Текст книги "Клад замедленного действия"

Автор книги: Андрей Трушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Густав Бауэр привык к совершенно иным интерьерам – креслам, в которых можно спокойно расположить свое тело, не боясь опрокинуться налево или направо, дубовым столам, уютным каминам и гобеленам. Но работа есть работа, и определенную планку здесь надо держать. Так что приходилось господину Бауэру терпеть и хиленькие стульчики, и японский дизайн. Если бы не крайняя нужда, конечно, в эту комнату он бы не пришел, но сейчас образовалось дело настолько важное, что его необходимо было обсудить как можно скорее.

Одно в «японской» комнате было хорошо: герр Бауэр мог бы поручиться, что в ней нет никаких «жучков» и вообще никакой передающей аппаратуры, поскольку еще до японцев здесь поработали немецкие мастера, опутав специальной сеткой весь контур переговорной. Можно было не сомневаться: о том, что здесь говорилось, не узнает никто.

Не успел герр Бауэр рассердиться, что его собеседник опаздывает на целых пять секунд, как в комнату вошел человек, в не новом, скорее всего, но только что из химчистки, отутюженном костюме. Костюм был дорогой, это герр Бауэр определил наметанным глазом, так что понятно было, почему хозяин не захотел его сменить. С некоторыми своими костюмами сам Густав расставался с большим сожалением!

Мужчина, вошедший в комнату, в отличие от герра Бауэра был высок и широкоплеч и вообще годился на все сто в герои какого-нибудь американского третьесортного боевика.

– Садитесь, господин… – высокий мужчина вынул визитку, но герр Бауэр помотал головой. – С этого дня вы будете господин Первый. Я даже и знать не желаю ваше настоящее имя. Вполне достаточно, что вас прислали наши друзья из России, поскольку мы собираемся, – герр Бауэр пожевал губами, размышляя, стоит ли сообщать столь важную информацию Первому, потом все же решился, поскольку она могла подтолкнуть его выполнять свою работу наилучшим образом, – да, мы собираемся открыть в России свой филиал и теперь прощупываем, есть ли там люди, на чьи организаторские способности можно положиться, – банкир со значением посмотрел на Первого.

Первый попросил разрешения присесть, и эта церемонность герру Бауэру понравилась. Он махнул пухлой ладошкой на ряд стульев, приглашая выбирать любой.

– Итак, господин Первый, – нетерпеливо начал герр Бауэр, едва собеседник уселся и вначале самоуверенно закинул ногу на ногу, но тут же, спохватившись, опустил ее обратно. Это опять же понравилось Густаву, поскольку мужчина явно дал понять, кто в этом кабинете хозяин.

Герр Бауэр призадумался. Как бы преподнести задание этому русскому и не сболтнуть лишнего? Дело предстояло не то чтобы противозаконное, но достаточно щекотливое. Хотя Густав Бауэр и являлся председателем правления банка, носившего его имя, история этого кредитного учреждения сложилась так, что хозяйствовать в нем безраздельно он не мог. Существовало еще и само правление в виде пяти его партнеров, каждый из которых был упрям, как осел, и самодоволен, как индюк. Герр Бауэр уже целый год уламывал их вложить солидные средства в нефтяной бизнес, при этом, правда, усиленно скрывая, что к предприятию, которое он хотел подкормить швейцарскими деньгами, он имеет самое непосредственное отношение. То ли партнеры о чем-то догадывались, то ли имели свои виды на деньги банка, но они каждый раз отказывали Густаву, упирая на то, что свободных средств нет. И вот Густав нашел способ образовать эти свободные средства.

