Текст книги "Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год"

Автор книги: Андрей Венков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Беспорядочные толпы красногвардейцев хлынули вдоль полотна на Шмитовскую, едва успев спасти свои орудия. На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, осталось больше сотни трупов противника»¹³¹. «Преследовали красных лишь пулеметы да редкие снаряды, – вспоминал еще один партизан. – Бой был жаркий, и до оставления Дона мы такого больше не видели»¹³². Белогвардейские источники сообщили, что взято 16 пулеметов, командир Красной гвардии Макаров убит, захвачен поезд с мануфактурой, копченой рыбой, сушеными абрикосами, изюмом, миндалем. Потери большевиков определялись в 300 трупов. Более практичные юнкера-артиллеристы отметили, что захватили 10 пулеметов 5-го пулеметного полка и 1000 снарядов. Потери красных они определили в 25 %¹³³. Скромнее всех оценил потери красных еженедельник «Донская волна». Корреспондент записал, что в 20 саженях от дороги лежали 50 трупов, и отметил пленных красногвардейцев, которым уже был «подписан приговор». Вместе с расстрелянными пленными, видимо, и набиралось 100 трупов большевиков, о которых говорил Туроверов.

Советские историки признавали, что колонна Саблина «получила сильный контрудар от добровольческих частей и отошла со значительными потерями, покинув также и станцию Зверево»¹³⁴.

Действительно, сам Корнилов, встревоженный появлением большевиков в Зверево и Лихой, выслал из Новочеркасска на север, на Зверево, остальные роты 1-го Офицерского батальона, и они одним своим видом заставили Саблина, побитого под Лихой, откатиться на украинскую территорию.

Отряд Чернецова в бою за Лихую потерял убитыми 11 человек (5 офицеров и 6 партизан) и ранеными 20. Газета «Вольный Дон» 19 января опубликовала список убитых, число которых почему-то превышало официально объявленное (видимо, перечислили всех убитых с начала похода). В списке значились: штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка В.А. Греков, сотник 17-го Донского полка Р.А. Сидоренко, прапорщик 2-го запасного кавалерийского полка Н.Н. Попов, прапорщик 277-го запасного пехотного полка В. Калугин, хорунжий 44-го Донского полка А.Н. Туроверов, студент Н. Марченко, кадет Одесского корпуса Г. Суржин, юнкера Михайловского училища Перлиц и Климантович, юнкер Николаевского инженерного училища Крамаренко, партизаны Жердин, Медведев и Кириченко, два трупа остались неопознанными.

Был ранен в голову поручик Курочкин, руководивший боем.

Для чернецовцев бой под Лихой стал своеобразным символом. В создававшемся новом «журавле» появился куплет:

Под Лихой лихое дело Всю Россию облетело.

19 января чернецовцы, забрав с собой раненых и убитых, вернулись из Лихой в Каменскую. Туда же подошла 4-я офицерская рота. Днем 19-го в Каменской хоронили местных погибших партизан, тела остальных были отправлены в Новочеркасск. Вечером 19 января из Новочеркасска пришло известие, что Чернецов за бои у Северо-Донецкого и Лихой произведен в полковники, а вся 1-я сотня его отряда награждена георгиевскими медалями. Чернецов не радовался производству: «Слишком дорого мне это стоило, – сказал он. – Оставался бы в прежнем чине – были бы живы мои орлята!».

День 19 января не был удачным для «добровольцев» и партизан. 2-я рота Офицерского батальона выступила по метели выбивать красных со станции Гуково, но попали в засаду. Из 35 человек вернулись в Зверево 7. На северном направлении из-за боя в Лихой и переброски части сил партизаны не смогли удержать Глубокую. Большевики Глубокую заняли, и днем 19 января, даже во время похорон, большевистские составы показывались на севере и обстреливали Каменскую из орудий. Чернецовцы, чьи орудия не успели подвезти из Лихой, отвечали пулеметным огнем.

Вечером 19-го Чернецов стал детально планировать удар по Глубокой.

