Текст книги "Кирилл Обломов и его невероятные миры (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

сдирают шкуру, вдруг дверь избушки отворяется от сильного удара кошачьей головы.

Василий влетает в комнату, в глазах паника, весь он такой гладенький, шерсть

шелковистая и даже искорки по ней бегают, но правда дыбом поднялась, а на шее

красуется роскошный розовый бант. Кот бросается под кровать и злобно шипит из-под

неё. Вслед врываются две девочки, Альмина и Катя:– Котик, мы тебе ещё животик не

расчесали!– в отчаянье кричат они.

– Стоп!– Баба-Яга расставляет руки, перестарались, милые, Вася в великом стрессе, итак

сойдёт.

– Но нам ещё животик нужно,– сопротивляется Катя.

– Не нужно животика, он таким аккуратненьким не был со дня рождения, вот и в панике, бедняжка, это от переизбытка чувств. Удивляюсь, и как он вас не поцарапал, а когти у

него железные, всех рысей в округе извёл, разбойник.

– Он что, царапаться умеет?– удивляются девочки.

– И кусаться тоже,– с укором качает головой Баба-Яга.– А зачем ему бант повязали? Сроду

он их не носил.

– Но ведь так красивее!

– Как же он с таким бантом мышей будет ловить?

– А ему и не надо их ловить,– вмешиваюсь я,– завидев его мыши, со смеха сами помрут.

– Вот детки нынче пошли, ничего не боятся, даже меня,– горестно вздыхает старуха.

– А чего вас бояться?– удивляется Катя.– У нас дворничиха во дворе, в десять раз страшнее

вас будет.

– Спасибо милая, за комплемент,– фыркает Баба-Яга.

– Извините, бабушка,– прикусывает язык Катя.

– Да, что уж там,– отмахивается старуха.– Кстати, я обещала показать свой портрет, написанный художником. Как же его звали?– задумывается Баба-Яга.– Так и не вспомню, совсем старой стала,– тягостно вздыхает она.

Внезапно снаружи так громыхнуло, что Альмина от неожиданности выплёскивает

чай на чистую скатерть, Катя ойкнула, а Баба-Яга рассыпала на пол горячие порожки, я же

вскакиваю на ноги, со страхом смотрю в окно.

Мигом стемнело, с противным треском проносится ветвистая молния, вспыхивает

ослепительным светом и опять раздаётся оглушающий гром. В этот миг из пустоты

вылетают огненные шары и устремляются к Вите и Юре.

Во мне словно разжалась пружина, прыгаю к двери, но Баба-Яга меня опережает,

вылетает на метле жуткая в своём гневе, седые волосы развеваются как щупальца

Медузы-Горгоны, пальцы скрючила, с губ слетает пена.

– В избу, поросята!– кричит она мальчикам, а сама спрыгивает с метлы и машет её в

воздухе.

Огненные шары сносятся, словно метлой сухие листья, но начинают взрываться и

на их месте появляются уродливые человечки с острыми ушами и с перекошенными в

лютой злобе лицами.

– Да кто ж вы такие?– удивляется Баба-Яга и направляет на них метлу, оттеснив толпу

уродливых человечков от Юры и Вити, которые почти добежали до крыльца.

Взрывается ещё два огненных шара и появляется … Игнат. Вспыхнувшая при его

появлении радость, мгновенно гаснет, когда я натыкаюсь на его нечеловеческий злобный

взгляд.

– Взять их!– Игнат вытягивает палец в сторону Вити и Юры.

Гл.15.

Я не могу понять, что происходит, словно это дурной сон. Игнат держит в руке

куриную ногу, взмахивает ею, словно дирижёрской палочкой и в такт её движениям

крутится метла Бабы-Яги.

– Что старая, слабо? Что твоя метла против этого артефакта!– продолжает взмахивать

куриной лапой Игнат.

– Что ты хочешь?– Баба-Яга без сил рухнула на землю, метла вывалилась из рук. Тревожно

зарычал медведь, зубастые гуси забили в загоне крыльями и громко гогочут, кот Васька

вздыбленный сидит на дереве, шипит и плюётся.

– Игнат, что с тобой?– жалобно пискнул Витя.

– Со мной?– он оборачивается к мальчикам, на лице брезгливая улыбка.– Это не со мной, это с вами, я в полном порядке, никогда так хорошо себя не чувствовал,– Игнат

вытягивает монету, которая мгновенно вспыхивает чёрным огнём.– Она дала мне власть

над подземными человечками … и над той, что сидит в болоте и не имеет души,– с

хохотом добавляет Игнат.

