Текст книги "Хранитель миров. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Мы действовали строго по описанию, я уверена, что всё получилось, – заметила светловолосая, поднимаясь и уходя в сторону кустика полыни, находящегося от костра на расстоянии десятка шагов.

Силлит зажгла над собой магический огонёк, осветивший пространство под собой в радиусе трёх шагов, и принялась разглядывать землю. Не обнаружив искомого, она опустилась на колени и, раздвигая траву руками, продолжила поиски, едва не утыкаясь носом в землю. Гилиан, глядя на её действия, печально покачала головой.

– Значит, не вышло.

– Погоди, я ещё не всё осмотрела, – пропыхтела вторая колдунья, ползая на карачках по траве и не обращая внимания на испачкавшееся платье.

– Он светлый, ты бы его сразу увидела.

– Трава мешает. Надо было выбрать пустое место.

Гилиан уже потянулась к книге, которую они с Силлит нашли в мёртвом Лис-Эт-Таше, когда её подруга восторженно взвизгнула и протянула в сторону костра руку. На ладони Силлит лежал светлый камешек – тот самый, что она швырнула в сияющую сферу пару минут назад.

– Гилиан, есть! Всё получилось! Вот он – цел и невредим!

Гилиан снова растеклась на земле – только теперь не от усталости, а от радости и облегчения. У них получилось то, о чём не могли мечтать даже сильнейшие колдуньи Ковена и маги так называемого цивилизованного мира. Она и Силлит смогли повторить создание пространственного портала – искусство давным-давно утерянное. Конечно, их первая поделка пока не идёт ни в какое сравнение с порталом, при помощи которого древние некроманты сумели создать коридор в другой мир и призвать орды демонов. Конечно, их крошечный портал пока что способен лишь переместить небольшой предмет на десяток шагов. Но главное – он работает. Гилиан и Силлит смогли разобраться в сложных заклинаниях древних и воспроизвести их, а это – без ложной скромности говоря, доступно немногим ныне живущим. А может, и вовсе никому больше.

– Лови! – Силлит кинула камешек подруге и закружилась вокруг костра в радостном танце.

Гилиан тщательно осмотрела опытный образец. Внешне никаких нарушений не наблюдалось, такой же, как и до прохождения сквозь портал. И цвет не поменялся. Хотя, это ни о чём не говорит – всё-таки камень, он камень и есть.

– Силлит, скажи Енукею, пусть поймает нам пару-тройку сусликов. Завтра проведём опыт на живом существе.

Светловолосая только хмыкнула. Енукей – один из нукеров хана, был беззаветно влюблён в неё, и был готов на всё, лишь бы прекрасная колдунья осчастливила его своим вниманием. Гилиан и Силлит признали, что нукер может быть полезным – кто знает, когда пригодится верный, как раб, человек в ставке хана? А потому Силлит иногда «осчастливливала» молодого парня, ночью и тайком приводя его в свой шатёр. После таких визитов Енукей ходил счастливым – парень был уверен, что занимался любовью с красавицей-колдуньей, хотя на самом деле получал лишь сеанс внушения. Силлит была абсолютно холодна к плотским утехам и предпочитала обойтись наложением ложных воспоминаний, нежели вживую отдаваться грязному и потному кочевнику. Впрочем, пару раз для дела ей пришлось пойти и на это.

– Может, лучше ты его сама попросишь? Если я выскажу подобное желание, этот болван на радостях переловит полстепи.

– Так и хорошо. Значит, проведём больше опытов, прежде, чем самим лезть в портал.

– До завтра ты успеешь восстановиться?

– Если нет, возьму из запаса, – пожала плечами Гилиан.

Силлит недовольно поморщилась.

– Самой не нравится лезть в запас, – кивнула Гилиан. – Но теперь, когда у нас всё получилось, надо спешить. Единый со дня на день может исчезнуть, а как скоро демоны разнюхают про то, что блокировка снята, неизвестно. Если мы с тобой не успеем сами открыть им путь, потом будет трудно завоевать их доверие.

– Знаю, знаю, – буркнула Силлит. – Но запас и так невелик, на опыты с порталом уйдёт примерно с четверть нынешнего запаса, а нам на снятие защитного поля понадобится уйма энергии.

