Текст книги "Варяжский меч"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

6. Бег морских коней

Ритмичные удары волн в деревянный борт корабля, протяжные крики чаек, скрип мачты и набора корпуса. Два корабля княжича Славомира «Сирин» и «Вепрь» уже третий день в море. Прошлой ночью они останавливались в бухточке на острове Эре и на рассвете продолжили свой путь. До цели похода осталось совсем немного, скоро уже дойдут. Сейчас по правому борту темнеет громада острова Фюн. С палубы «Сирина» хорошо видны белые полоски известняковых складок в обрыве, темные пятна корявых, выросших на обрыве под суровыми ветрами деревьев. Иногда можно заметить даже стада свиней, самое распространенное домашнее животное у норманнов.

Корабли неторопливо ползли по серой, испещренной белыми пенными гребнями волн глади пролива. Да, именно так, волнение было незначительным, поверхность воды можно было назвать гладью. Мускулистые гребцы размеренными согласованными взмахами весел гнали корабль вперед. Сотник Мочила бил в барабан на корме, задавая размеренный неторопливый ритм гребли. Торопиться некуда. Они успевали. Тем более большую часть пути прошли под парусом, а сейчас можно размяться на веслах, чтоб люди не замерзли.

– Возьми левее! – крикнул впередсмотрящий, усевшийся на самом носу корабля под искусно вырезанной носовой фигурой.

Кормщик, одноглазый, синеусый руг по имени Асмуд Тролль с изуродованным глубоким шрамом лицом, шевельнул рулевым веслом, уводя корабль в сторону от гряды подводных камней. На следовавшем в перестреле позади «Вепре» повторили маневр.

– Скоро придем? – поинтересовался у кормщика Славомир, не отрываясь от гребли. Он работал на веслах наравне со своими дружинниками. В море дело для всех найдется, никто без работы не останется. Князю не зазорно вместе со своими дружинниками на веслах поработать.

– Недолго осталось. За следующим мысом входим в залив, там и дом бонда Хоки Левши будет.

– Корабль впереди!!! – проорал впередсмотрящий, так что его было слышно даже на «Вепре».

Свободные от работы на веслах дружинники повскакали с мест и сгрудились на носу, до рези в глазах вглядываясь в сторону еле заметной темной точки на горизонте. Мочила, не обращая никакого внимания на возбужденные возгласы людей, продолжал стучать деревянным билом по туго натянутой коже барабана. Спины гребцов ритмично сгибались и разгибались над веслами. Время еще есть, кормщик и князь молчат.

Тем более встречный только один. Никакой норманн в здравом рассудке и не подумает в одиночку нападать сразу на два корабля варягов. А если учесть, что первым идет «Сирин», легко узнаваемый по распростершей на носу крылья птице с женским лицом, сжимающей в лапах пучок стрел, норманны даже с двойным перевесом еще подумают, стоит ли испытывать судьбу. Многие знали, что барабан, которым на «Сирине» задавали ритм гребли, был обтянут кожей знаменитого ярла Ульфа Кожаная Голова.

Гордый викинг на свою беду два года назад решил нагрянуть с хирдом в приморский город Висму. Голова у него на самом деле была кожаная, иначе он бы, еще входя в порт, понял бы, что в Висме гостит сильный отряд ругов. К чести норманнов, дрались они отчаянно, но против стального клина ругов и спешно похватавших оружие горожан им было не устоять. В считаные минуты половина хирда полегла в жаркой рубке на пристанях, а затем в порт вошли три корабля Славомира. Княжич следовал по пятам за кораблями Ульфа и успел вовремя.

Свейский волк не успел ничего понять, как его людей взяли в стальное кольцо мечей и копий и методично изрубили в куски. Может быть, при другом раскладе ярл и смог бы спастись, сложив оружие и выкупив затем себя и своих уцелевших людей, серебро у него в родном фьорде было, но он за день до своего набега на Висму ограбил и сжег храм Сварога недалеко от города. А святотатцев Славомир очень не любил. Большинство его дружинников, горожан Висмы и оказавшихся в городе ругов разделяли точку зрения княжича.

