Текст книги "Мечник, Вернувшийся 1000 лет спустя. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Протоиерей (Ткачев)

Соавторы: Оливер Ло
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20
Битва Титанов

Взрывы сотрясали воздух снаружи сети ангаров, где разворачивалась трагедия между двумя братьями. Бартоломей Реккар стоял напротив искаженной версии своего двоюродного брата, и в его глазах читалась скорбь, которая была хуже любой физической боли.

– Харди, – позвал он, опуская кувалду и делая шаг вперед. – Это я, Барт. Ты меня помнишь? Мы вместе росли, тренировались в семейном лагере. Ты учил меня правильно держать оружие, когда мне было семь! Очнись же!

Существо, которое когда-то было Харди Реккаром, медленно повернулось к нему. За респиратором скрывалось лицо, изуродованное шрамами и черными венами, проступившими под кожей. Глаза горели нездоровым огнем эссенции Риверса, но в них не было и следа узнавания.

– Брат, помнишь, как мы поклялись друг другу защищать клан? – продолжал Бартоломей, надеясь пробиться сквозь химическое безумие к остаткам человечности в брате. – Ты говорил, что сила Реккаров не в магии, а в том, что мы никогда не оставляем своих.

Вместо ответа Харди открыл рот и издал звук, который заставил содрогнуться даже видавшего виды Бартоломея. Это был нечеловеческий рев, искаженный респиратором, превращенный в механический кошмар. Но хуже всего было то, что в этом звуке читалась боль – боль человека, заключенного в собственном теле и не способного контролировать свои действия. По крайней мере, именно это услышал Охотник.

– Прости меня, брат, – прошептал Бартоломей, поднимая свою верную кувалду.

Харди атаковал первым. Его грудь раздулась, баллоны за спиной зашипели, подавая новую порцию эссенции прямо в легкие. Затем он выпустил из груди концентрированную ударную волну – «Рык Разрушителя». Воздух перед ним сжался до плотности стали и выстрелил вперед невидимым снарядом.

Бартоломей почувствовал приближение атаки еще до того, как она достигла его. Его магия гравитации мгновенно сработала. Масса его тела увеличилась в десятки раз, ноги словно приросли к земле. Ударная волна врезалась в него с силой товарного поезда, но мужчина устоял, лишь глубже впечатавшись в бетон. Под его ногами расползлась сеть трещин, уходящих в землю на метры.

– Человека больше нет, – пробормотал гигант, глядя на брата с болью в глазах. – Остался только зверь, которого нужно остановить.

Тень, державшийся в стороне, внимательно наблюдал за поединком. Пёс понимал – это дело чести между братьями, и вмешиваться нельзя. Но был готов перехватить любую угрозу, которая могла прийти извне. Он был здесь, чтобы задержать возможное подкрепление, ну а те мертвецы, что ранее ринулись за отрядом, были уже уничтожены.

Харди бросился в атаку, его движения стали звериными, хищными. Вокруг его рук формировались призрачные когти из чистой разрушительной энергии – полупрозрачные, мерцающие конструкции длиной в полметра каждая. Энергия вокруг них искажалась, создавая визуальные волны, как от раскаленного воздуха.

Бартоломей встретил его в лоб, используя «Молот Нулевой Массы». Его кувалда начала двигаться с невозможной скоростью. Вес оружия упал почти до нуля, позволяя ему рассекать воздух размытой серебряной полосой, так как мог делать только он. Но в момент соприкосновения с призрачными когтями Харди масса молота мгновенно возросла в тысячи раз – «Молот Падающего Метеора».

Столкновение было катастрофическим. Пространство между братьями буквально искажалось от концентрированных сил. Ударная волна снесла ближайшие контейнеры, превратив их в металлолом. Земля под ними треснула, образовав кратер.

Харди отлетел назад, но приземлился на четвереньки, подобно хищнику. Его призрачные когти исчезли, но эссенция в его венах пульсировала ярче. Респиратор работал с удвоенной скоростью, накачивая в его систему новые дозы препарата.

