Текст книги "Волонтеры Челкеля"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Его встретили тревожные вопросительные взгляды. Казим-бек уже возился с пулеметом, заправляя ленту.

– Вы видели? – не выдержал Арцеулов.

– Что? – недоуменно спросила Берг. – Мы ничего не заметили…

– Собаки… – Ростислав попытался объяснить, но слова не шли. – Калитка… Они исчезли…

– Странно, – заметил профессор. – Я наблюдал. Вы вышли во двор, собаки отбежали…

– Да-да, – кивнул капитан, – а потом…

– Я смотрел на вас, сударь, – продолжал Семирадский. – Вы открыли калитку… Я не заметил никаких собак.

– Я тоже, – согласилась Берг. – Я смотрела на вас, а затем собаки исчезли.

– Это не важно, – прервал ее Лебедев. – Что вы увидели на улице, господин Арцеулов? Вы там стояли минуты три…

– Я разговаривал… – хотел было пояснить очевидную истину Ростислав, но вдруг понял, что не все так просто. – Вы… Никого не видели рядом со мною?

– Вы были один, – немного растерялась Берг. – Вы постояли, поглядели по сторонам…

– Ладно, – капитан понял, что пересказывать эту странную историю (не менее странную, чем все, происходившее с ним в последние дни) не имеет смысла. – Нас, похоже, обнаружили…

– Вы что-то видели? – уточнил Казим-бек.

– Да. Видел! – отрезал Арцеулов. – Господа, прошу занять позиции. Господин Казим-бек, вы идете ко второму пулемету. Всех остальных прошу покуда перейти во внутренние комнаты.

– Я не уйду, – негромко возразил Лебедев. – Вы правильно намекали относительно моего боевого опыта. Я просто летчик, это верно… Но из винтовки стреляю не хуже Казим-бека.

– Господин полковник, можно вас на минуту?

Арцеулов отвел Лебедева в соседнюю комнату.

– Я не буду вас уговаривать, – начал он. – Вы старше меня по званию…

– Да, – кивнул полковник. – И я отвечаю за всю группу. Я не успел увести их из Иркутска…

– Я не о том, – прервал его капитан. – Слушайте… Очевидно, они окружат дом. До темноты нам не уйти, а это еще час-полтора…

– Я это понял, капитан, – по лицу Лебедева мелькнула невеселая улыбка. – Я не стратег, но это доступно и штатскому… Жаль, я не имею права просто сдать в плен нас всех. Может, большевики не тронули бы мадемуазель Берг…

– Погодите, – вновь перебил Арцеулов. – Вашу адскую машину мы всегда успеем использовать. Я о другом. Здесь, в подвале может быть подземный ход.

– Да, – так же невесело улыбнулся Лебедев. – И пара призраков… Это не готический замок, капитан.

– Там должна быть другая кладка, – упрямо продолжал Ростислав. – Более поздняя. Идите вниз и посмотрите. Простучите стены… В конце концов, мы ничего не теряем.

– Я не уйду, – покачал головой полковник. – Я буду вместе со всеми.

– Пока вы не нужны. Возьмите с собою этого юношу… Богораза. Простучите стены. Я вас прошу…

– Вы серьезно? – полковник недоуменно поглядел на Арцеулова. – Хорошо, капитан. Мы это сделаем, но тотчас же вернемся…

– Возьмите лом или что-нибудь потяжелее, – добавил Ростислав. Полковник кивнул и, кликнув Семена Аскольдовича, стал спускаться по лестнице.

…В комнате между тем были заметны перемены. Профессор Семирадский притащил откуда-то несколько больших керамических емкостей и теперь заботливо расставлял их возле окон.

– Против папуасов? – усмехнулся Арцеулов.

– Да-с, – согласился Семирадский. – Дикари боятся огня, электрических фонарей и шума огнестрельного оружия.

– Боюсь, здесь понадобятся пулеметы, – заметил Казим-бек.

– Ну вот, и вы туда же, – покачал головой профессор. – Вы тоже стали смотреть на все происходящее, как на войну…

– Это война, профессор, – твердо заявил Арцеулов, занимая наблюдательный пост у окна.

– С вами все ясно! Но господин Казим-бек, вы ведь готовились все эти годы совсем для другого. И должны уже научиться смотреть правильно…

– А как тут смотреть? – удивился поручик. – Сейчас нас атакует противник…

– Не противник! Не противник, юноша! А, скажем, вырвавшиеся из сумасшедшего дома больные…

– Буйнопомешанные, – уточнил Арцеулов.

