Текст книги "Шкатулка и странники (СИ)"

Автор книги: Андрей Хочанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

–Агенты найдут и вас! – прохрипел он, но Фиделия его перекричала.

–Ты думаешь, что они поверят тебе? Они посчитают нас плодом твоего обмана. Ты сам слишком запутался в своих махинациях, а если и поверят, то все равно мы будем уже далеко, когда они решатся найти нас. Живи себе, Андра, жирей и прей в любимом уютном доме. К тебе обязательно придут последствия твоего выбора. Может скоро, может, потом. И это твоя судьба. Это конец твоего полета. А наш продолжается. Жми, Таб, жми. CIAO!

Я вдавил педаль газа до упора, мотоцикл кинулся вперед. В зеркало я увидел стремительно удаляющаяся фигурку дорогой, но безвкусной машины, которая так и не поехала на зеленый свет, встав на перекрестке.

–Не важно кто ты и что ты делаешь – сказала Фиделия мне на ухо, главное, чтобы в тебе всегда горела та изначальная искра огня, который дается нам при рождении.

В день перед переходом я продал мотоцикл и на вырученные деньги купил местное чудо техники: мобильный вычислитель с питанием от солнечной энергии. Он весил два килограмма, а его экран и клавиатура были грубы как камень. Эта вещь была примитивной, по сравнению с теми вычислителями, которые были у Эскобы, но она была самым лучшим программируемым калькулятором, который я мог достать. А вычислять мне предстояло много. К ней поставлялся термопринтер и термобумага, и я не боялся, что данные, записанные в его память, исчезнут при поломке.

Переход был поразительно похож на какой-нибудь дешевый парк аттракционов – мы просто проехали по какому-то подводному туннелю и сразу же оказались на каменистом нагорье. Вокруг до горизонта были раскиданы сотни строений и дорог.

–Они выжимают из местного мира все, что могут – сказал Фиделия, когда мы двинулись к нашей первой цели.

Работать с Фиделией было одно удовольствие. Она чувствовала местонахождение массивов нужной нам информации, а я обрабатывал их и получал более четкую картину. То, что должно было занять у меня одного несколько месяцев, заняло в итоге пару недель. Все это время мы ходили вдоль пустынных дорог и предпочитали ночевать вдали от людской активности, опасаясь туземных агентов. В то время, как точное место и время перехода становились все более ясными, росло и наше утомительное напряжение. Мы хотели посмотреть, что будет дальше. Выяснить больше и понять, каков смысл всей той чертовщины, которая творилась вокруг.

Мы не слишком спешили в нашем поиске, но в конечном счете нам пришлось завершить и этот этап.

Точка перехода находилась посреди колючего кустарника у заброшенной шахты между степями и предгорьями. Она была невидима и, судя по моим расчетам, открывалась на несколько минут только ночью. Я не удивился тому, что ее до сих пор никто не нашел. Эта привилегия– искать переходы, далась только мне и моей подруге.

Мы просто в месте перехода, держась друг за друга, и ждали начала светопреставления. Пришел срок, и ничего не произошло. Как и раньше вокруг была растительность, наверху черным куполом пропадало в вечности небо. Я встал и протянул руку. Что-то ужалило полосу кожи между перчаткой и рукавом. Фиделия включила фонарь. Крапива. Луч фонаря также выхватывал из мрака лютики, люпины и неизвестные мне цветы.

К тому моменту, как мы вышли из зарослей, уже начало светать, на три часа раньше, чем в предыдущем мире. Вокруг шелестел лес, и я понял, что переход получился.

Через пару дней мы уже сидели в таверне и пили местное горькое пиво, обдумывая генеральный план наших дальнейших действий. Туземцы были не очень развитыми, но уже начали использовать паровые двигатели. Мне пришлось прятать наши самые сложные инструменты, чтобы не привлекать их внимания.

Уже первые расчеты показали, что в этом мире существуют множество точек перехода, идущих в различных направлениях. Я сразу понял, что этот мир играет роль какого-то регуляторного узла во всей этой массовке.

–Все это похоже на какой-то механизм – однажды заметила Фиделия – Он работает, направляет энергию внутри себя, и регулирует свой ход.

–Наша цель понять, что он конкретно делает. Потом мы будем думать о паттерне. Он не чувствует ни в каких процессах, он просто есть. Как балласт.

–Как фон, который проступает из-под мироздания.

Этот паттерн не давал мне покоя. Что он такое? Какое-то явление? Или же проявление еще более базового закона мироздания? Было ясно только одно: он не играл никакой функции в свойствах тех миров, которые мы посетили. Он был в них скорее шумом, как гранулированность фотопленки. А поверх этого фона постепенно проявлялся таинственный механизм, чьими шестеренками были целые миры, чьей энергией были судьбы и чей смысл пока оставался мне неизвестен. На данном этапе нам было нужно было понять, какую роль играет работа Кураторов в его функционировании. Она была самым очевидным явлением и поэтому я мог заново переосмыслить свои старые наблюдения, изучая регуляторный мир, в котором мы находились.

