Текст книги "Царьград. Трилогия"
Автор книги: Андрей Посняков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)
Есть! Вот она, уточка… А остальные, дурехи, не улетели – ну, как же, чай, не ружье, грома не слышно.
Теперь бы как бы добраться… Не утонуть бы самому… впрочем, не такая уж здесь и трясина… Лечь на камыши… ухватиться за ветку… Ага! Есть! Жирная какая! Счас ее с яблоками – чтоб запах тины убрать, с гречкой – от лишнего жира… Запечь в глине – пальчики оближешь!
Может, еще и вторую? Нет, стухнет. Лучше уж потом еще разок прийти… Как в магазин, ха! «Живая рыба»… то есть – живая дичь. Пока еще живая…
Алексей даже не понял – почему он их не заметил сразу? То ли слишком уж замечтался об ужине (кстати, и водочки еще с ночи осталось немножко), то ли они его специально ждали, затаились в ольшанyике… Теперь уж не важно…
– Здравствуйте!
Трое в форме!
Один – старший лейтенант – и два дюжих сержанта. Не местные, видать, из района прислали на помощь в поисках.
– Мальчишек двоих здесь нигде поблизости не видали?
– Мальчишек? Нет. А что, до сих пор не нашли?
– Да не нашли… А что это у вас – никак лук и стрелы?
– А что, не дозволяется? Я ведь ради спортивного интереса…
– Позвольте взглянуть?
– Да пожалуйста!
Лук перекочевал в руки старшего лейтенанта. Тот усмехнулся, прищурился… и вдруг жестко бросил:
– Хватай его, ребята! Он!
– Как хватай?
Алексей опешил, он и не собирался сопротивляться, хотя, может быть, и надо было б… А руки уже заломили за спину… щелк – наручники!!!
– Да как же это? Почему? За что? По…
Глава 12
Наши дни. Октябрь
Окрестности Мценска
Стрелок
…Вот те и лес!
– Они – в разбойники ушли?
– Может – в разбойники, а, может – в отшельники…
М. Горький.В людях
…какому праву!
– По какому праву, спрашиваешь? – старший лейтенант недобро усмехнулся. – А вот пошли, посмотришь. Взглянешь, так сказать, на деяние своих рук… Вижу, из лука стрелять ты мастак. И не только по уткам…
– Иди, иди. – Один из сержантов грубо подтолкнул задержанного в спину. – Стрелок, блин…
Они лежали в пожухлой осенней траве, словно какие-нибудь дрова – два детских трупа. Один – почему-то раздетый, с окровавленным горлом, у второго же торчала в груди черная злая стрела. Стрела!!! Так вот, почему…
– Ну? – обернулся старший лейтенант. – Что скажешь?
Не теряя самообладания, Алексей присел на корточки:
– Это хорошая боевая стрела… скорее всего – турецкая… На мои самоделки, кстати, совсем не похожа.
– Экспертиза покажет.
– Не сомневаюсь. А стрелок неплох, неплох… хотя – знать бы, с какого расстояния стрелял?
– Так это, скажешь, не ты? – снова усмехнулся милиционер. – Одного стрелой завалил, второго сначала изнасиловал, потом – ножом по горлу. Где, кстати, нож, Чикатило?
Протопроедр осмотрелся: Черное болото, овраг… там, судя по всему, и нашли потеряшек, увы, уже кем-то убитых… Стрелок! Лучник! И стрела… Нет, кажется, все ж таки не турецкая, турецкие подлинней будут… но кто здесь может… впрочем, мало ли маньяков на свете? А ребятишек жалко… жалко… Однако что ж теперь делать? Обвинение, конечно, смехотворное, и на следствии рассыплется как нечего делать… но до следствия-то еще надо дожить! А вдруг затянется? А вдруг возьмут под стражу, да, скорее всего, возьмут, других-то подозреваемых у них нет – а тут вам и лук, и стрелы… Ну, положим, стрелы не те, но лук-то имеется… Черт! Это ж надо было этак вот влипнуть!
