Текст книги "Константа (СИ)"

Автор книги: Андрей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Каждое его слово, как кинжал, впивалось в израненное сердце Алексея. И хотя он слышал эти мысли уже много раз, но воспринимал их как детские фантазии, которые Евгений пронёс с собой со времён студенчества и всегда озвучивал в шутливой манере. В конце концов у каждого учёного глубоко внутри сидит капризный ребёнок, чей бунт против несовершенства мира однажды привёл их в науку и не позволял опускать руки во время тяжёлого подъёма на вершину знаний. Но никогда такие мысли не главенствовали над рациональностью и служили скорее далёким маяком в тёмных водах научной рутины. Даже сейчас Алексей отказывался верить в серьёзность намерений своего друга. Всё это казалось каким-то дурным сном, глупой и слишком затянувшейся шуткой.

Максимов медленно отступал, мотая головой, но Евгений продолжал идти ему навстречу, будто боялся, что его напуганный коллега может внезапно убежать и совершить какую-нибудь глупость.

– Нет, не впутывай меня в свои безумные планы. Тут нет никаких «мы», это всегда были только твои слова и твои мечты.

– Вот как, значит, уже нет никаких «мы»? – Евгений стал мрачнее тучи, а его голос ощетинился острыми как нож, агрессивными интонациями. – Ты же сам говорил, что пришёл в науку, чтобы менять мир, или этого тоже не было?

– Но не так! Я просто хотел вносить небольшую лепту в работу всего научного сообщества, служить на благо человечества.

– То, что мы делаем, и есть во благо человечества! – сильно повысив голос, отрезал Новиков.

– Нет, Женя, – выдохнул Алексей. – Ты не желаешь быть его частью и делаешь это только ради себя, ради безграничной власти над судьбами других людей. Это не освобождение, о котором ты столько говоришь, а порабощение.

– Да чтоб тебя! – зарычал Евгений и заходил из стороны в сторону. – Какой же ты упрямый осёл! Тебе всегда не хватало смелости и решимости, чтобы взять жизнь в свои руки. Даже сейчас, в шаге от величия, ты предпочитаешь сдаться!

– Жень, я прошу тебя, остановись, – умолял Алексей подавленным голосом. – Одумайся пока не поздно. Я обещаю, мы найдём выход из ситуации, перестроим машину, отыщем иной способ прогреметь на весь мир. Если хочешь, я помогу с отчётами для Министерства обороны, вместе найдём лазейки для нового финансирования, даже помогу скрыть наш обман…

– Я никого не обманывал, – перебил его Евгений, со злобой выдавливая слова.

– Что ты имеешь в виду? – растерялся Алексей, ощущая, как новая стрела пронзает его разум, отдаваясь дрожью на пальцах.

– Они хотели, чтобы я сделал для них бомбу, способную уничтожить врагов, но я предложил им выход получше. – Евгений сделал глубокий вдох, сдерживая рвущиеся наружу мысли, поскольку понимал, какую боль способен причинить неловкими словами. – Я предложил им мир, где у них вообще не будет врагов, где одним щелчком пальца мы можем прекратить любые войны.

Алексей вздрогнул оттого, что стрела, пронзившая его несколько секунд назад, добралась до сердца и оставила на нём очередную незаживающую рану. Его пальцы непроизвольно разжались, и планшет с грохотом ударился об пол, оставляя на экране огромную трещину.

– Они знали о твоих планах, – на выдохе прошептал он, борясь с головокружением. – Всё это время единственным, кого здесь обманывали, был только я сам… Ты использовал меня!

– Потому что я знал, что будет вот так, – возразил Евгений. – Я говорил о своих планах много раз, но ты не хотел слушать. Ты запёрся в своём крохотном и уютном мирке из цифр и не желал видеть большего. Я хотел, чтобы друг поддержал меня, был на моей стороне, надеялся, что когда-нибудь ты поймёшь, осознаешь свой потенциал, но ты оказался слишком малодушен, чтобы идти до конца. – Он разочарованно выдохнул. – Вот только я никого не обманывал, тем более тебя. Я скрыл некоторые детали, это правда, но я дал обещание, что мы не будем делать бомбу, и сдержал его.