Швейцарские банки, как известно, самые надежные в мире, но и самые, если можно так выразиться, таинственные. Кто, когда, зачем и в каком размере сделал вклад – такую информацию швейцарцы хранят как зеницу ока и выдают далеко не в полном объеме, даже официальным органам. А в банке «Бауэр» было несколько десятков таких сомнительных счетов. Но всю их сомнительность перевешивали суммы, которые держали хозяева счетов именно в банке «Бауэр», а не где-нибудь еще. Самим банкирам это было чрезвычайно выгодно, поскольку далеко не всегда сомнительные капиталы, полежав некоторое время в сейфах и хранилищах, возвращались к хозяевам. Частенько бывало, что и сами хозяева могли где-нибудь сгинуть. Все средства, оставленные бывшими мафиози, наркобаронами и прочими богатыми негодяями, составляли тайный фонд, на котором, как на крепком фундаменте, стоял банк «Бауэр». Однако помимо верных счетов, были еще и такие, которые потенциально могли быть активизированы. Один из них был открыт еще во время Второй мировой войны верхушкой Третьего Рейха на имя генерала Гюнтера фон Крюге (хотя Швейцария заявляла о своей нейтральности, борьбу за капиталы она вела довольно успешно). И надо же было такому случиться, что владелец счета вдруг решил отправиться на восточный фронт и, согласно официальным документам, погиб при исполнении служебных обязанностей где-то в русских болотах. Вероятно, когда-нибудь педантичные немцы вспомнили бы о деньгах, которые они забабахали в банк «Бауэр», но дела на восточном фронте у них пошли совсем худо, и вскоре некому стало предъявлять претензии на враз осиротевшие деньги. Сам генерал фон Крюге давно покоился в русской земле, а его соратники были либо осуждены в 1946 в Нюрнберге, либо рассеяны по миру и прятались в дебрях Южной Африки и в сельве Южной Америки.

Ах, если бы удалось заполучить этот именной вклад генерала! А всего-то нужно было узнать код, который немедленно активизировал бы счет для любого его подателя. Это и была та самая возможность опереться на оборотный капитал, на которую рассчитывал Густав Бауэр. Первые четыре цифры кода герр Бауэр как председатель правления знал. Оставалось еще несколько цифр. Однако самому поисками их в дикой России, о которой и по телевизору слушать-то было страшно, Бауэру заниматься не хотелось. Поэтому он решил сочинить басню об открытии филиала в России и нанять русских, славившихся своей отчаянностью.

– Вам предстоит очень простое задание, за которое мы очень хорошо заплатим, – наконец начал деловую беседу герр Бауэр, прицеливаясь своими круглыми зрачками в переносицу незнакомца.

Однако тот этот взгляд выдержал довольно спокойно и слушал заинтересованно.

– Дело в том, что в нашей семье был один родственник, отношения с которым нам, по понятным причинам, афишировать не хотелось бы. Он был крупным военачальником Третьего рейха. Генерал Гюнтер фон Крюге. Возможно, если вы изучали историю Второй мировой войны, то о нем слышали. Долгое время – по политическим причинам – мы не могли себе позволить интересоваться судьбой нашего родственника, погибшего у вас в России. Однако теперь мы бы хотели найти его останки, личные вещи и перезахоронить прах генерала на нашем фамильном кладбище.

Первый, хотя и не верил половине слов, произнесенных заказчиком, только кивал. В конце концов, какое ему дело? Всего-то – найти вещи, останки… Раз за это платят, а тем более намекают, что он сможет работать в представительстве швейцарской фирмы в России, за такое дело нужно хвататься не только двумя руками, ногами, но еще и зубами в придачу.

– Не буду останавливаться на том, что афишировать данный розыск не совсем удобно. Вот здесь, – банкир пододвинул к Первому папку, – находятся все необходимые вам документы, по крайней мере те, которые мы смогли обнаружить на сегодняшний день. Здесь донесения русской разведки, немецкой разведки, а также английской. Впрочем, последние можете скидывать со счетов, это всего лишь пересказ украденной у немцев и русских информации. Место поисков вполне конкретное – это деревня Стрелковка. Вам разрешается, в пределах выданной сметы, нанять для розысков еще двоих людей. Следующая личная встреча, если она понадобится, состоится не здесь, а, скажем… Скажем, в ресторане «Фауст» в Лейпциге. Это был один из любимых ресторанов покойного генерала. Он так любил Гете… Вот вкратце и все. А теперь мы можем перейти в мой кабинет, – обрадовался герр Бауэр, что спихнул наконец проблему со своих плеч на чужие и может вернуться в свой уютный кабинет с основательной бюргерской мебелью, – и выпить чашечку кофе, как это называется у русских, на дорожку.