Задумчиво прикрыв глаза, Алексей уселся в траву, устало привалившись спиной к смолистому стволу сосны. Сержанты, до того не спускавшие с пленника глаз, несколько успокоились, один – по указу старшего лейтенанта, как видно, составлявшего протокол осмотра места происшествия – принялся что-то деятельно измерять желтой китайской рулеткой, второго же вообще послали за понятыми.
– Да где ж я их тут найду, понятых-то? – озадаченно пожал плечами милиционер. – Не город, болото да лес кругом.
– К реке спустить, рыбаков посмотри… кстати, тут где-то рядом лэповцы новую линию тянут, – старший лейтенант оторвался от примощенного поверх кожаной папки листка. – В крайнем случае – я вас понятыми запишу, хоть то и не по нраву прокуратуре придется: для них любой милиционер – лицо заинтересованное и доверия не заслуживающее никакого. Это в прокуратуре. И – уж тем более – в суде. Ну, чего встал, Женя? Иди, ищи рыбаков или лэповцев.
Женя поскреб затылок и, поправив кобуру, зашагал к реке.
– Игорь, тут, до сосны три сорок семь будет, – оторвавшись от рулетки, подал голос второй.
Старший лейтенант кивнул:
– Запишем – три пятьдесят, точнее пускай потом следователь прокурорский разбирается… Ишь, к вечеру будет! Такое дело, а они…
– Так выходной же…
– Выходной… У нас с тобой, между прочим, тоже выходной… и отгулов куча – а взять некогда. Вот ты когда последний раз в отгуле был?
– Да давно уж… – сержант несколько смущенно засопел. – Обещали деньгами компенсировать.
– Ага, компенсируют, жди… Так, что там у нас в карманах-то?
– Дак это… сигареты да расческа, да портмоне…
– О боже! Да не у нас, у них… у трупов, блин!
– У трупов… а, ну да… Ничего у них там нету – пусто. Ну, ясно – мобильники-то продать можно… Если дурак – так и сделает.
– Так как же сделает-то? Вон же он сидит, харя! Лучник, блин, долбаный. Ворошиловский стрелок! Или, думаешь, не он?
– Всяко может быть, всяко… – старший лейтенант Игорь смешно наморщил нос и задумчиво пробормотал: – Интересно, вещдоки так приобщить или на них еще протокол выемки составлять надо? Черт, жаль связи нет, не спросишь… А, приобщу так…
Сплюнув, он принялся что-то быстро строчить синей шариковой ручкой, после чего протянул протокол задержанному:
– Напиши: записано в моем присутствии, распишись.
Алексей сонно зевнул:
– Как же я распишусь-то? Руки-то, вон…
– Игорь, сними с него наручники… ненадолго… Хотя объяснение еще нужно будет написать… или сразу на протокол допроса? Хм… не облажаться бы, дело-то такое…
Раз!!!
С быстротой молнии кулак протопроедра въехал в переносицу сержанта!
Два!
Старшему лейтенанту ушел поддых локоть!
Теперь сверху… ап!!!
Не забыть и сержанта…
Ага!!!
О, Алексей знал, куда и как бить! Как, не убив, обездвижить надолго… Знал и куда бежать – сидя под сосной, заранее присмотрел место: по гати, к пню, а там, через Курскую дугу, в лес, в самую чащу!
Рванул, перепрыгивая с кочки на кочку, чувствуя, как плещется под ногами вязкая болотная жижа!
Бежал! Бежал! Бежал!
Эх, милиция, расслабились, сердечные… Теперь уж конечно ловить будут со всем усердием… но главное-то не это, время! А ловить… так пусть ловят, он, протопроедр Алексий Пафлагон на этом деле и сам не одну собаку съел…
Вот и островок, пень – тот самый, трухлявый, памятный… А над ним – через весь остров, через все болото – провода, блестящие, новенькие. По краям болота опоры – ЛЭП – линия электропередач – жива, значит, еще в России-матушке энергетика, не сдохла. Кстати, тут где-то рядом и лэповцы должны быть – строители.