– Но это и есть бомба! – срываясь на крик, парировал Алексей. – Неужели ты не понимаешь, что те, кого ты собрался вычеркнуть из истории, на самом деле погибнут? Какая им разница, как их не станет?

– Большая. Нельзя убить тех, кто никогда не рождался или выбрал иной жизненный путь. С помощью Атропос мы рассчитаем любое состояние, с любыми исходами. Плевать на чиновников и уж тем более плевать на военных, это будет только наш с тобой мир. Подумай, сколько жизней мы можем спасти, скорректировав судьбы всего нескольких неугодных людей?

Алексей опешил от таких слов и несколько секунд просто смотрел на него, открыв от изумления рот. Потом подошёл чуть ближе и заглянул в глаза своему другу.

– Неугодных?! – Максимов не верил своим ушам. – Ты… ты чудовище.

– Я просто учёный, Лёша. Именно такой, каким он должен быть.

– Не-е-ет, ты вовсе не учёный, – эмоционально протянул Алексей. – Ты просто взрослый ребёнок, обиженный на весь мир за то, что он отнял у тебя мать.

Внезапный приступ неуправляемого гнева застелил глаза и окутал кипящий разум Евгения. За долю секунды его кулаки сжались до предела, а затем последовал резкий удар в лицо Алексея, отчего тот буквально отлетел назад и упал на пол, отзываясь глухим эхом под высокими сводами комнаты испытаний. Его очки, чудом не угодив под прямой удар, сорвались с лица и упали рядом, причём одна линза треснула пополам после грубой встречи с бетонной поверхностью. На некоторое время в зале наступила долгожданная тишина. Алексей лежал навзничь, прижимая ладонь к левой скуле, его лицо горело огнём, в голове звенело, а в разум с трудом проникало осознание случившегося. Евгений взирал на своего бывшего друга сверху вниз, тяжело дышал, пылая яростью, и продолжал сжимать кулаки. Потом сделал пару шагов назад и потряс в воздухе ушибленной рукой.

– Уходи и больше никогда не возвращайся. Твоя работа здесь окончена, – неожиданно безэмоционально произнёс он после недавнего всплеска.

Новиков развернулся, поднял свои документы и направился к выходу, даже не посмотрев в сторону Алексея.

Когда Максимов осознал себя, он приподнялся на руках, потрогал разбитую скулу и дёрнулся от боли, разглядывая осевшие на пальцах капельки крови. Голова ещё гудела от внезапного удара, а перед глазами плыли разноцветные круги. Он ощупал пол вокруг себя, нашёл очки, тоже пострадавшие от его несдержанности, и натянул их на нос. С большим усилием Алексей поднялся на ноги, прихватил с собой разбитый планшет и зашагал прочь из зала, постоянно петляя из стороны в сторону.

Тяжело дыша и стараясь побороть назойливые, пугающие мысли, Алексей зашёл в лифт и вдавил кнопку первого этажа. Он больше не мог думать ни о чём другом и, словно в бреду, мчался к выходу, мечтая только об одном – как можно скорее покинуть проклятую лабораторию, которая давила своими стенами, моментально ставшими чужими. Он будто бежал от кошмара, в который превратилась вся его жизнь. Но даже сейчас Максимов чувствовал за собой вину. Ему казалось, что он сделал недостаточно, чтобы остановить друга от необдуманного шага, что сам подтолкнул его к краю пропасти. Алексей считал, что был чрезмерно беспечен и слеп, что слишком заигрался с теорией, пока за спиной оркестр играл по иным нотам, подчинялся совсем другому дирижёру. В этом Максимов винил только себя одного, но когда вновь дотрагивался до разбитой скулы, распирающей изнутри жгучей болью, то взамен жалости моментально приходила ярость, которую он раньше никогда не испытывал.

Когда двери лифта, наконец, раскрылись, Алексей выскочил оттуда и поспешил на выход, но случайно столкнулся с Катей, которая иногда навещала мужа после работы. Её глаза моментально округлились, и в них промелькнул страх, когда она увидела, в каком состоянии находится Максимов: в грязной и помятой рубашке, в треснувших очках и с разбитой скулой, на которой виднеются кровавые подтёки.

