Текст книги "Все будет хорошо"
Автор книги: Андрей Валентинов
Соавторы: Далия Трускиновская,Юлий Буркин,Леонид Кудрявцев,Юлия Зонис,Никита Аверин,Дарья Зарубина,Николай Романецкий,Андрей Щербак-Жуков,Антон Фарб,Яна Дубинянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Кот Мороз
Юлиана Лебединская
Пуф – дымчатый, почти серебристый, котенок – прижал уши и приготовился к прыжку. Сейчас откроется дверь, и он, наконец, уйдет. А люди останутся праздновать. Сегодня очередной красный день календаря – Рождество. Пуф ненавидел праздники – от них один несчастья… Хозяин обычно не смотрит под ноги, значит, есть шанс незаметно выскользнуть. Котенок сделал шаг и пошатнулся, – дни болезни и голодания дала о себе знать. Но ничего, скоро он будет на воле. Пуф вздохнул. А ведь начиналось все очень весело. Хозяин пришел домой, стряхнул с себя нечто белое и холодное (кажется, это называется «снегом»), и громко, перекрикивая шелест пакетов, спросил:
– Ну что, готовы к празднику?
«Мяу!!!» – радостно отозвался Пуф, забираясь на открытую форточку.
«А что такое праздник?» – уже оттуда поинтересовался он. Правда, до людей – Отца, Мамы и девочки Ксюши – донеслось лишь что-то вроде «Мрав-мур-мявк!». А потому ответа котенок, конечно же, не дождался. Разъяснения пришли с другой стороны: «Праздник – это когда всем хорошо и все друг другу дарят подарки». Повернув голову, Пуф увидел старого облезлого кота, сидящего на ветке абрикосового дерева. Откуда он там взялся, Пуф не знал. Котик часто выглядывал в окно и изучил всех дворовых сородичей, но этого не видел ни разу. Впрочем, неважно!
«Подарки? Так вот, что хозяин принес в пакетах! – дымчато-серебристый комочек скатился на пол и уткнулся носом в шелестящий целлофан. – Где мой подарок? Ой, как пахнет! Мясо, рыба... Наверно, это мне!!! АЙ!». Хозяйская рука ухватила Пуфа за шкирку и отбросила прочь.
«Бррр!!! Наверное, все-таки не мне! Ладно! Пойду, поищу в другом месте!»
Пуф подбежал к шкафу, приоткрыл лапкой дверь, принюхался. Просунул мордочку внутрь и муркнул от радости. Верхняя полка была вся забита подарками! В том, что они прячутся именно в этих ярких свертках, котик не сомневался. Как и в том, что пальто здесь висит, чтобы забираться наверх было удобней.
«Та-а-ак, где мой подарок?».
Полетели вниз разноцветные коробочки, что-то звякнуло, что-то подозрительно затарахтело. Пуф оступился и рухнул вслед за свертками.
– ААААА!!! Что же это такое??? Ты мне весь праздник испортишь, чудовище!!!
Котенок испуганно прижал уши, оглянулся в поисках некоего «чудовища». А в следующую секунду оказался в другом конце комнаты, забыв и про чудовище, и про разноцветные свертки. Елка! Блестящая!
«ПОДАРКИ!!!» – котик сам не заметил, как оказался на колючей сосновой ветке. «Вот вы где! Как же я раньше не догадался?!!» – промурлыкал он, цепляя лапкой большой красный шар. ДЗЫНЬ!!! – нитка, на которой висел шарик, не выдержала кошачьих нежностей.
– Что опять случилось? Это не кот, а катастрофа с хвостом! – услышал Пуф и быстро удрал под диван. «Мявк! Ничего себе заявочки! И что я сделал? Просто хотел получить свой подарок!». Котенку стало очень грустно. Обидевшись, он забился в самый дальний угол и лежал там, свернувшись калачиком, до следующего утра.
– Мама, мама! Кажется, Пуф заболел!
«И ничего я не заболел! Просто не хочу вашей еды, – пробормотал котенок, отворачиваясь от миски. – Лучше бы подарок принесли! А то мало того, что всю ночь спать не давали со своим, как там его, Новым Годом, так еще и без поздравлений оставили».