Остановившись на лесной опушке, Алексей застыл, прислушался: погони не ждал, не должны были еще очнуться, а тот, что побежал за понятыми вряд ли сообразит, куда кинуться. Да и не будет никуда кидаться, покуда своих в чувство не приведет, а это процесс длительный – протопроедр бил умело.
Вот что-то загрохотало, громко, на весь лес. Бульдозер. Там, ближе к грунтовке – значит, там и лэповцы. Ага, ладненько…
Пригладив на голове волосы, Алексей отыскал в лесу нужную тропку и быстро зашагал по ней в направлении ревущего трактора. Шел не так уж и долго – минут десять, а может и того меньше, лишь сбавил шаг, увидев за деревьями оранжево-желтый «Катерпиллер» и мужиков в робах с эмблемами «РАО ЕЭС».
К ним и вышел, сперва тщательно осмотревшись на предмет наличия посланного за понятыми сержанта. К счастью, такового не оказалось – наверное, нашел-таки рыбаков…
– Здорово, чубайсовцы!
– Здорово, коли не шутишь. А Чубайса над нами давно уж нет, он теперя нанотехнологии разворовывает.
– Да слышал, шучу. Случайно в город у вас машина не едет?
– Не, через три дня только. У нас же вахта.
– Понятно. А к шоссе как выйти?
– К шоссе? Ну, сказанул – грунтовка там.
– А транспорт-то по ней хоть какой-нибудь ходит?
– Да лесовоз поймаешь.
– Ну, спасибо, мужики!
– Не за что.
Махнув на прощанье рукой, протопроедр зашагал дальше – именно в указанную рабочими сторону, к грунтовке. По пути встретил еще двух пацанов с удочками – у них тоже справился насчет дороги в город, а, как вышел к грунтовке, не пропустил и девчонку на велосипеде:
– Эй, красавица! В город в какую сторону?
– Туда…
– А автобусы в ваших краях ходят?
– Вечером, из Касимовки в двадцать два пятнадцать пойдет.
– Хо – в двадцать два пятнадцать! А раньше-то нету?
– Раньше нету… Если на лесовозах только. Вы попросите, они обычно подвозят.
– Спасибо, красавица, так вот и сделаю!
– Ну, удачи вам.
– И тебе удачи.
Проводив девчонку глазами, беглец тут же скрылся обратно в лесу, осторожно обошел лэповцев, углубляясь в сторону, совершенно противоположную и городу, и грунтовке. На дальние заимки шел, в заречье, к заброшенным кержацким деревням. Тут их много в свое время было – кержаков-староверов, не только в Нижегородской губернии, на реке Керженец, селились, но и здесь, в чащобах дремучих. Много деревень было, впрочем, не все и кержацкие. Колхозы потом завелись, совхозы… А потом хрущевские «агрогорода», брежневский указ «о бесперспективных деревнях» – и все, сгинуло село! При Ленине, при НЭПе, при Сталине держалось, а тут – на тебе! Нет, силком никого на центральную усадьбу не гнали – хочешь в своей глуши жить – живи. Только вот сначала дороги перестали ремонтировать, потом радио отключили, потом – школу начальную упразднили, сельмаг, почту, после и до электричества дело дошло – как народу-то поменьше стало. Оно, может, для кого-то и благое дело – из изб дремучих в поселковые пятиэтажки переселиться, с горячей водой, с канализацией, с отоплением… Кое-кто и хлева рядом строил, и огородики сажал – рядом. Рядом, а все же уже не то – на крыльцо-то уже не выйдешь, не окинешь хозяйским глазом свой – свой, не какой-нибудь там государственный! – двор: ага, здесь забор чуть искосился – подправить бы, тут бы, за домом, с косою пройтись – закрапивело все, здесь петли смазать, тут малиновые кусты посадить, или смороду – мое ведь все, я – хозяин!