– Лёша? Что случилось? Кто тебя так? – испуганно тараторила Катя, подойдя ближе и вглядываясь в его разбитое лицо.

Максимов плотно сжал губы и молча уставился на неё, а вид у него был такой, будто хотел расплакаться.

– Это Женя сделал?! – прочитала она в его глазах. – Кошмар, вы что вообще не поделили? Пойдём скорее в комнату отдыха, там должна быть аптечка.

– Не нужно, обойдусь, – пробурчал он и отмахнулся от её предложения.

Почему-то ему было очень стыдно смотреть ей в глаза и хотелось скрыться от чужого внимания, но Катя крепко схватила его за руку.

– Что значит «не нужно»? Пошли сейчас же! – скомандовала она.

Алексею пришлось подчиниться. Катя почти силой потащила его в крохотную комнату отдыха для персонала, расположенную недалеко от входа на первом этаже, где усадила на небольшой и сильно потрёпанный от частого использования диванчик. Затем достала из навесного ящичка в углу комнаты несколько пузырьков и ватные диски, сняла с Алексея очки и положила их в карман рубашки, затем начала хлопотать вокруг него, аккуратно прикладывая к ране под глазом дезинфицирующий раствор. Алексей морщился от боли и крепко стискивал зубы, но стойко переносил невыносимые издевательства от старой подруги.

– И всё-таки, что ты ему сказал, чем мог так разозлить? – спросила она, смачивая очередной ватный диск.

– Правду, – выдавил из себя Алексей. – Что он ведёт себя как обиженный на весь мир ребёнок из-за того, что рано потерял мать.

– Лёша! – с осуждением воскликнула Катя и покачала головой. – Разве так можно?

– Ты даже не представляешь, что он натворил и что вообще собирается сделать.

– Не уверена, что мне положено это знать, – пошутила она, стирая последние остатки крови с его лица. – У меня очень ограниченный уровень допуска. Но что бы это ни было, ты уверен, что стоило опускаться до такого? – спросила она очень мягким и вкрадчивым голосом, в котором не было ни капли злости.

– Он предал меня, Катя! Держал в неведении о своих планах и договорённостях, водил за нос всё это время. Говорил об одном, а сам работал совсем над другим проектом. Разве так поступают с лучшим другом, скажи?

Катя грустно улыбнулась и на секунду опустила взгляд.

– Вероятно, у него были на то причины, – неуверенно произнесла она, одновременно с этим наклеивая на рану бактерицидный пластырь.

– Причины врать? Бить меня? Почему ты опять защищаешь его? – громко возмутился он. – Ты всегда вставала на его сторону, с самого института.

Алексей злился вовсе не на Катю, а на то, что не мог раскрыть все подробности их конфликта, рассказать о проекте, поскольку тот был засекречен и малейшее слово могло привести к огромным проблемам для них обоих.

Катя вздохнула, собрала использованные ватные диски и оставшиеся пузырьки, затем отнесла их обратно к аптечке, где также находилось мусорное ведро, и замерла там на несколько секунд.

– Женя не плохой человек. У него доброе сердце, но очень ранимая душа, – с грустью в голосе сказала она.

– Слишком ранимая, я бы сказал.

– Не стоит обижаться на него. Он действительно слишком рано потерял свою маму. Как раз в том возрасте, когда ребёнок начинает сильно привязываться к своим родителям. А отец вместо того, чтобы поддержать его, заместить потерю и стать для него целым миром, сам закрылся в себе, начал пить и разрушать его жизнь. Женя привык в любых делах полагаться на свои силы и доверять только самому себе.

Алексей горько усмехнулся.

– Да, весь мир должен крутиться вокруг его эго. Очень на него похоже.

– Я не это имела в виду, – с обидой в голосе сказала она.

– Никогда не понимал, – продолжал он плыть на своей волне. – Почему такие умные и… красивые девушки, как ты, всегда выбирают таких неуравновешенных и эгоцентричных придурков?

Катю немного смутил его неожиданный вопрос.

– Сейчас в тебе говорят боль и злость, – постаралась ответить она максимально спокойным тоном. – Уверена, что скоро страсти улягутся, и вы снова помиритесь.