– Именно так. Но нельзя же без крайней нужды применять против больных людей оружие! Жаль, у меня почти не осталось «Кикиморы»… Они бы у меня разом пришли в чувство! Ну ничего, подпустим хлорпикрину. Господа, не забудьте маски…

– Вот они, – прервала его Берг.

На улице послышался шум, Около калитки затормозил грузовик, затем другой. Из кузова сразу же начали спрыгивать вооруженные парни в полушубках и шинелях.

– Самое время выпускать кошку, – усмехнулся Арцеулов, вновь почувствовав себя в привычной обстановке.

– Да, вы правы, – Берг подозвала ничего не подозревавшую Шер и вопросительно посмотрела на капитана.

– Сейчас, – кивнул тот, – я выпущу ее через дверь… Господин поручик!

– Да! – отозвался из соседней комнаты дежуривший у пулемета Казим-бек.

– Замените меня на минуту. Полезут через забор – стреляйте!

– Только, господа, – заволновался профессор. – Ведь это же люди, пусть и ненормальные!

– А что же делать, Глеб Иннокентьевич? – поинтересовался поручик, открывая окно и выдвигая пулемет.

– Ну, не знаю… Шапки у них сбивайте, что ли… А лучше подпустите поближе…

И он аккуратно поднял с полу заранее подготовленный керамический цилиндр…

К особняку на Трегубовской Пров Самсонович прибыл лично. Он проследил, чтобы дружинники заняли позиции вдоль забора и приготовился командовать.

– Товарищ Чудов, они нам нужны живыми, – напомнил Венцлав, стоявший тут же.

– Живыми… Хрен бы им живыми, контра… – просипел Пров Самсонович и, вытащив из кобуры огромный морской бинокль, стал пристальней разглядывать дом.

– Ишь, пулемет выставили, гады! – через минуту добавил он. – А вы говорите – живыми! Давить эту контру!

– Не забывайте, у нас приказ! – негромко напомнил Венцлав.

– А что – приказ! – не выдержал Чудов. – Подумаешь, приказ! Научились там в столице приказывать, ровно как при старом режиме! Вот Белобородов на Урале приказа не сполнил – и порешил Романова! И я тоже дурных приказов сполнять не буду! Привезут завтра белого гада Колчака – лично порешу! Это по-нашему, по-большевистски!

– Плевать на Колчака, – дернул щекой Венцлав. – Но если мы не возьмем живым Лебедева, я вас тоже порешу – лично. По-большевистски!

Чудов мрачно поглядел на Венцлава, но предпочел смолчать. Дальнейший спор был прерван появлением запыхавшегося Степы Косухина. Насупившийся Пров Самсонович сделал вид, что не обращает на него внимания, а товарищ Венцлав улыбнулся уголками рта.

– Так что, разведал! – начал ободренный улыбкой начальства Степа. – С четырех сторон забор, окна на первом этаже забиты. Два пулемета, чердынь-калуга, – у главного входа и слева, там, где пустырь…

– Что предлагает, товарищ Косухин? – поинтересовался Венцлав. – Только помните – живыми!

– А че? – пожал плечами Степа. – Бить по окнам, чтоб головы не не подняли, а сами – к двери. Высадить – и вперед, чердынь-калуга!

– Стрелять пока не будем! – отрезал Венцлав.

– Как? – поразился Косухин. – Да они же нас…

– Ничего… Сейчас подойдут мои ребята.

– А чего ждать! – просипел Чудов, не желавший уступать чести поимки опасных врагов революции. – Тут и наших, сибирских, хватит! А ну-ка, товарищ Косухин, загляни-ка во двор…

– Как хотите, – Венцлав пожал плечами и отошел в сторону.

Степа тихо подтянулся и заглянул за забор. Двор был пуст, дом молчал, словно мертвый, но пулеметное дуло в окне не спеша двигалось. Косухину это очень не понравилось, но он решил продолжить наблюдение. И тут дверь на секунду приоткрылась, во двор выскочила худая пятнистая кошка.