Предполагалось, что в Глубокой расположились от 1000 до 1500 красногвардейцев. Наличие боевых казачьих частей вообще не предусматривалось. «Революционные» казаки до настоящего времени от боя уклонялись. Среди их верхушки шел раскол. Тот же Голубов вдруг стал играть одну из главных ролей, и Подтелкову с его окружением это не могло понравиться. Формирование («сколачивание») специальных частей из казаков разных полков показывало, что сами полки небоеспособны, а на «сколачивание» нужно время. На самой станции Глубокой больших казачьих частей не стояло. Полки были разбросаны по хуторам и станицам вдоль Донца и вдоль границы. Если их не трогать, то и они не тронут.

А коли чернецовцам противостояла одна Красная гвардия, решено было станцию Глубокая обойти, взорвать пути к северу от станции и атаковать ее с двух сторон. «Операция рассчитывалась на окружение и полную ликвидацию противника», – вспоминал Н. Туроверов. Явное неравенство сил Чернецова не смущало. Все это время любой бой, даже бой в окружении, неизменно заканчивался в его пользу. Офицеры и партизаны проявляли большую устойчивость. Интеллект, помноженный на приобретенную военную подготовку, делал их (особенно офицеров) в бою страшной силой. Большую роль играло то, что красногвардейцы пока не умели, а казаки не хотели драться и всячески уклонялись от серьезного боя.

Планировалось следующее: сам Чернецов с полутора сотнями бойцов, орудием и двумя пулеметами на автомобиле и телегах должен был выступить из Каменской рано утром 20 января (казаки и ломовые извозчики должны были подогнать телеги к 4-м утра) и обойти Глубокую по грунтовым дорогам, по землям своей родной станицы Калитвенской, с северо-востока. Туроверов отмечал: «Это был первый случай отрыва от железной дороги». Оставшаяся часть партизан с другим орудием на платформе, при поддержке местной офицерской дружины, должна была атаковать Глубокую по железной дороге с юга. Общая атака была назначена на 12 часов дня.

Но возчики опоздали, телеги подогнали к 7 утра. Отряд Чернецова выступил с опозданием. Для оставшихся в Каменской задача была уточнена: выдвинуться к 2 часам дня к разъезду Погорелово и по сигналу – высокому шрапнельному разрыву – атаковать Глубокую с юга.

1-я сотня, костяк чернецовского отряда, в обход не пошла. Сказались измотавшие отряд недельные бои. Да и сам обход зимой по снегу без дорог был очень труден для храбрых, но неопытных юнцов. Поэтому Чернецов повел с собой офицерскую роту (в которой уже преобладали местные офицеры) и юнке-ров-артиллеристов, а также часть партизанской сотни, сформированной в Каменской, состоявшую из местных «волонтеров», которые могли хорошо знать местность. В обходную колонну

Чернецов взял 2-е орудие батареи (образца 1900 года), несколько разведчиков и телефонистов и 2 легких пулемета с батареи. Возглавлял эту команду сам Миончинский.

В самой Каменской, по данным Н. Жданова, остался лишь один взвод, поскольку часть сил отряда оставалась в Зверево, часть была выдвинута к западу от Лихой на ветке Лихая – Харьков, часть – к востоку от Лихой на ветке Лихая – Царицын¹³⁵.

Около 10 часов подъесаул Упорников, снарядив два пустых товарняка и рассадив на паровозы семь юнкеров, отправился демонстрировать против Глубокой. Это была только демонстрация, так как орудие, с которым предполагалось атаковать Глубокую, из Лихой еще не прибыло.

У полустанка Погорелово Упорников был встречен артиллерийским огнем. Стреляла 6-я гвардейская батарея. У Упор-никова создалось впечатление, что казаки-батарейцы просто играют с ним, сознательно не ведут огонь на поражение, и он от греха подальше вернулся в Каменскую.

Оставшись в самом начале операции без поддержки с юга, отряд самого Чернецова несколько раз сбивался с пути и вышел на исходный рубеж для атаки – высоты к северо-востоку от Глубокой – около 4 часов дня.