– Значит, надо ускорить его восполнение, – криво улыбнулась Гилиан.

Силлит понимающе искривила губы в ответной улыбке.

– Тогда я заканчиваю последние амулеты и несу их хану.

– А я тем временем закончу эксперименты с сусликами.

– А потом война, – хором закончили они и рассмеялись.

Силлит помогла подруге подняться, и обе колдуньи удалились во тьму. На пригорке остался тлеть костёр – немой свидетель могучего колдовства, возрождённого к жизни после столетий забвения.

Глава 12

* * *

– Стасья! О чём, интересно, ты так задумалась?

– Прости, наставник! – девочка встряхнулась, словно собачонка после дождя. – Задумалась, да.

О чём она так сильно замечталась, уточнять не стала, а наставник, к счастью, не стал заострять на этом внимание.

– Между прочим, ты едва не упокоила окончательно наш тренировочный материал, – мужчина ткнул пальцем в сторону клетки, в которой натурально дымился пленный зомби.

– Прости, наставник! – повторила Стасья.

А что ещё сказать? Прав наставник – зомби после её упражнения еле жив, если так можно сказать про неупокоенного мертвяка. А ведь мальчишки дожидаются своей очереди. И без того после каждого подхода зомби должен, что называется, отдохнуть, а теперь после её ошибки до самого вечера не оклемается. Ох, мальчишки и разозлятся, когда узнают про её выходку. Особенно Керн. Он со злости и поколотить может, пока учитель не видит. Хотя… за Стасьей не заржавеет ответно дать нахалу в глаз, как уже не раз бывало. А потом что Керн, что Стасья получали нагоняи от наставника, потому что не признавались, откуда у них на физиономиях такие красноречивые синяки и ссадины.

– Два часа интенсивной прокачки, – рявкнул наставник, нахмурив брови. – Приступай, время пошло. Увижу, что филонишь – ночью будешь отрабатывать вместо сна.

Девочка тяжко вздохнула, отошла в сторонку, уселась на короткую скамью и принялась создавать световой шар настолько большого размера, насколько ей позволяли собственные силы и умения. Создав светящийся неярким светом шар, она тут же пыталась погасить его, при этом собирая крохи энергии, растворяющиеся в пространстве. Этому её обучил наставник – самый умный и замечательный учитель во всём Григоте. И самый добрый, хотя старается казаться суровым, а иногда даже злобным. Но она-то знает, что ни в Григоте, ни где либо ещё нет столь же замечательного человека.

Иногда Стасья мысленно называла наставника отцом – настоящего своего родителя она не знала. Мать – бывшая рабыня, получившая свободу во время хивашской осады и сразу же погибшая, никогда ничего дочке об отце не рассказывала. Поэтому иной раз девочке нестерпимо хотелось, чтобы наставник подошёл и обнял её – как обнимает отец своего ребёнка. А она бы прижалась к его могучей груди…

– Стасья! – послышался рык наставника.

Девочка ойкнула и тут же создала световой шар, размером с размах её собственных рук. Правда, он получился не таким ярким, как предыдущие, зато размер его был раза в два больше. Стасья настолько удивилась содеянному, что даже забыла впитать остатки энергии, когда шар начал таять.

– Ух ты! Молодец! – наставник подошёл к ней и присел на корточки. – У тебя случился настоящий прорыв, девочка. А почему? О чём ты думала до того, как я тебя окликнул?

Стасья покраснела, как свекла. Даже уши начали гореть. Она испуганно посмотрела на наставника, не в силах признаться в своих тайных мечтаниях. Но он же ждёт ответа. К счастью, учитель истолковал по-своему её испуг и провёл жёсткой ладонью по её голове.

– Не пугайся, ничего страшного в том, что ты увеличила шар света нет. Ведь ты не чувствуешь упадка сил, правда же?

Стасья кивнула, потом подумала, что наставник неправильно её поймёт, и отрицательно замотала головой. Потом снова подумала, что всё это безобразие можно истолковать превратно, кашлянула и пропищала:

– Нет наставник, я чувствую себя по-прежнему нормально.

