Текст книги "Кирилл Обломов и его невероятные миры (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

недоверчивым взглядом.

– Спасибо вам бабушка, что их отогнали,– я прикладываю ладонь к сердцу.

– Какой благодарный мальчик,– с одобрением шамкает она. Она с шумом вдыхает воздух, щурится, осматривает меня со всех сторон.– Запаха крови не чую. Неужели волки не

успели тебя покусать? А, кольчуга на тебе ладная, словно для взрослого героя делали, но

маленькая по размеру. Случаем, она не гномов-проказников? Может и ты гном?

– Ой, нет, я мальчик!– возмутился я.

– Это хорошо, что мальчик,– с одобрением говорит она.

– В каком смысле?– пугаюсь я. Неужели съесть хочет.

– Да во всех смыслах. Старая я, хозяйство трудно вести. Ведь ты поможешь бабушке, за ту

услугу, что я тебе оказала – серых прогнала: дров наколоть, воды с колодца принести, яблоню окопать?

Поднимаюсь с земли, стряхиваю с кольчуги прилипшую грязь и слюну хищников,

вздыхаю, а ведь она права, не отплатить за своё спасение – чёрная неблагодарность.

– Конечно, помогу, бабушка,– я пытаюсь в свой голос добавить нотки энтузиазма,

вероятно, не очень получилось, и старуха хмуро усмехнулась.

– Ну, так, пойдём, милок. Или на метле прокатимся?– предлагает она.

– Давайте пешком,– прошу я.

– Да как скажешь, пешком так пешком. Избушка моя недалеко, у края болота стоит.

Правда сыростью от топей тянет, вот и радикулит из-за этого разыгрался, но зато соседи

близко и не так скучно старушке.

Я вздрагиваю, представив, о каких соседях она говорит, но делать нечего, покорно

иду за шоркающей ногами Бабой-Ягой. Хочется себя ущипнуть, до сих пор не могу

поверить в реальность происходящих событий.

Вот она приостанавливается, с раздражением что-то смахивает с тропы метлой и

нечто визжащее отлетает в сторону, ломая кустарник, поспешно уносится прочь.

Лес раздвигается в стороны и в просветы между кронами деревьев заглянула

жёлтая Луна, поблизости ухнул филин, лягушки на болоте, как по команде смолкли.

– Вот мы и пришли, сейчас я тебя накормлю, напою и спать уложу, а завтра работу

сделаешь и можешь идти по своим делам,– по-хозяйски говорит она, ласково отводя рукой

ветку яблони, усыпанную множеством наливных яблочек.

На поляне стоит бревенчатая избушка, окружённая странным забором. Внезапно я

понимаю, из чего сделана ограда. Рот моментально заполняется тягучей слюной, от страха

подкашиваются ноги. Вместо кольев в землю вбиты человеческие кости, а кое-где на них

надеты черепа. Останавливаюсь не в силах сделать шаг, старуха с неудовольствием

оборачивается.

– Что застыл? Проходи во двор, только к тому сараю не подходи, живёт там медведь, но он

на цепи, так, что не бойся. Проходи же,– толкает меня вперёд.

Словно во сне захожу во двор, сердце сжимается от леденящего ужаса, я во

владениях Бабы-Яги.

– Захочешь воды, вон колодец, а я пока баньку истоплю,– она, постанывая, хромая на одну

ногу, уходит к хозяйственным постройкам. В загоне моментально загоготали гуси,

разбуженные её причитаниями и громкой вознёй.

Вода! Одна мысль о ней заставила сильнее биться сердце, бросаюсь к колодцу,

тащу за верёвку тяжёлое ведро и жадно пью, делая большие, судорожные глотки.

Живительная влага очищает разум, и тело наливается силой, даже страх утихает,

засев лишь маленьким холодным комочком где-то под сердцем. Оглядываюсь по

сторонам, вблизи навес, под ним натянуты верёвки и, мне поначалу показалось, там

вялится рыба, но оказались на них связки зелёных лягушек. Под другим навесом сушатся

мухоморы и пучки душистых трав. В сарае завозился медведь, гремит цепь, он

высовывает огромную морду, но на него зло прикрикивает старуха и зверь поспешно

убирается обратно. Не знаю почему, но мне стало жалко медведя, будет возможность, обязательно отпущу его на свободу.

– Тебя как звать, милок?– слышится голос Бабы-Яги.

– Кириллом,– слегка запнувшись, говорю я.

– Чудное имя,– шамкает она.– Верно, из дальних краёв?

