Текст книги "Спецотдел 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Волковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Но додумать мысль Эд не успел: из-за угла, за которым прятался источник мерцания, показалась светящаяся морда, похожая одновременно на львиную и на рыбью.

– Защита! – приглушённо крикнул Аз, и Эд рефлекторно выставил перед собой нож.

Сияющие знаки не понравились существу: оно оскалилось и, тряхнув башкой, ринулось на людей.

– Огонь! Он боится огня, – снова подал голос Азамат. – Прикройте меня.

Эд сунул руку в карман за зажигалкой. Пусто. Видимо, положил в другие джинсы и забыл достать. Дурак!

Существо, ощутимо пихнув его боком, видимо, ударило Макса по ногам – Кошкин упал на пол. «Лев» прыгнул ему на грудь и попытался вцепиться в лицо. Максим прикрылся рукой – защита засветилась, заставляя монстра отдёрнуть голову.

Эд ткнул ножом со знаками твари в морду, та оскалилась, но с человека не спрыгнула. Грызть передумала – уже хорошо.

Пока она таращится, надо найти запасную зажигалку.

В кармане сумки.

Эд полез туда наощупь, не сводя глаз с существа. Как назло, попадалось сплошное барахло: смятый чек, забытая «рафаэлка», брелок, крышка от бутылки с газировкой…

Чёрт!

Ладно, раз тварь смогла его пихнуть, то и он её сможет.

Эд кинулся на монстра, рассчитывая сбить его с Макса. Получилось! «Лев» врезался в стену, Эд вонзил в него нож в знаках, стараясь прижать к бетону покрепче.

– Берегись! – снова подал голос Азамат, и Эд отскочил к противоположной стене.

«Льва» тут же окутало облако мелких частиц. Затем вспышка Викиной зажигалки превратила и «облако», и существо в клуб пламени, прогоревшего в один миг.

– Макс, цел? – спросил Эд.

– Ага, – буркнул Кошкин, поднимаясь с пола.

– Так, с рыбным львом покончили, но теперь там, – Аз показал фонариком в сторону поворота, – точно знают, что мы здесь.

– Там и так это знали, раз прислали «льва», – возразила Вика.

– По протоколу, нам положено представиться, – заметил Макс.

Эд тут же рявкнул:

– Спецотдел! Выходите с поднятыми руками!

Никто, конечно, не вышел. Послышались тихие неразборчивые голоса, как будто кто-то с кем-то спорил.

Потом раздалось:

– Я выхожу. Пожалуйста, не стреляйте. Я не сделал ничего плохого.

Из-за поворота в перекрестье лучей фонариков появился незнакомый парень в узких джинсах и пёстрой футболке. Руки он держал поднятыми, на тонких запястьях болтались десятки браслетов и фенечек.

– Ой, не светите в глаза, пожалуйста!

На лице незнакомца, полуприкрытом ладонью, были написаны страх и лёгкое недоумение.

Он обиженно протянул:

– Меня пригласили друзья. Сказали, будет весело. И я вообще не понимаю, что тут происходит.

– Вы тут один? – спросила Вика.

– Да. Я…

Эд шагнул навстречу чужаку. Что-то в нём казалось «спецу» странным. Ну, что-то кроме неискренности: парень явно только что переговаривался с кем-то, а теперь утверждает, что он один.

То ли то, что парень одет не как богатый гость и не как официант, то ли ещё что-то, но что конкретно, Эд не мог объяснить.

Он поравнялся с парнем, намереваясь обыскать его, – и вдруг понял: незнакомец время от времени поглядывал вверх.

Едва мысль оформилась в Эдовой голове, как с потолка прыгнуло что-то быстрое, сильное. Эд упал, подмятый чужим весом, уронил фонарь, но успел схватить «пёструю футболку», и тот рухнул вместе со «спецом», грязно ругаясь сквозь зубы.

«Быстрое и сильное» металось по коридору, расшвыривая «спецов». Вспыхивала защита на одежде и сумках, а вот существо светилось совсем слабо: или маскировка, или это одно из тёмных созданий вроде тимориса или чёрного человека. Тогда дело совсем плохо.

Парень попытался вывернуться из-под Эда, но не смог. Снова выругался – и существо бросилось на спину «спецу». Разодрать одежду с наскока не сумело, обожглось о штатную и внештатную защиту и отскочило. Тут же набросилось снова, но из коридора прилетело удвоенное уничтожение – и тварь мигом взлетела по стене.