По сообщениям советских источников, большевики на станции еще в 2 часа дня знали от перебежчика, что Чернецов пошел в обход, и готовились к встрече¹³⁶.

Чернецов отпустил возчиков с телегами, затем приказал разобрать железнодорожные пути и открыть орудийный огонь по Глубокой. В ответ на выстрел чернецовского орудия ударили пушки со станции. Туроверов считал, что это была 6-я Донская гвардейская батарея, но советские источники говорят о 4-й Забайкальской батарее¹³⁷, которая, видимо, пришла в Глубокую вместе с красногвардейским отрядом Петрова. Забайкальская батарея прямо с платформ открыла ответный огонь и третьим выстрелом подбила чернецовское орудие. Два юнкера-артиллериста (Икишев и Полевой) были ранены.

12-я Донская батарея есаула М.С. Житенева тоже сражалась на стороне большевиков, но вела огонь «на очень высоких разрывах» (чем не сигнал для чернецовцев, которые остались в Каменской?). Впоследствии есаула Житенева «белые» судили и оправдали; позже он погиб в бою с думенковцами¹³⁸.

Дальнейший ход боя под Глубокой имеет несколько описаний. Донские журналисты по горячим следам составили следующую картину. Железнодорожные пути к северу от Глубокой испортить не удалось. Эшелон красногвардейцев из Глубокой проскочил мимо места предполагаемой диверсии, красногвардейцы высадились в степи и двинулись на чернецовцев с севера, вторая цепь двинулась с юга, из самой Глубокой. Но черне-цовцы уклонились восточнее, и в наступающих сумерках красногвардейские цепи стали обстреливать друг друга. Пока красногвардейцы истребляли сами себя к северу от Глубокой, Чернецов атаковал вокзал с востока. Вокзал был захвачен, но все чернецовские пулеметы заклинило, а с юга атаку никто не поддержал. В Каменской адъютант отряда поручик Л ичко в это время предлагал офицерской дружине выдвинуться разъездом к Глубокой. Но не было желающих, не было лошадей...

С вокзала чернецовцы ушли. Во время отхода отряд раскололся. От Чернецова оторвался подполковник Морозов с двумя десятками своих офицеров, остатком офицерской роты. К утру 21 января Морозов со своими людьми вернулся в Каменскую, где заявил, что после боя за Глубокую он потерял связь с Черне-цовым, и потому пришлось вернуться.

У Чернецова осталось меньше сотни голодных, замерзших и усталых партизан, отступивших к бугру северо-восточнее Глубокой, исходному рубежу атаки. Ночевать в степи было невозможно, уходить на Каменскую ночью по степи Чернецов, видимо, не решился. Возможно, он ждал поддержки из Каменской и надеялся атаковать Глубокую на следующее утро. Так или иначе, но Чернецов ночью пришел с отрядом в Глубокую и заночевал в крайних дворах «в двухстах саженях» от большевиков, которые небрежно относились к охранению. Такая картина сложилась в местной прессе в январе 1918 года.

Позже, когда в эмиграции уцелевшие участники боя опубликовали свои воспоминания, прояснилась следующая ситуация. Юнкера-артиллеристы Каменский и Иегулов вспоминали, что, оставаясь у подбитого орудия, они видели, как партизаны атаковали поселок, но были встречены жестоким огнем, как брошен был в бой резерв – взвод офицеров. Он прорвал линию окопов противника, перешел насыпь и оторвался. В начале боя было указано направление атаки, но не указано место сбора на случай неудачи. Поэтому, когда стемнело, партизаны стали собираться к костру, который развели юнкера-артиллеристы. Они рассказали, что ворвались на вокзал, но были встречены огнем из эшелонов и отошли. Н. Туроверов, который был в команде подрывников, подтвердил историю, как две цепи красных в темноте истребляли друг друга¹³⁹.

Н. Жданов, записавшийся в Каменской в партизанскую сотню и участвовавший в операции, дает более простое описание. Сотня партизан (Жданов называет ее «4-й»), офицерский взвод, одно орудие и два пулемета в 3 часа дня вышли по пахоте в тыл красным. Офицерский взвод рассыпался с правой стороны от железной дороги, сотня – с левой стороны и повели наступление на вокзал с севера. У вокзала встретили цепь красных и вели перестрелку до темноты. Красные вели огонь «беспорядочный и не меткий», из поселка к ним на помощь подходили колонны.