– Ух ты! – ахнул Степа, узнавая подарок странной девушке, искавшей своего Шера. Вообще-то он не мог поручиться, что кошка именно та, но сходство было несомненным. От удивления Косухин позабыл о всякой осторожности – и напрасно. На втором этаже дернулось пулеметное рыло, и короткая очередь сбила со Степы шапку. Пришлось приземляться прямо в сухой колючий снег.

– Ах, они так, контры! – просипел товарищ Чудов и взмахнул ручищей. – Вперед, товарищи! Выжжем вражье гнездо!

К сожалению, потеря голоса сыграла с товарищем Чудовым дурную шутку – пламенный призыв был услышан далеко не всеми. Пришлось повторяться с прибавлением дополнительных словесных аргументов. Наконец дружинники, осознав свой революционный долг, без особой резвости стали перелазить через забор, с опаской поглядывая на пулемет.

Степа поднялся, помотал головой, сбрасывая залепивший волосы снег, и принялся искать шапку. Лишь найдя ее и нацепив на голову, Косухин сообразил, что атака, собственно, уже началась, а он остался в тылу. Стало стыдно. Степа хотел вместе со всеми лезть через забор, но тут его взгляд упал на калитку. Он подскочил к ней и дернул – калитка была заперта. Он собрался двинуть прикладом, как вдруг кто-то легко тронул его за плечо. Степа поднял глаза и увидел товарища Венцлава.

– Не спешите, Степан Иванович, – тонкие красные губы дернулись в усмешке. – Еще успеете…

– Так ведь… – начал было Косухин, но вдруг за забором что-то хлопнуло, зашипело, и в ту же секунду Венцлав ухватил Степу за руку и потащил в сторону.

Вовремя! За забором поднялось негустое белесое облако, и улица огласилась хрипом и нечленораздельными воплями. Наконец, воздух пронизал панический крик: «Братва! Газы!!!», и кашляющие, поминающие Бога и всех святых дружинники стали перелазить обратно через забор. Газ догонял их, крики усилились, кто-то, несмотря на приказ, пальнул по окнам, но вскоре штурмующих охватила полная паника.

Прову Самсоновичу пришлось хуже всех. Через забор его подсадили, а вот обратно пришлось выбираться самому. Товарищ Чудов, стараясь не вдыхать стелющуюся по воздуху мерзость, беспомощно прыгал у забора, пытаясь ухватиться за край, пока кто-то из дружинников не догадался открыть калитку и вытащить кашляющего и плачущего от рези в глазах вождя иркутских большевиков.

– Во гады! – только и мог прокомментировать Степа, глядя на эту картину с безопасного удаления. Он хотел было броситься на помощь товарищам, но рука Венцлава каждый раз удерживала его.

– Так погибнут же… – бормотал Косухин. – Газы, ядри их…

– Это несмертельно, – небрежно прокомментировал товарищ Венцлав. – Похоже, хлорпикрин. Мы имеем дело с гуманистами, Степан Иванович. Это забавно… Ладно, где наш главком?

Товарищ Чудов сидел прямо на снегу и плакал. Конечно, проливать слезу стойкому большевику, прошедшему каторги и тюрьмы, не полагалось, но Пров Самсонович мог утешать себя тем, что эти слезы есть не результат интеллигентских эмоций, а последствия отравления, полученного в героическом бою.

– Сжечь! Пушку сюда! – сипел Чудов. – У, проклятые угнетатели народа!

– Вы успокоились? – осведомился Венцлав. – Я могу звать своих людей?

– Нет! Нет! Партия не отступает! – Пров Самсонович кое-как встал и, грозно высморкавшись, погрозил врагу кулачищем, но потом все-таки выдохнул: – Ладно. Зовите…

– Степан Иванович, – предложил Венцлав. – Сходите-ка покуда парламентером. Газ, кажется, уже рассеялся… Белый платок есть?

– Не ходи, товарищ Косухин… – начал было Чудов, но Венцлав, не обратив внимание, отвел Степу в сторону и принялся ему что-то объяснять…

– По-моему, господа папуасы не сунутся, – удовлетворенно заявил Семирадский, снимая газовую маску.

– Не думаю, – Арцеулов, не без удовольствия последовав его примеру, выглянул в окно. – Странно, они не стреляют…

– Мы им нужны живыми, – спокойно заметила Берг.

– Я? Не думаю, – так же спокойно возразил Ростислав и вдруг хмыкнул. – Господа! Белый флаг!