Смутная тревога прошла холодком вдоль позвоночника: почему знак не тройной?

Тварь снова кинулась к Эду, но отпрыгнула, отброшенная новым удвоенным знаком.

– Он им управляет! – крикнул Азамат.

Эд схватил парня за голову, сжал вполсилы и рявкнул:

– Убью!

– Не надо, – всхлипнул пленник. – Вот, возьмите! Я просто мимо проходил… меня заставили…

Тварь перестала кидаться, но надо убедиться, что негодяй ничего не задумал.

– Вели монстру подойти сюда и лечь рядом. Если натравишь его, я всё равно успею свернуть тебе шею.

– Х-хорошо…

Существо неслышно приблизилось и прижалось к ногам хозяина и «спеца».

– Меня заставили… я…

– Цыц! – в слезливые оправдания Эд не верил ни секунды. – Как ты им управляешь?

– Да вот же, говорю, возьмите!

– Аз, подойди сюда, – велел Эд, не отпуская голову пленника.

– Мне больно… – жалобно протянул тот.

– Потерпишь, – отрезал «спец».

Больно парню наверняка было, но серьёзного вреда Эд ему пока не причинил: синяки останутся, челюсть поболит – всё.

Азамат почему-то подошёл не сразу.

Но подошёл, взял что-то из протянутой руки парня, посветил. Эд не удержался и глянул: спец по редким существам разглядывал один из браслетов с круглой крупной поблёскивающей металлом подвеской.

– Что там? – спросил Макс из темноты коридора.

– Браслет с подвеской. На ней знаки: существо, видимо, привязано к этой штуке.

– Пустите меня. Больно… – снова жалобно завёл пленник.

– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал Аз.

Монстр неожиданно засветился бело-зелёным. Стало видно, что он выглядит как помесь длиннолапой мохнатой собаки и ящерицы: собачье тело и хвост, ящериная морда с почти собачьими вислыми ушами, непроницаемые глаза с вертикальными зрачками. В этих глазах Эду померещилась презрительная усмешка.

– Надо же, «хамелеон»! – обрадовался спец по редким существам.

Непонятное создание встало и подошло к Азу. Нет, тело у этого «хамелеона» всё же длинновато для собаки.

– Работает, – кивнул спец по редким существам. – Отпускай его.

Эд оттолкнул парня, тот ударился о стену, потёр челюсть, развернулся и ринулся наутёк. Ничего, далеко не убежит: как только поднимется, тут-то его и схватит спецназ.

– Макс, Вика! – спохватился Эд: почему-то ни Кошкин, ни Ежова так и не подошли.

– Существо их обоих задело, – пояснил Аз.

Голос его звучал виновато.

– А чего сразу не сказал? – нахмурился Эд, покрываясь холодным потом: неужели их ранили? А он тут ерундой страдает, монстра разглядывает. Идиот!

– Боялся, что ты этого, в футболке, всё-таки прибьёшь. Тебя потом посадят, а нам как без тебя работать?

Непонятно, шутит Аз или он всерьёз? Поразмыслив, Эд решил, что это неважно. Сейчас есть более значимые проблемы.

– Макс, ты как? Вика в порядке?

– Я жива, – отозвалась девушка. – Лишилась очков и былой самоуверенности.

Голос Вики звучал мрачно, но насмешливо.

– «Хамелеон» ей бровь рассёк, – пояснил Аз. – Кровищи много, но глаза целы, всё в порядке: я проверил.

– Голова не болит? – обеспокоенно уточнил Эд у девушки.

– Нет, всё нормально. Идите дальше: вдруг Радковский там?

– Макс, ты как?

– Ушибся, нога болит, а так всё хорошо.

Вика права: надо идти. Возможно, Радковский и его шофёр прямо сейчас удирают, чтобы выйти из подвалов где-то в безопасной дали, прыгнуть в машину и умчаться в аэропорт. Или ещё куда-то.

– Идём, – кивнул Азу Эд. – Я первый, ты за мной.

– Понял.

Из-за поворота Эд выглянул очень осторожно: метрах в десяти впереди светились шесть старинных фонарей, поставленных кругом.