Бартоломей выбрался из кратера, его броня была помята, а левое плечо кровоточило там, где призрачный коготь все же прошел сквозь защиту.

Бой превратился в яростный танец двух титанов. Бартоломей, тяжелый и несокрушимый, использовал свою магию гравитации на полную мощность. Каждый его удар создавал локальные гравитационные аномалии, заставляя обломки вокруг подниматься в воздух, кружиться в смертоносных вихрях и наносить дополнительный урон его противнику.

Харди же отвечал звериной яростью и нечеловеческой скоростью. Его тело, накачанное эссенцией, двигалось как размытое пятно. Он атаковал со всех сторон одновременно, его призрачные когти оставляли на броне и коже Бартоломея глубокие, кровоточащие раны. Там, где энергетическое оружие касалось плоти, ткани обугливались и отмирали.

– Ты стал сильнее, – прохрипел Бартоломей, уклоняясь от очередной серии ударов. – Но ты больше не мой брат.

Харди не отвечал. Эссенция превратила его в идеальную боевую машину, но лишила способности к человеческому общению.

Понимая, что пора заканчивать, Харди переходил во вторую фазу. Его тело охватила багровая аура, мышцы увеличились еще больше, черные вены проступили по всему телу сетью пульсирующих линий. Он упал на четыре конечности, используя «Облик Зверя» – заклинание, что было в основе обучения их клана.

Теперь он больше не напоминал человека. Харди стал приземистым, четвероногим хищником размером с медведя, но с ловкостью большой кошки. Его скорость возросла многократно. Он превратился в размытое багровое пятно, которое атаковало со всех сторон, разрывая защиту Бартоломея в клочья, будто ее и вовсе не было.

Первый удар пришелся в спину, когти прошли сквозь броню как сквозь бумагу. Второй – в бок, оставив четыре параллельных раны. Третий, четвертый, пятый… Бартоломей пропускал удары один за другим, не успевая даже развернуться к атакующему. Кровь заливала его лицо, дыхание становилось тяжелым.

– Не… могу… его… поймать… – задыхался гигант, тщетно пытаясь попасть кувалдой по своему мучителю. Все же скорость не была его коньком.

Харди был везде и нигде одновременно. Он атаковал из мертвых зон, откуда Бартоломей физически не мог до него достать.

Бартоломей, тяжело раненный и истекающий кровью, понял, что проигрывает. Его броня была изрешечена, левая рука едва двигалась, а дыхание сбивалось от потери крови. Но хуже всего было осознание того, что ему не достучаться до Харди. Брат был потерян… навсегда.

В глазах гиганта стояла не ярость, а глубокая грусть. Он простился с братом мысленно, вспомнив их детство, совместные тренировки, клятвы защищать друг друга.

Когда Харди снова ринулся в атаку, Бартоломей не стал защищаться. Вместо этого он проигнорировал приближающуюся опасность и с ревом, в котором слышалась вся его боль, вонзил кувалду в землю перед собой.

Это была не атака. Это был якорь.

Всю свою оставшуюся силу, всю магию гравитации, всю свою любовь к брату и горе от потери он вложил в одну точку пространства перед собой. В том месте, где кувалда коснулась земли, начала формироваться крошечная сфера абсолютной черноты.

Точка была не больше горошины, но ее гравитационное притяжение было чудовищным. Воздух с оглушительным воем устремился к ней, увлекая за собой обломки, пыль, все, что не было зафиксировано. Свет искривлялся вокруг сингулярности, создавая оптические иллюзии.

Харди, летевший на Бартоломея в прыжке, попал под воздействие гравитационной аномалии. Его звериный облик исказился, тело растягивалось в сторону черной точки. Он отчаянно сопротивлялся, его когти впивались в бетон, оставляя глубокие борозды, но сила притяжения была абсолютной.

– Барт? – в первый и последний раз за весь бой из-за респиратора прорвался человеческий голос. Слабый, едва слышный, но полный узнавания и боли.

Бартоломей услышал этот зов, и слезы потекли по его окровавленному лицу. Но было поздно. Сингулярность нельзя просто так остановить.

