Текст книги "Хранитель миров. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Дилль с удовольствием увидел, как вытянулись лица Дево, Ликона и ещё трёх мастеров – членов комиссии, а также всех остальных соискателей, ждущих своей очереди выступить. И как удивился магистр Нунк, видимо, ожидавший полного разгрома своего изобретения.

– Если я правильно понимаю, то стоимость подобной ложки будет около золотого, верно, магистр Нунк? – спросил Дилль и, получив подтверждающий кивок, продолжил: – Ну так это неправильно. За элитный столовый прибор цена должна быть раза в два выше – это тоже будет показателем. Потом, когда первая волна ажиотажа схлынет, и все более-менее спесивые вельможи накупят магических ложек, цену можно будет уменьшить до золотого. И, кстати, магистр Нунк, подумайте над созданием кубка для охлаждения вина. Воду наши вельможи не уважают, а вот вино, которое даже в жаркий день останется прохладным в кубке – это они оценят. Как, думаю, это оценит и наш главный казначей.

– Подобный кубок я уже видел у герцога Марьяно, – задумчиво проговорил Дево. – А больше, вроде бы, нет. Да, думаю аристократия схватится за подобное предложение. Магистр Нунк, ваше изобретение комиссией признано полезным для Академии и годным к производству. Ступайте в казначейство и изложите помощнику мастера Харнора все подробности.

Ошарашенный магистр раскланялся и ушёл. Дилль с тоской посмотрел на пятерых соискателей – это сколько же ему тут ещё торчать? А ведь он мог бы заняться куда более полезными делами, например, поспать. Или сходить к Тео и обломать ему удовольствие от свидания с магичкой… как её там зовут-то? Неважно. Но придётся сидеть здесь и выслушивать речи, напичканные специальными терминами, половину которых нормальный человек не поймёт. А что делать, ведь плоты из строевого леса нужны клану, как воздух. Ладно, ради клана он согласен потерпеть. И Дилль приготовился слушать про освежитель воздуха для тех, у кого пучит живот в самом неподходящем месте.

Глава 8

* * *

Строевой лес, о котором размышлял Дилль, действительно был необходим клану Дракона. Нет, не для восстановления замка Шото – там в округе своего леса хватало, да и камней было предостаточно. Дерево было нужно для возведения временного убежища в ничейных землях.

Одним из первых деяний Дилля на посту главы клана Дракона было получение у короля разрешения на строительство временного городка, способного вместить всё население Григота. Дилль и приехавшие в Тирогис мастера клинка обсудили перспективы существования Григота в случае нападения армии демонов и пришли к выводу, что город будет стёрт с лица земли в первые же дни нашествия. И спасти население Григота можно только одним способом – эвакуировать его подальше от опасности. А направление было только одно – на запад, поближе к Ситгару и его войскам.

Дилль тогда, честно говоря, очень удивился решимости вампиров. Возвести настоящий город на пустом месте, в течении пяти десятков лет достраивать его, потом больше двух веков укреплять – это требовало огромных сил и упорства. А теперь вампиры готовы бросить свой дом на разорение демонам и переселиться – на такое решится не каждый. Мнение Дилля о вампирах подскочило на планке уважения на пару делений вверх.

Он, разумеется, сразу же напросился на аудиенцию к королю Юловару. И в беседе между королём с одной стороны и Диллем и мастерами клинка с другой, они быстро решили все вопросы. Король издал указ, разрешающий клану Дракона занять территорию в восточном Ситгаре под строительство поселения, тем более, что ему это ничего не стоило. Те земли, по сути принадлежащие Ситгару, на деле являлись ничейными – там не селились ни ситгарские крестьяне, ни вампиры. Для одних это было опасное место, для других – слишком светлое и неудобное. Но теперь всё изменилось.