А на центральной-то усадьбе что? Двор – общий, значит – все равно, что ничей, вот и поганит его молодежь, качели-песочницы ломает, стены-лестницы надписями хулиганскими изрисовывает, да все на городских косит глазом – чай, и мы не хуже, чего в селе-то горбатиться? Ну, оно понятно, что без ученья никак, опять же – агрономы, учителя, врачи да много кто – родному селу куда как надобны, да хоть шофера те же, механизаторы. Знающему да совестливому человеку почет на селе да уважение… Так ведь нет, норовит молодежь в город насовсем удрать – на завод какой-нибудь пристроиться, квартиру получить – не селянин уже, но и не городской, так, непонятно кто – маргинал, если по-ученому. Да и в деревне уже не то: кому ж из молодых охота с коровами да огородами управляться, в глуши средь лесов непроезжих сидючи – когда тут и клуб, и танцы и прочие приятные разности. Вот и пустели деревни… При Сталине, смотришь, колхоз какой-никакой был, артель, потом совхоз, потом – оп! Уже и артели нет, и школы, да и молодежи – ни одного, – сидят старики по завалинкам, век свой при керосинках доживают. А земля – поля, луга бескрайние, леса грибные да ягодные, реки-озера рыбные – все теперь так, без надобности. Впрочем, не «теперь» – давно уже.
Вот в такие-то заброшенные деревни и направил беглец свои стопы, справедливо полагая, что уже часа через два-три все, кому надобно, знать о предполагаемом упыре – убийце болотном – все, что нужно, будут. И приметы подробные – волосища длиннющие, бородища лопатой – и путь предполагаемый – на грунтовку, гад, вышел, да в город. Надобно бы всех лесовозников опросить – где хоть упырь слез-то? Кто там у нас в рейсе-то был? Одних официальных лесозаготовительных организаций – четыре штуки, у каждой – парк в полтора десятка машин, ни одна не простаивает. А еще дикие, черные лесорубы?! Да и кроме лесовозов ведь и иной транспорт имеется – те же рыбаки, дачники… Дня три только возможных свидетелей устанавливать придется, если не больше. Ну, пусть оно идет, время-то…
Подумав, Алексей все же свернул к своему старому бивуаку, прихватил гречку, спички, соль – чего добру зря пропадать? И уж потом, поглядывая на небо – то начинало моросить, то вновь показывалось солнышко, – зашагал себе вдоль реки, стараясь держаться чуть поодаль от берега – вот уж теперь-то совсем незачем было бы сталкиваться с рыбаками.
К ночи так к месту и не добрался, заночевал в лесу, а уж потом, в двух местах вброд перейдя реку, побежал бегом, стараясь согреться. Ночью так толком и не выспался, продрог, да и на бродах да в росе вымок. К тому же накрапывало… и это было неплохо – нет вертолета над головой. Хоть, конечно, и лес кругом, а все-таки без винтокрыла как-то укромнее кажется.
Путник прошагал еще часа четыре без перерыва, потом немного отдохнул, пожевал гречки, снова пошел дальше, ориентируясь по старым просекам и охотничьим тропкам. Пару раз сбивался с пути, искал покосившиеся от времени столбы, шел дальше и вот, уже ближе к вечеру, показались за холмом серые, крытые ольховою дранкой крыши. Деревня. Какая-то из заброшенных – Лесново, Почугино, Возгрино – тут таких много имелось.
Все! Пришел. Добрался. Теперь бы не напороться на чужих – все тех же охотников-рыболовов.
Алексей подходил к вымершему селению осторожно, с подветренной стороны, всякий раз прислушивался, опасаясь услышать собачий лай. Нет, пронесло – не было в деревне собак, и людей, похоже, не было. Подойдя к околице, путник нарочно покричал, позвал:
– Эй, Мишка, Семен! Вы тут, что ли? Ау! Отзовитеся!
Ответа так и не дождался – ну, ясно, нет никого. Вот и хорошо. И славно. Теперь выбрать избенку понеприметнее, заночевать – вон, темнеет уже, сумерки, солнышко село, теперь еще немного – и навалится совсем уж непроглядная темень. Небо смурное, серое, ночка беззвездной будет.
И хорошо. И славно.
