Текст книги "Варяжский меч"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

2. Ольшина

Дальнейший путь отряда боярина Гремича прошел спокойно, без стычек. Кони весело бежали по лесным и полевым дорогам. Часто останавливались на отдых – дать раненым прийти в себя после тряски на конских крупах. Велибор использовал каждую остановку, чтобы проверить, как себя чувствует Стриж, заново обработать и перевязать его плечо.

На следующий день после стычки у оврага, покинув гостеприимный терем боярина Ждана в Сробице, Гремич свернул на развилке с наезженного шляха на еле заметную заросшую тропку.

– Так быстрее, – пояснил он, пришпоривая лошадь.

Дорога оказалась неплохой, лентой вилась по лесу, обходя овраги, каменистые россыпи и возвышенности. Разве что ездили по ней в последнее время редко. Иногда на пути вставали лесные завалы. Тогда люди спешивались, доставали топоры, затем несколько минут перемежаемой шутками работы, и в завале появлялась брешь, как раз шириной в дорогу. От зарослей и до зарослей. Один раз пришлось переводить коней в поводу через широкий ручей. Мост давно сгнил и развалился. От него остались только несколько замшелых бревен да торчащий посреди русла покосившийся столб.

Через два с половиной поприща дорога вышла из леса на поле или, скорее, издавна расчищенную и обихоженную вырубку. С чистого безоблачного неба светило солнышко. Становилось жарко, но никто и не подумал скинуть тяжелую бронь – старшой не велел. Рагнар заметил среди разноцветья обычных полевых трав то тут, то там поднимающиеся колоски жита. А чуть дальше, возле ручья, синело целое поле льна. Дорога здесь почти совсем заросла и еле угадывалась среди полевого травостоя.

Южнее, в самой середке открытого пространства виднелись невысокие холмики, густо поросшие кустарником. Местами к небу поднимались кучерявые плотные кроны молодых деревцев. Подъехав ближе, воины разглядели среди кустов бузины, терновника и вишни остатки покосившегося полусгнившего частокола. Раньше здесь жили люди, стояло село. Теперь только брошенные поля и холмики на месте домов.

– Смолянцы, – пояснил Гремич в ответ на вопросительные взгляды соратников, – одиннадцать лет назад сюда пришли люди герцога Германа Биллунга. Село сожгли, а людей, кто жив остался, угнали в рабство.

– Немало таких сел и городов было, – поддержал боярина Велибор.

– Страшное время, – буркнул Стемир, поправляя висевший на поясе меч, – много людей саксы побили, еще больше в рабство угнали.

Дальше ехали молча, стихли разговоры, на полуслове оборвался стихотворный поединок Увара и Гвидо, которым они развлекались последний час, к вящему удовольствию спутников. Сразу после слов волхва на солнце набежала тучка, по земле поползла тень. Словно по волшебству умолкли беззаботные трели птах, стрекотание кузнечиков и пересвист сусликов. Казалось, сама Мать-Земля скорбит о сгинувшем роде. Только высоко в небе парил орел, выискивая добычу.

Рагнар вспомнил, как этим летом ходил морем с княжичем Славомиром на Утрехт. Купцов сопровождали да княжеские товары на торг отвозили. Тогда в шумном и грязном городе фризов Рагнар и увидел рынок рабов. Страшное, жуткое зрелище, даже вспоминать о нем мерзопакостно и противно. Волосы под шлемом дыбом встают. Нет, лучше погибнуть, лучше самому броситься на клинок, чем такая участь. Представить невозможно, кто не видел, не верят, как христиане рабов животными почитают.

Рабство и у русов испокон веков существовало, но к рабам, холопам относились нормально, по правде, просто не считали их взрослыми равноправными людьми. Раб суть право опоясанным мужем называться потерял. Не может он наравне с мужами выступать, только ежели докажет свою взрослость, тогда и свободу вернет, и в храмы Богов его пускать будут. До того времени только Макоши, Матери Сущего требы нести может.