– На дорожку, – усмехнулся Первый и не стал поправлять герра Бауэра, что русские пьют «на дорожку» совсем не кофе и не чай.

Пробуждение было кошмарным. Гришке казалось, что он только-только смежил воспаленные веки и расслабил натруженные кости, как с него стали сдергивать одеяло, которое начало напитываться теплом. Хулиганила, естественно, бабушка. Она лишила Гришку и Олега одеял и помчалась куда-то на кухню, припевая: «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!» Олег открыл один глаз и, убедившись, что бабушка уже на кухне, хриплым голосом добавил:

– Брейтесь, ешьте, похмеляйтесь, смотрит солнышко в окно!

– Достала! – потянулся Гришка и тоже открыл глаза.

За окном набирал силу рассвет. Хотя и стояла самая маковка лета, ранним утром солнечные лучи казались не золотистыми, а скорее розовыми, будто щеки, раскрасневшиеся с мороза. Конечно, никакого мороза не было и в помине, однако белесая роса еще лежала тяжелыми ртутными каплями на траве, и над лугом стелился туман.

– Так, сейчас дед явится, – сел на диване Гришка. – И тоже с прибаутками: коси, коса, пока роса, пока еще я жив, пока. Зарядку будем делать или как? – исподлобья взглянул он на Олега.

– Белены объелся?! – возмутился тот. – Сейчас тебе дед покажет зарядку – два притопа, три прихлопа.

Однако ребята, несмотря на неблестящую перспективу махать до изнеможения косой, чувствовали себя весьма неплохо. Выходить на поле придется разве что через полчаса, а пока можно плотно позавтракать. Остальное все будет потом. Да честно говоря, и вкалывать не всегда было в лом, потому что, когда разойдешься, и тело начинает двигаться словно само по себе, и к Гришке, и к Олегу приходило какое-то странное ощущение, будто они растворялись в работе. Эти мерные движения справа налево, и печальный шелест падающей травы, и тонкое тиньканье косы приводило их в весьма благостное расположение духа, близкое к восторженному.

Но в тот день трудиться поначалу оказалось непросто. Все-таки руки, ноги и спина ныли довольно ощутимо.

– Хорошо еще башка не болит, – мрачно пошутил Гришка, елозя точильным камнем по косе.

– А чего бы у тебя голова болела? – усмехнулся Олег. – Мы же здесь с тобой не задачки по математике решаем.

– Да уж, – подмигнул Олег, – зато к мускулам кое-чего прибавится.

– Это точно, – покосился на друга Гришка.

Еще пару недель назад Олег выглядел как тщедушный, золотушный городской подросток, которому тотально не хватает всего: и воздуха, и света, и нормальной пищи. Теперь же лицо его загорело, под рубашкой нет-нет да и проступали, пусть пока не стальные, но вполне ощутимо-бугристые мышцы.

Гришка и сам недавно втайне гляделся в зеркало. Правда, на культуриста он еще похож не был, но гордиться уже было чем. Ради этого стоило и косой помахать, и с вилами повозиться. Когда они с Олегом вернутся в школу, по коридору их будет провожать гораздо больше девчоночьих взглядов, чем раньше. По крайней мере, он был почти уверен в этом.

– Ну ладно, хватит болтать, – покосился Гришка на деда, который учесал вперед. – Давай за передовиками труда поспешать.

Дед, как и обещал, отпустил Гришку и Олега на послеобеденный отдых опять же до скирдования. Друзья, попив чайку и уняв жажду, первым делом помчались к забору и стали высматривать Илью. Тот возился рядом с поленницей.

– Илюх, ну ты чего, выйдешь? – стали выкликать его друзья.

– Да вот, надо переколоть тут чушки, – ответил Илья, разваливая колуном березовую плаху.

– А там много у тебя?

