Текст книги "Дипломатия Святослава"

Автор книги: Андрей Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

В условиях нараставших византийско-хазарских противоречий Русь все чаще берет на себя выполнение перед Византией военно-союзных функций, которые прежде отводились Хазарии.

Одновременно шел процесс освобождения Киевским государством восточнославянских земель из-под ига хазар. Первое свидетельство на этот счет относится ко времени Олега, когда, согласно «Повести временных лет», он направил посольство к радимичам и потребовал от них прекращения уплаты дани хазарам («Не дайте козаромъ, но мне дайте»1).

Русско-византийский договор 944 года более четко определил внешнеполитические позиции Руси. По этому договору Русь «официально» заступила место Хазарии как союзника Византии на северных берегах Черного моря. Более того, союз империи и древнерусского государства был направлен в первую очередь против Хазарии, исконного противника Руси, ставшего здесь и врагом Византии.

Однако отношения между новыми союзниками были проникнуты противоречиями. Осуществлять успешную борьбу с противниками Византии в Закавказье, а также в Северном Причерноморье Русь могла, лишь имея определенные плацдармы в районах Северного Причерноморья. Более того, именно захват таких плацдармов и делал ее стратегическим союзником империи, вынуждал Византию делить с Русью сферы влияния в этом регионе, используя ее военные силы в своих интересах. Договор 944 года показал, что Византия по существу согласилась с превращением устья Днепра, а также Белобережья, острова Святого Елферия в русскую сферу влияния, ограничив лишь время пребывания руссов в этом районе.

Овладела Русь и ключевыми позициями в районе Восточного Крыма. Лев Дьякон числил Боспор Киммерийский русским уже во времена Игоря. Так, византийские владения в Крыму были окружены русскими форпостами с севера, востока и запада. Одновременно русские владения вплотную подошли к хазарским границам.

Таково было состояние русско-хазаро-византийских отношений в середине X века.

Гибель Игоря, восстание древлян, внутренние реформы, проведенные Ольгой, временно затормозили дальнейшее расширение древнерусского государства к югу и востоку. К тому же необходимо иметь в виду и охлаждение русско-византийских отношений в конце 50-х годов. Но уже в начале 60-х годов русские вспомогательные отряды вновь появляются в составе греческой армии, воюющей против арабов, а в 964 году, когда войско Святослава двинулось на Оку и Волгу, русский отряд дрался в составе византийского десанта с сицилийскими арабами.

В этой связи сообщение «Повести временных лет» о появлении Святослава в земле вятичей, на наш взгляд, выглядит вполне убедительным. Налицо реализация русско-византийского договора 944 года: русские воины сражаются против врагов империи – арабов; киевский князь наносит первый ощутимый удар по Хазарии, освобождает из-под ее владычества восточнославянское племя вятичей. При такой четкой расстановке сил вряд ли можно, как это сделал А. А. Шахматов, говорить о случайной встрече Святослава с вятичами. В летописи не сказано, что уже в 964 году Святослав воевал с вятичами. Летописец лишь констатирует факт появления Святослава в землях вятичей – на Оке и Волге и рассказывает о состоявшихся переговорах: «И рече (Святослав. – А. С.) вятичемъ: „Кому дань даете?" Они же реша: „Козаромъ по щьлягу от рала даемъ"»2. На этом история действий Святослава в окско-волжских лесах заканчивается, а далее летопись сообщает под 965 год, что «иде Святославъ на козары». Таким образом, на Оке и Волге киевское войско провело около года. Летописец не сообщает о том, что в действительности произошло за этот год в здешних местах.

И здесь мы должны обратиться к сведениям Ибн-Хаукаля, который определенно сообщает, что во время своего восточного похода Святослав нанес удар по землям волжских булгар и буртасов.

Итак, Святослав прошел земли вятичей и обрушился на владения давних союзников Хазарии – волжских булгар и буртасов. Причем источники не дают нам основания полагать, что Святослав осуществил во время этого похода завоевание вятичей. Летописец лишь сообщает о проходе киевского войска через их земли. Не исключено, что в это время, когда главной целью Святослава было нанесение удара по Хазарии и ее сателлитам, он не подчинил вятичей, то есть еще не обложил их данью.

