Текст книги "Волонтеры Челкеля"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Логичнее? – пожала плечами девушка. – Я – физик-прикладник, но тут что-то непохожее на науку. По-моему, это нечто древнее, знаете, как в легендах – спрятанное зло, которое кто-то выпустил наружу…

– Ну-ну, Наталья Федоровна, – покачал головой профессор. – Я не возражаю против женской интуиции, но, по-моему, вы перечитали сказок из книги господина Афанасьева.

– Пора, – Арцеулов бросил взгляд на циферблат серебряного «Бурэ». – Будем собираться…

Разговоры разом стихли. Профессор деловито прошел в соседнюю комнату и начал укладывать заранее приготовленный мешок, что-то негромко напевая. Казим-бек также вышел, вернувшись с карабином и несколькими гранатами.

– Наталья Федоровна, – капитан повернулся к девушке, которая что-то колдовала в своем саквояже. – Вы готовы?

Та кивнула. Арцеулов секунду постоял, собираясь с мыслями, а затем стал не спеша собираться. Верный «бульдог» был спрятан в кобуру на левом боку, рядышком пристроен узкий обоюдоострый нож, не раз выручавший в рукопашной. Арцеулов накинул шинель и критически оглядел себя.

– Поручик, – обернулся он к Казим-беку, – попробуйте-ка меня обыскать.

– Слушаюсь, – Казим-бек, отложив карабин в сторону, начал добросовестно хлопать капитана по шинели. – Ничего не заметно, Ростислав Александрович. Правда, если заставят снять полушубок…

– До этого не дойдет, – усмехнулся Арцеулов. – Ну, я готов.

– Не забудьте самое главное, батенька, – из соседней комнаты выглянул профессор и протянул Арцеулову нечто небольшое, похожее на белый сверток плотной материи.

– Ах да, – Ростислав, повертев в руках сверток, пристроил его за поясом.

Точно такой же сверток был вручен Казим-беку.

– Пора одеваться, – сообщила Берг. – Я, кажется, все продумала.

– Сейчас, сейчас, сударыня, – откликнулся профессор, надевая видавший виды тулуп. – Вы загримируете меня под вождя племени чероков?

Наталья не отозвалась. Разложив перед собой на столике несколько баночек с тушью, белилами и краской, она пробовала кисточки.

Тем временем Казим-бек надел уже виденную Арцеуловым доху, перепоясался пулеметной лентой и нацепил на рукав широкую красную повязку.

– По-моему, я и так хорош, – заметил он, взглянув в зеркало. – Может, обойдусь без грима?

– Не выдумывайте, Георгий, – строго заметила Берг. – Ваш пажеский корпус слишком заметен.

– Так я углем намажусь, – заикнулся было поручик, но был тут же усмирен и усажен на стул. Наталья взмахнула кисточкой и принялась наносить на добродушную физиономию Казим-бека еле заметные мазки.

– Я тоже готов, – сообщил профессор, входя в комнату. За плечами Глеба Иннокентьевича висел солдатский «сидор», над левым плечом грозно возвышалась винтовка с примкнутым штыком, за поясом торчали две гранаты. – Кажется, уже вхожу в роль, – заметил он, погладив рукоять гранаты. – Давненько, правда, не играл в любительских спектаклях.

– Говорить буду я, – предложил Казим-бек. – Я уж их жаргона наслышался!

– Ерунда! – отмахнулся профессор. – В свое время я объяснялся с австралийцами, а это, поверьте, было несколько сложнее…

Между тем Наталья Берг последний раз взмахнула кисточкой над лицом поручика и отпустила его с миром. Георгий нерешительно посмотрелся в зеркало и только вздохнул.

– Нормально, коллега, – одобрил неунывающий профессор. – Теперь вы смотритесь минимум лет на десять каторги!

Действительно, загримированный поручик смотрелся жутковато. Арцеулов оценил работу мадемуазель Берг, все же решив, что можно было не превращать симпатичного поручика в подобное исчадие.

– Прошу вас, профессор, – пригласила Наталья, вооружаясь свежей кисточкой.

– Ну-с, ну-с, – озабоченно бормотал Семирадский, усаживаясь на стул. – Все-таки, сударыня, пощадите старика. Я ведь когда-то был вашим оппонентом…

Берг только хмыкнула. Между тем в комнату вошел Лебедев и стал молча наблюдать за происходящим.