Между фонарей неподвижно лежал человек в тёмной одежде, а над ним стояли двое: Радковский и крепыш в чёрном костюме. Чуть в стороне прижимался к стене испуганный светловолосый мужчина среднего роста и телосложения.

Эд узнал Зыкова – и оскалился, намереваясь кинуться к подлой твари, не обращая внимания ни на кого другого. Выскочил из-за поворота, но тут Радковский вырвал из рук крепыша неправильно длинный пистолет и выстрелил. Крепыш мешком повалился на пол, рядом с неподвижным телом. Выстрела Эд не услышал и понял, что «длинность» – это глушитель.

Шофёр присел, прикрывая голову руками, а Радковский расхохотался, разворачиваясь и направляя пистолет на Эда.

Пистолет в руках Германа дёрнулся, и в ту же секунду с потолка на него прыгнул «хамелеон», вновь ставший тёмным.

За спиной вскрикнул Азамат, и Эд развернулся на ходу, предчувствуя страшное.

Аз прижимал руку к плечу и ошеломлённо мотал головой.

– Кажется, меня задело, – удивлённо сказал он. – Не очень-то и больно.

Вопреки своим словам, спец по редким существам медленно осел на пол, продолжая сжимать плечо. Видимо, всё-таки больно было, но он ещё не осознал этого. Ладно, пока «хамелеон» разбирается с Радковским, надо проверить рану.

«Хамелеон» неслышно проскользнул мимо Эда и уселся рядом с новым хозяином.

– Иди обратно!

Существо не послушалось. Вместо того, чтоб вернуться к преступнику, оно обвилось вокруг Аза и оскалилось, глядя Эду в глаза. Видимо, Аз сейчас не может ему приказывать, и «хамелеон» перешёл в режим пассивной защиты.

«Опять отвлекаешься! А у врага там пистолет», – напомнил знакомый голос в голове.

Эд развернулся, ринулся к тому месту, куда отлетело оружие.

Но Радковский не спешил вернуть себе пистолет. Он стоял посреди круга, стягивая с себя пиджак, галстук и рубашку.

К Герману кинулся перепуганный шофер, но полуголый псих с нечеловеческой силой толкнул его в грудь – и Зыкова впечатало в стену. Он сполз на пол и замер рядом с телами парней в чёрном.

Радковский снова расхохотался, затем чужим холодным голосом произнёс несколько отрывистых слов на незнакомым Эду языке.

В коридоре вдруг стало холодно, как на улице.

Радковский взмахнул руками как дирижёр. Эд с удивлением осознал, что от Германа исходит слабое свечение.

Не веря своим глазам, Эд присмотрелся внимательнее: так и есть – тело Радковского покрывали мелкие знаки. И они светились, разгораясь всё ярче и ярче.

Как круги и связки на месте ритуала.

Он вызывает кого-то на себя? Или в себя?

Он сумасшедший⁈

Радковский перестал махать руками и замер, вытянувшись всем телом. Полуголый и странный, он не казался смешным. Было в светящейся подтянутой фигуре что-то от киношных спартанцев и ацтеков.

Но здесь не кино.

Эд тряхнул головой и двинулся к врагу, сжимая исчерченный знаками нож в правой руке. Пора заканчивать это шоу.

Кожа Радковского зашевелилась, забугрилась, пошла волнами – и сквозь тело человека проросло существо. Четыре руки – две внутри человеческих, две чуть ниже. Две ноги-лапищи. Хвост, покрытый шипами. Раздувшаяся голова. Пылающие глаза, клыкастая пасть и узкая щель вместо носа.

Герман, ставший в почти в полтора раза выше и раза в два шире, снова захохотал и прорычал:

– Давай сразимся! Давай!

Эд перестал пытаться понять, что не так с этим Радковским.

Неважно, что он с собой сделал и чего хочет. Важно остановить эту тварь.

Он кинулся к монстру, метя ножом в сердце. Тварь встретила его взрывом хохота и ударом «двойной» руки в грудь. Эду на миг показалось, что монстр пробил грудную клетку. Боль ослепила и парализовала. Он не мог дышать. Однако тело помимо воли продолжало двигаться на одних рефлексах: откатиться от удара ногой, прикрыть от шипов на хвосте глаза, всадить лезвие в призрачную плоть.