– Брось монету,– едва слышно приказывает Альмина, не сводя угольно чёрных глаз с

бледного лица Игната. В её словах столько силы, что он начинает опускать руку и пальцы, цепко обхватывающие монету, дрогнули. Внезапно он словно очнулся, вскрикнув, заводит

руку с монетой за спину, а другой, иссохшей куриной лапой, словно плёткой, бьёт по

воздуху.

Альмина вскрикивает, хватается за лицо, сквозь тесно сомкнутые пальцы брызнула

ярко красная кровь.

– Я же тебе сказал, стой, где стоишь,– немного опешил Игнат, по лицу пробежала тень

лёгкого сожаления.

– Ты что наделал, Игнат!– выкрикивает Катя, подбегая к подруге.

– Да ничего особенного,– вроде как смутился он,– глаза целые,– и цинично добавляет,– до

свадьбы заживёт.

– Я тебя не узнаю,– с гневом говорит Катя, затаскивая всхлипывающую девочку в дом.

– Я её предупреждал,– смертельно бледнеет Игнат.

– Эх ты, трус!– как плетью стегнула словами Катя.

– Я не трус!– взрывается Игнат.

– Он наш король!– заорали уродливые человечки.

Баба-Яга с кряхтением поднимается:– Ещё один король объявился,– с иронией

улыбается она.

– А тебе то что, старая? Иди на печь и грей свои кости, не вмешивайся в наши дела,-

огрызается Игнат и поднимает для взмаха куриную лапу.

– Не надо ею махать,– заслоняется метлой она.– Ты лучше скажи, зачем ребят в плен взял?-

– Этих, что ли?– ухмыляется он, без тени сочувствия глянув на своих бывших друзей.-

Пригодятся. Кирюха Книгу мне принесёт, я их в тот час выпущу.

– Игнат, мы ведь друзья,– вновь пытаюсь образумить его я.

– Повторяешься,– скривился в зверином оскале Игнат и мне показалось, что у него

выросла курчавая бородка, а во лбу появились кривые рога, но всё исчезает … значит, показалось.

– Хорошо, Игнат, мы принесём тебе Книгу,– киваю я.

– Вижу, обмануть меня хочешь,– понимающе склоняет голову Игнат.

– Да как ты можешь!– восклицаю я и густо краснею, никогда я не умел врать.

– Вот видишь, даже ты, Кирюха, такой неискренний к друзьям, а что тогда о других

говорить. Ладно, отбросим лирику, вы не одни пойдёте,– Игнат взмахивает куриной лапой, от неё отлетает кривой коготь и начинает кудахтать и кувыркаться в воздухе. Спустя

некоторое время на землю, лихорадочно взмахивая крыльями, приземляется сердитая

курица, вся взъерошенная, с тремя глазами на голове.– Она будет моими глазами и ушами, Если, что задумаете непотребное, всех ждёт смерть, даже медведю вывернем все

внутренности,– со зловещей угрозой говорит он.

Меня обдало жаром, во рту пересохло, Игнат обрубает все верёвочки. Оглядываюсь

на девочек, Катя всё ещё возится с лицом Альмины. Внезапно она вскрикивает и

отшатывается в сторону, глаза от ужаса округляются, губы Альмины сшиваются

толстыми нитками.

– А это чтобы не вздумала колдовать,– хохотнул Игнат.

– Это жестоко!– вскричал я.

– Ещё один стимул для тебя, надолго задержишься, она умрёт от голода,– жестоко

произносит он.

У Альмины из глаз брызнули слёзы, она в мольбе поднимает глаза на Игната.

– Что смотришь, а когда меня плетьми у твоего замка хлестали, думаешь, мне весело

было?

– Разреши хотя бы последнее напутствие дать, король подземных человечков?– просит

Баба-Яга.

– А это необходимо?– сощурился Игнат.

– Ты же хочешь Волшебную Книгу получить?

– Ладно, валяй,– он благодушно махнул рукой.

Баба-Яга быстро семенит к нам. Трёхглазая курица встрепенулась и, смешно

выкидывая в разные стороны лапы, ринулась вслед, чтоб не пропустить ничего из

разговора.

– Перья когда-нибудь повыдёргиваю, и куриный суп приготовлю,– попыталась её пнуть

Баба-Яга.

– Не трогай курочку, она делом занята,– сурово сдвинул брови Игнат.

Баба-Яга подходит ко мне, наклоняется к уху и в тот же час между нашими лицами

протискивается трёхглазая курица.

