Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2014"

Автор книги: Андрей Анисимов

Соавторы: Владимир Марышев,Виктор Лугинин,Пауль Госсен,Константин Эрлинг,Михаил Гундарин,Кристина Каримова,Михаил Загирняк,Евгений Саричев,Эмиль Вейцман,Павел Колпачников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Сергей Звонарёв
РУКА БОГА

3–4'2014

Дверь открыл худощавый старик в футболке и джинсах.

– Вы – тот самый журналист? – спросил он.

– Блоггер, – уточнил Андрей.

Взгляд старика упал на сумку.

– Принесли то, о чём договаривались?

– Да.

Старик молча повернулся и по коридору пошёл внутрь дома. Андрей воспринял его уход как приглашение и двинулся следом.

– Журналист, блоггер, какая разница? – донеся раздражённый голос. – Всем нужно одно и то же: сенсация! А вот думать никто не хочет!

Коридор привёл в просторную комнату с широким окном. По его сторонам стояли два кресла, между ними – столик. На стене – памятная грамота под стеклом: «Роберту Гревсу от руководства Лаборатории Реактивного Движения. Сорок лет безупречной службы». Под потолком висели макеты автоматических станций: «Викинги», «Пионеры», «Кассини» и «Гюйгенс», советские аппараты серии «Венера» и «Марс». «Одиссей», конечно, занимал главное место в экспозиции – во всех деталях выполненные орбитальный модуль и спускаемый аппарат.

– Покажите, что у вас там.

Андрей открыл сумку: папки с бумагами, магнитофонные катушки, кассеты.

– Это лишь часть, – пояснил он, – в основном архив уже оцифрован, так что все данные в накопителе.

– Так, так… – Гревс напоминал коллекционера, увидевшего редкость. Он перебирал папки, бормотал названия: – Отчёты по «Марсу», телеметрия, рапорты…

– Вы знаете русский? – удивился Андрей.

– Немного.

Гревс с усилием оторвался от сумки.

– Хорошо, – сказал он, – вас интересует парадокс Вихрова, так?

– Да.

– А что сами думаете? Прав он или нет?

– Мы рассматриваем парадокс в цивилизационном контексте, – осторожно ответил Андрей. – С этой точки зрения ответ неоднозначен.

– Чушь! – воскликнул Гревс. – Полная ерунда! Есть только две возможности: либо Вихров прав, либо ошибается! Всё остальное – уловки трусливых интеллектуалов, не желающих признать, что наши знания о Вселенной кончаются за орбитой Луны! Разумеется, проще болтать о цивилизационном контексте: жуйте, коровы, вашу жвачку…

Спорить с ним Андрей не собирался. Некоторое время Гревс вызывающе смотрел на него, ожидая возражений, потом его взгляд погас.

– Напрасная трата времени, – раздражённо проворчал Гревс, – но, раз уж я обещал…

Он подошёл к макету станции, слегка тронул его; тот мед ленно закрутился.

– Не думайте, что я расскажу вам что-то новое, – пробурчал старик, – вы и так знаете всё, что нужно. Ваша проблема в другом: вы не хотите думать.

Он усмехнулся.

– Увы, с этим я ничего поделать не могу Нежелание думать – общее свойство вашего жалкого поколения.

– «Одиссей» стартовал к Сатурну и его спутнику Титану, – начал Гревс, усевшись в кресло и жестом указав собеседнику на соседнее. – Сначала всё шло хорошо, а потом – где-то с орбиты Марса – начались проблемы. Неисправности появлялись одна за другой, так что инженеры сидели над телеметрией круглые сутки, ставили заплатки. Иногда возникало подозрение, что сообщения о сбоях ложные – их было слишком много, порой они противоречили друг другу. Тем не менее, «Одиссей» удалось удержать под контролем, и когда спускаемый аппарат начал передавать данные с поверхности Титана, все вздохнули с облегчением. «Одиссей» отработал весь положенный срок, и в НАСА рассматривали вопрос о продлении миссии. Большие шишки, как всегда, сомневались – стоит ли игра свеч? Мне поручили оценить надёжность станции, и я привлёк к этому Сергея Вихрова: он уже проявил себя как талантливый математик и программист. Сергей отнёсся к работе серьёзно, лично разбирался с телеметрией. Признаться, о проблемах уже подзабыли – или, вернее, им не придавали значения. Так что, когда Вихров сообщил свои выводы, моей первой реакцией было: «Полная чушь!» Андрей подумал о том, что Гревс не пытается приукрасить историю. Что ж, это ему в плюс.

