Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2008"

Автор книги: Андрей Буторин

Владислав Ксионжек
ВЕРНОСТЬ КАК СМЕРТЕЛЬНЫЙ КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ

Не знаю, фея была настоящая, сказочная или мне довелось познакомиться с представительницей удивительной, обогнавшей нас на тысячи лет инопланетной цивилизации. Хотя… может быть я стал жертвой общения с какой-то по особенному исключительно привлекательной сумасшедшей?

Не силён я ни в литературных жанрах, ни в сравнительной космобиологии и психиатрии.

Уверен в одном: таких нормальных девушек на Земле не бывает. Я только и думаю об этом после того, как увидел на скамейке в парке одинокую, беззащитно-растерянную, хрупкую, не по сезону одетую в лёгкое летнее платье незнакомку.

Моё внимание привлекли перламутровые открытые туфли-босоножки на высоком каблуке (мне почему-то представлялось, что именно такие, а не серебряные, изумрудно-зелёные или расшитые другими драгоценными камнями достались Элли в наследство от феи Гингемы).

И ещё волосы. Мало сказать, что они были светлыми и волнистыми. Они напоминали заколдованные водопады. Тихо-тихо струившиеся, переходившие, касаясь кончиками локонов платья, в океанско-небесную синеву.

Лицо девушки я увидел не сразу. Оно было закрыто ладонями. Узкими, с тонкими длинными пальцами – руслами для ручейков незаслуженных слёз.

Догадываюсь, почему к девушке-фее подошёл только я. Другим искателям приключений и новых знакомств, которых в это время в парке бывает немало, не хотелось чужую печаль «брать на себя».

Жизнь коротка. А выходные дни, когда нужно встряхнуться после тяжёлой рабочей недели, составляют в ней малую часть.

Лишь меня тянет к тем, кто несёт на себе отпечаток чего-то такого, что не залить водкой и пивом (или даже хорошим вином), не забыть под оглушающий ритм.

Я не знал, как начать разговор. Просто сел на скамейку, ожидая, когда незнакомка заметит, что кто-то находится рядом.

Девушка ощутила моё присутствие. Она убрала руки с лица.

Лицо было бледным, как тело ночной бабочки-мотылька. Похожим на лицо ожившей статуи.

Глаза были точно в цвет платья. В них, как в два дремлющих урагана, влекла сила стихии неба и сила стихии воды.

– Спасибо, что вы пришли, – сказала девушка. – Мне было так одиноко.

– Э… – выдавил я из себя. – Что вы. Я подумал, что с вами случилась беда.

– Я просто немного устала. И… стало больно глазам.

– Наверное, вы долго не спали. – Я ощущал себя крайне неловко. Мучительно думал, что не банального можно сказать.

– На Земле я всегда засыпаю, как только Солнце заходит, – улыбнулась девушка.

– На Земле? Значит, вам плохо спится на небесах? – попробовал я сострить.

– Там я сплю очень редко, – ответила девушка очень серьёзно. – Лишь когда попадаю в тень встречных планет.

– Кто вы?

– Наверное, фея, – девушка так улыбнулась, что мне стало не важно, можно верить ей или нет.

Фея так фея. Какая мне разница, кто она и откуда? Важно, что сейчас она здесь.

– А что вы делаете у нас, на Земле? Наверно хотели кому-то в чём-то помочь?

– Как вы узнали?

– Вы же добрая фея, – сказал я так убеждённо, чтобы по этому поводу не осталось сомнений.

– Пожалуй, да, – согласилась девушка. – Но я не умею выполнять желания людей. У меня волшебной палочки нет.

– Тогда что вы нам сможете дать?

– Я хотела помочь всем увидеть, что стоит желать.

– Ну! – воскликнул я, чувствуя себя уже в достаточной степени раскованно. – Если бы вы пришли ко мне в гости, я бы вам показал столько шикарных журналов и каталогов, что, готов с вами поспорить на любое ваше желание, вы бы нашли в них всё, о чём стоит мечтать. У меня денег хватит на любой, на самый волшебный подарок.

– А вы можете с их помощью приобрести друзей?