Харди боролся до последнего, но постепенно его сопротивление слабело. Эссенция давала ему силу, но не могла изменить законы физики, которая в данный момент подчинялась магии и воле одного из Реккаров. Его тело сминалось, втягиваясь в безжалостный гравитационный водоворот.

Сингулярность существовала всего несколько секунд, но этого хватило. Она сжалась до размера булавочной головки, а затем с оглушительным хлопком, исказившим само пространство, исчезла.

Тишина, наступившая после исчезновения аномалии, была оглушительной. На месте взрыва остался лишь идеально круглый кратер, края которого были оплавлены до стеклообразного состояния.

В центре кратера лежало изуродованное тело Харди. Его респиратор был разбит, баллоны с эссенцией разорваны. Багровая аура исчезла, звериный облик распался. Он снова выглядел как человек – смертельно раненный, но человек.

Бартоломей, пошатываясь, спустился в кратер. Силы покидали его с каждым шагом, но он должен был дойти до брата. Просто не мог иначе.

Когда он опустился на колени рядом с умирающим Харди, тот медленно открыл глаза. В них не было безумия эссенции, не было звериной ярости. Только боль, усталость и… благодарность.

– Спасибо… – выдохнул Харди, и это были его последние слова.

Его глаза мутнели, но в них на долю секунды проскальзывал проблеск того человека, которым он был до превращения в монстра.

Бартоломей смотрел на тело брата, чувствуя, как последние силы покидают его. Магия гравитации требовала огромных энергетических затрат, а создание сингулярности было его самой мощной и разрушительной техникой.

– Прости меня, Харди, – прошептал он, осторожно закрывая глаза покойного. – Я не смог тебя спасти. Но я освободил тебя от этого кошмара.

Он попытался встать, сделал шаг и рухнул без сознания рядом с тем, кого был вынужден убить. Тень подбежал к поверженному гиганту, обнюхал его, убедился, что тот жив, и лег рядом, охраняя сон воина, который заплатил слишком высокую цену за победу.

* * *

В главном ангаре воздух накалился от магических разрядов и смертельной ненависти. Два поединка разворачивались одновременно, превращая пространство в арену, где решались судьбы и сводились старые счеты.

Снайпер стоял в центре ангара, его лицо было холодным как сталь клинка. Винтовка была поднята наготове, но Голдльюис знал – против мастера теней обычная тактика не сработает.

Демос ухмыльнулся, демонстрируя зубы в довольной гримасе.

– Старик даже не понял, что его тень его же и прикончила, – издевательски бросил он, медленно растворяясь в ближайшей тени. – Крестон умер, как овца, даже не сопротивляясь. Ты будешь следующим, снайпер.

Голдльюис не ответил ничего на это. Эмоции были роскошью, которую он не мог себе позволить в этом бою. Он молча вскинул винтовку и выстрелил в то место, где только что стоял убийца.

Энергетический заряд срывался со ствола ослепительной синей полосой, но Демос уже выныривал из совершенно другой тени в противоположном конце зала. Убийца самодовольно засмеялся, наблюдая, как пуля уходит в пустоту.

Но его смех оборвался, когда снаряд внезапно изменил траекторию на девяносто градусов и понесся прямо к нему. Демос едва успел нырнуть в новую тень, когда энергетический заряд прошел в миллиметрах от его головы.

– Ты не уйдешь от Метки Охотника, – тихо пробормотал Диккенс, перезаряжая винтовку.

Это была его фирменная техника – невидимая метка, которую он мог поставить на любую цель. После этого его снаряды преследовали помеченную жертву независимо от расстояния и препятствий, изгибаясь в пространстве по невозможным траекториям.

Демос выныривал из теней раз за разом, но каждый раз его встречали новые энергетические заряды. Он прыгал между тенями как кузнечик, используя всю площадь ангара, но умные пули настигали его везде.

– Чертов трюкач! – рычал убийца, едва уворачиваясь от очередного выстрела. – Но вблизи ты все равно ничто!

Он материализовался прямо за спиной Голдльюиса, теневой клинок уже заносился для смертельного удара. В руке Демоса сгустилась абсолютная тьма в форме изогнутого кинжала – оружие, способное пронзить любую броню.

