Текст книги "КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи"

Автор книги: Андрей Ланьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

На первых порах отход от просоветской ориентации в начале 60-х гг. сопровождался и резким ужесточением политики в отношении Южной Кореи. По-видимому, на Ким Ир Сена и на его окружение в середине 1960-х гг. произвели большое впечатление успехи южновьетнамских повстанцев, поэтому освободившись от в немалой степени сдерживавшего их советского контроля они, похоже, решили попытаться развернуть на Юге активное антиправительственное партизанское движение по южновьетнамскому образцу. До начала 60-х гг. подобные намерения, если они и возникали, пресекались Москвой, но теперь ее позиция была объявлена «ревизионистской». При этом ни Ким Ир Сен, ни его советники совершенно не учитывали, что политическая обстановка в Южной Корее совсем иная, чем во Вьетнаме, и что население Юга отнюдь не готово выступить против своего правительства с оружием в руках. Крупные волнения в Южной Корее начала 60-х, проходившие под общедемократическими и, отчасти, националистически-антияпонскими лозунгами, похоже, были восприняты Пхеньяном и лично Ким Ир Сеном чуть ли не как признак готовности южнокорейцев к коммунистической революции. Снова, как и в конце 40-х гг., когда шло планирование нападения на Юг, северокорейская верхушка приняла желаемое за действительное.

В марте 1967 г. в корейском руководстве произошли немалые перемены. Были сняты с постов и репрессированы многие деятели, руководившие разведывательными операциями на Юге. Это означало серьезную перемену в стратегии по отношению к Югу. От рутинной разведывательной деятельности северокорейские спецслужбы перешли к активной кампании по дестабилизации сеульского правительства. Снова, как и двумя десятилетиями ранее, на южнокорейскую территорию стали забрасываться обученные на Севере «партизанские» группы. Самый известный инцидент такого рода произошел 21 января 1968 г., когда подготовленная группа из 32 северокорейских спецназовцев попыталась взять штурмом Голубой Дом – резиденцию южнокорейского президента в Сеуле, но потерпела неудачу и была почти вся перебита (лишь двоим ее бойцам удалось бежать, а один попал в плен).

Одновременно с этим Ким Ир Сен, видимо, не без влияния тогдашней трескучей антиамериканской риторики Пекина, пошел и на резкое обострение отношений с США. Всего лишь через два дня после неудачного налета на Голубой Дом, 23 января 1968 г. корейские сторожевики захватили в нейтральных водах американское разведывательное судно «Пуэбло». Едва успела американская дипломатия урегулировать этот инцидент и добиться освобождения захваченных членов экипажа (на переговоры ушел почти год), как последовало новое происшествие такого же рода: 15 апреля 1969 г. (между прочим, как раз в день рождения Великого Вождя) северокорейскими истребителями был сбит над Японским морем американский разведывательный самолет EC-121, весь его экипаж (31 человек) погиб. Несколько ранее, в октябре-ноябре 1968 г. на Юге Корейского полуострова шли настоящие бои между южнокорейской армией и северокорейскими частями спецназначения, которые организовали тогда самое большое за все послевоенное время вторжение на территорию Юга (со стороны Севера в рейдах участвовало около 120 человек). Возможно, что Ким Ир Сен всерьез воспринял тогдашнюю пекинскую воинственную демагогию (в духе: «третья мировая война будет концом мирового империализма!») и собирался использовать возможный крупный международный конфликт для того, чтобы решить корейский вопрос военным путем.

Однако к началу 1970-х гг. стало ясно, что никакой серьезной поддержки в южнокорейском обществе северокорейская политика не находит, и что ни на какое коммунистическое восстание там рассчитывать не приходится. Осознание этого факта привело к началу секретных переговоров с Югом и подписанию знаменитого Совместного Заявления 1972 г., которое ознаменовало начало определенных контактов между руководством обеих корейских государств. Это, впрочем, не означало, что руководство КНДР отказалось от использования военных и квазивоенных методов в отношениях со своим южным соседом и главным врагом. Для северокорейских спецслужб и впоследствии осталось характерно то, что они сочетали рутинную и понятную деятельность по сбору информации с террористическими акциями, направленными на дестабилизацию обстановки на Юге. К самым известным акциям такого рода можно отнести «рангунский инцидент», когда 9 октября 1983 г. три северокорейских офицера, нелегально проникшие в столицу Бирмы, попытались взорвать южнокорейскую правительственную делегацию во главе с тогдащшим президентом Чон Ду Хваном. Сам Чон Ду Хван уцелел, но 17 человек из состава южнокорейской делегации (включая министра иностранных дел и заместителя министра внешней торговли) были убиты, а 15 – ранены. Покушавшиеся попытались скрыться, но были задержаны.

