Текст книги "Русский маг"

Автор книги: Андрей Погудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Андрей Погудин
Русский маг

В эпиграфах использованы тексты песен Виктора Цоя.

Пролог

Он видел, как рождались и умирали боги, помнил руки Родителя, смерть братьев и сестер. Когда-то сам воевал за справедливость, какой она виделась… но это по молодости. С годами поумнел, приобретенная мудрость не позволяла ввязываться в бесконечные войны. Куда интереснее пути познания, тайны магии. В его голове хранились тысячи заклинаний, дремали ответы на многие вопросы мироздания, жаждали выхода сотни разрушительных чар. Но откуда тогда чувство беспомощности перед слабенькой расой – последним творением Родителя?

Люди не имели когтей и клыков, их тела не отличались особой силой. Дивы, великаны, джинны, колоссы, да и многие другие перворожденные сгинули, а эти хрупкие создания остались. Почему? Может, виной тому короткая до неприличия человеческая жизнь, пролетающая для Дракона в одно мгновение? Они торопились жить, мир карал за ошибки, но люди успевали за пару десятков лет совершить порой больше, чем иной бог за века своего существования. Да и множились в огромных количествах, поселения уже вплотную подступали к родному кряжу.

Дракона теперь часто беспокоили молодчики, закованные в железо и гордо именуемые рыцарями. Они потрясали игрушечными с виду мечами, в пещеру летели перчатки, человечки требовали освободить всех захваченных принцесс. Дракон честно отвечал, что пленных не держит, но ему не верили, от чего груда доспехов у подножия горы становилась все больше. Страшно подумать, но люди овладели элементарной магией, которая позволила им приручать молодых ящеров!

Вот и сейчас в небе парит темный крестик: сидящий на драконе колдун наблюдает за расположением сил в стране, куда собираются вторгнуться его соратники.

Агрессивность людей поражала. Они с азартом уничтожали перворожденных, а когда не осталось достойных соперников, принялись истреблять друг друга. Шел постоянный отбор – так из сырой заготовки выковывается крепкий меч. Слабая раса становилась главенствующей…

Когти вспарывают камень. Крепчайший гранит распадается, словно земля под плугом. Дракон убирает лапу, выпуклые глаза оценивают результат. Все еще силен, хотя неимоверно стар. В последнее время он часто думает о смерти. Его могущество велико, но постепенно тает, как ледник под жарким солнцем. Он видит ткань времени и другие миры. Там ждет покой, но подстерегает забвение. Нет, уходить в историю рано.

Люди победят? Пусть. Дракон станет иным, Родитель не осудит… он давно не вмешивается в жизнь своих творений, но должен быть кто-то, кто проследит за выполнением великого замысла. Божественная нить жизни не прервется!

Дракон поднялся. Стадо горных козлов поблизости ударилось в паническое бегство – им показалось, что сдвинулся целый хребет. Массивное тело с трудом вклинилось меж отрогами, заполнив огромный провал. Над скалами побежали красные сполохи, засвистели вихри. Воронки затягивали птиц, мелькнула зеленая туша: крылья дракончика обвисли, лицо колдуна скорчилось от ужаса. Черный смерч прорезал небо. Облака покорно расступились, открывая дорогу в верхние сферы. Ослепительно белый луч затмил звезды, столб чистой энергии забил из головы Дракона. Люди в ближайших городах попадали ниц, думая, что наступил конец света…

Все закончилось так же быстро, как началось. Мерцающий портал закрылся. Рассеялись тучи, выглянуло озадаченное солнце. Тело Дракона каменело, превращаясь в несокрушимый монолит. Закрылись глаза-озера, но прежде чем в них потухла последняя искорка, шипастый хвост обрушился на горный кряж. Лавина камней похоронила опустевшую оболочку исполинского ящера.

Часть первая

Ночь коротка, цель далека,

Ночью так часто хочется пить,

Ты выходишь на кухню,

Но вода здесь горька,

Ты не можешь здесь спать,

Ты не хочешь здесь жить.

Доброе утро, последний герой!

Здравствуй, последний герой!

Виктор Цой

Глава 1

Какая разница между человеком, который якобы заряжает воду, превращая ее в суперлекарство, и шарлатаном? «А никакой!» – считал Алексей Покровский. Ходил из любопытства к дядечке, тот снимал порчу и чистил чакры, естественно, за хорошее вознаграждение. Так аура дутого колдуна вся зияла кляксами пробоев – привет от благодарных пациентов. А люди все равно шли, точно овцы на заклание. Как же, исчезнут болезни, улыбнется удача, наладится бизнес, халява, плиз! Покровский действительно видел, но сомнительная слава экстрасенсов его не прельщала. Он грезил о магии, хотел постичь забытое искусство волшбы, и, надо признаться, у него были к этому некоторые задатки.