– Из дальних, бабушка,– соглашаюсь я.

– Это хорошо,– почему-то радуется старуха.– А родители, где твои?

– За болотом,– неопределённо говорю я.

– Верно, ищут тебя уже,– она внезапно появляется за моей спиной, и я вздрагиваю от

неожиданности.

– Конечно, ищут и скоро найдут,– едва не вскричал я.

– Что ж, я гостям рада,– ухмыляется старуха, искоса бросив взгляд на ужасную изгородь.

Затем она уходит к бане и вскоре из неё повалил крепкий дым. Я бесцельно хожу по

двору, высматривая пути к отступлению. Не верю я этой старухе, не отпустит меня, взгляд

у неё злющий и хитрый, я уверен, задумала она мысль чёрную.

Как бы невзначай подхожу к калитке, мгновенно с ветки слетает филин,

проносится над головой и глухо ухает, моментально слышится насмешливый голос Бабы-

Яги.

– Ты куда-то собрался, Кирюша?

– С чего вы взяли, бабушка, просто хожу,– я нехотя отхожу от выхода, прищурив глаза, со

злостью смотрю на филина, который сел на ветку яблони и не сводит с меня немигающего

взгляда. Будет возможность, пёрышки ему выдёргиваю, мстительно думаю я. Филин

словно читает мои мысли, переваливается с лапы на лапу, скрипнул крючковатым

клювом, крепче обхватывает острыми когтями ветку. Да уж, справится с ним, будет

сложно, разве, что палкой навернуть. Интересно. Есть ещё охранники, или только филин?

Словно подтверждая мои опасения, в загоне громко гогочут гуси и, переваливаясь с боку

на бок, выходят из него огромные птицы, ну просто мутанты какие-то, размером с добрых

индюков, а то и больше. Они окружают меня, и я пячусь к бане, с удивлением и

растерянностью замечаю, что клювы у них тоже странные, усеянные острыми зубами, как

у крокодилов. От пары штук, конечно, можно отбиться, но со стаей вряд ли, уныло думаю

я, и вваливаюсь в предбанник.

Баба-Яга оборачивается ко мне, учтиво говорит:– Одежду сюда положи, её

обдериха постирает, а оденешь эту,– указывает она на белые холщёвые штаны и такую же

белую рубашку.– Да с банником будь поучтивее, он не любит когда кто-то моется после

двенадцати, но я уговорила его не свирепствовать, чёрную курицу задушила и, не

ощипывая, закапала под порогом бани,– гнусно улыбается старуха,– вот и кусок чёрного

хлеба положила и крупной солью засыпала. Надеюсь, не станет он тебя обжигать

кипятком и кидаться камнями в печи-каменке. Разве, что в стену будет стучать, но ты не

бойся, до смерти он запаривать тебя не будет.

– Банник, а кто это?– вздрагиваю я, но пытаюсь не подавать вида, что мне страшно.

– Не уж то никогда не встречался?– удивляется Баба-Яга.

– Так мы привыкли мыться в ванной, под душем,– невольно шмыгаю носом, так мне не по

себе.

– Банник – дух, живущий в бане, а обдериха – его жена. Если найдёшь с обдерихой общий

язык, одежду выстирает и дырки заштопает, волосы расчешет. А если всё же захотят

чинить против тебя зло, вот, возьми,– старуха протягивает железный прут,– они как огня

боятся железа.

– Спасибо, бабушка,– уныло говорю я. Никогда бы не мог подумать, что мытьё в бане

такой опасный процесс, лучше грязным ходить, чем одной рукой веничком себя

наяривать, а другой – железным прутом от нечисти обороняться.

– Пойду, ужин разогрею, тебе надо хорошо поесть, а то работать завтра будешь плохо, да и

не ровен час похудеешь,– хихикнула старуха, нижними зубами почесала верхнюю губу и, вздыхая и кряхтя, удаляется.

Остаюсь один, испуганно таращусь по углам, но никто с криками не выскакивает.

Немного успокаиваюсь, снимаю кольчугу, скидываю грязную одежду и осторожно захожу

в парилку. Лёгкие мгновенно обжигает жар, в клубах пара почти ничего не видно, только

светятся раскалённые камни. Плеснул на раскалённые камни водой и едва не задохнулся

от взвившихся вверх клубов пара.

– Кто ж так на камни брызгает!– вблизи раздаётся раздражённый басовитый голос.

– Кто здесь?– я едва не упал в обморок, но нахожу в себе силы и взмахиваю железным

прутом.