– Думаешь? – усмехнулся Диккенс.

Он не пытался развернуться или защититься. Вместо этого снайпер сделал резкий подкат вперед, одновременно бросая на пол три небольших металлических диска. Устройства активировались при ударе об пол, начав излучать пульсирующий синий свет.

Эхо-Маяки.

Артефакты создавали в радиусе своего действия мощное сенсорное поле, которое подсвечивало любое движение – даже в абсолютной тьме, даже в магических тенях. Вся комната наполнилась голубоватым сиянием, а силуэт Демоса начал светиться как рентгеновский снимок.

– Что за?.. – убийца обернулся, пытаясь понять, что происходит.

– Твое главное преимущество – скрытность, – спокойно объяснил Диккенс, перестраивая винтовку. – Убери ее, и что останется?

Оружие снайпера начало трансформироваться в его ловких руках. Длинный ствол разделился на три вращающихся сегмента. Это был режим «Цербер» – конфигурация для ближнего боя против быстрых противников. Все из-за того, что мужчина прекрасно осознавал свои слабости, а клан помог решить большинство проблем – как-никак быть частью клана бывает очень выгодно.

Демос, понимая, что его тактика провалилась, попытался создать вокруг себя купол абсолютной магической тьмы. Это была мощная техника, которая поглощала весь свет и энергию в радиусе нескольких метров.

Но маяки работали не со светом, а с пространственными колебаниями. Для Голдльюиса темнота не была препятствием.

– Я готовился к тебе с того самого дня, как узнал, что ты убил Крестона, – холодно произнес снайпер и открыл шквальный огонь. – А если я готов к противнику, то у него нет ни шанса.

Три ствола «Цербера» заработали одновременно, выплевывая энергетические заряды со скоростью пулемета. Каждый снаряд находил цель, благодаря информации с маяков. Сфера тьмы разрывалась изнутри десятками ослепительных вспышек, как фейерверк в замкнутом пространстве.

Демос с криком боли и ярости вывалился из разрушенного покрова, он просто ничего не мог противостоять этому ходу Диккенса. Его левая рука была изрешечена энергетическими зарядами, правая нога согнута под неестественным углом. Кровь заливала его лицо, а шрам через всю щеку стал еще более заметным.

Но убийца не сдавался. Собрав последние силы, он выпустил из раненых рук десяток теневых лезвий – тонких, как бритва, полос тьмы, которые понеслись к Голдльюису со всех сторон.

Снайпер спокойно переключил «Цербера» обратно в снайперскую конфигурацию и сделал три быстрых, точных выстрела. Первый заряд разбил теневое лезвие, летевшее к его голове, остальные были уже не так опасны и с большей частью вполне справилась его броня, ну а на царапины Охотник не обращал внимания. Второй выстрел пронзил грудь Демоса, третий – лоб.

Убийца Валериуса Крестона рухнул на колени, затем упал лицом вниз. Его тело еще несколько секунд подергивалось, затем обмерло.

Голдльюис медленно подошел к поверженному врагу, винтовка все еще была направлена на него.

– Охотник должен быть готов к своей добыче, – тихо сказал он.

Только после этого снайпер заметил глубокую рану на своем левом боку – теневой клинок успел полоснуть его во время короткой схватки. Он поморщился, прижимая ладонь к ране, но продолжал наблюдать за остальной частью ангара.

* * *

Параллельно разворачивалась битва двух женщин – но если одна была воплощением мстительной справедливости, то вторая представляла хищную жадность к чужой жизни.

Изабель Ламбер смеялась, глядя на юную аристократку.

– Ещё одна из Монклер? – презрительно фыркнула некромантка. – Ваш клан состоит из слабаков. Гаспар сдох как собака в «Забытых Глубинах», даже толком не помог мне, бесполезный кусок плоти. Ты последуешь его примеру.

Из пола вокруг неё вырастали десятки цепких лиан – узловатых, покрытых шипами растений, которые тянулись к Хлое, пытаясь обвить её и высосать жизненную силу. Это была техника «Терновый Венец», которую разработала она сама.