– Господин капитан, – наконец обратился он к Арцеулову. – Разрешите…

Ростислав кивнул, и они вышли в соседнюю комнату.

– Ростислав Александрович, – нерешительно начал полковник. – Вы, конечно, человек военный. И руководите этой, так сказать, операцией… Но я все же просил бы… Поймите, не могу оставаться здесь, когда все…

– Господин полковник, – вежливо, но твердо начал Арцеулов, стараясь не обидеть собеседника. – Вы поручили мне это дело. Я за него отвечаю. Позвольте мне самому принимать решение.

– Но вы берете с собой господина Семирадского! – возразил Лебедев. – Он старше меня. К тому же я все-таки тоже военный…

– Вы – руководитель нашей группы, – покачал головой Ростислав. – Именно вас я должен доставить на объект. Кроме того, вы же сами намекали относительно своего боевого опыта…

– Вот именно! – поддержал Арцеулова профессор Семирадский, появляясь в комнате с большим зеркалом в руках. – Если у кого и есть боевой опыт, то это у меня. Я ведь между прочим участвовал еще в англо-бурской вместе с господином Гучковым. И кроме того, Николай Иванович, чтобы поднять в небо «Владимир Мономах», нужны двое – вы и мадемуазель Берг. Мы – просто балласт… Кстати, господа, как вам моя внешность?

Нельзя сказать, чтобы профессор стал неузнаваем. Но в его облике, слегка преображенном гримом, появилась неожиданная свирепость. Вдобавок мадемуазель Берг обозначила Глебу Иннокентьевичу отчетливые монгольские скулы.

– Я бы вас в плен не брал, – одобрил Арцеулов. – Только не забывайте о том, что господа краснопузые обращаются друг к другу на «ты»…

– А у папуасов – три прошедших времени, – кивнул Семирадский. – Ну-с, по-моему, все готовы…

…Перед выходом Арцеулов еще раз все проверил. Казим-бек и профессор смотрелись действительно хоть куда – встреть их Ростислав в ином месте и в иное время, первым делом несомненно бы схватился за револьвер. Наталья Берг последний раз оглядела всех троих, а затем широко перекрестила каждого.

– Если не будем через два часа – уходите, – Арцеулов крепко пожал руку Лебедеву и девушке. – Постараемся вернуться в более полном составе…

– Господин профессор, – по тону полковника было заметно, что он едва сдерживает волнение. – Вы не перепутаете баллоны? Тот, который меньше…

– Сгинь, белая кость! – прорычал перевоплотившийся Семирадский. – Не учи победивший пролетарьят!

– С Богом, господа, – тихо произнес Лебедев и, резко повернувшись, вышел из комнаты.

Они шли по темной улице. Арцеулов шагал первым с заботливо связанными за спиной руками. Черный полушубок был расстегнут, теплая зимняя фуражка еле висела на левом ухе. Правда, веревки, опутавшие руки капитана, стягивались «хитрым» узлом, развязывавшимся от первого же рывка, но эта подробность была никак не заметна, особенно в темноте.

Казим-бек и профессор выглядел вполне достойно. Поручик сжимал в зубах потухшую папиросину и достаточно мелодично напевал «Яблочко». Его загримированное лицо в сумерках смотрелось страшновато. Но почтенный профессор Семирадский был вообще вне конкуренции – огромный треух свисал почти до бровей, борода воинственно топорщилась, а огромная винтовка с примкнутым штыком упиралась прямо между лопаток Ростислава. Профессор время от времени порыкивал, пренебрежительно бросая: «Шевели ногами, контра!»

Первый патруль они встретили почти сразу – шагов через сто. Несколько уже успевших замерзнуть дружинников стали разглядывать странную компанию с нескрываемым интересом. Один из них – очевидно старший, – нерешительно взглянул на грозного профессора и поинтересовался сутью дела.

– Отзынь! – рявкнул Семирадский, поведя штыком в сторону вопрошавшего. – Мы, раскудлыть-деревня, ведем врага революции белого гада Арцеулова!

– Поймали! – обрадовался старший и внимательно вгляделся в лицо капитана. Тот поспешил сделать приличествующую случаю мину.

– Ах, контра! – обрадовался дружинник. – Не убег, гад! Товарищи, вам помощь нужна?

