Текст книги "Царьград. Трилогия"
Автор книги: Андрей Посняков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц)
Глава 16
Лето 1449 г. Большая Орда
…Чересчур
Умна Медея – этим ненавистна
Она одним, другие же, как ты,
Опасною ее считают дерзость.
Еврипид «Медея»
…Музаффар!
Да-да, это был Музаффар, Алексей сразу узнал его и поспешно отвел взгляд. Нехорошее предчувствие охватило старшего тавуллярия и он вдруг поймал себя на мысли о бегстве. Ну, вот так, как черный колдун Креонт, умчаться на горячем коне в звездную ночь! Почему они схватили парнишку? Кто-то плетет интриги против Гульнуз-ханум? Да, видимо, так и есть, а, значит, под ударом и он, Алексей, ведь мальчишка расколется, непременно расколется, если начнут пытать.
И тогда вылезет вся правда. А что бывает за преступную связь с ханской женой – трудно даже представить!
– Кажется, этот парень – слуга почтеннейшей Гульнуз-ханум, – поравнявшись с Али, небрежно поинтересовался Лешка. – Или мне кажется?
– Нет, тебе не кажется, руми, – Али громко расхохотался. – Это и есть слуга Гульнуз-ханум Музаффар! И знаешь, за каким занятием его застали?
– Неужели – за скотоложеством?
– Хуже! Он целовал ханскую танцовщицу Нашчи-Гюль!
Алексей чуть было не споткнулся. Музаффар целовал Настю?! Вот это новость! Интересно, при каких же это обстоятельствах? Впрочем, интересно вовсе не это, а то, что еще узнает Сейид-Ахмет, когда допросит мальчишку! Хотелось бы знать, когда он начнет допрашивать? Хотя… Наверное, пора уже давно покинуть эту гостеприимную орду – и, чем раньше, тем лучше!
– Постой, великий хан!
В свете луны бросилась чуть ли не под копыта коня стройная девичья фигурка. Настя! Откуда она взялась здесь? Как вырвалась из охраняемого воинами шатра?
– Нашчи-Гюль? – Сейид-Ахмет остановил коня и, гневным жестом велел привести пленника.
Несчастный Музаффар с плачем упал на колени, а вместе с ним и Настя:
– Выслушай меня, великий хан!
– Нет! – хан дал знак воинам, чтоб проезжали, оставив возле себя только самых верных своих стражей во главе с молодым сотником Али. Ну и Лешка чуть подзадержался, спрятавшись за копной сена. Слышно было хорошо, правда, видно – не очень.
– Этот недостойный выкормыш тебя целовал? – грозно вопросил хан.
– Да, – тут же отозвалась девушка. – Я сама попросила его.
– Попросила?!
– Да. Хотела тебя удивить и порадовать, великий государь.
– Порадовать?!
Такое впечатление, что Сейид-Ахмету просто уже не хватало слов. Да и зла – тоже.
– Ну, удивить – удивила, так… Но – порадовать? В чем здесь моя радость?
– Не здесь, великий государь… Я знаю – ты любишь Низами… Вот мы с Музаффаром и готовились. Играли. Я была Лейли, а он – Меджнун! Руми называют это – театр. Я хотела приготовить это для тебя, мой повелитель!
– Театр? – все еще недоверчиво, но уже безо всякого гнева переспросил хан. – То есть ты хочешь сказать… – Повелитель татар явно повеселел. – Я правильно понял?
Танцовщица поднялась с колен:
– Чтобы развеять твои сомнения, государь, мы с Музаффаром сейчас изобразим все для тебя… О, каких трудов мне стоило уговорить этого мальчика!
– Изобразить? – Сейид-Ахмет удивился. – Читать Низами, вот здесь, при луне и звездах?
– В том-то и дело, государь – при луне и звездах…
– Ну что же… Послушаем! – Великий хан спешился и уселся прямо в траву, скрестив ноги. И вся свита поспешно последовала его примеру.
– Ну! Начинай, Нашчи-Гюль!
Окаймлено пыланьем светло-синим,
Полнеба красит светом апельсинным!
Чисто и неожиданно громко – на всю ночь – прозвучал нежный голос Насти.
Лейли подставит золоту чело,
Чтобы зарделось, нежно и светло…
Детским фальцетом вторил ей Музаффар:
И многие всем сердцем засмотрелись
На девственную утреннюю прелесть!