В результате голова Ульфа украсила собой городские ворота, а кожа была аккуратно снята, выдублена и натянута на барабан. Дело для горячих, но отходчивых русов редкое. Зато теперь ярл Ульф Кожаная Голова занял достойное место под солнцем. Он служил вещественным напоминанием всем желающим пошарить в сундуках у ободритов без ведома хозяев. У варяжских князей кораблей немало, вдруг еще на каком пора кожу на барабане менять?

Появившийся на горизонте корабль и не думал сворачивать в сторону. Когда встречный приблизился до пяти-шести перестрелов, Славомир первым бросил весло и, громко скомандовав воинам, потянулся к сложенному у борта свертку с одеждой и доспехом. Быстро, без суеты люди натянули поддоспешники, брони, надели шлемы и вернулись к веслам. Оружие каждый держал рядом с собой, так чтобы не мешало и при случае можно было быстро ухватить. Круглые щиты висели по бортам, закрывая гребцов. После короткого перерыва корабли пошли дальше, подгоняемые широкими, сильными гребками. Перебравшийся на нос остроглазый стрелок Кривша внимательно следил за приближающимся драккаром. В том, что это боевой корабль норманнов, сомнений уже не было. Вытянутый корпус, мачта с полосатым парусом, корабль шел по ветру, оскаленная голова дракона на носовом брусе.

– Это «Касатка» Свена, – воскликнул Кривша.

– Опаздывает, – хмыкнул Славомир, передав весло ближайшему гридню, подхватил меч и направился на нос.

– Точно, «Касатка»! У него обшивка по левому борту обуглена, – заметил один из дружинников.

– А вон тот лохматый без шлема, это берсеркер Лейф Деревянный. Он всегда за Свеном ходит.

– Эй, волосатые! – сложив ладони рупором, прокричал десятник Зван. – Куда вас ветер гонит?

В ответ донеслись хриплые возгласы, обрывки фраз на норманнском языке. Видно было, что один из воинов переводит своим товарищам слова Звана. Наконец, на борт у носового бруса поднялся молодой безусый воин в кольчуге до колен и открытом шлеме. Русы узнали в нем Свена Харальдсона.

– Славомир! – прокричал на языке русов Свен. – Рад тебя видеть в море, старый скупердяй!

– О чем ты жалуешься? Что я тебя железом в бою под Фленгром обделил? – расхохотался в ответ князь, напоминая дану про известное сражение, в котором хирд Харальда был засыпан стрелами ободритов и растоптан их конями. Это был первый бой, в котором участвовал тогда еще совсем юный, едва принявший из рук наставника меч сын короля Харальда.

– С тех пор много воды утекло. Где твое золото? Или его уже саксы забрали?

Эта фраза Свена была встречена громкими веселыми возгласами на палубе «Касатки», целым градом предложений помочь русам найти их золото, а заодно показать, с какой стороны за меч следует браться. Ободриты ответили угрозами перетопить всех норманнов, как ворон.

– Эй ты, с косичкой! – надрывался Рагнар. – Где ты нашел топор? Тебе больше к лицу прялка!

– Волосы, как у женщин. Наверное, и дерутся, как женщины, – ногтями, – громко по-нормански крикнул Кривша и, сунув в рот два пальца, засвистел.

Асмуд Тролль неодобрительно покосился на стрелка, яростно сверкнув своим единственным глазом, но промолчал. Свистеть в море было плохой приметой – можно бурю накликать.

Со стороны казалось, что сейчас от взаимных оскорблений воины перейдут к выяснению отношений с помощью оружия. На самом деле шутки были хоть и острыми, но беззлобными. Обычная веселая перепалка уставших после морского перехода людей.

– Так ты обещал золото привезти! – развел руками Свен, показывая, сколько золота он хочет. – Где оно?

– Я не обещал привезти, я обещал показать.

– Так показывай!

Корабли уже сблизились на расстояние в полсотни шагов и медленно дрейфовали навстречу друг другу.