– Да на час еще хватит.

– А топор лишний найдется?

– Найдется, – посмотрел кругом Илья.

– Ну тогда мы к тебе, – решили Гришка с Олегом и оглядевшись – нет ли рядом взрослых – перемахнули через забор.

– Ну-ка, дай мне, – подхватил топор на длинной рукоятке и, примерившись к большому комлю, изо всей силы саданул его прямо в середину.

Илья с интересом наблюдал за приятелем, облокотившись на рукоятку колуна. Гришка дернул было топор, чтобы вытащить его и нанести своему деревянному противнику еще один удар, но топор не поддавался. Гришка пыхтел, мотал его вместе с комлем направо и налево, но вытащить не мог.

– Ну и кто же так дрова рубит? – усмехнулся деревенский мальчишка. – Смотри, как надо.

Илья забрал у Гришки топорище, качнул его вниз-вверх, и топор нехотя вылез из гнезда.

– А шарахнул ты его здорово, – завистливо посмотрел на Гришку Илья. – Только тут с умом бить надо. Во-первых, посмотреть, с какой стороны здесь сучки. Поперек ты сучок никогда не разрубишь, хоть убейся. Только вдоль. Ну и потом в середину бить топором бесполезно: черта с два его вытащишь. У меня тоже был опыт, – мотнул он головой в сторону, где лежали нерасколотые дубовые великаны. В одном из них торчала потемневшая ручка топора, намертво засевшая в дереве.

– Вон, даже отец вывернуть не мог. Короче, если рубишь топором, то работай сначала по краям.

Илюха взмахнул топором, но ударил деревяшку не в середину, а ближе к краю, отчего там сразу появилась трещина. Еще двумя ударами он отколол довольно тяжелое полено и принялся обрабатывать деревяшку со всех сторон, как чистят морковку. Вскоре от березовой плашки осталась лишь груда полешек.

– Складывай, что ли, – повернулся Илья к Олегу.

Тот стал собирать поленья и, присмотревшись, каким образом устроена поленница, стал ее дополнять.

– Ладно, – снисходительно повернулся Илья к Гришке. – Бери колун: им легче работать.

В четыре руки справляться с делом оказалось гораздо быстрее. Хотя Гришка несколько раз умудрился и новое орудие труда засадить глубоко в дерево и пару раз просвистел колуном мимо цели, тем не менее работа продвигалась довольно шустро, и уже через полчаса Илья, подобрав щепки, отер пот со лба и радостно улыбнулся:

– Ну вот и все.

– Отлично! – обрадовался Гришка, избавляясь от тяжеленного колуна. – Теперь пошли в лес.

– В лес? – нахмурился Илюха. – Я, ребята, вам вчера хотел сказать, да не стал. Думаю, в лес не надо нам идти. Люди там бродят странные, не историки-археологи… И не черные следопыты, которые оружие немецкое ищут, ордена, медали, а потом их загоняют.

– Да с чего ты взял?

– Чтобы черные следопыты пряжку от немецкого ремня бросили?! Да они за такие вещи удавятся! Это же валюта! Я вчера думал-думал – не могу понять, что они там искать могли. К тому же взрывы не на минные были похожи. Кажись, гранатами кто-то баловался.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво перебил Илью Гришка.

– Да у нас тут, – улыбнулся Илья, – дед Антип где-то в лесу гранаты нашел и на День Победы фейерверк устроить. Половина стекол в деревне вылетела…

Как бы то ни было, ни Гришка, ни Олег отказываться от разведки не собирались. Наоборот, когда в воздухе запахло чем-то из ряда вон выходящим, дело стало выглядеть еще интереснее.

– Ну и что с того, что они в лесу шастают? – уговаривал Илью Гришка. – Мы же по-тихому там будем ходить, никто нас и не заметит. Тем более ты места знаешь.