– Судите сами, – продолжил он, – мой сотрудник приходит и заявляет, что станция не работает уже полгода, а то и больше. «Кто же передаёт данные с Титана?» – спрашиваю я у молодого гения. Ответа, конечно, нет. В тот момент, – хмыкнул Гревс, – мне хотелось посоветовать ему не увлекаться фильмами вроде «Козерог-1»… Через пару дней Вихров позвонил и попросил зайти в ангар, где стояла точная копия «Одиссея». «Я нашёл решение», – заявил Вихров и показал на сплетение проводов в блоке питания станции. Три провода были маркированы красным. «Что это?» – спросил я. «Объяснение», – загадочно ответил он. – «Что именно вы хотите объяснить?» – «Всё: показания телеметрии, постоянные сбои и то, что станция всё-таки работает». – «И каким же образом?»

Тут мне показалось, что Вихров смутился. Он как будто колебался – стоит ли говорить.

«Всё просто, – услышал я, – помеченные красным контакты заменили. Именно поэтому станция работает».

«Вы хотите сказать, если бы заменили контакты».

Вихров хмыкнул.

«В том-то дело, что без если, – ответил он, – их заменили. Это единственное решение».

Честно говоря, я испытал неприятное чувство: похоже, у одного из моих лучших сотрудников поехала крыша. Возможно, Вихров переутомился и попал под власть навязчивой идеи. Почему нет? Когда столько месяцев следишь за дальним космосом, всякое может случиться…

«Сергей, – спросил я, – кто, по-вашему, мог поменять контакты на станции, летящей на расстоянии в двести миллионов миль от Земли?»

Вихров посмотрел на меня, и, признаться, его взгляд немного меня озадачил. Сергей как буд то понимал всю абсурдность своей идеи, но в то же время был убеждён в своей правоте.

«Не знаю, – сказал он. – У меня никаких мыслей».

Вихров нервно рассмеялся.

«А у вас, Гревс? – спросил он с необычной дои него развязностью. – А у вас есть, а? Надеюсь, что да, вы же начальник, а я всего лишь скромный инженер! Если мы нашли зелёных человечков, я готов уступить вам славу первооткрывателя!»

Гревс, погрузившись в воспоминания, замолчал. Андрей его не торопил – эту историю он знал едва ли не лучше рассказчика От старика ему нужно было другое, и сейчас он слушал скорее не то, что Гревс ему рассказывает, а как он это делает. Пока Андрея всё устраивало – несмотря на более чем семидесятилетний возраст, бывший замдиректора ЛРД, похоже, был в форме.

– Разумеется, – продолжил Гревс, – я не дал хода его рапорту: меня бы засмеяли. Времени оставалось мало, и мне пришлось сочинить что-то правдоподобное – вроде того, что станция в полном порядке и может работать ещё несколько лет. Я чувствовал неловкость – впервые за всю карьеру мне пришлось соврать. Но что оставалось делать? Время поджимало, и я решил, что правдоподобная ложь – единственный выход.

– А Вихров, – спросил Андрей, – как он отреагировал?

– Никак, – ответил Гревс, – ему как будто было плевать. Сначала я не понимал его спокойствия, а потом до меня дошло: если это правда, если кто-то смог поменять контакты на станции, находящейся на орбите Юпитера, то есть ли разница, что там решит какая-то комиссия? Понимаете его логику? – Гревс упёрся взглядом в Андрея. – Он верил в свою идею, действительно верил! Если на берег идёт цунами – нужно ли чистить пляж от водорослей?

– Может, стоило рассказать это всем? Добиться публичного обсуждения?

– Возможно, но Вихров решил продолжить исследования в одиночку: наверное, его разочаровала моя реакция. Он рассудил, что такие случаи могли быть и раньше, до «Одиссея» – просто на них не обращали внимания: если всё работает, что ещё надо? Сергей попросил две-три недели, чтобы проверить свои выводы, и я согласился. Он думал, что найдёт следы зелёных человечков не только в миссии «Одиссея».