– Не маши своей железякой, не трону тебя, нам и курицы чёрной достаточно!– грозно

говорит некто.

– Вы … банник?– дрожа, спрашиваю я и в клубах пара пытаюсь рассмотреть невидимого

собеседника.

– А кого ты ещё здесь хотел увидеть, кикимору, что ли?– банник хохотнул, посчитав это

хорошей шуткой.

– А вы камнями кидать не будете?– вспоминаю я слова Бабы-Яги.

– Будешь махать этим прутом, точно швырну,– обещает мне он.

Я поспешно опускаю прут, и силюсь сквозь клубы пара увидеть незримого

собеседника.

– Ты бы вообще положил бы его на пол,– звучит напряжённый голос.

– А вы мне точно ничего не сделаете?– я стараюсь незаметно приблизиться к предбаннику, чтоб улизнуть от страшного духа.

– Сказал же, не трону … ты все, как положено, сделал … чёрную курицу под порогом

закопал, а сейчас в предбаннике жена моя – обдериха, чёрный хлеб жуёт и солью

посыпает,– звучит грубый, но с добродушными нотками голос.

Я уже приоткрыл дверь и хотел выбежать за неё, но взглядом упираюсь в косматое

существо, в грубой рубашке до пяток, волосы на голове прямые, сосульками свешиваются

ниже плеч и сквозь них выпирают узкие уши.

Обдериха повернулась ко мне, её жующий рот попытался растянуться в улыбке,

обнажая редкие зубы, круглые глаза останавливаются на мне и не мигают. В мохнатой

руке зажат кусок чёрного хлеба, густо посыпанный солью. Я отпрянул от двери, сердце

заколотилось так, что даже больно стало и в этот момент часть пара вытянуло в щель

двери и в глубине бани обозначается силуэт невысокого, коренастого мужчины, так же

покрытого шерстью.

– Что ты носишься по бане, здесь париться нужно, а не бегать. Смотри, сколько пара

выпустил, разве так можно!– банник окунает веник в кадушку со студёной водой и слегка

брызгает на раскалённые камни. Клубы пара вновь скрывают его, но внезапно он

оказывается прямо передо мной и, вперив суровый взгляд на железный прут, требует:-

Брось сейчас же!

От неожиданности разжимаю пальцы, прут с грохотом падает, подкатившись к

лохматым ногам банника, тот поспешно отпрыгивает, глаза наливаются кровью, но,

сдерживается:– Это ведь ты случайно сделал?– с угрозой спрашивает он.

– Простите,– прижимаю я руку к сердцу.

– Ладно, проехали,– миролюбиво отвечает банник,– вижу ты ещё совсем маленький,

неопытный. А вот зачем ты к Бабе-Яге в гости пожаловал?– присаживается он на гладкие

доски и внимательно смотрит на меня.

– Я не совсем у неё в гостях, обещал ей дров наколоть, воды принести …

– А-а, понятно,– кивает головой банник,– значит надолго здесь, часто теперь тебя буду

видеть.

– Как это часто?– пугаюсь я.

– Не отпустит она тебя, в рабство ты к ней попал,– говорит он и меня словно обливают из

кадушки ледяной водой.

– Как это … в рабство?– заикаясь, переспрашиваю я.

– Ну, это лучше, чем, если она обглодает твои косточки и забор свой ими поправит,-

цинично говорит банник.– Да тебя озноб бьёт! Сейчас ещё парку прибавлю,– банник

брызгает веником.

– Я не хочу быть в рабстве, так нельзя!– неожиданно я всхлипываю и не могу сдержать

слёз.

– Ты что, мальчонку обижаешь?– раздаётся визгливый голос обдерихи.

– Нет, это я сам,– всхлипываю я.

– Что тогда случилось? Муж камнями в тебя не швыряет, я кипятком не поливаю,-

удивляется она.

– Вы так добры ко мне.

– Это верно,– хихикнула обдериха.– Тогда чего пол слезами орошаешь?

– Помогите мне убежать от Бабя-Яги!– взмолился я.

– Как это … убежать,– сердится обдериха,– никак не можно!

– Ну, пожалуйста!

– А вежливый какой,– удивляется она.– Муженёк, что скажешь?– она смотрит своими

немигающими глазами сквозь приоткрытую дверь.

– К нам впервые обращаются за помощью,– рокочет его голос.– Обычно, наоборот,– в

замешательстве говорит он.– Хорошо, мы подумаем,– поразмыслив, соглашается он.