Несколько позднее, в ноябре 1987 г., северокорейские агенты взорвали южнокорейский авиалайнер над Андаманским морем (опять близ той же Бирмы). Одному из агентов удалось покончить с собой, но его напарница Ким Ен Хи была задержана. Цель этой акции была неожиданно проста – с ее помощью северокорейские власти рассчитывали отвратить зарубежных туристов от поездки в Сеул на приближающиеся Олимпийские Игры. Разумеется, никаких результатов эти акции не принесли. Более того, стремительное экономическое развитие Юга, который к тому времени оставил Север далеко позади, превратилось в серьезную проблему для северокорейского руководства. Контраст между двумя Кореями и в уровне жизни, и в степени политических свобод был к концу правления Ким Ир Сена грандиозным и продолжал возрастать. Одной из важнейших задач режима стала в этих условиях борьба за сохранение информационной изоляции, и северокорейские власти делали все, от них зависящее, чтобы скрыть от своего населения правду о Юге. Не исключено, впрочем, что не только простые северокорейцы, но и руководство страны было лишено доступа к объективной информации о жизни Южной Кореи. К 1990 г. Южная Корея была классическим образцом успешного экономического развития, в то время как Север становился воплощением неудач и провалов. Разрыв в уровне ВНП на душу населения к тому времени был примерно десятикратным и продолжал возрастать. Однако мы можем только гадать о том, насколько сам Ким Ир Сен был осведомлен о степени отставания его удела.

1960-е гг. были отмечены серьезными переменами и в северокорейской экономике. В промышленности с начала этого времени утверждается «тэанская система работы», полностью отрицающая даже самые робкие формы хозрасчета и материальной заинтересованности. Экономика военизируется, централизованное планирование становится всепроникающим, целые отрасли реорганизуются по военному образцу (у горняков, например, даже вводится деление на взводы, роты и батальоны, устанавливаются звания, аналогичные военным). Похожие реформы проходят и в сельском хозяйстве, где их именуют обычно «метод Чхонсанли». Название это дано в честь небольшой деревни близ Пхеньяна, в которой Ким Ир Сен провел в феврале 1960 г. 15 дней, «руководя на месте» работой местного кооператива. Приусадебные участки, равно как и рыночная торговля, объявляются «буржуазно-феодальным пережитком» и ликвидируются. Основой экономической политики объявляется автаркия, «революционный дух опоры на собственные силы», а идеалом – полностью самообеспечивающаяся и жестко контролируемая производственная единица. ^[113]

Однако все эти мероприятия не привели к улучшению экономической ситуации. Наоборот, на смену экономическим успехам первых послевоенных лет, достигнутых во многом за счет не только советской и китайской экономической помощи, но и копирования экономического опыта СССР, пришли провалы и неудачи. Система, которая установилась в КНДР после того, как Ким Ир Сен получил вожделенную полноту власти, оказалась в итоге существенно менее эффективной, чем старая, навязанная извне в конце 40-х гг. В этом проявилось одно из важнейших свойств Ким Ир Сена, о котором уже говорилось здесь: он всегда был силен в тактике, но не в стратегии, в борьбе за власть, но не в управлении страной. Его победы часто, слишком часто оборачивались поражениями. С 70-х годов экономика КНДР оказывается в состоянии стагнации, рост прекращается, жизненный уровень большинства населения, и без того достаточно скромный, начинает быстро снижаться. Тотальная секретность, окутывающая в КНДР всю экономическую статистику, не позволяет судить о динамике развития корейской экономики. Большинство южнокорейских экспертов полагало, что хотя в 70-е гг. темпы экономического развития заметно снизились, но в целом оно продолжалось до середины 1980-х, когда началось снижение ВНП. ^[114] В то же время ряд информированных советских специалистов в частных беседах с автором высказывал мнение, что экономический рост в Северной Корее полностью прекратился уже к 1980 г. В конце 1980-х гг. спад промышленного производства принял такие масштабы, что это обстоятельство было вынуждено признать даже северокорейское руководство.