– Тьфу ты, бесовское создание!– в сердцах топнула ногой Баба-Яга.

В стороне похохатывает Игнат, и злобно кривят рожи уродливые человечки,

вероятно тоже смеются.

– Ладно, твоя взяла,– разочарованно говорит старуха.– Слушай меня Кирилл, нелёгкий

путь тебе предстоит, в самый центр топей, всякое там водится, даже меня иной раз не

признают, а ещё кикимора может до смерти защекотать. Но против неё есть простое

средство, назовёшь моё истинное имя, она сразу отстанет. Звать меня,– Баба-Яга с

раздражением глянула на трёхглазую курицу,– звать меня Чечилия,– с некоторым вызовом

говорит она.– Но против других жителей трясины понадобятся ваши кинжалы и увесистые

палки. А чтобы в топь не угодить, позовите блудичков, они вам путь огоньками укажут.

– А кто такие, блудички?– настораживается Катя.

– Детки,– грустно ухмыляется старуха,– души утонувших детей,– с горечью добавляет она.

Часто Водяной детей топит, чтоб они сторожили болото. Огоньки разные бывают, иногда

проказничают, могут даже в топи завести, а иной раз наоборот, помогают выбраться из

трясины. Вы им хлебных крошек бросьте – они не станут проказничать.

– Как их жалко,– кривится Катя.

Баба-Яга неожиданно треплет её взъерошенные волосы с золотистым отливом.

– Хорошая ты девочка, Катюша, на тебя смотрю, себя вспоминаю, вот такая как ты

жалостливая была … да огрубела за столько столетий.

– Да что вы, бабушка, от вас столько теплоты идёт,– горячо отвечает Катя.

Баба-Яга смешно сжимает рот, два нижних зуба коснулись кончика носа:– Надеюсь,

недолго буду в этом теле,– говорит она и многозначительно смотрит на меня.

– Может, хватит лирики!– звучит насмешливый голос Игната.

– Подожди, нехристь, самое главное не сказала,– злобно стрельнула взглядом Баба-Яга и

наклоняется ко мне. Трёхглазая курица мигом просовывается между нашими лицами.-

Убери её!– взрывается от возмущения старуха.

– Никак не можно,– откровенно глумится Игнат, в толпе подземных человечков

прокатывается хохот. Мерзкий народец корчит рожи, взмахивают мечами и кинжалами,

постукивают дубинками по своим доспехам, с нетерпением переминается с ноги на ногу.

– Сознаюсь, я кое-что знаю про тот Путь. Мать моя действительно Хранитель,– Баба-Яга

передёргивает плечи, словно от озноба.– Но я не буду называть это имя, так как она сразу

объявится и всем будет плохо … даже мне.

– Это женщина?– догадываюсь я.

– Особь женского пола,– хмыкает старуха.– Как выйдешь к болоту, брось клубочек, он

быстро покатится и вы должны не опоздать за ним, иначе потеряете из виду. Владения

моей матери – сплошные топи, дорога к её логову одна и она зыбкая как сон, отвлечётесь, и вас мгновенно утянет на дно трясины. Когда заметите, что блудички отступают и тают, значит, вы подошли к её дому.

– Спасибо бабушка,– решительно говорит Катя.– Мы пойдём. У меня к вам просьба.

– Какая, деточка?– в глазах старухи мелькнуло неподдельное участие.

– Присмотрите за нашими друзьями и особенно за Альминой … ей больше всех нас

тяжелее.

– Не переживайте, я сам пригляжу,– гоготнул Игнат, который благодаря трёхглазой курице

в курсе нашего разговора.

– Когда мы принесём Книгу, ты нас не обманешь, всех отпустишь?– пристально глянул я

прямо в зрачки Игнату.

Он попытался смотреть мне в глаза, но не выдерживает, отводит взгляд, лицо

дёргается, но через силу говорит:– Да на кой вы мне тогда будете нужны.

– И то хлеб,– киваю я.– Всё, мы идём, до скорой встречи, Игнат.

Мы выходим за ограду, следом за нами кубарем вываливается трёхглазая курица и

тяжело дышит, открыв клюв. Вероятно, ей трудно бежать за нами на своих корявых лапах.

Мне это доставило истинное удовольствие, я подмигнул Кате, она понимающе

улыбнулась и мы, почти бегом устремились к тёмному болоту, курица с отчаянным

кудахтаньем, хлопая крыльями, периодически зарываясь клювом в землю, ринулась за

нами. Но у самой воды нам пришлось остановиться, курица догнала нас, тревожно

кудахчет, переводя взгляд то с меня, то на Катю. А вдруг мы успели что-то сказать друг

другу очень важное? Неожиданно она взлетает и садится мне на спину.