…Лето пролетело, как обычно, незаметно. Алексей пошел в шестой класс. В День знаний школьники делились впечатлениями о проведенных каникулах. В центре внимания оказался Витя Смирнов, который ездил с родителями на месяц в Германию. Довольный Витька рассказывал, что немцы такие же люди, только не понимают по-русски. Продают много вкусного и необычного, родители купили альбом с интересными картинками, вот, можете сами посмотреть. «Хвастун!» – подумал Покровский, но все-таки подошел ближе. Линованную бумагу покрывали разноцветные кусочки, напоминающие мозаику. «Смотреть, – объяснял Витька, – нужно как бы за лист, тогда увидишь объемные картины, а проще свести глаза к переносице, только изображение станет вогнутым». Алексей попытался смотреть правильно, но глаза категорически отказывались фокусироваться за картинкой, как ни старался. Счастливчики вскрикивали, узрев в альбоме то динозавра, то дельфинов – Витька раздулся от важности, как индюк. Покровский стиснул зубы и вновь всмотрелся в мешанину значков. Взгляд вырывался из привычных оков зрения, глаза туманились от натуги. В голове будто что хрупнуло и сместилось, пелена спала. Алексей увидел наконец трехмерные картины, а еще свечение вокруг Витькиных рук. От неожиданности перехватило дыхание. Посмотрел на одноклассников – смазанные силуэты обрамляет разноцветное сияние. Как солнечное затмение, подумал Алексей. Он отвлекся, ауры исчезли. Вновь глянул, будто кликнул мышкой, открывая на экране мониторе новое окно поверх старого. Получилось! Мир вокруг заиграл новыми красками! Второе зрение отличалось от обычного, как цветное изображение от черно-белого.

Захлебываясь от восторга, мальчик решил рассказать друзьям об увиденном. Лучше бы он этого не делал. Его тут же назвали вруном и подняли на смех, причем Витька старался больше других. Разобиженный Алексей не стал ничего доказывать и молча пошел в класс, провожаемый язвительными замечаниями. Прозвенел звонок. Еле дождавшись окончания традиционно единственного урока, мальчик поспешил домой. Уж родители-то поймут и объяснят, что с ним произошло! Но и тут его постигла неудача. Внимательно выслушав сына, мама решила вести его к окулисту, а отец лишь махнул рукой – чего только мальчишки не придумают, чтобы оказаться в центре внимания. Алексей зарекся впредь что-либо рассказывать, пока не разберется в новом зрении сам.

Со временем он научился по цвету ауры определять настроение людей, взгляд проникал в глубь тела, он видел черные и синие вкрапления больных органов. Второе зрение различало ореолы вокруг деревьев, некоторых зданий, где постоянно скапливался народ: цирк на Уральской полыхал радостно-алым, а изолятор через два квартала окутывала серая дымка. В библиотеке, где Покровского знали как любителя фантастики, царил зеленоватый полумрак с молочно-белыми пятнами книг. Когда лил дождь, золотистые капли танцевали на земле, асфальт же гасил свечение. Комаров в темноте выдавали красные точки – несомненный плюс в борьбе с кровопийцами. Алексей узнал о любви физрука и завуча. Они скрывали ее, но ауры не могли врать – поля переплетались при встрече.

Юный экстрасенс совсем перестал смотреть телевизор. Второе зрение ясно показывало, как тот негативно воздействует на биополе человека. Напротив, когда Алексей разносил очередного компьютерного монстра (успевая лечить виртуальный отряд, ведь обычно сам играл за мага или клирика), организм взбадривался, а по рукам пробегали зеленые искорки, как после хорошо сделанной работы. Он принимал дар как данность, наслаждался новыми гранями мира. Временами распирала гордость, что вот он приобщен к чему-то необычному, а другие нет. Вот только бы научиться еще как-то применять это необычное, чтобы другие поверили и оценили!

Покровский делил парту с Юрой Даниловым, забиякой и драчуном. Соседство оказалось взаимовыгодным. Алексей давал списывать, а Юра защищал друга в школьных конфликтах. Покровский не боялся драться, но в среде одноклассников-акселератов его стандартный рост терялся, а карате или боксом мальчик не владел. Зато многим девчонкам нравилась стрижка «каре» и сходство Алексея с западным актером, игравшим в кино преимущественно индейцев.

