Текст книги "Битая ставка"

Автор книги: Андрей Горняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

4.  Агенты гауптмана Вильке

„Здоров ли дядюшка ?“

Альфред Готт вызвал Вильке на семнадцать тридцать.

– Надо вас послушать,– сказал он по телефону.– Руководство требует доложить результаты практических дел. Прошу подготовить все материалы по районам действий, особенно по территории прибрежного края. Меня интересует степень готовности наших сил на той стороне.

Положив трубку, Вильке открыл сейф, извлек карту с нанесенными на нее агентурными точками и стал готовиться к докладу.

Что удалось сделать с помощью этих русских пленных? Кажется, не так много, чтобы быть вполне довольным, но доложить есть о чем. Прежде всего Посол предан и пока вне подозрений. Это, как было обусловлено, подтвердил и агент «140-й», Старшина. Врос он в русскую среду хорошо. Формирует группы в нескольких районах. Основные объекты противника на интересующих нас направлениях выявлены. Сейчас эти объекты мы не трогаем, пусть русские накапливают там свои средства, а когда понадобится, мы их одним налетом парализуем.

Теперь – 3юйд-113. Привязан он отлично. На измену не пойдет. Когда мы пойдем дальше, лучшего резидента в нашем тылу, чем он, не придумаешь. Господин Витвицкий его прикроет и даст связь.

И наконец, Дупель. Опыт еще довоенных лет, знание русских условий превосходное, пунктуален, смел. В преданности его убедился лично еще на Урале, в довоенные годы.

Русские накапливают артиллерию, подвозят к побережью горючее, изредка проходят эшелоны с танками. Пехота подвозится, но не всегда даже вооружена. Активно привлекается население к фортификационным работам, видимо, русские укрепляют оборонительные рубежи. На первой линии по-прежнему пехота и морские батальоны, а в прибрежных водах корабли.

«Будут ли наступать русские и где?– продолжал размышлять Вильке.– Этот вопрос для Готта главный. Что и где сосредоточено у них для этого?» Вот на эти вопросы утвердительных ответов у него не было.

Возвратился он от Готта довольный. Доклад одобрен. Надо предупредить Посла: террористическими актами пока не увлекаться. Ликвидация советской разведкой группы Марущака – невелика потеря. Этот старик слишком долго колебался, проявлял самостоятельность, а работал плохо. Сжег автомобиль русских, добыл ящик гранат – и сам погорел. Надо рекомендовать Послу исподволь, умно привлекать для своей работы скрывающихся там дезертиров, не раскрывая перед ними своих истинных намерений. Среди них есть и фанатики, хотя они и уклоняются от фронта. Но вообще-то из этого контингента иногда получаются подходящие кадры для формирования впоследствии полиции и выполнения другой черновой работы наших оккупационных властей. С русскими в оккупированных районах лучше расправляться руками их же соотечественников...

И еще Вильке намеревался предупредить Посла, чтобы он был осторожным с русской интеллигенцией. Кого надо – убирать тихо, без шума, прикрывая это распространением слухов, что исчезнувший арестован НКВД, К заслуживающим нашего внимания присматриваться, изучать их, изыскивать возможность привлечения на нашу сторону. И еще: надо всячески препятствовать вывозу русскими в тыл людей, особенно молодежи, она понадобится для работы здесь и в Германии. Не допускать угона скота, вывоза хлеба, оборудования и других ценностей. Это очень важно. Так требует фюрер.

Такое указание Послу мысленно набросал Вильке, придя от Готта.

* * *

– Ваша фамилия?

– Шубин Алексей Федорович.

– Место рождения?

– Бывшая Донская, ныне Ростовская область, станица Раздорская.

– Из какой семьи происходите?

– Из семьи бывшего офицера царской армии...

В кабинет следователя вошел Васин.

– А, старый знакомый?– сказал он, обращаясь к Шубину.– Ну что, разговор вяжется или снова путаете?

– Отвечаю на вопросы следователя, которые он задает.

– Что же вы поведали нам?