– Ему это удалось?

Гревс усмехнулся.

– Молодой человек, я пытаюсь ответить на этот вопрос уже двадцать лет. Могу сказать вот что: спустя месяц после нашего разговора Вихров прислал весьма впечатляющий отчёт. Помимо анализа «Одиссея», там были выводы и по другим успешным миссиям: «Викингам», «Пионерам», «Оппортьюнити». Вихров утверждал, что практически все аппараты, которые достигли – или пересекли – орбиту Марса, имели признаки вмешательства в их работу. Честно говоря, в тот момент меня волновало другое – в отчёте использовалась конфиденциальная информация, доступа к которой у Вихрова не было. Где он её взял? Ситуация серьёзная, учитывая его иностранное гражданство. Я попытался связаться с Сергеем, но мне это не удалось. Впрочем, – хмыкнул он, – не только мне. Через пару дней, когда обнаружились следы проникновения в базу данных НАСА, предназначенную для служебного пользования, к делу подключилось ФБР Увы – Вихров исчез. Вероятно, к тому времени его уже не было в стране. Вы, кстати, не знаете, где он? Может, работает на каком-то секретном объекте в России, а?

– Ничего не могу сказать, – развёл руками Андрей, мимоходом порадовавшись, что нашёл удачную формулировку. – А что с отчётом?

– Я рассказал о нём: так или иначе всё бы открылось. Было бурное обсуждение, многие хотели замять дело. Да и дела-то никакого нет, говорили они, станция работает, что ещё надо? – хмыкнул Гревс.

– Официальная позиция свелась вот к чему: есть совершенно безосновательное утверждение, сделанное одним из уволенных сотрудников ЛРД, к тому же иностранцем, к тому же находящимся в бегах. Руководство Лаборатории не считает необходимым комментировать слухи. Конечно, была опасность, что Вихров заговорит, но за двадцать лет он так и не объявился. Повезло, можно сказать.

– И поэтому парадокс Вихрова в одной корзине с теорией, что американцы никогда не были на Луне?

– Именно.

– А вы сами что думаете?

Гревс не торопился с ответом. «А что, если сказать ему правду, – подумал Андрей, – прямо сейчас, не откладывая?» Не поверит, решил он, и выгонит меня взашей. Не поверит, пока не увидит и не пощупает всё сам.

– Посмотрите, – Гревс показал на грамоту, висящую на стене, – что, по-вашему, это значит?

– Благодарность за работу?

– Благодарность? – в голосе Гревса появился сарказм. – Леденец, чтобы подсластить пилюлю, вот что это такое! Вали из Лаборатории и не мешай нам больше! Такой вот текст между строк, ясно?

Он словно погас – возбуждение от собственного рассказа оставило его, и теперь возраст Гревса стал очень заметен.

– Почему вам пришлось уйти?

– Я хотел разобраться, понять, в чём дело – но никому это не нужно, понимаете? Проще отмахнуться – ерунда, бредни сумасшедшего. Я полгода потратил на то, чтобы проверить выводы Вихрова – они оказались верными, в пределах той информации, что у него была Ещё полгода я ходил по кабинетам, пытаясь убедить начальство начать масштабную проверку А потом терпение у директора лопнуло, и он открыто сказал: либо ты заткнёшься, либо тебе придётся уйти.

Видно было, что разговор утомил Гревса. Андрей встал: в принципе, он уже выяснил то, что хотел.

– Рука Бога, – сказал Гревс, провожая его, – так, кажется, это называют, да? Вихров считал, что обнаружил её. Может, я найду её в отчётах по «Марсу», как думаете?

– Обязательно сообщите, если найдёте.

* * *

«Когда же это закончится, – раздражённо думал Андрей, – поскорее бы уж!» Охранник в камуфляже явно не торопился, переводя взгляд с фотографии в пропуске на оригинал. И это после проверок по сетчатке и отпечаткам пальцев! Впрочем, Андрей знал: возмущаться бесполезно, будет только хуже.

Наконец, его пропустили; Вихров выслушал доклад благосклонно.