…За окном моросил осенний дождь, в классе зудела учительница химии. Предмет этот Алексей терпеть не мог, а тут еще Юра рядом скулит как потерявшийся щенок, – зуб мучает.

– Ты чего в больницу не пошел? – спросил Алексей.

– Боюсь, – промычал Юра.

– Думаешь, само пройдет? Дай посмотрю!

Данилов отнял руку, на щеке остался отпечаток пятерни, с видом великомученика приоткрыл рот. Десна вспухла, коренные зубы справа заплыли. Алексей кликнул. Боль выглядела багровым пятном с убегающей вглубь ниточкой-корешком. Как ее убрать? Он машинально протянул руку, пальцы попробовали схватить мерцающий сгусток – из них неожиданно выросли желтые лучики. Алексей щелкнул светлыми лезвиями, словно ножницами. Налитый болью мешочек лопнул. Юра вскрикнул, из нарыва потекла кровь вперемешку с гноем. Химичка всплеснула руками, урок прервался, и женщина повела Данилова в медпункт. Никто ничего не понял, в том числе и Алексей.

Он старался развить открывшийся дар. Все люди умеют лечить себя неосознанно, когда прикладывают руку к ушибленному месту: организм выбрасывает буферную подушку, боль рассеивается. Уж Алексей-то это видел, его удивляла мудрость природы, которая создала столь совершенный механизм. Не ее вина, что человек решил больше полагаться на технику, а не на врожденные способности.

В седьмом классе юный сенс уже волевым усилием вызывал желтое свечение из рук, лучи покорно изменяли форму. Восьмой год в школе прошел под девизом честности: Алексей научился распознавать вранье по изменениям ауры над головой лгуна. Столбики слов скакали, словно дорожки эквалайзера, причем ложь соответствовала перепадам, как при исполнении попсы. Оказалось, многие учителя сами не верили тому, что говорили, особенно историк и директор. В один из дней, решив просто посмотреть на родных вторым зрением, Алексей с грустью узнал, что отец изменяет маме. Мальчик заперся в комнате и потом еще неделю не разговаривал с ним, пока аура отца вновь не изменилась на желтый цвет без алых вкраплений страсти.

Нашлось вновь приобретенным способностям и практическое применение: занозы и ушибы исчезали как по волшебству, насморк и кашель остались в прошлом. В пятнадцать лет Покровский вывел глистов у любимого бульдога Бакса без всяких лекарств, а в шестнадцать случилось первое серьезное испытание.

Отмечать выпускной вечер класс поехал на природу. Дул прохладный ветерок, кое-где еще лежал почерневший снег. Мелкими шажками наступало северное лето. Учителя смотрели сквозь пальцы на выпиваемое спиртное, после традиционных шашлыков все здорово повеселели. В воздухе носились любовные флюиды, невидимые, но всеми ощущаемые. Кто-то устроил симпатичной однокласснице экскурсию по лесу, самые бесшабашные полезли в озеро открывать купальный сезон, а основная компания расположилась с гитарой вокруг костра. Потрескивали угольки, огонь подсвечивал лица, создавая тот особый уют, недостижимый в городе. Веселые песни постепенно сменились грустными. Учеба в школе закончилась, впереди ждала пугающая неизвестность, выбор пути. Юра решил развеселить народ: разбежался – одноклассники посторонились, – а он с улюлюканьем прыгнул через костер. Взвились искры, нога паренька задела верхушку. Поленья посыпались в разные стороны, и одно из них упало на Зою. Вспыхнула юбка, девочка закричала. Кто-то кинулся за водой, другие – к учителям. Подбежавший физрук отбросил головешку, курткой накрыл горящие ноги. Пламя погасло.

Алексей метался вместе со всеми, но тут что-то щелкнуло в голове: «Я могу ей помочь!» Он бросился к девочке. Зоя стонала, руки скребли по земле, она старалась отодвинуться от костра. Алексей растолкал одноклассников, куртка отлетела в сторону. Люди застыли точно в прострации, никто не пытался помешать. Обожженные ноги выглядели как раскаленная лава, где плавали черные островки умирающей плоти. Мелькнула мысль, что не справится, но Алексей сосредоточился, зрение перестроилось, он начал работать. Пальцы удлинились желтыми лучиками, которые, словно кисточкой, закрашивали поврежденные участки. Зоя расширенными глазами наблюдала за его манипуляциями. Стонать девочка перестала. Свечение боли разливалось по ногам, чернота отваливалась крупинками. Лоб увлажнился – Алексей никогда так не выкладывался, – пальцы проворно двигались, он старался успеть. Здесь почистить, теперь убрать тут, запечатать кровь… Последнее усилие, и боль уходит. Удалось!

