Текст книги "Крымский цикл (сборник)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 71 страниц)

Рабочая тетрадь. С. 12.

Главная улица Херсонеса. Объект – Подземный храм (Крипта). Время – 22.45.

Интерес к объекту вызван его необычностью. Подземный храм высечен в толще скалы, поэтому возможен опыт в «чистом» виде, без допущений о влиянии каких-либо металлических частей, оставленных при строительстве.

Результат: та же схема, что и в «Базилике». Порог, алтарная часть – «плюс», слева и справа – «минус».

Наблюдение велось при плохом освещении (использовался фонарик) и только с одним компасом, однако очевидно, что отклонения значительно больше, чем в «Базилике» (в два раза?). Между тем:

– Крипта вырублена в скале, поэтому никакого фундамента и, соответственно, металлических детален, там нет и быть не может. Нет и колонн. Однако схема полностью сохраняется, что совершенно необъяснимо. Фактически Крипта – просто вырубка в скале непрaвильнои формы, и такое поведение компаса удивительно.

примечание: однако в целом эта вырубка сохраняет У базилики.

Отклонение стрелки компаса (приблизительно на усов) слишком существенно, чтобы быть результaтoм неточности или случайности.

Херсонесский июль – мак в руинах цветет. За наркотиком едет привычный народ. Херсонесский дурман, как иголка под кожу – Боль снимает с души – сроком ровно на год.

Когда еще не поспать, если не в воскресенье? Особенно в Херсонесе. Никакого будильника в полшестого, валяйся на лежаке хоть до завтрака. А можно и на завтрак не идти, что за охота баланду хлебать? В общем, спи – не хочу.

…Поспишь тут, как же! С утра пораньше меня будит громкий стук. Продрав глаза, вслушиваюсь: не просто стук, молотят чем-то тяжелым, ломом, не иначе, аккурат по земле-матушке… Смотрю на циферблат – еле-еле восемь. Да что они там, спятили?

Лука все еще дрыхнет, улыбаясь и похрюкивая, Борис же проснулся и тоже недоуменно прислушивается. Вскоре следует первая версия – наш химик предполагает, что это вернулся Слон и в гневе топает своими тумбообразными ножищами, готовясь отбивать у нас Веранду.

Хорошо, если бы это был Слон! Но едва ли, по последним сводкам нашего «беобахтера», он колесит по Восточному Крыму с приятелями – и с несколькими канистрами спирту для поддержания компании. Тут что-то иное.

Вставать – так вставать. Выглянув во двор, наконец обнаруживаем причину колебания земли. И действительно, картина былинная!..

…Рядом с соседним домом в окружении полдюжины своих «волчат» возвышается могучая фигура Волка Акеллы. Старик полон чувств – размахивает толстыми мускулистыми ручищами, порыкивает на стаю, время от времени раздавая подзатыльники особо нерасторопным. «Волчата» между тем возятся вокруг здоровенного металлического бака. Бак, между нами говоря, отменный. Гнус выцыганил его у моряков и чрезвычайно им гордится – в безводном Хергороде это цeлое богатство. И вот этот самый бак «волчата» пытаются извлечь из земли, при этом двое действительно орудуют ломами. Да-а-а…

На крыльцо вылезает заспанный Лука. Вдоволь полюбовавшись редким зрелищем, он, не в силах оставаться в стороне, подкатывается к Акелле. Тот тут же начинает громко рычать, причем его жестикуляция приобретает мельничный темп. До нас доносится нечто более-менее связное, что можно сложить во фразу:

«Здесь все мое!.. Весь Херсонес мой!»

Сопротивление бездушной материи преодолено, и бак, конвоируемый «волчатами», резво катится в сторону лагеря Акеллы. Возвращается Лука и, довольно ухмыляясь, сообщает, что это именно он пару дней назад подал Акелле идею реквизировать бак. Взамен Волк выдал ему пару одеял и подушек – для Змей, само собой.

…И тут не без Луки!