Лешка – а, наверное, и Сейид-Ахмет тоже – не знал, что и думать: то ли, ловко выкручиваясь, врет Настя, то ли и в самом деле готовилась сделать хану сюрприз. А мальчика-то ведь тоже знает текст… Значит, действительно – репетировали? Похоже, так.
Чистые юные голоса озаряли ночь волшебными строфами Низами. Ярко сверкали звезды и круглая медно-оранжевая луна вполне заменяла солнце.
– Ну хватит, уже поздно, – наконец поднялся на ноги великий хан. – Дослушаем и досмотрим завтра… А ты молодец, Музаффар! Никак не ожидал в тебе такого таланта!
– О великий государь! – оба – Музаффар и Настя – снова упали на колени.
Сейид-Ахмет негромко рассмеялся:
– Вставайте, вставайте, хватит кланяться. Али! С утра поедете с Музаффаром в мои табуны – пусть выберет себе любого коня, который понравится!
Хан тронул поводья, и вся свита понеслась вслед за ним по залитой лунным светом степи к видневшимся невдалеке вежам.
– О, не знаю, как и благодарить, великий хан! – запоздало закричал Музаффар.
Впрочем, его никто уже не слушал. Даже Настя – та-то поехала с ханом, ловко взобравшись на коня какого-то нукера.
– Музаффар! – Алексей быстро догнал мальчишку. – Ты, оказывается, любишь стихи?
– До этого не любил. – Музаффар обернулся. – Нашчи-Гюль научила. Она очень добрая, Нашчи-Гюль. И красивая…
Парень мечтательно прикрыл глаза и потом только опомнился:
– Ой!
– Не одному тебе нравится Нашчи-Гюль, – хохотнул Лешка. – Многим. Однако есть и те, коим ее красота отнюдь не по нраву!
– Да, я знаю! Моя гос…
– Я понял, про кого ты хотел сказать, Музаффар, – Алексей на ходу наклонился, цепляя ладонью верхушки травы – как когда-то в детстве. – А ты хорошо читал!
– Правда?!
– А твоя госпожа отнюдь не относится к разряду добрых. Молчи, молчи – я же вижу. И как она только разрешила тебе встретиться с Нашчи-Гюль?
– Она… она сама послала меня, господин! Нашчи-Гюль сказала – вы хороший человек. А я скажу так – опасайтесь моей госпожи – она зла, хитра и коварна.
– Почему ж ты ей служишь?
– Я ее раб, господин. А Нашчи-Гюль… Нашчи-Гюль в большой опасности. Гульнуз-ханум велела мне следить за ней. Думаю, что не только мне. О, она задумала злое!
Резко остановившись, Алексей взял мальчишку за плечи:
– Послушай-ка, Музаффар! Ты действительно хочешь добра Нашчи-Гюль?
– О да! – истово отозвался парнишка. – Больше всего на свете!
Лешка про себя усмехнулся: а ведь, похоже, Сейид-Ахмет вовсе не напрасно подозревал эту парочку – тут не только театром пахнет. Нет, до секса у них вряд ли дошло, так, детская влюбленность… Но и то – грех.
– Тогда ей нужно помочь! Что с ней собирается сделать Гульнуз?
– Что-то очень нехорошее… вчера я тайно приводил к ней старую Саиду, мать Хакима-Безумца… Я… я догадываюсь, что задумала Гульнуз-ханум, но не знаю, что делать? Как ей помочь?
Музаффар шмыгнул носом и тяжко вздохнул.
– Давай, подумаем над этим вместе, – оглянувшись, негромко предложил Алексей, увидев, какой радостью и надеждой вспыхнули вдруг карие глаза мальчишки!
Это было заметно даже при свете луны. Видать, юный раб и в самом деле испытывал к Нашчи-Гюль какое-то светлое чувство. Тем лучше…
– Присядем… – Лешка уселся в траву, под кустами, почувствовав, как притулился рядышком Музаффар. – Ну, рассказывай все, что знаешь, парень! И – в самых мельчайших подробностях.
Хаким-Безумец был местным сумасшедшим, так сказать, повернутым на самой гнусной похоти. Чрезвычайно сильный, он все дни напролет проводил, сидя на крепкой цепи, слушался только свою мать, старуху Саиду, и использовался на самых тяжелых работах. Вот этого Хакима Гульнуз-ханум и собиралась использовать для засады.