– Только его болезни не хватало! – послышался раздраженный голос хозяйки. – Весь праздник испортит!
От этих слов Пуфу стало совсем тоскливо. Он молча уткнулся носом в собственный хвост и закрыл глаза.
– Мама, мама! Пуф не ест уже три дня!
«Да не голоден я! Неужели непонятно?»
– Он таки испортил нам праздники! Одевайся, к врачу отнесем!
«Не хочу я к врачу! Лучше бы извинились за нанесенные оскорбления! Пустите! Мявк!», – Пуф попытался вырваться из Маминой хватки, но трехдневная голодовка дала о себе знать. К тому же котика страшно клонило в сон. В общем, он сам не заметил, как задремал под теплым пальто хозяйки. Проснулся уже в кабинете ветеринара. И сразу же понял, что протестовал против похода к доктору не зря. Перед носом мелькнул шприц.
«Вот это подарочек», – ойкнул котенок, чувствуя, как в тело впивается игла.
– Он обессилен... организм обезводился... будете колоть каждый день... и кормить со шприца...
«МЙАААУУУ!!! Еще чего придумали!» – Пуф, рванувшись изо всех сил, попытался удрать. Неудачно. От злости и досады усатый урчал и пофыркивал всю дорогу домой. А потом начался кошмар. Котенок хотел спать, а его заставляли есть. Он мечтал спрятаться в самый дальний и темный угол комнаты, но его вытаскивали и пытались с ним поиграть.
– Опять ничего не съел? – разочарованно протянула Мама, глядя на нетронутую миску, и достала очередной шприц. – Ума не приложу, что с ним делать! Оксана, давай, неси его сюда.
«Глупые люди! – Пуф незаметно вылез из-под дивана и выскользнул из комнаты в коридор. – Уко-о-олы! Бульон из шприца! Мне бы услышать от вас одно малюсенькое поздравление! Увидеть один крохотный подарочек! И я слопал бы всю вашу еду за пять минут!»
Хозяин надел пальто. Пуф прижал уши и приготовился. Сейчас откроется дверь, и он, наконец, уйдет. А люди останутся праздновать. Он больше не будет им мешать. Они ему – тоже. Щелкнул замок, повеяло морозной прохладой, котенок проскользнул между ног Отца, выскочил на лестничную площадку и забился под перила. Благо, в подъезде темно, а хозяин никогда не смотрит под ноги. Когда внизу затихли шаги, котик вздохнул с облегчением и, пошатываясь, начал спускаться по ступенькам.
«Далеко собрался?» – раздалось над ухом. Пуф поднял глаза, – на батарее сидел тот самый Кот с абрикосового дерева.
«Не знаю, – буркнул котенок. – Куда-нибудь, где можно выспаться и не видеть этих». Кивок в сторону двери.
«И чем же тебе «эти» не угодили?»
Котенок дернул усами: «Я мечтал о подарке, а получил по ушам. Мне хочется спать, а они заставляют есть».
«Ну-у, дорогой! Там, куда ты собрался, точно не выспишься. Знаешь, какая за окном температура? Минус двадцать! В холодильник когда-нибудь залазил?»
Пуф кивнул.
«Ну вот. А на дворе еще холоднее. Я – житель улицы, и то спрятался в подъезд».
«А что же делать?», – растерялся беглец.
Знаток дворов и улиц потянулся и лизнул шерстку: «Если хочешь стариковского совета, – возвращайся домой и подыграй хозяевам».
«Это как?»
«Легко. Хотят, чтобы ты ел? Лизни пару раз тарелку. Требуют, чтобы ты играл? Ударь лапой по мячу. Они решат, что ты выздоравливаешь, и отстанут!»
Пуф с недоверием покосился на дверь квартиры: «А подарок?»
«Пода-а-арок! – передразнил старожил. – Ты под елку заглядывал?»
«Э-э-э... Ну-у...», – котенок вспомнил попытку забраться на зеленую колючку и сконфузился.
«Не НА елку, а ПОД нее, – словно прочитав пуфовы мысли, уточнил Кот. – Подарки обычно оставляют именно там!»
«Гм... Что ж, попробую!» – Пуф принялся карабкаться по ступенькам наверх.
– Может, он выскочил в подъезд?