Тварь отдёрнула хвост и прорычала:

– И это всё⁈ Ну же, дай мне битву!

Эд прижался к стене, наконец вдохнул и раскашлялся. Стёр выступившие от кашля слёзы и пот. Поднялся, тяжело опираясь на стену. Сильная тварь. Она может его убить. Может. Но он её остановит.

Прыжок. Блок. Уклонение. Ещё прыжок. Ножом в шею. Не вышло.

Короткая, но яростная нагрузка отозвалась диким сердебиением. Эд взмок весь и насквозь.

А тварь лишь смеялась:

– Хватит бегать! Давай драться! Ты скучный. Я убью тебя. Убью твоих приятелей, а потом пойду наверх. Может, там мне дадут битву⁈ Пули мне не страшны, а человеческие смерти сделают меня ещё сильнее!

Смех твари превращался в рёв.

Откат. Прыжок. Блок. Уворот.

Нет, монстр прав: надо драться. Долго он в таком темпе не продержится, а монстру-Радковскому хоть бы что.

Надо добраться до тела твари.

Кем бы она ни была, у неё человеческое сердце.

Снова прыжок.

Принять удар. Схватить тварь за руку. Не блокировать удар руками с другой стороны. Не уклоняться. Не думать о боли.

Всадить нож в грудную клетку, целясь в сердце.

Вцепиться в монстра как в давно потерянного и вновь обретённого друга.

Тварь заревела, нечеловечески раззявив огромную пасть. И в эту пасть Эд сунул левую руку: кулак и запястье, оплетённое браслетом с неуставным артефактом.

Руку обожгло, и в следующий миг Эд увидел и почувствовал всем телом белый взрыв. Повалился на пол вместе с тем, что осталось от Радковского. И потерял сознание.

…Эд пришёл в себя от того, что кто-то дёргал его за плечо и звал по имени. Потребовалось невыносимо много времени, чтобы узнать Максима.

– Он открыл глаза! – обрадовался Кошкин. – Эд, ты меня слышишь?

– Да.

– Какое сегодня число?

– Десятое… или уже одиннадцатое…

– Отлично! Радковский мёртв, Зыкова мы взяли. Спецназ уже тут.

Крепкие ребята в броне окружили Эда, и знакомый Макса – Костя, вроде – спросил:

– Встать сможешь?

Эд попытался, и его подхватили и подняли.

– Давай медиков сюда пришлём? – предложил кто-то.

– Не, я сам…

– Ладно, – кивнул Костя. – Обопрись хоть.

Эд навалился на крепкое плечо.

Вели его долго-долго: холодные тёмные коридоры всё не кончались и не кончались, и до Эда не сразу дошло, что это потому, что он идёт слишком медленно.

– Где… – он хотел спросить, где остальные, но язык еле-еле ворочался во рту.

– Твои тут, всех ведём наружу, к медикам, – прогудел Костя.

Эд слабо обрадовался, а потом сосредоточился на ходьбе: переставлять ноги было почему-то очень тяжело, и процесс требовал полного сосредоточения.

Наверху в тёмной морозной январской ночи врачи долго осматривали Эда, ощупывали, светили в глаза, проверяли знаками. Обработали непонятно откуда взявшийся ожог, кольцом охватывающий левое запястье. Потом сказали: мол, повезло, ничего серьёзного – надо только отдохнуть и отоспаться как следует.

Эд, еле одолевая сонное отупение, спросил, что с остальными. Азу подлатали плечо. Вике зашили бровь. У Макса ушиб бедра и головы, но сотрясения нет. Всем надо в больницу, а потом спать, хорошо питаться и избегать стрессов хотя бы недельку.

К негодованию врачей, никто из Б-пять не захотел поехать в больницу или хотя бы домой.

Ночные рассадили коллег по машинам и куда-то повезли. Эд, оказавшийся в одном авто с Викой, откинулся на мягкое сиденье и впал в просоночное состояние. Всю дорогу он видел сияющие разводы на снегу за окном, искры, мерцающие вокруг фонарей, и падающие с неба разноцветные звёзды.

В спецотделе их напоили кофе и предложили ехать по домам. Аз, уводя за собой «хамелеона», убрёл в лабораторию помогать в сортировке конфискованных существ и артефактов, а Эд, Вика и Макс хотели во что бы то ни стало поучаствовать в допросе Зыкова.