Но Хлоя уже не была той капризной девочкой.

– Гаспар, может, и был козлом, но он остается Монклером, – холодно произнесла она.

Вокруг неё закружился вихрь «Лепестков Забвения» – иссиня-чёрных, почти фиолетовых цветочных лепестков с прожилками абсолютной тьмы. Они двигались как живые существа, каждый знал свою цель. Лепестки с лёгкостью кромсали магические лианы, и в местах срезов на растениях появлялся чёрный иней, полностью останавливающий их регенерацию.

Изабель нахмурилась. Её магия жизни впервые встречала подобное сопротивление. Обычно её растения могли восстанавливаться от любых повреждений, питаясь жизненной силой противника. Но эти лепестки несли в себе что-то противоположное жизни – не смерть, а что-то иное, чего она пока осознать не могла.

– Интересно, – пробормотала некромантка, убирая остатки растений. – Откуда у тебя такая сила?

Вместо ответа она прибегла к своему главному козырю. Изабель подняла руки, и трупы неудачных экспериментов вокруг начали буквально таять, превращаясь в отвратительную пульсирующую массу плоти. Мертвая ткань сливалась в единый организм, формируя гигантского голема.

«Жатва Плоти» была её коронной техникой, которую никто не видел, потому что не мог о ней ничего рассказать – живых после ее применения не оставалось. Четырёхметровый монстр из переплетённых мышц, костей и гниющей кожи обладал нечеловеческой силой и мог мгновенно восстанавливаться, черпая материал из окружающих трупов.

Хлоя оказалась в сложном положении. Её лепестки разрывали голема на части, оставляя в ранах чёрный иней, но тот постоянно втягивал в себя новые останки и восстанавливался быстрее, чем она могла его уничтожать.

В пылу боя Голдльюис, краем глаза заметив отчаянное положение Хлои, сделал один выверенный выстрел. Его заряд, пролетев через весь зал, попал точно в «сердце» голема – узел нервных тканей, который координировал движения конструкции. Монстр застыл на мгновение и начал рассыпаться.

Хлоя использовала созданную снайпером паузу, чтобы переломить ход битвы. Она полностью отдалась своей новой силе. Глаза девушки вспыхнули холодным, потусторонним светом Немезиды, и она активировала способность «Око Возмездия».

Мир для неё, несмотря на растущую боль в голове, преобразился. Она перестала видеть только физическую материю. Теперь её взору открылись потоки жизненной силы, ауры, кармические связи – вся сеть причин и следствий, которая связывает живых и мёртвых.

И она увидела главное. От сердца Изабель тянулась отвратительная, болезненно-зелёная нить жизненной энергии, которая уходила сквозь стены ангара, сквозь пространство, к какой-то отдалённой точке. И она увидела. Где-то там далеко за столицей в тайном особняке Ламбер находилась Филактерия. Источник её «бессмертия».

Изабель, почувствовав, что её самую сокровенную тайну сканируют каким-то заклинанием, мгновенно побледнела. Её самоуверенность испарилась, сменившись животным страхом.

– Невозможно! – закричала она, пытаясь разорвать дистанцию и скрыться. – Ты не можешь этого видеть! Никто не может!

– Прятаться бесполезно, – сказала Хлоя голосом, в котором звучало эхо голоса богини.

Она протянула руку, и вихрь лепестков вокруг неё сгустился, сплёлся и затвердел. В её ладони формировался не цветок, а орудие возмездия – небольшие, изящные, но смертоносные ножницы из чистого обсидиана. Лезвия мерцали звёздным светом, это был не физический металл, а воплощение воли богини.

– За пожранные души и украденные жизни, – торжественно объявила Хлоя, поднимая ножницы, – я выношу тебе приговор. Смертная казнь!

Она сделала одно плавное, выверенное движение этими ножницами и перерезала зелёную нить, висящую в воздухе, которую видела только она.

В тот же миг по всему ангару прокатился не звук, а ощущение – треск на уровне души, как будто ломался основной стержень реальности. Нить оборвалась. Конец, идущий от Изабель, вспыхнул холодным огнём и рассыпался пеплом.