– Очень даже много и запросто! – сказал я, не подумав, но тут же поправил себя. – Не друзей, конечно, а приятелей – собутыльников. Сколько среди них было верных друзей, я, наверно, узнаю тогда, когда мы с вами потратим мой последний дублон.

– Верность – это прекрасно, – ответила фея печально. – Но самый верный спутник у человека – смерть. Она всегда с вами находится рядом. И с некоторых пор уже не одна…

– Здорово! – улыбнулся я, оценив по достоинству шутку. – Вот уж мы перед смертью повеселимся! Как говорят, семи смертям не бывать.

– Зачем телу жить, если душа уже умерла? – воскликнула девушка с неожиданно сильным надрывом. – Я вижу теперь не людей, а их оболочки. У меня глаза болят потому, что свет, который должен идти изнутри, от души, у многих из вас едва различим.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил я очень серьёзно.

– Мне ваша душа не нужна, – ответила девушка, не считая нужным скрывать, что ей мои мысли известны. – Я готова отдать своё тело тому, кто его примет вместе с душой.

– Да, я понял, – сказал я, путаясь в мыслях. – Разговор не о том, чтобы только на вечер и на ночь. Чтобы только постель. Наверно я соглашусь.

Короткий осенний день стал клониться к закату.

– Мне холодно, – сказала девушка. – Мне пора уходить.

Я снял пиджак и набросил на её оголённые плечи. (И как я не додумался раньше, дурак?)

– Спасибо, – сказала фея, – но это мне не поможет. После захода Солнца я сразу усну до утра.

– Куда тебя проводить?

Она улыбнулась:

– Я фея. Воздушный замок я строю всегда над водой. Ты смотришь сейчас сквозь него.

– Я тебя завтра увижу? У тебя в воскресенье выходной?

– Давай встретимся здесь же, на этой скамейке, в двенадцать. Пока.

Я оставил девушку сидеть на скамейке. Каждый имеет право на тайну. Не нужно спешить. Я ещё всё успею узнать.

В тот вечер я ещё долго гулял. Мне было плевать, что ворота закроют и мне придётся в костюме а-ля-от-Гауди, купленном на итальянской фирменной барахолке, лезть через забор.

Я проходил мимо озера, и каждый раз мне казалось, что в лунном свете над ним я вижу какие-то башни и шпили, какие-то полупрозрачные, скорее всего черепичные крыши.

На следующий день я приехал в парк намного раньше полудня. Я почему-то ждал, что фея уже будет здесь. Ведь она говорила, что просыпается с первым лучом нового дня.

Но скамейка пока пустовала.

Миновало двенадцать. На моих «швейцарских» минутная стрелка приближалась к шести.

– Вы наверно ждёте мою подругу, – сказала пышногрудая, крутобёдрая, загорелая черноглазая брюнетка.

– Может быть, – ответил я уклончиво и дипломатично.

– Она просила меня передать, что сегодня она не придёт.

– С ней что-то случилось?

– Нет, в общем-то нет. Она, – брюнетка загадочно улыбнулась, – в свои выходные предпочитает подольше поспать.

– Она вас прислала, чтобы мне это сказать?

– Не только это, конечно, – ответила дива, – А вообще, если честно, моя подруга не знает, что я к вам пришла. У нас ведь, – она усмехнулась и на долю секунды вдруг утратила шарм, – столько общего с вами. Зачем вам моя непутёвая, взбалмошная сестра?

– Не о вас ли она вчера говорила?

– Вряд ли. О нашем родстве она предпочитает не вспоминать.

– Она говорила, что вы за ней ходите по пятам. И ваше имя назвала. Ведь вас зовут – Смерть?

Девушка рассмеялась так весело, как будто я ей рассказал анекдот.

– Это я-то Смерть? В это можно поверить?

Я не успел, а может быть и не очень хотел оттолкнуть её руку.

Ладонь была мягкой, тёплой. Скорее даже горячей. И пока она находилась в моей, я не чувствовал даже намёка на то, что из меня пьют или тянут энергию, силу. Напротив, я их получал.

