Текст книги "Волонтеры Челкеля"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Степа чуть не задохнулся от волнения. Весь Восточный фронт знал, что такое Полк Бессмертных Красных героев. Попасть туда мечтал каждый, но брали немногих. Не было еще такого боя, в котором бы 305-й отступил. Полк был надеждой и славой всей Рабоче-Крестьянской Красной армии.

– Я, значит, пойду, – заявил между тем Чудов, пресекая попытку Степы доложить о своих достижениях. – Дела у нас, товарищ Косухин, важнее важных…

– Идите, товарищ Чудов, – негромко, но властно распорядился товарищ Венцлав, и Косухин сразу же понял, что у большевиков Иркутска появился новый руководитель.

Пару минут они стояли молча. Венцлав смотрел куда-то в сторону, как бы не замечая Степы, а тот никак не решался заговорить с командиром легендарного полка. Наконец, Степа набрался смелости:

– Вы, товарищ Венцлав, прибыли в Иркутск вместе с полком?

– Нет, – не поворачивая головы ответил тот. – Полк сейчас в составе Пятой армии. Я добрался один, через тайгу. Впрочем, десятка два моих ребят прибудут позже…

Степа знал, что такое добираться через тайгу по такому морозу, и тут же зауважал товарища Венцлава еще больше. Он хотел выразить надежду, что славные бойцы 305-го помогут быстро разобраться с местным эсеровским гадючником, но внезапно товарищ Венцлав заговорил сам:

– Я беседовал с представителем Сиббюро, Степан Иванович. Там вами довольны. Я имею приказ о том, что вы переходите в полное мое подчинение.

– Так точно, – только и мог ответить Степа. Приказ Сиббюро был, конечно, во много раз важнее предложения Федоровича. Вдобавок к Степе чуть ли не впервые обращались по имени-отчеству.

– Я знаю, что вам предложили возглавить западный боевой участок, – продолжал Венцлав, по-прежнему глядя куда-то в сторону. – Не сомневаюсь, что вы бы справились отлично. Но речь сейчас идет о выполнении особого задания Совета Рабоче-крестьянской обороны. Ради этого я и прибыл в Иркутск.

Степа был поражен не столько важностью поручения, с которым прибыл товарищ Венцлав, сколько тем, откуда командир легендарного 305-го узнал о его разговоре с Федоровичем.

– Но вначале давайте кое-что уточним, – Венцлав медленно повернулся и поглядел прямо в глаза Степы, отчего тот сразу почувствовал себя неуютно. Взгляд Венцлава был холоден, и, казалось способен просветить Косухина насквозь. Степа хотел отвести глаза, но не решился.

– Вы – Косухин Степан Иванович, – продолжил Венцлав, а Степа сглотнул и кивнул головой. – Член партии с лета 18-го, воевали на Восточном фронте, за бои на Каме получили орден Красного Знамени…

Степа вновь кивнул. Если в разговоре с Чудовым упоминание об ордене наполнило его гордостью, то теперь ему стало почему-то совестно, будто он получил орден не по праву.

– С августа вы представитель Сиббюро, воевали в основном в окрестностях Черемхово и Иркутска. Значит, местность знаете хорошо…

– Я Иркутск совсем не знаю, – признался Степа. – А вот леса вокруг, это точно… Облазил.

– Хорошо, – резюмировал Венцлав. – А теперь слушайте внимательно…

Степа подобрался и весь превратился в слух. Товарищ Венцлав наконец-таки отвел свой взгляд, и Косухин сразу же почувствовал себя увереннее.

– Итак, слушайте, Степан Иванович… Верховный Правитель адмирал Колчак в ближайшие дни будет передан Политцентру. Думаю, он уже не опасен и получит свое. Через некоторое время, очевидно, нам отдадут и золотой эшелон. Как видите, эта часть работы выполнена.

Косухин не мог не обрадоваться таким новостям, но слово «работа» его несколько удивило. Его товарищи и он сам выражались куда более возвышенно.