В 965 году, как сообщают русская летопись, а также Ибн-Хаукаль, Святослав нанес удар по Хазарскому каганату, Северному Кавказу и вышел к Семендеру. М. В. Левченко и В Т. Пашуто считают, что руссы спустились по Волге до Итиля, взяли его, затем двинулись в Семендер и лишь затем, возвращаясь, подчинили себе земли ясов (асиев, алан) и касогов, а на последнем этапе похода разгромили Саркел – Белую Вежу, хазарскую крепость на Дону4. Однако следует обратить внимание, как о борьбе с Хазарпей сообщают русский летописец и Ибн-Хаукаль. И тот и другой излагают событие в несколько иной последовательности. «Повесть временных лет» говорит, что после прохода по окско-волжскому району Святослав ударил по Хазарии, встретился с основными силами кагана, разгромил их и взял Белую Вежу, то есть основной удар после похода на Волгу был нанесен по течению Дона и лишь затем, сообщает летопись, руссы двинулись на ясов и касогов5. Ибн-Хаукаль также неизменно связывает разорение руссами земель булгар и буртасов с ударом по Хазарии. А ото значит, что после прохода по Оке и Волге Святослав не ушел на Каспий и Северный Кавказ, а прежде всего осуществил основную цель восточного похода – разгромил Хазарский каганат. И лишь затем он двинулся на Северный Кавказ и далее к Семендеру, но это было уже тогда, когда основное предприятие оказалось осуществленным, когда в тылу у руссов не оставалось не тронутых завоеванием основных владений кагана6.

Поход на Семендер явился лишь данью традиционным русским устремлениям на Каспии; он был быстротечен: руссы разорили Семендер, сожгли его богатые виноградники. Мы не видим здесь политических расчетов прежних лет и напряженной борьбы с мусульманскими владетелями Закавказья – врагами Византийской империи. Не Закавказье, не Семендер на этот раз были главной целью киевского войска, а Поволжье, Хазария, и, думается, летописец совершенно справедливо уловил основной смысл восточного похода Святослава, сконцентрировав внимание на битве с войском кагана и на взятии старинного антирусского форпоста на Дону – Саркела.

Поэтому следует подчеркнуть, что новый восточный поход руссов при неизменности своего географического направления решал в значительной степени иные задачи, нежели прежние походы руссов на Восток. И в этом смысле положение о преемственности восточной политики Святослава требует известных коррективов.

Об ином содержании похода Святослава, отличном от походов времен Игоря, говорит и уже отмеченное исследователями желание руссов основательно закрепиться на завоеванной территории. В этом смысле Святослав стремился, но в более широких масштабах, повторить опыт овладения Бердаа в 945 году, когда руссы попытались установить новый прочный порядок на захваченной територии и ввести свою систему управления.

На этот раз объектом таких действий стали не прикаспийские территории, к которым Святослав выказал определенное равнодушие, а Поволжье и Приазовье, то есть коренные земли Хазарского каганата. Именно эти районы руссы попытались закрепить за собой. Если в Семендере они и оставили что-нибудь нетронутым, так «только лист на стебле», то в Поволжье и Приазовье политика Святослава была иной. Русская летопись отмечает, что Святослав разгромил войско кагана и взял Сар-кел. Ибн-Хаукаль рассказывает, что руссы захватили хазар, булгар и буртасов и жители поначалу разбежались в разные стороны, но они стремились остаться по соседству со своими областями, а затем большинство из них вернулось в Итиль и Хазаран, а это значит, что не все районы Хазарии испытали участь Саркела, который, как показывают археологические данные, был до основания разрушен руссами. Жители Поволжья и Приазовья просили, чтобы с ними заключили договор, и они бы покорились руссам. Конечно, этих сведений источников явно недостаточно для того, чтобы сделать определенные выводы о политике Святослава в крае, но они удивительно напоминают описание действий руссов в Бердаа. «Единственно, чего мы желаем, это власти», – заявили тогда руссы жителям города, успокаивая их и убеждая в своей веротерпимости7. Здесь речь идет также об установлении в крае нового порядка, утверждении власти Киева, нормализации отношений с жителями, а точнее, видимо, с признавшей власть Руси верхушкой Хазарии и Булгарии при помощи договора, определившего характер русской власти.