11 января, 00 часов пятьдесят одна минута

…Зыков, привезённый в отдел, не раскрывал рта, тупо таращась на стол перед собой.

Выглядел он плохо, но жалеть Зыкова никто не собирался.

Кошкин почти сорок минут безуспешно пытался его разговорить. Эд молча сидел напротив, с трудом подавляя желание наброситься на того, кто пытался убить Егора. Всматривался в лицо возможного убийцы, искал ответ на вопрос «почему?», но видел только усталость и растерянность. Ни злобы, ни злорадства, ни маниакальной одержимости, ни даже страха.

Задержанный заговорил лишь раз, в ответ на очередное Максимово «сознайтесь – вам же легче станет».

Он тихо проронил:

– Нет. Не станет, – и снова погрузился в молчание.

Через десять минут Вика вызвала коллег из кабинета и попросила оставить Зыкова одного на полчасика. Следить за ним из соседней комнаты неотрывно, у двери дежурить, но дать побыть одному. А потом разыграть небольшую сценку.

…Через тридцать пять минут Макс и Эд вернулись в кабинет.

Кошкин сел на то же место, где сидел получасом раньше.

Дежурно предложил Зыкову во всём признаться, послушал ответное молчание, потом сказал:

– В общем-то показания Ивана Леонидовича нам не очень-то и нужны. Согласно полученным данным, за все преступления в ответе гражданин Радковский, ныне покойный. Полагаю, он или запугал Ивана Леонидовича, или ввёл в заблуждение. В каком-то смысле Зыков – тоже жертва. Несчастный, ни о чём не подозревающий шофёр сумасшедшего мажора.

Максим скорбно покачал головой. Если плохо знать Кошкина, можно купиться на его тон, можно поверить, что он и правда жалеет беднягу Зыкова.

Но Эд Максима знал хорошо и видел напряжённо прищуренные глаза, настороженный взгляд и бьющуюся у виска вену. Кошкин сдерживался изо всех сил.

Эду и самому пришлось приложить немалое усилие, чтобы кивнуть и проговорить:

– Да, богатые мерзавцы часто используют слабых.

Вика чётко сказала: мол, если не уверен, что сможешь, давай я.

Но Эд ответил, что сможет. Он должен узнать, почему этот Зыков и его шеф чуть не убили Егора.

«Может, и убили. Операция ведь всё ещё идёт».

И Эд сможет изобразить всё, что требуется. Потому что работать в команде – это не только уметь применять силу.

– Вот с одной стороны, в безумии вроде бы сам сумасшедший и не виноват, – продолжал Максим. – А с другой – ну надо же как-то лечиться.

– Сдох – и хорошо, – вполне искренне отозвался Эд.

– А человека несчастного запутал и под статью подвёл. Вот бывают же такие эгоисты, а!

Зыков что-то прошептал, но Макс сделал вид, что ничего не заметил, и добавил безапелляционным тоном:

– Уверен, этот Герман и родился бессердечной тварью. Говорят, даже его семья только рада тому, что он умер. А это что-то да значит. Мерзейший, получается, был че…

– Неправда! – крикнул Зыков, хлопнув по столу обеими руками.

– Что именно? – спросил Максим с вежливым вниманием.

– Всё неправда. Герман – прекрасный человек. Б-был…

– То есть мы чего-то не понимаем? – приподнял брови Макс.

– Вы ничего не понимаете. Ничего!

Герман Радковский и Иван Зыков подружились ещё подростками. Герман родился в богатой семье, но его отец полагал, что младшему сыну будет полезно поучиться в общеобразовательной школе. Зыков уверял, что его друг всегда был бесстрашным, решительным и лучшим во всём. Герман был не только умным и смелым, он был щедрым и великодушным. Радковский без единого вопроса дал денег на лечение матери Зыкова, оплатил обучение Ивана, когда тот не прошёл на бюджет в вуз, подарил другу квартиру, когда сестра Ивана вышла замуж и родила ребёнка в родительской «двушке».

Радковский мог купить что угодно, но предпочитал помогать другу. Ещё он убегал из дома, дрался с хулиганьём в городских трущобах и никогда ничего не боялся.