– Они капитулируют? – осведомился профессор, готовивший новый керамический цилиндр с неприятной начинкой.

– Думаю, еще нет, – предположил Арцеулов. – Впрочем, поглядим…

Над забором, действительно, мелькал белый платок, привязанный к острию штыка. Затем калитка несмело отворилась, и во двор вошел молодой парень в сером полушубке.

– Господа! – поразилась Берг. – Это же мой знакомый чекист…

– Желаете лично вести переговоры? – усмехнулся капитан и тут же скомандовал: – Все отойдите от окон! Разговаривать буду я.

Парень постоял у ворот, затем, убедившись, что платок на штыке был понят правильно, осмелел и подошел под самые окна.

– Эй, в доме! – крикнул он. – Покажитесь, стрелять не будем!

Арцеулов подошел к окну, став так, чтобы не искушать судьбу – поближе к стене.

– Говорите!

Парень покрутил головой, наверно, пытаясь увидеть того, кто ему ответил. Затем поправил черную мохнатую шапку. Лицо его внезапно стало суровым:

– Значит, так, контра! От имени власти пролетариата предлагаю сдаться. Всем сохраним жизнь, а кто лично не участвовал в войне, будет отпущен на свободу!

– Это все? – поинтересовался Арцеулов.

– Че, мало? – возмутился парень. – А нет – так руководствуясь революционной законностью, чердынь-калуга! Слышите, беляки – всем жизнь будет!

– И мне? – поневоле заинтересовался Ростислав.

– А ты кто таков будешь?

– Капитан Арцеулов!

– А ты покажись, Арцеулов! – помолчав секунду, предложил парень.

– Не надо, Ростислав Александрович, – быстро проговорила Берг, но капитан улыбнулся и встал так, чтобы его увидели снизу. Глаза парня сузились, он тоже улыбнулся и ощерил зубы:

– Я тебя запомнил, Арцеулов! Сдашься – ой, повезет тебе! Я большевистского слова не ломаю. А иначе – лично заколю, гада…

– У вас все? – Ростислав понял, что вопрос исчерпан. – Можете уходить, через минуту будем стрелять.

– Бывай, контра! До скорого! – бросил парень и повернулся, чтобы уходить. Внезапно Берг подбежала к окну и, прежде чем капитан успел ее остановить, крикнула:

– Степан! Спасибо за кошку! Я ее выпустила, если что…

Договорить она не успела – Арцеулов оттащил ее от окна. Парень дернулся, быстро оглянулся, но, никого не увидев в окне, растерянно потоптался, а затем быстро зашагал к калитке.

– Вы что, Наталья Федоровна! – Арцеулов никак не мог успокоиться. – Да здесь же и тридцати саженей нет! Вас же за милую душу могли уложить!

– А вы сами! – возмутилась девушка. – Я по крайней мере с этим чекистом знакома…

– Нашли знакомого! – буркнул капитан.

– А вы знаете, этот молодой человек забавен, – чуть подумав, ответила Берг. – Если бы он не был комиссаром, я бы сказала, что он очень мил. И кроме того, он присмотрит за кошкой. Она же может пропасть, если мы…

– Вот именно! Если мы! – припечатал Арцеулов.

– Полно, полно, – вмешался Семирадский. – Этот папуас и вправду недурен, если его почистить, научить пользоваться зубной щеткой…

Впрочем, профессор не успел изложить полный план перевоспитания папуаса. Послышались шаги, и в комнату вбежал Семен Богораз. Молодой ученый был весь в пыли и цементной крошке, даже в волосах белели кусочки штукатурки.

– Семен Аскольдович, да что с вами? – Семирадский всплеснул руками, наблюдая надежду российской науки в подобном виде.

Вместо ответа Богораз закашлялся, махнул рукой и, не выдержав, присел прямо на пол.

– Ужасно, господа! Не выношу физической работы! У меня бронхит, а там столько пыли… Я не говорю уже о сырости…

– Нашли? – самым невежливым образом прервал эти излияния Ростислав, единственный из всех понимавший, в чем дело.

– Не знаю… Там какая-то дыра… Господин полковник пытается сейчас ее расширить…

– О чем вы, Семен? – обомлела Берг.

– В подвале может быть подземный ход, – быстро пояснил Арцеулов. – Наша помощь нужна?

