Текст книги "Тропою души"

Автор книги: Андрей Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

МАТО УИТКО

его собственные слова

Я уже очень стар, но прекрасно помню мой первый выход на военную тропу. Я убил воина из Вороньего Племени и решил забрать его волосы. Я был настолько возбуждён, что срезал их не с затылка, как делалось обычно, но все целиком, даже длинные заплетённые косы были на том скальпе. Я снял всю кожу с головы того Псалока – от бровей до шеи. Это был богатый скальп, красивый. Сзади к волосам было привязано длинное орлиное перо, оно так и осталось на месте, только обломилось на кончике, когда я убивал Псалока и придавил его моим телом.

Больше никогда я не срезал волосы таким образом. В меня попала стрела из-за того, что я провозился долго возле мертвеца. Когда после продолжительной скачки мы сделали остановку, я упал без сил. Наконечник сильно расковырял рану, и из меня вытекло много крови.

Пока я лежал, я увидел стрекозу, которая зависла перед моим лицом. Она сказала:

– Ты должен быть внимателен к голосу. Если не обращать внимания на него, то тебе не помогут ни сила, ни ловкость. Во всём должна быть мера…

Вертящийся Енот хорошо обработал мою рану, и она быстро зажила. Я перестал хромать через несколько дней. Однако остаток пути до нашего селения я проделал на волокушах, которые соорудили специально для меня.

Мы были очень довольны тем походом. Празднование по поводу успешного рейда продолжалось несколько дней. Меня чествовали так, как никого никогда не чествовали на моей памяти. Это легко понять. Я совершал подвиг за подвигом, а мне было всего тринадцать зим.

Снятый скальп Псалока висел перед входом в нашу палатку очень долго…

Я ходил в походы часто, так как не мог устоять перед соблазном совершить новые подвиги. Я был молод и горяч. Меня обуревала жажда славы, желание занять самое видное место среди соплеменников. Мне нравилось танцевать под взглядами девушек, но всегда было мало их внимания, всегда оставалось неудовлетворение от похвал и почестей, которые оказывали мне друзья. Я ждал чего-то большего.

Сегодня мне не доставляет удовольствия вспоминать о моих боевых заслугах. Что я делал тогда? Я воровал лошадей и убивал врагов. Убивал столько, сколько мог. На моём счету было столько смертей, что негде стало развешивать скальпы убитых врагов. Перед входом в мой дом стояло десять шестов, густо увешанных человеческими волосами. От обилия скальпов эти шесты стали похожи на неведомых животных. Затем я перестал срезать волосы врагов. Они ничего не давали мне.

Однажды я повёл отряд в очередной рейд за лошадьми. Мы подкрались к самому лагерю врагов. И вдруг до меня долетел шорох: кто-то находился очень близко от меня.

Мой священный мешочек ( вотаве) всегда предупреждал меня об опасности, я привык к тому, что он подсказывал мне, и вёл себя достаточно уверенно во всех ситуациях. В этот раз он совсем не отяжелел, и я смело шагнул вперёд, держа наготове нож. Кто-то очень быстро поднялся из высокой травы. Мне хватило одного удара, чтобы убить человека. Это оказалась женщина с ребёнком на руках. Её платье было поднято до самых бёдер, и я понял, что она ходила по нужде. Я бы забрал её ребёнка себе, но он умер сразу, стукнувшись головой о землю.

С того раза я перестал срезать скальпы.

Я просто сказал моим спутникам, что зарезал женщину с младенцем. Они остались довольны и причислили её к общему числу убитых нашим отрядом врагов. Во время рейдов любой поверженный неприятель, будь то мужчина, женщина или ребёнок, считался достойным того, чтобы гордиться его смертью. Но в сердце моём что-то изменилось в тот день. Я потерял интерес к таким подвигам. В них не было мужества. Не знаю, почему я не думал об этом до того дня. Не знаю…

Больше я не отрезал никому голов. Если мне приходилось лишать кого-либо жизни, то лишь в бою. Я оставлял убитых нетронутыми. Любой из моих воинов мог забрать в качестве трофея волосы или всю голову сражённого мною врага. Но сам я ничего не брал, кроме оружия, если оно мне нравилось.