– Вместе с тем, враг еще не разбит до конца. У нас есть данные, что группа офицеров сумела спрятать где-то в тайге часть золотого запаса Республики. Это десятки пудов золота. На эти деньги они собираются начать нынешней весной новый поход. Мы должны вернуть золото, Степан Иванович. И этим займетесь вы…

Степа хотел ответить «Есть», но в горле внезапно пересохло. Он вдруг почувствовал себя маленьким и слабым, но тут же постарался взять себя в руки. Товарищ Венцлав, казалось, понял его:

– Да, это трудное задание, Степан Иванович. Мы будем работать с вами вместе. Скоро подойдет подмога, но за это время надо успеть сделать самое важное…

– Где это золото? – неожиданно хриплым голосом спросил Степа. – Куда его спрятали?

Товарищ Венцлав тихо, почти беззвучно рассмеялся, но глаза его оставались по-прежнему холодными и равнодушными.

– Этого к сожалению, мы не знаем, Степан Иванович. А известно нам пока что следующее… Золото было спрятано заранее, спрятано надежно, и найти его будет почти невозможно. Но есть одна зацепка – мы знаем, что руководил этой операцией генерал Ирман, начальник одного из отделов военного министерства. Этот Ирман должен быть сейчас в Иркутске. Кроме того, мы знаем их пароль, но без генерала Ирмана мы ничего не сможем делать…

– Так надо же… – начал было Косухин, но Венцлав покачал головой.

– Мы уже пояснили. Ирман не покидал Иркутска. Его нет и на станции, в зоне контроля чехвойск. Скорее всего, он где-то в подполье. Я приказал товарищу Чудову порасспросить кое-кого из арестованных, но думаю, это нам мало что даст. Придется искать самим…

Он замолчал. Степа стал лихорадочно прикидывать, что бы предпринял он сам. Ясное дело, квартира генерала, его знакомые… Расспросить сознательных граждан в каждом районе… Эх, знать бы приметы, а еще лучше иметь фотографическую карточку!..

Он несмело кашлянул и изложил свои соображения товарищу Венцлаву. Тот пожал плечами и достал небольшой фотографический снимок. Генерал Ирман был бородат, суров, на скуластом лице темнели большие выразительные глаза.

– Что вы можете сказать, товарищ Косухин? – осведомился Венцлав после того, как Степа внимательно изучил генеральскую внешность.

– Контра, – уверенно заявил Косухин. – Гидра. Такие в плен не сдаются, сам видел…

– Это очень умный человек, – задумчиво проговорил Венцлав. – Умный и сильный. Хорошо, что вы напомнили мне о фотографии… Подождите-ка…

Венцлав взял в руку фотографию, провел несколько раз ладонью над ее поверхностью, затем несколько секунд подержал руку над снимком.

– Мне надо было подумать об этом раньше, – наконец заметил он. – А вы действительно смотрите в корень, Степан Иванович… Только, боюсь, наши поиски это не облегчит. Может, вас это несколько удивит, но я почти уверен, что генерала нет в живых.

Степа изумился, а товарищ Венцлав еще немного подержал руку над снимком, затем покачал головой и спрятал фотографию.

– А с чего вы так решили? – поинтересовался Косухин, ничего и не поняв.

– Это несложно, Степан Иванович, – равнодушно бросил Венцлав. – Фотография может сказать о человеке многое. И хорошо, если бы я ошибся…

Но он не ошибся. Вернувшийся вскоре Пров Семенович несколько растерянно сообщил, что двое из арестованных офицеров сообщают одно и тоже – генерал Ирман умер от скоротечного воспаления легких как раз под Новый год, когда в Иркутске шли бои.

Степа был поражен, а товарищ Венцлав лишь недовольно скривился и дал Степе совершенно непонятное задание – узнать, где был похоронен Ирман или, если похоронить его не успели, где находится его тело.