– Сестра любит всё усложнять. Она считает, что люди должны помнить о том, что в каждом есть малая часть духа Вселенной, которую вы называете словом «душа». Я с ней спорить не буду. Но нужно помнить о том, что наслаждения плоти вам будут доступны короткое время. Лишь здесь и сейчас. Скоро ваши души вернутся в обитель вечной, праведной скуки. Любопытно попробовать это блюдо на вкус? Им питаются все старики, которые уже ничего и не могут и уже ничего не хотят.

Куда нашему брату противиться феям!

– А хочешь, – услышал я голос как будто издалека, – ты сможешь лёгким прикосновением пальцев к руке привораживать к себе любую женщину, которую пожелаешь?

– Да, хочу, – сказал я…

Время было полпервого. Моя мимолётная новая, но уже безвозвратно во мне изменившая что-то подруга пропала.

К скамейке шла фея. Я не испытывал чувства неловкости или стыда. Я был так же, наверное, рад нашей встрече, как если бы фея не задержалась на… полчаса.

Фея сказала:

– Я видела тебя вместе с…

– Вместе с сестрой?

– В каком-то смысле все мы братья и сёстры. Ты извини, что я опоздала, но Смер… сестра на мой замок набросила волшебную кисею. Я проспала.

– Ничего, – сказал я. – Бывает.

– А ты теперь стал совершенно другой.

– Разве? – я удивился.

– Я ведь лучше тебя понимаю, чем ты в себе разбираешься сам.

– И что ты мне можешь сказать?

– Теперь тебе мало быть только со мной.

– Таковы все мужчины, – ответил я с мудрой, самую чуточку только ехидной улыбкой, которую я позаимствовал, видно, у сестры своей феи. – Жене изменить ещё не значит – её разлюбить.

Выяснять отношения, прямо скажем, было не время. Девушка явно больна. Она уже была не только бледна, как вчера, но вокруг её глаз – по-прежнему небесных и голубых – набухали круги. В них угадывалась чернота.

Я заставил девушку лечь на скамейку. Фея слабела так быстро, что уже не противилась моим неуклюжим попыткам чем-то помочь.

Я вызвал скорую помощь. Но мне показалось, что этого мало. Я продиктовал номер кредитки всем трём скорым VIP-сервисам города.

Девушка попросила принести ей воды. И лучше бы я не отходил никуда ни на шаг от своей единственной, наконец, найденной второй половинки!

Когда я прибежал к скамейке с бутылкой минералки, туда подъезжала карета скорой помощи. (Удивительно, но это была служба «03»!)

Какое-то – очень короткое – время я считал, что девушку забрала одна из коммерческих служб. Но к озеру одна за другой примчались ещё три машины.

Мне оставалось решить, что девушка просто ушла. Может быть, она притворилась беспомощной? Может быть, за водой отослала меня специально? Ну в чём я был перед ней виноват? В том, что пожал руку другой?

Со скорой «03» утрясти отношения было достаточно просто. Я дал обеим сестричкам по полтиннику баксов, а водителю – сто «на бензин».

С представительницами сферы платных, весьма дорогих (не дешевле интимных!) услуг пришлось заполнять документы и ставить подписи под счетами на красивых, как бы гербовых бланках.

Не прошло и недели, а все эти служительницы культа Гигеи (включая простых и смешливых девчонок с машины «03») у меня уже побывали в гостях.

Я в медицинских вопросах подкован теперь хорошо. Знаю не только имя богини, с которой так любят себя сравнивать и молодые девчонки, и зрелые дамы в медицинских халатах.

А ведь сестра моей безвозвратно потерянной феи умолчала о том, что духовная смерть бывает приятной только сначала, на первом этапе, пока тебе ещё не прискучило получать удовольствие и жить в темноте.

По известной мне с недавних пор медицинской образной терминологии, мы – всего лишь духовные сперматозоиды, не нашедшие путь к своей цели.

Моя беда не в том, что фея пропала. Я встречаюсь с ней ежедневно. Ведь она растворилась во всех знакомых мне женщинах.

Каждой, как мне теперь кажется, досталось по чёрточке, по «маленькому кусочку».

С каждой мне хочется быть. Но меня всегда тянет к другим. Ведь все они тоже впитали в себя по капельке феи.