И всё же драться я любил, ведь я состязался силой с противником. Я не мог устоять перед возможностью проявить мою ловкость и доказать моё превосходство над всеми. Сейчас мне грустно думать об этом, но так было.

Однажды я облачился в женское платье, распустил волосы и вечером вошёл во вражеский стан. На спине я нёс охапку хвороста. Никому из них даже в голову не пришло, что под самым носом у них находился я – первый из воинов рода Куропатки! Мне было очень смешно смотреть на врагов.

Темнело. Я бросил хворост возле какой-то палатки и направился к лошадям. Я приглядел самых красивых из тех, что были привязаны у входа в жилища. Когда в лагере стихло, я спокойно отвязал пять лошадок и повёл их за собой. Никто не обратил на меня внимания. Только один человек заподозрил неладное. Возможно, одна из тех лошадей принадлежала ему, поэтому он и подошёл ко мне быстрыми шагами. Как же вытянулось его лицо, когда он обнаружил, что я вовсе не женщина, а мужчина из чужого племени! Он хотел позвать своих друзей, но не успел. Я пронзил ножом его горло и сразу запрыгнул на коня. Убитого мужчину обнаружили, должно быть, не сразу, поэтому погоня пустилась по моим следам слишком поздно и я успел ускакать очень далеко.

Таких забавных случаев со мной произошло много. О них мне вспоминать куда приятнее, чем о простых убийствах из засады.

Все считали меня смелым. Но смелость означает постоянную борьбу со страхом. Я не был смелым, я был безбоязненным. С какого-то момента страх просто умер во мне. Я говорю о страхе смерти. Я понял, что в жизни можно многое обойти стороной, можно не познать любви к женщине, дружбы, можно не иметь удачи на охоте, но нельзя обойти стороной смерть. Когда я осознал это, я перестал бояться её.

Да, на моих руках много крови. Но что я мог поделать? Я был молод и мечтал лишь о славе, ради которой готов был рисковать собственной жизнью. Это глупо. Я знаю, что это глупо. Однако это свойственно большинству молодых людей. Так было всегда. Так будет всегда. Молодёжь живёт страстью и порывами, не внимая голосу разума. И от этого моё сердце сжимается.

ВОДЯНОЙ ДУХ

Утро не предвещало ничего доброго, потому что старый Клюв увидел во сне огромное речное чудовище, похожее на рыбу с рогами, и из-под жабр его валил дым.

– Оно стояло у нас на пути и громко чихало, – сообщил старик, задумчиво поморщившись. – Позади этого существа я видел деревянный дом, вокруг которого сидели люди со светлыми глазами.

– Бледнолицые?

– Да, племя Светлоглазых. Я не люблю их, так как я не понимаю слишком многого в их поведении. Иногда я даже думаю, что Бледнолицые вовсе не люди…

Клюв сокрушённо покачал головой, и привязанные к его уху четыре костяных колечка на длинных нитях негромко брякнули. Морщинистое лицо индейца обратилось к стоявшим вокруг него крепким юношам, и они увидели его открывшийся правый глаз. Обычно этот глаз был прикрыт широким веком, рассечённым в давние времена в схватке с Людьми-Из-Земляных-Домов, и казался мёртвым. Но сейчас он раскрылся, нижнее веко оттопырилось, показывая розовое нутро, и сделало правый глаз раза в полтора больше левого.

Некоторое время царило молчание. Молодые воины ждали решения старшего. На фоне сияющей белизны утреннего неба их застывшие фигуры смотрелись тёмными изваяниями, и лишь длинные волосы шевелились на ветру.

– Мы продолжим путь, – произнёс старик, подумав, и указал коричневой жилистой рукой в сторону не видимой ещё реки. – Чудовище ничего не сделало нам в моём сне. Но ваши глаза должны стать зорче, а слух и обоняние – острее.