Эта легкая лесть попала в точку, и Илья то ли из боязни прослыть в глазах городских ребят трусом, то ли из врожденного, как и у них, авантюризма, согласился на вылазку. Поскольку все дрова были уложены на место, Илья спрятал инструмент, сбегал к дому, получил добро на то, чтобы развеяться перед обедом, не уточняя, где именно и с какой целью он будет нагуливать аппетит, и троица быстрым шагом пересекла луг и растворилась в лощине…

Петр Ефремович Мещеряков находился на пенсии уже третий год. Однако пенсионером он почувствовать себя никак не мог. Хотя утро не начиналось у него, как в прежние годы, с силовой зарядки, холодного душа и диетического завтрака – давал знать возраст – Петр Ефремович садился все же за свой любимый рабочий стол, сработанный мастерами-краснодеревщиками еще в прошлом веке, и погружался в бумаги. А бумаг у Петра Ефремовича было ой, как много!

Ранее работал он в одной весьма уважаемой как в России, так и за ее пределами организации и заведовал отделом по розыску военных преступников. А под военными преступниками в первую очередь в те далекие годы, когда Петр Ефремович еще был в полной силе, подразумевались в первую очередь фашисты, избежавшие суда в Нюрнберге. На всю эту когорту у Петра Ефремовича был особый, достаточно богатый материал, который частично, после многочисленных переименований организации, где он работал, осел у него дома. Может быть, со временем товарищ, а ныне господин Мещеряков и забыл бы обо всех этих архивах, но однажды он натолкнулся на один весьма любопытный документик.

Документик этот касался гибели в бою немецкого генерала. Некий политрук ссылался на снайпера своей роты, уверявшего, что «снял» офицера, у которого на шее висел самый настоящий железный крест. Да, железный крест, украшенный дубовыми веточками и алмазами. Такая штука не могла принадлежать ни низшему офицеру, ни тем более рядовому.

Основательно поворошив архивы, как доступные, так и недоступные простым смертным, Петр Ефремович пришел к выводу, что это вовсе не выдумка. Может быть, на эту историю он не обратил бы внимания, поскольку сам железный крест, даже усыпанный бриллиантами, его, конечно, заинтересовал, но уж никак не в плане солидного заработка. Но вдруг во всей этой истории стали проглядывать деньги. Причем колоссальные.

После войны прошло много лет, и засекреченные документы один за другим стали всплывать в зарубежных архивах. Часть из них после развала восточногерманской разведки попала в Москву. Поскольку они касались дел давно минувших дней, доступ к ним для Петра Ефремовича открыт. Тут-то Петр Ефремович и узнал, что некий Гюнтер фон Крюге, генерал, погибший от руки русского снайпера, был официальным владельцем огромной суммы. Только он один во всем Третьем Рейхе знал код, который мог активизировать счет в швейцарском банке. В том, что этот счет до сих пор существует, господин Мещеряков был абсолютно уверен. Один раз ему приходилось сталкиваться со швейцарскими капиталистами и юристами, которые насмерть стояли на страже своих клиентов, не желая особенно вдаваться, откуда у этих весьма сомнительных личностей могли появиться столь огромные деньги. Петр Ефремович не просто верил – он знал, что банк «Бауэр» не только сохранил деньги генерала, но, возможно, и приумножил их – за столько лет набежали проценты!

Петр Ефремович долго размышлял и пришел к выводу, что немецкий генерал никак не мог позволить себе унести тайну банковского кода в могилу. Больно педантичен он был, по отзывам современников, да и дисциплинирован. Либо он оставил указания на это счет своим соратникам, либо носил при себе, скажем, в своем мобильном архиве или, что еще логичнее, в медальоне, которые надевал любой солдат или офицер, отправляющийся на фронт, все сведения. И в самом деле, пока генерал был жив-здоров, он сам мог воспользоваться счетом, но если бы вдруг в него угодила случайная пуля? Или, скажем, сбила машина? Нет, генерал не мог допустить, чтобы деньги пропали зря. Значит, указания должны были быть. И когда генерал уезжал на восточный фронт, сведения о коде он обязан был взять с собой. Вернее всего, они остались в его медальоне.