– Я бы на это не надеялся, – тихо сказал он. – Всё кончено, Катя, здесь наши с ним пути расходятся.

– Печально это слышать, – сказала она совсем поникшим голосом, а потом внезапно добавила: – Подожди здесь, я вспомнила, где можно взять лёд.

Она быстро выскочила за дверь и умчалась куда-то по коридору. Алексей тут же вскочил с дивана. Ему хотелось кричать, крушить всё на свете, выпустить ярость, что копилась в нём с самого детства. Он чувствовал, что даже его невероятно глубокая чаша терпения, наконец, переполнилась.

– Проклятье, чтоб вы сгорели вместе с вашими тупыми машинами! – Он вопил и ругался так, как никогда в жизни.

Фонтан эмоций захлестнул некогда спокойный и рациональный разум Алексея. Продолжая изрыгать проклятия в адрес всех вокруг, он схватил маленький столик, стоявший рядом с диваном, где пару минут назад Катя размещала пузырьки с лекарством, и со всей силы отшвырнул его в сторону. От такого грубого отношения и встречи со стеной ножка стола треснула и сломалась у основания. Наблюдая за последствиями своего срыва, Алексей плюхнулся обратно на диван и обхватил голову руками, впиваясь пальцами в затылок.

Спустя некоторое время в комнату вернулась Катя и принесла небольшой пакет, наполненный бесформенными кусочками льда. Она остановилась в дверном проёме, разглядывая лежащий у другой стены сломанный столик, и настороженно спросила:

– Лёша, что случилось?

Максимов тяжело дышал, продолжая держаться за голову, и ничего не говорил. Впрочем, слова были излишни, Катя всё понимала. Она медленно подошла к нему, нежно взяла за плечо и обратила на себя внимание, протягивая ему самодельный ледяной компресс.

– Приложи к месту удара, а то скоро весь глаз заплывёт, – тихо сказала она, самолично прикладывая его руку с пакетом к скуле. – Теперь держи.

– Спасибо, – прохрипел он, а потом посмотрел в её бездонные карие глаза и сказал уже спокойным, скорее даже потерянным голосом: – Кать, ты должна поговорить с ним. Попроси остановить проект, пока стало не слишком поздно. Скажи ему, что может случиться непоправимое. Возможно, хоть тебя он послушает.

– Хорошо, я поговорю, – успокоила его Катя, а потом приобняла за плечи. – Пойдём, я провожу тебя до дома, чтобы по пути ничего больше не сломал. Достаточно мне одного бунтаря.

Она мило улыбнулась, и лишь её взгляда хватило, чтобы Алексей послушно последовал за ней.

* * *

8 месяцев до начала цикла

Осень постепенно приближалась к завершению и уже раскрыла свои дождливые объятия для наступающей зимней стужи. Хотя снежный покров в этом году заметно запоздал, погода всеми способами намекала о скором наступлении зимы. По ночам сильные заморозки терзали осиротевшие без листвы деревья, а днём по улицам свободно разгуливал северный ветер и трепал за щёки кутавшихся в одежды жителей города. В один из таких морозных вечеров Евгений последним покинул лабораторию, закрыл на ключ входную дверь, а потом опрометчиво попытался вдохнуть полной грудью, но сразу же закашлялся от удушливого холодного воздуха. В этот период темнело очень рано, и к моменту, когда Новиков закончил все дела, ночь уже вступила в свои права. В городе зажглись уличные фонари, в чьём тусклом грязном свете можно было заметить, как люди спешат по домам, чтобы поскорее укрыться от пронизывающего до костей ветра. Евгений не любил носить шапки и до последнего оттягивал этот неприятный момент, хотя уши уже давно молили спасти их от обжигающей хватки мороза. Новиков поёжился в своём светло-сером драповом пальто, доходящем ему почти до колен, поднял повыше воротник, чтобы спрятать за ним лицо, засунул руки в карманы и энергично зашагал к воротам. Когда он вышел с территории научного комплекса, то у самого входа его заметил охранник Пётр, скучавший на своём посту. Он тут же выскочил из будки и, размахивая руками, подбежал к Новикову.