Деревня оказалась не особо большой – с десяток домов – некоторые вообще покосившиеся донельзя, с провалившимися крышами, плюс парочка сожженных дотла пепелищ. Более-менее приличными Алексею показались лишь три избенки, в крайней из которых, ближе к лесу, он и расположился, осторожно толкнув жалобно заскрипевшую дверь.
В сенях чуть не упал – пол-то давно прогнил, провалился, однако плесенью вовсе не пахло – то ли нечему было гнить, то ли здесь все хорошо продувалось… Черт! Стукнулся о притолочину – с размаху, так, что в голове звенело. А и поделом – осторожнее надобно!
В горнице в оконных проемах еще уцелели стекла, на печи имелось какое-то тряпье, которое небрезгливый путник тотчас же расстелил на полу вместо постели. Поискав дровишек – вполне сгодились старые стулья и саморубленый, выкрашенный темно-коричневой краской шкаф – развел в устье печи костерок, не забыв вытащить заслонку. Сварив кашу, с большим удовольствием поужинал, да, решив оставить осмотр местности на утро, улегся на приготовленное тряпье и тут же уснул – вымотался за день-то, притомился.
А когда проснулся, в глаза уже било солнце, и белое кружево паутины на окне оттеняло голубое прозрачное небо. Повезло с погодой-то… Или наоборот – не повезло.
Поднявшись, Алексей тщательно обследовал горницу, заглядывая в те места, куда не удосужился заглянуть вчера – в старый, полный полуистлевшего тряпья сундук, в залавок, за печку. Кровати в избе не имелось – нет, точнее сказать, она была, но только в виде железного остова – матрас, судя по всему, хозяева забрали с собой при переезде. А, может, он просто приглянулся рыбакам – те и утащили на заимку или в шалаш. Или даже в соседнюю избу, всякое может быть. Короче, ничего интересного – ни припрятанной в старой глиняной крынке россыпи изумрудов, ни золотишка в цветочном горшке, ни даже наклеенных по стенам облигаций госзайма. Ничего!
Чердак!!!
Алексей хлопнул себя по лбу – ну конечно же! На чердаке, если хорошо посмотреть, много чего отыскать можно, старые люди отличались запасливостью и домовитостью, всерьез готовясь к третьей мировой войне: и спичками запасались, и солью, и мылом. Не может такого быть, чтоб на чердаке, да ничего интересного не нашлось! Да и не один в деревне чердак – несколько.
Провозившись на чердаках с полдня, беглец несколько упарился, зато отыскал большое количество нужных в хозяйстве вещей, как-то: два ржавых дуршлага, чайник с отпаявшимся носиком, радиолу «Комета», исправность которой было невозможно проверить ввиду полнейшего отсутствия электричества, грампластинки рижского радиозавода (мечта меломана!), набор старых членских книжек («Потребтоварищество», «Коопторг» и прочих), послевоенные значки всех ступеней ГТО, мужские резиновые сапоги, фонарик без батареек, три безопасных станка для бритья, сорок (!) пачек бритвенных лезвий «НЕВА» в заводской упаковке, целый сундук спичек, немецкую – вполне исправную – машинку для стрижки волос, грабли, четыре косы и почти новый непромокаемый макинтош, видимо, не так уж давно забытый кем-то из рыбаков. Да! И еще серую широкополую шляпу с ленточкой, модную, наверное, году так в шестидесятом.
Не страдавший излишним жлобством протопроедр, подумав, прихватил с собой лишь малую толику вышеперечисленного, оставив на чердаках радиолу, косу, грабли, фонарик со значками и прочие столь же необходимые вещи. Остальное же, в особенности – членские книжки, многие из которых были приятного красно-бурого цвета, да еще – с тиснеными золотой вязью буквами – Алексей прихватил с собой. Ну и конечно лезвия. Одну пачку. И машинку для стрижки волос. Потом подумал… что-то странное показалось на последнем из обследуемых чердаков. Какая-то фанерка под оконцем прибита, и, видать, давно. Зачем она здесь – ни к селу ни к городу?