– Рука Бога? – хмыкнул он. – Вообще-то «Самоорганизация сложных систем в экстремальных физических условиях» мне нравится больше.

– Журналисты, когда всё раскопают, предпочтут вариант с рукой, – сказал Андрей. – Он нагляднее, короче и проще.

– Возможно. Так ты думаешь, Гревс всё ещё в форме?

– Полагаю, да. Вероятно, он смог бы консультировать аналитиков по аэрокосмическому направлению.

Вихров задумался.

– Там много работы, – проговорил он, – с «Боингами», «Аэробусами»… сколько было инцидентов за последний месяц?

– Где-то с десяток, два подтверждённых случая предаварийной самоорганизации, остальные на проверке.

– С десяток… А что, Гревс ни разу не обмолвился о самолётах?

– Нет. Думаю, он не догадывается.

– Поразительно! Умнейший человек, а не может посмотреть вокруг! Зациклился на своём космосе!

– Он задумался, а это не так уж и мало. Кстати, в своё время Гревс мог бы тебя сразу уволить, а вместо этого дал поработать, – напомнил Андрей.

– Похоже, старик тебя обаял, да? – подмигнул Вихров. – Ладно, посмотрим, что он сделает по «Марсам», а потом примем решение.

«Сколько мы ещё сможем держать пар под крышкой, – подумал Андрей, – заметать следы, давать опровержения?» Садясь в свою «Мазду», он вспомнил, что месяц назад группа моделирования в очередной раз понизила уровень сложности механических систем, в которых не наблюдается самоорганизации – теперь он составлял десять тысяч условно простых деталей. Вероятно, «Мазда» какое-то время ещё будет иметь статус устройства с пренебрежимо малой вероятностью самоорганизации, а потом придётся пересесть на что-то попроще.

Например, на «Ладу». ^ТМ

Кристина Каримова
СЕКРЕТЫ МАСТЕРСТВА

3–4'2014

Вот люди сейчас много чего понадумали: модернизация, кибериизация, а как ни крути, секреты мастерства в любом ремесле – это главное.

Приходит ко мне на днях сосед и говорит:

– Всё, Витюха, каюк! Кончилося твоё время!

– Ну? – спрашиваю. А сам работать продолжаю – морду медведю делать. Морда – она самая важная часть. Лицо, можно сказать.

Ремесленник я – зверей из дерева ваяю. Лисы там, зайцы. Другие зверюшки. Всех хорошо разбирают, но мишки лучше всех расходятся. Модно это сейчас – ручная работа. Хэнд мейд, по-научному. Оно и понятно. Где сейчас найдёшь кустарную поделку? Всё больше штамповка машинная. А она как? Она же пустышка, в ней души нет. Вот и едут к нам в деревню закупщики – за настоящей ручной работой.

– А вот так, Витюха! – Пашка мне отвечает. – Не один ты сейчас мастер в деревне будешь. Я щас тоже медведей делать буду. Гляди-ка вот!

И руку мне правую протягивает, которую за спиной прятал. Я гляжу, а вместо пальцев у него – ну чисто набор «Умелые ручки»! – ножички всякие, крючочки, стамесочки. Столько всего разиенького – сразу и не разглядишь.

– Чегой это с тобой?! – удивляюсь я.

– А это – кибериизация, – говорит Пашка гордо. – Сращение человека и механизма. Вишь, штука у меня какая? Мне мою обычную руку, человечью, на энту заменили. Да я щас с таким набором тебя с медведями в два счёта обставлю.

И на руку свою любуется. А я плечами пожимаю и снова за работу:

– Да разве ж это главное? В нашей работе ведь не инструмент, а человек важнее, мастерство… А чего твои ножички, отвёрточки могут?

Пашка разозлился, махнул в сердцах новой рукой – аж дзинькнуло что-то.

– Да ты завидуешь, Витюха! – кричит.

– Вот увидишь, я щас вдвое супротив твоего зверей навалю. У тебя что? Десять пальцев и всё. А у меня и скорость, и точность. Не чета тебе. Спорим, останешься без работы?

А мне что? Я опять плечами пожал.

– Спорим, – говорю. И медведя продолжаю резать.

