поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. А на площади, где во времена Гоголя была та самая «удивительная лужа», сейчас находится прекраснейший пруд, в котором плавают белые лебеди.

«Вода вонючая и к употреблению вовнутрь не гожая». Как ни странно, но именно с этого вердикта миргородских властей начиналась история Миргорода как одного из самых известных водных курортов Украины. Дело в том, что в 1912 году иссякли артезианские скважины, и перед горожанами встала проблема нехватки воды. Решено было на городской площади пробить новую скважину. Бурить пришлось долго, и все-таки, когда бур прошел отметку 600 метров, ударил фонтан воды. Но радость оказалась преждевременной. Из-за повышенного содержания сероводорода вкус и запах воды был такой, что казалось, будто на площади разбили сотни тухлых яиц. И потому городская управа постановила закрыть скважину.

Но проблема-то нехватки воды решена ведь так и не была. И поэтому через два года скважину посреди площади было решено расконсервировать, а воду из нее использовать для хозяйственных нужд и для бань. И вот тут-то начались форменные чудеса – у многих горожан сами собой стали проходить ломота, боли в суставах, ревматизм, улучшалось общее состояние организма.

В общем, стало ясно, что вода из миргородской скважины обладает прямо-таки чудодейственными свойствами. Но она еще долго оставалась бы местной диковинкой, если бы не миргородский врач, генерал-майор от инфантерии в отставке, Иван Андреевич Зубковский. Он был человеком, во-первых, любознательным, а во-вторых – деятельным. Заинтересовавшись свойствами миргородской воды, Иван Андреевич отправил пробы в Петроград в Военно-медицинскую академию и в Одессу, в местное отделение Русского технического общества. Вскоре пришел ответ – анализы показали, что миргородская вода относится к группе слабоминерализованных хлоридно-натриевых вод и по своим свойствам не уступает водам известных европейских курортов, в том числе и знаменитого Баден-Бадена. Позже анализ миргородской воды был подтвержден лабораториями Харьковского технологического, Екатеринославского и Киевского политехнических институтов. По заверениям медиков, вода из миргородской скважины может использоваться при лечении заболеваний желудочно-кишечного тракта, опорно-двигательного аппарата, печени, сердечно-сосудистой системы. В 1915 году официальная медицина разрешила применять миргородскую воду наружно, в виде ванн, а спустя год было позволено применять ее и как внутреннее средство.

Доктор Зубковский делал все что мог для популяризации миргородской воды. Именно по его инициативе в апреле 1917 года в помещении городской бани была открыта первая водолечебница на пять ванн. Популярность Миргорода как курорта росла с потрясающей быстротой. Казалось бы, в лихие времена голода, холода и разрухи не до курортов. Но в 1919 году был опубликован специальный декрет Совета Народных Комиссаров об учреждении курорта «Миргород». В 1927 году, дабы трудящиеся всего Советского Союза могли пить миргородскую воду не только в Миргороде, был создан Миргородский завод минеральных вод. Что же касается водолечебницы, то она разрасталась с каждым годом, к концу 1930-х годов ее корпуса могли принять до десяти тысяч отдыхающих.

В годы Великой Отечественный войны курорт был практически полностью разрушен. Когда немцев выбили с Полтавщины, в Миргороде разместился госпиталь-санаторий для советских воинов. После окончания войны курорт восстановили, с 1947 года миргородская лечебница специализировалась на лечении недугов нервной системы, ас 1953-го – болезней кишечно-желудочного тракта.

Что же еще рассказать о Миргороде? Ах да, чуть не забыли. Главное богатство города, его счастье и достояние – это жители. «На лицах у них всегда написана такая доброта, такое радушие и чистосердечие, что невольно отказываешься… от всех дерзких мечтаний», – писал о земляках Николай Гоголь. И надо сказать, что с тех пор в этом отношении мало что изменилось, миргородцы по-прежнему приветливы, радушны и гостеприимны ко всем, кто приезжает с добрыми намерениями в их прекрасный город…

Никитский ботанический сад

«Здесь встречаем мы в изобилии яблони, груши, черешни, вишни, сливы, различные орехи, шепталу, айву, мушмулу, персики, абрикосы, финики, а также гранаты и черные финики». Так некий Матвей Смирнов, управляющий Таврической экономией, образованной сразу же после присоединения Крыма к Российской империи, описывал растительный мир Крымского полуострова. Конечно, роскошная природа Крыма поражала воображение уроженцев средней полосы России. Среди них был и самый богатый землевладелец конца XVIII столетия – светлейший князь Григорий Потемкин-Таврический. Естественно, что сам фаворит императрицы Екатерины возделыванием крымских садов заниматься не мог. А вот отдать распоряжение – это пожалуйста. В 1784 году из канцелярии князя вышло предписание, в котором в частности говорилось: «Каждый домовладелец должен посадить в год известное число деревьев, а точно по шесть деревьев осенью и весною… Предписывается всенепременно иметь тополя, вербы, рай-деревья, рябину, барбарис и сливы». Помимо прочего, управляющим округами был отдано распоряжение организовать сбор семян и плодов, предоставлять их вышестоящему начальству, на всех казенных землях Южного края устраивать сады. А чтобы снабжать фруктовые сады саженцами, предусматривалось обустройство ботанических питомников.