– Пока дальше биографических данных не продвинулись,– ответил за арестованного следователь.

– Вот как? А мне казалось, что вчера мы, Шубин, обо всем договорились и вы будете более благоразумным.

– Я говорю то, что знаю...

– Хорошо. Из ваших показаний следует, что вы являетесь агентом абвера и послал вас сюда Вильке. Так?

– Ну так.

– Ас каким заданием? Неужели вы и сейчас намереваетесь настаивать, что пришли сюда только для встречи с матерью?

– Да. Я хотел найти мать.

– А кто же за вас должен был выполнять задание?

– Какое?

– А то, которое вы получили от Вильке и обер-лейтенанта Шубина – вашего отца?

– Никакого задания я от них не получал.

– Неправда, Шубин. Вас уже разыскивает Вильке. Вот смотрите,– и Васин показал ему написанные на листке бумаги несколько фраз, из которых следовало, что Вильке запрашивает Посла, не прибыл ли 3юйд-113.– Это ведь вы – 3юйд-113? Зачем же отпираться? Вы продолжаете вести нечестную игру.

– Хорошо, я скажу. Мне было поручено доложить об интенсивности передвижения войск по железной дороге и водным путям из глубокого тыла в районы сосредоточения ваших войск на побережье...

– Как?

– Путем личного наблюдения.

– А как вы должны были докладывать результаты наблюдения?

– По возвращении.

– Каким образом?

– За мной в назначенный пункт, к побережью должна была прибыть лодка.

– Опять сочиняете, Шубин. Второго «взрыва моста» не будет! Или вы расскажете о цели своего прибытия к нам и о задании, или вы будете привлечены к ответственности по всей строгости законов военного времени. А законы наши по отношению к врагам государства очень строги.

– Я не враг.

– А кто же вы? Невинный путешественник? К мамочке шли, а попутно за поездами должны были наблюдать, так, что ли? Ну увидели вы, к примеру, десять-двадцать поездов за день, ну сто за десять дней, и что? Пока вы эти данные довезете на лодке Вильке, все изменится. Не будьте наивным, Шубин, не считайте нас несведущими! Где ваши средства связи?

– Их у меня нет.

– А как же вы намеревались вызвать лодку к берегу?

Шубин молчал. Он понял, что должен уступить этому седому майору. Раскрыть одну-единственную деталь, чтобы отвязался, не тянул за душу.

Шубин медленно, с расстановкой, видимо, строго следя за своими фразами, назвал район, где должен был встретиться с мастером шоссейных дорог Витвицким: станица Кущевская дом возле ветлечебницы. Пароль: «Здоров ли дядюшка Степан Никитич?» Ответ: «Степан Никитич здоров, но у супруги его малярия».

– Так, Витвицкий! А кто еще?

– Других нет.

– Не говорите глупости. Абвер так не работает.

Шубин сорвался:

– Откуда вы знаете, как работает абвер! Вот и старший лейтенант позавчера все внушал мне, что абвер действует не так...

– Не сомневайтесь, знаем, не первый раз с его товаром встречаемся. Кстати, и сейчас кроме вас у нас сидит еще один человек от господина Вильке. Между прочим, более разумный, чем вы. Идите сейчас в камеру и хорошенько подумайте, посоветуйтесь с единомышленником! Уведите его!– закончил Васин.

Следователь, ведущий протокол допроса, вышел за дверь:

– Поместите его в другую камеру, в 17-ю,– громко сказал он конвоиру. Когда его ввели в нужную камеру, «мастер ушосдора», он же лейтенант Румянцев, находился уже там. Новичок глянул искоса: рослый средних лет арестант в очках сидел на нарах и яростно ругался.

– Знал бы, что к такому посадят, не согласился бы,– проворчал вместо приветствия Шубин.

– Что, интеллигент?– отозвался «Витвицкий».– Тебе труднее. А я вот уже привыкать стал к здешним условиям. Вроде даже отвлекаюсь. Ты кто же такой будешь?

Шубин не ответил.

– Ну молчи, молчи. Тут молчаливых не очень жалуют.