Когда Петр Ефремович прикинул, какие плевые расходы сулят дальнейшие поисковые мероприятия, то понял, что в руки ему приплыл тот самый случай, который в мгновение ока делала богачами безвестных старателей Калифорнии и Аляски. Всего и дел-то – поработать пятнадцать минут лопатой в нужном месте. Правда, прежде надо было найти это самое «нужное место», где погребено сокровище. Сам Петр Ефремович такими делами заниматься уже не мог, да и не с руки ему было делать это напрямую. Пришлось выйти звонком (это выражение осталось в лексиконе Петра Ефремовича еще со старых времен, когда он руководил своим отделом) на своего бывшего подчиненного – Рому.

Поскольку Петр Ефремович брал Рому на работу, то не стесняясь попросил принести какие-то незначительные документы из архива. Встретился, однако, Петр Ефремович с Ромой не на служебной жилплощади и не на квартире, а в одном из небольших кафе, что как грибы после дождя стали появляться в Москве, заменяя собой пельменные, рюмочные и закусочные.

Петр Ефремович пришел в кафе «Бин» первым и, втайне гордясь своей стариковской дисциплинированностью, занял место в уголке, за столиком на двоих.

Кафе оказалось на удивление уютным, хотя Петр Ефремович и не привык к таким маленьким, плетенным из тростника столикам, ярко-желтым кружкам, перегородкам из темного дерева, библиотеке, из которой каждый желающий кофеман мог выбрать себе книжку по вкусу и листать ее, пока в кружечке не кончался напиток, а в кармане – деньги. От нечего делать Петр Ефремович положил свою шляпу на скамейку, поскольку никакого намека на гардероб не заметил, и пошел знакомиться, как он выражался, с репертуаром. Репертуар, то есть меню кафе, Петра Ефремовича неприятно изумил. Деньги были не просто большие для его пенсии, а очень большие. Однако это его только укрепило в той мысли, что он имеет полное, как моральное, так и материальное, право претендовать на деньги Третьего Рейха.

Не закончил еще Петр Ефремович сокрушаться, как в двери кафе влетел раскрасневшийся Рома, который отпросился у начальства на обед, давая понять, что от этого обеда, вполне возможно, зависит его семейное счастье. Ну и посмеялись бы его коллеги, узнав, что он встречается в кафе не с юной красоткой, а с Петром Ефремовичем Мещеряковым, которого знающие его люди, кроме как «старый кабан», и не называли. Петр Ефремович действительно был достаточно грузным, а с возрастом, когда не только его шевелюра, но и щетина поседела, стал похож на старого, раздобревшего, но еще достаточно крупного и сильного хряка, который при случае может и загнать до истерики молодого подсвинка, и заставить дрожать от ужаса охотничью борзую. Охая и изумленно крутя головой, Петр Ефремович взял чашку кофе и торт «Наполеон», а потом решил гулять на все, добавил еще денег и купил им с Ромой по бокалу вина, стоившего ему треть пенсии.

– Ну что вы, Петр Ефремович, – еще больше покраснел Рома. – Деньги какие-то безумные. Могли бы на улице поговорить.

– О таких делах, – наставительно произнес Петр Ефремович, – на улице не разговаривают. Садись, Рома, садись. Дело, которое я хочу тебе предложить, не очень… – Петр Ефремович помолчал, подбирая нужное слово, – не очень хорошего свойства. Однако, видишь, как все складывается… Всю жизнь трудился на Отечество, а в результате… – горько покосился он на свою кружку, – денег не хватает, чтоб чашку кофе выпить.

– Вы это к чему? – с тревогой уставился на него Рома.

– Да не беспокойся, – махнул рукой Петр Ефремович, – все продумано. Только давай договоримся сразу. В случае успеха предприятия деньги делим в пропорции семьдесят на тридцать. Тебе тридцать процентов, мне – семьдесят.

– Какие деньги? – изумился Роман и подумал, не свихнулся ли старый кабан окончательно и не замыслил ли он ломануть какой-нибудь банк или сберкассу.