Изабель издала вопль, в котором не было боли – только осознание окончательного и бесповоротного конца. Её тело, лишённое связи с филактерией, перестало получать подпитку.

Она не просто умирала – она исчезала. Кожа седела и трескалась, как пергамент. Волосы превращались в пыль. Вся её фигура за несколько секунд осыпалась на пол кучкой серого праха, который тут же подхватил сквозняк и развеял.

Хлоя свершила свой суд. Она не просто убила некромантку – она стёрла саму возможность её возрождения, разорвав связь с источником бессмертия.

Ножницы Немезиды растворились в воздухе, а божественный свет в глазах девушки погас. Хлоя покачнулась и упала на колени, закашлявшись кровью. Подобная сила была еще слишком велика для ее хрупкого тела. Но, возможно, когда-нибудь она…

* * *

Я подошёл к громадной металлической двери, которая преграждала мне путь к последнему говнюку, что без конца гадил на моей территории. Массивная конструкция была покрыта рунами и магическими замками – явно серьёзная защита.

Впрочем, я никогда не любил заниматься взломом, это любил делать Шейд. И пусть он пытался мне показать пару своих приемов, но на тот момент они мне были не особо интересны.

С протяжным выдохом я встал в стойку одного удара, концентрируя всю силу в лезвии меча. Воздух вокруг клинка начал искажаться от сгущающейся энергии. Затем я нанёс удар – не слишком мощный, но предельно точный, направленный прямо в центр двери, между основных защитных рун.

Сталь разошлась как занавес. Дверь просто распалась на две идеально ровные половины. Магические замки потрескались и погасли. Никто просто не рассчитывал на подобные действия, а я очень люблю ломать ожидания противника.

Я пнул ногой в середину, заставив обе части с грохотом провалиться внутрь.

– Простите за вторжение, – вежливо сказал я и вошел.

Но Риверса здесь, конечно же, не было. Помещение оказалось обычной лабораторией, хотя и хорошо оборудованной. Столы с приборами, ряды колб с какими-то жидкостями, стеллажи с документами. Видимо, рабочий кабинет для экспериментов.

Однако в следующий момент мои инстинкты взревели.

Я резко встал в защитную стойку, и это спасло мне жизнь. На меня обрушился целый шквал ударов с двух сторон одновременно – настолько быстрых, что я даже не видел атакующих. Только белые размытые тени, мелькающие по периметру моего зрения. Два противника. И они явно не хотели церемониться или показушничать, если уж убивать, то наверняка. Тонной ударов.

Мой клинок парировал атаки на чистых рефлексах. Десяток, два десятка ударов в секунду – скорость была впечатляющей даже по моим меркам. Но что удивляло больше всего, так это синхронность атак. Два противника двигались как единое целое, их удары дополняли друг друга, не давая мне ни малейшего шанса на контратаку.

Подгадав момент, когда оба атакующих на мгновение сблизились для комбинированного удара, я резко дёрнулся вперёд, делая один молниеносный выпад. Моя атака застала их врасплох – они явно не ожидали, что кто-то сможет перехватить инициативу в их идеально отработанной технике. Это было их большой ошибкой.

Удар отбросил обоих нападающих назад, и я наконец смог их разглядеть.

Передо мной стояли двое мужчин в белой форме Отряда Особого Назначения. Но это была не обычная форма – костюмы были сшиты из какого-то особого материала, который, казалось, поглощал свет. Оба были среднего роста, худощавые, с серебристыми волосами и холодными голубыми глазами.

В руках каждого было по изогнутой сабле, а на поясе висело еще по одной. Клинки слабо светились в полумраке лаборатории. А в их глазах читался не фанатизм обычных прихвостней Риверса, а холодный профессионализм мастеров своего дела и толика интереса и вызова.

– М-м-м, – протянул я, изучая их боевые стойки. – Я, конечно, мечтал побороться с близняшками. Но имел в виду совершенно другое. Вот что бывает, когда неправильно отправляешь вселенной свои желания.