Офицеры из офицерского взвода предлагали пойти в атаку. Чернецов ответил, что это будет безумие – «партизаны не были обучены штыковому бою, так как это была в большинстве учащаяся молодежь, у красных же наверное было немало старых солдат, знавших приемы штыкового боя...»¹⁴⁰.

В темноте офицерский взвод оторвался и ушел в Каменскую. Партизаны стали собираться на бугре возле подбитого орудия. Чернецов нашел проводника, старика 80 лет, который отвел их на ночлег в хутор Пиховкин, расположенный в версте от Глубокой, к северо-западу от станции. Здесь партизаны заночевали в церковном домике для сторожей и в сараях. Чернецов остановился в доме священника. Миончинский и командир орудия поручик Казанли всю ночь чинили орудийный затвор (в нем был сбит боек) и к утру починили. Орудие стояло в церковной ограде.

Красногвардейцы на станции Глубокой потеряли убитыми 20 человек, ранеными 70, разбежалось 50¹⁴¹. Но в настроениях казаков произошел перелом.

Известный авантюрист, войсковой старшина Голубов, ставший на сторону Донского ревкома, ускакал во время боя в станицу Митякинскую. Там стоял 27-й Донской казачий полк, в котором Голубов служил на австро-германском фронте. Голубов поднял полк по тревоге и объявил ему, что офицеры напали на казаков. Еще днем в Глубокой всплыло имя Корнилова. Действительно, в налете на Глубокую вместе с Чернецовым участвовали офицеры-корниловцы – 4-я рота Офицерского батальона. Видимо, появление «добровольцев»-корниловцев на землях казачьих станиц Донецкого округа взбудоражило казаков. 27-й полк, развернув полковое знамя, вместе с командиром полка пошел за Голубовым отражать Чернецова и его офицеров. Другие источники говорят, что подошли лишь две сотни 27-го полка. Кроме них Голубову удалось увлечь казаков 44-го полка (3-я очередь 10-го полкового звена), атаманцев и 6-ю гвардейскую батарею.

Отвлечемся на некоторое время от ситуации, в которой оказался Чернецов, и отметим, что в ту же ночь, с 20 на 21 января, Офицерский батальон, находившийся в Зверево, атаковал станцию Гуково.

Были получены сведения, что в Гуково подошли новые силы большевиков, до 2000 человек. Около 22 часов 94 офицера с пулеметом на дрезине двинулись вдоль железной дороги, в 3 часа ночи они ворвались на станцию Гуково и устроили там штыковой бой. Из трех эшелонов большевиков два были разгромлены на станции. Третий прорвался и ушел, так как посланная в обход Донская офицерская дружина не смогла правильно заминировать мост (не везло донцам на обходные маневры в эти дни).

Батальон потерял 7 убитыми и 20 ранеными. Большевиков якобы убили 500, захватили 13 пулеметов и 300 пленных. Там же, в Гуково, нашли трупы офицеров 2-й роты, которых красные перед смертью пытали. «Все это решило участь пленных...»¹⁴². От себя отметим, что названное количество большевистских потерь вызывает сомнения, а расстрел 300 пленных (если их действительно было столько) производит тягостное впечатление.

К полудню 21 января, передав станцию Гуково Донской офицерской дружине (200 штыков), Офицерский батальон отбыл в Зверево и далее в Новочеркасск и Ростов.

Но вернемся к станции Глубокой, около которой днем 21 января разыгралась трагедия.

Утром еще затемно чернецовцы построились у церкви, их было 86 человек. Отряд в колонне пересек железную дорогу и поднялся на бугры, с которых вчера начинал атаку. Здесь партизаны отыскали брошенный вечером пулемет. Чернецов приказал дать по станции несколько выстрелов из исправленного орудия (вот, наверное, красные удивились!). Всего было дано 10 выстрелов. Красные двинули на орудийные выстрелы цепь, но Чернецов не стал ввязываться в бой и повел отряд прежним путем на Каменскую.