Место, выбранное для поселения, было удобно во многих отношениях: своего населения там практически нет, и переселять никого не придётся. Оно было гораздо дальше от Запретного предела, что давало шанс дождаться подхода объединённых сил королевств, а не противостоять демонам в одиночку. И в то же время, григотцы не приближались к населённым областям Ситгара, где, без сомнения, вспыхнули бы восстания недовольных таким соседством крестьян – старые предрассудки нелегко и небыстро выкорчёвываются. Короче, место было удачным во всём, кроме одного: там ровная, как стол, степь. Ни лесов, ни камней для строительства там попросту не было.

Совет старейшин долго не думал. Камни можно было добыть под Григотом в тех разработках, на которых в своё время добывали камень для строительства города. Но на это понадобилось бы слишком много времени, которого у клана не было. И совет постановил: нужно разбирать дома и везти камень к месту нового поселения. У вампиров между словом и делом времени проходило немного, и Григот превратился в разворошённый муравейник. Столица клана, и без того сильно пострадавшая во время хивашского нашествия, стала постепенно превращаться в руины. Город словно вознамерился переселиться на новое место вместе со своими жителями. Горожане разбирали дома и грузили камни на телеги, которые караванами отправлялись к переправе через Ветлу, а уже оттуда к новому поселению.

Для перевозки требовалась уйма телег, табуны лошадей и горы фуража для них. Ситгарские тележники, колёсники, кузнецы и шорники неплохо наварились, поставляя вампирам свои товары. Григотцы скупили у соседей-веирцев всё, что те могли им продать. Сами веирцы, хотя и получили предупреждение Единого, отнеслись к идее переселения более, чем прохладно, а потому охотно продали Григоту транспорт и излишки лошадей. На всё это требовались огромные деньги, которых у клана не было. Выход из положения нашёл Дилль.

Он вспомнил слова короля Юловара, когда тот награждал его званием рыцаря и именными землями. А именно, о золотых разработках в Альфитрианских холмах. Наладив добычу золота, клан смог бы оплатить все предстоящие расходы, единственная затычка была в том, что эти пресловутые холмы находились на территории Запретного предела. На самом краю, правда, но оттого не становились более доступными. Запретный предел, где бродили поднятые Единым мертвяки, нападавшие на всё живое, где обитали разнообразные чудовища, выведенные могущественным големом для охраны этой территории, был местом чрезвычайно опасным. А кроме толп зомби и огромного количества хищников Запретный предел истово охраняли Великие драконы – они не разбирались, кто и с какой целью преступил границы и сразу сжигали нарушителя. Чтобы добывать золото нужно было каким-то образом договориться с Единым и драконами. И если со вторым Дилль ещё мог помочь клану, то с первым, увы. Ну не вхож он ни в число истовых поклонников Единого, ни в круг лиц, с которыми сверхголем считал нужным говорить. Этот круг, кстати, был чрезвычайно мал: гроссмейстер Адельядо и архиепископ Одборгский.

Дилль в очередной раз отправился в Запретный предел, чтобы найти Тринн и Аида. Илонна, разумеется, не отпустила его одного (в Григоте после той жестокой битвы с хивашскими мертвяками погибло много воинов и осталось очень много красивых или хотя просто привлекательных вдов) и отправилась вместе с мужем на встречу с драконами. Переговоры прошли успешно: Тринн и Аид пообещали не трогать клыкастиков, если те не сунутся дальше Альфитрианских холмов. Более того, Великие сами предложили переговорить с големом, и Аид, не откладывая дела в долгий ящик, скрылся в чернильной Тьме. Час спустя он вернулся и сказал, что голем хоть и не обрадовался, что в Запретном пределе будут шастать посторонние, но пообещал специально не натравливать на них защитников. Воодушевившихся григотцев Аид охладил: специально Единый против них посылать зомби и монстров не будет, но и запрещать им отведать живого мясца тоже не станет. То есть, никто вампирам свободного прохода в Запретном пределе не обещает. Смогут пробиться к холмам и наладить добычу золота – хорошо, не смогут – значит, не судьба.