«Да, именно туда я и выскочил», – котенок, услышав голос Ксюши, громко мявкнул.
– Мама, он здесь!
В следующую секунду девочка уже сжимала беглеца в объятьях.
– И когда твой отец научится под ноги смотреть? – в дверях показалась голова Мамы. – Ой, мой котеночек! Пойдем, я тебя покормлю!
Пуф обреченно вздохнул. Ладно, что там старожил говорил? Пару раз лизнуть? Попробуем. Что у нас на ужин? Куриная тушенка? Эх! Щас лизну! Ой, а вкусно! Как же я голоден! Нет, пожалуй, я не только лизну, но еще и кусну... Раза два. Или три. Или...
– Мама! Мама! Посмотри, Пуф все съел!!!
– Ура! – хозяйка бросила очередной шприц в ящик. – Значит, можно обойтись без уколов! Во всяком случае, сегодня.
«Воистину ура! Надоели мне ваши уколы!», – котенок облизнулся и побежал в комнату. Что дворовой товарищ рассказывал про подарки? Надо ПОД елку заглянуть? Будет сделано! Пуф залез под колючие ветки, осторожно обогнув висящий над головой шар. Что тут у нас? Ух ты! У самого ствола лежала разноцветная игрушечная мышь. Котик тронул ее лапкой, – внутри находки что-то зашелестело.
«Какая прелесть!», – Пуф сбросил мышку на пол, подбросил в воздух, подпрыгнул над ней сам...
– Мама! Посмотри, что нашел Пуф! Откуда это?
– Странно. Я ее раньше не видела. Наверно, Дед Мороз постарался!
Ксюша задумалась:
– Тогда уже Кот Мороз! С Новым Годом, Пуф! И с Рождеством!
«Мрау! Спасибо. И вам, и вашему Коту Морозу! Кстати, о Коте...». Проскользнув мимо хозяек, Пуф, не выпуская игрушки из зубов, помчался на кухню. Запрыгнул на открытую форточку. Его приятель, уже видимо согревшийся, сидел все на том же абрикосовом дереве.
«Кот! КО-О-ОТ!!! Я нафел подарок! Шмотри! Я нафффел! НАШЕ-Е-АААА!!!» – дымчатый комочек полетел вниз. Прямо в сугроб.
«Вот дуралей! – когда Пуф выкарабкался из снежного завала, дворовой старожил уже сидел рядом. – Кто тебя просил из окна вываливаться?»
«Я это... хотел тебе подарок показать, – Пуф печально осмотрелся по сторонам. – Который только что потерял».
«Вот твой подарок, не плачь!», – Кот копнул лапой соседний сугроб, и из снега выскочила разноцветная мышка.
«Здорово! Спасибо! Пчхи! Ой, холодно», – котенок сморщил мордочку.
«А я тебе о чем говорил? – фыркнул уличный мурлыка. – Ладно, пойдем, покажу, где твой подъезд. Все равно же сам не найдешь».
Коты обежали дом и запрыгнули на крыльцо. Пуф, положив драгоценную мышь у ног, взглянул на небо.
«Как красиво! Кот, что это?»
«Звезды. В морозную ночь их много».
«Класс! – Пуф аж подпрыгнул. – Я такого ни разу не видел!»
Старожил улыбнулся мифической кошачьей улыбкой: «Считай это вторым рождественским подарком!»
«А я еще когда-нибудь увижу звезды?»
«Увидишь. Их каждый может увидеть. Надо лишь захотеть...»
«Пчхи!» – только и смог ответить Пуф.
«Беги домой, пока окончательно не замерз! Тебя, к тому же, ищут», – Кот сделал ленивую попытку поточить когти о снег.
Пуф прокрутился вокруг собственной оси: «Думаешь, ищут?»
«Уверен!»
«Ну, тогда пока! – котенок взял в зубы игрушку. – И шпашибо жа вше!»
Пушистик забежал в подъезд как раз вовремя, чтобы услышать шаги и знакомый голос:
– Опять твой отец бросил форточку открытой!!! Где теперь Пуфа искать?
– МЯУ!!! – закричал котенок.
– Мама, быстрей, он там!