Быстро оторвав фанерину, Алексей сунул руку в щель… пошарил… И извлек на свет божий маленький дамский браунинг! Изящный такой, тщательно смазанный… И патрон имелся в патроннике! А больше – увы… Только один. Единственный. Лучше бы, наверное, было выбросить к черту пистолет от греха – ну его в баню, вдруг да висит на нем что, типа парочки трупов… Однако красивый, черт. Да и попадаться Алексей больше не собирался. Оставить, что ль? В качестве сувенира. Да и так – пришить изнутри к рукаву – мало ли когда и сгодится?
Сунув найденный браунинг в карман, молодой человек спустился по лестнице вниз и быстро зашагал к избе, которую уже считал «своей».
Осколок зеркала отыскался здесь же, в этой самой избе, как и кусочек мыла. Ну а воды было много в колодце, как и в протекавшем рядом ручье. В ручье, кстати – вкуснее.
Вскипятив в найденном чайнике воду, Алексей приготовил мыло и, примостив на лавке осколок зеркала, скривившись, приступил к действу. Стричь самому себя, да к тому же еще трофейной машинкой оказалось очень даже не просто, однако протопроедр был не из тех, кто боялся трудностей. Подстригся, обкарнался, да еще потом побрил голову черным, как антрацит, лезвием «Нева», сработанном из углеродистой стали! Мало того – сбрил и бороду, оставив лишь небольшие усы. Провозившись почти до вечера, внимательно взглянул в зеркало, плюнул… Потом ухмыльнулся… Так-то, конечно, страшновато, но вот, ежели водрузить на голову шляпу… вот так… И макинтош! Ну вот, совсем другое дело. Еще бы трубку – вылитый комиссар полиции, молодой, но амбициозный.
Поправив усы, Алексей разложил на лавке удостоверения корочками вверх. Выбрал самое красивое, огненно-красное, с полустертой эмблемой какой-то артели, положил во внутренний карман макинтоша, примерил сапоги… Конечно, великоваты, зато хорошо хоть не жмут.
Принарядившись, аккуратно разложил все на лавке да отправился к ручью половить форель. Повезло, поймал пару рыбин, забодяжил ушицы, поужинал, заварил чайку в том самом найденном чайнике. С него и пил – через край прямо, кружки-то, жаль, не нашлось. Вышел на крыльцо, уселся, чайник рядом поставил – остывать. Глядел на потрясающе красивый закат – золотисто-алый, с голубым, быстро синеющим, небом, думал. Прикидывал дальнейшие свои действия. Бабка Федотиха уже должна бы приехать, вернуться из своего санатория, не сегодня, так завтра. А значит, надобно было возвращаться обратно в Касимовку… Внешность Алексей изменил – не подкопаешься, только вот дело в том, что участковому местному наверняка дано указание проверять всех чужих – кто, к кому, откуда? А не видали ли вы по дороге такого… бородатого, с патлами до самых плеч? Не видали? А документики ваши па-а-азвольте взглянуть!
А где у него, Алексея, документики?
Н-да, осторожнее надо. Документы, кстати, могут и деревенские спросить – староста там или иное близкое к власти лицо. Документы… Вот они – «Председатель н-ской артели чугунного литья «Флаг коммунизма». Красивая карминно-красная книжечка. Фотография затерта, внутри – черт его разберет, что там написано – самое то, что надо.
Огненно-оранжевый шар солнца скрылся за дальним лесом, алела заря, и синее небо быстро накрывалось тьмою. Ветер разогнал облака, больше не капало, объявился вдруг пожухлый осенний месяц в окружении бледных унылых звездочек, захолодало.
Тщательно прикрыв за собой дверь, Алексей улегся на печке, еще хранившей тепло недавнего огня, и, накрывшись с головой старым лоскутным одеялом, уснул, чтобы снова проснуться с рассветом, так, как и хотел.