Приказ был более чем странен, но Степа не решился спрашивать. Тем более, что Пров Самсонович, когда они остались одни, подтвердил, что Косухин теперь будет находиться в полном распоряжении товарища Венцлава. О командире 305-го полка Чудов, как успел заметить Степа, говорил не просто с уважением, но и с некоторым страхом, что было совсем для него нехарактерно. Впрочем, и сам Степа чувствовал, что товарищ Венцлав – человек непростой. Хотя простому красному командиру никто и не поручил бы выполнения такого важного для всей Республики задания…

Приказ товарища Венцлава, как выяснилось, был несложен. Квартира генерала Ирмана оказалась пустой и разграбленной, но соседи рассказали Косухину, что генерал действительно скончался и был похоронен на Преображенском кладбище. На этом Степа не успокоился, побывав на кладбище, где в кладбищенской церкви нашел соответствующую запись. Наконец перепуганный сторож показал ему и занесенную снегом могилу генерала. Оставалось все это доложить товарищу Венцлаву, хотя Косухин и не понимал, чем все эти сведения помогут делу. Он по собственной инициативе осмотрел генеральскую квартиру, но ничего ценного, а тем более секретного там не обнаружил. Единственным его трофеем была пятнистая генеральская кошка, которую приютили соседи. Невзирая на протесты, Степа конфисковал зверька, на которого имел свои виды.

…Перед тем, как возвращаться к товарищу Венцлаву, он забежал на Троицкую улицу. На стук долго не открывали, и Степа начал было волноваться, когда наконец послышались легкие шаги, и дверь отворилась.

Девушка была в прежнем нелепом платье и малиновой шали. Ее странные, недвижные глаза смотрели на Косухина с испугом и недоверием.

– Эта… здравствуйте, барышня… – смущенно проговорил Степа. – Я кошку вам принес… Вот…

Кошка, почувствовав, что разговор идет о ней, выглянула из-за ворота степиного полушубка и замяукала.

– О! – воскликнула девушка, переходя от испуга к неописуемой радости. – Это вы, мой рыцарь из чека! Вы нашли моего Шера! О! Как жаль, у меня нет розы, чтобы подарить вам!..

– Да чего там, – Степе было неловко, поскольку генеральская кошка не имела к пропавшему Шеру никакого отношения. – Берите…

Девушка осторожно взяла кошку, легко подула на пушистый мех и восторженно погладила мяукающий подарок.

– Я сегодня устрою бал, – шепотом сообщила она. – Мы будем танцевать большой вальс!

– Еда-то у вас есть? – поинтересовался практичный Степа. – Этак с голоду дойдете, барышня.

– Мне не нужно еды, – еще тише проговорила больная. – Мне хватает лунного света…

– Ладно, – вздохнул Степа, сообразивший, что придется позаботиться и об этом. – Как вас зовут-то, барышня?

– Это тайна! – вдруг испуганно воскликнула та и отшатнулась. – Вы пришли узнать эту тайну! Вы пришли меня погубить!

– Ну вот еще! – Степа совсем растерялся, между тем девушка подошла к нему совсем близко и взглянула прямо в глаза.

– Нет, – радостно вздохнула она. – Я вижу, вы не желаете мне зла. Я скажу вам… Меня зовут Али-Эмете. Али-Эмете…

– Степан, – представился Косухин и поспешил откланяться. Он понял, что бедной девушке совсем худо, если она выдумала себе какое-то то ли татарское, то ли вообще персидское имя.

…Товарищ Венцлав выслушал Степу очень внимательно, похвалил и велел быть готовым к одиннадцати вечера. Степа ни о чем не стал спрашивать, но на всякий случай проверил оружие и надел лишние теплые носки – ночи в Иркутске были беспощадно холодными.

В начале одиннадцатого товарищ Венцлав велел выходить. Возле тюремных ворот их ждал грузовик и несколько дружинников. Косухин сел в кузов, вместе с остальными, а товарищ Венцлав забрался в кабину. Грузовик зарычал, окутался сизым дымом и неторопливо двинулся по пустынной улице.

Ехали долго, и Степа успел разговориться с дружинниками. Те оказались своими ребятами, из железнодорожных мастерских. Сперва Степа от души изругал поганого эсеришку Федоровича, в чем его дружно поддержали, а затем только обратил внимание, что дружинники вместо винтовок были вооружены лопатами и даже ломами. Он удивился, но ребята и сами не знали, в чем дело – их подняли по тревоге, выдали инструмент и велели ехать с товарищем Венцлавом.

Косухин несколько раз выглядывал в окружавшую грузовик ледяную мглу, но, совсем не зная города, не мог ничего понять. Один из дружинников, всмотревшись в темноту, предложил, что они едут за город, в сторону Преображенского кладбища.