– Евгений Дмитриевич… ой, то есть Евгений, добрый вечер!

– Добрый вечер, Петь, ты что-то хотел? – устало спросил Новиков.

– Сегодня, смотрю, засиделись допоздна, работы очень много?

– Да, в последнее время навалилось всякое. Не укладываемся по срокам, спешим, вот и приходится…

Евгений замолк и угрюмо посмотрел через ворота на тёмные окна здания лаборатории. Пётр тоже обернулся на секунду, затем радостно продолжил расспрос:

– Вы сейчас куда направляетесь? Домой? Вам ведь на трамвай надо?

Евгений напрягся, не понимая, к чему эти вопросы, и несколько секунд просто сверлил охранника взглядом.

– Нет, сначала в бар заеду, но да, сейчас на трамвай. А что?

– Ой… – Охранник вздрогнул, будто его укололи иглой, а вечный румянец на его пухлых щеках засиял ещё ярче. – Тогда подождите, пожалуйста. – Он мельком взглянул на наручные часы. – Через пару минут я сдам сменщику пост, и можем вместе прогуляться. Мне тоже на трамвай надо.

С довольным видом он побежал обратно в будку охраны, как раз когда к ней уже приближалась едва различимая мужская фигура. Евгений насупился от неожиданного предложения, но, к счастью, в полутьме плохо освещённой улицы было тяжело заметить, как исказилось его лицо. Он не очень горел желанием заводить новых друзей и давно привык проводить вечера наедине со своими мыслями, наблюдая, как на дне стакана плещется очередная порция эликсира забвения. С другой стороны, Евгений понимал, что небольшая беседа поможет ему развеяться и немного отдохнуть перед неминуемым эмоциональным давлением, что ждёт его дома в глазах любимой жены.

Прошло всего несколько минут, и Новиков уже начал ощущать, как хладные пальцы северного ветра пробираются сквозь подол пальто и хватают его за ноги. Евгений порывался уйти и не дожидаться навязанной компании, но тут показался счастливый Пётр. Он успел передать свои обязанности другому охраннику, включая оружие, переодеться в тёплую куртку с меховой оторочкой и натянуть на глаза вязаную шапку. На секунду Евгений даже успел позавидовать его предусмотрительности.

– Ну что, идём? – мрачно спросил Новиков, втягивая голову внутрь стоячего воротника.

Пётр радостно закивал, и они торопливо отправились вдоль дороги, огибающей здание института.

– Как продвигается работа? – решился спросить охранник после того, как они пару минут прошагали молча.

– Я же сказал, очень тяжело, приходится работать почти круглые сутки, – пробурчал в ответ Евгений.

– Понимаю. – Пётр резко погрустнел. – После того как ушёл Алексей Сергеевич, все ходят сами не свои: угрюмые, подавленные; слов приветствия от них не услышать. Будто на каторгу.

– Да, их можно понять. Тяжело переживать предательство и удар в спину, когда работа почти закончена, – монотонно проговорил Евгений, а потом добавил с обидой: – Особенно от близкого друга.

– Не знаю, что у вас случилось, но я согласен. Хотя у меня нет друзей, но это действительно должно быть больно, – сказал Пётр совсем поникшим голосом, глядя себе под ноги.

– Тебе повезло, – пробубнил Евгений.

– Разве?

– Да, надеяться нужно только на себя. Друзья рано или поздно предают, бросают перед самым важным моментом в твоей жизни, когда больше всего нужна их поддержка.

– Звучит печально. Не знаете, что с ним стало? А то после ухода о нём ничего больше не слышно.

– Не знаю и знать не хочу. Он покинул институт, сославшись на творческие разногласия. Возможно, на время, а может, навсегда. Впрочем, мне плевать, пусть катится на все четыре стороны.

– Согласен, какие бы ни были разногласия, нельзя подводить коллектив. Свои личные амбиции нужно оставить при себе. Особенно когда работаешь в большой команде и многие полагаются на тебя.

– Всё, давай не будем об этом, – огрызнулся Евгений в ответ на его нравоучения, хотя и понимал, что попутчик наивно пытался поддержать.