Мужчина улыбнулся, потрепал её по голове и встал.

– Вот и хорошо. Тогда я отменяю полную прокачку – просто занимайся. Не стремись создать снова шар такого же размера. Но, – тут он нахмурился, – два часа никуда не делись. Так что занимайся сама, а я проведаю этих трёх сорванцов, которые гоняют крысу вместо того, чтобы заниматься.

Стасья ответно улыбнулась – его напускная суровость её не обманула. Наставник ушёл в сторону большого сарая, откуда периодически слышались приглушённые выкрики мальчишек. В азарте игры с пойманной крысой они явно забыли об осторожности. И, думается, двумя часами полной прокачки они не отделаются. Это ей наставник делает небольшие, но поблажки. Во всяком случае, занятий физической подготовкой он ей не назначает.

Ага, так и есть. Из сарая донёсся громкий рык наставника, после чего все трое пацанов буквально вылетели во двор, схватили каждый по ведру, просочились в ажурную калитку и исчезли за поворотом улицы.

– Два поворота часов, и я должен видеть полную бочку! – рявкнул им вслед наставник и перевернул большие песочные часы. Каждый поворот – полчаса.

Стасья глянула на немаленькую бочку, прикинула, сколько бежать до ближайшего колодца, а обратно с полным ведром, и посочувствовала пацанам. Если они успеют наполнить бочку за отведённый срок, то так вымотаются, что на занятия магией у них сил уже не останется. Хотя, это даже хорошо. Зомби раньше завтрашнего утра не будет готов к упражнениям. Значит, Керн не обозлится на неё, и драки не будет. Стасья даже подумала, что наставник специально решил нагрузить мальчишек физическими упражнениями, чтобы прикрыть её ошибку с зомби… Да нет, глупости это!

Стасья закрыла глаза, изгнала из головы все посторонние мысли и начала упражнение. Теперь она не контролировала размеры создаваемого шара, зато призванная энергия ощущалась по-другому. Призванный её свет ощущался неким лёгким облачком. И тёплым, к тому же. Интересно, можно ли им греться в холодные дни? Или это только кажется, что ей стало теплее? Должно быть, сама себе внушила.

Не открывая глаз керн попыталась разобраться, действительно ли испытываемое ей тепло исходит от созданного светового шара. Она даже повернулась к нему спиной, чтобы точно определить направление. Каково же было её удивление, когда она поняла, что странное тепло она чувствует буквально отовсюду. Спереди, сзади, с боков и даже сверху. Это ощущение явно не было вызвано призванным ею шаром – если бы было так, тепло исходило бы только с одной стороны. Интересно, что это может быть?

Она мысленно потянулась вдаль, пытаясь определить источник странной и невидимой теплоты. Надолго её не хватило, уже через пару минут Стасья поняла, что дальше она не «двигается» – она будто завязла в густом киселе. Зато девочка ощутила чьё-то присутствие. Раньше с ней никогда ничего подобного не происходило, и Стасья замерла в нерешительности. Кто это? Кого она обнаружила?

Видимо, тот, кого она нашла, почувствовал её присутствие. Тепло стало сильнее, и девочка испуганно «подалась назад». Но тут же пришло ощущение, что ей не желают зла. Неведомый некто ничего не говорил словами, он прислал чувство. Чувство спокойствия и благожелательности. Девочка вдруг осознала, что её «собеседник» огромен и могуч, правда, как она это поняла, сказать не смогла бы. И при всём этом от него не исходило опасности. Почему – Стасья не знала, но чувствовала это.

Клоп-солдатик по сравнению с породистым жеребцом. Примерно такое соотношение можно было бы провести между ней и неизвестным. Она – крохотная искра, а он – огромный костёр. Но его огонь не угрожает поглотить её искру, хотя и не придаёт ей сил стать больше. Это Стасья тоже поняла. Интересно, интересно. С одной стороны неведомый некто не желает ей зла, а с другой – не собирается помогать ей стать сильнее, хотя это явно в его силах.