А между тем в Хергороде столь откровенно покуситься на имущество Гнуса может только Акелла. И дело не только в том, что не хилому Гнусу тягаться с Волком, который, несмотря на семь десятков лет, способен своими ручищами скрутить пяток таких, как Его Величество. Акеллу поистине не берут годы: по-прежнему могучий, квадратный, дочерна загорелый, полный злой решительности. И дело даже не в волчьей стае, способной загрызть весь Восточный императорский фронт. Гнус справлялся и не с такими, на то у Его Величества разные способы имеются. Просто Акелла – не обычный пенсионер, отставной преподаватель архитектуры, балующийся на склоне лет археологией. Он – живая история Херсонеса, последний из еды Великих, прямой наследник Лепера, Бертье-Де-лагарда и Косцюшки. За ним – десятилетия херсонеских раскопок, он сам уже миф, легенда, бродящая коcoлапой походкой по серым камням. И Гнус робеет, рпит. Акелла уйдет сам, как уходили богатыри из прежний. Уйдет – в херсонесскую вечность… Да смолчит, стерпит Гнус. И бак стерпит, и другое тоже. Каждый должен знать свой шесток…

Все это приятно, беда лишь, что не выспался. Для пущей бодрости Борис тянет меня на пляж. Не ходок я по пляжам с утра, но резон есть – к полудню здесь будет пол-Себасты, не протиснешься к воде.

Ну,пошли!

На камнях уже людно – воскресенье, что поделаешь! Ладно, было бы где сандалии поставить… Та-а-ак, кого это мы видим? Доброе утро, доброе утро… Конечно, солнечные ванны лучше всего принимать до одиннадцати, здоровье – прежде всего…

…Да, Борис, это и есть ее супруг. О. решила не терять времени и с утра пораньше выгуливает законного мужа. Ну что, пошли знакомиться?

Знакомимся. Все понятно, закончил истфак в прошлом году, собирается в аспирантуру. Помню, помню…

Будущий аспирант пользуется здесь популярностью. Кроме супруги, его окружает полдюжины наших девиц, что явно способствует его красноречию.

…Почему-то более всего его интересуют порнографические журналы.

Девицы млеют. О. смотрит в сторону.

У самой кромки скалы, откуда так хорошо прыгать в зеленоватую гладь Эвксинского Понта, со мной здоровается незнакомая девица с чрезвычайно грустной физиономией. Доброе утро… Привет! – это уже Борис. Уже в воде соображаю – с нами поздоровалась все та же Света – в купальнике и без очков. Богатой будет – не узнал…

…А, бог с ней, пусть Лука разбирается – его кадры. Поплыли-ка во-о-от туда… Там еще, хвала Всевышнему, чисто. И народу пока нет.

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 15—16. …Уступив «лягушкам» небольшую часть не особо ценного для них побережья, скифы приобрели во много раз большее —неиссякаемый источник необходимых товаров и возможность получать прибыль от широкомасштабной транзитной торговли. Масштабы этой торговли поражают – товары из Средиземноморья распростра-няются не только по всей Скифии, но и далеко за ев пределами, доходя до центра Русской равнины, Заволжья и даже еще более отдаленных районов. Возникает разветвленная сеть торговых коммуникаций, проходящих по многочисленным рекам лесостепи и леса. Не будет особым преувеличением вывод о том, что Великая Скифия становится главным районом распространения товаров из Средиземноморья для всей Восточной Европы и Волж-ско-Уральского региона. Геополитическое положение Скифии становится уникальным по крайней мере в двух отношениях: по масштабности функционирования «моста» из Средиземноморья и сложности ситуации в самой Скифии.

Эта сложность определялась тем обстоятельством, что южная часть торгового «моста», то есть эллинские города на побережье, не только в историко-культурном, но и в геополитическом отношении принадлежали к совсем другому миру. Находясь на территории Скифии, они в то же время чутко реагировали на все изменения не только в бассейне Эгейского моря, но и в других, более отдаленных районах Средиземноморья. Таким образом, если скифская часть Причерноморья являлась периферийной областью средиземноморского мира, то греческие города на побережье были ее непосредственной частью. Встретившиеся «миры» сохранили своеобразие и разность…

Чай после пляжа – это хорошо, правда, Маздон? Конечно, чай – это всегда хорошо. Слушай, а чего это ты вещи собираешь? Понятно, понятно, а я было по-думал…

Собирать вещи – давняя Маздонья традиция. Когда его вопли и призывы в адрес проклятых коммунистов упорно не достигают ушей начальства, он принимается грузить рюкзак, заявляя, что уезжает домой. Вот возьмет вещи и сегодня же уедет! Прямо сегодня! Сейчас!..

В прежние годы процесс пакования обычно совпадал с очередной ссорой с Ведьмой Манон. Любила его дразнить Ведьма! Дразнить – и стравливать со всеми подряд. Бывало, что бедняга Маздон полночи бегал ее искать по всем кустам с фонарем, полночи орал – а потом начинал укладывать вещи. Правда, уехал только один раз, и то лет пятнадцать назад. Теперь же это только своеобразный обычай.