На следующий день вся школа обсуждала происшествие. Бывших учеников собрали в актовом зале. Пришел хмурый участковый, завуч по очереди вызывал свидетелей. Одни путались, а другие ничего не помнили из-за выпитого накануне. Директор брызгал слюной и чуть не разбил указку о стол. Недоглядевшим учителям объявили выговор, а физруку – благодарность. Родители Зои пребывали в шоке, но, когда выяснилось, что дочь выпишут со дня на день, забрали заявление из милиции. Пламя костра не оставило никаких следов на ногах, как будто огонь пощадил юное тело! Врачи разводили руками. Алексею рассказали обо всем родители, когда утром пришел в себя – два дня провел в кровати разбитый, словно разгружал вагоны с цементом. Слабость постепенно уходила. Сил пока хватало, чтобы только добрести до туалета, но он ни о чем не жалел. Детство кончилось.

Нормальные выпускники поступают в институт – такова традиция. Две трети из них не найдут работу по специальности. Ненормальные штудируют книги, осваивают компьютер, Интернет заменяет им университеты, юзеры вылавливают в свалке информации жемчужины знаний. Алексей принадлежал ко второй категории. Единственный минус в самообразовании – армия. Родители не могли отмазать сына по финансовым причинам, а прятаться Леха не собирался. Пришла повестка, друзья устроили прощальную вечеринку, родители собрали сумку продуктов. Шагая по дороге в военкомат, он провожал грустным взглядом девушек, раздетых весенним солнцем до легкомысленных блузок и коротеньких юбочек. И эту красоту он покидает на полтора года! На призывном пункте Алексей неожиданно встретил Юру Данилова. Тот поступил в институт при помощи отца, но запил-загулял без опеки и вылетел за прогулы после первого семестра. Родители решили не мешать сыну исполнять почетный долг. Конечно, бывшие одноклассники договорились держаться вместе – им повезло, обоих определили на Северный флот.

– Рядовой Покровский! Покровский! – гаркнул старшина.

– Я! – спохватился Алексей.

– Головка от часов «Заря»! Рядовой, услышав свою фамилию, должен громко и четко сказать: «Я!» Это всем понятно?

– Так точно, – раздался нестройный хор голосов.

Мурманск приветствовал новобранцев снежком – весна здесь наступала летом. Учебная часть расположилась недалеко от поселка с газированным названием Кола. В течение курса молодого бойца старшины вдалбливали устав, ротные заставляли маршировать до изнеможения, но салаг никто не трогал. После присяги матросы попали в часть, где их уже заждались «дедушки».

На флоте моряки служат и на суше. Морская пехота, службы тыла, вооружения, судоремонта. Радиоотряд особого назначения, куда попали Покровский с Даниловым, занимался секретной разведкой. Посты обеспечивали российские корабли в Атлантике оперативной информацией. Беда в том, что часть только перебросили на новое место недалеко от Чечни, поэтому разведка больше напоминала стройбат. Сначала следовало отремонтировать здания и установить оборудование, а уж потом нести боевые дежурства. Глупая война громыхала где-то в стороне, и первые полгода службы выпали из памяти Алексея. Незачем вспоминать унижения и надругательства, если хочешь и дальше дружить с головой. Но один случай в памяти отложился. После него «дедушки» стали относиться к Покровскому иначе…

В армии переделывают фамилии или дают клички. Для краткости. Свое прозвище Алексей заработал на третий месяц службы. Был у них старослужащий Кудрявый, на «гражданке» у него родила жена. И все бы хорошо, только Кудрявый ездил в отпуск год назад. Жена написала, что переносила ребенка, но от этого рога с головы «дедушки» не свалились. Тут ему под горячую руку и попался казах Бекменбетов – редкостный «тормоз» из призыва Покровского. За любую провинность «дедушки» обычно пробивали «балласт»: боец вставал навытяжку, а «дедок» лупил ему кулаком в грудь. Кудрявый разошелся не на шутку, «годки» подбадривали, и третьим ударом он засветил Бекменбетову аккурат в солнечное сплетение. Казах схватился за ушибленное место, сапоги разъехались по полу, рот жадно хватал воздух, как у выкинутой на берег рыбы. В это время Алексей драил «палубу» на центральном проходе. Увидев расправу, он подбежал к одногодке, «дедушки» не стали ему мешать, напуганные случившимся. Привычно кликнул – боль начала собираться в области живота, красные волны уходили не наружу, а внутрь. С таким Алексей еще не сталкивался. Руки задрожали, он попытался вытянуть алый клубок вверх – не вышло. Рискнул продавить вниз. Бекменбетов закашлялся, его подняли на ноги, и он ускакал легкой ланью в гальюн, где его и настиг мощнейший приступ поноса.