Все это говорит о том, что Святослав не только сокрушил Хазарский каганат в военном отношении, но и попытался закрепить за собой рядом чисто политических мер завоеванные территории, возможно, поставить ослабевшую Хазарию в вассальную от себя зависимость.

Так в результате похода 964–965 годов Русь не только нанесла жестокий удар по своим противникам на Востоке и Юго-Востоке, по и попыталась закрепиться в районе междуречья Волги и Дона. Если учесть, что к этому времени Русь имела прочные позиции в Боспоре Киммерийском, то становится очевидным все более возрастающее влияние Киева в районе Северного Причерноморья.

Необходимо сказать несколько слов о взаимоотношениях Святослава с ясами и касогами.

«Повесть временных лет» и «Летописец Переяславля-Суздальского» сообщают, что после разгрома Хазарии Святослав «победи» ясов и касогов. Устюжская летопись уточняет, что он после победы над ними «приде в Киев»8. И лишь Новгородская летопись совершенно иначе освещает эти события: она сообщает, что после победы над ясами и касогами Святослав их «приведе Кыеву»9. Эту версию Новгородской I летописи поддержал в дальнейшем В. Н. Татищев10, но пояснил, что северокавказских жителей Святослав привел в Киев «на поселение». Иных сведений на этот счет у нас нет. Поэтому приходится строить вывод на этом единичном, весьма кратком упоминании, тем более что между словами «приде» и «приведе» много общего, и здесь, как это нередко случалось, возможна описка. И все же, учитывая имевший прежде место союз между аланами (ясами) и Русью во время восточного похода руссов на Бердаа, сокрушение Хазарин – противника алан, а также попытку урегулировать свои отношения с населением захваченных районов при помощи политических мер, можно предположить, что в преддверии ожидаемого похода на Дунай Святослав мог привести с собой в Киел не поселенцев, а отряды ясов и касогов. Дальнейшие события показали, как тщательно подходил он к балканской кампании, обеспечив себе поддержку угров, печенегов, а во время русско-византийской войны – и болгар.

В период восточного похода Святослава Византия хранила полное молчание. А это, очевидно, значит, что, предпринимая поход на Восток, и прежде всего против Хазарского каганата, Святослав имел за спиной благожелательный нейтралитет империи, считавшей со времен Романа I Лакапина, и особенно Константина VII, каганат одним из своих противников в Северном Причерноморье.

Таким образом, восточный поход Святослава был предпринят с учетом сложившейся к тому времени международной обстановки, опирался на статьи договора 944 года о военном союзе между Русью и Византией Сквозь бедные сведения источников все же просматриваются контуры дипломатических шагов, с помощью которых Святослав стремился облегчить проведение военных операций, прочно овладеть захваченными территориями. С этой целью он, как нам представляется, не стал подчинять вятичей власти Киева, проходя через их земли в 964 году, организовал управление в Поволжье и Приазовье на основе договора с местным населением и предположительно же вступил в военный союз с ясами и касогами, привел их отряды в район Киева.

Лишь после этого пришло время для покорения вятичей.

«Повесть временных лет» сообщает о том, что в 966 году «вятичи победи Святославъ, и дань на нихъ възложи».

Со времен В. Н. Татищева в отечественной историографии сложилось мнение, что это был второй поход на вятичей, которые были покорены еще в 964 году, затем, после ухода Святослава в Хазарию и на Северный Кавказ, восстали и были наказаны по заслугам в 966 году.

С этим можно было бы согласиться, если бы были данные о том, что в 964 году Святослав действительно покорил вятичей. Однако в источниках нет даже намека на это. Вслед за известной фразой «Хочю на вы ити...» идет рассказ о вполне мирной встрече Святослава с вятичами, и лишь потом сообщается о его военном нападении на хазар.

Подобная последовательность событий, изложенных в летописи, говорит лишь о том, что никакого похода Святослава против вятичей в 964 году не было. В преддверии предстоявших боев с буртасами, булгарами и хазарами большую важность представляли для него спокойный, дружелюбный вятичский тыл, наличие благоприятных политических условий. После победоносного похода на Восток судьба вятичей была решена, и это самое восточное из славянских племен подчинилось Киеву. На вятичей была возложена дань, как ранее на древлян, радимичей и другие восточнославянские племена.