– Жестоко, но глупо, – тут же прокомментировал Алексей. – Да, Нашчи-Гюль придется несладко, но выглядеть она будет, как случайно пострадавшая сторона. Боюсь, симпатии великого хана к ней лишь только усилятся – и это не может не понимать Гульнуз, она ведь далеко не дура. Давай-ка подробности, дружище Музаффар! Где и когда планируется нападение безумца?
– Даже не знаю… Ой, хозяйка ж велела мне узнать, где именно купается по утрам Нашчи-Гюль!
– Ого! Она даже купается! – удивился Лешка.
– Государь разрешил ей.
– И не боится, что убежит?
– Куда? – Музаффар с горечью покачал головой. – Кругом степь, народу полно всякого, к тому же ногайцы рядом. Без защиты великого хана Нашчи-Гюль любой встречный обидит – и она это знает.
– Ну, вообще – да, – старший тавуллярий согласился со словами невольника. – Так ты узнал, где Нашчи-Гюль купается?
– Да… – парень поник головою. – И уже поведал хозяйке. Она ведь не только одного меня посылала…
– Ясно!
Алексей пока мог лишь предположить, надеяться на то, что Гульнуз-ханум не приведет в действие свой коварный план вот уже сегодняшним утром. Нет, не должна бы, да и Музаффар свидетельствовал о том же. Не все еще было готово у ханши, не все.
Дождавшись рассвета, старший тавуллярий попросил Музаффара показать ему место купальни – и мальчишка отвел его к песчаному пляжу близ ивовых зарослей. Прозрачная вода, светло-желтый мелкий песочек, кувшинки в расположенном чуть ниже по течению омутке. Красота, тишина, спокойствие!
А вот там, в кустах, можно спрятать Хакима-Безумца. А потом спустить с цепи: фас!
И куда денется жертва? А вот туда – во-он по той тропке, тут один путь… Ха! Почти прямо к причалу. Голой!
Со стороны причала вдруг послышались голоса, потянуло дымком. Караванщики-персы! Еще не ушли – Карвадж ждет, когда Сейид-Ахмет купит у него все барки на доски. Пока торгуются – а на востоке это дело небыстрое. Интересно, с чего бы это караванщики так далеко отошли? Или кто-то присоветовал им это место? А ведь неплохо придумано, надо отдать должное Гульнуз – вот уж, действительно, не дура! Нашчи-Гюль спускается к реке, раздевается, накупавшись, вылезает на берег – в этот момент выпускается Хаким-Безумец, по воде Насте не убежать – мелко, да и некогда – один путь, по тропинке к причалу – а там караванщики, а она – голая… Между тем Хаким убирается обратно – какой-такой безумец? Нет никакого безумца и не было! А чего Нашчи-Гюль голышом к караванщикам побежала? Так ведь, известно, чего – все они такие, танцовщицы! Ах, какой позор для великого хана!
И тут было бы очень хорошо, вполне в тему, если бы как раз в этот момент где-нибудь появился б… ну, если и не сам государь, то кто-нибудь из его приближенных. Вот конфуз-то! Еще какой! Бедная, бедная Настя.
* * *
Рассуждая таким образом, старший тавуллярий подошел к караванщикам:
– Салам!
– Салам, – недружелюбно сверкнули глазами косматые гребцы-корабельщики, больше похожие на абреков.
Жарко горел костер. Двое голых матросов ловили в омуте рыбу.
– Что, они каждый день тут ловят?
Не дождавшись вразумительного ответа, Лешка плюнул и направился к лагерю плотников. Так уж вышло, что Прохор Богунец заметил его еще издали и, что-то бросив своим, тут же зашагал навстречу.
Алые хлопья заката уже стекали в воду золотисто-багряными каплями, красное утреннее небо сменялось сверкающей лазурью жаркого летнего дня. Ожидавшие разбора барки маячили у причала огромными черными тушами, чуть ниже по реке, в камышах, клубился густой туман.
Едва поздоровавшись, Прохор сразу стал жаловаться на своих артельных – дался им, мол, этот Сарай! Ну, чего там делать-то? Заработки большие? Что-то не больно-то верится. На Русь, на Русь надо идти – уж там-то дело верное.
– Это Мехметка-лодочник их смутил. Он, прощелыга! Не знаю теперь, как и быть? – Прохор с горечью развел руками. – А ведь такая артель сложилась! Жаль, если уйдут.
– А ты сам-то с ними в Сарай не собираешься?