В этих условиях стабильность северокорейского общества обеспечивается только жестким контролем над населением в сочетании с массированной идеологической обработкой. И по размаху деятельности репрессивных органов, и по массированности идеологического воздействия режим Ким Ир Сена, пожалуй, не имеет себе равных в мире.

Упрочение режима своей единоличной власти Ким Ир Сен сопровождал интенсивной кампанией самовосхваления. После 1962 г. северокорейские власти стали всегда сообщать, что в очередных выборах приняло участие зарегистрированных избирателей, причем все проголосовали в поддержку выдвинутых кандидатов. С этого же времени культ Ким Ир Сена в Корее приобретает такие формы, которые производят на неподготовленного человека подавляющее впечатление. С особой силой восхваление «Великого Вождя, Солнца Нации, Железного Всепобеждающего Полководца, Маршала Могучей Республики» начинается с 1972 г., когда с чрезвычайной помпой было отпраздновано его шестидесятилетие. Если до этого пропаганда личности Ким Ир Сена в общем не выходила за те рамки, в которых удерживалось восхваление И. В. Сталина в СССР или Мао Цзэдуна в Китае, то после 1972 г. Ким Ир Сен стал, безусловно, самым прославляемым руководителем современного мира. Все достигшие совершеннолетия корейцы были обязаны носить значки с портретом Ким Ир Сена, эти же портреты помещаются в каждом жилом и служебном помещении, в вагонах метро и поездов. Склоны прекрасных корейских гор исчерчены здравицами в честь Вождя, которые высекаются в скалах многометровыми буквами. По всей стране памятники ставили только Ким Ир Сену и его родным, причем эти огромные статуи часто становились объектом религиозного поклонения. В день рождения Ким Ир Сена (а этот день с 1974 г. стал главным государственным праздником страны) все корейцы обязаны возложить к подножию одного из этих памятников букет цветов. Изучение биографии Ким Ир Сена начинается в детском саду и продолжается в школах и вузах, а труды его заучиваются корейцами наизусть на специальных собраниях. Формы воспитания любви к Вождю чрезвычайно разнообразны и даже перечисление их заняло бы слишком много времени. Упомяну лишь о том, что все места, в которых побывал Ким Ир Сен, отмечены специальными мемориальными досками, что даже скамеечка, на которую он как-то присел в парке, является национальной реликвией и тщательно оберегается, что дети в детских садах обязаны перед обедом хором благодарить Ким Ир Сена за свое счастливое детство. Имя Ким Ир Сена упоминается практически в любой корейской песне, а герои фильмов совершают невероятные подвиги, вдохновляемые своей любовью к нему.

Обязательный ритуальный поклон перед памятником Ким Ир Сену

«Огнеподобная верность Вождю» является, как утверждает официальная пропаганда, главным достоинством любого гражданина КНДР. Пхеньянские обществоведы даже разработали специальную философскую дисциплину – «суренгван» (в несколько вольном переводе – «вождеведение»), которая специализируется как раз на изучении особой роли вождя во всемирно-историческом процессе. Вот как формулируется эта роль в одном из северокорейских вузовских учебников: «Народные массы, не имеющие вождя и лишенные его руководства, не в состоянии стать истинным субъектом исторического процесса и играть творческую роль в истории… Присущие коммунистам партийность, классовость, народность получают свое наивысшее выражение именно в любви и верности вождю. Быть верным вождю означает: проникнуться пониманием того, что именно вождю принадлежит абсолютно решающая роль, укреплять значение вождя, в любых испытаниях верить только вождю и без колебаний следовать за вождем». ^[115]