– Рассуждай шире, – хмыкнул Петр Ефремович, шевеля своими седыми кустистыми бровями. – Хочу подломить один банк. Но не наш. Швейцарский.

Рома при этих словах чуть не выронил изо рта кусок «Наполеона».

– Какой? – пролепетал он.

– Швейцарский, швейцарский, ты не ослышался, – аккуратно отщипнул рукой кусок торта Петр Ефремович и с наслаждением его проглотил. – Видишь ли, Рома, где-то в болотах у деревни Стрелковка лежит немецкий служака, на имя которого в свои время в банке «Бауэр» был открыт колоссальный счет. И у меня есть предположение, что цифровой код, которые может активизировать этот счет, лежит в медальоне этого генерала. Бой там произошел скоротечный и жестокий. Обе стороны столкнулись лоб в лоб, столкнулись и разошлись. Наши откатились на восток, фашисты на запад, и блукать потом в этих лесах – хоронить людей было некогда, началась крупная общевойсковая операция. Так что клад этот лежит и дожидается нас с тобой, Рома.

– Даже не знаю, что и сказать, – развел руками Рома. – Как это неожиданно, Петр Ефремович. Да никогда я такими делами не занимался.

– Да я б тоже не занимался, – в сердцах опрокинул остатки микроскопической чашки кофе к себе в рот Петр Ефремович. – Да вот смотри, какая петрушка получается. Дочь без работы сидит, внучка в лицее учится. Знаешь, сколько там обучение стоит? Думаю, догадываешься. Внук, и того хуже, поступил на коммерческое отделение университета. Нам и раньше-то денег не шибко хватало, а теперь хоть квартиру продавай. А тут, если это дело выгорит, так мы с тобой, Рома, в другой разряд граждан перейдем, которых уважать будут и в России, и в Америке, и в Германии, и даже, подозреваю, в Антарктиде.

Петр Ефремович умел говорить убедительно. Кроме того, суммы, которые он называл, действительно были фантастическими, а дело не представлялось особо сложным. Поскольку у Романа намечался очередной отпуск, он, поломавшись для виду, согласился на предложение своего наставника, втайне, правда, решив проверить, не напутал ли чего пенсионер, и не потратит ли Рома зря свой отпуск, которого он с нетерпением ждал целых одиннадцать месяцев.

…Вначале разведчики шагали довольно бодро, но с приближением того места, где они вчера обнаружили раскопки, и настроение подугасло, и разговор подувял, и движения стали куда менее уверенные и куда более осторожные. К тому же страшная жара, будто прессом, придавила лес. Дышалось тяжело. Из-за пекла поникли ветви березы. Солнце раскаляло их так, что в воздухе стоял запах, какой бывает в хорошо протопленной бане, где уже замочили в кипятке березовые веники.

– Парилка, – вытер ладонью пот с лица Гришка. – Вот оно где выплывает, городское ничегонеделание! Вот оно каким боком выходит жрачка у телевизора. Вот они, пропущенные уроки физкультуры! Хорошо еще, дед на сенокосе нас немного поднатаскал, а то были бы, как дохлые мыши, санэпидемстанцией заморенные.

Олег и Илья жару переносили легче, но и они то и дело покрывались липкой испариной и тоже украдкой смахивали пот со лба и отдувались.

На месте, которое вчера обнаружили ребята, ничего нового найти не удалось.

– Ну что ж, – подумав, решил Илья. – Поищем в окрестностях. Либо они уехали совсем, либо находятся где-то рядом.

– Да, найди их теперь, – посетовал Гришка. – Лес-то вон какой большой!

– Лес-то большой – вроде согласился Илья, – да мест в нем, где ходить, не так-то много. С той стороны, – ткнул он пальцем в сторону, – болото – там не то, что копать, пройти трудно. С этой стороны – тоже топь… Так что вариантов не так много. Начнем, пожалуй, с того места, которое ближе.

– Пошли, – охотно согласились ребята, поскольку уже решили, что опасное на первый взгляд путешествие превращается в обычную увеселительную прогулку. Неизвестные, похоже, испарились. Так что можно просто пройти по их следам и найти то, что ускользнуло от их взгляда – ведь одну пряжку и ржавый ствол на троих разделить трудновато.