Патрули были реорганизованы и укрупнены, и спустя пару месяцев дорога к Альфитрианским холмам была пробита. Первым делом вампиры возвели частокол, огородив заброшенный давным-давно рудник. Большинство ремесленников и крестьян Григота переквалифицировались в рудокопов, и ещё два месяца спустя первая партия альфитрианского золота ушла в оплату долгов. Король Юловар, кстати, узнав о начавшейся добыче золота, состроил недовольное лицо – подарив Диллю эту землю, он и не предполагал, что кто-нибудь туда сможет не просто добраться, но и воспользоваться ей. Та давняя шутка вышла Юловару боком.

Впрочем, он в накладе всё равно не остался: натравил на главу клана Дракона суперинтенданта со списком налогов. Господин Дроган, сменивший на этом посту мастера Харнора, взялся за дело рьяно: налогов было столько, что клан Дракона должен был оказаться перед королевским казначейством в больших долгах. Получалось, что выгоднее вообще не добывать золото. Впрочем, на хитрых фискалов всегда находились ловкие и умелые люди. Дилль приватно переговорил с мастером Харнором – ибо один финансист всегда найдёт способ обдурить другого, и главный казначей Академии посоветовал Диллю просто исказить отчёты. Правда, предупредив, что это незаконно и наказуемо, но если не поймают на горячем, то…

В результате официальная добыча золота уменьшилась раз в десять, суперинтендант моментально примчался к мастеру Нугейру с проклятьями и обвинениями. На что вампир ответил, что добыча действительно сильно уменьшилась, потому что зверюги Запретного предела начали целенаправленную охоту на рабочих и караваны. Господин Дроган продолжал сыпать обвинениями и угрозами пожаловаться королю, и мастер Нугейр предложил суперинтенданту лично проследовать в Запретный предел, чтобы убедиться в истинности положения дел. Разумеется, никто никуда не последовал, королевская казна продолжила получать кой-какие налоги, а клан Дракона постепенно отстраивал новое поселение в восточном Ситгаре.

Веирцы, видя, как соседний клан активно готовится к бегству, откровенно потешались над «перепуганными зайцами» и традиционный праздник обмена, который проводился между кланами ежегодно, проводить отказались. Их опасения были понятны: после осады хивашских зомби в Григоте погибло много мужчин. Женщин тоже, но не так много. Соответственно, на праздник обмена григотцы могли выставить много свободных женщин. И возжелавший получить таким образом жену воин должен был перейти в чужой клан. На обычных праздниках обмена соотношение ушедших и примкнувших всегда было примерно одинаковым, но теперь всё изменилось – клан Веир мог потерять много больше, чем приобрести. А точнее – только потерять, потому что григотцы не станут искать чужих женщин, когда у самих их полно. Старейшины Веира не желали терять такое количество воинов и впервые в истории отношений кланов отказались от праздника обмена. В Веире многие были этим недовольны, но пока дальше разговоров дело не шло. Да и не все веирцы придерживались мнения, что клан Григот окончательно спятил со страху, если готов бросить свой город и бежать куда глаза глядят. Многие были уверены, что не так уж и неправы старейшины Григота, ведь в случае появления в этом мире демонов Веиру долго не выстоять. Другое дело, появятся ли тут демоны или нет, неизвестно, а скитаться под лучами палящего солнца вампирам не хотелось. Так что, Веир просто наблюдал за метаниями Григота, сам в этом направлении ничего не предпринимая.

А солнце, да, доставляло проблемы вампирам с их огромными глазами, привыкшими к полутьме сумрачных земель. Поздней осенью, зимой и ранней весной, когда небо почти всё время закрыто тучами, вампиры ещё худо-бедно терпели солнечный свет, закрываясь повязками и нося глухие одежды и перчатки. Но вот с наступлением тепла им приходилось туго. Особенно страдали чувствительные глаза. К счастью, на помощь пришла Академия и даже при этом не сильно разорила клан Дракона – для вампиров сделали специальные магические очки, затемняющиеся на ярком свете. Нет, можно было бы не платить по золотому за экземпляр и обойтись простым закопчённым стеклом, но очки были хороши тем, что подстраивались под освещение и не доставляли никаких неудобств. Так что, к нынешнему моменту все вампиры клана Григот были оснащены затемняющими очками и не боялись за своё зрение за пределами сумрачных земель.