Индейцы запрыгнули на лошадок, и через минуту все исчезли из виду. Лишь чёрное пятно золы на месте костра напоминало, что здесь были люди. Вскоре из-за кустарника, осторожно ступая мягкими лапами и принюхиваясь к человеческим следам, появился крупный волк. Потоптавшись на месте, он вдруг проворно повернулся и затрусил обратно, повинуясь одному ему слышному голосу.

А отряд индейцев из рода Куропатки двигался по склонам пологих холмов, привычно задерживаясь перед тем, как показаться на гребне, чтобы не обнаружить себя на фоне небосвода, если поблизости окажется кто-то из врагов.

Первым скакал Медведь, пригнувшись к шее своего коня и что-то нашёптывая ему. Десять лет прошло с того дня, когда Медвежий Бык вручил ему нож и помог зарезать медведя. Теперь он был известным воином. Его кожаные ноговицы, как и спрятанная в сумке военная рубаха, были украшены длинными прядями волос, срезанными с врагов. На висевшем за спиной вместе с колчаном щите красовался рисунок чёрного медведя с длинными когтями.

Впереди засверкала на солнце широкая лента реки, обрамлённая густым лесом, когда Медведь остановил коня и тревожно помахал рукой тем, кто ехал позади. Всадники замерли, по-звериному наклонив головы. Клюв пристально посмотрел на остановившегося возле него круглолицего Смеётся-Молча. Старик не мог уже тягаться с молодыми остротой слуха и ждал от воина объяснений.

Они находились неподалёку от места слияния Лосиной и Бурной рек, где стояли, как рассказывали разведчики, жилища белых людей, огороженные деревянной стеной. Лакоты редко появлялись здесь, так как территория принадлежала враждебному племени Псалоков – Вороньих Людей, здесь же кочевали Хохе – Кипятящие Камни, считая эти земли своими. Лакоты пока лишь исследовали этот чудесный край, высылая военные и разведывательные отряды, подобные тому, который возглавлял старый Клюв.

– Шипит, – произнёс Медведь.

– Да, что-то шипит, – кивнули другие, – но очень далеко, стало быть, очень громко.

Тут один из индейцев издал возглас удивления и звонко шлёпнул себя по голым ягодицам, при этом длинная бахрома на его ноговицах заколыхалась. Все дружно проследили за его рукой.

Из-за далёкого поворота реки (в том месте её закрывали верхушки деревьев) двигался дым. Двигался прямо над рекой.

– Хо! – протянул Смеётся-Молча, вытягивая шею. – Дым плывёт по воде!

– Что за чудеса?

– Кто-то пустил по воде горящие деревья?

– Нет…

Так переговариваясь, отряд медленно направился к реке.

– Этот дым плывёт туда, где построены за деревянной стеной дома Светлоглазых.

– Бледнолицые наколдовали.

– Клюв не случайно видел сегодня чудовище, которое дымилось, – вспомнил Медведь.

– Да, – закивали остальные, не спуская глаз с поднимавшихся из-за зелёной чащи клубов…

Внезапно они увидели этои остановились, от изумления не в силах произнести ни звука. Внизу открывалось свободное от леса пространство, за которым просматривался огромный участок реки. По ней плыло, пыхтя и взбивая воду, нечто громадное с двумя высокими прямыми чёрными трубами, из которых валил густой дым.

–  Унктехи!– воскликнул Клюв и разлепил своё изуродованное веко. – Водяной Дух!

– Я видел однажды, – произнёс медленно Три Пальца, впившись глазами в чудовище, – как Унктехи утянул под воду сразу восемь быков, но при этом сам не появился над водой и дым не пускал. Белая Выдра был тогда со мной. Он тоже видел.

– Те, кто живут на Священном Озере, говорят, что Водяной Дух телом похож на быка, но имеет хвост рыбы.

– Нет, – отрицательно покачал головой Клюв, – ты сам видишь, что на бизона он не похож, но рога у него есть.