– Нет, спасибо, – помотал головой Богораз. – У меня, конечно, бронхит, и, вообще, это не занятие для ученого… Скажите, сколько у нас еще времени? Я пришел узнать…

Все переглянулись. Профессор выглянул в окно, сообщив, что особого движения не заметно.

– Надо спешить, – решил Арцеулов. – Вот что, господин профессор, Наталья Федоровна, оденьтесь и идите в подвал. Как только пробьете вход, зовите нас с поручиком…

– Ни за что, батенька! – возмутился Семирадский. – За кого вы меня принимаете? И вообще, у меня наше главное оружие…

– Мы справимся сами, Глеб Иннокентьевич, – успокоил его Арцеулов. – Спускайтесь вниз, прошу вас…

– Они обходят дом! – послышался голос Казим-бека. Капитан выглянул в окно – вдоль улицы выстраивалась цепь солдат в сером с винтовками наперевес.

– Вниз! – скомандовал Арцеулов, и в ту же секунду послышался звон бьющихся стекол – первые пули влетели в комнату. Капитан пригнулся и бросился к пулемету.

– Казим-бек! Вы живы?

– Жив! – донеслось из соседней комнаты. – Господин капитан, эти краснопузые стоят как на параде!

Ростислав оглянулся – в комнате никого не было. Он облегченно вздохнул и нажал гашетку…

Солдаты героического 305-го полка стояли ровной шеренгой посреди улицы, четко, как на учениях, посылая пули по проклятому дому. Внезапно из окна ударил пулемет, затем откуда-то сбоку послышалась еще одна очередь – заговорил второй «Максим».

– Товарищ Венцлав! – не выдержал Степа. – Ведь ваши бойцы! Их же…

– Не волнуйтесь, товарищ Косухин, – прервал его комполка. – Лучше подумайте, не смогут ли беляки ускользнуть…

– Значит, так… – задумался Степа. – Из нижних окон не выберутся, да и со всех сторон наши… Никуда им не деться, товарищ Венцлав.

– Хорошо бы… Но на всякий случай пойдемте поглядим…

Пулемет ударил вновь, и Косухин заметил, как пули прошили шинель одного из Бессмертных Героев. Зрелище было мало приятное, но привычное. Степа уже успел пожалеть парня, как вдруг с изумлением увидел, что тот, как ни в чем не бывало, перезаряжает винтовку и вновь спокойно прицеливается. Новая очередь ударила в грудь бойца, тот покачнулся, но руки с винтовкой не опустились…

– А-а… – только и мог проговорить Косухин, но товарищ Венцлав, словно и не заметив ничего, нетерпеливо кивнул и зашагал влево, туда, где за углом дома стрелял второй пулемет.

– Да что они, господин капитан, железные? – не выдержал Казим-бек.

– Не железные, поручик, – огрызнулся Арцеулов, тщательно целясь и нажимая на спуск. Он видел, как очередь полоснула по шеренге стреляющих, но никто из них даже не пошатнулся.

– Может, на них кольчуги? – крикнул Казим-бек. – Ничего не понимаю…

Арцеулов не отвечал. Он был тоже изрядно растерян и даже напуган. За годы войны приходилось видеть всякое, но чтобы очередь из «Максима» не могла свалить человека с тридцати метров, он не видел и не слышал ни разу. Хотя нет, слышал – Полк Бессмертных Красных героев… Кольчуги, значит…

Капитан стиснул зубы и тщательно прицелился. На этот раз он метил в голову одного из солдат. Пулемет застучал, красноармеец дернулся, но продолжал стоять.

– К черту! – Арцеулов на миг прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Он не понимал, что это могло значить. Вспомнилась вчерашняя ночь, жуткая фигура в серой шинели, такой же, как на этих красноармейцах.

– Что с вами, господин капитан? – крикнул поручик.

– Все в порядке, – выдохнул Ростислав. – Казим-бек, готовьте бомбы!

– Есть! Думаете, бомбы их возьмут?

– Думаю… – Арцеулов придвинул поближе офицерскую сумку и стал не торопясь доставать гранаты. Из соседней комнаты все еще слышалась стрельба – Казим-бек посылал в неуязвимых красноармейцев очередь за очередью.

– Бросайте, поручик, – посоветовал Ростислав. – Пусть подойдут поближе…

– Да, здесь, кажется, наш вчерашний знакомый! – откликнулся Казим-бек. – Поглядим, какой он железный…

Венцлав и Степа Косухин пробирались вдоль забора. Первый пулемет, тот что стоял над входом, внезапно замолк.