А людям клана: воинам, бывшим рабам, ремесленникам и крестьянам солнечный свет и вовсе никаких проблем не доставлял. Зато доставляла проблемы темнота Запретного предела, куда в патрули приходилось выдвигаться не только вампирам, но и людям. Спасали магические очки, позволяющие видеть в темноте, но их постоянно не хватало, да и подзаряжать приходилось часто. Гунвальд, командовавший одним из патрулей, сопровождавших караваны, вообще носил с собой пару таких очков, чтобы быстро поменять «сдохший» экземпляр на рабочий.

Каршарец, попавший в Григот, можно сказать, случайно, так здесь и остался. Хотя король Юловар звал его обратно в телохранители, для чего однажды даже не поленился поговорить через мага-связиста. Гунвальд в своём стиле, то есть, совершенно не заботясь об этикете и прочей ерунде, ответил отказом, мол, ему тут куда интереснее. Заодно пригласил короля приезжать – «тут на таких монстров можно поохотиться, что все герцоги обзавидуются трофеям». Юловар, привычно пропустив мимо ушей все непочтительные эпитеты, всё же отказался от визита в Григот, но попросил каршарца при случае передать ему башку какого-нибудь монстра пострашнее – на стене в охотничьем домике будет висеть. Гунвальд обещание перевыполнил: три месяца спустя в королевский дворец прибыла команда вампиров, привёзшая целый фургон чучел разнообразных тварей Запретного предела.

Сам каршарец при этом не поехал, ибо опасался, что король, умевший быть убедительным, всё-таки сумеет его уговорить покинуть Григот. А куда Гунвальд денет двух красавиц-жён? Каршарец, почти не знавший поражений на любовном фронте, без труда сумел завоевать сердца двух вампирш – вдовы средних лет и совсем юной девушки. А что? Он – человек видный, отличный фехтовальщик и, в конце концов, просто красавец. Да ему даже выбитые зубы, которых он лишился при нападении на короля дохлого колдуна, маги-врачеватели вернули на место. Так почему бы настоящему каршарцу не иметь двух жён? Правда, в Григоте дела всегда обстояли с точностью до наоборот: у одной женщины было несколько мужчин, но Гунвальда это волновало меньше всего. Он объявил молоденькую и озорную Фаллиту своей второй женой, в довесок к вечно спокойной Тильде. А то, что ему за это периодически бросали вызовы, Гунвальда даже радовало: драки в Запретном пределе – это, конечно, хорошо, но ведь без настоящего поединка на мечах можно и квалификацию потерять. В общем, Гунвальд жил в Григоте полной жизнью и менять её на затхлый климат королевского дворца не собирался.

А вот Герон после гибели Ирме женой так и не обзавёлся. То ли в сердце навечно врезалась погибшая красавица, то ли он вдруг вспомнил о своей монашеской стезе, но только Герон даже словом не обмолвился о том, что хочет взять в жёны кого-нибудь из прекрасной половины населения Григота. Но иной раз бывший монах наведывался к одной травнице человеческого происхождения, так что кое-какие личные отношения у него всё же были. А что делать? Мужское естество брало своё, а борделей в Григоте никогда не было – у вампиров к женщинам слишком трепетное отношение, чтобы опускать их до уровня проституток.