– А как скоро?– с мольбой спрашиваю я.

– Годик, другой … мы сообщим своё решение.

– Это ужасно долго!– вскричал я.

– Разве?– удивляется банник.

– У людей короткий век,– мудро замечает обдериха,– что для нас мгновенно, для них

вечность.

– Чудные всё же люди,– хмыкает банник,– хорошо, в следующий раз зайдёшь, попариться

мы сообщим о нашем решении. Только не забудь чёрную курицу на пороге закопать, и

чёрный хлеб солью засыпать,– требует он.– В этот раз ты всё правильно сделал.

– Это не я курицу и хлеб,– опускаю взгляд в пол. Мне кажется, не следует им врать.

– Как не ты, а кто?– удивляется банник.

– Баба-Яга,– понуро говорю я.

– А ты честен,– обжог меня взглядом банник.– Своим признанием ты снимаешь с нас

обязательство гостеприимства,– жёстко добавляет он.

– Я не знал о таких тонкостях,– мямлю я.– Раньше я мылся в ванной под душем.

– Фу, какая гадость!– едва не сплюнула обдериха.

– Что нам прикажешь с тобой делать?– банник подходит совсем близко и мне стало

нехорошо от его пронзительного взгляда.

– Может, кожу с него снимем?– немигающее смотрит на меня обдериха.

– Погодь, чуть что, кожу сразу снять! Нельзя пользоваться наивностью человека,– строго

сдвигает лохматые брови коренастый банник.

– Так я это … не настаиваю … но как-то надо его наказать,– смущается обдериха и прячет

взгляд от сурового банника.

Я цепенею от страха, ощущение, что всё происходит не со мной, интуитивно

прикрываюсь деревянным тазиком и приготовил веник для обороны, взглядом ищу

железный прут, но он закатился под скамью. Для себя решаю, буду обороняться, живым

не дамся.

– Звать то тебя как?– словно добрый дедушка, вопрошает банник.

– Кирилл,– хлопнул губами я.

– Вот видишь, он даже имя своё истинное сказал,– произносит банник,– наивность в

высшей степени. Разве можно такого обижать?

– Ты прав, муженёк, что с него возьмёшь,– шепелявит обдериха, демонстрируя свои редкие

зубы.

– А ты знаешь, что ты сделал своим признанием?– банник присаживается на скамью и

жестом предлагает сесть мне.– Ты снял обязательство перед Бабой-Ягой, иначе б ты по

гроб жизни не расплатился с ней за ту задушенную чёрную курицу и чёрный хлеб с

солью. Она хитрая, но ты перехитрил её своей наивностью и чары её на тебя действовать

не будут. У тебя появилась возможность вырваться … хотя, что-то всё ещё висит над

тобой,– банник вперил на меня внимательный взгляд.– Какую услугу или помощь она для

тебя оказала?

– От волков спасла,– хлюпнул носом я.

– От волков? Это плохо,– хмурится банник. Хотя если она сама их подослала, то

обязательство перед ней аннулируется. Но тебе необходимо выяснить, что на самом деле, было, иначе завязнешь у неё очень, очень надолго.

– А как это узнать?– в отчаянье пискнул я.

– Ну, если где в разговоре она проговорится или лично тебе скажет, но это вряд ли,– чешет

лохматую голову банник.

– Что же мне делать, неужели всю жизнь в рабстве у неё быть?– колючие слёзы стараются

вырваться из глаз, но усилием воли сдерживаю себя, чтобы не расплакаться.

– Почему всю жизнь,– мягко говорит банник и мне сразу легчает на душе, но он

безжалостно продолжает,– она может в любой момент тебя съест, если увидит, что ты

плохо работаешь. Поэтому когда тебе невмоготу будет работать, лови чёрную курицу, души её, закапывай на пороге в баню и смело иди к нам, мы попробуем тебе помочь,-

благодушно улыбнулся банник.

– С курицей не получится,– горько вздыхаю я.

– Почему не получится?– не понимает меня банник.

– Я не смогу её задушить.

– Кого, курицу?– весело смеётся обдериха.

– Да,– сознаюсь я. Мне стыдно, но переступить через себя не могу, лишать жизни кого

либо, для меня невыполнимая задача. Как представлю, как буду гоняться за курицей, а

затем душить, в дрожь бросает.

Банник кривит губы, раздувает щёки, чешет нечёсаную голову, затем порывисто

встаёт, ходит по бане взад-вперёд, останавливается, задумчиво смотрит на меня.