– Никак срезали, – удовлетворенно заметил Косухин.

Венцлав на секунду замер, словно прислушиваясь, затем уверенно бросил:

– Нет, затаился. Ждет, когда подойдем ближе. Ничего, дождется…

– А этот все стреляет, – Косухин кивнул на окно комнаты, выходящей на пустырь. Пулеметчик как будто услыхал его, и следующая очередь легла совсем рядом. Степа невольно пригнулся, но Венцлав даже не отреагировал, хотя пули просвистели совсем рядом.

– Товарищ Венцлав! – крикнул Косухин, падая на снег. Следующая очередь пустила фонтанчики совсем рядом с его головой.

– Вас что, смущает пулемет? – усмехнулся невозмутимый Венцлав. – А ну-ка погодите…

Он вновь замер, не обращая внимания на пули, свистевшие рядом. Одна из них, как показалось Степе, разорвала сукно на шинели комполка, но Венцлав даже не шелохнулся. Косухин сглотнул – еще две пули пропороли серое сукно…

– Товарищ… – прошептал он и замолчал.

– Все в порядке, Степан Иванович, – вновь усмехнулся Венцлав, поворачиваясь к Косухину. – Ладно, если вас так это все смущает…

«Ничего себе, «смущает»…» – только и мог подумать Степа.

– Вы же ранены, – пробормотал он. – Я же вижу…

– Я не ранен, Степан Иванович. Когда вы сами станете бойцом нашего полка, то поймете… Ну хорошо, пора закругляться. Тем более, как я понимаю, там за пулеметом мой должник… Дайте-ка свой карабин.

Степан, стараясь не обращать внимание на пули, привстал и протянул оружие Венцлаву. Тот передернул затвор, секунду-другую пристально поглядел в сторону невидимого за стальным щитом пулеметчика, и затем, быстро подняв карабин, выстрелил навскидку. Пулемет замолчал. Степа замер и с минуту ждал, все еще не веря.

– Вставайте, – небрежно бросил Венцлав. – Этот готов…

– Казим-бек! – крикнул Ростислав. – Георгий, вы живы?

В соседней комнате было тихо, пулемет поручика молчал. Лишь пули, влетая через разбитые окна, с привычным свистом впивались в штукатурку.

Арцеулов, пригибаясь, бросился к двери. Уже с порога он понял, что ничем помочь нельзя – поручик лежал на полу, прижимая руку к окровавленному горлу.

– Сейчас, сейчас, – бормотал Арцеулов, пытаясь оттащить Казим-бека в сторону от окна.

Поручик тихо застонал. Арцеулов нагнулся к белому, разом потерявшему все краски, лицу молодого офицера и увидел, как губы Казим-бека дернулись, на них проступила кровавая пена. На миг открылись еще живые, полные боли, глаза, губы снова дрогнули – Георгий пытался что-то сказать.

– Не удалось… – расслышал капитан. – Вам… удачи…

Голова поручика дернулась и застыла. Глаза вновь открылись, но недвижный, холодный взгляд уже ничего не выражал. Казим-бек был мертв.

Арцеулов на миг застыл, словно не веря в случившееся, хотя уже не первый год терял товарищей и думал, что когда-нибудь сможет к этому привыкнуть. Затем он медленно перекрестился и встал. Георгий Казим-бек свою войну закончил. Его, Арцеулова, война продолжалась.

Он выглянул в окно и увидел, что картина изменилась – красноармейцы в серых шинелях не спеша перебирались через забор. Движения их были странными, немного замедленными, как будто они двигались по шею в воде. Впрочем, размышлять об этом не было времени. Арцеулов схватил связку гранат и, прижавшись к стене, стал ждать. Мельком подумалось об оставленных профессором керамических цилиндрах с хлорпикрином, но капитан понял – тех, кого не убивают пули, хлорпикрин не остановит.

Серые шинели заполнили двор и на минуту замешкались. Ростислав подумал, что штурмующие поступят по правилам и начнут атаковать дом со всех сторон – через входную дверь и через окна первого этажа. Окна были забиты, но сам капитан, будь он на их месте, поступил бы именно так. Но серые шинели решили, очевидно, не играть по правилам – десяток крепких ребят в странных высоких шлемах простучали сапогами по ступеням высокого деревянного крыльца и навалились на дверь. Ну что ж, тем лучше…

Дверь трещала. Арцеулов осторожно выглянул в окно, успев заметить странные голубые знаки на шлемах красноармейцев, и, в очередной раз удивившись, аккуратно кинул связку прямо в мешанину тел, ломившихся в дверь.