– А то! – рассудил профессор. – Дай-ка, браток, нам пару товарищей, чтоб вернее было.

– Есть! – козырнул вполне убежденный дружинник. Вскоре шествие, пополненное сразу четырьмя караульными, проследовало дальше. Следующий караул прошли еще легче – на этот раз пояснения давал увязавшийся с ними командир. Семирадский лишь порыкивал и потрясал винтовкой. Осмотрев плененного белого гада, очередные караульные поспешили увеличить эскорт и бодро зашагали по направлению к городской тюрьме.

По мере движения эскорт рос, и к воротам тюрьмы Арцеулова сопровождала толпа в полсотни дружинников. Профессор, окончательно почувствовав себя в роли вождя племени чероков, время от времени грозно покрикивал на добровольных помощников, приказывая то ускорить, то, напротив, замедлить шаг. Все его команды немедля выполнялись. Впрочем, триумфальное шествие было решительно остановлено караулом у тюремных ворот.

На вопрос: «Кто идет!» раздался вопль двух десятков голосов, известивших о поимке лютого классового врага. Тюремная охрана немного опешила, затем начальник караула пришел в себя, предложив принять арестованного. Наступил решительный момент.

– То есть как это принять? – грозно вопросил Семирадский, вздымая густую бородищу. – Ты, что ль, у меня эту контру принимать будешь? А ты кто такой есть?

Начальник караула попытался отрекомендоваться, но профессор не слушал:

– Видали, товарищи! – обратился он к окружавшей его толпе. – Мы, большевики, понимаешь, ловим эту контру, а охрана-то тут – эсеровская! Ишь, передавай им! Да они в одни ворота впустят – в другие выпустят!

Дружинники зашумели. Политцентру не верили, и слова профессора упали на явно благодатную почву. Растерявшийся начальник караула попытался сослаться на соглашение между большевиками и Политцентром, упомянув товарища Федоровича, но профессор был неумолим:

– Видали мы вашего Федоровича! Правда, товарищи? – толпа согласно зашумела. – Ты вот что, тащи сюда самого товарища Чудова, вот тогда и разговор будет!

– Точно! Точно! – идея Семирадского пришлась всем по вкусу. – А ну, зови сюда Чудова!

Караульные окончательно растерялись. В конце концов один из них стал звонить в административный корпус. Толпа, почувствовав, что дело пошло на лад, удовлетворенно гудела. Наконец, калитка тюремных ворот отворилась, и в проходе появился квадратного вида коротышка с забинтованной головой.

– Товарищ Чудов! – заорали обрадованные дружинники. Пров Самсонович недоумевающе принялся разглядывать шумящую толпу, но тут вперед выступил Семирадский.

– Товарищ Чудов! – гаркнул он, поднося растопыренную пятерню к треуху. – Докладывает комиссар особого красногвардейского отряда имени индийского пролетариата Петухов! Бойцами отряда задержан лютый враг революции капитан Арцеулов!

– А… А-га! – проревел Пров Самсонович и устремился к связанному Ростиславу. Минуты две он внимательно разглядывал его, а затем удовлетворенно крякнул: – Попался, контра! Не ушел! Спасибо, товарищи, за белого гада!

– Служим мировой революции! – нескладно проорала толпа.

– Пошли оформим, товарищ Петухов, – прогудел Чудов, приглашая Семирадского в караулку. Толпа повалила следом, но бдительный Казим-бек стал в дверях недвусмысленно выставив перед собой карабин. Между тем в самой караулке оказались крайне довольный таким поворотом событий Пров Самсонович, пленный белый гад Арцеулов, величественный комиссар Семирадский-Петухов и двое караульных, с любопытством наблюдавшие за происходящим.

– Ты, товарищ, того, – обратился профессор к одному из караульных. – Посторожи-ка с той стороны, а то мало ли чего?

Караульный вопросительно взглянул на Чудова, но Пров Самсонович поспешил кивком одобрить столь своевременное распоряжение. Как только караульный вышел во внутренний двор и прикрыл дверь, Арцеулов и профессор переглянулись. Семирадский чуть заметно кивнул и стал развязывать свой «сидор».

– С боем взяли контру, – бодро комментировал он, – вот, изъяли при аресте…

– Молодцы, молодцы, – гудел, почти не слушая его Чудов, что-то заполняя на большом бумажном бланке. – Теперь все расскажет контра!