– Добрый ты Кирюша, нельзя таким быть, пропадёшь. Хорошо, хотя бы чёрный хлеб с

солью принеси. Это ты хоть, сможешь сделать?– хмыкает он.

– Конечно,– обрадовался я.

– Вот и ладушки,– вздыхает банник.– Ох, как я намучился с тобой!– вздыхает он.

– Спасибо, вы такие добрые,– искренне говорю я.

– Давно мы такое уважение в свой адрес не слышали,– улыбается обдериха и даже лицо

преображается, словно лучик света по нему пробегает.– Вот, что тебе скажу, сынок,-

хихикнула она,– можешь заходить просто так, без всяких подарков, ты их нам сейчас с

лихвой дал, я даже себя молодой почувствовала. А насчёт волков я у неё сама спрошу,-

неожиданно она гладит меня по голове.– Какой хороший мальчик. Вот, что я подумала, переберёмся мы в твою баню. Надеюсь, она у тебя есть?– она, не мигая, смотрит на меня.

– Недавно папа построил на даче,– хвалюсь я.

– Из дерева?– строго вопрошает банник, видимо ему понравилась идея жены.

– Из дерева,– киваю я.

– Вот тебе подарок, Кирюша,– банник протягивает мне странный медальон –

миниатюрный веник из тоненьких прутиков,– опустишь в росу, встряхнешь, бодрость, и

небывалая сила сразу вольются в тело.

– Спасибо,– вновь благодарю я,– а мне даже нечего вам дать. Вот, что, возьмите мою

кольчугу!

– Нет, она из металла, всё тело сожжёт,– смеётся банник.– Не переживай, для нас лучшим

подарком будет перебраться от этих топей в нормальное человеческое жильё. Каждую

ночь ностальгия мучает, раньше мы у купца одного жили, да извела его Баба-Яга и к себе

нас забрала. Ты ведь, приглашаешь нас?– хмурится он.

– Конечно,– не задумываясь, говорю я.

– Тогда по рукам,– он протягивает толстую, всю в шерсти ладонь.

С опаской жму её, и искорки пробегают по нашим пальцам.

– Всё, договор заключён,– с облегчением вздыхает банник. А я не знаю, хорошо это или

плохо.

Банник и обдериха как-то незаметно исчезают, а я наконец-то привожу сметенные

мысли в порядок. Оно конечно положение не аховое, но у меня появились если не друзья, то союзники. В какой-то мере замаячил шанс выбраться из владений страшной старухи.

В предбаннике одеваюсь в чистые одежды, перепоясываюсь волшебной верёвочкой

и выхожу во двор в тот момент, когда Баба-Яга заканчивает загонять в загон ужасных

гусей. В сарае звякает цепь, медведь тяжело вздохнул, переворачиваясь с боку на бок, из

глубины топей донёсся хохот кикиморы, филин ухнул, щёлкнул клювом и повернул в мою

сторону голову. Я под постоянным присмотром, вероятно, помимо филина есть и другие

кто за мной приглядывают. Стайка летучих мышей нахально проносится у самого лица, и

я почувствовал злобное внимание с их стороны.

Баба-Яга шумно нюхает воздух, чует меня, оборачивается через плечо, затем

ковыляет ко мне, опираясь на растрёпанную метлу.

– Как тебе баня, Кирюша?– она смотрит на меня, улыбается, но глаза злющие, словно у

бешеной собаки.

– Спасибо, бабушка,– кротко отвечаю я.

– Банник с обдерихой не обежали?– в её голосе столько яду, что я едва не отравился.

– Да так,– неопределённо говорю ей,– сильно друг другу не мешали.

– Что выспрашивали?– старуха цепко держит меня на прицеле своих холодных глаз.

– Ничего неопределённого,– осторожно говорю я,– за чёрную курицу и хлеб с солью

благодарили.

– С ними надо быть вежливыми, если, что не по ним будет, с живого кожу стянут, в печь

затолкнут. Нраву они дикого и необузданного, живут старыми традициями и не приемлют

ничего нового. А сейчас, Кирюша, иди в дом, покушаешь, а завтра старушке поможешь, эти две бочки,– указывает она огромные бадьи литров на тысячу каждая,– наполнишь

водой из колодца, а если до обеда управишься – наколи дровишки, но сначала тот

столетний дуб спили, а затем его на дрова и пусти. Вот, впрочем, и вся работа,– разводит

она руки,– успеешь к вечеру сделать, можешь уходить, неволить тебя больше не буду,-

ехидно посмеивается она, жуя нижними зубами верхнюю губу.