– Простите, я не хотел давить на больное, – расстроился Пётр и стыдливо отвёл глаза в сторону. – Я просто скучаю по тем временам, когда всё было хорошо.

Они прошли несколько десятков метров в тягостном молчании, от которого Пётр уже подумывал сбежать, сославшись на внезапно появившиеся дела, но тут Евгений громко выдохнул, пуская клубы пара, и добавил уже спокойным голосом:

– Я тоже, Петя… я тоже.

Так за разговором они незаметно для себя преодолели всю центральную площадь и вышли на широкий проспект. Пётр продолжал свои расспросы, перейдя на более праздные и житейские разговоры, а Евгений лениво от них отбивался, желая как можно скорее дойти до трамвая. Неожиданно Пётр остановился рядом с одним из закрытых магазинов, где давно шёл ремонт, и озадаченно посмотрел по сторонам.

– Подождите секунду, – позвал он. – Мне нужно навестить одного друга.

– Какого друга? – удивился Евгений и тоже оглянулся по сторонам, но никого не заметил, кроме нескольких силуэтов прохожих вдалеке. – Ты же сказал, что у тебя нет друзей?

– Один всё-таки есть, – ответил Пётр с загадочной улыбкой.

Он достал из кармана куртки небольшой пакетик с неизвестным содержимым и направился в узкий проулок между домами под пристальным и непонимающим взглядом Новикова.

– Кис-кис-кис, – игривым тоном позвал кого-то Пётр.

Тут же из тёмных глубин проулка послышалось жалобное кошачье мяуканье, потом показались два ярких зелёных глаза, пылающих в свете уличных фонарей, а затем и сам их гордый обладатель. Тощий кот чёрно-белой расцветки с радостью выбежал навстречу Петру и начал заискивающе виться у его ног, безостановочно издавая истошные голодные вопли. Пётр надорвал пакетик, высыпал на землю порцию кошачьего корма и стал с упоением наблюдать, как его маленький пушистый друг с охотой накинулся на такой вкусный подарок.

– Это и есть твой друг? – слегка растерянным голосом спросил Евгений.

– Да, знакомьтесь, это Тимоша, – ответил Пётр с плохо скрываемой любовью в голосе.

Он осторожно прикоснулся к спине своего любимца и слегка погладил, чтобы не сильно мешать его трапезе.

– Ты кормишь бездомных котов? – с долей удивления поинтересовался Евгений.

– Только этого.

Новиков хмыкнул и подошёл ближе.

– И чем он такой особенный?

– Я чувствую с ним некоторое родство. – Пётр смущённо улыбнулся. – Это сложно объяснить.

– Наверняка не тяжелее того, чем я занимаюсь.

Пётр усмехнулся и ещё раз погладил кота, потом глубоко вздохнул, подбирая слова.

– Когда я был маленьким, мы с мамой жили здесь неподалёку, буквально в соседнем квартале, и она часто посылала меня в этот магазин за хлебом, – начал он издалека, кивнув в сторону здания, где шёл ремонт.

– За хлебом? – переспросил Новиков.

– Да, вы, наверное, не помните, но давным-давно здесь была небольшая пекарня, где готовили невероятно вкусный хлеб, лучший во всём городе. Господи, как же я обожал в детстве обычный хлеб, даже просто вдыхать волшебный запах от свежей выпечки, – сказал он мечтательно и на мгновение прикрыл глаза. – Возможно, сейчас это звучит смешно, но в те времена для меня не существовало еды вкуснее. Каждый раз, когда я гордо шёл домой с большим батоном в руках, то редко мог удержаться от того, чтобы не съесть хотя бы кусочек. Не смейтесь! – добавил он с обидой в голосе, заметив снисходительную улыбку на лице Евгения.

– Нет-нет, я не смеюсь, продолжай, – замахал он руками, а потом обхватил себя, чувствуя, как начинает замерзать.