К сожалению, мы мало знаем о том, как складывалась личная жизнь Ким Ир Сена с конца пятидесятых. С течением времени он все более отгораживал себя от иностранцев, да и от большинства корейцев. Времена, когда Ким Ир Сен мог запросто зайти в советское посольство поиграть в биллиард, давно прошли. Конечно, верхушка северокорейской элиты что-то знает о личной жизни Великого Вождя, но по понятным причинам эти люди не стремились делиться той информацией, которой они обладали, с корреспондентами или учеными. Вдобавок, южнокорейская пропаганда постоянно распространяла информацию, которая должна была представить лидера Северной Кореи в максимально невыгодном свете. Очень часто эта информация была правдивой, однако к ней все равно приходится относиться с немалой осторожностью. Однако некоторые сообщения, видимо, можно считать справедливыми. К числу наиболее пикантных относится, например, информация (неоднократно подтверждавшаяся высокопоставленными перебежчиками) о наличии у Вождя и его сына специальной группы женской прислуги, в которую отбирают только молодых, красивых и незамужних женщин. Называется эта группа вполне подобающе и многозначительно – «Радость». Часто недоброжелатели Ким Ир Сена пытались представить этих женщин как своего рода гарем Вождя и его наследника (известного любителя женского пола). Отчасти это могло быть и правдой, но в целом группа «Радость» – институт вполне традиционный. Во времена династии Ли для работы в королевских дворцах отбирались сотни молодых женщин. Требования к кандидаткам во дворцовые прислужницы в те времена были примерно такие же, как сейчас – к пресловутой группе «Радость» претендентки должны быть девственны, красивы, молоды, хорошего происхождения. И служанкам королевского дворца столетия назад, и служанкам дворцов Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира в наши дни запрещалось вступать в брак. Однако в старые времена это не означало, что все дворцовые служанки были наложницами короля. То же самое более информированные (и менее предубежденные) перебежчики говорят о служанках Ким Ир Сена. Отбор в группу «Радость» проводится местными органами власти, все ее члены официально имеют звания офицеров Министерства охраны государства – северокорейской политической полиции.

Несмотря на возросшую после 1960 г. изоляцию, Великий Вождь продолжал время от времени появляться перед народом почти до самой своей смерти. Хотя и у него был помпезный дворец на окраине столицы, перед которым бледнели дворцы арабских шейхов, равно как и множество великолепных резиденций по всей стране, но Ким Ир Сен предпочитал не запираться в их пышных стенах. Характерной чертой его деятельности являлись частые поездки по стране. Роскошный поезд Великого Вождя (Ким Ир Сен органически не переносил самолетов и предпочитал железную дорогу даже при поездках за границу), сопровождаемый, разумеется, многочисленной и надежной охраной, появлялся то там, то здесь, Ким Ир Сен часто приезжал на предприятия, в деревни, посещал учреждения, воинские части, школы.

Разъезды эти не прекращались до самой смерти Ким Ир Сена, даже тогда, когда Вождю уже было за 80. Впрочем, это не удивительно: ведь специально на поддержание его здоровья работал целый НИИ – так называемый Институт долголетия, разместившийся в Пхеньяне и занимающийся исключительно самочувствием Великого Вождя и его семьи, а также специальная группа, отвечающая за закупки для них высококачественных продуктов за рубежом. ^[116]

В семидесятые и восьмидесятые годы главными доверенными лицами Ким Ир Сена, его первыми помощниками в управлении страной, являлись бывшие партизаны, некогда воевавшие вместе с ним против японцев в Маньчжурии. Это дало японскому историку Вада Харуки основание назвать Северную Корею «государством бывших партизан». Действительно, в состав ЦК ТПК, избранного на последнем съезде ТПК в 1980 г. (Ким Ир Сен, подобно Сталину, не утруждал себя регулярным созывом партийных съездов, и даже после его смерти его сын был «избран» главой партии без созыва съезда или конференции) вошло 28 бывших партизан и лишь по одному представителю трех некогда могущественных группировок – советской, яньаньской и внутренней. В составе же Политбюро бывших партизан было 12, то есть большинство. Однако время брало свое, и к началу 1990-х гг. мало кто из бывших партизан был еще жив. Впрочем, им на смену зачастую стали все чаще приходить их дети, что придало северокорейской верхушке замкнутый, почти что кастово-аристократический характер.