Из топорников Герон тоже ушёл, но не потому, что это опасное занятие. Нет, он неожиданно обрёл себя в таком странном деле, как магия. Очень иронично: монах, издевавшийся над Диллем и Илонной, вдруг сам стал почти магом. Хотя, чистой магией это, пожалуй, назвать было нельзя. Дело в том, что Герон во время рейдов в составе патруля, открыл в себе талант призывателя внешних сил. Он мог призвать непонятный свет, очень замедляющий всяческих зомбаков и иногда даже вредящий им, а тварей Запретного предела этот свет просто отпугивал. Благодаря этому таланту бывшего монаха его патрульный отряд совершал рейды практически без потерь. Сначала Герон считал, что призванный им свет – это сила Единого, который делился мощью со своим скромным последователем. Но потом, когда Герон публично отрёкся от поклонения Единому, когда он после гибели Ирме обвинил сверхголема в кровожадности, равнодушии и жестокости, призрачный свет всё равно отзывался на призыв бывшего монаха. Герон терялся в догадках: может, Единый не принял его отставки и продолжает дарить свои силы тому, кто этого не достоин? Почему? Или природа странного света иная, не божественная? Последнее оказалось похожим на правду. Когда архиепископ Одборгский прислал в Григот десяток настоящих боевых клириков, Герон смог воочию увидеть призыв божественных сил. Клирики, выйдя в составе усиленного патруля в Запретный предел, устроили коллективную молитву и разнесли в прах гнездовье сорокапутников. На месте гнездовья осталось раскалённое пятно, долго алевшее во тьме, а Герон тогда крепко задумался.

Его свет не был таким мощным – по сравнению с призывом клириков его призыв напоминал огонёк свечи рядом с огромным костром. Церковные воины всегда, сколько Герон слышал, действовали именно так: вознесение молитвы, в ответ на которую Единый даёт им частичку своей силы. И потом клирики, пропустившие через себя божественную мощь, долго не могут прийти в себя. А Герону не было нужды устраивать долгие моления – он действовал сразу, как только возникала опасность. И после этого не валялся без сил, а вполне мог поработать топором. Или повторить призыв света. Короче говоря, получалось, что Единый не имеет никакого отношения к проявившемуся таланту. А из этого следовал простой вывод: Герон тоже стал владеть магией. Пусть странной и непонятной, но магией.

Бывший монах в расстройстве от подобного открытия даже ушёл из патруля и заперся в своей берлоге, где безвылазно просидел почти две недели. Всё это время он размышлял, пытаясь найти причины, по которым его жизнь так круто изменилась. Ничего, разумеется, в результате длительных самокопаний не обнаружил, зато примирился со своей новой сущностью. Правда, с опаской ожидал, как встретят это известие его друзья. К великому облегчению Герона Гунвальд отнёсся к новости легко – просто хлопнул его по плечу, чуть на свалив наземь, и предложил это дело обмыть. Зато Дилль, Герон был уверен, узнав о перемене статуса бывшего монаха, будет злорадно улыбаться и безостановочно подкалывать друга, отчего у него уже заранее болела голова. Разумеется, Дилль, в очередной раз появившийся по делам в Григоте, повёл себя именно так, как Герон и подозревал. Словно мало было одного насмешника, к Диллю присоединилась и его супруга – та ещё язвительная штучка. Но Герон стоически выдержал град насмешек, после чего друзья успокоились, дали несколько советов по медитации и даже предложили ему перебираться в Тирогис для обучения в Академии. Когда Герон от обучения отказался, Дилль предупредил, что в любом случае известит гроссмейстера о новом маге.

Видимо, обещание выполнил, потому что спустя всего пару дней, после того, как Дилль и Илонна покинули Григот, бывшего монаха вызвал на разговор сам Адельядо. Отказывать второму лицу государства в разговоре Герон, разумеется не стал, послушно пришёл к дежурному магу связи и положил руки на кристалл. Против его ожиданий после рассказов Дилля, как настырен бывает Адельядо, когда хочет добиться желаемого, гроссмейстер ему не угрожал. Просто допытывался про свойства странного света, призываемого Героном, после чего пообещал дать указание магам в Григоте помогать ему в обучении основам магии и отключился.