Какое-то время я убеждал себя в том, что «круг» ограничится теми, кто приехал по вызову в парк. Но я ошибался.

Кто знает, может быть, невидимый дождь, который фея уже не смогла удержать в глубине своих глаз, пролился над всем нашим городом?

Я тому нахожу подтверждений всё больше. Боюсь выезжать за границу за «модным тряпьём». Вдруг моё «наказание божие» носит характер глобальный?

Хотя… Мне терять уже нечего. Даже с учётом всех моих связей в медицинских кругах мне здоровья не хватит даже на тех, с кем уже я знаком.

№ 12

Владислав Ксионжек
ЛОВУШКА

Недавно купил диск с аудиокнигами разных старых фантастов: Брэдбери и т. д. И послушал в дороге. И вдруг понял, что слушаю с раздражением, потому что… ПО СРАВНЕНИЮ С НАШИМИ «ГРЕЛОЧНЫМИ» АВТОРАМИ ЭТО ТАКОЙ ПРИМИТИВ!:) Серьёзно, именно такое ощущение было. Так что пусть признанные мастера не обижаются, но… Хотя, может, дело в том, что диск был со старыми, ещё советскими радиопостановками, на которые отбирали слишком специфические произведения?.. Не знаю, так или иначе, уверен, что ни один из прослушанных рассказов не прошёл бы у нас и во второй тур. В чём тут дело? Может, специфика озвучки? В звуковом варианте другое восприятие? Или что?..

Интернет-журнал «Общество любителей рваных грелок» maxim 108: О прошедшем конкурсе

Сегодня мой напарник был в ударе. Он предоставил держать курс корабля на очередную звезду мне одному, а сам забрался на «петушиный насест» (площадку под самым обзорным куполом рубки) и декламировал свои новые стихи в стиле «тяжёлый рок судьбы»:

 
В мирах любви неверные кометы,
Сквозь горних сфер мерцающий стожар —
Клубы огня, мятущийся пожар,
Вселенских бурь блуждающие светы, —
 
 
Мы вдаль несём… Пусть тёмные планеты
В нас видят меч грозящих миру кар, —
Мы правим путь свой к солнцу, как Икар,
Плащом ветров и пламени одеты.
 
 
Но странные, – его коснувшись, – прочь
Стремим свой бег: от солнца снова в ночь —
Вдаль, по путям парабол безвозвратных…
 
 
Слепой мятеж наш дерзкий дух стремит
В багровой тьме закатов незакатных…
Закрыт нам путь проверенных орбит!
 

– Плохо, – сказал я. – Очень плохо. Ты даже не потрудился для облегчения восприятия провести рифму «через строчку».

– Я понимаю, что так было бы лучше, – грустно вздохнул напарник, не отрывая затуманенного взгляда от купола рубки, усеянного яркими, зовущими, притягательными и далёкими солнцами. – Но сегодня я чувствую именно так.

Не люблю разрушать иллюзию творчества. Однако мой долг – не давать молодым забывать о том, что «ничто не ново в этом мире под Луной».

– А потом, – открыл я напарнику жестокую правду, – это уже было. – Кажется, у Максимилиана Волошина в «Венке сонетов». Ты бы лучше попробовал сочинить что-нибудь экзальтированно-патетическое, может быть даже с ритуальным раздеванием.

Мы романтики, да. Мы в душе поэты. В нашем литературно-космическом братстве каждый волен выбрать стиль, которому подражать. Надеюсь, когда-нибудь кто-то из нас напишет что-нибудь новое, ни на что не похожее. И очень хотелось бы – чтобы всем интересное.

Но последнее условие особенно сложно выполнить. Со времён появления сетевой литературы «для всех» уже не пишет никто. Писатели и читатели (теперь часто бывает, что одно включает другое) создают группы фанатов-эстетов-стилистов. В каждой, кроме «своих», не признают никого.

Вот почему мы, любители патриархальной (общечеловеческой) литературы, предпочитаем работу искать вне Земли. Особенно много среди нас пилотов дальнобойных космических кораблей. Мы тоже «комьюнити». Но мы открыты всем новым мирам.

Новый мир пришёл сам.

Он возник ниоткуда. Словно призрак погибшей безвременно и не нашедшей покоя звезды он сотворился из черноты и бездонности космоса.