В сущности, у Германа было всего две проблемы. Первая заключалась в том, что его, такого смелого, непокорного и сильного, категорически не понимал отец. Михаил Радковский называл его смелость дерзостью, непокорность – распущенностью, а силу духа – скверным характером. Ставил младшему сыну в пример старших братьев, спокойных, правильных, отвечающих всем родительским запросам.

Вторая проблема – скука. Герман часто жалел, что родился не в свою эпоху. Говорил, что ему нужны драккары викингов и пиратские фрегаты, походы и битвы, настоящая жизнь, а не прозябание. Герман мечтал войти в историю. А Иван лишь поражался тому, как мыслит его друг: ему самому не хватало смелости на что-то большее, чем мечты о новой машине, семье и хорошей квартире. И чтоб всегда была возможность помогать Герману. Он ведь больше, чем простой человек. Он за пределами серой обыденности.

В вузе Герман поначалу учился блестяще. Но на третьем курсе ему всё надоело, и они с Иваном отправились путешествовать по Латинской Америке. В этой поездке Герман увлёкся редкими существами и наркотиками.

Отец, узнав о новых страстях сына, пообещал убить его, если отпрыск не одумается и не откажется от наркоты. Тот, на первый взгляд, послушался: ничего не колол, не курил и не нюхал. Но на деле решил сплести воедино два своих новых хобби и создавать препараты из настоящих и ненастоящих растений.

Пять лет исследований и почти научных экспедиций. Сотни неудавшихся вариантов и несколько прототипов, ставших впоследствии порошком под названием Млечный путь, создаваемым из смеси трёх сверхъестественных трав, высушенных особым способом, и экстракта из семян редкого угольного маковника.

Два года Герман работал над идеальным вариантом Млечного пути, дающего – в зависимости от дозы – либо эйфорию и ощущение безграничного счастья, либо умножение силы, выносливости и внимания, либо возможность концентрироваться настолько сильно, что появлалсь способность управлять нематериальным миром.

Потом ещё год наслаждался результатом.

А потом Герману снова стало скучно. И его единственный друг ничем не мог ему помочь: Иван не представлял, что может развлечь Германа, и в то же время понимал, как тот страдает. Скука мучила Радковского хуже иной болезни, а из-за постоянного употребления Млечного пути ощущения Германа обострились – и он буквально сходил с ума. Скука изводила его мозг и грызла тело. Он похудел, перестал нормально спать, а когда засыпал – видел кошмары.

– Почему вы не помогли своему другу? – не выдержал Макс.

– А что я мог сделать? Что? Пользы от меня никакой.

Зыков переплёл пальцы и сжал их так, что они побелели.

– Бесполезный слабак…

Однажды Герман проснулся и понял, что до сих пор работал только с «растительными» существами и не занимался свойствами существ типа «животные». Через месяц он вышел на столичных устроителей подпольных боёв. Через полгода отец отправил его «в ссылку»: в городок, где располагалось родовое гнездо Радковских, якобы, чтоб присмотреть за Никитой, младшим сыном старшего брата. На деле Михаил, судя по всему, начал догадываться, чем занимается Герман, и решил удалить сына из столицы.

Сначала Герман злился, а потом решил, что сможет развлечь сам себя даже тут, в захолустье. Он составил план: сначала надо захватить подпольный бизнес организаторов боёв и вывести его на новый уровень. Потом надо организовать продажу богатым гостям Млечного пути – и стать состоятельнее отца. А затем можно начать новое дело – создание химер, сплавляя людей и монстров. Это никогда ему не надоест. В этом он будет лучшим. Он впишет себя в историю. Выйдет за все возможные пределы: закона, этики, биологии, психологии и всех социальных наук. Сотворит невозможное.

– Вы понимали, что это путь в никуда? – спросил Максим.

Зыков покачал головой.

– Вы понимали, что ваш друг сходит с ума? Что вам надо спасать уже не его, а себя?

– А что, вы бы бросили друга, если с ним что-то не так? – спросил в ответ Зыков. – Дружить можно только с тем, с кем всё в порядке?

Макс ничего не ответил, и Иван продолжил рассказывать.

Сначала всё шло хорошо: умный и богатый Радковский быстро вышел на нужных людей и вошёл в долю. Потом сместил часть оргов. Затем подмял подпольные бои под себя. Если монстры будут интереснее, а схватки – зрелищнее, то ставки станут выше, а гостей будет больше. А значит, расширится рынок будущих покупателей Млечного пути.