– Ты ярл или кто? – спросил Славомир.

– А ты как думаешь? – с вызовом ответил Свен.

– Я думаю, ты не ярл, а обычный викинг, грабитель, укравший пояс ярла. Твои мысли только о золоте, а не о славе, – после этих слов на всех трех кораблях громко захохотали.

– Так золото и слава идут рука об руку, – заметил викинг с заплетенными в косички волосами на голове и бородой.

– Слава у меня есть, и хирд у меня верный, и корабли есть, – твердо произнес Свен. – Только земли нет, приходится золото искать.

– Золото у купцов, южных конунгов и христианских жрецов, – веско ответил Мочила. – А где у них слава?

– Ладно, хватит! Пора и о деле поговорить, – громко выкрикнул, перекрывая голосом остальных воинов, Славомир. Его «Сирин» уже приблизился к борту «Касатки» на полдюжины шагов.

– Я помню условие встретиться на берегу в доме бонда Хоки Левши, – Свен снял с головы шлем и освободил завязки подшлемника, – да только сейчас там один жирный боров яблони околачивает.

– С каких пор ты стал бояться свиней? Или их сало у тебя изжогу вызывает?

– С тех пор как мой отец из ума выжил и людей в крест вгонять начал, – лицо дана исказила горькая усмешка.

– Не епископ ли шлезвигский, случаем, на острове? – вступил в разговор Мочила. – Этот черномордый итальянец славен не только странной любовью к юношам, но и своим необъятным задом.

– Его зад обнимали многие, – со смехом заявил берсеркер Лейф, потрясая при этом боевым топором.

– Епископ Павел, – с кислым выражением лица кивнул Свен, – неожиданно на Фюн нагрянул, с бондов дань трясет.

Корабли уже сблизились на два шага. С борта «Сирина» данам бросили несколько веревок. Совместными усилиями мореходы стянули ладьи борт к борту и крепко связали их.

– Вот теперь я могу тебя обнять, старый враг. – Славомир перешагнул через борт и развел руки в стороны, показывая всем норманнам пустые ладони. Несколько наиболее прытких дружинников хотели было последовать за князем, но были остановлены окриком Мочилы, не надо мешать вождю, он сам знает, что делает.

– Сейчас можно и поговорить, – широко улыбнулся Свен, сжимая ладонь руса. – Посмотри: мы на палубе корабля, кругом светлое небо, бездонное море, верные воины и честное железо. Чем не место для разговора мужчин?

– Меня устраивает, – коротко кивнул Славомир и, повернувшись к своим дружинникам, попросил: – Найдите мех с греческим вином. То самое, что мне Мечислав подарил.

– Ты предлагаешь отметить встречу добрым глотком?

– Осторожнее, ярл, у русов люди, разделившие вино и хлеб, становятся братьями, – выкрикнул один из хирдманов.

В глазах Славомира, хорошо знавшего норманнский язык, мелькнули веселые искорки. Это предположение его устраивало, непонятно только, как отнесется к нему Свен?

– Может, кусок доброго копченого окорока заменит хлеб? – ярл понял все, как надо.

Вскоре все три корабля были надежно сцеплены веревками и крючьями. Русы и даны смешались в одну шумную, жизнерадостную ватагу и отмечали встречу и мир пивом, медом и вином. Вожди в это время уединились на корме «Сирина», кроме того, трое сурового вида воинов держались рядом и не допускали никого на корму.

– Я понимаю, твой отец, это твой отец, – сразу перешел к делу Славомир, – но он никогда не поведет воинов на почитателей Распятого и саксов.

– Можешь не соболезновать. Я не слепой. – Свен, скривившись, плюнул прямо в набегавшую волну. – Старик спятил, твердит о каком-то спасении, молится каждый день, грехи непонятные у христиан перенял. Люди ропщут. Конунг должен суд творить и воинов в походы водить. У него в доме вожди должны быть, а не жрецы-чароплеты.

– Но ты не можешь поднять руку на отца.

– Зачем поднимать? Можно сместить выжившего из ума старика и отправить его доживать свой век в дальнее поместье. Островов у нас много.