В это мгновение дымящееся чудо несколько раз протяжно прогудело. Индейцы вздрогнули от неожиданности и переглянулись.

– Когда мы возвратимся в деревню, – заговорил Три Пальца, – и расскажем об этом, люди сложат о нас песню. Мы первые из нашего рода увидели Унктехи.

– Это не чудовище, – произнёс вдруг Медведь. – Я различаю на нём людей. Я думаю, что это большая лодка, о которой рассказывали наши южные братья с Плохой Реки. Они часто бывают там у Светлоглазых и торгуют с ними. Они говорили, что белые люди привозят много красивых вещей на большой лодке, которая плавает сама и пускает дым…

В ту же секунду лошади резко дёрнулись, испуганные раскатистым грохотом. Их хозяева тоже занервничали. И было с чего – плывущее чудовище окуталось белым облаком.

– Хей! Хей! – послышалось снизу, и вверх по лесистому склону с берега помчались всадники, которых индейцы из рода Куропатки, поглощённые невероятным зрелищем, не замечали до сих пор. Теперь они внезапно обнаружили не более чем в десяти метрах от себя Псалоков. Заклятые враги быстро приближались, то ныряя в глубокую тень, то вновь показываясь в ослепительных солнечных пятнах. Растерянность Лакотов была так велика, что лишь трое из них сообразили схватиться за колчаны. Но Псалоки тоже до настоящего момента, как было ясно по их лицам, не видели своих врагов. Теперь же, не останавливая коней, они делали знаки руками, что не собирались драться. Они промчались мимо на ярко раскрашенных лошадях, то и дело поглядывая через плечо на громыхающее водяное существо. Люди Куропатки в замешательстве крутили головами, то провожая взглядом скрывшихся между деревьями воинов из враждебного племени, то посматривая на окутанную сизым дымом реку.

ПРИЕЗД

Стоя среди пассажиров на борту колёсного парохода «Ассинибойн», Рэндал Скотт с заметным нетерпением следил за приближением берега. Частокол и бастионы увеличивались на глазах, и у толпившихся на причале людей уже стали различимы лица. В очередной раз приветственно бухнула пушка, вызывая почтительный восторг у многочисленных дикарей, которые сновали возле самой воды. Оживление царило невероятное и на пароходе, и на суше.

Рэндал Скотт расправил плечи.

Вот она, долгожданная цель – форт Юнион, один из главных пунктов торговли Американской Пушной Компании, куда стремились многие, чтобы сбыть или получить товар. Семьдесят пять дней пути от Сент-Луиса на борту плавучей посудины, шутка ли!

Рэндал прошёл по скрипящим мосткам, с удовольствием слушая, как они прогибались под его весом. Наконец-то! Он вступал в мир, где никто не знал его, где ему, правда, всё в новинку, но это ничуть не страшило Рэндала. Зато дурная репутация, огромные денежные долги и до предела натянутые с законом отношения остались далеко позади, за бесчисленными изгибами быстрой реки. Отныне ничто не властвовало над ним, кроме Господина Великого Случая. А уж Рэндал Скотт не даст ему повернуться к себе спиной…

Скотт сбросил с плеча увесистую сумку, стряхнул пыль с сюртука и машинально проверил наличие пистолета за поясом и кошелька в нагрудном кармане. Вокруг сновали люди: охотники, торговцы, клерки, просто зеваки. Мелькала разномастная одежда: синие суконные костюмы шагали в обнимку с замшевыми куртками, за мягкой бахромой и кожаными шнурками поблёскивали начищенные медные пуговицы на чёрной фланели, среди расшитых мокасин то и дело встречались словно облитые лаком башмаки, надетые специально в этот торжественный день 24 июня 1833 года – долгожданный день прибытия в форт Юнион колёсного парохода. Народ пестрел живописными кучками повсюду, самые разные лица возникали перед Рэндалом. Здесь были любые типажи, какие только мог представить человеческий ум. Не было лишь женщин.