Пуф прыгнул на ступеньки. Стоп! Нет, не буду бежать наверх. Наоборот, выйду назад на улицу. Пусть и ОНИ посмотрят на звезды! Это будет мой подарок!
Старый облезлый Кот сидел на верхушке абрикосового дерева, слившись со снеговыми шапками, и наблюдал за троицей, стоящей на крыльце подъезда. Женщина, внезапно почувствовавшая себя лет на десять моложе, девочка и дымчатый котенок, примостившийся на руках у маленькой хозяйки, задрав головы, смотрели на небо. Они не знали, что в квартале от дома отец, вышедший за сигаретами, вдруг замедлил шаг, и впервые за несколько лет тоже залюбовался небосводом. А затем, неожиданно для себя, вернулся к киоску, прибавил к сигаретам коробку конфет (нестрашно, что одну сегодня уже подарил, эта – совсем другое) и побежал домой. И никто из людей не заметил, как шкурка старого Кота вдруг заискрилась, стала белоснежно-пушистой, а сам усатый улыбнулся и завис в воздухе.
– Эх, молодежь! Всему-то вас учить надо! – протянул Кот Мороз, бросив прощальный взгляд на Пуфа, и взмыл в небо.
Три желания Агостино
Мария Парфенова
На Неаполь спускается вечер. Рыночная площадь почти опустела, одна за другой закрываются лавки торговцев, кукольник Лоренцо пересчитывает брошенные в шляпу мелкие монетки.
Закрываю глаза и вздыхаю. Я устал, чертовски устал. Мы работали с самого утра и успели дать добрых три дюжины представлений.
Сегодня я почти все время играл Арлекина, хотя дважды довелось побывать скупым Панталоне, трижды – изворотливым Бригеллой и даже один раз красоткой Коломбиной, когда у нее разом лопнули обе плечевые нити.
Какие нити, спрашиваете? Обыкновенные – тонкие и почти незаметные. Как у всякой марионетки.
Вздыхаю еще раз – наконец-то блаженная тишина. Только где-то в переулке поскрипывает незакрытый ставень, да ветер колышет верхушки акаций. Сам собой вспоминается старый лес. Темный и величественный Боско-Гранде. Люди слагают о нем сотни легенд, но мало кто знает, о том, что у леса есть душа. Душа и сила помогать своим детям везде, куда бы ни занесла их судьба. И каждому срубленному в Боско-Гранде деревцу великий лес дарит три желания.
Они достались и мне. И когда топор лесоруба свалил на землю молодую сосенку, я испугался. Кто знает, что будет дальше? Вдруг мне придется стать занозистой скамьей в трактире, или того хуже – оглоблей? А то ведь, неровен час, и вовсе на дрова пустить могут.
В общем, засуетился я, занервничал. Вовсе деревяшкой быть расхотелось. Ну, я и попросил… дурак, конечно, подумать надо было сначала… Словом, сказал, что человеком быть хочу. Ведь из него, как ни крути, ни лавки, ни оглобли не сделаешь. Эх, голова моя сосновая, и чем думала?
Как ни велик Боско-Гранде, а не все ему по силам. Сделал он из меня человека – да только не настоящего, а деревянного. Марионетка я. Уж восьмой год, как марионетка. День за днем приезжаю с Лоренцо сюда, на рыночную площадь, день за днем выхожу к публике, меняю парики и костюмы, смеюсь и плачу. И каждый день жду, когда увижу ее – мою маленькую Аличе.
Она приходит лишь иногда, но я всегда чувствую ее взгляд, даже если не могу разглядеть малышку в толпе. Так заворожено на нас не смотрит никто. Никто так не сжимает кулачки, злясь на интригана Панталоне, никто не смеется над шутками Бригеллы так же звонко, и уж точно никто не плачет так искренне, глядя, как страдает юная Изабелла.
Ах, Аличе, ты наверняка думаешь, что нас, кукол, у мастера Лоренцо так много. Худые и толстые, честные и лукавые, наряженные в мантии и пышные платья. Но это не так, совсем не так. Нас всего трое. И вечером, когда представление окончено, а костюмы сняты и уложены в сундук, ты едва ли сможешь различить нас. Деревянные тела, лысые головы, одинаковые глаза и губы.