– Ах ты дрянь,– сшибаю её с себя,– тебе сказали наушничать на нас, а не сидеть на мне!

Трёхглазая курица с обиженным кудахтаньем слетает и, нахохлившись, не сводит с

нас злобного взгляда.

– Вот так-то лучше будет,– я пригрозил ей кулаком.

Зажигаем факела, но они не приносят облегчения, трясины впереди, при свете

пылающих факелов, выглядят её более зловещими.

– А давай ты Мурзика позовёшь?– вспоминаю я про огненного котёнка.

Катя задумалась, затем решительно трясёт головой:– Нет, здесь так сыро и жутко, а

котёнок такой маленький и беззащитный, вдруг его кто-то обидит.

– В принципе ты права,– соглашаюсь я, всматриваясь сквозь затопленный лес.

Где-то вдали мерцают огоньки. Они вспыхивают то слева, то справа, иногда

впереди, освещая тусклым светом маслянистую поверхность топей.

– Это блудички?– шёпотом спрашивает Катя.

– Наверное,– мне становится зябко.– Ты хлебные крошки не забыла?

Катя сунула руку в карман и достаёт их целую горсть. Трёхглазая курица, увидев

такое богатство, зашлась в жалобном кудахтанье.

– На, мерзкая гадина!– Катя швыряет ей целую горсть.

Курица с жадностью налетает на хлебные крошки и лихорадочно склёвывает их,

словно неделю голодала.

– Ты её ещё кормишь,– скривился я.

– Да что с неё взять, глупая курица, а ведь тоже кушать хочет,– вздыхает Катя и держит

ещё одну горсть хлебных крошек.– А как их Огонькам дать? Просто кинуть, да?-

неуверенно спрашивает она.

– Давай попробуем сначала клубочек бросить,– предлагаю я,– а когда подберёмся к ним

поближе, крошки кинем.

Достаю подарок Бабы-Яги, рассматриваю его, с виду обычный моток шерстяных

ниток из которых можно связать свитер или тёплые носки.

– Неужели покатится?– недоверчиво заглядывает мне через плечо Катя.

– Не знаю,– пожимаю плечами я.

– А вдруг это добрая шутка Бабы-Яги?– хохотнула Катя, рассматривая невзрачный клубок

из шерстяных ниток.

Оглядевшись по сторонам, взглядом найдя более-менее сухое место, осторожно его

кидаю. Клубочек от удара об землю слегка откатывается в сторону и застывает в

задумчивой неподвижности.

– Так я и знала,– разочарованно тянет Катя,– весёлая старушка!

– Странно,– пинаю его ногой, клубочек вновь откатывается и застывает.– Катись!– требую

я и даже ногой топаю.

Клубочек вроде качнулся, словно не понимая, что от него хотят и вновь недвижим.

– Вроде как дёрнулся?– спрашивает Катя.

– Показалось,– испытывая глубочайшее разочарование, говорю я.

Катя поднимает его с земли, заботливо обтряхивает от налипшей грязи, кладёт за

пазуху:– Будет время, шарфик себе свяжу,– грустно улыбается она.– Вот Бабушка-Яга, вот

шалунья!

– Что ж, придётся самим искать дорогу. Сейчас шесты сделаем и пойдём,– со страхом

говорю я, вглядываясь в мёртвый лес.

– Послушай, а вдруг кикимора выскочит?– невольно прижимается ко мне Катя.

– Назовём, истинное имя Бабы-Яги, она отстанет. Кстати, ты не забыла его?

– Ой, кажется, забыла!– теряется Катя.

– Вроде … Чичача,– напрягаюсь я.

– Да нет … Чечачия.

– А может, Чучачка?– брякаю я.

– Сам ты Чучачка,– вздыхает Катя.– Забыли, значит,– с грустью опускает взгляд, кидает

голодной курице ещё одну жменю хлебных крошек.

– Все не истрать,– беспокоюсь я.

– У меня их целый карман,– она сдувает со лба непокорную чёлку.– Пойдём шесты делать?

– Пойдём,– понуро отвечаю я.

С шестами наизготовку ступаем в болото. Под ногами хлюпнула вода и на

поверхность вырвались пузыри, лопнули, распространив после себя тошнотворный запах

гнилой тины.

– Мне страшно,– отшатнулась Катя.