Заинтригованная девочка вновь попыталась «приблизиться» к неизвестному, но неожиданно всё изменилось. Окружающее её тепло только что было океаном спокойствия и вдруг превратилось в бушующий шторм. Тепло изменилось, и вместо него теперь девочку окружали жаркие всплески. А затем среди них появились холодные, как лёд, волны. Огонь и лёд – всё это смешалось в пространстве.

Стасью бросало то в жар, то в холод. С каждой секундой она чувствовала себя всё хуже и хуже, она слабела от этих перепадов, но избежать жарких и ледяных волн не получалось. Просто некуда было деваться в этом странном месте, куда она попала. Стасья попыталась открыть глаза, но… глаз у неё не было. И тела тоже. Была только искра, которую вот-вот или сожжёт невероятный жар, или окончательно погасит лютый холод.

И когда она уже почти перестала быть, вернулся тот… спокойный. Стасья чувствовала, что его ещё корёжит от перепадов жара и льда, что ему плохо от этого – куда хуже, чем ей самой. Но неведомый некто, видимо, сумел взять под контроль противоположные стихии, потому что шторм прекратился, и до девочки теперь долетали только неясные отголоски недавней боли, что он испытывал.

– Глупышка! – его голос был сравним с громом – такой же рокочущий и гулкий. – Не приходи больше, иначе опять попадёшь под приступ!

Стасью вышвырнуло из неведомого пространства, где она непонятно как оказалась, и спустя пару секунд девочка ощутила себя, как и всю жизнь до этого. У неё были руки и ноги, вот только шевелить ими она почти не могла. Снова можно было открыть и закрыть глаза, но только они не желали открываться, оставаясь плотно зажмуренными. И боль в скуле, непонятно отчего появившаяся. Сильные руки подняли её, и голос наставника прогудел над ухом:

– Стасья, девочка, что с тобой? Плохо стало, да? Говорил же тебе, не перенапрягайся. Сильно ушиблась?

Стасья наконец открыла глаза, увидела над собой встревоженного учителя и, вцепившись в его куртку, уткнулась ему в грудь лицом. А потом сквозь еле сдерживаемые рыдания проговорила:

– Учитель, как же так? Как же он терпит?

– Кто? Кто терпит?

– Не знаю, – едва не забилась в накатывающей истерике девочка. – Я не знаю, кто он. Он большой, сильный и очень-очень спокойный. Рядом с ним так было хорошо… пока не пришла боль. Это ему было больно, а мне досталось всего-то немного. Но мне было так плохо, так плохо… То сжигал жар, то морозил лютый холод. А ему было куда хуже – я это чувствовала. Потом он справился с болью и снова стал спокойным. И приказал мне больше не приходить.

– Деточка, да про кого ты говоришь?

– Не знаю я, не знаю! – зарыдала Стасья. – Но мне его так жаль! Почему он испытывает такие муки? Он сам сказал, что у него приступы. Значит, он постоянно болеет. Если бы могла, я бы помогла ему… Но он такой огромный и сильный, по сравнению с ним я – букашка. Что ему моя помощь?

Мужчина осторожно погладил по голове рыдающую девочку, невольно призвав магический свет. Желтоватое облако ласково окутало его и ученицу, и спустя полминуты девочка перестала плакать. Она успокоилась, поплотнее прижалась к груди наставника, закрыла глаза и тихо пробормотала:

– Учитель, а ты мог бы помочь ему? Ведь ты куда сильнее меня.

– Помогу, Стасья, обязательно помогу, – тихо сказал мужчина и недоумённо поднял брови. – Знать бы только, кому ему?

То ли от переживаний, то ли от потери сил девочка так и уснула на руках наставника. Он ещё долго сидел неподвижно – за это время проштрафившиеся ученики-сорванцы уже успели дважды сбегать до колодца и вернуться обратно с полными вёдрами. Они с любопытством глазели на необычную картину: наставник, державший на руках уснувшую Стасью. Такого никогда не было, чтобы грозный и суровый учитель позволял себе хоть малейшую слабость. А тут, смотри-ка, баюкает девчонку, словно родную, и даже кулак им показал, чтобы не шумели. Пацаны, естественно, жест поняли правильно, молча вылили воду и умотали за новой порцией, а уж по пути всласть обсудили странное поведение наставника и Стаськи.