– А тебя жалуют?– бросил со злобой Шубин.– Ты уже раскололся?

– Что я? Если уж Посол раскололся...

– Врешь!!!– не вытерпел Шубин.

– Не кричи. У меня с ним вчера очная ставка была. Уж не вашу ли милость он ждал, да не дождался?

– Та-ак...– протянул Шубин.– Значит, это у тебя я должен был спросить про здоровье Степана Никитича...

Где-то в глубине души еще таилась надежда, что этот очкастый не поймет, не отзовется на пароль, оставит хотя бы каплю надежды на то, что еще не все карты биты. Но тот сказал:

– У меня, у меня: «Степан Никитич здоров, у супруги малярия». Ну что, надо считать, что Зюйд пришел по назначению? Будем докладывать гауптману...

– Пошел ты!..

Шубин бросился на нары и так, лицом вниз, молча лежал без сна до рассвета.

«Да, крепковат, вражина»,– думал майор, возвращаясь к себе. Его с нетерпением ожидал капитан Михайлов с радиотелеграммой в руках.

– Очень срочно, товарищ майор! Радисты просят ответ.

Васин пробежал глазами текст: «Ждите сегодня две тонны груза квадрате 107—301, приемные сигналы: три костра, опознавательный сигнал – зеленый свет. Готовность приему сообщите».

Ясно: Вильке клюнул на «просьбу» Посла, Только кого он пошлет?

– Радистам ответить, что к приему готовы. Товарищ Михайлов, взвод разведки в полном составе и двух переводчиков из группы Юдина подготовьте к 23.00. Я скоро вернусь.

Он вызвал машину и отправился с докладом к полковнику Иванову. Дело не терпело промедления.

„Гости“

 Младший лейтенант Заозерный построил взвод перед крыльцом. Васин осмотрел бойцов, объяснил задачу:

– Между станицами Ольгинская и Брюховецкая, западнее озера, сегодня оттуда,– он кивнул головой в сторону Крыма,– ожидается прилет «гостей». Предположительно будут двое. Командиру взвода приказываю к часу ночи выложить костры по третьему варианту. Сигнал на сближение – зеленый свет фонаря. Старшим группы назначен майор Юдин. Какие вопросы будут, товарищи бойцы?

Все молчали. Младший лейтенант Заозерный ответил:

– Вопросов нет, товарищ майор, все будет выполнено как приказано, мы уже тренировались.

– Будьте осторожны, товарищи. «Гостей» надо принять вежливо, желательно живыми. С группой сближения пойдут два переводчика, одежда для всей группы штатская. Ну, в добрый путь!

А в 2.00, с опозданием против времени, указанного в радиограмме, на 30 минут, в воздухе послышался рокот мотора. Затем он стих; вновь заработали моторы уже удаляющегося самолета.

– Груз сброшен,– тихо сказал Заозерный.

Действительно, где-то вверху послышался характерный нарастающий шум – будто потянул по верхушкам деревьев, все усиливаясь, ветерок. Один «гость», как видно, тяжелый шлепнулся в 40—50 метрах от группы, затем оттуда замигал зеленый светлячок. Заозерный ответил фонариком, и двинулся в его сторону.

– Быстрее!– послышался голос из темноты.– Я, кажется, ушибся...

Недалеко от костров, которые уже гасили, приземлился второй. К нему побежали.

– Вер ист да?– спросил по-немецки переводчик.

– Бросьте вы! Русский я. Давайте сюда...

А Заозерный и трое бойцов возились с первым – навалились на него, прижали руку с пистолетом к земле.

– Тихо!..– шепотом приказал командир взвода.– Вы дома.

Но тот дергался, ругался матерно и наконец с кляпом во рту и скрученными руками стих.

Самолет сделал круг. Ему подали условный сигнал фонарем с земли: «Все в порядке, приземлились благополучно»,– и гул скатился за невидимый в ночи горизонт.