Выиграл я, ясен пень. Ведь главное в нашем деле не скорость, а мастерство. Пашка, конечно, со своей рукой зверья-то понаделал много больше моего. А брать их никто не стал. Ибо простым глазом видно, что механизмой деланы. Ровненькие, гладенькие, одинаковые все – прям тютелька в тютельку. Ну, ещё бы! Инструмент-то у него кибернетический, такой, что комар носа не подточит. Руками ведь, как ни старайся, всё равно ошибочки будут. Там ушко одно поменьше выйдет, здесь глазик чуть кривит, словно подмигивает… Сразу видно – ручная работа. Хэнд мейд! Вот покупатели за ними в очередь и выстраиваются. Так что не угадал сосед – работы у меня только прибавилось. Не только мои закупщики постоянные, но ещё и Пашкины новенькие ко мне прибились.

А руку кибернетическую Пашка отнял, ампутировал то есть. Заказал себе новую, человечью вырастить, – через неделю готова будет. А кибернетическую хотел выкинуть. Да я не дал – выкупил у него за полцены. Вчерась хирурги-техники мне её приладили, и работа в два раза быстрее пошла. А что механическая рука-то, так это не страшно. Ведь главное – секреты мастерства знать. ^ТМ

Валерий Гвоздей
ВДВОЁМ

4'2014

Полигон занимал огромный кусок чахлой степи, частично прихватывая горы.

Всю площадь окружала пятнадцатикилометровая зона, доступ в которую был закрыт для посторонних. Тем не менее каждый раз, въезжая на базу, я видел грозные предостережения: «Испытательный центр. Вход на территорию – по специальным пропускам. Досмотр машин, обыск сопровождающих лиц. Внимание! Здесь тестируются опасные военные средства!»

Эти надписи, вероятно, призваны отпугивать тех, кто случайно забрёл в зону.

Впрочем, таковых ещё не было.

На базе образцовый порядок, строгая дисциплина.

Командующий – решительный человек.

Старый генерал, уже готовящийся к пенсии, решительностью компенсировал недостаток компетентности. В детали не вникал – поскольку не понимал в работе учёных почти ничего. Зато всегда правильно и решительно ставил перед ними задачу. Тоже уметь надо.

Как-то я присутствовал на его беседе с учёными в белых халатах.

– Чтоб были смирней овечек! – рявкнул он в завершение, сдвинув брови.

И грохнул кулаком по столу, для пущей убедительности.

Подразумевал солдат противника, обработанных «военным средством», которое учёным предстояло создать.

Но учёные сами тут же стали вести себя на манер овечек. Покорно кивнули и потянулись к выходу, исполнять распоряжение. Генерал понятия не имел, как задача будет решена. Хотя мы оба не сомневались, что – будет решена. Опытный командир, знающий подход к людям. Мой отпуск растаял. Вновь я был в Центре, который официально давно ликвидирован.

Казармы, дома сотрудников, лаборатории, склады, гаражи, мастерские, ангары. Взлётно-посадочные площадки, лётное поле с решётчатой Башней и рощей антенн.

Важнейшие помещения скрыты под землёй.

Миновав ряд «шлюзов», машинально отвечая на уставные приветствия караульных, моих архаровцев, ступил в административный корпус.

Я намеревался по форме доложить о своём прибытии. Командующий такие вещи любил.

Аскетичная воинская обстановка, неестественный белый свет люминесцентных ламп.

Кондиционированный воздух, с химическим запахом.

Лейтенант, сидевший в приёмной, вскочил и вытянулся. Отрапортовал, что генерала нет. Майор, замещающий командующего, – у себя.

– Вольно, – сказал я.

На базе думают, что после ухода генерала на пенсию кресло начальника достанется мне. И слегка заискивают, на будущее. Да, я второй человек тут. Полковник, ведаю охраной.

Вот только – занять кресло не рассчитываю. Хлебная должность. Претендентов хватает, с могучими связями. Я не в той весовой категории.

Майор улыбнулся, через стол протягивая руку. Мы с ним в приятельских отношениях.

– Где сам? – Я сел и, сняв кепи, стал обмахиваться.