Рагнар вспомнил отчий дом в Барте и дворового холопа Олафа. Привезенный отцом из похода полонянин жил в доме, ел на детской половине стола, работал вместе со всеми. Никто его не унижал и не обижал несправедливо. Наоборот, именно Олафу отец поручил учить сыновей стрельбе из лука и копейному бою. Норманн с охотой взялся за порученное дело и гонял Рагнара и его брата Берслава, как Сварог Змия, от зари и до зари. За что впоследствии отроки были ему только благодарны. А когда год назад принятый в княжескую дружину Рагнар впервые обагрил копье кровью, отец отпустил Олафа на волю и дал серебра хозяйством обзавестись.

У саксов, фризов, итальянцев, франков и других христиан такое было немыслимо. Для них раб не был человеком, даже животным его не считали, просто говорящим орудием, не более. Даже норманны относились к своим пленникам человечнее, не издевались без толку. Для северян пленник был скорее человеком, обиженным Судьбой, или слабаком, достойным жалости, но не унижений.

Наконец поляна кончилась, дорога опять нырнула под сень обступивших открытое пространство буков и берез. А еще через три поприща тропка вышла к большаку. Так было гораздо быстрее, тракт по дуге обходил окрестности заброшенного селища, но Рагнар прекрасно понимал, теперь понимал, почему тут не ездят и не ходят.

Здесь в дне пути от стольной Ольшины дорога стала гораздо оживленнее. Все чаще навстречу попадались повозки, пешие и конные путники. Пару раз отряд обгоняли мчавшиеся во весь опор гонцы. А пополудни в видимости сторожевых башен городка Гжельск ободритам встретился конный отряд древанских дружинников в полсотни копий. Перекинувшись парой слов с сотником, Гремич выяснил, что князь Олег сейчас в Ольшине, но надо спешить – через три дня он отправляется на охоту к берегам Лабы. В столице нынче шумно и людно. Охота обещает быть знатной, гостей приглашено немало.

Велиградские дружинники обратили внимание, что встречная полусотня совсем не походит на охотников. Скорее обычный разъезд, следящий за порядком на землях княжества, или охрана для ценного груза. Дружинники ехали налегке, с заводными конями и обозом. Только воины дозорного десятка шли в полном доспехе и вооружении. Остальные сложили брони и щиты на телеги, у бойцов оставались только мечи или боевые топоры. А обоз с ними шел немаленький – две дюжины плотно нагруженных возов, влекомых быками. Погонщики одеты не бедно и при оружии, явно не холопы или наемные смарды, а пешие гридни, копейщики. На вопрос: куда путь держат? – ольшинские отшучивались: дескать, куда глаза глядят да князь скажет.

– Может, в набег собрались? – полюбопытствовал Рагнар у ехавшего рядом Стемира, когда ольшинская дружина скрылась за поворотом.

– Разве что саксов потрепать или к стодорянам заглянуть, долги отдать за старое предательство, – задумчиво произнес старый воин. – Король сейчас в Баварию отправляется, тамошнего герцога усмирять. Самое время в гости заехать.

– Или в порубежную крепость направились, – вмешался в разговор Хват. – Видели, у них целых два воза тулами со стрелами доверху загружены.

– Может, и так, – согласился Стемир.

Как там на самом деле было, так и осталось неизвестным. А гадать попусту людям вскоре надоело. Велибор затянул песню, дружинники начали подпевать. Затем вспомнили еще одну, и еще. Так с песнями и ехали до самого вечера. А там свернули к многолюдному селу. Пора было о ночлеге думать. Тем более у околицы приветливо распахнул свои ворота большой гостиный двор.

Перекусив с дороги и разобравшись с ночлегом, Гремич и Рагнар вышли на двор поупражняться с мечами. Еще вчера вечером старый боярин, посмотрев, как Рагнар работает с мечом, заявил, что для пьяного норманна еще сойдет, христианину самое то будет, но терпеть такой позор в дружине князя Славомира он не намерен. Отныне он сам лично займется подготовкой отрока. Надо ли говорить, что Рагнар был только рад. Учиться бою у такого витязя, как Гремич! Об этом можно только мечтать. Первые же уроки боярин преподал уже вчера, заставив целый час стоять в одной позиции, привыкая к тяжести меча, а затем еще отрабатывать удары.