Первым директором такого питомника был назначен англичанин Хендерсон. Надо сказать, что услуги иностранного специалиста обходились недешево – жалованье Хендерсона составляло тысячу рублей в год. Однако спустя полгода англичанин подал прошение об отставке, ничего, по большому счету, так и не сделав.

Эта неудача не остановила князя Потемкина. В 1785 году он распорядился привлечь солдат и опытных садоводов-татар и разбить на севере Тавриды, в селении Каланчак, ботанический сад. Саженцы и семена закупили в Константинополе и Смирне, всего было высажено почти 14 тысяч фруктовых деревьев, 25 тысяч берез и лип, а также несколько мешков желудей. Планы были грандиозными, однако осенью управляющий садов рапортовал: «Прижилось мало, а что прижилось – погибло от жары».

В общем, Григорий Александрович Потемкин так и не увидел в Крыму цветущие сады. Грандиозность планов разбивалась о незнание местных климатических условий и отсутствие специалистов. Зато другой генерал-губернатор южных земель, знаменитый дюк де Ришелье, подошел к делу превращения Крыма в цветущий сад с большим толком. По представлению Ришелье и при активном участии известного ученого-натуралиста, инспектора по шелководству юга России Фридриха Маршала Биберштейна, 10 июня 1811 года император Александр I подписал «Его Императорского Величества указ об учреждении в Крыму казенного ботанического сада». По предложению М. Биберштейна руководителем нового сада, территория которого была определена вблизи деревни Никита, был назначен его помощник Христиан Христианович Стевен.

Наверное, назначение уроженца северных краев, родившегося в Финляндии, шведа происхождению, на пост управляющего Никитским ботаническим садом выглядело не совсем логичным. К тому же условия, в которых предстояло работать ученому, были отнюдь не райскими. На содержание сада выделялось 10 000 рублей в год. Сумма, прямо скажем, не очень большая. Ведь, например, на содержание подмосковного ботанического сада графа тратилось до 150 тысяч рублей в год. Не слишком удачно были выбраны земельные угодья вновь созданного ботанического сада – из 375 десятин земли лишь треть была пригодна для возделывания, остальное же занимали совершенно непригодные каменистые склоны и заросшие овраги.

Но Христиан Стевен был молод и полон желания сделать Никитский ботанический сад лучшим в империи. В своем письме в Петербургскую академию наук он писал о задачах, стоящих перед крымскими учеными-ботаниками: «Прежде всего видится полное собрание всех полезных деревьев, кустарников и трав, которые могут произрастать в здешнем климате, добывание семян растений для выращивания в прочей России и разведение больших плантаций для получения доходов и поощрения жителей Тавриды и других мест к таковым насаждениям».

Планы планами, а без рабочих рук мало что сделаешь. В 1813 году в штате Никитского ботанического сада, помимо самого Стевена, состояли двадцать два рабочих, садовник, его помощник, два плотника, три работницы и переводчик с татарского языка. Но неутомимый Христиан Стевен, которого коллеги прозвали «Нестором русских ботаников», настолько удачно организовал дело, что уже через три года после своего основания Никитский ботанический сад стал вполне преуспевающим предприятием. Сад в 1816 году предлагал своим клиентам 95 сортов яблонь, 58 сортов груш, 15 декоративных пород деревьев. Но не только чистая прибыль интересовала Христиана Стевена. Благодаря его стараниям на территории Никитского ботанического сада были построены библиотека и музей, сад постепенно превратился в серьезное научное заведение, связанное деловыми и научными отношениями со многими университетами и ботаническими садами Европы.

Весьма полезным для Никитского сада стало посещение его в 1818 году императором Александром I. Дело в том, что после этого высочайшего визита сад получил право именоваться Императорским и, что не менее важно, его финансирование перешло в ведение «Собственного Его Величества Кабинета».