– Упаси Боже! – артельщик размашисто перекрестился. – Что я в том Сарае не видел? Послушай-ка, Алексий, – а ты ведь глаголил, что тоже на Русь хочешь? Так?
– Так.
– А мы ведь вдвоем не дойдем – иное дело, артелью. Мелкие шайки – как шавки разбегаться будут, а крупных сейчас в Диком поле нет, Сейид-Ахмет всех приструнил. – Оглянувшись по сторонам, Прохор понизил голос: – Ты б, Алексей, мне подсобил маленько с артелью. Ну, напугал бы их, что ли, чтоб они в этот чертов Сарай не ездили, а?!
– Напугать, говоришь? – Лешка задумался и вдруг в озарении хлопнул себя по лбу. – А что, идея хорошая! Только обо всем надо конкретно помыслить. Путь хорошенько продумать – вдруг будет погоня?
– Да кому мы нужны?
– И все же.
Мысль, возникшая вдруг в бритой голове «ученейшего путешественника руми», оформилась в некий план уже после полудня, когда Алексей услыхал от Музаффара, что великий государь Сейид-Ахмет завтра поутру собрался лично уладить с Карваджем все торговые дела. Хитрый перс лично пригласил его на причал – проследить за началом разбора барок, что уж без обману, ну и заодно отведать всяких вкусностей под большим, натянутым на высоких шестах балдахином. Место для балдахина через своих людей подсказала купцу Гульнуз-ханум. Удобное было место – и обзор оттуда открывался прямо отличный! Кстати, и караванщики переместились к омуту по тайной воле ханши. Все, таким образом, уже было готово. Осталось только ждать. Чуть-чуть, совсем немного.
Когда уже начинало темнеть, Алексей спустился к реке, выкупался и теперь ждал. Ага, вот мимо пробежал Музаффар.
– Сказал? – негромко окликнул его Лешка.
– Да. – Мальчишка закивал головой, заулыбался. – Ух, как напугались все эти плотники! Видать, не очень-то им охота в невольники.
Ну еще бы! Так ведь тут частенько случалось – заманивали вольных людей в Сарай, а там обращали в самое жесткое рабство! Об том не только Музаффар рассказывал, но и многие караванщики (заранее подкупленные ушлым Прохором Богунцом).
– Не забудь напомнить все Насте!
– Не забуду, мой господин…
Музаффар убежал, а Лешка посмотрел в небо, уже не голубое – лиловое с пока еще не очень яркими россыпями звезд. Ничего не поделаешь: все было готово, и теперь оставалось лишь только самое гнусное – ждать. Хорошо хоть – недолго.
Еще немного выждав, старший тавуллярий быстро зашагал к дальней барке. Оглянулся – ночь уже вступала в свои права, черная, глухая и властная. Лишь медная луна и звезды отражались в темных водах реки, и тихо было кругом, и тепло, и – почему-то – страшно.
– Мы здесь, Алексий, – шепотом позвал Прохор, и Лешка быстро спустился в привязанный к борту барки разъездной челнок. Шевельнулись весла…
– С нами татарин поплывет? – разглядев Алексея в свете луны, удивленно воскликнул кто-то.
– Спокойно! – усмехнулся Прохор. – Это наш, свойский татарин.
– Ну ежели свойский…
– Гребите, парни, да не болтайте лишнего!
– Сами понимаем – не дураки!
Движимый тремя парами весел челнок ходко отвалил от причала и, достигнув примерно середины реки, круто повернул к берегу. Обвязанные тряпками весла не тревожили волн, челн двигался неслышно, как призрак.
– Сюда! – разглядев вспыхнувший на берегу светлячок, шепнул Прохору Алексей.
Тот налег на рулевое весло… Еще пара гребков – и лодка мягко ткнулась носом в берег. Зашуршали по бортам камыши… огонек погас.
– Кто? – спросил в темноту Лешка.
– Свои! – отозвался знакомый голос.
Настя и Музаффар быстро влезли в челн, и артельщики, ходко работая веслами, погнали лодку вниз по реке.
Они плыли всю ночь, и все утро, и лишь в полдень, заметив конный разъезд, пристали к противоположному берегу.
– А ведь, кажется, выйдет! – оглядывая широкую реку, тихо засмеялся Прохор.
– Если не догонят нехристи! – резонно заметил кто-то из артельных. – Ну да Господь милостив.
– Верно – Бог не выдаст, свинья не съест!
– Эх, сейчас бы поспать, братцы!