С неудовольствием смотрю на вредную старуху, но словно спотыкаюсь об её

людоедский взгляд и поспешно говорю:– Буду стараться, бабушка, но невольно бросаю

взгляд за ограду из человеческих костей, там моя свобода, вот только выбраться

необходимо до того как она решит меня сожрать.

– Вот эти слова мне по душе,– хвалит она меня,– надо хорошо работать и хорошо кушать. С

этими словами она тихонько подталкивает меня метлой к дому, но этого было достаточно, чтоб я влетел в дверь как снаряд, брошенный из пращи.

Чёрный кот, но не такой ухоженный, как у Антонины Фёдоровны, яростно зашипел

и хотел вцепиться мне в лицо, но получает между глаз метлою.

– Как гостей встречаешь, Василий!– грозно крикнула Баба-Яга и с милой улыбкой

обращается ко мне,– разбойник, недавно рысь так искусал, едва живая убежала. У Василия

когти железные, а зубы острые и колдовать умеет, правда чуть-чуть,– ухмыляется она.

Кот, вздыбив шерсть, метнулся боком под кровать и злобно рычит, словно тигр.

– Скоро успокоится и даже играть с тобой будет … в кошки-мышки,– злобно хихикнула

старуха.

Баба-Яга усаживает меня за стол. На удивление всё вкусно и питательно, только

боюсь спрашивать, из чего приготовлены блюда. Смутно догадываюсь, супчик с лапшой

не из курицы. Нечто вроде лягушачьей лапки выудил из тарелки и, закрыв глаза,

проглотил. Если сильно не придираться, вполне достойно, французы, ведь, едят, а ещё

деликатесом считают. Запечённый в углях уж, несколько подкачал – жестковат, надо было

его ещё слегка пропечь. Но чай на душистых травах, с пирогами и диким мёдом, выше

всяких похвал. С удовлетворением отметил про себя – жить можно.

– А что, бабушка, давно здесь живёте?– интересуюсь я, схватив крендель с маком и, наслаждаюсь, запивая его чаем.

– Сколько себя помню, столько и живу,– старуха неожиданно взгрустнула.– В своё время

от Ивана Грозного скрывалась в этих лесах. Тогда я была ещё совсем юной девочкой, не

более трёхсот лет набежало. С матерью смогли пробраться в самый центр топей,

соорудили магическую защиту, вошли в контакт с местными и зажили более-менее. Вот

только в один из дней появился необычный странник, как обычно хотели извести его, но

зубы об него едва не сломали, великим колдуном оказался. Но он нас не стал убивать, а

взамен на жизнь заставил Путь охранять от не прошеных гостей.

– А что за Путь?– мне так интересно, что даже забыл очередной раз взять крендель с

маком.

– Путь к Волшебной Книге о Начале и Конце Мира,– с грустью изрекает она.

– Так значит вы Хранитель?– поперхнулся я чаем.

– О, оказывается кто ты, не простой путник,– с интересом глянула на меня старуха,– тоже

за Волшебной Книгой пришёл. Что-то в последнее время зачистили к моим топям

непрошеные гости. Вот недавно мужчина приходил, справится с ним, не смогла, героем

оказался. С героями всегда сложно, им благоволят боги,– тяжко вздыхает Баба-Яга,-

пришлось указать дорогу, иначе изрубил бы меня топором, но направила его через центр

топей, где на дне трясины живёт моя мать, надеюсь, за ногу его поймает, или уже

поймала,– мстительно заявляет она, с неудовольствием почесав нижними зубами

крючковатый нос.– А зачем тебе, внучок, эта Книга, великим колдуном хочешь стать?-

ехидно улыбается она.

– Нет, бабушка, Книга мне не нужна … просто тот герой … отец моей подруги … я

обещал помочь ей найти его. Ведь без родителей плохо, верно, бабушка?– я заглянул в её

глаза, но увидел пропасть, словно её взгляд и есть самая глубокая трясина в мире.

– А я вот рада, что не живу с матерью,– неопределённо говорит Баба-Яга,– в последнее

время она стала страдать слабоумием и старческим маразмом. Представляешь, меня

хотела утопить!

– А она тоже Хранитель?– содрогнулся я, представив, что и к ней придётся идти.