– Если тебе будет от этого легче, то мне тоже страшно,– в ответ говорю я.

– Нет, совсем не легче, мальчики должны быть всегда храбрее девочек!– с горячностью

изрекает Катя.

– А я думал, вы всегда предпочитаете быть храбрее нас.

– Это в школе, а здесь … девочки предпочитают смелых мальчиков!

– Хорошо, держись меня, Катя. Иди строго нога в ногу, так по болотам ходят, я по

Дискавери видел,– несколько польщённый говорю я.

Зажмурившись, делаю ещё шаг, вновь поднимаются зловонные пузырьки, вызывая

спазмы в горле. Но я не погружаюсь в болотную жижу, под ногами ощущаю постилку из

спрессованных корней и ила, она колышется как кисель в чашке, но наш вес пока держит.

Щупаю впереди шестом, он не проваливается, делаю ещё шаг. Постепенно заходим всё

дальше и дальше в болото.

Мерцающие огоньки вспыхивают с разных сторон, иногда приближаются, словно

испытывая любопытство, затем уносятся в сторону, где отражают зеленоватый свет на

поверхность трясины.

Трёхглазая курица несётся за нами, перепрыгивая с кочки на кочку, бывало,

промахивается и падает в воду, взметая крыльями тучу брызг, и при этом истошно

кудахчет, но упорно выбирается на следующую кочку, стараясь от нас не отстать.

Останавливаюсь. Катя налетает на меня, отступает в сторону, мигом погрузившись

по пояс, и едва не тушит факел. Затягиваю обратно на тропу, укоризненно качаю головой.

– Ты чего?– спрашивает она, тяжело дыша, в изнеможении опираясь на шест.

– Пташку подождать надо, боюсь, потонет, курицы, как известно, плавать не умеют.

– Пожалел?– Катя с трудом выдавливает из себя смешок.

– Ты знаешь, да,– сознаюсь я.– Хотя, наверное, потопла и нам проблем меньше стало.

Курица с хриплым кудахтаньем подобралась к нам, растопырила крылья, чтобы

держаться на поверхности и даже от усталости закатывает все три глаза.

– Ладно, мерзкая дрянь, залетай мне на плечо,– смилостивился я.

Птица даже клюв раскрыла от удивления, но тут же, взлетает мне на спину и

садится на плечо благодарно, квохча.

– На Робинзона Крузо похож,– смеётся Катя,– только у того попугай был, а у тебя грязная, мокрая курица.

– Ох, и тяжёлая она!– кривлюсь я.

– Устанешь, я её понесу.

– Да это я так, к слову,– отмахнулся от Катиного предложения,– сам дотащу. Ты лучше иди

след в след, а то опять нырнёшь в болото.

Вытягиваю факел, стараясь рассмотреть, что делается впереди. Всё те же мёртвые

деревья и гнилая вода. Тыкаю шестом, он уходит полностью под воду, пытаюсь нащупать

дно с другой стороны, вновь пустота.

– Впереди трясины, другой путь искать надо,– озабоченно говорю я.

– Назад надо идти?

– Придётся,– я пытаюсь обойти Катю, но едва не падаю в трясину, Катя успевает схватить

меня за кольчугу.

– Знаешь, а их надо с себя снять, а то будет нам Ледовое побоище,– предлагает Катя.

– Кого снять?– не понял я.

– Кольчуги. Попадём в трясину, точно не выплывем.

– Жалко.

– Птичку жалко,– хмыкает Катя, стаскивает её с себя и без сожаления бросает в сторону.

Трясина жадно хлюпнула и мгновенно утянула кольчугу на дно.– Вот видишь, так и нас

может засосать.

Не раздумывая, расстаюсь со своей кольчугой. Мгновенно чувствую себя таким

беззащитным, даже мороз продрал спину.

– Зато не утопнем,– чувствует моё состояние Катя.

Огоньки суетятся у трясин, словно зовут. Так хочется идти им на встречу, это как

гипноз. Вот и Катя делает неуверенный шажок в их сторону, но я с усилием сбрасываю с

себя наваждение.

– Катя, крошки доставай, видишь, они не в духе.

– Ах да,– трясущимися руками она лезет в карман.– Эй, блудички, это вам!– дрожащим

голосом зовёт она их и бросает небольшую горсть хлебных крошек.

Огоньки замерцали, словно новогодняя гирлянда и словно удивлённый детский

шёпот раздался со всех сторон. Часть самых смелых блудичков переместились от трясин

ближе и бледными пятнами мелькнули у наших ног.