А утром, едва рассвело, после чайника крепкого чая, быстро зашагал вдоль ручья к реке, срезая путь – хотелось поспеть в Касимовку к ночи. Шел неутомимо, лишь только пару раз останавливался на короткий отдых, и, когда уже стало сумерничать, вдалеке, километрах в двух впереди, за лесом, показались огни.
Касимовка! Чему там еще быть-то?
Беглец делал все, чтобы остаться незамеченным – прятался за деревьями при первых звуках чьих-то голосов – видать, ребята возвращались из клуба, падал в траву, замирая от показавшихся за изгибом шоссе фар, кидался в кусты… Даже, не обращая внимания на дырявые сапоги, перешел вброд полный ледяной водицы ручей.
И увидел, увидел уже горящий желтизною фонарь у дальней – бабкиной – избы… И красную «Таврию»! И подумал уже – радостно так подумал – что вот, вернулась, наконец, колдунья, и что…
И на тебе!
Расслабился, ускорил шаг – и наткнулся на трех старушек, важно толкующих о чем-то у старого колодца.
Увидев путника, старушки с подозрением уставились на него. Алексей широко улыбнулся:
– Здравствуйте, бабушки! Оперуполномоченный капитан милиции Иванов, Сергей Петрович, – вытащив удостоверение артельщика, он важно помахал им в воздухе. Даже раскрыл и показал – правда, издалека, да и темновато уже было, несмотря на горевший фонарь.
– Наверное, про чужих спрашивать будете, – разом заулыбались старушки. – А к нам участковый уже приходил. Про мальцов-то ужасы какие толкуют… правда ли?
– К сожалению, правда, – протопроедр скорбно сжал губы.
– И носит же земля таких извергов!
– И не говорите! Приметы предполагаемого убийцы помните? Что, не говорил участковый?
– Не, не говорил.
– Ну, так я скажу – слушайте.
Бабули выслушали со вниманием, одна, самая въедливая, даже кое-что уточнила – бородища, мол, длинная или волосы?
– И то, и другое, – хохотнул Алексей. – Как такого увидите, сразу звоните «ноль два». И внукам своим накажите, чтоб поостереглись гулять поздно.
– Да уж, послушают они, как же! Ай, жалко мальцов-то… Это что же такое делается-то, а?
– Ничего не попишешь, – протопроедр развел руками. – Маньяки в любом обществе есть.
– Ране-то не было…
– Угу, не было… А Чикатило как же?
Насчет Чикатило бабули не ответили, видать, не очень-то нравилась им эта тема. Помолчали немного, головами покивали, потом предложили зайти, попить чаю.
Алексей, конечно, отказался:
– С удовольствием бы, да не могу! Служба! Мне еще по всему району мотаться… водитель вот, воды в радиатор зальет…
– А, так вы на машине!
– Ну, ясно, не пешком. Прощайте, бабушки, предупреждения мои помните.
– И вам удачи. Дай Бог, поймаете изверга.
– Спасибо на добром слове.
Ху! Пронесло. Сделав вид, что уходит, беглец спрятался за черемухой, выждал, когда старушки уйдут, и короткими перебежками бросился к избе бабки Федотихи. Заглянул в окно – вроде одна бабка, вихрем взметнувшись на крыльцо, стукнул в дверь…
– Кто еще? – послышался недовольный голос.
– Свои, свои, открывай.
– Свои давно по домам спят да в ночи не шастают! Шляются тут, хулиганье, сейчас живо позвоню в милицию.
Алексей невольно улыбнулся: судя по этой фразе, паленым спиртом колдунья больше не приторговывала.
– Я это… С Царьграда.
– С какого еще Царьграда?.. Ах!
Дверь, чуть скрипнув, открылась, и хозяйка с усмешкою пустила в горницу гостя. Морщинистое лицо ее с тонкими, ехидно поджатыми губами и остреньким носиком, казалось, не выражало даже намека на удивление.
– Не ждала? – Cняв шляпу, Алексей улыбнулся.
Бабка перекрестилась:
– Господи… Знать, опять случилось что?
– Случилось… Расскажу. Для начала поесть бы неплохо.