Опалово-матовый шар мне напомнил обласканный стужей цветок. Подсолнух подлунного мира. Символ смерти и тщетности суеты. Он расцвёл размытыми бледными красками прямо по курсу нашего корабля.

Напарник в это время только начал читать, выбирая, как ему казалось, эффектные позы на фоне напоминающих угли костра звёзд:

 
Слушайте!
Проповедует, мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра…
 

Он не успел закончить монолог, а я сказать, что точно такой же текст есть в поэме Владимира Маяковского «Облако в штанах», как нас изрядно тряхнуло.

Меня едва не выбросило из кресла пилота. А моего напарника – теперь уж точно «с лицом, как заспанная простыня, с губами, обвисшими, как люстра», распластало по куполу в такой эффектной позе, что я невольно им любовался.

Ну, просто романтик, застывший в прыжке за мечтой! Покоритель пространств! Прямо в руки к нему плыл бледный таинственный шар.

Шар становился крупнее. Он заслонял, гасил в себе звёзды. Мы оказались у шара в плену.

Внезапно торможение прекратилось, и напарник упал в своё кресло.

Вместо силы тяжести на нас обрушился лишённый эмоций и смысловых интонаций механический голос:

– Вы находитесь в зоне ответственности Автономной знаниезаготовительной станции. Для получения разрешения на дальнейшее следование по маршруту просим вас безвозмездно поделиться с нами накопленной информацией из расчёта 1 байт на 2 в 13 степени массовых единиц протона в состоянии покоя. Тривиальная, легко доступная, а также уже известная нам информация не зачитывается. До сдачи положенной нормы знаний о Вселенной вы будете ограничены в передвижении. Спасибо за понимание.

– Мне такая манера диалога что-то напоминает, – рассудительно и спокойно, как во время наших литературных бесед за чашкой чая с вареньем, сказал напарник.

– Да, – ответил я. – «История пиратства». Автор Игорь Можейко. Литературный псевдоним Кир Булычёв. Нас, по сути, взяли в плен космические корсары и теперь требуют выкуп. Но, в отличие от знаменитых земных собратьев, золото им не нужно. Им выгодней узнать, как вырастить в домашних условиях философский камень. Информация – золото современности. Её собирают. Её копят. Её, как видим, даже пытаются забирать силой.

Какое-то время мы сохраняли надежду вырваться на свободу или вступить с похитителями в диалог. Но все системы корабля находились под полным контролем пиратов. А ультиматумы, не подкреплённые возможностью действия, шар игнорировал.

У нас даже не было способа подать сигнал бедствия. Связь с базой сохранялась, но шла теперь через шар. Тексты докладов самым тщательным образом редактировались. Догадаться о том, что с нами случилось, не смог бы никто.

На исходе бессонной ночи по условному корабельному времени напарник сказал:

– Я посчитал, что если мы перекачаем шару полные курсы физики, химии, космогонии, общей и специальной теории относительности, то «наскребём» почти шестьдесят процентов нормы по отношению к весу нашего корабля. Что можно добавить ещё?

– Фундаментальные знания о законах Вселенной мы не сможем использовать, – возразил я. – Они шару должны быть известны без нас.

– Тогда, может быть, загрузим ботанику, зоологию, антропологию, этнографию, географию и историю Земли?

Я посмотрел на напарника, как Пётр Первый на сына, задумавшего коварный предательский план:

– Ты понимаешь, что мы подвергнем риску всю нашу планету? Пираты искали добычу не только в морях. Они разоряли, сжигали дотла города.

Мы думали долго, как быть. Ничего не придумали толком. Сошлись на том, что должны принести себя в жертву.

А что! В добровольной жертве во имя людей (как писали в эпоху тотальной нехватки ресурсов и дефицита промышленных благ) есть особый возвышенный смысл.

Напарник робко спросил:

– Может быть пиратов можно перевоспитать?

– Как это сделать?

– Объясним, что чужое брать плохо. Что сильные должны помогать слабым. Как тимуровцы у Гайдара.