Свернув с утоптанной тропинки, Илья провел отряд редким соснякам и вскоре вывел на небольшую, почти ровную, овальной формы лужайку, заросшую розовыми стрелами люпина.

– Вот оно, «круглышко». Здесь кое-что находили, но, по-моему, наши деревенские ребята тут все прошерстили, и задерживаться нет смысла.

Гришка и Олег нехотя согласились. Уж больно симпатичным было местечко. Самое оно поискать тут что-нибудь эдакое. А в темный еловый лес, чернеющий рядом, соваться не хотелось. Кто же будет беседовать с мрачным, насупленным стариком, опирающимся к тому же на внушительного вида клюку, когда рядом стоит симпатичная девчонка, с которой можно мило поболтать о всякой всячине. Но симпатичная девчонка в виде «круглышка» не обещала друзьям ничего интересного, а вот старик, несмотря на насупленные брови, мог знать очень много любопытных вещей.

Собравшись с духом, друзья пересекли полянку и, пригибаясь, то и дело въезжая головами в еле заметную паутину, стали пробираться в глубь леса.

С каждой сотней пройденных метров лес словно вырождался. Поначалу ели, широко расставив свои лапы, заставляли отряд топать то влево, то вправо. Потом и сами деревья стали меньше и куда менее монументальными. Нижние ветви были сплошь сухими, а под ногами тревожно потрескивал валежник. Потом и валежника стало меньше. Звуки шагов совершенно поглотил мох. Местами, там, где просвечивала стальным блеском вода, он чавкал, потом местность вдруг повышалась, так что приходилось идти по совершенно сухому мху, который противно хрустел под ногами, как пемза.

– Стойте, – Илья, наклонив голову, будто спаниель, готовящийся спугнуть утку, к чему-то прислушивался.

Ребята напрягли слух. Увы, ничего, кроме далекого стука дятла, шелеста ветра в редких здесь березах, они различить не могли. Илья понял, что друзья ничего не слышат и, приложив палец к губам, поманил рукой вперед.

К счастью для отряда, высокое место, покрытое щелкающими маленькими выстрелами мхом, закончилось, и мальчишки снова совершенно бесшумно двинулись по роскошному темно-зеленому, напоенному влагой ковру. Метров через пятьдесят и Гришка, и Олег одновременно поняли, почему остановился Илья. Действительно, из глубины леса доносились голоса. О чем говорили, а, вернее, кричали люди, понять было невозможно. Но судя по интонациям, они то ли спорили, то ли ссорились.

Илья, ни слова ни говоря, опустился на четвереньки и двинулся вперед. Олег и Гришка переглянулись. Им в общем-то не улыбалось остаться после такого способа передвижения с зелеными пятнами на джинсах, но раз Илья счел необходимым сделать именно так, нужно было повторить его маневр.

Ползать по лесу оказалось удовольствием ниже среднего. В приветливом мягком ложе мха то и дело обнаруживались острые сучки, кора, иголки, хвоя, какие-то липкие, мерзкие грибы. Да, приключение становилось все менее и менее приятным. Бог его знает, почему, но когда на подобные дела ребята смотрели по телевизору, ощущения были совсем иными, даже если главный герой пробирался по каким-нибудь замшелым джунглям или, как часто бывает в боевиках, по канализации. Вероятно, нервы успокаивала приятная теплота пульта в руке, с помощью которого, будто из магического оружия, можно было одним движением пальца уничтожить всю нечисть, носящуюся, вопящую и стреляющую на экране. Ну и плюс к тому тапки и горячий чай в керамической кружке. Теперь же волшебного пульта под рукой не было, вместо теплых тапок лес настойчиво предлагал холодный мох, а вместо чая – болотную жижу. Тем не менее отряд пробирался все ближе к источнику шума, и вскоре до ребят стали доноситься отдельные слова.

– Я сказал, что крест… Да пошли вы… Отдай медальон… Живым хочешь…