– Сейчас, сейчас, спроворю, – закивала Федотиха. – Сапоги сымай… Плащ свой, вон, на гвоздик повесь…
Как и предполагал молодой человек, колдунья ему не отказала… да и когда отказывала-то? Если учесть, что когда-то, в далеком восьмидесятом году… Впрочем, сие было как мимолетный сон. Аж уж Федотиха, Аграфена Федотовна тогда была м-м-м… загляденье! Алексей невольно вспомнил ресторан, такси, шикарную квартиру… Куда все и делось? А никуда не делось, просто умнее стала Аграфена Федотовна, куда как умнее…
Помочь согласилась сразу же, едва только выслушала. Ухмыльнулась:
– За так сделаю… Ну, может, мелочишку какую потом к пню подкинешь – золотишка там, каменья самоцветные… иконки в хороших окладах тоже можно.
Гость согласно кивнул:
– Подкину, помоги только. Когда я тебя обманывал? Сегодня бы и пошли. Под утречко!
– Ишь ты, какой скорый! – Федотиха пожевала губами. – А гроза? Чай, октябрь на дворе, не лето.
Алексей не сдержал улыбки:
– Об этом не беспокойся, уж грозу я тебе обеспечу!
– Ты что ж, в Царьграде своем, никак колдуном стал?
– Колдуном не колдуном, а… Штырь какой-нибудь железный найдется? Ну палка.
– Штырь? – бабка задумалась. – Да вроде были в сарае какие-то трубы. Подойдут?
– Посмотрим.
Они пришли на Черное болото к утру. На востоке, за лесом, уже алела заря, однако было еще по ночному темно, промозгло и сыро. Над болотом стоял туман – грязно-желтый, плотный, похожий на загустевший овсяный кисель, он тянулся до самого островка и дальше, до леса.
– Гать-то найдешь ли? – тихо спросила колдунья.
Алексей улыбнулся:
– Да уж постараюсь.
Вместо слеги он держал в руках длинную железную трубку.
– Ну, тогда с Богом, – Федотиха махнула рукой. – Помни – насчет грозы сам обещался.
– Да помню…
Обернувшись, молодой человек весело подмигнул бабке и, сделав пару шагов, скрылся в густом тумане. Под ногами зачавкала гать. Алексей покачнулся, едва удержав равновесие, постоял немного, прикидывая – куда идти. Нащупав ногою гать, сделал осторожный шаг. Потом – другой, третий… И вдруг вздрогнул – позади резко закричала выпь! Откуда она здесь, осенью? Или так и живет на болоте, никуда не улетая?
Еще шаг, еще… Осторожненько, проверить трубой трясину… Ага – вот она, гать, чуть поворачивает… Чу!!! Показалось вдруг, позади кто-то шлепает! Тоже так, осторожно… И кто там может быть? Бабка? А зачем ей?
Путник застыл, прислушиваясь… Нет. Тишина. Показалось.
Сделал еще несколько шагов вперед… и позади – тоже! Алексей настороженно прислушался… и неожиданно для себя засмеялся: господи – эхо! И, уже не оглядываясь, без остановки пошел вперед, к острову.
Пень был все там же – огромный, трухлявый, похожий на старого, выброшенного на берег, спрута. Вокруг росли тоненькие чахлые сосенки, какие-то кусты, камыши. И туман, конечно, висел желтым осязаемым маревом, почти что жижей, колыхался, неприятно холодил руки.
Алексей посмотрел вверх – первые лучики только что взошедшего солнца заиграли, заискрились двумя параллельными линиями… Провода.
Боже, а если они еще без напряжения? Ну, тогда и черт с ними, уж придется в следующий раз, сейчас же…
А ну-ка!!!
Примерившись, молодой человек резко швырнул трубу. Знал точно – попадет, куда целил, не так-то тут было и высоко…
Оп!
Вот, только что стояла полная – ну почти полная – тишина, и вдруг…
Вдруг послышался страшный грохот, треск, запахло паленым…
И – целый океан искр! Как от бенгальских огней.
– Попал! – расслабленно прошептал…