Внутри крепости располагались всевозможные конторы, магазины и склады. Возле конюшни и хлева громко и весело перекрикивались люди в тёмных от пота рубашках, звонко стучал одинокий молоток. В центре укрепления возвышался флагшток, рядом стояли три конусообразные палатки, хозяева которых, очевидно, ушли на берег поглазеть на пароход и приобщиться к всеобщему возбуждению. Рэндал подтащил свою сумку к стоящей перед палатками пушке (ствол её смотрел в сторону главных ворот) и сладко потянулся.

– Здравствуй, жизнь! – пропел он и увидел высоко над собой чарующий лазурный простор. – Моё сердце сейчас кажется мне таким же щедрым и огромным, как небо над головой…

Нет, он не принадлежал к числу романтиков, не гипнотическая красота гор и озёр заманила его на Дальний Запад, но Рэндал Скотт, этот закоренелый циник тридцати пяти лет, не мог не ощутить всей прелести окружавшего его мира.

Люди, которых он увидел, сойдя с парохода и оставив позади монотонное шипение его машин, сразу показались ему существами особого сорта. С одной стороны, они широко улыбались и в улыбках их чувствовалось откровенное радушие. С другой стороны, лица их при этом оставались суровыми, всеми чертами своими выражая непоколебимую решимость переломить хребет всякому, кто осмелился бы вдруг встать на их пути.

Вечером подавляющее большинство населения форта потянулось в лавки и бары, где торговали спиртным. Надо сказать, что основные питейные заведения там представляли собой просто брезентовые навесы с парочкой грубо сколоченных столов под ними. Но даже там уютно светили керосиновые фонари, слышался смех, гудела мошкара. А из-за дверей единственного настоящего салуна, где цены были чуть выше и обыкновенно размещались картёжники, доносилось пиликанье двух скрипок под аккомпанемент гармошки.

Рэндал успел приобрести у длинноволосого полукровки красивого чёрного жеребца и у того же метиса купил себе ночлег в индейской палатке, заваленной пахучими шкурами, предназначенными для продажи. Индейский лагерь вокруг форта Юнион был огромен. Он начинался от самого берега Миссури и тянулся далеко на равнины. В любом случае, стойбище насчитывало не менее полутора сотен жилищ. Конусы палаток светились изнутри красно-жёлтым огнём и, уходя вдаль, были похожи на рассыпавшиеся по земле звёзды. Слышалось индейское пение под монотонный стук бубна.

Рэндал сел за карточный стол и втянул носом плавающий вокруг головы густой табачный дым. Карточный стол мгновенно пробудил в нём дух шулера, который во время плавания отсыпался после долгого бегства от правосудия. Рэндал хрустнул пальцами. Он видел хитрый прищур партнёров по игре, их потрескавшиеся губы, могучие руки с рельефными венами. И ещё он чувствовал воздух, чужой воздух незнакомой страны, раскинувшейся за стенами крепости. Рэндал понимал, что играть нужно честно, по крайней мере, сегодня… Но передёрнул, и его тут же схватили за руку – играли люди зоркие, играли для удовольствия, а не ради обмана…

– Что я вижу? – прозвучал с французским акцентом густой бас.

Рэндал инстинктивно рванулся, пытаясь высвободить руку, резко вскочил на ноги и увидел мелькнувшую перед собой тень, которая на мгновение перекрыла свет керосиновой лампы и звонким ударом в скулу свалила его на спину. Падая, он задел ногами и опрокинул стол. Белыми мотыльками вспыхнули под лампой разлетевшиеся карты.

И тут грянул выстрел. Рэндал услышал его откуда-то из-под себя, не успев осознать, что это он сам выдернул из-за пояса «коллиер» [4]

[Закрыть]и спустил курок. Пуля вжикнула под потолком, и помещение наполнилось едким дымом.