Обстановка на Балканах в середине 60-х годов X в.

В то время как Святослав воевал на Востоке и пытался закрепить за собой захваченные земли Приазовья и Поволжье, на Балканах назревали события, которые имели прямое отношение к утверждению Руси в восточной части Северного Причерноморья.

В 966 году между Византией и Болгарией разгорелся конфликт, причина которого по-разному трактуется в источниках.

Настоящие причины болгаро-византийского конфликта кроются во всем строе отношений Византии и Болгарии в середине X века, а также во взаимоотношениях Болгарии с Русью. В балкано-черпоморском треугольнике Византия – Болгария – Русь мы и должны искать истоки обострения отношений Болгарии с империей к середине 60-х годов X в.

Долгий и кровавый конфликт между Византией и Болгарией был прекращен после смерти неистового воителя, ненавистника Константинополя – царя Симеона, Болгаро-византийский договор 927 года положил начало мирной полосе в отношениях между двумя государствами. Внучка Романа I Лакапина Мария, ставшая женой болгарского царя Петра, отправилась в Преславу. Империя обязалась по-прежнему выплачивать дань Болгарии, которая на сей раз была облечена в форму выплаты на содержание византийской принцессы1.

Однако эти мирные отношения не устранили глубоких противоречий между Византией и Болгарией, существовавших долгие десятилетия. Болгарское царство по-прежнему оставалось для Византии опасным противником на Балканах, и основной целью византийской политики в отом регионе являлось дальнейшее ослабление Болгарии. Эту точку зрения, за исключением, пожалуй, болгарского историка Н. П. Благоева, считавшего, что с 927 по 967 год отношения двух государств были дружественными2, отразили в своих трудах многие исследователи, в том числе болгарские ученые М. Д. Дринов и В. Н. Златарский, советские историки М. Н. Тихомиров и М. В. Левченко, англичанин А. Стоукс. Они отметили, что, сохраняя внешне дружественные отношения с Болгарией, Византийская империя с каждым десятилетием привносила в эти отношения все большую долю диктата, все больше вмешивалась во внутренние дела Болгарии, поддерживая провизантийскую партию при болгарском дворе, в возрастающих масштабах осуществляя свое, влияние в Преславе.

Этому процессу способствовало военное усиление Византин со второй половины X века и одновременное экономическое и политическое ослабление Болгарии.

Византия 50–60-х годов уже мало напоминала империю Льва VI, которая сгибалась под одновременным военным напором арабов, Симеона Великого, Руси. Арабский халифат вступил в полосу феодальной раздробленности и не представлял собой прежней силы, Русь была замирена договором 944 года и стала союзником империи.

К 60-м годам X в. Византия обладала превосходной армией, ядро которой составляли закованные в броню всадники; Никифор Фока перешел к активному наступлению на арабов. Он отвоевал у них Кипр, захватил ряд крепостей в Киликии, отказался платить дань сицилийским арабам и, хотя потерпел фпаско в попытках овладеть Сицилией, предпринял во второй половине 60-х годов мощное наступление в Сирии.

Болгария, напротив, вступила в пору тяжелого кризиса, вызванного, как это показали ученые-марксисты, началом феодальной раздробленности страны. Развитие боярского землевладения содействовало появлению политического сепаратизма, приводило к обнищанию крестьянских масс, созреванию в народной среде оппозиционных настроений, вылившихся, в частности, в движение богомилов3. В связи с этими процессами внутреннее состояние Болгарии становилось крайне неустойчивым4. Правительство Петра-Сурсувула стремилось вести Болгарию в фарватере византийской политики. Болгарская правящая верхушка привязала страну к византийской внешней политике, являлась проводником византийского церковно-политического и культурного влияния. Крутой поворот произошел в отношениях между Болгарией и Русью. Если в период правления Симеона Г'усь и Болгария не раз почти одновременно выступали против империи, а после русско-византийского договора 907 года Русь сохраняла нейтралитет в ходе борьбы между Византией и Болгарией, то события 941 – 944 годов показывают, что Болгария помогала империи против Руси в начавшемся русско-византийском конфликте. Это выразилось, в частности, в том, что болгары предупредили Константинополь о русском нашествии.