– Вот те на, – подумал Степа, но вслух ничего не сказал. Поездка сразу же перестала ему нравиться.

Наконец, автомобиль затормозил. Из кабины вышел товарищ Венцлав и велел спускаться. Вскоре все уже стояли на ледяной, потрескивавшей от холода земле. Степа огляделся и вздрогнул – прямо перед ним были уже известные ему ворота Преображенского кладбища.

– Инструменты взяли? – поинтересовался Венцлав. – Ну, показывайте дорогу, товарищ Косухин.

Степа не стал переспрашивать и, вздохнув, повел отряд к могиле Ирмана.

– Двое к воротам, – распорядился Венцлав. – Никого не пускать.

Затем легко ткнул валенком в заснеженный надгробный холм и велел:

– Начинайте…

Инструмента Косухину не досталось, и он был поневоле рад – раскапывать могилы ему еще не приходилось. Он стал поближе к товарищу Венцлаву и закурил, стараясь не оглядываться на то, что происходит у него за спиной. Как ему казалось, он догадался, в чем дело – в могиле генерала могли быть спрятаны какие-то важные документы. Венцлав не курил и молчал, глядя куда-то в темноту.

– Как у вас с нервами, Степан Иванович? – внезапно спросил он.

– Это… насчет мертвецов? – Степе на мгновенье стало жарко. Мертвецов он боялся с детства.

– Может, хлебнете для храбрости? – предложил Венцлав, и в его голосе прозвучала откровенная насмешка.

– Не надо, – отрезал Степа, слегка обидевшись. – Видали мы мертвяков… Всяких.

– Ладно, – кивнул Венцлав и, повернувшись к дружинникам, крикнул: – Поскорее, товарищи! Мы должны успеть до полуночи.

«Почему до полуночи?» – удивился Степа, но смолчал.

Закаменелая земля поддавалась с трудом, но дружинники были парнями крепкими, к тому же работали, меняясь, в две смены. Вскоре лопата глухо ударилась о крышку гроба.

– Без четверти двенадцать, – Венцлав взглянул на часы и скомандовал. – Вытаскивайте гроб и уходите! Быстрее!

Через несколько минут тяжелый дубовый гроб уже стоял около разрытой могилы. Дружинники, боязливо оглядываясь, заспешили к воротам.

– Ждите в машине, – крикнул им вслед Венцлав и кивнул Косухину. Степа сглотнул внезапно подступившую слюну и подошел ближе.

– Берите лом, – приказал Венцлав. – Крышку долой! Спешите, скоро полночь…

Степа выругал себя за трусость и склонность к мелкобуржуазным предрассудкам и попытался поддеть ломом покрытую бронзовыми украшениями крышку. Дерево не поддавалось. Тогда Степа озлился всерьез, ударил ломом что есть силы и увидел, что между крышкой и нижней частью гроба образовалась щель. Остальное было нетрудным – через пару минут отодранная крышка лежала рядом.

Мороз сохранил покойного – спокойное суровое лицо Ирмана казалось живым, если бы не снежинки, которые, не тая, начали покрывать тело.

– Полночь! – голос Венцлава прозвучал неожиданно громко, и Степа вздрогнул. – Степан Иванович, станьте рядом и молчите, что бы не случилось. Молчите и слушайте…

Степа, ничего не понимая, встал поблизости от гроба. Он думал, что товарищ Венцлав собирается обыскать последнее жилище генерала, но Венцлав внезапно простер над гробом руки, плавно провел ими по воздуху – и, наконец, замер, держа ладони над лицом мертвого. Затем Степа услышал странные слова – Венцлав читал нараспев что-то, напоминающее то ли церковную службу, то ли (что было совсем дико) колыбельную песню. Это продолжалось минуты три, как вдруг Венцлав громко крикнул: «Встань!» и взмахнул правой рукой.

И тут же Степа почувствовал, что земля начинает уходить у него из-под ног. Мертвое лицо Ирмана дернулось, задрожали заснеженные ресницы, и генерал открыл глаза. Взгляд мертвеца был и без того страшен, но самое жуткое началось вслед за этим – Венцлав стал неторопливо двигать рукой, и мертвый генерал начал приподниматься. Минута – и он уже почти сидел в своем гробу. Белые застывшие губы шевельнулись, и Степа услышал низкий хриплый голос:

– Я пришел… Зачем ты вызвал меня?