Дальше Рэндал смутно запомнил, как некая сила вынесла его из салуна в темноту ночи, оставив сизые пороховые клубы позади. Там грубо кричали, топали ногами, гремели стульями. В считанные секунды он оказался за пределами крепости среди индейских жилищ. Стремительно передвигаясь на полусогнутых ногах и оглядываясь, он добрался до своего ночлега, проворно схватил вещевую сумку и, взяв коня под уздцы, бегом повёл его прочь от частокола.

– Возле самого уха просвистела! – донеслись голоса. – Вот скунсова шкура!

– Кто он? С парохода?

– Я буду не я, если не заставлю его сожрать собственное дерьмо!

– Утром доберусь до этой свиньи и удавлю! Прибью, как крысу, которой сегодня в сарае отрубил башку.

– Опять крысы завелись?

– Ещё какие! Не крысы, а просто буйволы, разорви их черти… [5]

[Закрыть]

Несколько сидевших около частокола индейцев, озарённые отблесками костра, проводили Рэндала поднятыми бровями, но остались сидеть, скрестив ноги. Крики и суета за спиной постепенно утихли, но Рэндал Скотт не останавливался.

Индейский лагерь около форта оказался невероятно огромен. Рэндал Скотт шёл по нему, как по настоящему городу. Отовсюду слышалась непонятная речь, кое-где стучали барабаны. Внезапно на пути у него оказались несколько индейцев и бородатый белый человек в заношенной до дыр кожаной куртке. Они были полны спокойствия и курили длинную трубку. При появлении Рэндала они равнодушно посмотрели на него, но не двинулись с места. Он замедлил шаг и обошёл их стороной, не спуская глаз с бородача. Это был широколицый мужчина, очень старый и очень сильный, что было видно по его здоровенной жилистой шее, поднимавшейся из засаленного воротника, будто кряжистый древесный столб.

– Если это ты устроил шум в крепости, – проговорил вдруг бородач, не поворачивая головы, – то мне нет до этого никакого дела. Можешь не опасаться ни моих кулаков, ни моего ружья. Покуда ты не наступишь на мои мозоли, я не трону тебя. Если хочешь перекусить, то присаживайся здесь.

– Благодарю.

– Не знаю, кто ты таков и куда направляешь стопы, – продолжал бородач, выразительно шевеля ноздрями, – но твёрдо знаю, что в такую безлунную ночь лучше оставаться среди людей. Если ты присоединишься к нашей трубке, незнакомец, то это придаст мне уверенности в том, что ты не намерен совершить никакой гнусности, сидя возле нашего костра…

– У меня и в мыслях не было…

– Трубка убедит меня сильнее, – ухмыльнулся бородач.

– В какую сторону мне лучше отправиться завтра? – поспешил спросить Рэндал после первой затяжки.

– В любую. Зависит от того, куда тебе надо.

– Мне никуда не надо.

– Тогда оставайся здесь.

Рэндал с сомнением оглянулся на крепостные стены и покачал головой.

– Ты никого не нашпиговал там кусками свинца? – полюбопытствовал бородач почти равнодушным тоном.

– Кажется, нет. Но за мной погнались.

– Здесь все за кем-нибудь гоняются. Ерундовая передряга, такая склока не стоит и пустякового разговора. Ха-ха! Помню, когда я впервые появился на Миссури лет тридцать тому назад, я умудрился в первый же день пристрелить вождя индейцев, в деревне которых нашёл приют. Вот это была переделка! И то я выкрутился, как видишь. Между прочим, вот этот парень, – бородач указал косматой головой на сидевшего справа от него худого индейца с татуированным подбородком, – мой сын и внук того вождя, которого я уложил. А пару лет спустя я взял в жёны осиротевшую дочь вождя, и она родила мне сына, дочь, затем ещё троих сыновей. Этот младший. Ха-ха! Вот такие здесь извилистые тропы, дружище…

– Где же жена?

– Умерла, – развёл руками бородач. – Все когда-нибудь умирают. А на открытой природе это случается особенно часто. Здесь очень много когтей, клыков, ножей и прочей опасной дряни…