Между тем «контра» Арцеулов повел плечом, и Казим-бек, громко крикнув: «Так точно, товарищ Чудов», плотно прикрыл внешнюю дверь. Теперь в караулке их было пятеро, включая часового.

– Вот… вот… – продолжал профессор, доставая из «сидора» нечто, напоминающее небольшой пульверизатор. – Доказательство вещественное…

– Ишь! – заинтересовался Пров Самсонович, на миг отрываясь от бумаги. И в ту же секунду профессор дважды нажал на резиновую грушу. Тонкая струйка ударила в лицо Прова Самсоновича, он дернулся и замер. Арцеулов быстро поглядел на часового, но тот в эту секунду как раз смотрел в сторону.

Профессор взглянул на застывшего, словно статуя, Чудова, провел рукой перед его широко раскрытыми глазами. Похоже, он остался вполне удовлетворен опытом, поскольку прокашлялся и громко заявил:

– Вы слышите меня, товарищ Чудов?

– Да… – как-то странно, но отчетливо ответил тот. – Слушаю вас, товарищ…

– Вы должны слушать только меня! – повысил голос профессор.

– Так точно… Только вас…

Караульный, до которого, наконец, что-то дошло, стал медленно поднимать винтовку. В ту же секунду Арцеулов, отбросив уже ненужные веревки, легко взмахнул рукой. Узкий клинок, еле слышно просвистев в воздухе, вонзился прямо в горло солдату. Тот зашатался. Подбежавший Казим-бек аккуратно подхватил тело и осторожно уложил на пол.

– Звоните в третий корпус! – велел Семирадский замершему, словно истукан Чудову. – Арестованного Богораза из пятнадцатой камеры сюда! Живо!

– Так точно! – кивнул неузнаваемый Пров Самсонович и взял трубку телефона.

Похоже, в третьем корпусе не сразу сообразили, в чем дело, и Семирадскому пришлось дважды подсказывать Прову Самсоновичу нужные слова. В конце концов на другом конце провода отреагировали, сообщив, что арестованный студент Богораз направляется в караульное помещение. Профессор, кивнув, забрал у одеревеневшего комиссара телефонную трубку, и тут же ладонь Арцеулова рубанула по загривку вождя иркутских большевиков. Чудов захрипел и рухнул на пол.

– Напрасно, батенька! – шепнул профессор, доставая из «сидора» тяжелый баллон с широким раструбом. – Он все равно ничего не сообразил бы…

– Что это за гадость? – поинтересовался Ростислав, не без брезгливости поглядывая на зловещие приготовления.

– Которая? – усмехнулся Семирадский, колдуя с тяжелым баллоном. – Та, что для господина Чудова, – специальный газ «Кикимора». В подобных случаях незаменим. А это, – он потряс баллоном, – обыкновенный хлор с углекислотой. Несмертельно, но очень невкусно…

За дверью, ведущей во двор, послышались шаги. Арцеулов кивнул, и Казим-бек занял позицию у входа. Профессор как ни в чем не бывало, стал посередине караулки, закрывая собой поверженного Чудова.

Дверь открылась, на пороге вырос конвойный. За ним стоял невысокий худощавый молодой человек в очках, на лице которого было написано тоскливое равнодушие. За ними вырисовывались фигуры еще двоих солдат.

Первый конвоир удивленно посмотрел на Арцеулова, затем на лежавшего на полу неподвижного Чудова, его рот стал округляться, но в ту же секунду резкий удар приклада опрокинул его навзничь. Казим-бек быстро втащил молодого человека в очках внутрь караулки и захлопнул засов.

– Маски! – шепнул профессор. Арцеулов и Казим-бек выхватили из-за пояса белые пакеты и, развернув их, стали натягивать на головы резиновые респираторы. Профессор, уже умудрившийся, несмотря на бороду, нацепить жутковато выглядевшую маску, теперь натягивал такую же на пораженного и ничего не понимающего молодого человека. Для этого вначале пришлось снять с него очки, на что ушло пара лишних секунд. Между тем в дверь уже гремели прикладами.

Наконец, последний респиратор занял свое место. Профессор поднял повыше большой баллон и крутанул кран. Послышалось шипение, помещение стало заполняться густым дымом. Белое облако за несколько секунд окутало караульную, дым пополз наружу, откуда послышались удивленные крики, затем кашель и отчаянные вопли. Удары прикладов стихли. Из-под респиратора профессора донеслось удовлетворенное гудение, после чего он подошел к внешней двери и спокойно открыл.