– Это уже другой разговор, – согласился Славомир.

Ездивший на разведку к данам боярин Ольгерд рассказывал, что конунг Харальд может поднять своих хирдманов против саксов, но только если Оттонову рать кто другой разгромит. А зачем такой союзник нужен? Выяснив все, что нужно в окружении конунга, боярин обратил свой взор в сторону молодого, горячего и сильно обиженного Свена. Переговорив с ним с глазу на глаз, Ольгерд понял, что именно этот человек и будет полезен. Тогда он осторожно, намеками дал понять Свену – ободриты не намерены терпеть владычество саксов и засилье жрецов Христа. Молодой ярл ухватился за эту идею и сам предложил свою помощь. После чего Славомир решил взять ход переговоров в свои руки. Так и была назначена эта встреча.

– Я так понимаю, твой отец решил на саксов идти? – поднял глаза на руса Свен. – А то слухи разные ходят. Говорят, Белун хуже моего старика головой захворал.

– Слухи пусть ходят, – усмехнулся в усы Славомир. – Они для нужных ушей предназначены.

– Я могу за две седмицы людей собрать. – Свен в раздумье провел ладонью по подбородку. – Харальд сейчас в Роскильде, верных людей с ним мало. Войдем в город. Ночью ударим. А к утру меня уже конунгом признают.

– Если жрецов и слуг Распятого гнать велишь, люди за тобой пойдут.

– Они и так пойдут, а к южным выродкам у меня счет остался, – медленно, по слогам проговорил Свен, в этот момент его синие глаза светились яростным огнем.

Славомир вспомнил, что в свое время побратима Свена хевдинга Бьорна Лысого по приказу епископа и конунга бросили в яму со змеями за отказ поклониться Христу. У норманнов говорят: «Месть должна созреть. Только раб мстит сразу, и только трус не мстит никогда». Похоже, жрецов мертвого Бога в Дании ожидают веселые деньки.

– Я рад за тебя, – негромко проговорил княжич, обнимая дана за плечи. – Пусть предатели получат по заслугам. Я сегодня же иду в Люблин. Там соединимся с союзниками и идем на Старград. Ровно через седмицу по всей нашей земле начнется потеха.

– Через седмицу с этого дня? – уточнил Свен и, уловив в глазах Славомира согласие, с горечью добавил: – Я не успею. Мне еще людей собирать.

– Не спеши. Мы сначала свою землю очистим. Заодно саксам не до Дании будет. Рать соберем и Оттона на пограничных засеках встретим. Он не сразу придет, будет у нас время всех, кто Перуна и Одина чтит, на бой поднять. Ты придешь, конунг? – Славомир специально назвал Свена конунгом, проверяя его реакцию. Тот не обманул ожиданий.

– Данию очищу и приведу к Лабе железный хирд. Вместе будем на поле брани пировать, князь.

Вожди еще раз пожали друг другу руки, скрепляя воинский союз. Они договорились. Разговор перешел на обсуждение жизненных реалий, согласование взаимных действий, договорились, куда посылать гонцов и что делать, если война пойдет не по плану. Свен предложил направить дюжину кораблей в набег на Фрисландию, чтоб силы у Оттона разделить. Пускай его воины ищут данов, те, пограбив и сжегши все, до чего дотянутся, уплывут при первом же признаке приближения большого войска. Славомир понял, что Свен таким образом просто хочет пополнить свою мошну, но сделал вид, что поверил. Все одно от набегов морских волков не удержать, так пусть хоть набег на пользу общему делу будет.

Завершив разговор, вожди простились. Воины вернулись на свои корабли. Славомир повернул на полдень, его путь лежал к Люблину. Там уже ободритов ждала дружина Славера. Свен повел свою «Касатку» на восход в Зеландию. На этом острове жило немало преданных ему кланов.