Пройдя четвертую часть пути, заметили казачьи разъезды. Произошло несколько стычек между разъездами и артиллерийскими конными разведчиками. Туроверов отмечает, что был убит один казак 44-го полка. Наконец, поднявшись на возвышенность, партизаны увидели казачий полкв 500 шашек, пулеметную команду и 4-орудийную батарею, которая становилась на позицию. Попытки начать с казаками переговоры не удались – по парламентерам стреляли. Голубовские казаки открыли артиллерийский огонь. Лисенко уточняет: «Прямым попаданием гранаты выбило лошадей передних уносов. Далее орудие шло на корне»¹⁴³. Миончинский развернул орудие и дал три ответных выстрела. Третьим якобы повредил у противника два орудия (возможно, у Голубова изначально была нормальная 6-орудийная батарея, а после огня Миончинского партизаны видели лишь 4). Но силы были явно неравны, и Чернецов приказал отходить. Н. Жданов утверждает, что отходили на восток, к хутору Гусеву. П. Каменский писал, что Чернецов решил «отходить к полотну железной дороги, рассчитывая на помощь из Каменской»¹⁴⁴, то есть на запад. Однако «отряд, отступая, отклонился от взятого было направления, так как конница противника, не давая возможности отряду задерживаться, заставляла его двигаться в нежелаемом направлении, а именно, идя к полотну, отклоняться в сторону Глубокой»¹⁴⁵. У глубокого оврага, через который орудие перейти не могло, Чернецов приказал сбросить его вниз. Орудие сбросили в овраг, замок, прицел и угломерный круг утопили в ручье на дне оврага. После этого Чернецов приказал Миончинскому с конными артиллеристами прорываться на Каменскую. Тот выскакал из оврага, размахивая белым платком, и проскакал мимо озадаченных казаков, которые прекратили стрельбу. С Миончинским ускакало человек 20 юнкеров. Этот отряд проблуждал по степи всю ночь и утром явился в Каменскую.

Чернецов и оставшиеся с ним партизаны стали уходить по дну оврага (вот тогда, наверное, они и свернули к хутору Гусеву). Их оставалось человек 40, но возле Чернецова компактно держалось человек 15.

Решив закончить дело одним ударом, Голубов бросил казаков в конную атаку. Чернецов поднял партизан на край оврага и, подпустив конницу на 100 саженей, открыл огонь залпами. Атакующие поскакали обратно. Чернецов поздравил партизан с производством в прапорщики. После второй атаки, отбитой так же, Чернецов поздравил их с производством в подпоручики, после третьей – в поручики. В последней атаке партизаны захватили подхорунжего 27-го Донского полка, который притворно возмущался и кричал, что это недоразумение. Его отпустили, так как он обещал договориться, что чернецовский отряд пропустят.

В это время казачья конница показалась на другой стороне оврага, заходя с тыла, и Чернецов повел партизан в ту сторону. Поднимаясь на край оврага, он был ранен пулей в ногу. Партизаны залегли вокруг него, «образуя круг радиусом шагов 20—30»¹⁴⁶.

Начались переговоры. П. Каменский пишет, что партизаны и окружившие их казаки договорились взаимно сложить оружие. Это было сделано. Но новая большая толпа вооруженных казаков окружила партизан и погнала их в Глубокую¹⁴⁷. Жданов утверждает, что Чернецов сдался на условиях, что его и партизан будут судить казаки, а не красногвардейцы¹⁴⁸. Все очевидцы единодушны, что переговоры с Чернецовым вел Голубов, который дал слово, что «отпустит остатки отряда»¹⁴⁹.

Все это время из Каменской дважды (под командованием Упорникова, а затем – Лазарева) выходил партизанский эшелон и пытался атаковать Глубокую.