Сегодня Гремич решил поднатаскать Рагнара в движениях. Пока отрок раз за разом шагал вперед-назад, повторяя один и тот же прием, на заднем дворе собрались зрители. И дружинники, и товарищи купца из Липскова, остановившегося на дворе, и сам хозяин гостиного двора хромой Кукша собрались понаблюдать за уроками. Постепенно к ним присоединялись местные огнищане и смарды, привлеченные толпой. Смотрели с интересом, никто не смеялся над неловкостью молодого гридня и его тщетными попытками уклониться от меча старого боярина.

Дружинники прекрасно знали, чего стоит в бою Гремич, и понимали, что сами не продержались бы против старого боярина и пары мгновений. А местные и не собирались насмехаться над урожденным воином, наоборот, многие старались запомнить приемы, взять для себя что-нибудь от бесплатного урока. У русов все взрослые опоясанные мужчины владели оружием и при случае могли постоять за себя и свой род. Но одно дело огнищанин, у которого и без того день занят от зари и до зари, и совсем другое дружинник – человек, которому Боги заповедовали никогда не расставаться с оружием и хлеб добывать острием клинка да верной службой.

Наконец, когда утомившийся Рагнар получил очередной шлепок мечом плашмя по груди, Гремич отступил назад и повернулся к зрителям:

– Ну, кто кости размять хочет? Выходи трое.

Зеваки радостно зашумели, намечалась веселая потеха. В круг вышли Хват, Увар и Вильк. Переглянувшись, они разошлись в стороны и разом двинулись на Гремича. Но не тут-то было – боярин шагнул к Хвату, легко отбил летящий в голову меч и ударом голенью под колено сбил гридня с ног. Пытавшийся достать в этот момент Гремича копьем Вильк вдруг увидел перед своим лицом голубую молнию меча, попытался уклониться, одновременно рубя копьем снизу вверх, и наткнулся на Увара. Гремич тем временем отпрыгнул назад, приложил клинок к шее поднимавшегося на ноги Хвата и снова атаковал. Увар попытался было связать боярина боем, давая Вильку возможность бить копьем в бок, но неожиданно остановился, ему в живот упирался меч Гремича. Подмигнув опешившему воину, Гремич присел, пропуская над головой копье, и, перекатившись по земле, хлопнул клинком по бедру Вилька. Еще перекат – и подъем с прыжком. Бой закончен. Двое зарезаны, а третий тяжело ранен, обезножен.

Победа была встречена громкими криками, даже «убитые» воины смущенно улыбались. Дескать, мы сделали что могли.

– А я смотрю, что за шум, – прозвучал громкий задорный возглас, – а это старый Гремич отроков уму-разуму учит.

Расталкивая зевак, в круг вступил молодой человек с длинными светло-русыми усами на загорелом, чуть вытянутом лице. Был он выше среднего роста, жилистый, худощавый. На плечах воина темно-синий мятль с соболиным подбоем, голову украшала расшитая жемчугом шапка. На ногах пришельца были высокие сапоги, обтянутые дорогой тканью и украшенные каменьями. Из-за плеча выглядывала вычурная, узорчатого бронзового литья рукоять меча. На вид мужчине лет двадцать пять – тридцать, не больше, но глубоко посаженные светло-серые глаза светились умом и выдавали немалый жизненный опыт.

– Славер, ты?! – выпалил Гремич, разводя руками.

– Кто ж еще? – рассмеялся пришелец, заключая боярина в объятья. – Тесна дорожка, вот и встречаемся иногда.

– Поверить не могу! На твоем корабле тогда черно от норманнов было. А нас буря мористее отжимала.

– Так отбились. Почти целый хирд разметали. Тур, помнишь такого?

– Еще б не помнить, – старый боярин и княжич Славер, третий сын люблинского князя Всевлада, ударились в воспоминания, спеша поделиться друг с другом радостью встречи и рассказать, что случилось после их прошлого свидания. – Здоровый был воин, настоящий тур. На него доспех приходилось по особой мерке кроить.

– Почему был? Жив и в полном здравии. Он тогда обломком реи как ослопом от свеев отмахивался. Нас после боя только четверо на ногах осталось. Я, Тур, Вышата да Острей, еще Славиша был страшно порубленный, но живой. Его полоцкая бронь спасла.