Однако нет оснований полагать, что провизантийскую политическую линию Петра-Сурсувула, обозначившуюся с конца 20-х годов X в., целиком поддерживали правящие круги страны. Что касается настроений народных масс, то едва ли будет ошибочным предположить, что длительные войны Болгарии с Византией, давние экономические и культурные связи Болгарии с Русью способствовали тому, что в болгарском обществе сильны были антивизантийские и прорусские настроения. Это ярко проявилось во время событий на Балканах на рубеже 70-х годов X в.

Антивизантийская политика, проводившаяся Симеоном и его сподвижниками, оставила свои следы, и, кроме того, не ушли с политической арены Болгарии люди, ее осуществлявшие. Развитию антивизантийских тенденций в стране способствовали также постоянные расхождения экономических и политических интересов двух феодальных государств. И не случайно уже с момента своего появления новая линия болгарского правительства встретила активное сопротивление боярской знати, сподвижников Симеона. Это сопротивление нарастало по мере усиления политического сепаратизма, феодальной раздробленности страны.

Сначала против Петра выступили его братья. Во главе заговора стояли вельможи, проникнутые идеями покойного царя и недовольные политикой его преемника. В 931 году началось восстание в Сербии, которой управлял ставленник Симеона – Чеслав. Феодальные смуты потрясали страну5.

Таким образом, уже в применении к этому времени было бы неверным говорить о политически единой Болгарии, о единой болгарской внешней политике. В среде господствовавшей верхушки складывались различные группировки, позиции которых укреплялись по мере того, как развивалось феодальное землевладопие, а центральная власть ослабевала. Осуществление правительством Петра провизантийской линии встречало скрытое или явное сопротивление, имевшее прочные корни среди народа и части боярства.

В Константинополе внимательно следили за этими процессами и всячески поощряли политические распри в Болгарии, совершая, на первый взгляд, парадоксальные шаги. Греки тайно поддерживали антиправительственные выступления Симеоновых сыновей против старшего брата, вполне лояльного империи. Поддержку со стороны империи нашел и сербский правитель Чеслав: Византия способствовала отделению Сербии от Болгарии6.

Истинное отношение греков к Болгарии тех лет выражено в труде Константина Багрянородного «Об управлении государством», где он назвал болгар «богомерзким народом». Он преподал своему сыну и преемнику наставления, каким образом можно вредить Болгарии7. Столь негативные оценки получили в этом сочинении другие явные или потенциальные противники империи, и среди них в первую очередь Русь, Хазария, угры8. Тем самым Константин VII как бы обозначил ряд государств, с которыми Византии надлежало вести неустанную борьбу.

В Киеве также внимательно наблюдали за эволюцией болгарской политики, и реакция на эту перемену была самая острая. В 944 году, по свидетельству «Повести временных лет», Игорь, заключив перемирие с Византией, «повеле печенегомъ воевати Болъгарьску землю».9 Таков был ответ Руси на враждебные действия Болгарии во время русско-византийской войны 941–944 годов.

Этот факт определенно отражает новые отношения Руси и Болгарии. Вместо прежнего дружественного государства Русь в 30–40-х годах X в. столкнулась с враждебной провизантийской политикой слабеющей, но еще достаточно сильной балканской державы, которая испокон веков контролировала русские торговые пути вдоль западного берега Черного моря через низовые дунайские города вплоть до византийской границы. Объединение Болгарии с печенегами могло представить серьезную опасность для Руси с юго-запада, поставить под вопрос существование русских форпостов в устье Днепра, на Белобережье.

Естественно, что киевское правительство должно было поддержать любые антиправительственные, антивизантийские действия определенной части болгарской знати. Но, повторяем, от тех лет у нас нет об этом иных свидетельств, кроме факта враждебных действий Болгарии по отношению к Руси в 941–944 годах.