– Так вот, иногда я приходил сюда ребёнком, в этот самый проулок, чтобы просто насладиться запахом свежей выпечки. Здесь как раз выходили трубы вентиляции. Вы даже не представляете, как это вкусно пахнет! – Пётр сделал глубокий вдох, будто смог ощутить тот самый запах из прошлого. – Да, знаю, это глупо, но в моём детстве было не так много причин для радости. Порой наесться до отвала уже считалось великим счастьем. Потом, много лет спустя, когда пекарня закрылась, а на её месте появился обычный продуктовый магазин со всякими мясными и рыбными деликатесами, я случайно заметил здесь голодного котёнка, которого тоже привлёк упоительный запах, исходящий изнутри. В тот момент я вспомнил себя, с каким мечтательным наслаждением я стоял в детстве возле стен магазина, и тогда подумал, что хотя бы мечты котёнка должны исполниться.

К этому времени кот успел закончить трапезу и продолжал тереться о ноги своего спасителя, нежно приобнимая его хвостом. Новиков неожиданно для себя тихонько посмеялся, глядя на эту умилительную картину. Впервые за долгое время хоть кто-то смог растопить его замёрзшее и раздавленное сердце и привнести в него щепотку радости, которую он не испытывал даже по возращению домой. С момента ухода Алексея из проекта отношения Евгения с женой тоже сильно испортились. Он всё чаще пропадал после работы в барах, желая хоть как-то залить возникшую душевную рану, а Катя стала холодной и отстранённой, явно не одобряя новое увлечение мужа. Но сейчас Евгений наслаждался моментом и, казалось, совсем забыл о холоде.

– Действительно забавная история, – сказал он с довольной ухмылкой и осмотрел проулок с частично окрашенной стеной. – Но магазин, похоже, снова освободился. Интересно, что теперь здесь будет и кого ещё это привлечёт?

Пётр перестал гладить кота и встал в полный рост.

– Не знаю, слышал, вроде свадебный салон хотели открыть или что-то такое. Больше всего боюсь, что строительные работы отпугнут Тимошу, и я его больше никогда не увижу, – сказал он и вмиг погрустнел.

А вот коту были безразличны такие далекоидущие переживания. Он довольно мурлыкал и умывался после сытного ужина.

– Так возьми его себе, – предложил Евгений. – В чём проблема?

– Я не могу. У моей мамы аллергия на шерсть, и вообще, она не очень любит котов.

– Ты что, живёшь с мамой? – рассмеялся Евгений.

– Да, а что такого? – смутился Пётр. – У меня не так много денег, чтобы жить отдельно, да и зачем? Я же сказал, что у меня нет друзей. Никого нет.

– Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем, – доброжелательным тоном успокоил его Евгений. – Пойдём уже, пока я окончательно не замёрз. Бр-р-р, кошмар какой, ненавижу зиму! Пожалуй, поеду сегодня сразу домой, хватит с меня прогулок.

Пётр охотно согласился, и после недолгого прощания со своим хвостатым другом они с Евгением поспешили на трамвай.

* * *

5 месяцев до начала цикла

Наступил поздний вечер. На улице в кромешной темноте и холоде кружила вьюга, заметая дороги и окутывая одиноких путников, не успевших вернуться домой. А в душе Евгения резвилось совсем другое ненастье – ураган из пугающих мыслей и давящих эмоций, сковавших его будни. Он пытался сражаться с ними, найти прибежище в работе, но с каждым днём сил оставалось всё меньше.

В этот вечер Новиков, как обычно, сидел за столом своего кабинета в подземном комплексе Лаборатории № 2 и с грустной задумчивостью заглядывал внутрь пустого стакана, который уже долгое время крутил перед собой в руках. Рядом стояла открытая и почти пустая бутылка виски, однажды подаренная Алексею одним из его студентов, но так как Максимов вообще не употреблял спиртное, то он сразу передал её Евгению, после чего она много лет ждала своего часа в одном из шкафчиков его кабинета. Как раз сегодня у Новикова было особо паршивое настроение, подгоняемое проблемами в доработке Клото и просто холодным, пасмурным днём. У Евгения уже порядком кружилась голова, а мысли расплывались в бессвязную кашу из-за изрядного количества выпитого алкоголя. Хотя он всегда ненавидел виски, но сейчас ему доставляло особое удовольствие терзать себя новыми порциями, чувствовать боль и тугой комок отчаяния, застрявшего в груди. Где-то глубоко внутри себя он кричал, но никто не сможет его услышать. Тогда он подумал, что пусть лучше ненависть к себе утонет на дне стакана, чем все поймут, чего он на самом деле стоит без Максимова.