Как догадался внимательно прислушивавшийся к разговору Рагнар, речь шла о недавнем морском походе на свейские земли. Корабли только три седмицы назад вернулись в Велиград. Поход оказался удачным, много добычи взяли, но и не все воины из-за моря вернулись. За удачу и добычу пришлось жизнями людей заплатить.

– Как доплыли-то?

– Обыкновенно. Ваши корабли да мой «Барс», – Славер говорил о своем втором корабле, – бурей от берега отжало. Мы на «Волке» во фьорде пересидели. Потом ночью ветер стих. Ну дюжина свеев полонных на корабле нашлась, к веслам привязали. Острей у руля встал, а мы кто на веслах, кто полоняников подгонял. Так и дошли до Руяна, а там уже до дому рукой подать.

– А что мы стоим? – лукаво улыбнулся Гремич. – Ты с дороги? Пошли в дом, жаркое уже поспеть должно.

– И то дело, – расцвел в широкой улыбке Славер.

Вслед за старшими в гридню повалили и их воины. Княжич с тремя десятками дружинников только несколько минут назад подъехал к гостиному двору. И привлеченный шумом, пошел посмотреть, что на заднем дворе творится. Ехал он в Ольшину в гости к князю Олегу. На расспросы Гремича уклончиво отвечал, что отец велел навестить, а то не виделись давно.

Встречу отметили за пиршественным столом зажаренной на вертеле свиньей, кашей и глотком меда из круговой братины. Ничего большего позволить себе люди не могли. Пока дело не сделано, не время пировать. Но и без того было весело – вспоминали дальние походы, шутили, рассказывали веселые истории из своей богатой на приключения жизни.

Знакомясь с людьми Гремича, Славер обратил внимание на необычное для варяга имя Рагнара.

– Вроде на норманна не похож, – удивленно поднял брови княжич.

– Батька в честь побратима назвал, – с вызовом в голосе ответил воин, глядя прямо в глаза Славера.

– Постой! – вмешался воин лет сорока с покрытыми причудливыми татуировками руками. – Ты, случаем, не из Барты?

– Да, вырос в Барте.

– Гостяты сын? То я смотрю: что-то знакомое, – татуированный наклонил голову набок, вглядываясь в черты лица Рагнара.

– Мне говорили, что мой отец Гостята, – молодой гридень начал терять терпение. Ему надоели эти бестактные расспросы.

– Точно! Такой же норовистый! – расхохотался собеседник. – Ну, как увидишь батьку, передавай привет от Трувора Большая Ложка.

Рагнар только было собрался поинтересоваться происхождением такого необычного прозвища, но его перебил Гремич.

– Рагнар не только лицом в отца пошел. Он и отвагой, и сноровкой весь в Гостяту. Мы позавчера в засаду попали, так Рагнар первым стрелков заметил и первым в схватку вступил.

– Я и не думал, просто, как стрелы посыпались, я и схватился за топор, – смущенно пробормотал гридень, чувствуя, как от похвалы старшого на щеках багровеет предательский румянец.

– Так и надо. Кто долго думает – мало живет, – веско произнес Славер и, почесав в затылке, добавил: – Мы проезжали мимо этого места. Видели следы схватки. Саксы на землях Олега шалят?

– Осмелели! Как у себя дома, – бросил Стемир и смолк, почувствовав на плече тяжелую руку Гремича.

– Так кто говорил, что в Англии выгодно железом торговать? – хитро прищурившись, поинтересовался боярин, глядя прямо на Славера.

Разговор сразу же перешел на цены, торговые дела, да куда лучше набегами ходить. Спорили, что лучше везти в Бирку этой осенью: оружие и брони или украшения и меха. Славер поделился своими задумками на следующее лето плыть в Новгород и Ладогу за восточными товарами, потом идти прямо на Англию и Гавр. Затем плыть в Иберию, загрузиться пряностями и привезти товар в Люблин. За лето должны обернуться. Только желательно ватагу собрать большую, с хорошей дружиной. Путь долгий, опасный, менее чем с двумя дюжинами кораблей лучше и не рисковать.