На этот раз причина более мирная – Маздон не уезжает, а переезжает. Наше общество ему не по душе.

…А вот это уже странно. Нервы у Маздона, конечно, уже не те, шумная компания противопоказана. Вот и ходит ночевать на бугор посреди саванны, хоть там и сыро, и холодно. А отдельной комнаты с диваном и кондиционером, которую он громко требует каждый сезон, ему не дают и не дадут…

Но ведь все эти годы мы жили вместе!

А подвернулось ему то самое помещеньице в бараке, где размещается камералка, сиречь камеральная лаборатория. Знаю я эту пещеру – сыро, скучно, из окна вид на мусорник. Ну, нашему фотографу виднее… Ладно, Маздон, ты хоть в гости приходи – вместе с чайником…

И как мы теперь будем чай пить – не представляю. Кипятильником много не заваришь…

…Надо же – Маздон свалил! Не знаю, как Змеиный год, а вразнос мы уже пошли. Ну, если не вразнос, то враскачку. Еле заметно пока еще, чуть-чуть.

…Рядом, под боком, совсем близко, ступи шаг, полшага, обернись, посмотри в глаза… Херсонесский Вий, херсонесская шиза, херсонесское безумие, херсо-несская чума…

Курим… Хорошо, что у Луки еще осталось полпачки! Между делом рассказываю тюленчику о пляжной встрече с востроносой Светой. Кто бы это ее в такую грусть-тоску вогнал? Толик ли Фантомас – или сам Лука?

У тюленя, однако, иные заботы. На камералку, куда намерен перебраться Маздон, у него были виды, причем вполне конкретные, он уже и матрас достал, и простыни, и дезодорант…

…Помню, помню…

И теперь, когда охота вступила в решающую стадию, когда только плоды пожинать осталось – такой облом. В комнатке на Древней поселились кемеровские Змеи, интима не создашь, а тут и камералку, которую Лука берег, словно последний патрон, отбирают. Куда бедному гусару податься? Был бы здесь Си-биэс – ударил бы Лука шапкой о землю, заявил, что смерть ему без камералки, не может он спокойно работой научной государственного значения заниматься… Но вождь еще вчера уехал в город к родственникам, а Д., после того как Лука проигнорировал раскоп, потерял к славному ветерану всякий интерес.

…Мое наивное предложение просто снять номер в гостинице не находит отзвука. Кажется, деньги тюлень уже прогусарил. Разве что Гусеница перевод пришлет.

Вздохнул бедняга Лука, полпачки сигарет уцелевшие ухватил.

Исчез.

Пора и нам что-нибудь предпринимать, дабы не покрываться плесенью. После обеда можно съездить в город. Но это после обеда…

Рабочая тетрадь. С. 12—13.

…Продолжение опытов с компасом.

Исследованы шесть базилик в разных частях Херсо-неса. Объекты выбирались так, чтобы каждый находился друг от друга приблизительно на одинаковом удалении. Методика исследования и инструменты прежние.

Время – с 11.15 по 13.40. Погода жаркая, легкий ветер, освещение яркое.

Подробное документирование взял на себя Борис.

Результат: во всех шести базиликах наблюдается наличие такого же энергетического контура, что и в «Базилике в Базилике» и Крипте (в дальнейшем – «контур»), однако при разном значении отклонений.

В том числе (отклонение дается в градусах):

1. Базилика 1935 года (Беловская) – 15.

2. Баптистерий Уваровской базилики – 25.

3. Базилика у колокола – 15.

В «Базилике в Базилике» и у Крипты результаты прежние.

Каждый опыт проводился три раза, погрешность в пределах 3—4 градусов. Показательно, что в каждом случае экстрасенсорные исследования также совпадают: «плюс» – «теплый», «минус» – «холодный».

Была предпринята попытка проверить «контур» на примере обычных жилых домов. Объекты – два дома на главной улице, выбраны из-за хорошей сохранности. Результат: порог «теплый» в обоих случаях, отклонения стрелки компаса имеются, однако очень незначительные, в пределах погрешности.

Вывод: «контур» пока прослеживается только в базиликах.

Планы: продолжить исследования базилик Херсонеса. Относительно Крипты – см. выше…

Из Себасты возвращаемся уже в сумерках. Около Эстакады стол по-прежнему накрыт.

Едят!