– Ой!– отскакивает Катя.

– Не бойся, видишь, они сами боятся,– пытаюсь успокоить её я, но у самого сердце

подскочило вверх.

– Вот вам ещё!– Катя щедро зацепила ещё одну горсть хлебных крошек и, размахнувшись, швыряет в болото, словно сеятель пшеницу.

Вскоре возле нас собралось их столько, что становится светло точно днём. Они

скользят с одного трухлявого пня к другому, взлетают на засохшие гнилые деревья,

проскальзывают под водой, словно подводные лодки и всюду слышен детский шёпот.

Жутко становится, душа цепенеет, ноги наливаются свинцом. Внезапно из трясин

выплывает светящееся облако, зависает недалеко от нас и формируется в хрупкую

девичью фигуру. На нас глянули призрачные глаза.

– Что вас принесло сюда?– голос мягко шелестит как тихие волны по гладкой гальке.

– А ты кто?– вопросом на вопрос отвечает Катя.

– Я царица блуждающих огней,– как сон звучит голос.

– Здравствуйте, царица,– я пытаюсь говорить твёрдо, но голос дрожит,– нам нужно выйти к

Болотной-Яге.

– Она вас утопит, возвращайтесь обратно, мы укажем вам путь.

– Нет, царица, мы вынуждены идти к ней, через неё идёт дорога, по которой нам суждено

идти.

– Опасный путь, многие пытались пройти по ней, но пополнили армию из утопленников.

Лишь один взрослый мужчина смог пройти по нему.

– Это отец Альмины!– вскричала Катя.

– Он герой,– шелестит голос царицы.– Но вы дети, вам нельзя туда.

– Вероятно,– соглашаюсь я,– но идти придётся, от этого зависит жизнь моих друзей.

– Даже так?– голос наполняется участием, призрачный образ девочки вспыхивает

множеством огоньков.– Хорошо, мы укажем вам путь, но не сможем его обезопасить от

жителей трясин. Подумайте ещё раз, стоит так рисковать?

– Стоит,– твёрдо говорю я.

– Вот, а говорили, настоящие мальчики перевелись,– ласковый голос проплыл как тёплый

ветерок.– Но ты, слабая девочка, зачем тебе идти в трясину, риск, привилегия мужчин?

– Я дочь морского пехотинца!– вздёргивает и без того курносый носик Катя.

– Понятно,– без тени насмешки говорит царица.– Что ж, идите вперёд, ступайте на огоньки, только так и не иначе, оступитесь, поглотит вас болотная жижа.

Царица блуждающих огней поблекла и растворилась в воздухе, лишь остался после

неё запах лесных фиалок. В лесу из мёртвых деревьев замелькали огоньки, они

выстраиваются в замысловатые линии, указывая нам дорогу сквозь топи.

Гл.16.

Факелы, разбрызгивают яркие искры, скворчат как сало на раскалённой сковороде,

хочется, что бы они замолчали и не привлекали внимания жителей трясин. В то же время

смертельно боюсь, что закончится для них топливо и нас окутает мрак.

– Почему они так громко трещат?– с испугом шепнула Катя. Она с трудом управляется с

шестом, щупая впереди дорогу, и старается не потопить факел, но брызги всё же,

долетают до огня.

– Тише ты,– встревожился я, мне чудится некое движение в чёрной, словно мазут, воде.

Курица на моей спине заелозила, с беспокойством крутит шеей, клюёт мне в ухо.

– Ты чего?– возмущаюсь я, но замедляю шаг и прислушиваюсь.

Катя цепляется за меня, тяжело дышит, испачканной ладошкой утирает пот со лба,

вопросительно смотрит, в глазах тревога и в то же время надежда на меня.

– Птица беспокоится,– едва слышно говорю я, ощущая, как трёхглазая курица дрожит всем

телом. Успокаивая её, невольно глажу пальцем взъерошенные перья.

– Может, она проголодалась? Я дам ей хлебных крошек,– встрепенулась Катя, во все глаза, глядя на окружающие нас бескрайные топи.

– Там кто-то есть,– я даже дыхание сдерживаю и до боли в глазах всматриваюсь в темноту.

По воде хлопнуло, словно рыбина хвостом и пошла в разные стороны нервная рябь.

Выдёргиваю из воды шест и готовлюсь дать отпор неведомому существу, напрягаюсь так, что мышцы заныли и одеревенели.

Сзади слышится звук вытаскиваемого из ножен кинжала, Катя не теряет

присутствие духа и вот она уже становится рядом, плечом к плечу, со мной.