Он не ожидал, что взрыв будет таким сильным. Капитана бросило на пол, он перекатился по осколкам битого стекла, вскочил и, схватив новую гранату, выглянул в окно.

От крыльца почти ничего не осталось. На черной земле валялись горящие головешки рядом с дергающимися бесформенными кусками чего-то, бывшего секунду назад человеческими телами.

«Сколько я положил? – подумал капитан. – Пятерых? Нет, больше… Ну, это им за Казим-бека!»

Он выглянул в окно и поразился. Уцелевшие – а их было десятка два, стояли у самого крыльца, точно ожидая чего-то.

– Сдурели они, что ли? – вторая связка так и просилась на улицу. Но вдруг, словно по неслышной команде, серые шинели стали окружать дом. Через секунду послышался треск отдираемых досок – штурмующие ломились в окна.

«Ну, все – понял Арцеулов. – Теперь вниз… Если не успели – закроемся в погребе, дверь железная…»

Он сунул за пояс гранату, нырнул вниз по лестнице, почти сразу столкнувшись с Лебедевым.

– Мы пробили вход, скорее! – бросил полковник. – Где Георгий?

– Убит, – коротко ответил Арцеулов.

– Как?

Лебедев замер, и по его лицу Ростислав понял – полковник действительно никогда не был на войне.

Времени на разговоры не оставалось – в окна уже вваливались красноармейцы с голубыми знаками на шлемах. Арцеулов схватил Лебедева за руку и потащил к дверям подвала. Прежде чем захлопнуть их, капитан еще раз удовлетворенно отметил, что двери сработаны на совесть. Правда, пары гранат хватит и для них.

Арцеулов задвинул засов и перевел дыхание. В подвале было полутемно – горели две керосиновые лампы. В углу, окруженное грудой вывороченных кирпичей, чернело неширокое отверстие – как раз достаточное, чтобы пропустить человека…

– Где господин Казим-бек? – спросила Берг, стоявшая в стороне, у огромного металлического бака, – очевидно, того самого, в котором был приготовлен страшный сюрприз. Профессор и Богораз были рядом, и вид их свидетельствовал, что мужам науки пришлось немало потрудиться на ниве труда физического.

– Господин Арцеулов сказал… – немного растерянно начал полковник, но так и не договорил.

– Господа! – резко, резче чем хотел, перебил его Ростислав. – Поручик Казим-бек убит. В доме красные. Надо уходить…

Берг вскрикнула, профессор сурово нахмурился и перекрестился. Семен Богораз внешне никак не отреагировал и лишь чуть отшатнулся к кирпичной стене.

– Что с ходом, господа? – торопил Арцеулов. – Это ход?

– Извините, капитан, – Лебедев мотнул головой и глубоко вздохнул. – Просто я… Да, похоже на подземный ход. Я все приготовил, можно уходить…

За дверью подвала слышалось буханье сапог. Ростислав вновь удивился – пришельцы обыскивали дом молча.

«Немые, что ли?» – мелькнуло в голове, и тут в дверь подвала начали колотить чем-то тяжелым.

Лебедев кивнул, и Семен Богораз, с трудом волоча тяжелый баул, стал первым залазить в черное отверстие. За ним последовали Берг и профессор. Арцеулов подошел к пролому в стене, из которого несло ледяным холодом, и вопросительно посмотрел на полковника. Тот не спеша разматывал катушку со шнуром Бикфорда.

– Идите, капитан. Я сам…

Сказано это было так, что Арцеулов тут же подчинился.

В проходе было темно, лишь впереди неясно мигал свет фонаря, который нес профессор. Ростислав прошел немного вперед и остановился, поджидая Лебедева. Тот появился через несколько секунд.

– Скорее, капитан, – шепнул он. – У нас две минуты. Надо успеть, это же керосин…

Арцеулов понял. Как только взрывное устройство сработает, огненное море охватит дом и устремится вслед за ними. Надо успеть уйти как можно дальше.