На следующее утро, подкрепившись яичницей с сыром, дружинники отправились в дальнейший путь. Ехали вместе, одним отрядом, решив, что, раз дорога свела, нечего разъединяться.

Через час пути начал накрапывать дождик. Велибор и Хват быстро соорудили над головой ехавшего на носилках промеж двух коней Стрижа нечто вроде шалашика из пары веток и рогожи. Благодаря заботе волхва раненому уже было лучше, но плечо по-прежнему болело и в теле чувствовался жар.

– Через месяц плясать будешь, – добродушно улыбнулся священник, давая Стрижу чашу с отваром ивовой коры, – нагноения нет, и ладно. Лихорадок травами отгоним.

Впрочем, дождь шел недолго. А когда отряд проезжал мимо торфяного болота, на небе выглянуло солнце, тучи ушли. С дороги хорошо видны длинный мыс, вдававшийся в глубь топи и старая ель на самом конце мыса. Нижние ветви дерева украшены множеством разноцветных лоскутков. Таким образом местные жители задабривали болотника и ичетиков, чтоб не мешали клюкву собирать, да в трясину чтоб не утянули.

Еще через поприще дорога вышла к берегу Ельца. Ехать стало веселей. Чаще встречались села и выселки. Люди предпочитали селиться поближе к городу, жить под защитой княжеской дружины, а при опасности укрываться за надежной крепостной стеной. Всегда так, у княжьего дома все одно безопаснее. И вот на горизонте показалась сама Ольшина. Город был построен почти четыре столетия назад, когда роды древан только пришли в эти места с Дуная. С тех пор Ольшина несколько раз перестраивалась и дважды расширяла свои пределы, обрастая новыми стенами.

Этим летом князь Олег решил расчистить и углубить оборонительный ров. Подъезжая к городу, дружинники видели, как две сотни человек работали у полуночного участка стены. Извлеченный изо рва грунт отвозился к берегу и высыпался с обрыва. Впоследствии Рагнар узнал, что таким образом готовили основание для опоры моста. Неугомонный князь собирался соединить оба берега Ельца широким пролетом на пяти опорах, благо река в этом месте была всего в сорок саженей шириной.

Сама городская стена оказалась достаточно прочной и в ремонте пока не нуждалась. Высокий вал, укрепленный столбами и обложенный снаружи глиной. Поверху прочные стены из толстых бревен. Через каждые двести шагов к небу вздымались башни с двумя рядами бойниц. Наметанный глаз воина определил высоту стен и вала в девять саженей, это до уровня бойниц, а сверху еще боевую галерею, заборолы закрывала прочная крыша из теса. Настоящая твердыня, крепкое гнездо народа древан.

К надвратной башне вел легкий мостик, перекинутый через ров. Почти ничем не закрепленный мост двое воинов могли в считаные мгновения обрушить в ров, преграждая таким образом путь врагу. Ворота сейчас открыты. Спокойно выждав, пока по мосту проедет вереница телег, загруженных мешками с товаром местного скупщика, Славер первым направил своего коня к воротам. Остальные двинулись следом.

– Князь в городе? – поинтересовался люблинский у городских стражников.

– Князь-то в городе, в детинце, а ты кем будешь? – вопросил один из стражей, выделявшийся среди своих товарищей шлемом искусной отделки и копьем с окованным железом древком.

– Князь Славер из Люблина, – гордо подбоченившись, ответствовал гость.

– Проезжай, – отступил в сторону стражник, напрочь теряя интерес к княжичу и его спутникам.

За воротами путников встретила обычная городская теснота и сутолока. Множество спешащих по своим делам людей, узкие дороги, высокие заборы и нависающие над улицей стены домов. Строились в городе в два-три яруса, стараясь максимально использовать стесненность крошечных наделов.

В отличие от Велиграда и других богатых городов ободритов, улицы Ольшины не мостили. Под копытами лошадей звенела утрамбованная до твердости камня земля. В осеннюю и весеннюю распутицу дороги, естественно, размокали и превращались в болото. Но, похоже, это никого не беспокоило, впрочем, у закатных и полуденных народов это дело обстояло еще хуже. Там в городах даже подземные сливные трубы или сточные канавы забывали делать. Нечистоты прямо на улицу выливали. Дикари неразумные, одним словом. Только и умеют, что своему Богу молиться и глотки резать.