Меж тем темнело. Пленных партизан погнали в Глубокую. Попавший в плен Чернецов пытался воздействовать на казаков, на Голубова, играя на желании последнего устроить торг с Войсковым правительством. Удача вроде бы сопутствовала Черне-цову даже сейчас, поскольку демонстрировавшие из Каменской партизаны своим огнем нагоняли на «революционных» казаков неуверенность, и Голубов выслал к партизанам парламентеров. Они везли записку: «1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов. Войсковой старшина Н. Голубов. 1918 г., 21 января»¹⁵⁰. Но председатель Донского ревкома Подтелков

пресек эти переговоры и лично зарубил Чернецова, который пытался стрелять в него из спрятанного при пленении «стеера».

Н. Жданов и здесь дает свою версию: уже в темноте, когда чернецовцев конвоировали в Глубокую, Голубов и Подтелков ускакали, а Чернецов при попытке к бегству был зарублен неким Пантелеем Пузановым. Позже видели, что стволом винтовки у него был выбит глаз¹⁵¹.

Взятые в плен партизаны тоже были изрублены, немногим удалось бежать и скрыться в темноте¹³². Всего удалось вернуться 1S юношам. До станции Голубовские казаки довели пятерых – солдата с румынского фронта, двух юнкеров-артиллери-стов Константиновского училища, ученика Каменского реального училища и примкнувшего к чернецовцам помощника слесаря из самой Глубокой. Участь их была печальна¹³².

Эпопея полковника Чернецова закончилась¹⁵⁴.

Глава 5

БЕЗ ЧЕРНЕЦОВА

Боевой дух обеих сторон был подорван. Красная гвардия после столкновения с Чернецовым ушла из Глубокой на станцию Миллерово, «так как весь комсостав выбыл из строя», ее командир Г. Петров был ранен в ногу. 23 января один из красных командиров телеграфировал в Петроград: «Еще одна такая победа, и мы погибли»¹⁵⁵. Казаков на станции Глубокая осталось немного. Фактически все полки, признавшие власть Донского ревкома, рассеялись по домам. Войсковое правительство, подкрепляя их настроения, издало приказ о расформировании всех полков за исключением 3, 5, 7, 9, 10, 13, 16, 17, 18, 21, 28, 29,36,40,48 и 49-го, двух гвардейских и калмыцкого полка, формируемого в Сальском округе¹⁵⁶. Таким образом, две трети донских полков были распущены по домам.

Попытки Донского ревкома провести 22 января мобилизацию сорвались. В Миллерово к месту сбора прибыло 1600 человек, но на погрузку в вагоны явилось 80, остальные разбежались.

Для Войскового правительства опасность с севера утратила свою остроту. Зато вновь надавил с территории Украины поби-

АиманКраснов^иДо^

тый, но не разбитый Саблин. Оборона станции Гуково силами Донской офицерской дружины, где офицеров было 10 %, да и те были старики, не могла считаться надежной. Туда были посланы подкрепления – 2-я сотня семилетовского отряда, – но этого было явно недостаточно.

Во время переговоров между партизанами и «революционными» казаками по поводу судьбы плененного Чернецова (пока тот был жив) от походного атамана Назарова пришел приказ партизанам отойти на Зверево и на Колпаково, а оборону Каменской передать... Голубову, который якобы сформировал свой партизанский отряд и будет воевать на стороне Войскового правительства. Когда Назарову сообщили об истинной роли Голубова, Назаров все равно подтвердил приказ оставить 100 человек в Каменской и отходить на Колпаково.

Остатки отряда Чернецова выполнили приказ и ушли из Каменской, оставив там всего 62 партизана. С ними и с 4-й офицерской ротой подъесаул Лазарев 22 января совершил налет на Глубокую и близлежащие хутора и подобрал трупы 9 зарубленных вместе с Чернецовым партизан, после чего вернулся в Каменскую. «Революционные» казаки сопротивления не оказали. На следующий день на хуторе Астахове партизаны и юнкера во главе с Миончинским подобрали 6 брошенных орудий и 16 зарядных ящиков. С ними Миончинский отправился в Новочеркасск. Брошенные орудия принадлежали лейб-гвардии 6-й Донской батарее. В Новочеркасске из этих 6 не совсем исправных орудий собрали 4 боеспособных. Сборкой руководил есаул 6-й гвардейской батареи Упорников, «отлично знавший свои орудия»¹⁵⁷.