На следующий день ближе к вечеру корабли ободритов вошли в устье Ружи. Узкий залив, в который впадала река, был покрыт множеством рыбачьих челнов. Вечерело, тяжело груженные челны шли к берегу, рыбаки с уловом возвращались домой. На горизонте виднелись паруса пары-тройки кораблей. Впереди, обгоняя «Сирин» на три перестрела, боролся с течением фризский кнорр. Со стороны он походил на большого жука, медленно перебиравшего десятком длинных ног-весел.

На правом берегу реки у самого устья на возвышенности поднимался небольшой градец. Сторожевой замок с высокой наблюдательной башней, на которой горел сигнальный огонь.

– Это люблинцы у греков переняли, – пояснил Мочила любопытствующим гридням, – чтоб корабли ночью мимо устья не проскочили и на берег не вылетели.

– А если война? Норманнский набег?

– Так разве долго огонь погасить и на другом месте зажечь? – изумился Славомир, шагая между гребцами по направлению к носу.

На реке гридни дружно налегли на весла. Остроносые, длинные корабли легко шли против течения, словно и не было такового. Весел и гребцов на ладьях хватало. На «Сирине» тридцать четыре пары весел, а на «Вепре» тридцать. Вполне достаточно для быстроходных боевых кораблей. Соскучившиеся по берегу дружинники гребли изо всех сил. Впереди их ждал большой, шумный, веселый торговый город. Если будет время, можно пройтись по торгу, послушать, что в мире нового появилось, диковины какие увидеть.

За первой же излучиной «Сирин» и «Вепрь» поравнялись с кнорром. Глубоко осевшее судно медленно ползло против течения. Видно было, как гребцы ворочают тяжелыми веслами. Пузатый низенький, похожий на барсука купец в обшитой мехом железной шапке, стоя на кормовом настиле, зычным голосом обещал людям выкатить бочку меда за удачный поход. На носу, держась одной рукой за брус форштевня, перевесился через борт впередсмотрящий, вглядывавшийся в воду. Как бы на мель не налететь. Рядом с ним держались полдюжины воинов в коротких кольчугах и шлемах с полями. За плечами бойцов висели длинные луки в обшитых кожей налучах.

– Откуда путь держите? – крикнул по-норманнски Асмуд.

– С Колывани! – отозвался купец.

– Что везете на торг?

Услышав этот вопрос, фриз чуть замялся, но, вовремя сообразив, что на реке рядом с большим городом русов никто озорничать не станет, ответил:

– Меха, железо и ткани восточные.

– Добрый товар. Хорошо разойдется. А не боялись в такую даль без охраны?

– Так с ругами у нас мир, – перекрестился купец, – а норманны поутихли в последнее время. Мы вдоль берега и проскочили.

– Значит, хорошие требы Морскому Хозяину дали, – с легкой издевкой крикнул Асмуд, он-то прекрасно понял жест купца и тихо, так, чтобы слышали только на лодье, добавил: – Врет. Помнишь, в заливе нам драккар норгов встретился? Это их охрана. Наняли небогатого ярла сопроводить судно. И не в Колывань плавали, а в Новгород – там железо и парча дешевле.

– А вы откуда идете? – крикнул вслед обходящим его лодьям фриз.

– С Велиграда! – отозвался Славомир и помахал рукой оставшемуся за кормой кнорру.

Вскоре перед глазами варягов предстал город, величественно раскинувшийся на левом берегу Ружи. Люблин хоть и основан недавно, всего как сотню лет, но давно уже перерос свои стены, за укреплениями остались только княжеский терем, дворы бояр, богатых купцов и городской старшины. Остальным приходилось селиться в посадах. Богатый торговый город мог себе это позволить, в его окрестностях давно уже не появлялись вражеские отряды. Даже во время Оттонова нашествия Люблин предпочел не воевать, а откупиться, добровольно признать власть императора и пустить в свои стены христианских проповедников и священнослужителей.

Город признавал всех Богов, наглядным подтверждением тому были прекрасно видимые с реки возвышавшиеся рядом с княжьим теремом старый храм, один раз горевший во времена Генриха Птицелова и отстроенный заново, и стоявшая в сотне шагов от его стен христианская церковь апостола Петра. Может быть, именно по этой причине велеты и ободриты никогда и не считали люблинских верингов надежными союзниками. Все вопросы в городе решались сходом старшин и знатными купцами. Князь же только водил дружину в походы и защищал город, когда откупиться не получалось.