Наденьте на меня парик с кудрявыми локонами – и я стану Коломбиной, спрячьте под черный камзол комок пакли – и вот вам толстяк Баландзоне, взъерошьте волосы и дайте заплатанный костюм – и перед вами предстанет Арлекин.
Моего настоящего имени не знает никто, даже наш хозяин. Меня зовут Агостино. Имя пришло само собой. Появилось в тот самый миг, когда я сделал первый шаг по убогой каморке Лоренцо.
Агостино – и смешно, и грустно одновременно. Такое имя куда больше подошло бы графу или герцогу, ан нет – досталось деревянной кукле. Кукле, которая вот уже который год не видит ничего, кроме кружка собравшейся вокруг нее бедноты.
Один день сменяется другим, палящее солнце уступает место низким тучам, уличная пыль оборачивает грязью, и только глаза малышки Аличе смотрят на меня все с тем же восхищением, что и раньше.
Прости меня, мастер Лоренцо, я знаю, как дороги нынче марионетки, но этой ночью я покину тебя. Отправлюсь к той, чьи глаза будут сиять для меня каждый день, кто будет любить меня больше всего на свете, кто никогда не заставит меня плясать под дождем и не забросит в пыльный сундук, когда представление закончится.
Великий Боско-Гранде, услышь же мое второе желание! Перенеси меня к малышке Аличе!
Свет меркнет, в ушах нарастает гул. Рывком – о небо, как же больно! – из ладоней, плечей и колен выходят удерживавшие нити гвозди. Мир кружится безумной каруселью, голова запрокидывается назад и…
* * *
Лежу на спине, смотрю в холодное серое небо. По переулку гуляет ветер, покачивается на проржавевших цепях деревянная табличка.
Скашиваю глаза и пытаюсь разглядеть, что же там нарисовано.
Сапог! Честное слово – сапог! Ай, спасибо, Боско-Гранде, ай, удружил! Вынес-таки меня куда надо – прямо к мастерской башмачника Пьетро. Теперь главное, чтобы никто меня раньше Аличе тут не нашел и с земли не поднял.
А вот, кажется, и она! Слышу скрип открывающейся двери, вижу две босые ножки и пропылившийся подол детского платьица.
Миг, и девчушка удивленно вскрикивает, торопится ко мне, подхватывает с земли неожиданный подарок.
Аличе не расстается со мной до самого вечера. Хвастается мной перед подружками и соседями, пытается с ложечки накормить меня похлебкой, а вечером и вовсе укладывает спать рядом с собой.
Можно ли мечтать о большем счастье?
А на следующий день моя маленькая госпожа вдруг вспоминает, что до сих пор не дала мне имени. Пабло, Кирино, Иакопо? Не то! Луиджи, Бенедетто, Раймондо? Тоже не годится!
Я не отрываю взгляда от лица девчушки.
Агостино! Назови меня Агостино!!!
Но нет. Перебрав еще две дюжины имен, Аличе останавливается на Уго.
Святые небеса! Какой же я Уго? Уго – это здоровяк матрос, Уго – махина-каменщик, Уго – палач с тяжеленным топором. А я? Только взгляните на меня! Тонкие ручки и ножки, огромные темные глаза, изящный аристократический нос. Ах, Аличе, где же здесь ты увидела Уго?
Но имя дано, и с этим ничего не поделаешь. Да и так ли это существенно – на самом-то деле? Куда важнее тепло детских ладошек, взгляд любящих глаз, и уверенность в том, что тебя обожают, как никого другого.
День за днем я радуюсь восходу солнца, с нетерпением жду, когда маленькая хозяйка откроет глазки и потянется ко мне, подарит сонную теплую улыбку. А потом мы бежим играть – под жаркое солнце улиц или в тишину тенистого дворика, с босоногой неаполитанской детворой, или сами по себе. Нам так хорошо вместе! Аличе и Уго, Уго и Аличе. Ах, и почему я не ушел от Лоренцо раньше?
Но проходит месяц, другой, и Аличе все реже берет меня в руки, все чаще забывает дома, убегая играть с подружками, и уже третью неделю оставляет меня ночевать на сундуке в компании надтреснутого кувшина и старой заштопанной сорочки.