– На базу явились два гостя из столицы. Повёз на охоту. Говорил, что всего на пару дней. Четвёртый пошёл, видно, хорошо им там, в неформальной обстановке… Тебе, надеюсь, тоже хорошо отдыхалось?

– Не жалуюсь. Генерал звонил?

– Пока нет.

– Ты звонил ему?

– Неудобно. Я как-то нарвался, когда он лыка не вязал.

Начальник базы выпить любил. Тем более – на природе, в компании гостей.

Надо, конечно, блюсти некоторые приличия, вытекающие из субординации. Всё же – полтора дня от генерала ни слуху ни духу. Не похоже на служаку. Позвонить должен был, даже пьяный, спросить, как дела на базе.

Я вынул сотовый:

– Кто с ним?

Майор назвал четверых офицеров: капитана из караульного подразделения, замещавшего меня, и капитана из медсанчасти, её начальника. Двух лейтенантов назвал. При них двадцать солдат, для обслуживания. Позвоню капитанам.

Первый номер. Абонент недоступен. Второй номер. Абонент недоступен. Затем и лейтенанты оказались недоступны.

Это было уже слишком.

* * *

Почувствовав тревогу, майор наклонился вперёд и не спускал внимательных глаз с моего лица.

Помедлив, я нашёл в меню сотовый номер генерала.

Абонент недоступен.

Хорошо, если все упились в хлам. Вдруг что-нибудь другое?

Майор слегка побледнел.

В свете нынешних событий он был даже рад передать свои полномочия. Ведь я старший по званию. Мне и разгребать.

– Звони в ангар, пусть вертолёт готовят, – распорядился я.

Кивнув, майор начал суетиться.

Я, тем временем, по селектору вызвал заместителя начальника медсанчасти: Лейтенант, возьмите нескольких подчинённых, способных рот держать на замке. Через десять минут жду на вертолётной площадке. Людей проинструктируйте.

– Какие медикаменты захватить?

– Уж сообразите. Генерал в охотничьем лагере, с гостями из столицы. Не отзывается.

– Понял.

До охотничьего лагеря в ущелье на берегу речушки долетели быстро.

Ещё на подлёте я заметил через иллюминатор, что среди аккуратных летних домиков нет движения. Пара джипов, тентованный грузовик для солдат. Потом увидел людей в камуфляже. Они лежали и на солнцепёке, и в тени.

– Пока не садиться, – приказал я. – Бинокль дайте.

Вертолёт завис над лагерем. Никто из лежащих не реагировал.

Сквозь поднятую винтом пыль я разглядел искажённые лица. Губы шевелились, блестели глаза, вытаращенные, будто в удивлении. Мы никакого отношения к удивлению, кажется, не имели.

Генерала не обнаружил. Наверное, в домике.

Не оборачиваясь, сунул бинокль лейтенанту.

– Свалило их что-то одно, – пробормотал он, глядя вниз. – И вряд ли – спиртное. Когда служишь на базе вроде нашей…

В общем, надо поостеречься.

– Возвращаемся, – решил я.

– Как же генерал?

– Нам потребуются костюмы высшей биологической защиты. Ну и далее, по списку.

Лейтенант – врач, ему трудно оставить больных, даже не попытавшись оказать помощь.

Но мы не знаем, ЧТО в лагере.

Не стану подвергать своих подчинённых риску, без серьёзных оснований, без серьёзных мер, направленных к минимизации возможных потерь.

Собрал офицеров в кабинете генерала, начал ставить задачи:

– Прежде всего – информационная блокада. Заберёте у подчинённых телефоны… Срочно подготовить, отправить полевой госпиталь, всех обеспечить спецодеждой… Когда проедем – заблокировать дороги, выставить караулы. Старшим остаётесь вы, майор. Выдвижение через полтора часа. Приступайте к выполнению.

Через полтора часа из ворот базы выехала большая колонна.

В ней были тентованные грузовики, зелёные санитарные машины, армейские джипы. Они двигались по грунтовой дороге в сторону гор.

Я сидел в головном джипе.

Не доезжая километр до охотничьего лагеря, в ущелье, медики и пять солдат облачились в жёлтые костюмы высшей биологической защиты, напоминающие космические скафандры, оснащённые связью.

На санитарной машине группа двинулась в лагерь.

Оставалось ждать сообщений.