На втором перекрестке отряд распался. Славер поехал прямиком в детинец, Велибор, благословив на прощанье спутников, повернул в сторону пристани, а Гремич со своими людьми отправился искать подворье купца Лубяна. По одному ему ведомым причинам боярин предпочел остановиться у своего старого друга, а не на княжьем дворе. Хотя вполне имел право погостить в детинце у князя Олега.

Унижать себя долгими поисками и расспросами у встречных и поперечных Гремич не стал. Он просто подъехал к стайке мальчишек, кучковавшихся у покосившейся завалинки, и поинтересовался: кто знает подворье купца Лубяна из Зверина? Знали все. После недолгих яростных споров, чуть не завершившихся потасовкой, провожатым вызвался босоногий паренек лет десяти в зеленой засаленной рубашонке. Совершенно по-взрослому относясь к делу, он проводил верховых до ворот кратчайшей дорогой, между делом знакомя с местными достопримечательностями. Ехали недолго, вторая улица после поворота направо, а затем налево.

– Вот здесь живет Лубян Косая Сажень, только его дома нет. Две седмицы назад уехал с обозом в Хильден, – махнул рукой в сторону ворот паренек. Гремич, ничего не говоря, протянул ему медную монетку за труды, и отрок, страшно довольный легким заработком, убежал, только пятки засверкали.

Судя по внешнему виду подворья, Лубян обосновался в Ольшине надолго и основательно. Двор окружал высокий дубовый частокол с крепкими воротами на толстенных, врытых в землю столбах. Из-за забора выглядывал кусок второго яруса настоящего терема с резным балконом и тесаной кровлей. До ушей всадников донеслось глухое ворчание собаки за забором.

– Через час весь город будет знать, где мы остановились, – недовольно пробурчал Стемир, косясь вслед убегавшему пареньку.

– Не ворчи. Нам это не повредит, – усмехнулся Гремич, спешиваясь.

Подойдя к воротам, он решительно забарабанил по калитке. Ворчание собаки на той стороне сменилось громким лаем, затем послышались быстрые шаги, сильный молодой голос громко спросил:

– Чего ломишься, как леший очумелый? – вслед за этим «приветствием» отворилась калитка, и на пороге возник высокий, широкоплечий, богатырского телосложения парень в простой холщовой рубахе, портках беленого холста и кожаных поршнях.

– Мир этому дому, – вежливо кивнул боярин, – мы в гости к хозяину.

– А кем будете? – с задором в голосе произнес парень, при этом его рука опустилась на рукоять висевшего на поясе длинного боевого ножа.

– В Велиграде меня называют Гремичем.

– Дядька Гремич? – изумленно поднял брови парень. – Извини, не признал. Сейчас, ворота открою.

– А ты сам кем будешь? – хмыкнул в седые усы боярин, но его уже не слушали. Молодой человек исчез за забором. Через пару мгновений с той стороны послышался звук убираемого засова. Ворота широко распахнулись.

– Проходите, гости дорогие. Батьки пока нет, ожидаем со дня на день, – поклонился приезжим сын Лубяна, а затем, повернувшись в сторону двора, громко, требовательно позвал: – Мирко, Улеб, Корша, Злоба! Мать вашу за ногу! Живо поворачивайтесь! Гостей привечайте, бездельники!

– Меня Нежданом люди зовут, – добавил он, отступая в сторону и пропуская гостей. – Извини, дядька Гремич, сразу и не узнал. Запамятовал.

– А ты вырос. Вширь раздался, как зубр, – похлопал Неждана по плечу боярин. – Я тебя еще таким помню, – при этих словах он показал ладонью чуть выше пояса.

К гостям, степенно въезжавшим на двор, уже подбежали дворовые люди, помогли спешиться, приняли лошадей, закрыли ворота. Неждан распорядился расседлать лошадей, нести поклажу в дом да задать лошадям овса. Раненых было велено со всем бережением нести в покои. Гремич не успел даже вмешаться, как четверо холопов осторожно отвязали носилки со Стрижем и понесли в терем. Сам Неждан, удостоверившись, что его распоряжения выполняются, – в парне чувствовалась деловая хватка, – с поклоном пригласил гостей в дом, отведать угощения.