Собирая союз против саксов, князь Белун и не мыслил посылать переговорщиков в Люблин. Заранее знал, чем дело кончится. Хорошо, если после долгих споров просто откажут, а могут и гонцов герцогу Герману или епископу Вагеру в Старград послать. Здесь правили христианство и купеческий дух. А купцу не нужна независимость, не нужна свобода, ему прибыль и спокойствие в лавке важнее.

Пристань встретила гостей шумом, гамом, суетой, мельтешением разноязыкой толпы. Несмотря на вечер, жизнь здесь кипела в полную силу. Вереницы грузчиков, телеги, мычание быков и конское ржание, крики погонщиков. Все это крутилось вокруг полусотни стоявших у причалов судов. Еще чуть выше по течению на берег были вытащены два десятка боевых ладей.

Оставив корабли у свободного причала под охраной десятка гридней, князь Славомир повел своих дружинников в город на подворье Славера. Появившийся в городе отряд ободритов ни у кого не вызвал интереса. Люди проходили мимо, не обращая никакого внимания на вооруженный отряд. В Люблине встречались гости со всех концов земли, мало ли кого еще принесло? Тем более близкие соседи, такие же русы, ничего интересного.

В городских воротах один из стражников попытался было преградить дорогу с вопросом: откуда и куда столько оружных воинов? Славомир бросил ему мелкую монету, и тот моментально потерял интерес к варягам, вернувшись к своим товарищам, переругивавшимся с хозяином полудюжины груженых возов по поводу платы за въезд в город. Проходя мимо аккуратно составленных у ворот никем не охраняемых копий, Рагнар подумал, что мог бы захватить Люблин всего с сотней дружинников. Хотя нет, войти-то в город можно легко, а выйти… Здесь каждый житель был воином. Люблинцы не одной торговлей жили, их летучие ватаги частенько беспокоили соседей стремительными набегами.

За воротами Славомир повел своих людей прямо, а на втором перекрестке свернул налево. Подворье Славера нашлось быстро. Небольшой двухъярусный терем за высоким частоколом, зажатый между хоромами знатного купца Николая Титича подворьем боярина Чурилы Медведного и деревянной церквушкой. Несмотря на тесноту, приняли ободритов радушно. Заждавшийся гостей Славер велел челяди ставить столы прямо во дворе и тащить из подклетей все, что есть.

– Эх, и не знаю, где всех на ночь разместить, – почесал в затылке княжич, когда суета улеглась и гости расселись за столами. – Хорошо, я своих почти всех в загородную усадьбу отправил.

– Ничего, ночи теплые, можем и во дворе под звездами улечься, – усмехнулся Славомир. – Дождя не будет, не замерзнем.

В этот момент в церкви ударили в колокола, им вторили звонницы еще трех городских церквей. Славомир и большинство его людей при этих звуках скривились, как от зубной боли. Славер же, повернувшись к христианской молельне, с задумчивым видом теребил ус, в его голову пришла какая-то задумка.

– О! Есть одна мысль! – поднял палец вверх княжич. – Священник Роло хоть и ругается, что я на его службах шапку не снимаю, но человек с пониманием. За два десятка кун у него в церкви можно сотню на ночь разместить, а остальным в доме места хватит.

– Так, по их Правде, в церкви жить нельзя, – вступил в разговор Мочила.

– Боярин, это Люблин. – Славер покровительственно похлопал сотника по плечу. – Здесь за деньги можно все и даже немного больше.

– Тогда пускай сотня Ерша в церкви ночует, – кивнул Славомир, хотя по его виду было ясно, что задумка ему не по нраву. Про себя он подумал, что надо предупредить сотника, пусть мечи под рукой держат и обережные круги на земле обведут. Знающие люди говорили – в святилищах мертвобожников ночами навьи шалят.