А Герон, держа уснувшую девочку, на самом деле чувствовал себя очень странно. Детей у него никогда не было – во всяком случае тех, о которых он бы знал. Сначала жизнь по военным лагерям Южной армии – беспокойная, полная лишений и опасностей, практически нищая. Ну о какой семье тогда было думать? А потом тот злосчастный визит в Тирогис, драка с высокорожденными подонками, постриг в монахи, монастырь… Понятно, обет безбрачия прилагался. Разумеется, Герон совсем не стремился соблюдать целибат, как, кстати, и подавляющее большинство монастырских братьев, а потому периодически наведывался то к верхнестанигельским вдовушкам, то крутил интрижки с молодыми и разбитными девицами. Если у кого-то из них и появился ребёнок от любвеобильного монаха, то поставить его в известность они не удосужились. А, скорее всего, женщины и девицы грамотно предохранялись – зачем им лишняя головная боль? Всего-то и нужно, что наведаться к знахарке и прикупить травяной настой, предохраняющий от беременности – стоит недорого, зато гарантированно избавляет от зачатия несвоевременного ребёнка.

Так что семьи у Герона не было – в общепринятом смысле. Семью бывшему монаху заменили друзья. Шебутной и жизнерадостный Дилль, пройдоха и выдумщик, и Гунвальд – могучий каршарец, доблестный воин, записной бабник, а при случае и отличный собутыльник. Герон знал: если понадобится – друзья костьми лягут, чтобы ему помочь. И сам был готов ради них на всё. Потом пути Герона и друзей немного разошлись: Дилль продолжал учиться в своей магической Академии, появляясь в Григоте лишь изредка, а Гунвальд, хотя остался жить в столице клана, но виделся с Героном нечасто – то в патрулях пропадал, то жёны владели его вниманием. Герон и не роптал – у каждого своя жизнь. К тому же, его самого внезапно закрутили дела, о которых раньше он и в страшном сне не мог помыслить.

Магия, странная и непонятная магия, которой он, оказывается, владел. А затем и четверо детишек, которых ему пришлось учить тому, что он и сам не понимал. Впрочем, он сам их нашёл и сам взвалил на себя заботу и детях. Хорошо хоть Совет по-прежнему обеспечивал детям жильё и питание – хотя бы это спало с плеч Герона. И как-то незаметно получилось, что он прикипел душой к трём пацанам-сиротам, у каждого из которых в заднице торчало не одно шило, а по меньшей мере два, и к девчонке, которая показывала успехи в магии, а также по любому поводу дралась с мальчишками. Сколько раз он ругал пацанов, мол, девочек бить нехорошо, и стращал их, грозя примерно наказать. И столько же раз получал в ответ, что в воинской школе нет никакого различия между мальчиками и девочками, так почему они должны покорно подставлять головы под кулачки Стасьи? Определённый смысл в их заявлениях был, Герон был в чём-то даже с мальчишками согласен, тем более, что Стасья иной раз сама к ним задиралась, но после каждой драки наказывал всех – даже если двое из трёх пацанов в потасовке не участвовали. Герон прекрасно знал принцип коллективного наказания и надеялся, что мальчишки в конце концов вразумят задиристого Керна.

Вот и сегодня, увидев, что подопытный зомби едва не помер окончательной смертью после упражнений Стасьи, Герон сразу сообразил, что занятия мальчишек откладываются на неопределённый срок – хорошо, если зомбак восстановится к завтрашнему дню, а то может и через неделю не оклематься. Понятно, мальчишки сразу догадаются, из-за кого они лишились тренажёра, и Стасье опять достанется. А потому Герон пошёл на маленькую хитрость: устроил им внеочередные репрессии, чтобы некогда было задираться к Стасье, тем более, что ученики сами дали ему повод. Не нужно было балбесничать, гоняя пойманную крысу по пыли сарая.