Они почти бежали. Намерзший на каменном полу лед скользил под ногами. Дважды Арцеулов чуть было не упал, но каждый раз крепкая рука полковника успевала его поддержать. Фонарь светил где-то совсем далеко и внезапно пропал. Арцеулов ускорил шаг, один раз все-таки умудрился упасть, но тут же вскочил и поспешил дальше. Через несколько секунд он понял, в чем дело – впереди был поворот, и шедшие перед ними уже успели завернуть за угол.

– Это хорошо – шепнул Лебедев. – Взрывная волна…

Арцеулов кивнул. Они успели добежать до поворота и свернуть за угол, когда земля дрогнула, затряслась, с потолка посыпался мелкий каменный сор, а из только что покинутого тоннеля пахнуло жаром и гарью…

Косухина спасло чудо. Он уже собирался вслед за товарищем Венцлавом и его бесстрашными бойцами ворваться в калитку и идти на штурм белогвардейского логова, как вдруг подбежавший дружинник потребовал его к товарищу Чудову.

Степа вначале хотел было послать вестового подальше, но затем решил, что такое анархическое поведение недостойно красного командира. Он угрюмо кивнул и поспешил в соседний переулок, где расположил свой штаб товарищ Чудов.

Прову Самсоновичу полегчало. Правда, слезы все еще текли по его героическому лицу, но вождь иркутских большевиков, похоже, этого не замечал.

– Ну, товарищ Косухин, докладывай! – велел он. – А то оставил я вас без партийного руководства…

Степа, сбиваясь, пересказал ход событий.

– Это хорошо, товарищ Косухин, – рассудил Пров Самсонович. – Ты, это вот, принимай командование. Меня к Федоровичу кличут – чего-то чехи с Колчаком мудрят…

Вдали, у самого дома, рванула граната.

– Ишь, огрызаются! – прокомментировал Чудов. – Ниче, ниче, конец приходит гидре! Ты вот что, товарищ Косухин, за Венцлавом-то этим присматривай…

– То есть? – не понял Степа. – В каком смысле?

– Доложили мне давеча, будто он из дворян будет…

– Так ведь…

– Знаю, знаю, – кивнул Чудов. – Товарищ Ульянов-Ленин тоже из дворян. Да только этот Венцлав, говорят, из офицеров тоже. Я к тому – Лебедева возьмут, так ты его к нам волоки, ему не передавай…

Степа вздохнул. Товарищ Венцлав казался странным, если не сказать больше, но Косухин твердо верил, что Реввоенсовет знал, кого назначать командиром 305-го. В конце концов, то непонятное, чему он был свидетелем, могло быть той самой Военной Тайной, которая, как был убежден Степа, существует в каждой войне.

Увидя, что он колеблется, товарищ Чудов поспешил успокоить товарища по партии, добавив, что он, без сомнения, товарищу Венцлаву верит, как себе, но пленных потребовал в любом случае доставить лично Косухину и только к товарищу Чудову. На этом компромиссе и порешили, после чего Пров Самсонович закосолапил к поджидавшему его автомобилю.

Степа простоял с полминуты, осмысливая услышанное, Затем он сообразил, что там, в доме, решается судьба важной операции, а он прохлаждается в глубоком тылу. Почувствовав вполне естественный стыд, Косухин схватил карабин и поспешил обратно. Он выскочил из переулка и уже хотел бежать прямо к калитке, как вдруг воздух дрогнул. Косухину почудилось, что очертания дома стали расплывчатыми, старый кирпичный особняк треснул, в проемы плеснуло бешеное пламя. Все остальное делалось уже бессознательно – сработал фронтовой опыт, не однажды спасавший Степу. Он бросился в глубокий снег, головой в переулок, надеясь, что то, страшное, которое сейчас обрушится на всех вокруг, пронесется мимо.

Взрывная волна вбила его в снег, а грохот оглушил. Когда, наконец, наступила жуткая тишина, Степе показалось, что он совершенно оглох. Но вот стали доноситься взволнованные голоса, крики, кто-то позвал его по фамилии.

– Я же командир, – вспомнил Степа и медленно встал.

То, что увидел Косухин, оказалось даже страшнее, чем он ожидал. Дома не было – на его месте полыхал огромный костер, огонь охватил часть того, что только что было двором, горела деревянная ограда, снег на улице почернел, а местами, казалось, испарился. К горящему забору осторожно подбирались несколько уцелевших дружинников.