Пришлось много путешествовать, собирать информацию по крупинкам. Вычислитель оказывал гигантскую помощь в расчете статистических данных, и вскоре я начал понимать, куда нам надо идти дальше.

Этот мир был не самым развитым и поэтому наши путешествия были довольно степенными. Иногда нам приходилось пересекать континенты, переплывать океаны и задерживаться в некоторых местах на недели.

Но каждый день приносил пользу, я собирал информацию. Уравнения некоторых односторонних переходов указали на то, что они передавали сигналы в миры-базы. Жизнь и смерть туземных империй резонировала в структуру миссий и бесконечные войны по ту сторону. Мы даже случайно наткнулись на регулятор войны Ванга и Эскоба – двух монахов, живущих на песчаной косе в устье таежной реки. Каждое утро они играли какую-то тактическую игру прямо на невидимом ими переходе и их действия приводили к бесконечным вариациям одной и той же войны. Мне стало жаль, что никто из моих друзей так и не узнал, что их судьбу прикончило взаимное расположение деревянных фигурок на мокром от утренней росы песке. Но мы были живы и двигались вперед, хотя ответ на главные вопросы пока ускользал от меня.

Однажды мы сидели кабинете особняка, находящегося в джунглях. Рядом горела свеча, в черной пустоте снаружи иногда вспыхивали и тут же гасли огни светлячков. Мой карандаш метался по бумаге, и я пытался выяснить, зачем нужна «энергия», созданная нечестивой работой Кураторов. К тому же мне не давала покоя другая недавно обнаруженная нами аномалия: некоторые переходы оказались пустыми – за ними ничего не было, и они не играли никакой функции.

-Попробуй посмотреть на связь этих миров и работы Кураторов, как растут государства, как развивается история человечества в каждом из них и как это влияет на судьбы групп. – посоветовала Фиделия

–Уже смотрел. Мир, в котором мы находимся, является образом для лепки вторых и третьих миров-баз. Но меня удивляет, насколько все эти миры похожи. Везде есть люди, везде они создают государства, везде происходит примерно одно и то же. Даже на наших родных мирах.

–Ну, шестеренки и пружинки в часах тоже одинаковые на первый взгляд. Но каждая из них выполняет свою функцию.

–Или же все они были созданы, исходя из одного базового единого принципа или первого образца, а потом дивергировали друг от друга, различные приобретая функции. Как гены. Иногда гены, определяющие белок, дублируются, получаются два почти одинаковых гена и, соответственно, белка, которые с течением времени приобретают хотя и схожие, но различные функции. Как миоглобин в наших мышцах и гемоглобин в нашей крови. У них один источник, а функции немного различные, хотя оба и связаны со связыванием кислорода.

–Про дубликацию никогда не слышала.

–В наших родных мирах про нее еще мало что было известно. Ванг и Эскоба дольше ушли в понимании работы генов, и я много узнал из их баз данных. Там есть так же упоминания сломанных генов, которые уже давно не работают из-за мутации, а также молчащих генов, которые выключены. Мне это напоминает эти пустые переходы.

–А почему жизнь не удалит весь этот мусор? Он же требует ресурсов для поддержания.

–Жизнь неизобретательна и осторожна. К тому же она не способна легко манипулировать генами. Она просто идет по пути наименьшего сопротивления, пока груз мусора не убивает конкретный организм. Но на его место всегда приходят другие. И естественный отбор все идет, несмотря, на свое несовершенство.

Я отхлебнул кислое пиво из пахнущей маслом и смолой кружки. В этом мире не было чая и кофе, поэтому нам приходилось довольствоваться алкоголем.

А могут ли быть те пустые переходы просто сломанными? Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Мои расчеты постепенно упирались в невидимый математический потолок. Моей целью были уже не попытки переместиться из мира в мир, а грандиозная задача по определению цели существования этой цепи миров.

Уже давно стало ясно, что все эти миры были частью какого-то странного метафизического механизма. Я назвал эту гигантскую конструкцию Метамеханизмом. В тишине путешествий мы оба поклялись узнать его предназначение.

В некоторые моменты отчаяния меня поражала мысль о том, что я так и умру, не разгадав главной тайны всей той ситуации, в которой оказался. Но затем я вспоминал, что кроме первой задачи есть еще и паттерн, который тоже необходимо было понять, и поэтому находил новые силы для продолжения пути. Мой поддержкой в этом стала Фиделия. Ее воистину неистощимая мощь и тупой оптимизм буквально тащили меня в самые зловещие места. А ее полуулыбка-полуоскал пробуждала во мне ту маленькую искру радости, которая посещала меня только в детстве.