Политику Византии, Болгарии и Руси на Балканах и в Подунавье во многом определял венгерский фактор. В 30–50-х годах X в. угры вели длительную и упорную борьбу с Византийской империей. Византийские хронисты – продолжатель Феофана, продолжатель Георгия Амартола, Лев Дьякон и др. сообщают о походах угров на Константинополь в 934–959 годах, об их набегах на Фессалию в 943–961 годах и об их ударах по союзной Византии Болгарии в 961–970 годах10. Вслед за византийцами об этом же говорит и «Повесть временных лет». Русский летописец сообщил о первом приходе угров под Царьград в 934 году, о захвате ими Фракии и об их нападении на столицу империи в 943 году, в период русско-византийской войны11. Обращает на себя внимание антивизантийская активность угров именно в период обострения русско-византийских отношений со второй половины 30 – первой половины 40-х годов X в. Так Русь взамен потерянного традиционного союзника в борьбе с Византией – Болгарии приобрела нового потенциального союзника в лице угров. Мы не можем определенно сказать, что в начале 40-х годов X в. существовал военный союз между Русью и венгерскими вождями, но факт почти одновременного похода на Константинополь угров (943 г.) v Игоря (944 г.) заслуживает внимания, особенно если учесть, что применительно к последней дате мы имеем первое в летописи известие о выступлении русского войска в поход совместно с союзниками – печенегами.

Идя на Византию, угры неизменно проходили по территории Болгарии. Болгарское правительство пыталось препятствовать этому, о чем, в частности, говорит попытка Болгарии заключить против угров союз с германским королем Оттоном I. В этом же году стремление угров направить свою экспансию на Запад натолкнулось на сопротивление германского государства. Оттон I разгромил венгерское войско на Лехском поле у Аугсбурга, после чего венгерские вожди с еще большей энергией повели наступление на Балканском полуострове12. В результате правительство Болгарии заключило с венгерскими вождями договор, обеспечивающий уграм проход по территории Болгарии к границам Византии при условии мирного отношения к болгарскому населению.

Такими мы и застаем венгеро-болгаро-византийские отношения в тот момент, когда, согласно сообщению Скилицы, Никифор Фока потребовал от царя Петра воспрепятствовать военным рейдам угров к югу от Дуная. Он, как свидетельствует Скилица, «направил болгарскому царю Петру письмо, чтобы тот не разрешал туркам (уграм. – А. С.) переправляться через Петр (Дунай. – А. С.) и причинять вред ромеям. Поскольку Петр не обращал внимания на эту просьбу и всячески обманывал греков, Никифор...") – и далее следует история о посылке патрикия Калокира к Святославу, с тем чтобы побудить его выступить против Болгарии13.

По поводу этой записи в историографии высказывались различные мнения. Одни историки считали, что угры действовали заодно с болгарами, другие полагали, что у Болгарии просто не хватало сил препятствовать венгерским рейдам. И лишь не было сделано предположения о том, что политика Болгарии в отношениях с уграми была столь же неустойчивой и противоречивой, сколь противоречивым и неустойчивым было состояние ее центральной власти, допускающей постоянные колебания, раздираемой борьбой про– и антивизантийских группировок. К тому же к середине 60-х годов все более очевидной становилась глубина антиболгарской политики империи, стремившейся раз и навсегда покончить с уже надломленным врагом. В этих условиях определенные круги Болгарии не могли отказаться от антивизантийских действий и, видимо, способствовали венгерским рейдам. Мы хотим обратить внимание на то, в каком тоне передал Скилица историю конфликта. Он указал, что Петр не обращал внимания на требования константинопольского двора, обманывал греков. В то же время с середины 60-х годов не отмечено враждебных действий угров в отношении самих болхар. Вывод здесь может быть только один: политика Болгарии в отношении давнего венгеро-византийского конфликта была непоследовательной, противоречивой, испытывавшей на себе влияние различных группировок в болгарской правящей верхушке.

Кроме того, мы имеем сообщение Яхьи Аптиохийского о том, что болгары, воспользовавшись отвлечением византийских сил на сирийский фронт, опустошили окраины византийских владений14. Этот факт указывает на определенные антивизантийские настроения, которые, видимо, временами брали верх в Преславе. И здесь мы не видим единой линии в болгарской политике, о которой писали Дринов и Благоев15.

Для более полной характеристики отношений между Византией и Болгарией 60-х годов необходимо иметь в виду и факт политического наступления империи на Преславу после смерти царицы Марии. Когда Петр попытался возобновить мирный договор 927 года, греки согласились на это при двух условиях: если сыновья Петра Борис и Роман явятся в Константинополь в качестве заложников и если Болгария обязуется не пропускать угров через свою территорию к границам Византии16.