Характер этот усиливался и тем обстоятельством, что с шестидесятых годов Ким Ир Сен стал активно продвигать по служебной лестнице своих родственников. Это, возможно, было результатом принятого тогда Кимом решения о передаче власти по наследству своему старшему сыну. В результате Северная Корея все больше напоминала личную диктатуру семьи Ким Ир Сена. Достаточно сказать, что на сентябрь 1990 г. к клану Ким Ир Сена относилось 11 из 35 членов высшего политического руководства страны. Кроме самого Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира тогда в этот клан входили; Кан Сон Сан (премьер Административного Совета, секретарь ЦК), Пак Сон Чхоль (вице-президент КНДР), Хван Чан Еп (секретарь ЦК по идеологии, и фактический создатель идей чучхе, впоследствии, в 1997 году, бежавший в Южную Корею), Ким Чун Рин (секретарь ЦК ТПК, зав. отделом общественных организаций), Ким Ен Сун (секретарь ЦК, зав. международным отделом), Кан Хи Вон (секретарь пхеньянского горкома, вице-премьер Административного Совета), Ким Таль Хен (министр внешней торговли), Ким Чхан Чжу (министр сельского хозяйства, вице-премьер Административного Совета) Ян Хен Соп (президент Академии общественных наук, председатель Верховного Народного Собрания). ^[117] Из этого списка хорошо видно, что родственники Ким Ир Сена занимают значительную часть ключевых постов в северокорейском руководстве. Эти люди выдвинулись исключительно благодаря своим личным связям с Великим Вождем и могут рассчитывать на сохранение своего положения только пока Ким Ир Сен или его сын находятся у власти. К ним надо добавить детей, внуков и иных родственников бывших маньчжурских партизан, доля которых в руководстве тоже очень велика и которые тоже тесно связаны с семьей Кимов. Фактически верхний эшелон власти оказался в Северной Корее занят представителями нескольких десятков семейств, среди которых семья Кимов является, безусловно, самой важной. К концу девяностых годов у власти находились представители второго, а то и третьего поколения этих семейств. Вся их жизнь прошла в условиях гигантских привилегий, и в практически полной изоляции от основной массы населения страны. Фактически к концу правления Ким Ир Сена Северная Корея превратилась в аристократическое государство, в котором «знатность» происхождения играла едва ли не решающую роль в доступе к должностям и богатству.

Однако и принадлежность к клану родственников Ким Ир Сена еще не означает гарантию неприкосновенности. Уже многие из членов этого клана оказались изгнанными со своих постов и ввергнутыми в политическое небытие. Так, летом 1975 г. неожиданно и бесследно исчез Ким Ен Чжу – единственный оставшийся в живых родной брат Великого Вождя, который до этого почти полтора десятилетия входил в число наиболее влиятельных руководителей страны и на момент своего исчезновения был секретарем ЦК, членом Политбюро и Вице-премьером Административного Совета. По слухам, причиной его внезапного падения послужило то, что он не слишком одобрительно отнесся к начинающемуся возвышению своего племянника Ким Чжон Ира. Однако жизнь Ким Ен Чжу сохранили. В начале 1990-х годов постаревший и, очевидно, ставший безопасным, Ким Ен Чжу вновь появился на северокорейском политическом Олимпе и вскоре опять вошел в состав высшего руководства страны. Несколько позднее, в 1984 г., точно так же пропал другой высокопоставленный родственник Ким Ир Сена – Ким Пен Ха, который долгое время был главой Министерства политической охраны государства, то есть занимал наиважнейший в условиях любой диктатуры пост шефа службы безопасности.

Еще в конце 1950-х или в начале 1960-х гг. Ким Ир Сен снова вступил в брак. Его женой стала Ким Сон Э, о биографии которой почти ничего не известно. Не ясна даже дата их бракосочетания. По-видимому, исходя из того, что их старший сын Ким Пхен Ир – ныне заметный дипломат – родился около 1954 г., вторая женитьба Ким Ир Сена произошла около этого времени, но некоторые источники указывают на существенно более поздние даты. ^[118] По слухам, в свое время Ким Сон Э была секретаршей начальника личной охраны Ким Ир Сена. ^[119] Однако, первая дама Северной Кореи почти не появлялась перед публикой, а ее влияние на политическую жизнь казалось минимальным. Хотя корейцы и знали, что у Вождя есть новая жена (об этом мельком упоминалось в печати), но и в пропаганде, и в массовом сознании она даже отдаленно не занимает такого места, как Ким Чжон Сук, которая и много времени спустя после своей смерти оставалась боевой подругой Вождя, его главной соратницей. Отчасти это связано, видимо, с личными чувствами самого Ким Ир Сена, а отчасти – и с той ролью, которая, по его мысли, была уготована единственному оставшемуся в живых сыну Ким Ир Сена и Ким Чжон Сук – родившемуся в 1942 г. в Хабаровске Юрию, который получил корейское имя Ким Чжон Ир, и который, кстати сказать, не слишком жаловал свою мачеху и своих сводных братьев. Конечно, к постоянно появляющимся в западной и южнокорейской печати слухам о раздорах в семье Ким Ир Сена следует относиться с осторожностью, слишком уж очевидно, что их распространение выгодно южнокорейской стороне. Однако сообщения о напряженности, которая уже давно существует между Ким Чжон Иром и его мачехой, приходят из столь разных источников, что им приходится доверять. О конфликтах такого рода приходилось и слышать и автору этих строк во время его откровенных бесед с северокорейцами.