– Нет, она просто там живёт, очень редко выходит на поверхность, пошарит-пошарит

рукой, схватит зазевавшегося путника и на дно, а там съест в покое и уединении. В

последнее время она сильно сдала, недолго ей осталось, через каких-то лет триста отойдёт

в мир иной,– Баба-Яга вздыхает, платочком промокнула сбежавшую по морщинистой

щеке слезу.– Все мы стареем, Кирюша,– вздыхает она.

– А вы Антонину Фёдоровну знаете?– интересуюсь я.

– Кто такая?– нахмурилась Баба-Яга.

– Тоже ведьма,– ляпнул я.

– Я не ведьма,– как ножом отрезала старуха,– я Баба-Яга. Ведьмы это из молодых, старые

законы не чтят и вообще, они наполовину люди,– она не удержалась и сплёвывает на пол.

Настроение у неё несколько испортилось и мне становится страшно смотреть в её

злое лицо, вот и кот выбрался из-под кровати, поскрёб пол железными когтями,

многозначительно глянул на меня и пошёл тереться к своей хозяйке.

Баба-Яга отвела меня спать в хлев, крепко подпёрла дверь бревном и выпустила во

двор медведя. Тот, гремя цепью, прошёлся по двору, сунул нос в щель моей

импровизированной спальни, шумно вдохнул и, глухо рыча, свалился рядом с хлевом и, принялся искать блох. М-да, вырваться сложно будет. Ладно, утро вечера мудренее, я

улёгся в душистое сено и честно пытаюсь заснуть.

Внезапно бревно за дверью падает, я в ужасе вскакиваю, неужели медведь! Дверь

открывается и тут же захлопывается обратно. Отползаю в дальний угол, меня сотрясает

крупная дрожь, я явственно слышу шаги. Внезапно раздаётся голос:– Кирюха, это я,– Юра

снимает с головы шапку-невидимку и улыбается во весь рот.– С трудом тебя нашли,– жмёт

мою руку.

Гл.13.

Моей радости нет границ, меня не забыли и с ними всё в порядке, всё переживал, а

вдруг волки кинулись за ними.

– Вы как?– спрашиваю я, заглядывая в улыбающееся лицо Юры.

– У нас всё нормально, Альмина создала эффект пустоты и нас волки не заметили, бегали

вокруг с удивлёнными мордами, затем она создала иллюзию огня и звери с воем убежали.

Жаль ты замешкался, теперь надо подумать, как тебя отсюда вытащить,– с участием

говорит Юра.– Шапка-невидимка на двух человек не распространяется, уже проверили,– с

горечью говорит он.

– А ты знаешь, а нам бы всё равно пришлось бы посетить эту старуху, она второй

Хранитель Пути к Волшебной Книге. Отец Альмины был здесь, она послала его в топи, а

там, в трясине живёт её мать,– скороговоркой говорю я.– Мне кажется, она третий

Хранитель, хотя старуха говорит, что нет,– делюсь я возникшими мыслями.

– Значит, ты не просто так сюда угодил,– задумался Юра.

– Не просто,– соглашаюсь я.– Вот только страшно мне у неё, она людоед,– вздрагиваю я.

– Заметил, ограда у неё весёленькая,– со смешком произносит Юра, но глаза печальные.-

Альмина пыталась колдовать, но вокруг такая мощная магическая защита, не прорваться.

Говорит, только её мать смогла бы её сломить. Кстати, а о ней ты ничего не слышал от

Бабы-Яги?– интересуется Юра, заглядывая мне в глаза.

– Нет, её здесь не было. Похоже, она идёт по другому пути,– предполагаю я.– А Игната вы

не нашли?– с надеждой спрашиваю я.

– Нет,– Юра вздыхает.– Альмина хотела его найти с помощью магических нитей, но

повсюду такие помехи, и она понять не может, он вроде жив, а вроде мёртв.

– Он жив!– уверенно заявляю я.

– Мне тоже хочется в это верить,– Юра в расстройстве мнёт шапку-невидимку.– Кстати, магические нити указали в центр топей. А там, ты говоришь, мать этой старухи,– невесело

улыбается он.

– По любому придётся туда идти,– утверждаю я,– но вначале мне необходимо отработать у

старухи, я вроде как ей обязан за своё спасение. А заодно попробую подробнее разузнать, как подобраться к Волшебной Книге.

– Так она тебе и скажет,– недоверчиво произносит Юра.

– Скорее всего, нет, но, попытаться стоит.

– Тоже верно. Вот только она людоед, на твоём месте я бы всё же попытался убежать

отсюда, незачем испытывать судьбу. Я попробую отвлечь медведя, а ты беги влево от

калитки, я там лаз сделал.