В просторной трапезной ободритов встретили младший брат Неждана Белян, серьезного вида отрок лет двенадцати, и сестра Млава. Их мать умерла два года назад, а приводить в дом новую жену Лубян не стал. Все домашнее хозяйство легло на хрупкие плечики Млавы. Сейчас молоденькая и симпатичная девушка в клетчатой поневе и с заплетенными в толстую косу до пояса пшеничного цвета волосами распоряжалась слугами, спешно накрывавшими стол. Углядев в окошко, что к ним прибыли гости, хозяйка взялась за угощение для проголодавшихся с дороги путников.

– Проходите, гости дорогие, – прозвенел чистый, как лесной ручей, нежный девичий голосок. Когда варяги во главе с Нежданом и Гремичем вошли в трапезную, Млава первым делом протянула боярину крынку молока и краюху хлеба.

– Выпейте с дороги, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.

После церемонии знакомства и приглашения Неждан наклонился к Млаве и негромко попросил:

– Сестрица, у них двое раненых, один лежачий, пригляди, чтобы их устроили да накормили. И пошли за Жердяем, пусть посмотрит, как лечить лучше будет.

– Спасибо, хозяин, – Гремич уловил последние слова купеческого сына, – но знахаря не нужно. В пути с нами знающий волхв был, он и лечил. Лучше дай раненым отдохнуть с дороги да поесть пришли.

– Да какой я вам раненый! Царапина, – донесся с порога голос Плоскини, а следом появился и он сам, правда, опираясь на плечо Увара.

Суета постепенно стихла. Все расселись за столом и принялись за еду. Гремич бросил вопросительный взгляд на Неждана, потом на красный угол с резными изображениями Богов и покровителей. Получив такой же молчаливый ответ кивком, боярин налил в серебряную чашу вина из кувшина и поставил перед Чурами. Все было ясно без слов – треба небесным покровителям и защитникам. Только после этого люди приступили к трапезе. Дав гостям насытиться, Неждан, как старший в доме, поднял полуведерную братину с медом, пригубил и протянул Гремичу.

– Пусть Боги будут благословенны этому дому и его хозяевам. Пусть двери будут открыты для радости и удачи, а горести обходят стороной, – церемонно провозгласил старый ратник, отпивая добрый глоток приятного веселящего напитка, и передал чашу по кругу.

За столом стало веселей, перезвон ножей, ложек и чавканье сменились непринужденной беседой. Неждан расспрашивал Гремича о дороге, в какой передряге воины были ранены, как обстоят дела в Велиграде и как поживает князь Белун. В свою очередь он поведал последние новости, подтвердил, что князь Олег послезавтра собирается на большую охоту. Вот только, на кого и где собрался охотиться князь, неясно. В последнее время в земле древан укрепляют порубежные грады и усиливают их воинами. Например, встреченный вчера людьми Гремича отряд определенно идет в Лухов – мощную крепость на границе с саксами и ободритами.

Многие опасаются войны с велетами. Особой дружбы с этим народом у древан никогда не было, а враждовать с ними опасно. Славны они неожиданными ударами и стремительными набегами. При этих словах Гремич только хитровато улыбнулся, он разделял опасения молодого хозяина, но не торопился их выкладывать. Многое еще было неясно. Многое еще предстояло обговорить и выяснить. А зачем зря слова бросать, если дело не сделано? Вот и Гремич полагал, что зря.

После обеда боярин распустил своих воинов со словами: гуляйте, отдыхайте, на торг зайдите, но завтра на рассвете все должны быть на месте.

Сам он вместе со Стемиром и Нежданом поднялся на второй ярус в покои Лубяна. Следовало о многом поговорить без лишних ушей. А первым делом Гремич хотел выяснить, как можно попасть в детинец и встретиться с Олегом, не привлекая при этом излишнего внимания. Выслушав необычную просьбу, Неждан почесал в затылке, посетовал, что отца нет дома, но обещал помочь. Главное, чтоб князь никуда не уехал нежданно-негаданно. А Велес позволит – получится. Была у купеческого сына одна задумка.