24 января Лазарев хотел снова напасть на большевиков, но получил тревожные известия из Лихой и Зверево.

Дело было в том, что под Гуково прибывшие семилетовцы пытались выдвинуться дальше на украинскую территорию, но сделали это неумело. Как вспоминал семилетовец А. Макриди, «командовал нами есаул Боков, храбрый офицер, но неопытный командир...Без оперативных заданий, даже без разведки, лихой есаул повел нас по железной дороге на поиски врага»¹⁵*. Под станцией Должанской семилетовцы попали в засаду, устроенную, как считал Макриди, красными латышскими стрелками. «В Новочеркасском лазарете я узнал, что наш отряд, числом двести пятьдесят штыков, потерял двести десять»¹⁵⁹.

Полковник Ляхов, командовавший всем боевым участком, начал отступление на Зверево.

Туда же из Лихой стала выдвигаться 1-я сотня чернецовцев. В Лихой ее сменила 4-я офицерская рота. Лазареву пришлось отказаться от очередного налета на Глубокую, и даже взорвать полотно между Глубокой и Каменской, чтобы задержать красные эшелоны с севера.

25 января было для партизан несчастливым днем. 1 -я сотня чернецовцев из-за несогласованности действий с другими частями потерпела поражение под станцией Заповедной, потеряла 11 партизан убитыми и ночью ушла из Зверево. Части в Лихой и Каменской оказались отрезанными от Новочеркасска. Сведений о них не было.

У атамана под рукой был лишь отряд войскового старшины Карпова (42 человека) из учащихся средних учебных заведений Новочеркасска. Бойцам было по 9 – 17 лет. Отряд сразу же получил приказ выехать на фронт и присоединить остатки чернецовцев... Не надеясь на подростков в их легких ботинках, донское командование (по согласованию с «добровольческим») решило направить вслед за ними 2-й офицерский батальон, но на это нужно бьшо время.

Утром 26-ш в Каменской стало известно об оставлении Зверево и бое под Лихой, где большевиков сдерживала 4-я офицерская рота. Но Каменскую большевики оставили в покое. Дело в том, что 10-й Донской полк (3 сотни) пришел в станицу с музыкой и потребовал, чтобы Красная гвардия ушла с территории Дона, иначе грозил выбить ее силой. Воспользовавшись этим, Лазарев бросился на Лихую и в ночь с 27 на 28 января завязал там жестокий бой. Станция была временно занята. Воспользовавшись этим, 4-я офицерская рота ушла на Зверево и далее на соединение к своим. Лазарев в Глубокой не удержался. Он просил помощи у 10-го Донского полка. Полк после митинга послал ему на подмогу 11 человек... Отряд Лазарева (один из очевидцев вспоминал, что Лазарев в ту ночь был «вдребезги веселый») ¹⁶⁰ откатился на Каменскую. Его орудие было подбито, из артиллеристов 3 убито, 2 ранено. Удалось лишь взорвать железную дорогу между Лихой и Каменской.

Фронт к северу от Новочеркасска все же был восстановлен. Генерал Назаров поручил отошедшую к Новочеркасску часть

)

чернецовского отряда полковнику Илье Дмитриевичу Черевко-ву, боевому офицеру, кавалеру «Георгиевского оружия». Но тот в первом же бою был ранен в ногу с переломом кости и три часа провел в поле, сдерживая стон, «чтоб не внести паники в отступающую сотню»¹⁶¹. 27 января в Александро-Грушевск прибыл 2-й Офицерский батальон, который неудачно пытался отбить станцию Сулин. Через два дня офицеров отозвали, но к тому времени на смену им прибыли отряд Семилетова, конный отряд юнкеров и офицеров Атаманского полка и импровизированный «бронепоезд» с командой из офицеров 6-й гвардейской . батареи и юнкеров – всего 250—300 бойцов, 75 % личного состава в возрасте не свыше 17 лет¹⁶².