В 1824 году Х. Х. Стевен оставил пост управляющего Никитским садом. Может быть, кто-то и опасался, что его уход может негативно сказаться на развитии учреждения. Однако в те годы над Никитским ботаническим садом явно сияла счастливая звезда. Дело Стевена достойно продолжил назначенный вместо него по представлению генерал-губернатора М. С. Воронцова капитан артиллерии и заядлый ботаник-любитель Николай Андреевич фон Гартвис. И не просто продолжил. При Гартвисе Никитский ботанический сад достиг своего расцвета. Каждый год в саду высаживалось более 150 тысяч растений. Коллекция хвойных деревьев считалась одной из лучших в мире. Калифорнийские сосны, дающие шишки величиной с человеческую голову, кедры, кипарисы, сосны, привезенные с Кавказа пихта кавказская и ель восточная прекрасно прижились на крымской земле. В оранжереях росли уникальные камелии, орхидеи, стрелиции, пальмы, лимоны, апельсины, а на клумбах расцветали всевозможные сорта тюльпанов, гвоздик, нарциссов, гиацинтов, лилий, каллов и фуксий.

К сожалению, после ухода Н. А. фон Гартвиса в развитии Никитского ботанического сада наступил некоторый застой. Нет, за уже посаженными деревьями производился надлежащий и планомерный уход, но вот коллекция сада практически не пополнялась, не на должном уровне велась и научная работа. Пожалуй, одним из немногих, так сказать, «светлых пятен» был уникальнейший гербарий в 100 тысяч листов, собранный профессором Е. В. Вульфом. Этот гербарий представлял практически всю флору Крыма. Интересна судьба этого собрания. Во время Великой Отечественной войны немцы вывезли гербарий в Германию. Когда фашистов выбили с Крыма и началось восстановление значительно пострадавшего Никитского ботанического сада, директор сада Анатолий Сафронович Коверга отправился на поиски уникальной коллекции. И таки разыскал ее. Правда, для этого ему пришлось исколесить тысячи километров по дорогам Германии. И только в небольшом городке под Берлином драгоценная коллекция наконец-то нашлась и была со всеми мерами предосторожности отправлена в Крым.

Что же касается дня сегодняшнего, то сейчас коллекция Никитского ботанического сада насчитывает более 28 000 видов растений. Говорить об уникальности «Никитского чуда», наверное, просто бессмысленно – его коллекция составлена из растений, привезенных со всех пяти континентов. Общая площадь сада, ныне входящего в структуру Украинской академии аграрных наук, составляет около 1100 гектаров. Учитывая огромное общегосударственное значение и всемирную известность сада, в январе 2000 года Никитскому ботаническому саду был присвоен статус Национального научного центра. Безусловно, эта высочайшая оценка деятельности крымских ученых положительно сказалась на состоянии дел в Никитском саду. Однако это не значит, что все проблемы решились одним махом.

Погода и люди – вот две заботы, которые постоянно волнуют работников Никитского ботанического сада. И если на первую повлиять никак невозможно (ну что поделаешь, например, с рекордными морозами зимы 2006 года, из-за которых пострадало множество растений), то вот вторая «проблема» в принципе решаема. О том, что среди посетителей райского сада попадаются вандалы-разрушители, просто больно писать. Но гораздо страшнее равнодушие чиновников и желание людей заработать любой ценой. До 2002 года земельный статус Никитского ботанического сада не был четко определен, что приводило к попыткам начать на заповедных землях строительство различных объектов. И получали некоторые бизнесмены на это соответствующие разрешения, и пытались строить. С огромным трудом работникам Никитского сада удалось отстоять свое детище. Честь им за это и слава, что не поддались они на посулы и угрозы и защитили сад.

Подол

«В начале 1787 года Ее Величество императрица Екатерина II Алексиевна при путешествии своем в южные края изволила через Чернигов и Козелец прибыть 29 числа генваря месяца в Киев, где до 22 апреля имела свое пребывание, жительствуя в обыкновенном государевом дворце». Историк и свидетель тех событий Максим Федорович Берлинский сухо и лаконично описал в своей книге трехмесячное пребывание Екатерины II. Между тем, пребывание это могло закончиться для Киева трагически. Стареющей императрице не понравилось «неподобающее поведение» Днепра, имеющего обыкновение весной выходить из берегов и заливать окрестности. Особенно доставалось Подолу, в тот год днепровская вода смыла с Подола 300 усадеб и разрушила знаменитую Почайнинскую гавань, место, где по преданию князь Владимир крестил Русь и откуда отправлялись по Днепру в походы киевские князья вместе с дружинами. Усмирить Днепр нельзя было даже по царскому указу, и тогда Екатерина II указала иной выход из ситуации – полностью снести Подол. За ненадобностью…