– Филин заметит и летучие мыши,– я отрицательно качнул головой.

– Всё равно попробовать стоит!– горячо говорит друг.

– Нет, давай я за завтрашний день осмотрюсь, может что-то и выплывет важное,-

упрямлюсь я.

– Только бы она тебя не съела,– с ужасом говорит Юра.

– Не думаю, у неё на меня пока планы есть.

– Рискуешь, Кирюха,– качает головой друг.

– Вероятно, но что-то мне подсказывает, торопиться не следует. Ты давай, в это же время, завтра приходи, только коту на глаза не показывайся, он тебя мигом узрит.

– Тоже кот есть, как и у Антонины Фёдоровны?

– Ага, но только не такой интеллигентный, как Семён Васильевич,– хмыкаю я, – когти

железные, колдовать умеет, а недавно рысь едва не загрыз.

– Во как!– удивляется и пугается Юра.

– А ещё я с банником и обдерихой познакомился,– тороплюсь сказать я.

– О, а кто это?

– Духи бани. Кстати, достаточно опасные существа, но я с ними подружился,– с гордостью

изрекаю я.

– Вот интересно, никогда о них не слышал.

– Смотри, что мне банник подарил,– я вытаскиваю миниатюрный веник.

– Фи,– скривился Юра.

– Не фи, а классная вещь, силы возвращает!– возмущаюсь я.

– Если это так, то тогда конечно,– со скептическим видом рассматривает он этот

волшебный предмет.– Проверял его в действии?

– Пока нет,– потупил я взор.– Для этой цели роса нужна, окунуть в неё веничек, встряхнуть

и бодрость возвращается.

– Значит только утром им можно пользоваться,– с сожалением проговорил Юра.

– Почему только утром?

– Роса только по утрам бывает.

– Действительно,– расстраиваюсь я.

– На вот,– Юра протягивает мне маленький цилиндр.

– Что это?

– Раньше спички здесь хранил, чтоб не отсыревали, но теперь он пустой. Утром наберёшь

его росой, тогда надолго её хватит,– предлагает друг.

– Здорово, как просто, а мне в голову эта идея не пришла, завтра так и сделаю,– радуюсь я.

– Ну что, всё же остаёшься?– ещё раз спрашивает Юра.

– Пожалуй, да,– вздыхаю я.

– Тогда я ухожу, но мы будем поблизости. Удачи тебе, Кирилл!– Юра жмёт мне руку.

– Передавай всем привет,– бодро говорю я, но на душе скребут кошки. Может я не прав, а

надо было попробовать убежать? Но поезд ушёл, я остаюсь.

Юра надевает шапку-невидимку и растворяется в воздухе.

– Ты здесь?– удивляюсь я.

– Пока да,– слышу слегка приглушенный голос.– Бывай,– дверь отворяется, снаружи

подпирается брёвнышком, недовольно гремит цепью медведь, и я слышу удаляющиеся

шаги.

Устраиваюсь на мягком сене, пытаюсь размышлять о прошедших событиях и о

будущих, но незаметно проваливаюсь в сон.

Меня будит злобное шипение, зубастый гусь пытается просунуть шею в щель

между брёвнами. От неожиданности подпрыгиваю, кидаю в него пучок сена. Гусь злобно

щёлкает клювом и не сводит с меня красных глаз.

– Да пошёл ты!– кидаю ещё один пучок, но вот ещё один пытается пролезть в мою

темницу.

– Прочь отсюда, ироды!– слышится шамкающий голос Бабы-Яги и раздаются увесистые

удары метлой. С грохотом падает брёвнышко, с противным скрипом открывается дверь.-

Выспался, Кирюша?– она заходит в хлев, опирается на метлу и с насмешкой смотрит на

меня.

– Выспался,– буркнул я, встаю, отряхиваю с одежды сено.

Баба-Яга приветливо смотрит, словно добрая бабушка, разве что, нижние зубы

упираются в кончик крючковатого носа, а так – обычная старушка.

– Под навесом кувшин с молоком и хлеб с сыром, завтракай и за работу. Постарайся

выполнить всё за один день, иначе работу не засчитаю,– неожиданно сурово произносит

она.– Я по делам улетаю, а ты шкоду не твори, котик за тобой присмотрит, если

баловаться вздумаешь, он гусей выпустит,– грозно сверкнула очами старая карга.

– Да понял я,– недовольно говорю я и с радостью вспоминаю о волшебном веничке. Надо