Со вторым было проще. Он стоял, помигивая фонариком, и, по всей видимости, прислушивался к неясному шуму в темноте. Его взяли довольно легко. Едва один из бойцов, прыгнув на неизвестного сзади, хорошо заученным приемом прижал ему голову к груди, как он захрипел:

– Сдаюсь! Не сопротивляюсь...

Подошел майор Юдин.

– Обезоружили? Свяжите – и на пункт сбора, второй уже там.

В машине рассадили пришельцев в разных концах кузова. Один из них, что сидел ближе к кабине, стонал и ругался:

– Нога... Что ж вы, мать вашу... Хоть бы дернул кто.

Вывихнул, наверное.

– А если перелом – совсем оторвем тебе ногу,– отозвался Заозерный.– Потерпишь.

Группа захвата вернулась в штаб Васина.

На месте приземления по распоряжению Юдина осталось отделение бойцов для осмотра местности и маскировки кострищ. Все должно быть убрано, чтобы никаких следов не осталось от ночных событий.

Утром Васин докладывал полковнику Иванову:

– Прошедшей ночью нашей оперативной группой при приземлении захвачены два парашютиста. Один из них назвался Селиным. Второй при нем говорить отказался, но по аппаратуре, которая при нем была обнаружена, видно, что радист. В момент приземления рация вышла из строя, но поломки незначительны. Селин при приземлении повредил ногу и был взят, хотя оказал сопротивление. Интересных показаний пока никаких не дают, Установлена личность радиста. Он житель этих мест, сын бывшего белогвардейца Гнилицкого Никифора из станицы Троицкой. Имя Герасим. В отсутствие Селина отвечал на вопросы без запирательств. Недавно в доме его отца, в плавнях, на берегу Кубани группой капитана Смирнова была обнаружена и обезврежена небольшая шайка бывшего белогвардейца Марущака. Радист просит сохранить ему жизнь и соглашается выполнить любое наше задание. Первый сеанс о благополучном приземлении и выходе на западный маршрут должен состояться у него сегодня в одиннадцать часов десять минут,

Васин изложил свой план использования радиста для дезинформации. Иванов, одобрив его, заметил:

– Надо иметь в виду, что радист может дать сигнал о том, что он у нас. Поэтому пусть первый сеанс радиосвязи будет без выхода в эфир, затем заставьте повторить его. Подходящий специалист для контроля есть?

– Да, есть, лейтенант Румянцев, опытный инженер-радиотехник.

– Ну хорошо, действуй, Аркадий Павлович. Результаты докладывай в любое время, буду ждать. Тщательно уточни, с каким заданием пожаловал этот Селин. До свидания.

* * *

11.10.

Вильке пришел в комнату радистов, что с ним случалось нечасто. Стоял, нервно дымил сигаретой, и время от времени бросал радисту Клаусу фразу:

– Ну что?

– Ничего нет, герр гауптман,– оборачивался на своем стуле радист и вновь начинал вслушиваться в эфир, не отрывая пальцев от ручки настройки. Волна молчала...

В 11.50 Вильке резко вышел из радиокомнаты, чуть не сбив с ног часового, который неотлучно торчал у двери.

Он пришел к себе и тут же вызвал Остера с Ятаровым.

– Вы что, не могли подобрать в напарники к Дупелю радиста поопытнее?– распекал гауптман своих помощников.– Вам ничего нельзя поручить! Я понимаю...– говорил он, нервно шагая от стены к стене по ту сторону стола.– Я понимаю, что выход рации из строя при приземлении с парашютом дело нередкое. Но надо же быстро устранять неисправность. Он на что-нибудь способен, этот ваш?..

– Рыбак,– не скрывая усмешки, подсказал Остер.– Его рекомендовал господин Ятаров.

Ятаров вытянулся перед раздраженным начальником и краем глаза видел ухмылку на физиономии Остера.

– Рыбак – достаточно квалифицированный специалист, герр гауптман,– отвечал Камил.– Очевидно, повреждение основательное, а времени от приземления до сеанса радиопередачи не так много. Кроме того, тип радиоаппаратуры, которой они снабжены, не вполне соответствует условиям сбрасывания с парашютом. Я вам докладывал...