Посреди стола красуется ведерная кастрюля с каким-то варевом, и очередная смена желторотых спешит набрать калории. Рядышком примостилась О. с супругом.

Что ж, присядем и мы. А вот и Володя со Славой!

А нет ли у них пары сигареток для любимого начальства? И для заместителя любимого начальства?

…А эту – про запас!

Сумерки сумерками, а у насытившейся молодежи внезапно пробуждается желание сбросить лишние калории. Выбор невелик – из сарая извлекается видавший виды волейбольный мяч, и группа желающих становится в кружок. Я не участвую – куда уж мне! – зато Борис тут же занимает боевую позицию. Супруг О. тоже не прочь чуть-чуть похудеть…

Роль зрителя меня вполне устраивает. Усаживаюсь на пригорке, разминаю конфискованную у Володи «Ватру».

Через пару минут я уже не один. О. пристраивается рядом и начинает внимательно следить за молодецкой забавой. Я болею за Бориса, она, само собой, за супруга. Но ведь никто не запрещал болельщикам разговаривать…

Херсонесская конспирация. Херконспирация…

…Она думала, она вспоминала, она решала, она решила, это все, это конец, итог, точка, предел, рубеж. Навсегда, навечно, хватит, достаточно, забудем, зачеркнем, вычеркнем…

Ночная темень прерывает игру. Все довольны, всем весело, я тоже доволен, мне тоже весело. Пошли, Борис, на Веранду, чаю вскипятим, что ли… Как это в чем? А мой котелок на что?

…Она не бросит мужа. Она для того и ехала – побыть одной, разобраться. То есть и со мной разобраться тоже…

Кажется, разобралась…

На Веранде непривычно тихо и пусто. Маздон собрал манатки и отчалил в свою сырую камералку, Луку где-то черти носят. Одни мы в своем здоровом коллективе. И чайника нет… Делать нечего, кипятильник в кружку, заварку – в котелок, не впервой…

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 16—18.

… Чего хотели «лягушки» от «кентавров» и «кентавры» от «лягушек» ?

Интересы эллинов с самого начала были направлены в сторону закупки сельскохозяйственных товаров. Покупали продукцию скотоводства и, несколько реже, земледелия. Собственно, экономика Великой Скифии ничего больше и не могла предложить. Едва ли греков заинтересовала бы ремесленная продукция «степи» и «лесостепи».

Зато греков интересовало нечто, не относившееся непосредственно к производимым в Скифии товарам. Им были нужны рабы, и эта статья экспорта из Северного Причерноморья сохраняется в течение столетий.

Скифские торговые интересы носили принципиально иной характер. Первоначально они закупали дорогую, богато украшенную посуду. Затем все большие масштабы приобретают закупки вина, которые становятся массовыми. Вино приобретали огромными партиями, прежде всего знаменитое хиосское, а несколько позже – фасосское. Но, вероятно, главной статьей импорта была разная «мелочь»: украшения, одежда, косметика, мебель, то есть все, что свойственно «цивилизованной жизни». Примечательно, что закупки вооружения были редки, да и то уже на позднем этапе.

Сравнение ассортимента невольно заставляет задуматься. Греки приобретали необходимое: сельскохозяйственную продукцию и рабов. Скифов же интересовало то, что иначе чем «роскошью» назвать трудно. Дорогая посуда, вино лучших сортов, ювелирные украшения – все это могло интересовать лишь сравнительно узкую верхушку племенной знати. В результате торговые отношения со Скифией, с одной стороны, стимулировали экономику Средиземноморья, поощряя ремесленное и сельскохозяйственное (вино!) производство, а с другой стороны – заставляли скифов разорять собственных и чужих подданных (рабы!) ради заморского импорта. По сути, такая направленность торговли толкала скифов не только на усиление эксплуатации подвластных им этносов, но и на форсирование агрессивной внешней политики. При всем уважении к своеобразию скифской цивилизации можно констатировать, что потомки «иш-куза» воспользовались уникальным геополитическим положением Скифии не самым оптимальным образом. В наши дни такие экономические отношения назвали бы неравноправными: продажa сельскохозяйственных и людских ресурсов в обмен на тряпки и ширпотреб. Неудивительно, что сами греки оценивали эти контакты приблизительно так же. В их глазах скифы были любителями роскоши и неумеренными пьяницами.