На улице царила паника. Люди падали, а некоторые, наиболее сообразительные, бежали со всех ног подальше. Профессор, вновь что-то удовлетворенно прогудев, достал из «сидора» последний – третий – баллон. Это был большой керамический сосуд. Семирадский взвесил его в руке и метко швырнул прямо в редеющую толпу.

– Газы! Газы, братва! – наконец сообразил кто-то из бывших фронтовиков. И вовремя – на месте упавшего сосуда клубился густой дым, быстро распространявшийся далеко по сторонам. Теперь уже даже самые стойкие из караульных предпочли спасаться бегством. Путь был свободен.

Арцеулов выглянул наружу, кивнул и первым выскочил на улицу, сжимая в руках винтовку. За ним Семирадский и Казим-бек волокли освобожденного, который, похоже, до сих пор находился в состоянии полного транса. Впрочем, опасности не ожидалось. У ворот было пусто, не считая нескольких потерявших сознание дружинников. Густой дым, поднимавшийся к небу, создавал надежную завесу, и пули, которые начала посылать растерявшаяся охрана на вышках, летели в «молоко».

В ближайшем переулке Арцеулов, с наслаждением сдернув с лица газовую маску, глубоко вдохнул чистый морозный воздух.

– Ну и мерзость, господа, – с чувством произнес он, небрежно комкая уже ненужный респиратор.

– Помилуйте, Ростислав Александрович! – усмехнулся неунывающий Семирадский, в свою очередь снимая маску и пытаясь привести себя в более-менее приличный вид. – По-моему, сработано отменно. Не хуже, чем с папуасами…

– Наглотался я этой дряни с фронта, – покачал головой Ростислав и повернулся к бывшему пленнику, который, в свою очередь освободившись от маски, неуверенно переступал с ноги на ногу, поддерживаемый Казим-беком. – Господин Богораз, насколько я понимаю?

– К вашим услугам, – неуверенно произнес бывший студент Петербургского университета, водружая на нос очки, заботливо поданные Семирадским. – По-моему, я все-таки успел хлебнуть хлора. Для моего бронхита это совершенно ни к чему…

– Эх вы, батенька! – хмыкнул профессор, иронически поглядывая на молодого человека. – Бронхит! Чудный сибирский воздух! Грех жаловаться!

– Вам хорошо говорить, Глеб Иннокентьевич, – скривился Богораз. – А у меня только что была инфлюэнца. Впрочем, господа, не могу не выразить признательности. Честно говоря, уже не верил… Вас прислал господин Ирман?

Арцеулов, а затем и Казим-бек представились и постарались ввести болезненного молодого человека в курс дел. Богораз кивнул, но не выявил особого интереса к происходящему. Похоже, собственный бронхит беспокоил его значительно больше.

…Они быстро шли по пустым улицам, надеясь не наткнуться на вездесущие патрули.

– Кажется, оторвались, – удовлетворенно заметил Казим-бек и, несколько успокоенный, закинул карабин через плечо. – Пофартило…

– Наука, молодой человек! – наставительно заметил Семирадский. – Эту «Кикимору» разрабатывали целых три года. Смешно сказать, но ее думали использовать для лечения буйнопомешанных. Впрочем, где-то так оно и вышло…

Внезапно Арцеулов, шедший первым, заметил какой-то странный отблеск. Словно блеклый свет от дальних фонарей падал на невидимую преграду из толстого стекла. Он успел лишь удивиться, как вдруг почувствовал, что ствол винтовки упирается в нечто, не пускающее вперед. Он попытался обойти страшное препятствие, но тщетно – что-то твердое и гладкое преграждало путь.

– Стена, господа, – растерянно произнес Казим-бек. – Однако…

– Обходим, – скомандовал Арцеулов, почувствовав неладное. – Быстро…

Они попытались свернуть назад, но первый же шаг оказался последним – странная прозрачная стена окружала их со всех сторон.

– Интересно, очень интересно… – бормотал пораженный профессор, щупая руками незримую преграду. – Похоже на термостойкое стекло… Но откуда?