– Кто это?– спрашивает она твёрдым голосом.

– Какая-нибудь болотная гадина,– предполагаю я, усиленно шаря взглядом по воде. Мне

чудится, что некто плывёт под водой и вот-вот вынырнет прямо перед нами.

Втыкаю факел в трухлявый пень, обхватываю шест двумя руками, что

удивительно, страх прошёл, лопнул как мыльный пузырь, лишь ожидание овладело мною.

Интуитивно замечаю неясное движение, не раздумывая, с силой тычу шестом. Он с

размаху впивается в упругое тело и мгновенно вспучилась и забурлила вода. В воздух

взлетает бородавчатое животное, демонстрируя свой мертвенно бледный живот, на

широкой морде клацнули челюсти, зелёным светом загорелись глаза.

С воплем наношу удар шестом, как копьём, в незащищенный живот. Животное

падает на спину, переворачивается на живот, отталкивается перепончатыми лапами от

поверхности и ныряет в глубину.

– Что это было?– трясётся Катя.

– Большая лягушка, или тритон,– нервно хохотнул я.

– Кирилл, ты герой!– восклицает Катя.

– Скажешь ещё,– смущаюсь я и, неожиданно чувствую себя дурно, ноги задрожали, едва

не роняю шест, едва успеваю схватиться за ближайшее дерево. Вероятно, так часто бывает

после сильнейшего нервного напряжения.

– Что тобой?!– пугается Катя.

– Фу,– выдыхаю из себя воздух,– а ведь он нас могли съесть!

– Но не съели же!– с вызовом выкрикивает Катя.

На моей шее ласково квохчет трёхглазая курица, такое ощущение, что она гордится

мною, мне даже стало смешно, и я тихо смеюсь.

Катя некоторое время с недоумением смотрит на меня, затем присоединяется ко

мне, и мы хохочем, словно только что посмотрели умопомрачительную комедию.

– Нет, но когда ты эту жабу палкой ткнул, она настолько удивилась, что чуть глаза у неё

не выпали! Пришла перекусить, можно сказать, хотела червячка заморить, а ей по морде

дали!

– Зачем пёсика моего обидели?– вкрадчивый голос раздаётся столь неожиданно, что нас

мигом сковывает немота.

На соседней кочке обозначился силуэт старушки с длинным носом, словно

тлеющие угольки ночь пронзили красные огоньки глаз. Я уже догадался кто это, это та кто

в прошлый раз за нами гналась – кикимора. Но в данный момент она не бросается,

наблюдает, это в некотором роде успокаивает, хотя не факт, в любой момент она может с

хохотом налететь на нас и увлечь в трясину. Поэтому я пытаюсь взять инициативу в руки.

– Здравствуйте уважаемая кикимора,– трогательно говорю я, даже ладонь прижимаю к

груди.

– Здравствуйте дети,– шепелявит она, поднимается во весь рост и несколько вытягивается

в нашу сторону, демонстрируя свою худощавую фигуру с непропорционально длинными

руками.– А откуда вы знаете, как меня зовут?

– Как же не знать,– пискнула Катя,– вы весьма известная личность на этих болотах, вот и,-

она замялась, вспоминая, имя Бабы-Яги и ляпает,– Чачичачия вам привет передаёт.

– Кто?– поперхнулась кикимора.

– Чичучия,– неуверенно тянет Катя.

– Нет, Чечикия,– вставляю свои пять копеек я.

– Б-р-р,– трясёт головой кикимора, садится на трухлявый пень, о чём-то усиленно думает, трогает свой длиннющий нос.– Может, вы имеете в виду Чечилию?

– Да!!!– хором выкрикиваем мы.

– Так бы и сказали сразу,– с некоторым разочарованием говорит кикимора.– А куда путь-

дорогу держите, храбрые дети?

– К Болотной-Яге,– поспешно отвечаю я.

– Так она же вас утопит!– удивляется кикимора.– Даже я избегаю её, совсем из ума вышла, старушка. В прошлый раз даже меня хотела утопить, но для меня трясина – дом родной.

Одним словом – маразм у бедной, зажилась. Говорят ей не одна тысяча лет, даже для

бессмертных много, если не обновляться каждую сотню лет.

– Так она бессмертная?– удивляется Катя.

– Раз живёт столь долго, значит бессмертная,– кивает кикимора.

– А вы тоже бессмертная?– спрашивает Катя.