Впрочем, причины скептического отношения, причем взаимного, заключались не только в этом…

Чай еще не допит, когда с улицы доносится топот и сопение – появляется Лука во всей красе. Впечатлений у него столько, что он никак не может погасить скорость и делает попытку кружить по веранде, словно цирковая лошадь по манежу. Впрочем, наткнувшись пару раз на лежаки, он вовремя оставляет это занятие. Брось, Лука, с ума сходить, бери лучше кружку! Хлебнем кипяточку…

Тюлень полон впечатлений и после первого же глотка начинает азартно вещать. Следует подробный отчет о богатом арсенале психологических средств, использованных Лукой при работе с «объектом». Я уже давно заметил, что для нашего тюленя процесс всегда важнее результата. Карнеги ты наш Херсонесский! Да какая тут психология, прости господи, за психологией сюда Змеи приезжают, что ли?

Ага, а вот это и вправду обидно. Все так успешно шло, а тут эта оказия с жилплощадью. Там Змеи. Здесь Маздон…

…Ну почему она не хочет просто прогуляться куда-нибудь в Гефсйманский сад?..

И что тут скажешь? Разве что можно посоветовать не искушать «объект» Гефсиманским садом, куда каждую ночь милиция заглядывает (знает!). Трое нас на Веранде осталось, или не договоримся?

Увы! На Веранде, оказывается, нет замка – внутреннего. «Объекту» не подходит – с точки зрения той же психологии.

Ну чем помочь тюленю?

Попутно узнаем о причинах утренней грусти все того же востроносого «объекта». Оказывается, прошлой ночью Змеиная компания под предводительством Толика-Фантомаса и его дружков затеяла нечто…

В общем, затеяла. Света то ли убежала, то ли попыталась убежать…

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 18—20.

…Что думали они друг о друге ? Насколько понимали и насколько стремились понять чужую жизнь?

Но прежде всего неизбежен вопрос: насколько это было возможно? Имели ли эти этносы достаточно информации, чтобы объективно оценить друг друга?

На первый взгляд и времени, и возможностей было вполне достаточно. Греки прожили бок о бок со скифами и другими этносами Великой Скифии сотни лет. За это время, в принципе, можно было составить вполне объективное мнение о соседях. К сожалению, результаты многовекового знакомства были зафиксированы лишь греками. Скифский взгляд дошел до нас опять-таки в греческой передаче, неизбежно искаженный и утрированный. Но даже сохранившиеся данные позволяют сделать неутешительный вывод: особого понимания так и не сложилось.

Это вовсе не означает, что эллины и скифы имели друг о друге лишь отрицательное мнение. Такое мнение, конечно, было. С точки зрения греческого обывателя скифы – жестокие, неумеренные в вине и роскоши люди, Абсолютно не знакомые с благами «цивилизации». Скифский взгляд также известен. Отец Истории передает презрительный отзыв скифского вождя о греках как о худших свободных и лучших рабах. Греков к тому же считали изнеженными и даже психически неустойчивыми. О справедливости подобных упреков особо распространяться не стоит, тем более что существовали и другие, куда более взвешенные точки зрения.

Греки не могли не оценить такие близкие им самим свойства, как верность друзьям и союзникам, храбрость и мужество на войне, патриотизм. Даже в самой скифской «дикости» они видели качество, выгодно отличавшееся от собственной излишней привязанности к «цивилизации». Скифов, как и других обитателей Причерноморья, напротив, манил высокий уровень этой «цивилизации», умение оформить повседневный быт, сложные и экзотичные для скифов таинства греческих мистерий.

И все-таки они так и не поняли друг друга. Для греков скифы оставались дикарями, мужественными или жестокими, верными дружбе или коварными, но в любом случае «дикарями», варварами (на этот раз в современном значении этого слова). Скифы продолжали считать греков народом слабым, изнеженным, более заинтересованным в прибыли, чем в славе, в целом лишенным мужества. Греки так и не поняли все своеобразие скифской цивилизации, основанной на глубоких, давних индоевропейских традициях, цивилизации, обладавшей сложной (куда более сложной, чем у греков) общественной организацией, разработанными религиозными представлениями и ярким неповторимым искусством. Из достоинств этой цивилизации они оценили по сути одно – военную мощь скифов.

Скифы же остались не просто равнодушными, а прямо-таки «параллельными» к достижениям эллинов в формировании гражданского общества, в развитии естественнонаучных и философских знаний и личностного индивидуального начала. Колоссальный потенциал греческого искусства воспринимался ими только в «прикладном» смысле (оформлении предметов быта), а достоинства греков они видели в умении устроить все тот же быт…