– Ответь мне на вопрос – и я отпущу тебя, – Венцлав наклонился почти к самому лицу мертвеца. – Что такое «Рцы мыслете покой»?

– Это пароль операции «Владимир Мономах», – мертвый голос звучал ровно и без всякого выражения.

– Кто должен руководить ею после твоей смерти?

– Полковник Лебедев. Но дать приказ может лишь Руководитель проекта. Он мне неизвестен.

– Что ты знаешь об операции «Владимир Мономах»?

Несколько секунд мертвец молчал. Сжавшийся в комок Степа вдруг заметил, что в глазах Ирмана мелькнуло нечто осмысленное. Через мгновенье он понял, – это была страшная, неведомая живым боль.

«Господи, нельзя же так!» – вдруг подумал Степа. Он давно уже не поминал Творца, считая себя убежденным атеистом, но сейчас забыл об этом – происходящее не укладывалось даже в столь родное ему учение Маркса и Энгельса.

– Что ты знаешь об этой операции? – Венцлав резко ударил мертвеца по лицу.

– Господи! – прошептал Косухин. – Прекрати это, Господи!

И, сам не понимая, что делает, быстро перекрестился.

В ту же секунду глаза мертвого Ирмана широко раскрылись, в них вспыхнул гнев – и над гробом неторопливо поднялись огромные скрюченные руки.

– Назад! – крикнул Венцлав, но мертвец уже схватил его за горло и начал душить. Мертвый рот раскрылся и оттуда доносилось хриплое рычание. Венцлав пытался сбросить вцепившиеся в него ручищи, но мертвый генерал уже вставал, глаза горели красным огнем, а черная борода зашевелилась.

– Косухин! – прохрипел Венцлав. Степа опомнился, схватил лом и, зажмурившись, ударил по мертвому лицу Ирмана. Затем ударил еще, и еще, пока наконец не услышал чуть придушенный голос товарища Венцлава:

– Хватит, Степан Иванович… Спасибо.

Тело генерала почти вывалилось из гроба. Лицо, куда пришлись удары лома, уже ничем не напоминало лица человека.

– Позовите тех, – Венцлав кивнул в сторону ворот. – Пусть закопают… Чтоб не осталось следов. Что, хорош, а?

– Они… все так могут? – шепотом поинтересовался Степа.

– К счастью, нет, – коротко рассмеялся товарищ Венцлав. – Как видите, допрос мертвого свидетеля – вещь достаточно опасная. Но кое-что мы все-таки узнали. Как фамилия того полковника, запомнили?

– Лебедев, – тихо проговорил Степа, чувствуя, что видит какой-то жуткий бесконечный сон. – Полковник Лебедев…

3. ПОЛКОВНИК ЛЕБЕДЕВ

Итак, генерал Ирман мертв. Капитан Арцеулов узнал это почти сразу же после прибытия в Иркутск, еще на вокзале, куда его доставил чешский эшелон. Было утро 8 января, по-прежнему светило холодное, подернутое белесой дымкой солнце, а мороз, казалось, окончательно сорвался с привязи – даже днем ртуть показывала минус тридцать – тридцать пять.

Вокзал, занятый легионерами, был полон беженцев, успевших добраться сюда в дни боев за город. Конечно, чехи пускали отнюдь не каждого, в результате чего в залах ожидания было полно офицеров, генералов и высших чиновников министерств; в одном из вагонов удобно устроились несколько министров уже канувшего в вечность правительства Верховного. Вся эта публика шумела, осаждала буфеты и вела бесконечные переговоры с командованием легиона о вывозе их из иркутской ловушки. Легионеры отмалчивались, ссылаясь на французского уполномоченного генерала Жанена, который, якобы, и должен решить судьбу беглецов.