– Докладывал, докладывал!– кипятился Вильке.– А что я буду докладывать Готту, если Рыбак не выйдет в эфир? Ведь пилот доложил, что принял сигнал о благополучном приземлении. Бла-го-по-луч-ном! Вам это не кажется подозрительным, обер-лейтенант?

– Все правильно, шеф: сигнал они подали сразу, еще в парашютных ремнях, а неисправность в рации Рыбак, видимо, обнаружил позже.

Резонные замечания Ятарова несколько охладили пыл Генриха Вильке, и он, усевшись в кресло, милостиво разрешил сесть помощникам. Молчание было тягостным. Вильке барабанил пальцами по полированному подлокотнику кресла. Шубин все так же криво ухмылялся и не подозревал, что в душе у «этого азиата Ятарова» торжество, ощущение одержанной им хотя и небольшой, но все-таки победы. Он уверен: все произошло так, как и должно было произойти с Герасимом Гнилицким. Трус, безвольный человек. Он и немцам-то в плен сдался без сопротивления, хотя был с оружием. Но именно эти качества показались Ятарову подходящими для заброски его с Дупелем. Такой и сам руки поднимет, в чем Ятаров не сомневался. Надо думать, что так и произошло...

На пороге вырос радист:

– Герр гауптман, сообщение от Рыбака.

– Наконец-то! Давайте сюда!

Он прочел короткие строчки сообщения, бросил удовлетворительно: «Аллее ист гут!» и отпустил помощников.

Это была вторая радиограмма Рыбака. Первая, проверочная, не пошла дальше металлического ящика, в который вмонтирована рация.

* * *

На допросе Герасим Гнилицкий показал, что детали задания ему неизвестны, так как со своим напарником он познакомился только за несколько дней до заброски. Раньше его не знал и никогда не видел, но тот тоже здешний, с Кубани. Об этом он проговорился сам...

Как выяснилось впоследствии, Селину и Гнилицкому в ходе подготовки было поручено после перелета линии фронта установить связь с группой, работающей в тылу Красной Армии на немецкую разведку, и передать ей соответствующие указания шефа.

– Какие?– спросил Васин.– С какой группой? Где она?

– Это знает только шеф.

– Тот, что прилетел с вами?

– Да, да.

– Расскажите о нем подробнее.

– Я уже говорил, что раньше его никогда не видел. По взаимоотношениям его с немецким инструктором и русским следователем, который нас готовил, мне показалось, что он старый их знакомый, которому они верят и на которого полностью надеются. Между прочим, у этого русского немецкое имя Фриц Остер. Не знак;, может, это и не его имя...

– Нам было поручено,– продолжал Гнилицкий,– найти ранее посланного сюда агента и проверить, что он здесь успел сделать. После нашей радиограммы о его работе ему будет направлен запрашиваемый им груз. Что за груз, не знаю, но предполагаю, что речь идет об оружии. Координаты выброски его я вам уже назвал.

– Можно ли вам верить, Герасим?

– Я говорю только правду, гражданин майор. Попал я в эту ситуацию по глупости и сейчас хочу искупить свою вину. Я и не собирался по-настоящему работать на них. Я только ждал удобного случая, чтобы попасть к своим.

– Как же вы оказались на службе в немецкой разведке?

– Как-то само собой получилось. Жил я в здешних краях. Отец мой Никифор Гнилицкий – бакенщик. В гражданскую войну воевал у белых, правда, рядовым. Ну, проверяли его в тридцать седьмом году и выпустили. В это время померла моя мать, и мы с ним жили вдвоем до самого начала войны. В колхоз он не шел, жил на отшибе, в стороне от людей. В 1941-м меня мобилизовали, воевал под Ленинградом. В ноябре попал в плен.

– Сдались?