– Тимуровцы – название устарелое, – по привычке начал я объяснять. – Их теперь называют дункановцы – по имени, которым автор сначала хотел назвать своего героя. А Тимуром звали сына Гайдара. У Тимура тоже был сын, который, как пишут историки (монография «Сын Тимура и его команда»), для всех обездоленных был Мальчишом-Плохишом… – Тут я замолчал, потому что меня осенило. – У Гайдара, ты говоришь?

Идея была в том, чтобы привить хладнокровным космическим разбойниками человеческие понятия «плохо» и «хорошо». Причём в такой форме, чтобы ни у них, ни у нас не возникало ощущения банальности и скучной нравоучительности.

Решили: вместо сводок, отчётов, инструкций, учебных пособий мы отправим пиратам лучшие образы мировой литературы.

Всё-таки здорово, что служители муз так редко дружили с наукой! В приготовленной нами для внедрения бортовой библиотеке не содержалось ни точной информации о месте расположения Земли в Галактике, ни сведений об устройстве и тактико-технических данных новейших образцов оружия, ни описаний опасных для человека вирусов и других возбудителей болезней. Были только рафинированные высокогуманные и высокохудожественные тексты.

Получилось орудие возмездия в стиле Пушкина. Помните, он говорил: «И чувства добрые я лирой пробуждал…».

Заряд состоял из наших любимых сказок, героических эпосов, поэтических текстов, мифов и легенд о благородных рыцарях, исторических драм со счастливым концом, всех видов, типов и подразновидностей фэнтези, бытовых комедий, иронических рассказов, философских притч, любовных романов, сельской, городской и коттеджной прозы (с подразделением на прозу посёлков экономического, бизнес и ВИП-классов).

Этого хватило на три четверти положенной нормы.

Мы решили не трогать пока произведения детективного жанра (их бы хватило сразу нормы на две), хоррор, мистику и другие произведения сомнительной направленности.

То, что затея даёт результат, мы поняли практически сразу после того, как отправили шару первую пробную партию «подрывной литературы».

Уже со второй тысячи отправленных гигабайтов внешний контроль над системами корабля стал понемногу слабеть. Нам ещё не удавалось запустить двигатель, но теперь он хотя бы урчал!

По всей видимости начинала сказываться неоднозначность трактовок литературных произведений. Для прямолинейной, примитивной, собирательско-собственнической логики, которой пользовался шар, было весьма непросто «раскладывать по полочкам» плоды фантазий разных, нередко несопоставимых друг с другом авторов.

«В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань?» Впрячь-то, как раз, можно. Но что потом от телеги останется?

Ещё далеко не все приготовленные «снаряды» были «отстреляны», а мы уже обрели свободу. Шару было теперь не до нас. У него развивалось «несварение желудка». Он не ответил на наше вежливое «до свидания» и не пожелал нам удачи в пути. Утратил холодный матовый блеск. Неровно и нервно менял цветность: то почти потухал, то заходился лихорадочными сполохами.

Но наши «литературные приключения» на этом не кончились.

Когда через четыре месяца, выполнив полётное задание, мы повернули к Земле, напарник предложил немного отклониться от расчётного курса и пройти через сектор, в котором нам встретился шар.

Ох уж это юношеское любопытство!

– Ну, давай посмотрим, как шар усвоил наш урок! Ну, что нам стоит? Тридцать два парсека – не крюк.

Я был в команде за старшего, и мне полагалось быть рассудительным.

– Не уверен, что шар ещё существует. Когда мы улетали, он был очень уж плох.

– Тем более! – оживился напарник. – Это же любопытно! Мы докажем, что авторы, обиженные в своё время злыми профессиональными критиками, не преувеличивали, утверждая, что «слово – это оружие», что «можно словом убить».

Словом, напарник меня уговорил…

У меня было нехорошее предчувствие по поводу новой встречи с шаром. Я надеялся, что он вообще не появится из пустоты или же, на худой конец, не проявит к нам никакого интереса.

Как бы не так!

Мы увидели шар именно в той точке пространства, где с ним расстались. Он ждал нас. Он долго готовился к встрече.