Примерно с конца 60-х гг. у Ким Ир Сена возникла мысль сделать сына своим наследником, установив в КНДР нечто вроде монархии. Помимо понятных личных пристрастий, это решение могло быть продиктовано и трезвым политическим расчетом. Посмертная судьба Сталина и, в меньшей степени, Мао научили Ким Ир Сена, что для нового руководства критика мертвого диктатора – один из лучших способов завоевать популярность. Передавая власть по наследству, Ким Ир Сен создавал ситуацию, в которой и последующий режим был бы заинтересован во всяческом укреплении престижа Отца-Основателя (в самом буквальном смысле слова).

Около 1970 г. начинается стремительное продвижение Ким Чжон Ира по служебной лестнице. После назначения Ким Чжон Ира, которому тогда был всего 31 год, в 1973 г. заведующим отдела пропаганды ЦК ТПК и введения его в феврале 1974 г. в состав Политбюро, намерения Вождя-отца передать власть по наследству стали явными. Как еще в 1976 г. свидетельствовал Кон Тхак Хо, занимавший тогда заметный пост в северокорейской службе безопасности, а потом перешедший на Юг, к тому времени в северокорейской политической элите уже существовала почти полная уверенность в том, что преемником Ким Ир Сена станет именно Ким Чжон Ир. Слабые протесты против этого, раздававшиеся в начале и в середине 70-х годов среди высшего чиновничества, окончились, как и следовало ожидать, исчезновением или опалой недовольных. В 1980 г. на VI съезде КПК Ким Чжон Ир был провозглашен наследником своего отца, «продолжателем великого чучхейского революционного дела», а пропаганда начала восхвалять его сверхчеловеческую мудрость с той силой, с какой раньше она воспевала только деяния его отца. В течение 1980-х гг. происходила постепенная передача контроля над важнейшими областями жизни страны в руки Ким Чжон Ира и его людей (или тех, кого пока такими считают). Наконец, в 1992 г. Ким Чжон Ир был назначен Верховным Главнокомандующим северокорейскими вооруженными силами и получил звание Маршала (одновременно сам Ким Ир Сен стал Генералиссимусом).

Однако к концу жизни Ким Ир Сену пришлось действовать в непростой обстановке. Крах социалистического содружества и распад СССР переворот стали для северокорейской экономики тяжелым ударом. Хотя и раньше отношения между Москвой и Пхеньяном отнюдь не отличались особой сердечностью, но стратегические соображения и наличие общего противника в лице Соединенных Штатов, как правило, заставляло забывать о взаимной неприязни. Однако окончание Холодной войны означало, что Советский Союз, а позднее – Российская Федерация перестали считать КНДР своим идеологическим и военно-политическим союзником в борьбе против «американского империализма». Напротив, процветающая Южная Корея казалась все более заманчивым торгово-экономическим партнером. Результатом этого стало произошедшее в 1990 г. официальное установление дипломатических отношений между Москвой и Сеулом.

С исчезновением СССР стало ясно, что советская помощь играла в северокорейской экономике куда большую роль, чем была готова признать пхеньянская пропаганда. «Опора на собственные силы» оказалась мифом, который не пережил прекращения льготных поставок советского сырья и оборудования. Новое правительство в Москве не собиралось тратить на поддержку Пхеньяна сколь-либо заметные ресурсы. Поступление помощи прекратилось около 1990 г., и результаты этого сказались очень быстро. Начавшийся в 1989–1990 г. в экономике КНДР спад был столь существенным и очевидным, что его даже не удалось скрыть. Впервые за всю послевоенную историю северокорейские власти заявили о том, что ВНП КНДР в 1990–1991 гг. снизился. Китай, хотя и оставался формально социалистическим и даже оказывал КНДР ограниченную помощь, также нормализовал в 1992 г. отношения с Южной Кореей.