* * *

Лейтенант доложил первые впечатления. Голос звучал глуховато, из-за шлема.

Это не диверсия или нападение. Все люди в лагере живы, но серьёзно больны, состояние угрожающее. Судороги мышц груди и лица. Температура под сорок.

Выпученные глаза. Очень странное выражение. Бредовая речь.

Обследование больных, экспресс-анализ крови не позволяют выявить причину. Возможно, удастся в лабораторных условиях.

– Сведение затылка ясно говорит о поражении центральной нервной системы, – добавил он. – Врач-эпидемиолог не исключает вирусный энцефалит. Как вы, наверное, знаете, острая форма выражается обычно в судорогах и в головных болях, в ознобе, высокой температуре и слабости, в нарушениях зрения, потере координации движений, бреде, ну и других мозговых расстройствах, вплоть до умственной деградации. Симптоматика близкая. До связи. Выпученные глаза… Очень странное выражение…

Пожалуй, нужно с майором созвониться.

– В последние четыре дня испытания проводились? – спросил я, когда майор отозвался.

– Минутку, возьму график… Позавчера. Новый состав. Буквенно-цифровое обозначение. Прочитать?

– Ни к чему. Уточните, что за опыт, конкретно.

– Аэробиологический. Специальный аэрозоль разбрызгивался над целью.

– Как доставлялся?

– Низко летящим самолётом. Попадание точное. Свиньи получили дозу. Наши испытания часто проводятся на свиньях. Удобный материал, как раз по специфике. Их вес, ряд других параметров соответствуют требованиям.

– Ветер не дул в направлении гор?

– Нет. Может, лишь по касательной, временами. А что?

По касательной.

За ветром не больно уследишь. Возможны сильные порывы.

Ну а горы… Восходящие потоки, нисходящие потоки. Ущелья сквозняком продувает.

Стена гор не всегда надёжная защита.

Выходит, не только свиньи получили дозу.

Этого произойти не могло. И произошло, тем не менее.

– Руководителя проекта – сюда, вертолётом! – приказал я, скрипнув зубами. Через двадцать минут учёный стоял рядом, в очках, в халате. Выдернули из лаборатории. Неподалёку замедлял вращение лопастей вертолёт камуфляжной окраски.

– Расскажете врачу о новом составе, который испытывался позавчера, – сказал я. – Связь кодированная.

– Врач не имеет допуска, – нахмурился он. – Простите, на ваш счёт я тоже не уверен.

– Чрезвычайная ситуация даёт чрезвычайные полномочия! – взорвался я.

– В охотничьем лагере двадцать семь человек поражены каким-то новым составом!.. Их жизнь под угрозой!.. В числе заболевших – генерал, начальник базы!.. Вам неясно?

– Мы только разрабатываем. За прочее ответственность лежит на военных.

– Расскажете врачу о новом составе, – повторил я тихо, почти угрожающе. Вызвал лейтенанта, включил громкую связь. Коротко объяснил ситуацию.

– В основе средства не вирусный энцефалит? – задал вопрос лейтенант. Учёный молчал, не желая говорить о секретном проекте. Врач настаивал:

– Работаем вслепую. Умрут люди, наши товарищи. В том числе генерал.

Тяжело вздохнув, руководитель проекта сдался:

– Да, вирусный энцефалит. Но летальный исход не планировался. Вирус лишь оболочка – носитель биоматериала, воздействующего на поведение. Вирус поражает нервную систему и влияет на психику, загружает нужную программу. Аэрозоль концентрированный, первичная заражаемость высокая. А вторичная – почти нулевая. Как ставили задачу.

Лейтенант продолжил расспросы:

– Вторичная почти нулевая?.. Смысла в костюмах высшей биологической защиты – нет?

– Средство испытывается. Лучше проявить осторожность.

* * *

Работать в костюме высшей биологической защиты – пытка.

Сиплые звуки дыхания, проходящего через систему. Жарко, пот со лба не вытрешь. Чтоб выпить кофе, надо пройти сложную дезинфекцию, надо снять шлем в специальной палатке и вымыть руки щёткой.

Полевой госпиталь развёрнули прямо в лагере. Полный карантин. Зона блокирована.