Шар на глазах превращался в цветок. Сначала, как будто, в подсолнух. Потом «семечки» распустились бутонами роз. Белых, алых, лиловых и бирюзовых. Всё запестрело, разбилось на капли и пятна, а потом вдруг сложилось в слова на родном для нас языке:

«Добро пожаловать! Мы очень Вам рады!»

– Ну, что я тебе говорил! – воскликнул напарник. – Они рады, что мы навестили их снова. Они теперь любят людей.

Но я не мог избавиться от ощущения, что мы лезем снова в ловушку, и что нам теперь из неё не уйти.

– Не спеши делать выводы, – сказал я напарнику. – Ещё неизвестно, какой нам окажут приём.

По динамикам внутренней связи в корабль проник женский, приятный бархатно-чувственный голос:

– Да, мы очень вам рады! Мы сожалеем о том, что не смогли при первом знакомстве оценить широту ваших знаний о Мире, облекаемых в образы, чувства, слова. Вы нам в метафорическом смысле «открыли глаза». Мы хотим узнать о вас больше. Мы теперь так же, как вы, хотим постичь смысл бытия.

– Смысл бытия? Это круто! – воскликнул напарник, не стесняясь того, что его слышат и те, кто решил записаться в наши друзья. – О таком они раньше не думали. Они просто хотели прибрать к рукам всё, что плохо лежит.

Но на его резкость совсем не обиделись:

– Мы просим нас извинить. Мы были не правы. Вы нас убедили, что накопительство в той форме, в которой мы его проводили, не может быть смыслом жизни разумных существ. Мы стремимся теперь стать высшей силой Вселенной. Мы с вами согласны, что дорога к Высшему разуму лежит через то, что вы называете «души людей».

Тут вступил в разговор я:

– Как Вы собираетесь наши души постичь?

– С помощью ваших же чувств. Мы поможем вам себя ощутить героями всех рассказов, романов, повестей, пьес, которые вы нас научили ценить.

– То есть вы хотите, чтобы мы стали актёрами в ваших спектаклях?

– Для вас это будет совсем не игра. Вы будете жить. А значит, – страдать. Мы поможем вам чувствовать жизнь, как у вас говорят, «обнажёнными нервами». Вы покажете нам, как вы способны страдать.

– А что будет с нами потом?

Раздался очень чувственный вздох:

– Вы умрёте. Мы знаем, что сильные чувства людей убивают…

– Ну, – спросил я напарника, – убедился, во ЧТО мы попали? Нам ясно сказали, что нас будут пытать, пока не умрём.

– Вы, очевидно, ещё не постигли суть ваших книг, – изрёк опечаленный шар. – Невыносимой быть может не только боль, но и радость. Мы дадим вам почувствовать радость, восторг и блаженство, а также смятение, страх, крах всех надежд и, конечно же, боль. Но если пытки особенно вам интересны, – тут бархатный голос приобрёл доверительно-нежный оттенок, – то с них и начнём.

Это были последние слова шара. На наши вопросы он больше не отвечал.

Мы потом догадались, что первая пытка, на которую нас обрекли, – страх неизвестности. Мы не знали, что и когда с нами шар собирается сделать. Сколько времени нам остаётся для последних, привычных за годы совместных полётов, бесед? Долго ли сможем смотреть на манящие и совсем теперь для нас недоступные звёзды?

А напарник всё-таки молодец! Ему было бы простительно в такой ситуации устроить истерику, запаниковать, начать ругать себя и других, молить о пощаде или грозить кулаками без толку.

Мы решили, что, сколько бы нам ни осталось, будем жить как раньше. Наслаждаться общением. Говорить и мечтать.

– Нет! – возмущённо воскликнул напарник, наблюдая через иллюминатор на «круглом экране» одну из особенно чувственных, не обеднённых цензурою сцен.

– Я против резиновых женщин!

– Зачем же так примитивно? – возразил я ему. – У шара достаточно много технических средств. Он обобрал немало миров. Может быть, он в своих клетках-колбах растит полноценных статистов – ну и, конечно, статисток – для наших с тобой бенефисов.

Мы помолчали. Подумали каждый о чём-то своём. Потом, когда рекламная картинка на шаре сменилась на безобразно жестокую с лужами крови, багровыми ранами и глазами, готовыми выскочить из орбит, напарник сказал:

– Интересно бы знать, не скачали ли мы ему с тобой по ошибке «Молот ведьм»?