В отчаянной попытке найти какие-то источники внешних поступлений, Ким Ир Сен попытался использовать «ядерную карту». Работы над ядерным оружием велись в Северной Корее по меньшей мере с восьмидесятых годов, и в 1993–1994 годах Ким Ир Сен попытался прибегнуть к ядерному шантажу. Политическая интрига всегда была родной стихией Великого Вождя. Преуспел он и в этот, последний для себя, раз. Северной Корее удалось добиться того, что ее извечные враги – «американские империалисты» согласились, в обмен на свертывание ядерной программы, оказать КНДР экономическую помощь. Шантаж удался. Эта дипломатическая победа оказалась, однако, последним успехом старого мастера. 8 июля 1994 года, незадолго до намеченной встречи с южнокорейским президентом (она должна была стать первой в истории встречей глав двух корейских государств) Ким Ир Сен скоропостижно скончался в своем роскошном дворце в Пхеньяне. Причиной его смерти стал сердечный приступ. Как и ожидалось, новым главой северокорейского государства стал его сын, Ким Чжон Ир. Благодаря усилиям Ким Ир Сена Северная Корея не только уцелела в годы общего кризиса социализма, но и стала первым коммунистическим режимом с наследственной властью.

Как и следовало ожидать, Ким Чжон Ир сохранил культ своего отца и после его смерти. Всекорейская минута молчания в 5-ю годовщину со дня смерти Ким Ир Сена (1999)

***

Ким Ир Сен прожил долгую и необычную жизнь: сын христианского активиста, партизан и партизанский командир, офицер Советской Армии, марионеточный правитель Северной Кореи, и наконец, Великий Вождь, неограниченный диктатор Севера. Уже сам факт, что при такой биографии он сумел уцелеть и, в конце концов, умереть своей смертью в весьма преклонном возрасте, показывает, что Ким Ир Сен был человеком не только везучим, но и неординарным. Хотя последствия его правления для Кореи оказались, скажем прямо, плачевными, едва ли следует демонизировать покойного диктатора. Его честолюбие, жестокость, беспощадность – очевидны. Однако бесспорно и то, что он был способен и на идеализм, и на самоотверженные поступки – по крайней мере в молодости, пока его окончательно не втянула в свои жернова машина власти. Скорее всего, во многих случаях он искренне верил в то, что его действия направлены на благо народа, на процветание Кореи. Однако, увы, о человеке судят не столько по его намерениям, сколько по результатам его действий, а у Ким Ир Сена эти результаты оказались плачевны, если не катастрофичны: миллионы убитых на войне и погибших в тюрьмах, разоренная экономика, искалеченные поколения.

4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ «СОВЕТСКОЙ ГРУППИРОВКИ» В КНДР (1945–1960)

В первые годы истории северокорейского государства огромную роль в его формировании и развитии играли многочисленные советские корейцы – советские граждане корейского происхождения. Они были направлены туда советскими партийными, военными и государственными органами и с конца сороковых до начала шестидесятых годов занимали важные позиции в северокорейском государственном аппарате. Данная статья посвящена обстоятельствам приезда советских корейцев в КНДР, их деятельности там и появлению так называемой «советской группировки» в руководстве Северной Кореи.

Статья основана на материалах, которые автор обнаружил в советских архивах, а также на беседах с самими советскими корейцами. Эти беседы по большей части происходили в конце 1980-х – начале 1990-х гг., когда многие из них были еще живы. К сожалению, в последние годы ушли от нас многие свидетели и участники описываемых событий. Правда, частичное открытие архивов привело к тому, что исследователи получили доступ ко многим новым материалам, касающимся, в том числе, и истории «советской группировки» в КНДР. В данной статье используются документы из собраний Архива внешней политики РФ (материалы МИДа) и Российского Центра хранения и изучения документов новейшей истории (материалы ЦК КПСС).

Имена собственные в статье приведены в соответствии с транскрипцией А. А. Холодовича. В том случае, если то или иное имя традиционно транскрибировалось в советских документах иначе, эта традиционная транскрипция указывается в скобках после первого упоминания данного лица. Также в скобках при первом упоминании указываются и русские имена советских корейцев.