– Ладно, – подумав, Прохор согласно махнул рукой. – Спите. – Потом повернулся к Лешке и добавил: – А мы пока подумаем, как быть дальше, погоня-то наверняка будет! Девка-то с парнем – поди, беглые?
– Беглые. – Алексей не стал спорить.
– Вот-то и оно-то… Умаялись, бедняги! – Артельщик кивнул на Музаффара с Настей. Поднявшись чуть выше, они уже спали в высокой траве.
– Думаю, лучше будет проплыть еще несколько дней – запутаем следы. Если будет погоня, так нас на Большебазарной дороге искать станут.
– То верно.
Махнув рукою, старший тавуллярий поднялся на высокий берег, полный медвяным запахом трав. Бескрайняя степь, кое-где прерываемая редколесьем, тянулась до самого горизонта. Изумрудный океан трав, тронутый желтыми звездочками лютиков, голубовато-синими россыпями колокольчиков и васильков, лиловым многоцветьем фиалок. И над всем этим – ослепительное ярко-голубое небо. И редкие белесые облачка. И солнце.
– Алексей!
Лешка обернулся, и усталая улыбка тронула его покрытое загаром лицо.
Настя! Девушка догоняла его, в синем узком халате и зеленых шальварах, и заплетенные в толстую пшеничную косу волосы били ее по плечам.
– Я хочу… – Запыхавшись, девушка опустилась в траву, и молодой человек тут же уселся рядом. – Хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал…
Обняв несколько оторопевшего парня за плечи, красавица Нашчи-Гюль с жаром поцеловала его в губы. Потом оторвалась, улыбнулась… И принялась целовать снова, уже не отрываясь…
Сладко пахло клевером. Щебетали птицы…
Сброшенный халат улетел далеко в траву… туда же отправились и зеленые шелковые шальвары. Распустив волосы по плечам, Настя напоминала в этот момент нагую луговую нимфу, не хватало только венка из васильков или одуванчиков. Нет, с венком, пожалуй, пока можно и подождать…
Алексей застонал, лаская стройные бедра, прикоснулся языком к восхитительно юной груди…
Девушка затрепетала, отдавая любовнику весь пыл молодости и любви…
Высоко в небе, зорко высматривая добычу, парил коршун.
– Ты… – улыбнувшись, тихо произнес Лешка. – Ты – волшебница, Настя! Клянусь, мы уйдем, и не страшна нам никакая погоня! Обхитрим, обманем!
– А погони не будет! – на полном серьезе вдруг заявила Настя.
– Как это – не будет? – Алексей удивленно посмотрел на беглянку. – Ведь и ты, и Музаффар…
– Мы с Музаффаром сегодня же возвратимся в Орду! Вот только чуть отдохнем. А вы… вы идите шляхом – никто вас не тронет, кому вы нужны?
– Вернетесь?! – Старший тавуллярий не верил своим ушам. – Но ведь там вас ждет верная смерть!
– А вот и ошибаешься! – Настя неожиданно рассмеялась. – Эта змея Гульнуз просто сумела нанести первый удар. Спасибо, ты предупредил, выручил… Ее ведь там никто не любит, эту злобную гадину! И все будут рады… Не думай, не только Музаффар на моей стороне, но и Хасия с Зухрой, и сотник Али, и много еще кто! Я не теряла времени даром.
– А Русь? Как же Русь? Родина? Неужели не тянет?
– А кому я там нужна?! Холопка! Все родичи мои погибли, никого не осталось. Ну подумай сам – какова будет там моя доля?
– А здесь…
– А здесь – совсем другое! Многие жены беков – русские, польки, литвинки – скучно мне не будет. К тому же, – девушка плотоядно усмехнулась, – Сейид-Ахмет – очень красивый и вальяжный мужчина, да еще и весьма не глуп. И еще он – великий и могучий государь! Ни капли не сомневаюсь, что займу при его дворе положенное мне место, пусть даже я и не девственна! О, Сейид-Ахмет мудр и все хорошо понимает. Мы с Музаффаром уйдем сейчас. Надеюсь, вы дадите нам челн? Он вам теперь без надобности, – Настя проворно натянула халат и шальвары, и тут голос ее дрогнул: – Еще раз благодарю. За все!
Поцеловав Лешку, девушка быстро зашагала к берегу. Красавица Нашчи-Гюль – любимая наложница хана. А может, вскоре – жена? А ведь станет, станет – энергии и ума ей не занимать. А впрочем, может, это…
Глава 17
Лето 1449 г.