Среди этого Вавилона Ростислав довольно быстро повстречал нескольких сослуживцев, которые познакомили его с бывшим адъютантом Ирмана. Молодой штабс-капитан подробно рассказал Арцеулову о смерти и похоронах генерала, которые ему пришлось лично организовать. Увы, эти сведения ничем не могли помочь Ростиславу. Он осведомился о полковнике Лебедеве. Адъютант долго вспоминал и, наконец, заявил, что такой полковник, если он не ошибается, имел какое-то отношение к авиации и несколько раз бывал у Ирмана. Но ни в военном министерстве, ни в Иркутском гарнизоне этот Лебедев, насколько штабс-капитан помнил, не числился.

Вскоре Арцеулов понял, что на вокзале ему делать больше нечего. Конечно, если бы он потолкался здесь денек-другой, то, возможно, каким-то чудом сумел попасть в один из чешских эшелонов, идущих за Байкал. Это был шанс если не выжить, то по крайней мере прожить еще несколько месяцев – до неизбежного весеннего наступления большевиков. Однако, Ростислав был человеком упорным и привыкшим уважать прежде всего самого себя. Он не выполнил задания, а значит, покидать поле боя не имел никакого права.

Оставалось дождаться темноты и выбираться в город. Адъютант Ирмана, с которым он поделился этой мыслью, поглядел на Ростислава, как на ненормального, и посоветовал хотя бы избавиться от столь приметного черного полушубка. Арцеулов был с ним в принципе согласен, но в конце концов рассудил, что первый же патруль заберет его в любом случае – хоть в форме черного гусара, хоть в обыкновенной шинели; при этом полушубок был по крайней мере значительно теплее. Ростислав надеялся на темноту, оружие и собственную реакцию.

Куда более сложным был вопрос о маршруте. Ростислав очень плохо знал город, здесь его никто не ждал – и он понятия не имел, где можно найти загадочного Лебедева, впрочем, как и обыкновенный безопасный ночлег. Относительно последнего ему несколько помог все тот же адъютант, у которого в Иркутске оставалась тетка. Родственница штабс-капитана жила далеко от центра, и ему пришлось вычертить на папиросной коробке целый план, покуда Арцеулов сообразил, как туда добираться. За этим занятием время прошло быстро, и, выглянув в окно зала ожидания, Ростислав понял, что короткий зимний день движется к концу. Подойдя к выходу на привокзальную площадь, Арцеулов стал наблюдать.

Прямо за линией чешского караула толпилась разнообразная штатская публика, большей частью с узлами и чемоданами. Арцеулов не стал их подробно разглядывать – толпа не представляла опасности. Но чуть дальше, в наступающих сумерках, он заметил несколько вооруженных групп, перекрывавших все уходящие от привокзальной площади улицы. Ростислав пригляделся внимательнее и понял, что караульное дело у новых хозяев города поставлено неплохо. Прямой путь был закрыт. Оставалась еще одна возможность – попытаться обойти посты с тыла, со стороны железнодорожных путей. Правда, там могли стоять свои посты; кроме того, район путей надежно охранялся самими чехами, которые едва ли будут пропускать через свои караулы неизвестного им капитана…

– Проблемы, брат-вояк? – знакомый чех в зеленой шинели стоял рядом, с доброжелательной усмешкой глядя на Арцеулова.

– Добрый вечер, подпоручик, – Ростислав обрадовался знакомому лицу, хотя и не понимал, что нужно от него легионеру. – Извините, не успел поблагодарить…

– Не за что, – весело, хотя и как-то странно улыбнулся чех. – Я ведь ваш должник, брат-вояк…

– Должник? Не припомню, – совсем растерялся Арцеулов.

– А это и не важно, – чех извлек откуда-то из кармана странную разноцветную повязку. – Надевайте. И не забудьте снять погоны.

Ростислав подчинился. Подпоручик внимательно оглядел его, велел снять кокарду и наконец кивнул:

– Так сейчас многие носят. Можем идти…

Арцеулов не стал спорить. Он уже понял, – странный чех знает, как поступать в трудных обстоятельствах. Они прошли через последний легионерский пост и оказались на площади. Подпоручик на секунду задумался, а затем уверенно кивнул в сторону ближайшего караула.

– У меня нет документов, – Арцеулов на всякий случай расстегнул крючок полушубка, чтобы быстрее дотянуться до оружия.