Купола вместительных палаток защитного цвета. В палатке с пострадавшими – койки, на койках люди. Кондиционер. Гудение автономного генератора. За одной ширмой – генерал, за другой ширмой – столичные гости.

У больных одинаковое, застывшее – «странное» выражение лиц. Противосудорожные уколы. Кислородные подушки и капельницы с глюкозой, подвешенные к стойкам. Лечение, в общем, небогатое, общеукрепляющее…

Риск вторичного заражения отсутствовал. Мы сняли костюмы. Нам стало полегче.

Телесно больные шли на поправку. Даже выпускали подышать свежим воздухом. Но полевой госпиталь продолжал функционировать, до особого распоряжения свыше.

Я заглянул к лейтенанту из медсанчасти. В палатке три стола, полдюжины алюминиевых стульев, компьютеры.

Двое солдат печатали отчёты.

Лейтенант сидел за столом над пачкой документов. Круги под глазами, форма измята. Не спал, наверное, пару суток.

– Буквенно-цифровые обозначения… – пробормотал он – вместо приветствия.

– В голове не держатся.

– Вам надо поспать, – вздохнул я. – Состояние у больных стабилизировалось.

– Что?.. Ах, состояние… Это не лечится, полковник. Разработано специально так, чтобы не лечилось. Симптоматика энцефалита проходит, всё прочее остаётся. Понимаете?

Хм, понимаю ли…

Понимаю.

– Вам надо поспать, лейтенант, – повторил я, выходя.

Полевая кухня. В тени, под тентом, столовая – ряды столов и скамеек.

Там всегда есть кофе. И как раз никого.

Я налил в пластиковый стаканчик из большого кофейника, стоящего на столе. Добавил сахар и сливки.

Устало сел на скамейку.

Приезжала комиссия, виноватых искала. Не умер никто из пострадавших от «военного средства». Хотя завидовать им не хочется.

Майор, замещавший генерала, и начальник полётов схлопотали взыскания, за халатность и серьёзные упущения в работе.

Вряд ли справедливо – комиссии виноватые были нужны.

Если бы кто-то умер, наказание могло оказаться более жёстким.

Случайность. Досадная случайность. Занимаясь опасным делом, вы рискуете. Вам за риск доплачивают, на законных основаниях.

Держать под контролем всё невозможно. Мы сидим на бочке с порохом, которая то ли рванёт, то ли не рванёт, по настроению.

Когда что-то может случиться, оно – случается, рано или поздно, как ни берегись…

Неторопливые, грузные шаги.

Санитары под руки вели генерала в пижаме, на прогулку.

Начальнику базы нравится гулять на лужайке.

Нравится кое-что ещё.

Генерал опустился на четвереньки.

Начал рвать траву, зубами, с хрустом. И чавкать.

Санитары не мешали, уже зная точно – органическая потребность.

* * *

Напротив, с полным стаканчиком чёрного кофе, устроился глава разработчиков.

– Перестройка всех поведенческих стереотипов, – заговорил он, внимательно глядя, как начальник базы кушает травку. – Поражающий эффект необратимый. То, что заказывали.

Учёные творят чудеса. Надо лишь поставить задачу.

Я захотел уточнить, почти не сомневаясь в ответе:

– Биоматериал, который воздействует на поведение… Источник материала – овцы?

– Да. Но вернёмся к нашим баранам. Э-э… Простите, я без умысла… Не учёл ситуацию. Простите…

Он что-то объяснял – какие-то нюансы, обнаруженные в ходе наблюдений. Явно был рад изучить действие «средства» на людях. Свиньи ведь не давали исчерпывающей картины.

Речь его звучала будто ручеёк, фоном. «Чтоб были смирней овечек!» – вспомнил я слова генерала.

Боюсь, учёные поняли слишком буквально. И преуспели.

Не умер никто из пострадавших от «военного средства».

Просто у всех двадцати семи человек радикально изменились поведенческие стереотипы.

Всех постепенно развезут по разным психиатрическим лечебницам. Конечно, армейским, закрытого типа.

Вот так генерал вышел на пенсию. Досрочно.

Я встал – надо было готовить рапорт наверх.

Интересно, кого пришлют командовать базой? ^ТМ