Москва – Верховские княжества
Постыдные действия Василия Второго вызвали возмущение во всех слоях русского общества.
Александр Широкорад «Русь и Орда»
…и к лучшему?
Может, и к лучшему. Вообще-то беглецам всю дорогу везло – и в самом деле, кому они были нужны?
Уже вступили в русские пределы, проехали рязанский Переяславль, направляясь к Москве, и уже где-то под Коломной выскочил вдруг неизвестно откуда взявшийся татарский отряд! Может, то были остатки Улу-Мухаммедовой орды, захватившие когда-то Белев, может – шальная вольница из войск татарских царевичей Касима или Якуба, приглашенных Василием для борьбы с Дмитрием Шемякой – кто знает? Много тогда рыскало по Руси подобных шаек!
Лешка, кстати, как-то даже заранее приготовился, когда беглецы въехали в небольшой лесочек – уж больно удобное местечко для нападения: густой перелесок, чуть дальше – заросший колючими кустами овраг, балка, за ним – болотце. Напасть – и отойти тайными тропами, поди, поймай.
Вот прямо-таки ждал нападения «ученейший руми» старший тавуллярий Алексей Пафлагон! И ведь дождался-таки!
Сначала поперек пути упало дерево. Потом – другое. А позади послышался лихой разбойничий посвист, и раскосые всадники на приземистых неприхотливых коньках – бекеманах – вынеслись на рысях, устрашающе размахивая саблями.
– Ул-ла-а! Ул-ла-а-а!
– Татары! – Прохор Богунец пригнулся в седле, пропуская просвистевшую над головой стрелу.
Лошадей – подкованных, не бекеманов – купили еще в самом начале пути, а Лешка заодно прикупил и саблю – все лучше, чем топоры да короткие пики, имевшиеся у остальных беглецов – плотников.
– В круг, братцы, в круг! – оценивая обстановку, быстро скомандовал Алексей.
Татары были, казалось, повсюду – и спереди, и сзади, и с боков – слушался их вой за деревьями. Это и к лучшему – меньше будут метать стрелы, опасаясь попасть в своих.
Ох ты! Скакавший впереди всех всадник – здоровенный дикоглазый парняга в трофейных доспехах – пластинчатом бахтерце, одетом не поверх кольчуги, а так, прямо на рубаху – подскочив ближе, взвил коня на дыбы, замахнулся саблюкой…
Старший тавуллярий тут же подставил клинок – отбил без особого труда, не так уж и страшен оказался удар, больше – для устрашения, чем для силы. Бац! А теперь и ты получи! Едва противник замахнулся вновь, как Лешка тут же ударил – быстро, точно, с оттягом! Попал – куда и целил: перерубил на боку стягивающие доспех кольца. Бахтерец по сути – куртка из железных пластин.
Вражина снова ударил – хорошо, лесная дорожка была узкой, и, толпясь, татары больше мешали, чем помогали друг другу – слишком уж много их было.
Бамм! Снова отбив.
В таких ситуациях лучше поменьше, хватило б и двадцати человек…
Бамм! Бамм! Бамм!
…ну да, хватило бы! Только не татарам – те уж давно привыкли побеждать многолюдством.
Ух, как ржут кони! Отбив очередной удар, Алексей на миг скосил глаза, осмотрелся. А плотники молодцы, бьются достойно! Надолго ль их хватит?
Уклонившись в седле, старший тавуллярий снова вынудил татарина перейти в атаку… Ох, как злобно этот парняга сверкал глазами! Как скалил зубы – того и гляди сожрет. Ну давай же… Повыше, повыше саблю!
Удар! Свист клинка прямо над головой – Лешка же не дурак, уклонился – прекрасно знал как. И тут же ударил сам – снова в бок, по оставшимся кольцам… Бахтерец распахнулся, обвис, и сабля в руке вражины дрогнула. Татарин на миг – на какую-то секундочку – опустил глаза… И этого вполне хватило Лешке! Он тут же нанес удар – выпадом, стремительным, словно стрела… Прямо в сердце!
Вражеский конь, приземистый татарский бекеман, горестно заржал под заваливающимся в седле убитым, понесся прочь, скользя по траве неподкованными копытами.
Лешка недобро прищурился – ага, есть один. Причем, похоже – самый злобный. Так… а что остальные?