В отличие от князя, люди встретили эту новость спокойно. Сотник Ерш – человек, много повидавший и переживший – заявил, что ему и на болоте под стоны ичетиков спать приходилось. Значит, и в церкви переночуем. Главное – идолов Распятого и его божков тряпками закрыть, чтоб ночью не ожили и людей не пугали.

Пир в честь гостей длился недолго. Утомившиеся за день люди быстро наполнили желудки и запили ужин медом. Затем все разошлись по терему устраиваться на ночь. Сотня Ерша в сопровождении Славера направилась в церковь. Княжич не обманул, христианский жрец, выслушав жалобы Славера, что, дескать, гостей много понаехало, а устроить их негде, отпустил пару нравоучений о необходимости жить в страхе Божьем и усмирять плоть и, приняв скромный дар, пустил людей в церковь. Как успел заметить Ерш, святилище частенько использовалось в роли гостиного двора. Во всяком случае, священник нисколько не удивился святотатственной просьбе.

Решив вопрос с ночлегом, Славер вернулся в свой терем, там он вместе со Славомиром поднялся в горницу на втором ярусе. Настало время спокойно и без посторонних обсудить, как быть дальше. До назначенного срока осталось целых шесть дней. Первоначально предполагалось провести это время в Люблине, но сейчас Славомир изменил свое мнение и настойчиво предлагал покинуть город завтра же утром. Он понимал, что его люди догадываются, куда лежит их путь, и случайно могут проболтаться. Люблин предлагал немало соблазнов заезжему гостю: трактиры и гостиные дворы стояли на каждом перекрестке, вполне могло случиться так, что хмельное питье развяжет язык. Славер, немного подумав, согласился с доводами ободрита.

Людей люблинский княжич уже собрал. У него были три сотни конных воинов и еще лодейная дружина, двести человек на трех кораблях. Пусть не так много, как у велиградских властителей, но зато люди верные и проверенные. Сразу же после разговора в горнице Славер начертал на бересте несколько строк, спустился в гридницу, поднял молодого дружинника из своих и велел скакать во весь опор в усадьбу под Смигной – отдать грамоту в руки боярину Чекмарю.

Ночью Рагнар долго не мог уснуть. Вроде и устал за день, а сон все не шел. Начинается новый поход, на этот раз он идет в бой не простым гриднем, под его рукой целый десяток. Люди вроде свои, надежные, но все равно Рагнар волновался: как они себя покажут в бою? Не испугается ли кто? Не бросит ли своей трусостью тень на молодого десятника?

А поход обещает быть удачным. Говорили: князь Белун ездил в Аркону – приносить требы Свентовиду. Во время жертвоприношения волхв храма предсказал великую победу. Был знак – белый необъезженный конь Бога переступил правой ногой через скрещенные копья и громко заржал, а на небе в этот момент сверкнула молния.

Рагнар не думал о смерти, наоборот, он представлял, как вернется из похода прославленным воином, настоящим боярином, водящим в бой целые полки. А что? Так и бывает. Часто молодой воин из славного рода сам становится великим героем и если не князем, так владетельным и влиятельным боярином.

Затем вспомнилась Веселина. Интересная она девушка, хорошая. Под внешней напускной горделивостью и холодностью в ней скрывается чистая добрая душа. С ней можно говорить по душам, и рядом с Веселиной даже небо становится светлее. Рагнар провел ладонью по висевшему на груди оберегу, почувствовал еле заметное тепло, идущее от каменного топорика. Этот оберег за день до отплытия на шею молодому гридню повесила Веселина. Специально ходила за ним в храм Перуна Радегаста. А глаза у нее в этот момент были такие… Выразить словами невозможно. Словно в них лучик солнца на ярко-голубом небе светил, в то же время была в них и тень печали.

Рагнару самому было тяжело расставаться с девушкой, за последнее время они сдружились. Часто бывали на посиделках у подружек Веселины, гуляли вечерами. А в один из таких вечеров Рагнар подарил Веселине янтарные бусы тонкой работы. Украшение у него давно лежало на дне переметной сумы, добыча прошлогоднего похода на ливов. Пока повода подарить не было, а продавать жалко. Веселине они очень идут. Солнечный камень оттеняет ее загорелую упругую кожу и идет в тон пшеничного цвета волосам. С этими мыслями Рагнар погрузился в глубокий сон.