– Сейчас нам объяснят, – невесело предположил Ростислав. Он не ошибся. Из темноты медленно проступила высокая фигура в серой шинели. Незнакомец сделал пару шагов вперед, всматриваясь в лица пленников, а затем удовлетворенно усмехнулся:

– С прибытием, господа! Ваша выдумка с хлором чрезвычайно остроумна. Надеюсь, вы в свою очередь оцените мою невинную шутку. Хочу сразу предупредить: не вздумайте стрелять – пули срикошетят в вас же…

Арцеулов всмотрелся в говорившего и вспомнил – этот человек уже пытался преградить ему путь на окраине Нижнеудинска. Краснолицый тоже узнал его:

– Приветствую вас, господин Арцеулов! С вашими друзьями я еще не знаком, но надеюсь, у нас еще будет время. Как я понимаю, передо мною почти весь экипаж «Владимира Мономаха»?

– Очень интересно, – тихо повторил Семирадский, продолжая ощупывать невидимую преграду. – Для папуасов, неплохо, очень неплохо…

– Когда-то это называлось Непускающая Стена, – пояснил краснолицый. – В давние времена этим рассекали вражеское войско. Впрочем, это уже этнография… Господа, у вас есть выбор – или я зову сюда ораву товарища Чудова или вы ведете меня к полковнику Лебедеву…

– Что вам нужно? – Арцеулов еще раз вспомнил их первую встречу – пустую улицу, странных собак с красными глазами, перстень… Серебряный перстень…

– Вы-то мне не нужны, господин Арцеулов, – пожал плечами краснолицый. – Впрочем, ваша ретивость ничем хорошим не кончится… Итак, я жду. Предупреждаю, если сюда подойдут ваши наглотавшиеся хлора знакомые, я ничего не смогу гарантировать…

Пленники переглянулись. Казим-бек растерянно пожал плечами, Богораз, похоже, вновь впал в нечто, напоминающее прострацию, а хмурый профессор продолжал ощупывать Непускающую Стену, время от времени покачивая головой.

– Не старайтесь выбраться, господа, – посоветовал неизвестный. – Впрочем, если я вас не убедил, я могу сжать Стену. Вы будете вроде тараканов в янтаре…

«Перстень, – вновь вспомнил Арцеулов. – Тогда его испугались собаки… А что, если…»

Ростислав сжал правую руку в кулак и несильно ударил по Непускающей Стене. Рука отскочила от преграды, но не сразу – похоже, перстень продавил на невидимой поверхности небольшое углубление. Краснолицый тоже заметил это:

– Прекратите, Арцеулов! Иначе я вам оторву руку вместе с вашей игрушкой!

Но в голосе его Ростислав почувствовал беспокойство. Он взглянул на руку и поразился – холодное серебро светилось неярким белым огнем.

– Помоги, Господи! – прошептал капитан и ударил что есть силы. Он почувствовал, как преграда дрогнула. На миг рука словно завязла в невидимом горячем стекле и вдруг все исчезло – проход стал свободен. Ростислав автоматически взглянул на перстень – тот горел, словно раскаленный, хотя рука не чувствовала жара.

В ту же секунду Казим-бек дернул стволом карабина. Выстрел в ночной темноте прозвучал неожиданно громко. Ткань на шинели краснолицего лопнула, и он чуть пошатнулся.

– Ага! – крикнул поручик, и вторая пуля вошла рядом. Незнакомец брезгливым жестом махнул рукой в воздухе, и Казим-бек, вздрогнув, выронил оружие.

– Вы объявили мне войну, – краснолицый пожал плечами, его надменное лицо чуть заметно скривилось. – Я не искал вашей смерти, господа. Но теперь вы умрете. И ты, мальчишка, – он бросил холодный жесткий взгляд на Казим-бека, – умрешь первым… Можете спрятать ваш перстень, господин Арцеулов – в следующий раз он вас не спасет.

Казим-бек, тихо ругаясь, снова поднимал карабин, но оружие не понадобилось – улица была пуста, лишь мелкие снежинки кружились там, где только что стоял неизвестный.

– Что это было? – Казим-бек удивленно поглядел на Арцеулова, а затем на профессора. – Господа, объясните…

– Я уже видел его, – неохотно ответил Ростислав. – В первый раз я подумал, что это какой-то дрессировщик…

– Эраре гуманум эст, – Семирадский покачал головой, а затем решительно добавил. – Полагаю, однако, что путь свободен. Научный анализ отложим на утро…

Никто не спорил.