Выставленные греками условия показывают всю степень недоверия и ненависти, которую питали правящие круги Византии к Болгарскому царству. Отражают они и повое соотношение сил между старыми соперниками: теперь Византия открыто диктовала свою волю ослабевшему противнику. Вопрос заключался в том, когда и при каких обстоятельствах империя нанесет Болгарии решающий удар.

Миссия Калокира

Открытый разрыв мирных отношений между двумя странами произошел в 966 году. Болгарское посольство, явившееся в Константинополь за данью, было с позором изгнано из страны. Скилица и Зонара считают, что поводом к разрыву отношений явилось невыполнение болгарским правительством обязательства препятствовать венгерским набегам на Византию. Вслед за этими событиями Никифор Фока направляет сына херсонесского стратига Калокира к Святославу с тем, чтобы побудить его к выступлению против Болгарии.

Лев Дьякон писал, что Никифор Фока заявил послам: «Ужасное постигло бедствие ромеев, если они, победители всех неприятелей, должны теперь платить дань, как невольники, бедному и гнусному народу скифскому».2 Эта характеристика болгар, которые, как и руссы, названы «народом скифским», вполне соответствует отношению к ним Константина VII и еще раз говорит о том, что византийский хронист постарался, видимо, реально отразить общее враждебное отношение к Болгарии, господствовавшее в византийских правящих кругах в середине 60-х годов X в., и, конечно, усилившееся в период правления Василия Болгаробойцы, при котором создавал свою «Историю» Лев Дьякон.

Император двинул войска к болгарской границе, на пути овладел всеми пограничными городами, а потом повернул вспять, так как опасался воевать в малодоступных и незнакомых местах. Пройти через Балканы Никифор Фока не решился. Византийский император почтил достоинством патрикия Калокира и направил его к Святославу, «чтобы он, раздавши тысяча пятьсот фунтов (15 кентинариев) врученного ему золота, привел их (руссов.– А. С.) в землю мисян для ее завоевания»3. Тот поспешно отправился в путь, явился к русскому князю, «подкупил его дарами, очаровал лестными словами» и убедил выступить против болгар с великою ратью с тем условием, чтобы, «покоривши их», удержать их страну «в собственной власти», а ему содействовать в завоевании Византийской империи и получении престола. В свою очередь Калокир якобы обещал Святославу предоставить за это «великие, бесчисленные сокровища из казны государственной»4.

Скилица отметил, что Калокир был послан с богатыми дарами, чтобы заставить Святослава выступить против «мисян»5. А в это время Никифор Фока включился в борьбу с арабами: отослал флот в Сицилию, а сам во главе сухопутной армии ушел в Сирию и осадил Антиохию.

Так была создана версия о том, что Калокир побудил Русь начать войну против Болгарии, с тем чтобы сокрушить болгар русскими руками, о дальнейшем просчете Никифора Фоки, пригласившего руссов в Болгарию, о попытке исправить допущенную ошибку и т. д. Долгое время, как мы видели, именно эта точка зрения, сформулированная византийскими хронистами, а потом перекочевавшая в Никоновскую летопись, в «Историю» В. Н. Татищева и другие исторические труды как в России, так и за рубежом, была основополагающей.

Однако позднее В. Н. Златарский, М. Н. Тихомиров, М. В. Левченко, В. Т. Пашуто, А. Стоукс, советские и болгарские авторы обобщающих трудов по истории Болгарии высказали иную мысль: сын херсонесского стратига должен был предотвратить натиск Святослава в районе Северного Причерноморья, в первую очередь отвлечь его от византийских владений в Крыму; взамен этого империя согласилась не препятствовать Святославу в его попытках овладеть Нижним Подунавьем. Ф. И. Успенский даже считал, что это была попытка направить Болгарию против Руси и тем самым обеспечить себе свободу рук в борьбе с арабами6.

Для ответа на вопрос, в чем же был смысл миссии Калокира, необходимо уже в свете развивающегося болгаро-византийского и венгеро-византийского противоборства обратиться к событиям в Северном Причерноморье и напомнить известный факт, исходя из которого ученые и высказывают мысль о том, что главной заботой империи в 966–967 годах было во что бы то ни стало оградить Крым от русского натиска. Мы имеем в виду сообщение Яхьи Антиохийского.