– Не знаю, как и говорить. Ну, в общем, находились мы в обороне. Потом, когда немец начал наступать, мы с дружком оказались впереди, немцы сзади нас. Ну куда идти? Везде они... А потом нас и отправили под Псков. Там я сидел в лагерях. Надоело жрать баланду из брюквы. А тут пришли в лагерь наши, русские, даже земляки мои, и начали агитировать поступать в русскую армию, точнее, в казачий корпус, который формировали немцы. Тех, кто согласится, обещали хорошо одеть, кормить, а после войны еще и вознаграждение выдать. Ну, подумал я, чем здесь подыхать, так, может, там будет возможность к своим переметнуться. И согласился. Когда со мной беседовал офицер, ему, видно, понравилась биография моего родителя. Поэтому меня отправили не в армию, а в специальную школу в город Борисов. Там выучили меня на радиста. Пять месяцев учили. Потом повезли нас, несколько человек, на Украину, а оттуда я попал на полуостров, затем сюда.

– Стало быть, вы являетесь агентом фашистской разведки?

– Да, стало быть, так... Но я с самого начала про себя решил: как окажусь на своей территории, так приду к властям и все сам расскажу.

– Почему?

– Почему, почему? Вы бы посмотрели, что они делают с нашими людьми на захваченных землях. Волосы дыбом становятся. В лагерях люди сотнями мрут от голода и побоев.

– Могли бы сказать, кто еще заброшен к нам в последние дни?

– Из того штаба на полуострове, где я был? Не знаю точно, может, это не на вашем участке фронта... Сюда должен был перейти один моряк. Больше мне о нем ничего не известно. Там такие условия, что многого не узнаешь, а начнешь расспрашивать – быстро язык оторвут.

– Можете вы описать нам приметы этого «моряка», упомянутого следователя Остера и других, с кем вы там встречались и кого видели?

– Описать? Описать, наверное, не смогу, не шибко грамотный, а рассказать, какие они – попробую.

Допрос продолжался...

„Иван Иванович“

 – Товарищ Михайлов, пригласите ко мне майора Юдина и капитана Гречкина. Кроме того, передайте, пожалуйста, товарищу Чаянову, чтобы он завтра к утру был у меня.

– Есть, товарищ майор!

Они вошли в рабочую комнату Васина – Юдин и Гречкин. Первый высок, несмотря на свои пятьдесят лет, статен: полевая форма с двумя прямоугольниками в петлицах сидит на нем несколько даже молодцевато. На гимнастерке – орден Красного Знамени.

Гречкин моложе, но сутуловат, худощав и, вообще, вид у него далеко не бравый. Васин знает, что капитан не долечил рану, выписался из госпиталя досрочно. Не до того, говорит, война.

– Для дела нужен человек,– говорил Васин,– способный сыграть в шайке врагов роль агента абвера, заброшенного к ним с определенным заданием. Хорошо, если бы этот человек был иностранцем, владеющим русским языком, с опытом нелегальной работы. Посмотрите, кто перешел к нам в первые месяцы войны и знает, хотя бы приблизительно, районы Крыма и прилегающую к нему территорию.

– Андрей Андреевич,– обратился Гречкин к Юдину.– Я думаю, Бельтфер подойдет, а?

– Бельтфер, говоришь? – Юдин перебирал бумаги, извлеченные из планшетки.– Бельтфер... А знаешь, Аркадий Павлович, утвердительно повторил он, это вполне подходящая кандидатура. Вот смотрите,– и он начал читать послужной список: бывший обер-ефрейтор Иоган Бельтфер, баварец из города Ашау, там у него осталась семья. Служил в артдивизионе, перешел к нам еще в августе 1941 года, коммунист, рабочий-металлист. Образование среднее. Проверен нами на практический работе. Русская разговорная речь сносная, объясняться и вести беседу может.

– Ну так что ж,– согласился Васин.– Пусть будет Бельтфер. Познакомьте меня с ним. Завтра утром здесь будет Чаянов. Уточните, Андрей Андреевич, все материалы по его группе. Разработайте схему подготовки Бельтфера для выполнения им нашего задания в этой группе. Дело в том, что «интендант» просит и со дня на день ждет с той стороны эмиссара. Сигнал о вылете и пароль для связи нам известны. Подготовьте его для роли этого эмиссара. Времени у нас немного, а дело требует не только срочности, но и точности деталей. Обговорите это с Чаяновым и доложите.