Не без труда Евгений налил себе остатки виски и неуклюже поставил пустую бутылку на край стола, откуда она сразу же со звоном упала на пол. Несколько секунд он смотрел на бронзовую жидкость, а потом залпом выпил, после чего сразу сморщился от отвратительной горечи и завертел головой. Разглядывая пустоту и утопая в ворохе разрозненных мыслей, Евгений отставил стакан в сторону, с трудом привстал, цепляясь пальцами за кромку стола, с ненавистью содрал с себя белый лабораторный халат и кое-как натянул зимнюю куртку из шкафа рядом с дверью. Затем, пошатываясь и цепляясь за стены, побрёл по безлюдному коридору.

Вскоре Новиков оказался в комнате испытаний, где с задумчивым видом и в гордом одиночестве находился старший научный сотрудник и теперь уже второе главное лицо в проекте Роман. Он настолько глубоко погряз в собственных мыслях, что даже не заметил, как, шаркая ногами, в зал вошёл прилично выпивший руководитель отдела разработок.

– Р-Рома, как у нас дела? – сильно заплетающимся языком спросил Евгений, медленно продвигаясь к центру зала.

– Плохи дела, мы опять не успеваем. Показатели сильно отличаются от прогнозируемых. Никак не пойму, в чём дело, – словно на автомате отчеканил Роман.

Он не отрывал взгляда от установки, будто где-то там в её причудливых гранях скрываются все ответы, просто он не может их никак разглядеть.

– П-плохо, – подтвердил Новиков.

Сразу после этого он чуть не упал, споткнувшись о силовой кабель, лежащий на полу, и тихо выругался. Тут к Роману внезапно пришло осознание ситуации. Он нахмурил брови и обернулся.

– Проклятье, Женя, ты что, пьян? – возмутился он.

– Ничего я не пьян! П-просто немного устал, вот и всё, – тяжело складывал слова Новиков, покачиваясь на месте.

Роман горестно выдохнул.

– Господи, Женя, что ты творишь?! У нас сроки горят, комиссия может явиться в любой момент. Сейчас, как никогда, нужна твоя помощь, чтобы закончить проект, а ты… ты пьёшь на рабочем месте, куда это годится? – пытался пристыдить его Роман.

– Чего ты переживаешь, всё будет хорошо, – отмахнулся Евгений.

– Не будет, если ты немедленно не возьмёшь себя в руки. Подумать только, пить на режимном объекте, как только додуматься можно? Ты же нас всех подставишь, неужели не понимаешь? Тебе повезло, что никого больше нет. Ведь ты же учёный, Женя, трезвость ума – твоя главная ценность!

– А ну, прекратить меня тре… трети… третировать, – еле выговорил Евгений. – Ты что себе позволяешь? Я тут начальник! Я!

Он стукнул себя кулаком в грудь, отчего чуть снова не упал.

– Начальник… – прошипел Роман. – Если хочешь им остаться, то немедленно отправляйся домой и приведи себя в порядок, пока тебя никто не заметил в таком состоянии.

Евгений открыл рот, а потом махнул рукой, развернулся и пошёл обратно, бурча под нос что-то бессвязное. Вскоре каким-то чудом он преодолел длинный коридор, лифт, и, когда перед ним уже замаячил выход на улицу, неожиданно в его ногах возник чёрно-белый кот, с недавних пор ставший любимцем у работников лаборатории. Новиков споткнулся об него и чуть не упал, ударившись всем телом о стену.

– Проклятый кот, – ругался он, потирая ушибленный лоб. – Пошёл вон!

Он с размаха пнул воздух, напугав бедное животное, пытающееся своим способом выразить благодарность, и побрёл дальше. Снаружи в лицо тут же ударил сильный морозный ветер, продувая непокрытую голову. Новиков почувствовал, как остатки сил начали стремительно покидать его, ноги плохо слушались, но он всё ещё стоял, упираясь плечом в стену рядом со входом и щурясь от обжигающего воздуха.