– Ну как ты? – спросил Алексей, когда казах вышел с просветлевшим лицом.

– Спасибо, Шаман! – на полном серьезе ответил Бекменбетов.

Прозвище прижилось. Теперь даже с пустяковыми болячками шли к Покровскому, а не к медику. Моряки уверовали. Алексей набивал руку, практикуясь на сослуживцах, а после излечения начштаба от геморроя (пациент потребовал страшную клятву о молчании) служба наладилась окончательно. Алексей теперь заслуженно гордился способностями сенса, с улыбкой вспоминая школьные годы и недоверие одноклассников. Посмотрели бы они на него сейчас!

Началась «стодневка». «Дедушки» прокалывали иголкой дни в календарике: ровно сто дней – и приказ, а там ждет вольная жизнь. Если хочешь пораньше на «гражданку», командование всегда шло навстречу. Условие одно: дембельский аккорд. Простор для творчества полный: вырыть котлован под фундамент, обустроить техздание, нарисовать агитплакаты. И что характерно, «духов» привлекать нельзя, такая вот дискриминация.

Алексей, Юра и Бекменбетов подписались на возведение нового поста «Волна». Сооружение состояло из двух железных ферм, которые вся часть еле доволокла до места установки. Там рыли большую яму для фундамента, болтами соединяли конструкцию в единое целое, а техники крепили на верхушке антенну-радар, укрытую колпаком. Всю работу дембеля выполнили на земле за неделю. Остался последний штрих: с помощью лебедок поднять двадцатиметровую башню и закрепить «Волну» тросами. Руководил процессом капитан третьего ранга Борисов – бородатый мужик сорока лет, единственный в части стоящий специалист по техническим вопросам. Алексей с Юрой вкопали три лебедки грузоподъемностью по пять тонн, Бекменбетов приладил стальные канаты. Весеннее небо не обещало дождя. За сутки матросы подняли «Волну» наполовину. Башня нацелилась в небо под углом сорок пять градусов, как будто указывая – Бог там.

Уставшие дембеля расселись на скамейках. Закат полыхал всеми оттенками красного, теплый ветерок ворошил клейкие на вид стебли молодой травы, воздух наполняли цветочные запахи.

– Хорошо! – заключил Юра, раскуривая сигарету.

– А ты чем на «гражданке» займешься? – спросил Алексей.

– Водилой работать буду, на «дальнобой» пойду. А ты?

– Хочу в медицинский поступить.

– А я фруктами буду торговать, – влез Бекменбетов. – Вас кормить…

С утра похолодало, ветер усилился. Тросы звенели от натуги, но к вечеру конструкцию установили. Осталось привязать башню к грешной земле. Тут выяснилось, что Бекменбетов перепутал места крепления на вершине.

– Какой дурак туда полезет? – спросил Борисов. – Наверное, я.

Ветер крепчал, сооружение ощутимо раскачивалось. Каптри прокричал, чтобы ставили подпорки. Дембеля бросились исполнять приказ, но не успели. Один из тросов не выдержал: нити расплелись, и он лопнул. Две оставшиеся лебедки потянуло из земли, башня стала заваливаться набок. Юра уперся в край, чтобы остановить падение. Куда там! Освободившаяся громадина величественно пошла вниз. Борисов зацепился за ветку растущего неподалеку дерева. Юра побежал от падающей вышки, но споткнулся. Конструкция с грохотом рухнула, и боковой балкой, словно гильотиной, перерубила Данилову ноги.

Алексей испытал дежа-вю. Когда-то горящее полено так же придавило одноклассницу Зою, и причиной тому был как раз Юра. Алексей сбросил оцепенение и склонился над другом, рядом с матюгами плюхнулся Борисов. Лицо Юры побелело от боли и шока, он прошептал еле слышно:

– Помоги мне, Шаман.

– Сейчас, сейчас, потерпи, – попросил Алексей.

Зрение перестроилось, он увидел то, чего боялся: ноги отделились от тела, красные волны пробивались вверх, а ниже колен чернела пустота. Алексей не мог прирастить ноги, тело их уже отвергло. Хотел всей душой, но не мог! И такие на него накатили тоска и отчаяние, как будто это он сейчас корчился на земле, а не Юра, который все повторял как заведенный:

– Помоги мне, Шаман, ты же можешь, помоги!