И едва довольный своей находчивостью Герон собрался устроиться на бочонке, как сидевшая на лавочке медитировавшая Стасья вдруг вскрикнула и повалилась наземь, как сноп соломы подрубленный косой жнеца. Герон бросился к девочке, принялся её тормошить, а когда она пришла в себя, услышал что-то непонятное: про кого-то, кто испытывает страшную боль, про жар и холод и про то, что этот кто-то очень большой и добрый. Потом девочка затихла, а Герон так и остался держать её на руках. И теперь ощущал себя странно. Словно держал не просто чужого ребёнка, которому внезапно стал наставником, а собственную дочь. Каково это – укачивать своего ребёнка, Герон не знал, но чувство было именно таким.

Он аккуратно поднялся, отнёс девочку в дом и осторожно положил на её кровать, попутно подумав, что надо бы воспитанникам заменить матрасы на более толстые. А потом, выйдя во двор, жестом подозвал в очередной раз появившихся мальчишек и отменил наказание.

– Всё, хватит носиться – всё равно толку от вашей беготни нет, – буркнул он. На самом деле, Герон не хотел, чтобы ученики шумом разбудили уснувшую девочку. Лица пацанов радостно осветились. – Вёдра поставить в угол… не швырять, а поставить, я сказал! А теперь займёмся медитацией. Садитесь, начнём. И если в течение двух часов я услышу от вас хоть звук…

Радость на лицах мальчишек исчезла – два часа сидеть неподвижно, это же почти катастрофа! Но всяко лучше, чем до вечера бегать с вёдрами, наполняя ненасытное чрево огромной бочки. Все трое послушно закрыли глаза и застыли неподвижными изваяниями. А Герон тоже замер. Но в отличие от учеников, он не пытался впасть в медитативное состояние. Напротив, Герон размышлял, о ком же говорила Стасья. Кое-какие догадки у него были, правда, слишком уж это фантастично: чтобы обычная… ну ладно, не совсем обычная девочка смогла войти в контакт с самим Единым? Нереально.

Но кто ещё может быть «большим и добрым»? Кто вошёл со Стасьей в незримый контакт, или, наоборот, она с ним? Те маги, что присутствуют в Григоте по приказу гроссмейстера, никакими особыми талантами в этой сфере не блещут, к тому же, уже не раз и не два было доказано, что их магия и магия Герона (и его учеников, соответственно) никак не пересекаются. Значит, маги отпадают. Можно было бы подумать на Дилля – уж он-то вполне мог быть способен на подобную штуку – связаться через астрал. Но его в Григоте нет.

К тому же, Стасья упоминала про жар и холод. А от кого это может исходить, как не от голема, созданного из стихий? Вот и получается, что девчонка умудрилась установить контакт с самим Единым. Лет пять назад от подобной мысли Герон пришёл бы в священный трепет, а теперь лишь пожал плечами. Ну Единый, и что? С тех пор, как отрёкся от сана, Герон перестал считать Единого богом. Вернее, не так: Единый, может, и бог, но поскольку он жесток без меры и позволил умереть его возлюбленной, Герон перестал поклоняться ему и с тех пор относился к Единому с безразличием. До этого момента.

А теперь бывший монах понял, что где-то в глубине его сердца ещё остался уголок, в котором нашлось место для могущественного голема. Потому что известие о том, что Единый испытывает страшную боль, не оставило равнодушным Герона. Он вдруг понял, что несмотря ни на что желал бы помочь Единому и унять хотя бы частичку его боли. Если бы мог. Но чем помочь, что он умеет? Фактически, ничего. Да и кто он по сравнению с големом, владеющим запасами всей магии планеты?

А ведь Стасья сказала, что у Единого приступы, и что он запретил ей снова приходить. Значит, опасается, что в следующий раз может погубить неразумную девчонку, когда перестанет соображать от боли.Если бы с могущественным големом всегда дело обстояло так плохо, гроссмейстер и архиепископ, удостоившиеся личной встречи с Единым, непременно упомянули бы об этом. Но они ничего не сказали. Выходит, Единый в любой момент может… Умереть? Перестать быть? Неважно, не в терминах дело.

Герон поднялся, буркнул ученикам «продолжайте заниматься» и направился к зданию Совета. Бывший монах, а ныне маг и наставник юных магов посчитал, что старейшины должны услышать о том, что только что он узнал. Ведь со смертью Единого жизнь вампиров и людей изменится кардинально. А то и вовсе прекратится, когда из портала некромагов хлынут орды демонов.