– Я то? Не знаю, молодая ещё, в этом году пятьсот сорок лет буду отмечать,– задумалась

кикимора.– Мы с Чечилией почти ровесники, помню Леонардо да Винчи комплемент мне

делал, нравился ему мой вздёрнутый носик. Жаль отрос он немного за прошедшие

столетия,– без сожаления коснулась она длиннющего носа.

– Да вы, вроде как, ещё ничего,– делает неуклюжий комплимент Катя.

– Знаю,– спокойно отвечает кикимора,– вот и леший то же само говорит. Красота – это

страшная сила,– с гордостью добавляет она.

– Где-то я это уже слышала,– хихикнула Катя.

– Правильно, это крылатое выражение и как оно подходит истинным красавицам,– в её

голосе возникают нотки самодовольства.

Кикимора сиганула в воду и выныривает у нашей кочки, взбирается на трухлявый

пень, поджимает худые ноги и благожелательно смотрит. От её тела густо запахло тиной и

гнилыми водорослями.

– А всё почему, я так сохранилась?– продолжает разглагольствовать она.– Всегда на

воздухе, правильное питание: лягушки, мокрицы, пиявки, поганки. Одним словом,

экологически чистые продукты. Если хотите, я вам баночку с сушёными дождевыми

червями дам,– расщедрилась она.

– Э, нет, мы привыкли к еде попроще,– решительно отклоняю её заманчивое предложение.

– Как хотите,– пожимает острыми плечами кикимора,– но для знакомых Чечилии мне

ничего не жалко. Вот, только в следующий раз пёсика моего не обижайте. Я его из

маленького головастика вырастила. Дорог он мне, хотя и проказничать любит, недавно

группу туристов, случайно забредших в эти трясины, съел за один присест.

– Весело у вас тут,– ёжусь я.

– Да, действительно, место весёленькое,– оглядывается по сторонам кикимора.– А вы

знаете, какие здесь глубокие омуты! И даже Водяной у нас собственный есть!

– Мы в восторге!– вздёргивается Катя. Она прижимается ко мне, и я чувствую, как её

буквально колотит от страха.

– Уважаемая кикимора, нам было очень приятно с вами говорить, но нам пора,-

решительно заявляю я.

– Да только общаться начали,– расстраивается кикимора.– Обычно я путников щекочу до

икоты и в трясине топлю, редко по душам разговариваю. Когда ещё такой случай

представится. А давайте ко мне в гости зайдёте? Это недалеко, вон, в тех топях!

– Вынуждены отклонить ваше заманчивое предложение,– нарочито с сожалением вздыхаю

я и развожу руки,– у нас неотложное дело.

– Ну, как знаете,– облизывается кикимора, трогает нос.– Когда станете утопленниками, милости прошу ко мне на огонёк,– ехидно хихикает она.

– Тьфу,– не удержавшись, сплёвываю я.

С язвительным хохотом кикимора плюхается в грязную воду, и лишь крупные

пузыри пошли в разные стороны.

– Она совсем ушла?– заглядывает мне в глаза Катя.

– Думаю да,– я поправляю ей кофточку.– Пойдём, что ли? Вон, огоньки нас ждут.

Блудички нас терпеливо ждут, между собой перемигиваются, видимо так

общаются. Часть огоньков отрываются от общей компании, кувыркаясь, плывут в

сторону, но, вероятно, царица их замечает и бесцеремонно возвращает на прежние места.

Вероятно, в прежней жизни они были шалунами, но здесь существует определённая

строгость и не позволяет им выйти из-под контроля. Сердце щемит от жалости, как

хочется им помочь, ведь они были детьми. Эх, если бы не здешний Водяной, были бы они

сейчас живы и находились рядом с родителями. Будет возможность, выведу проклятого

топильщика на чистую воду. Только бы самим не попасть в его сети, места здесь гиблые, трясины глубокие. Словно в подтверждение моим мыслям, над поверхностью болота

проносится тяжёлый вздох, рядом с нами возникают воронки водоворотов, с жадным

хлюпаньем засасывают всяческий мусор.

– Не балуй!– неожиданно даже для себя, сурово сдвинув брови, грозно говорю я.

К великому удивлению, вода перестают бурлить, и низкий голос звучит, словно

далёкие раскаты грома:– Прости, не признал,– большой валун шевельнулся, и с ужасом

понимаю, это голова Водяного. Глаза навыкате моргнули, на лбу обозначается сеть

морщин, толстая, словно окорок рука, раздвинула в стороны гнилые щепки, и он

погрузился в омут.

Катя вцепляется в меня мёртвой хваткой, роняет вводу факел, он жалобно зашипел