Двое артельщиков уже полегли, окропив дымящейся горячей кровью землю, остальные бились – со всех сторон звенели сабли, слышались стоны, уханье, крики. Все смешались – и татары никак не могли использовать стрелы. Это хорошо, хорошо…
Старший тавуллярий вновь скрестил саблю с каким-то вислоусым чертом… Удар! Удар! Удар! Лешка не давал противнику передышки – да тот оказался слабоват, к тому же – бездоспешный. Выпад… И все! Падай, тля, падай!
С хлюпаньем вытащив окровавленный клинок из вражьего тела, Алексей бросил настороженный взгляд назад – там послышался свист, вопли…
Вероятно – подмога. Не им – татарам. Плохи дела – не выдюжить. Еще раз осмотревшись вокруг, старший тавуллярий быстро принял решение:
– В балку! – громко крикнул он. – Там – уйдем.
– А дорога? – поразив противника топором в шею, обернулся Прохор.
А он умело бился! Ишь как ловко орудовал – словно боевой секирой…
– По дороге нельзя – достанут стрелами.
– Понял…
Артельщиков осталось мало – половина из тех, что было. Черт, ну надо же, так не повезло, и где – считай уже дома.
– Скачите, я догоню!
Прохор и еще один плотник, нагнувшись, подхватили на коня раненого и быстро поскакали к балке.
Алексей осмотрелся – с этой группой нападавших было покончено, но по дороге, ухая и крича, приближались другие. Уже свистели над головой стрелы. Лешка спрыгнул с коня, осмотрел павших… Увы! Раненых Прохор забрал, а остальные уже не дышали. Жаль, и по-христиански похоронить некогда.
– Земля вам пухом, парни!
Вскочив в седло, старший тавуллярий пригнулся и что есть мочи погнал коня к оврагу. С обеих сторон дороги сгустились деревья, вот и поворот – и колючий кустарник, царапавший лошадиные бока. Брызнула из-под копыт вода – неглубокий ручей, камни, глина… А ведь это здорово! На неподкованных-то лошадках догони, попробуй!
– Лексей, ты? – настороженно обернувшись в седле, крикнул Прохор.
И шальная татарская стрела впилась ему в правый бок!
Артельщик захрипел, пригнулся к луке седла. Широкое лицо его побледнело.
– Ничего! – подъехав ближе, выкрикнул Лешка. – Ничего, прорвемся!
Вот еще один артельщик – Кузьма, второй, третий – раненый… Пятеро, включая Лешку – половина от тех, что были. Царствие небесное!
Лешка живо оторвал с рубахи кусок подола – унять кровь. Перевязали наскоро, как смогли.
– Ну ты уж держись, Прохор!
Артельщик улыбнулся сквозь зубы:
– Буду! Эх, до своих бы добраться…
До своих… Алексей качнул головой – еще не известно, кто здесь свои?!
Вперед, вперед! Пусть хлюпает под копытами коней вода, пусть камни, пусть глина – тем хуже для татар. Задержатся, обязательно задержатся!
Путь постепенно сужался, становился извилистым, темным. Сгустившиеся над головою деревья, кустарники, папоротники закрывали солнце. Вскоре пришлось спешиться, взять лошадей под уздцы. Бросив своего коня, Лешка схватил за узду лошадь Прохора, повел…
– Спасибо, братцы… что не бросаете! – сдерживая стон, прохрипел старшой.
Еще один раненый чувствовал себя получше – ему лишь раскровянили саблей руку, чуть ли не до кости. Перевязали – идти мог. А вот Прохор… Выдюжит ли?
Странно, но погони вроде бы не было – это настораживало: не может такого быть, чтобы татары не знали про балку! Почему ж не пошли? Есть другой, более короткий путь? Очень может быть… Очень может быть, лиходеи встретят беглецов впереди.
– Стойте! – Когда подошли к самому краю балки, Алексей обернулся. – Кузьма, давай за мной. Посмотрим, что тут?
Оставив остальных, старший тавуллярий осторожно нырнул в кусты, чувствуя позади, за собой, приглушенное дыхание артельщика. Вот и конец оврага. Густые кусты, папоротники… Алексей немного прополз вперед, приподнялся…
И нос к носу столкнулся с вышедшими из-за деревьев ратниками в коротких доспехах из плоских кованых колец и сверкающих шлемах. У каждого в руке – круглый татарский щит с большим умбоном, на поясах – сабли.
– Ага! – увидев беглецов, довольно ухмыльнулся один из ратников. – Ну? Куда идешь, татарская рожа?