Герман был в двух шагах от цели: мелкие неудачи вроде вырвавшихся монстров на вокзале прошлой зимой или убийства старухи Рыковым легко решались взятками. Сегодня он собирался представить гостям Млечный путь: угостить их пробной порцией – и стать их новой звездой, их светом.

Сам Герман уже не проводил ни дня без Млечного пути. И мыслил всё масштабнее – и безумнее.

Ему мешали только надоедливые «спецы», лезущие не в своё дело. Они едва не раскололи Рыкова – благо Герман успел передать с продажным новичком и угрозу, и обещание покровительства.

Они зачем-то докопались до племянника Никиты – пришлось ехать в спецотдел и напоминать их начальству, что так дела не делаются.

Они нагло приехали к кафе, в котором люди Радковского набирали обслугу для самого важного дня.

И Герман велел другу подложить «особую штучку» под машину не пожелавших отступиться сотрудников. Чтобы избавиться от надоевшей проблемы или хотя бы отвлечь назойливых «спецов» на пару-тройку дней.

– Ты пытался нас убить, – подал голос Эд.

– Я… – задержанный пристально смотрел на свои руки, сложенные на столе, – мне жаль… но так было надо. Герман сказал, что так было надо… Ему же лучше знать. А теперь его нет…

Зыков поднял голову и посмотрел на «спецов» растерянным взглядом.

– Как теперь без него?..

11 января, 3 часа 40 минут

Из больницы позвонили под утро. Вика некоторое время слушала собеседника, повторяя «да, поняла», потом прижала телефон к груди.

– Егор! Что с ним? – не выдержал Эд.

Макс протянул руку и сжал Викино плечо.

Эд одинаково боялся и того, что она скажет, и того, что девушка продолжит молчать.

– Операция закончена. Егор жив, – выдохнула Вика.

Облегчение волной захлестнуло Эда, а губы почти против воли растянула улыбка.

Живой. Живой!

– Едем к нему! – обрадовался Максим. – Сейчас позвоню Азамату.

– Егор пока без сознания, – отозвалась Вика. – Мне сказали, что поговорить с ним можно будет часа через два-три, но лучше дать ему отдохнуть не менее суток.

– Да мне хоть посмотреть бы на нашего Егора – уже хорошо, – улыбнулся Макс.

Эд согласно кивнул, через минуту в кабинет влетел Аз, и через четверть часа два такси отвезли Б-пять в первую городскую больницу.

В палате Егора сидела женщина в наброшенном на плечи белом халате. Судя по её усталому лицу и поникшим плечам, сидела давно.

Услышав, что кто-то зашёл, она встрепенулась. Улыбка разом сделала её на несколько лет моложе, и Эд понял, что она совсем молодая, просто измученная.

– Здравствуйте, вы, наверное, группа Егора? Я Ирина, его… подруга. Пришлось, правда, представиться женой, а то не пускали.

Она снова улыбнулась, на этот раз чуть виновато. Аз и Макс тут же разговорились с Ириной. Вика пошла искать врача. Эд остался в палате, глядя на старшего. Выглядел тот неважно, но главное – живой.

Приходи в себя, возвращайся.

Ты нам очень нужен.

Мы все тебя ждём.

Врачи, с пристрастием допрошенные Викой, а потом и остальными членами группы, избегали точных прогнозов, отделываясь фразами о необходимости восстановления и стабильном состоянии.

Мы будем ждать столько, сколько нужно.

13 января

Антон Иваныч, невыспавшийся, в помятом пиджаке, выглядел так, будто ни разу не побывал дома со дня большой разборки.

Он оглядел подчинённых и вздохнул:

– Хорошо поработали, дорогие мои. Хорошо. Молодцы! С последствиями разберёмся, главное, что все живы, – Иваныч потёр глаза и снова вздохнул. – Но есть вопрос, который надо решить прямо сейчас, ребятки. Егор больше не будет вашим старшим. На оперативную работу он не вернётся.

У Эда сжалось сердце. Этого не может быть. Наверное, это какая-то ошибка! Врачи же сказали, что нужно время на восстановление, а значит, потом, когда это время пройдёт, Егор сможет вернуться.

Или не значит?