Утро началось с суеты. Наскоро перекусив и прихватив с собой припасы на седмицу, дружина Славомира зашагала к пристани. Князь объявил, что в городе они задерживаться не будут. Время дорого. На пристани ободритов уже ждала ладейная дружина Славера, дружно спускавшая корабли на воду. Сам княжич ни свет ни заря ускакал в загородную усадьбу поднимать людей. Он пойдет с конными сотнями посуху.

На пристани князь Славомир первым делом прошелся между людей Славера, внимательно к ним приглядываясь. Осмотром варяг остался доволен. Хоть это были и не дружинники, давшие клятву следовать за князем, как тень, стеной стоять, а находники – ватага добровольцев на один поход, – но выглядели они бывалыми воинами.

Оружие в исправности, снасти на кораблях в порядке, все заняты делом, по сторонам не зевают и припас взяли в меру, без перегруза и излишеств, но и ничего не забыли вроде. Явно в море ходили неоднократно и в бою бывали, под стрелами не побегут. Боярин Чекмарь, похожий на небольшого медведя, высокий, крупный, с покатыми плечами и могучими, толще ноги иного воина, перевитыми толстыми веревками мышц руками умело разбил свою ватагу на десятки и полусотни и сейчас следил за погрузкой снаряжения на ладьи.

– Не боись, князь, люди надежные. Я почитай каждого знаю. Не один раз в набеги ходили, – добродушно прогудел боярин в ответ на невинный вопрос Славомира: а как бойцы строй держат? Не убоятся ли конного тарана?

С тем и поплыли. Пять кораблей быстро скользили по водной глади на веслах. Отдохнувшие за ночь люди гребли легко, в охотку. На «Сирине» затянули:

 
Черный ворон, черный ворон,
Что ты вьешься надо мной?
Ты добычи не дождешься.
Черный ворон, я не твой.
 
 
Что ты когти распускаешь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь?
Черный ворон, я не твой!
 

А когда на выходе из залива подул легкий ветерок, варяги поставили паруса. Путь кораблей лежал на полуночь вдоль берега, уже ни для кого не было секретом – идут брать Старград. Настало время жечь чужеземную скверну, мстить надменным и диким саксам за разграбленные города, сожженные деревни и угнанных в плен поселян, сторицей вернуть хищным крестителям долги.

Ближе к вечеру, не доходя примерно десять поприщ до епископской ставки, Асмуд повернул свою ладью к берегу. Его одинокий глаз узрел приметную рощицу на берегу, чуть севернее от нее за крошечным островком лежал вход в узкий, почти незаметный с моря залив. В бухту корабли входили по одному, воины приготовились к бою – мало ли что могло их ждать на берегу. Но тревога оказалась ложной, на каменистом пляже ладьи встречали конные сотни Славера, разбившие стан в пологом, спускавшемся к морю логу.

Сойдя на берег, князь Славомир развил бурную деятельность: прошелся по стану и заставил убрать шатры с сырой земли тальвега, еще раз проверил, чтоб каждая сотня стояла отдельно. Даже отхожие места осмотрел, остался доволен – в отрожке, выбранном для этого дела, была глубокая яма. Откуда она появилась, непонятно, но зато вода с нечистотами не стекала в лог к шатрам. Затем князь поднялся к сторожевым постам, тщательно изучил подходы к охранникам и передвинул два неудачно расположенных поста.

Так в делах и хлопотах прошел день. А назавтра к стану подошли пять конных сотен Славомировой дружины. Они привели с собой лошадей, плывших на кораблях воинов. Князь собирался сразу после взятия Старграда идти на Гамбург, пока саксы не опомнились. Следующие четыре дня воины отдыхали перед походом, приводили в порядок оружие и снаряжение. Затем соединенная дружина снялась с места. Условленное время приближалось.