– Парни! Вои! Мы ж не татары – мы свои!
– А вот сейчас посмотрим, какие вы свои! Эй, братие!
Господи! Да их тут множество – почти целый полк! Так вот почему татары не стали преследовать беглецов!
– Батюшка княже! – позвал кто-то. – Послухов татарских спымали!
– Да не татары мы, говорю!
Тяжело ступая, к беглецам подошел высокий, еще довольно молодой мужчина с красивым открытым лицом, обрамленным задиристой кучерявой бородкой. Голова его была непокрытой, в спутанные светлые волосы набилась хвоя, так же, как и на оплечье богатого плаща темно-красного сукна с золоченою строчкою по краям, накинутого поверх верхового панциря из крупных массивных колец, украшенных затейливой гравировкой. Панцирь, скорей, не боевой – парадный, отметил для себя Алексей.
– Кто такие? – с любопытством рассматривая беглецов, поинтересовался… князь. Да, похоже, князь – именно так его называли ратники.
– Свои мы… Беглецы с татарской неволи.
– А что-то ты на татарина больше похож! – кивнув на татарскую одежку Лешки, князь усмехнулся. – Да и подстрижен ты не по-православному – больно уж коротко.
– Да ладно! – обиделся Алексей. – Не видал ты, князь, бритых голов, что ли?
– Подозрительные вы люди, вот что! – Немного помолчав, князь обернулся к ратникам и коротко приказал: – Взять их!
– Ряполовский! Семен! – послышался позади хриплый голос Прохора.
Уже готовый броситься обратно в балку, Алексей обернулся, увидев выбравшихся из оврага артельщиков. Идущий впереди Прохор тяжело опирался на плечо одного из плотников:
– Слышу знакомый голос… Ну здравствуй, княже!
– Господи! – внимательно всмотревшись в плотника, князь размашисто перекрестился. – Никак Прохор Богунович!
– Он самый…
– Господи! А мы уж и не чаяли… Дай же обниму тебя, друже! О, да ты ранен! Эй, люди! Повозку сюда! И лекаря!
Лешка только моргал от удивления – ну ничего себе, плотник! С князьями – на «ты». Ай да Прохор!
– Как княжичи? – натужно улыбаясь, спросил артельщик.
– Слава Господу, здравствуют! Великий князь старшенького, Ивана, тоже правителем объявил.
– Все ж удалось уберечь от Шемяки… То славно!
Князь Семен нетерпеливо обернулся:
– Да где ж этот чертов лекарь? Ты сам-то где был, Проша?! В Литве, с Басенком Федором?
– Пытался в Литву… Да татары. Неволя, Крым. Бежал с оказией в Царьград. Там решил присмотреться – что да как. О том и доложу великому князю Василию! А о Сейид-Ахметовой орде больше мой друже Алексий расскажет.
– Расскажу. – Алексей поклонился.
Князь Семен радушно похлопал его по плечу:
– Извиняй, братец. Теперь вижу – и вправду, свои.
Москва встретила полк князя Семена Ряполовского хмурым мелким дождичком и покосившимися церквями окраины. По Рязанской дороге, вдоль вытянутых серыми языками заборов и изб пригородов, передовой отряд с ранеными и беглецами вскоре достиг Кремля – круглые башни, мощные стены с крупными квадратными зубцами, несколько каменных храмов, деревянные хоромы бояр.
Князь Семен Ряполовский тоже имел там свои хоромы, недавно пожалованные великим князем Василием «за верность и честь», а точнее – за спасение малолетних княжичей – Ивана да Юрия – от Дмитрия Шемяки, несколько лет назад княжившего таки в Москве.
Выпили, поговорили…
Алексей, в нетерпении горя сердцем, принялся выспрашивать об имперском посланце – монахе Георгие и его свите.
– Монаха Георгия, кесаря ромейского посланца, помню, – опустив чашу, вытер бородку князь. – А вот его свита… Извини, не приглядывался. Не знаю.
– А Георгий, Георгий сейчас где?
Князь Семен пожал плечами:
– Наверное, отъехал уже. Ни о чем таком он с великим князем не договорился, насколько я знаю…
– Значит, уехали. – Алексей погрустнел. – Не успел… Ну да ладно, лишь бы дорога им оказалась легка… А что, князь, царьградские торговые люди на Москве часто ль бывают?
– Царьградские? Да почти никогда.
– А сурожане-гости? Фрязины из Кафы?