– Увы, ребятки, повреждения позвоночника там такие, что если он ходить сможет – это чудо. На восстановление уйдёт не меньше года, а то и полтора-два. Но и тогда оперативником Егор быть всё равно не сможет. А на кабинетную работу Брянцев не согласится, вы его знаете.

Б-пять переглянулись. В глазах каждого стоял один и тот же вопрос: «Как это, Егор не вернётся?»

Эд в недавнем вынужденном отпуске чуть не рехнулся без вызовов и заданий. Но его грела мысль о том, что рано или поздно – через месяц-другой – он снова вернётся в строй.

А Егор, который живёт работой, никогда не сможет снова стать «спецом». Из-за какого-то подонка, решившего разнообразить свою «серую», скучную жизнь.

Если бы Эд мог, он бы убил Радковского снова.

Правда, Егору это не помогло бы.

Эд оглядел коллег: кого бы ни назначили, он будет подчиняться. Сильные стороны есть и у Вики, и у Максима, и у Аза. Никто из них не Егор, но любой из них сможет командовать группой. И любой из них однозначно лучше, чем старший со стороны.

– Азамат, – обратился к спецу по редким существам начальник, – формально ты заменял Егора, к тому же работаешь в отделе дольше остальных…

Аз вскинул руки, будто отталкивая ещё неозвученное предложение, и сказал:

– Ну какой из меня старший, а? Мало того, что я им быть не умею, так ведь меня же ещё постоянно то в лабораторию зовут, то другие группы на консультацию, то в областной отдел. Что за старший такой, который на месте через раз бывает? И вообще, вы ж меня знаете, Антон Иваныч: я не гожусь.

Иваныч кивнул. Кажется, ничего другого он и не ожидал, но спросить был обязан.

Он перевёл взгляд на следующего кандидата:

– Вика, женщин-старших у нас мало, и ты бы стала одной из лучших.

Но Вика покачала головой:

– Антон Иваныч, я не готова. В экстремальной ситуации я проявила себя с нелучшей стороны. А старший должен максимально эффективно действовать в условиях форс-мажора.

– Ты слишком строга к себе, – заметил Иваныч.

Эд был полностью согласен с начальником.

Но Вика придерживалась иной точки зрения:

– Однажды я стану старшей. Обязательно. Но не сейчас.

Антон Иваныч повернул голову к Максу и открыл было рот, но Кошкин заговорил первым:

– А давайте старшим будет Эд. Я знаю, что он работает в отделе меньше меня, но будем объективны: он годится на роль старшего больше, чем я или Аз.

Азамат с энтузиазмом закивал. Вика, как ни странно, тоже не возражала.

– Я согласна с коллегой. У Эда огромный потенциал, который он непременно раскроет. К тому же в спецотделе сейчас кадровый голод – хороших сотрудников не хватает, значит, разумнее использовать тех, что есть, а не дробить другие группы.

– Я посмотрю, что можно сделать, – степенно ответил Иваныч, пристально оглядев всех присутствующих и особенно – Эда. – Идите.

14 января

Егора уже перевели в общее отделение. Ира и её сын, Тёма, кажется, поселились в палате. Вот и сейчас они сидели у койки Егора и рассказывали о собаках. Эд сначала подумал, что Тиль и Барон – их общие знакомые, но вспомнил, как Егор рассказывал о псах, оставшихся в доме его старшего, Павла.

Эд поздоровался и неловко замолчал.

Ира глянула на Егора и сказала:

– Тём, а давай-ка чай попить сходим, а? Эд, вы присмотрите тут пока за всем, ладно?

Он молча кивнул.

Когда гражданские вышли, Эд спросил:

– Ты как?

Егор усмехнулся:

– Могло быть хуже.

– Я рад, что ты живой.

Старший – Эд решил, что будет называть Егора именно так – выглядел иначе, чем до инцидента. Взрослее, спокойнее и при том строже, собраннее.

Оттого, что ему придётся заново учиться ходить? Оттого, что он едва не умер? Оттого, что он никогда не станет тем, кем должен быть?

– Я тоже, – кивнул Егор. – Хотя сначала, конечно, думал, что лучше б сдох.

– А потом?

– Потом передумал, – коротко усмехнулся старший.

Кажется, Егор не хочет говорить о том, что пережил, когда узнал, что может остаться прикованным к постели. Неудивительно. Надо быть идиотом, чтобы этого не понять и спросить «А потом?»