Тоскливо – хоть вой. Но марионеткам не дан голос. И, лежа на пыльном сундуке, я час за часом смотрю в крохотное оконце: где же ты, моя Аличе? Когда вспомнишь о верном Уго? Когда вновь возьмешь с собой?
Но вот наступает воскресенье, и башмачник берет дочку за руку и долго ведет куда-то по узким извилистым улочкам. Аличе торопится, подпрыгивает от нетерпения, а я болтаюсь вниз головой, зажатый в детской руке. Удобным такое положение не назовешь, да нам, марионеткам, не привыкать. Взяла с собой – уже хорошо. Хотя не об этом я мечтал, когда второе желание загадывал, совсем не об этом.
Мы все еще идем, людей вокруг становится все больше и больше, где-то звенят рассыпавшиеся из кошеля монеты, отовсюду доносятся выкрики зазывал, совсем недалеко ударяет колокол, и вдруг я понимаю – мы на площади! На той самой рыночной площади, где каждый день дает представления старый Лоренцо.
Ах, если бы я только мог пошевелиться! Аличе! Ну, сделай же что-нибудь! Подними меня, дай хотя бы глазком взглянуть на тех, с кем я имел счастье выступать перед публикой. Но нет – перед глазами лишь булыжная мостовая, да ноги столпившейся вокруг меня бедноты.
Аличе не отрывает взгляда от старого Лоренцо, хихикает, перекладывает меня из одной руки в другую, а потом и вовсе запихивает подмышку.
Напрягаю слух. Вот хнычет расстроенная Коломбина, вот хохочет остряк Бригелла, а вот… Но третьего голоса нет. Да и откуда ему взяться? У мастера Лоренцо осталось всего две куклы. Но даже они сейчас в сотню, тысячу раз счастливее меня. Им, а не мне сейчас улыбается маленькая Аличе, для них горят ее глаза, им аплодируют маленькие ладошки.
Аличе! Что же ты делаешь? Ведь у тебя есть я. И я здесь, совсем рядом. Просто взгляни на меня, просто… Но Аличе не слышит – лишь привстает на цыпочки, стараясь получше разглядеть то, что сейчас происходит на сцене. Старый Уго наскучил ей, она тяготится им уже сейчас, а вскоре и вовсе забудет – забросит на чердак – и прощай, деревянный человечек.
Ах, Боско-Гранде, какой же я все-таки дурень! Но постой-ка! Ведь даже дурню положено последнее, третье желание?
* * *
Я знаю старика Лоренцо уже немало лет, но такого удивления на его лице не видел еще никогда. Да оно и понятно – сначала посреди ночи неизвестно что со стуком ударяется о дверь вашей каморки, а когда вам все-таки удается зажечь строптивый масляный светильник, и вы выглядываете за порог, прямо перед вами лежит давно потерянная марионетка.
Раннее утро. Усевшись за колченогий стол, мастер Лоренцо обновляет мне лицо – аккуратно водит кисточкой по выгоревшим глазам, оставляет на щеках немного румянца, дарит яркий кармин губам.
Но кукла, которую не держат нити и крестовина – еще не марионетка.
Ничего. Дело за малым. Раз! И первый гвоздь входит в правую ладонь. Два – и его собрат впивается в левую. Три – о, Боско-Гранде, как же больно! Четыре! Пять! Шесть!
Закричать бы – да голоса нет. И я молчу. Молчу и пытаюсь хоть как-нибудь отвлечься от жалящей боли.
Ах, Аличе, что же ты наделала? За что так жестоко обошлась со мной?
Впрочем, не мне судить. Ты человек, и деревянной кукле тебя не понять.
Я прощаю тебя, Аличе. Прощаю легко и без раздумий. Ты скоро уйдешь, но помни – я всегда буду ждать тебя на площади. В летнюю жару и осенние дожди, в будни и праздники, день за днем, год за годом.
Но все это будет потом. А сейчас просто смотри представление старого кукольника – хохочи над проделками Арлекина, плачь вместе с Изабеллой, злись на скупца Панталоне. Люби их – добрых и злых, наивных и изворотливых, правдивых и лицемерящих. Люби их, а мне… просто позволь мне мечтать. Мечтать о том, что когда-нибудь, через много лет, за чередой масок ты все-таки разглядишь преданного тебе Агостино.