– Товарищ Гречкин владеет немецким, знает условия Германии, бывал там до войны. Так что его участи в подготовке Бельтфера будет, я думаю, не лишним. Действуйте, Андрей Андреевич. Да, вот еще что. Завтра я со следователем буду допрашивать Шубина и того парашютиста, что выброшен на участке Зеленина. Товарищу Бельтферу не лишне будет поприсутствовать.

– Хорошо, Аркадий Павлович.

* * *

– Давайте несколько откорректируем наш план ведения следствия,– сказал Васин следователю.– Нам известно, что «интендант»– выброшенный немцами резидент, по кличке Посол. Селин и радист выпорхнули из того же гнезда, заброшены для руководства работой Посла. «Моряк»– тоже их агент, но подлинная цель его прихода нам еще неизвестна. Фигура интересная, но откровенности в его признаниях пока еще не просматривается. А если учесть, что он придумал взрыв моста, чтобы воспользоваться этой ситуацией и скрыться, напрашивается вывод: откровенных показаний и связей он пока давать не собирается.

– А что если действительно устроить ему встречу с матерью, товарищ майор?– предложил следователь.– Может быть, шевельнется у него что-нибудь в душе, и пойдет он на откровенность?

– Не думаю, чтобы у такого «шевельнулось». Впрочем, встречу разрешаю. Она, по крайней мере, не повредит. Но сначала надо показать «моряка» Гнилицкому. Может он опознает его.

Васин вышел, а следователь продолжил разговор с радистом.

– Гражданин Гнилицкий, в своих показаниях вы говорили о человеке во флотской форме, которого немцы, очевидно, забросили к нам. Могли бы вы его опознать, если бы увидели?

– Опознать? А почему же нет, мог бы, если бы увидел.

– И подтвердить, что это он?

– Да, подтвердил бы, если это он.

– Сейчас мы вам покажем одного -человека, его выведут на прогулку во двор. Вы посмотрите на него и определите, тот ли он человек, которого вы видели там, в гнезде Вильке. Подойдите вот сюда, к окну.

Через несколько минут в сопровождении часового во двор вывели Нилина. Гнилицкий тут же сказал:

– Да, это тот человек. Форму надел в день отправки, а то в гражданском ходил.

Спустя час-полтора следователь докладывал показания Гнилицкого майору Васину. Сомнений не оставалось: «моряк»– агент абвера, кличка – Зюйд-113, заброшен в тыл Красной Армии для связи с Послом. Но только ли для этого, да и с кем он должен установить связь кроме Витвицкого?

На другой день допрос Шубина продолжался.

– Ну что надумали? Какую следующую сказку будете рассказывать?– спросил Васин.

– Что тут рассказывать? Вы уже все знаете. Моя главная задача была – установить связь с Послом. Но ведь он уже у вас.

– Кто же он, этот Посол?

– Перепроверяете показания других,– усмехнулся Шубин.– Все точно скажу. Посол – это Вальков. Интендант. Значит, гражданин майор, вместо него работали с нами ваши люди? Знал бы господин Вильке...

– Что же, выходит зря вы пришли к нам?

На лице Шубина все та же кривая усмешка:

– Выходит, да. Получилось, что я пришел проверить сообщения, которые вы давали Вильке от имени Посла.

– Ну так будем теперь откровенны, гражданин Шубин? Нам нужны связи Валькова. Группы, которые ему подчинены.

– Этого я не знаю, верьте слову. Вы спросите об этом самого Посла, ведь он у вас.

«Что-то снова Зюйд юлит,– размышлял Васин.– Или действительно не знает? Ладно, устроим ему встречу с матерью, может быть, что-нибудь скажет. Но с группами интенданта надо кончать. И если Шубин о них не говорит, может быть, парашютист что-нибудь о них скажет? Ведь он с Селиным и пришел для того, чтобы проверить работу Валькова».