– Не беда, брат-вояк, – усмехнулся подпоручик. – Они нам не понадобятся…

…Караул состоял из нескольких солдат, и офицера, все они были без погон, а на рукавах имели такие же повязки, как и Арцеулов. Капитан ожидал окрика и приказа остановиться, но, к его удивлению, офицер с повязкой лишь козырнул, приказав пропустить Арцеулова и его спутника. Оказавшись за линией постов, Ростислав перевел дух и попытался первым делом содрать не нравившуюся ему повязку – носить вражеские знаки различия было слишком неприятно.

– Не надо, брат-вояк, – посоветовал легионер. – Пригодится… А по тому адресу не ходи – там засада. Ну, прощай…

Он козырнул двумя пальцами и, прежде чем удивленный капитан успел опомниться, свернул в ближайший темный переулок.

«Ну и ну, – только и подумал Ростислав, медленно шагая по пустынной улице. – Неужели этого чеха приставил ко мне адмирал? Да нет, тут что-то не так…»

Внезапно он вспомнил слова Ксении, сказанные во сне. «Тебе поможет тот, кому ты уже помог, но забыл об этом…» Ростислав стал вспоминать, но ничего подходящего в голову не приходило. Чехов он невзлюбил с самого начала, ни разу вместе с ними не воевал и вообще стремился держаться от братьев-славян подальше.

Итак, на квартире неизвестной ему тетки адъютанта ждет засада. Во всяком случае, об этом предупредил странный подпоручик, а ему приходилось верить… Итог, у Ростислава есть целая ночь, чтобы бродить по мертвому холодному Иркутску – если, конечно, не встретится случайный патруль. Ну а утром… О том, что произойдет утром, когда скрыться будет негде, думать не хотелось. Арцеулов не спеша шел куда-то по неизвестной ему улице, прикидывая, что можно еще придумать в его положении. Будь дело летом, он легко нашел бы себе убежище где-нибудь на чердаке, но в такую морозную ночь это грозило верной гибелью. Можно было, конечно, постучаться в первую же попавшуюся квартиру, но это значило подвергнуть опасности не только себя, но и чьи-то ни в чем не повинные жизни…

Внезапно где-то вдали он уловил громкие мужские голоса, затем послышался крик и мощная ругань. Арцеулов выхватил наган, огляделся и нырнул в темную подворотню.

Ругань стихла, но голоса продолжали о чем-то громко спорить. Затем спор прекратился и вдалеке послышались тяжелые шаги. Похоже, те, кто только что выяснял отношения, приближались. Арцеулов прижался к стене, стараясь не обращать внимания на нечеловеческий холод, которым дышали камни. «Сейчас согреюсь», – подумал он; и не ошибся.

Это, как и ожидал Арцеулов, был патруль. Четверо, вооруженные винтовками, конвоировали пятого – высокого, в оборванной, местами прожженной офицерской шинели.

«Свой», – понял Ростислав, внимательно приглядываясь к конвоирам. Трое были обыкновенными увальнями-пролетариями, слабо разбиравшимися, где право, а где лево. Винтовки они держали настолько нелепо, что капитан даже скривился от презрения. А вот четвертый – он шел последним – его поневоле заинтересовал: маленький, почти квадратный, с могучим торсом и ручищами, почти касавшимися земли. В отличие от всех остальных, одетых в старые шинели явно с чужого плеча, на могучем коротышке было ладно сшитое, очевидно, по специальному заказу, пальто на меху, подпоясанное ремнем с кобурой.

«А это, стало быть, главный», – рассудил Арцеулов, неслышно расстегивая крючки полушубка и пряча наган за пазуху. Вопрос о том, вмешиваться или нет, перед ним, естественно, не стоял. Речь шла лишь о наиболее эффективном методе действия…

Ростислав пропустил караульных немного вперед, подождал, покуда один из солдат поравняется с ним и, резко выдохнув воздух, прыгнул. Сознание не вмешивалось – дело было несложным, и все происходило как бы само собой. Солдат все же успел услышать какой-то шум сбоку и начал поворачивать голову. Подбородок чуть приподнялся – и ладонь Арцеулова рубанула в узкий промежуток. Покуда солдат с хрипом оседал на землю, его винтовка уже была в руках у Ростислава. Удар штыка пришелся в бок одному из шедших впереди. Тот вскрикнул, и в тот же момент третий солдат успел-таки обернуться и броситься на капитана.