С тех пор Герон понемногу тренировался в медитации, после которой свет призывался быстрее и мощнее, но никаких особых прорывов не случилось. Герон уже совсем собрался вернуться в патруль, когда произошло событие, повернувшее его жизнь в другое русло. Он проходил мимо Дома Будущего, где жили и воспитывались дети, оставшиеся сиротами. Вампиры, у которых деторождение было вещью редкой, тщательно заботились о каждом ребёнке, поэтому не было ничего удивительного в том, что каждого оставшегося без родителей клан взял на полное обеспечение. Дети разного возраста играли в какую-то активную игру, а отдельно от них сидела маленькая девочка. Вид её был несчастным – может, до сих пор печалилась о погибших родителях, а может, попросту поссорилась с остальными детьми, что не взяли её в общую игру. Герон не удержался и подошёл к ней. Никаких угощений у него с собой не было, и он решил немного отвлечь девочку от грустных мыслей немудрящим представлением: призвал свет и воплотил его над сложенными в лодочку ладонями.

Девчонка, что грустила в одиночестве, слегка повеселела и спросила, как он это делает. Герон, как мог, объяснил. И она, сложив ладони, как это только что он делал, создала над ними крохотный светлячок. Остолбеневший от неожиданности Герон спросил, что она ещё умеет – выяснилось, больше ничего. Дети тут же забросили свою игру и собрались вокруг них. Явно завидуя девчонке, каждый из них попытался сделать свой светляк. Герону казалось, что он уже удивлён сверх всякой меры, но понял, что ошибся, когда ещё у троих из детишек над ладонями загорелось крохотное светлое пятнышко, хорошо видимое в сумрачный день.

Разумеется, Герон тут же отправился в зал Совета и доложил старейшинам о четырёх юных дарованиях – трёх вампирах и девочке – человеке. То есть, от расовой принадлежности обнаруженная Героном магия не зависела. Старики немедленно отправили всех магов, присланных в Григот из Академии, в Дом Будущего, те в тот же день освидетельствовали детей и вынесли вердикт: ни капли магического дара у них не обнаружено. Обескураженный и ничего не понимающий Герон, выслушав насмешливые комментарии от всех, кому было не лень напрячь язык, снова наведался к детям. И снова убедился, что огоньки над их ладонями существуют, а вовсе ему не привиделись. Схватив всех четверых в охапку, он доставил детишек в зал Совета, где и продемонстрировал их умения.

Старейшины были стары, но не глупы. Проверять детей в боевой обстановке никто, разумеется, не решился, попросили Вальдора притащить из очередного патруля неупокоенного зомбака, что гигант и выполнил. Сидящий в прочной клетке зомби рычал и скалился, но тут же пытался забиться в угол, когда дети подносили к прутьям созданные световые шарики. А когда создал свет Герон, зомби вообще едва не рассыпался на запчасти. Маги и боевые клирики, присутствовавшие при этом, только развели руками – одни говорили, что магии ни в детях, ни в Героне нет, вторые утверждали, что Единый ни с кем из пятерых своей силой не делился – уж божественную-то мощь они бы почувствовали. Однако при всём этом от странного света была практическая польза – Герон ранее не раз это доказал в патрулях, да и присутствовавший неподалёку зомби красноречиво опасался светлых шариков.

Коротко посовещавшись, старейшины назначили Герона опекуном этих юных то ли магов, то ли непонятно кого. Им даже выделили отдельный дом с большим двором, в центре которого находился в клетке древний зомби. Вот так Герон стал наставником и пытался учить детей тому, чего и сам не понимал. Но как бы то ни было, год спустя каждый из детей мог создать световое облако, размером с самого себя. И это странное облако заставляло неупокоенных умирать окончательной смертью, а живых тварей Запретного предела – в страхе бежать прочь. Герон надеялся, что к моменту взросления его подопечные смогут стать настоящей угрозой немёртвым, перегнав в этом деле своего наставника.