Остатки чернецовцев были отрезаны в Каменской. И генерал Усачев, начальник 5-й Донской дивизии, остававшийся все время в Каменской и взявший под свое командование всех, воюющих с большевиками, принял решение уходить из Каменской грунтовыми дорогами вдоль Донца и пробиваться к Новочеркасску.

Сопоставив данные ряда источников, можно восстановить этапы этого похода. В 13 часов (по другим данным – в 18 часов) 28 января отряд, оставив на Каменском вокзале раненых, пошел на восток вдоль Донца, прикрываясь его высоким берегом.

Первый привал был сделан на хуторе Богданов, верстах в 15 от Каменской. Ночью чернецовцы оторвались от берега Донца и двинулись на юг, на хутор Садки, до которого по прямой было километров 50. По дороге пришлось пересечь железнодорожную ветку Лихая – Царицын и идти степью, преодолевая распутицу, грязь, талые речки. По дороге ввязались в конфликт в деревне Божковка, километрах в пяти за железной дорогой, где крестьяне поймали пятерых офицеров. Партизаны двинулись на звуки стрельбы и отбили офицеров. Ночевал отряд в деревне Федоровка. Утром из пулемета нечаянно была ранена медсестра Плешакова. Из Федоровки отряд пошел в хутор Садки, до которого оставалось верст 10. Холодный ветер превращал дождь в крупу, которая забивала глаза, но грязь подмерзла, и идти стало легче. В Садках умерла медсестра. Из Садков на станцию Горная (между Сулином и Александровском-Грушевском) был послан разъезд. Так как Лихая и Зверево остались севернее, партизаны надеялись найти в Горной своих, но там

уже были большевики. Потеряв одну лошадь, разъезд отошел. Больше отряд не рисковал выходить к железной дороге и двинулся на юг, к Дону. Следующая остановка была в хуторе Кер-чик, где партизаны узнали о самоубийстве атамана Каледина. Здесь они получили от местных властей подводы, подобрали 7 брошенных регулярными войсками пулеметов и двинулись в хутор Мокрый Лог, где и заночевали. На этом хуторе лошадей они не получили и дальше двинулись на быках. 1 февраля они вышли к Дону, кстанице Раздорской, здесь переночевали и отправились вниз по Дону до Мелеховской, где попали на митинг по поводу объявленной новым атаманом мобилизации. Из Мелеховской чернецовцы двинулись вверх по речке Аксай, выходя к Новочеркасску с востока, через станицы Бессергеневская, Заплавская, Кривянская. В город они вошли 3 февраля. В Новочеркасске многие чернецовцы из этого отряда были распущены по домам

В Войске в это время начинался новый этап борьбы...

Партизаны понесли огромные потери. «Из 60 учеников реального училища, ушедших в отряд Чернецова, осталось в живых не более 20-ти»¹⁶³.Из 2-й семилетовской сотни, разбитой под Должанской, после второго боя осталось всего 8 человек¹⁶⁴. Донская офицерская дружина полковника Ляхова после боя под станцией Горной распылилась.

Но тогда же, в зимние месяцы 1917—1918 гг., были сформированы другие партизанские отряды. Одни возникали вдали и в отрыве от административного центра области, как реакция округов на приход большевиков в окружные центры, другие стали формироваться в Ростове и Новочеркасске «вослед» Чернецову под влиянием создаваемой легенды. В них пошла молодежь, увлеченная романтикой партизанской войны и не представлявшая, видимо, всех ее тягот. Н.Н. Львов вспоминал: «Много раз приходилось мне видеть на маленькой станции Новочеркасска, как эти партизаны-подростки, тут же на платформе разобрав винтовки и патроны, садились в теплушки. Под крики “ура” поезд отходил и скрывался вдали»¹⁶⁵.

Позже, когда большевики подкатились к Ростову и Новочеркасску, эти отряды стали костяком, к которому временно примкнули станичные ополчения. Так, к отряду Семилетова была придана «Новочеркасская дружина», состоявшая из «ста-риков-чиновников всех ведомств»¹⁶⁶.