Это было уже опаснее, поскольку сзади оставался коротышка; но солдат, к счастью, был новичок в штыковом бою. Арцеулов поневоле усмехнулся, легко парируя удар, и резким выпадом всадил штык прямо в сердце противника.

Он тут же развернулся – и вовремя. В руках коротышки уже подпрыгивал наган. Стрелять не хотелось – на шум могла прибежать подмога, поэтому Ростислав ударил от плеча, попав прикладом прямо в зубы колобку в кожанке. Тот не упал, а не торопясь, даже с некоторым достоинством сел в сугроб, не выпуская оружия. Тогда Арцеулов еще раз добавил ему прикладом по физиономии, легко выбив револьвер, и в довершение пнул краснопузого сапогом, отчего тот бухнулся на бок и зарылся в сугроб.

Арцеулов поднял наган колобка и быстро огляделся.

– Уходим, – кивнул он офицеру, неподвижно простоявшему всю схватку. Тот дернул руками, и Ростислав сообразил, что пленный крепко связан. Нож был далеко, поэтому капитан попросту схватил бывшего пленника за плечо и потащил в переулок.

– Бежать сможете? – шепнул он, прислушиваясь. Вокруг было тихо, и капитан надеялся, что несколько лишних минут у них будет.

– Могу, – хрипло ответил офицер. – Вот только руки…

– Черт! – Арцеулов наконец извлек нож, который он носил по давней фронтовой привычке на левом боку, и одним ударом рассек веревки.

– Держите, – трофейный револьвер был передан освобожденному, и через секунду оба офицера бежали вдоль темных домов. Но уже через несколько минут Арцеулов понял, что надо передохнуть – ледяной воздух резал горло, не давая перевести дыхание.

– Уф, – выдохнул офицер в оборванной шинели, как только они остановились. – Премного вам благодарен, сударь! Впрочем, какие тут слова… За жизнь не отблагодаришь. Я подполковник Рыбников…

– Капитан Арцеулов, – представился Ростислав, оглядывая спасенного. Рыбников был небрит, на лице красовался огромный синяк, а под левым ухом кровоточил большой порез.

– Изукрасили, – кивнул тот. – Вышел в город… Сдуру, конечно. Хотел к сестре заглянуть, вот и нарвался… Вы того клопа жирного прикончили?

Арцеулов понял, что речь идет о гноме в кожаном пальто.

– По-моему, нет. Я его больше прикладом…

– Эх, зря! – огорчился подполковник. – Это же господин Чудов, глава здешней чеки. Его весь Иркутск, заразу, знает!..

– Отложим до следующего раза, – рассудил Ростислав, на которого товарищ Чудов не произвел особого впечатления. – Ну, куда теперь, господин подполковник? Я, признаться, в Иркутске второй раз в жизни.

– Пошли, – подполковник осмотрелся, а затем решительно зашагал куда-то в узкий проход между домами. – Раньше ночью можно было выходить, а сейчас – как озверели. Говорят, ищут какого-то полковника Лебедева… Такой шум подняли! Можно подумать, что этот полковник им дороже золотого запаса…

– А что за полковник такой? – равнодушным тоном поинтересовался Арцеулов, чувствуя, что большевики взялись за дело серьезно.

– А Бог весть! Фамилия нередкая… Правда, говорят, он из отдела генерала Ирмана, но там никакого Лебедева, насколько я знаю, не было…

«Вот те и раз, – размышлял Арцеулов, покуда они пробирались мрачными закоулками, перебежками пересекая немногие освещенные улицы и замирая при отдаленных шагах патрулей. – Ведь Верховный сказал, что полковник Лебедев служит в том же управлении министерства…»

Если адмирал что-то напутал или таинственного Лебедева тоже нет в живых – и то, и другое представлялось вполне возможным, – вся миссия Арцеулова становилась бессмысленной.

Между тем они добрались до окраины. Осмотревшись среди небольших одноэтажных хибар, подполковник уверенно зашагал к крайней. Войдя через калитку, они поднялись на старое, заскрипевшее под шагами крыльцо. Капитан постучал три раза, затем подождал и вновь постучал, на этот раз дважды.