– He смешно, – ответил я. – Мы просто не подумали, что даже в самых гуманистических произведениях нередко описываются ужасы и кошмары. Вот мы с тобой и побываем в «шкуре» – или даже, как нам намекнули, «без шкуры» – любимых литературных героев.

– Ты не помнишь, – поинтересовался напарник, – в сказке про Красную Шапочку волк проглотил бабушку целиком или откусывал от неё по кусочку?

– Не бери в голову! Мы познакомили шар с творчеством братьев Гримм, сочинениями Эдгара По, Хемингуэя, Достоевского, Бабеля, Шолохова. «Молот ведьм» и маркиз де Сад отдыхают!

– А для чего шару всё это нужно? – спросил меня напарник после очередной созерцательно-задумчивой паузы.

– Нужно что?

– Ну, это вот постижение смысла жизни. Ведь он по натуре – обычный бездушный хапуга.

– Не знаю. Может быть потому, что в некоторых литературных произведениях содержались философско-религиозные мысли.

– Ну и что? Разве то, что он хочет сделать с нами, – по-христи… ну, скажем так, по-божески?

– Дело в том, – начал я очередную (кто знает, может последнюю?) лекцию, – что практически все религии признают в человеке «искру божью». Значит, в каждом из нас – частица высшего разума, духа Вселенной, который над всем и во всём. Видимо, наш «друг» осознал, что просто владеть информацией – мало. Чтобы сделаться Богом, ему нужно выжать, вернее – вымучить души людей.

– М-да… Что-то мудрёно. Выходит, путь к Богу лежит через боль, через страх.

– Бывает и так. В масштабах Вселенной жестокость – нормально. Трудно представить себе Мир, в котором была бы одна только светлая сторона.

– И литература это в принципе подтверждает, – согласился напарник. – Но только ведь можно, наверное, к Богу прийти по-другому? Мне что-то не хочется становиться великомучеником – космонавтом.

– Наверное, можно. Но шару мы уже ничего не докажем. Он вырвет нам ногти, снимет скальпы, отрежет уши, носы, языки и, конечно, не забудет про…

– Хватит! – Мой напарник не выдержал. – Ты об этом так говоришь, как будто делаешь сам.

– Извини, – сказал я. – Это от нервов. В старых книгах писали, что есть синдром замещения «жертва – палач». Ты спрашивал, можем ли мы избавить себя от страданий? Я пробовал утром открыть аптечку, в которой, ты знаешь, есть «особые» препараты. Дверцу заклинило намертво. Я полагаю, что всё, что помогло бы нам свести счёты с жизнью, теперь для нас недоступно.

Напарник мне не поверил и попытался (разумеется, безуспешно) закрепить конец галстука на тут же лопнувшем креплении площадки под куполом рубки.

– Что же нам теперь делать? – спросил бедняга растерянно. – Я готов, если нужно, пожертвовать жизнью за правое дело, но… я… боли боюсь.

– Вот если бы мы смогли шар каким-либо образом убедить, что наши страдания ему не нужны, – начал я вслух рассуждать. – Что он получит желаемое, не причиняя нам ни физической боли, ни терзая наш дух.

– Может быть, – предложил напарник с робкой надеждой, – мы докажем, что всё, что ему нужно, у него уже есть?

– Докажем, как же! – сказал я ворчливо. – Объявим, что всё, что содержится в книгах великих писателей прошлого, – глупость и ерунда.

– А хоть бы и так! – огрызнулся напарник. – Я готов, если нужно, это сказать.

– Ну да! – усмехнулся я. – Шар тебе сразу поверит. Он, между прочим, достаточно вдумчиво ищет и чувствует смысл… если он, этот смысл, в книгах есть…

– Стоп, стоп, стоп! Ты намекаешь на… – догадался напарник.

– Конечно! Мы с тобой упустили из вида современную литературу. Ты её ведь, кажется, изучал?

– Не вполне современную. Той поры, когда членство в литературных кружках ещё не передавалось по наследству, и писатель был вправе выбрать собственный стиль.