Мы смогли бы осесть здесь, купить себе домик в дикой пустоши или даже подзаработать на поместье. Но ничего этого ни я, ни Фиделия не хотели. Как-то получилось, что мы оба впитали в себя пыль дорог, сухой ветер, состоящий из запаха земли и высохших кустов терновника и желание идти к цели, не останавливаясь ни на секунду.

–Сколько же нам еще идти? – спросила меня Фиделия через пару недель, когда мы шли по бесконечной безлюдной равнине.

–Недолго. Но, боюсь, наше путешествие становится все более метафизическим и все менее пространственным.

–Что это значит?

–Нам приходится путешествовать не столько по мирам, сколько внутри абстрактных конструкций, созданных нашей перцепцией для определения структуры всего этого мироздания.

В ответ на это Фиделия рассмеялась и стала передразнивать меня. Она не любила эту заумь. Все мои попытки объяснить мои мысли даже в самых простых терминах сталкивались с ее полной неспособностью формировать абстрактную, целостную, логически сформулированную картину мира. Ее мировоззрение было скорее лоскутным одеялом, собранным из различных, плохо сочетающихся предметов. Зато то, что она не имела в логике, она добирала в способности чувствовать людей и манипулировать ими. Сколько раз я видел, как самые свирепые или хитрые люди превращались в ее послушные марионетки после всего лишь пары минут в ее компании. И ее сила воли спасала нас бесчисленное множество раз, когда мои расчеты оказывались неверными и я терял дух.

–Я ничего не знаю о науке, о твоих уравнениях, Таб, но твоя цель благородна и масштабна. Мне будет приятно помогать тебе в этом, куда бы это ни завело нас.

–А ты не боишься того, что может ждать нас впереди?

–Пускай это будет бояться меня, Таб!

Дороги сменялись дорогами, пустыни переходили в горы, а наши ботинки превращались в пыль. Но даже самые упорные ноги иногда устают и поэтому мы решили устроить себе маленький медовый месяц в тихом месте.

Этим место оказался маленький домик на возвышенности посреди поля полудиких роз. Вокруг были бесконечные поля, пронизанные узорами деревень и серебристой полоской реки. Иногда вдали проезжал паровоз, оставляя за собой черную полосу дыма, пронизывающую землю от горизонта до горизонта.

Я тратил все дни на расчеты и лишь изредка выходил в мир. Я предпочитал гулять с Фиделией по вечерам среди кустов роз и, с наступлением сумерек, мы возвращались домой. Там нас ждал заранее приготовленный ужин, после которого мы тушили свет и в мягкой темноте далекого мира рассказывали друг другу истории. Иногда в пылу рассказов я уже начинал забывать о своей горькой цели. И, засыпая после путешествия в другие миры и времена, я иногда хотел, чтобы эти ночи длились вечно.

Однажды утром Фиделия пришла с ярмарки и объявила, что мы пойдем в соседний город. Там ожидалось прибытие странствующей труппы актеров и музыкантов. Они давали единственное в своем роде представление. Я не нашел аргументов против этого и ранним вечером того же дня мы направились в город.

Я не ожидал ничего особенного от того представления, так как мои мысли были заняты интенсивными, но холостыми раздумьями о Метамеханизме

На ярмарке, которая вечером должна была стать сценой, я ощутил легкое прикосновение к плечу. Я обернулся и увидел за собой женщину в театральной маске и серебристом одеянии.

–Добрые Странники, не забудьте про представление. Сделайте доброе дело таким же душам, как и вы. Посмотрите на нашу игру. И оцените ее смысл. Оцените наш поиск смысла жизни.

Ее голос был не высоким, не низким, не грубым и не звонким. Он сливался с шумом окружающего мира, но мы расслышали каждое слово так же четко, как будто стояли в полной тишине.

Таинственная незнакомка мгновенно исчезла в толпе.

–Музыканты, мимы, артисты и актеры. Дорога им дом, как и нам. Они чувствуют нас, родственных им душ. – сказала Фиделия – Представление будет интересным.

Я пожал плечами, и мы направились в кафе, чтобы перекусить.

Но, тем не менее, я понял, что мне не терпится дождаться появления на ярмарке декораций и прибытия актеров. Житейские и абстрактные проблемы отошли на второй план, давая место тому, что всегда занимало промежуточное положение между высокими и низкими аспектами жизни.

Солнце клонилось к закату, когда зазвенел горн, знаменующий прибытие процессии. Облака черными полосами уходили в зарево угасающего дня, сумерки опустились на город. Все замерли, мне показалось, что многие даже перестали дышать в предвкушении рукотворного знамения. Из-за торговых рядов послышался лязг металла, треск дубленной кожи и глухой скрип деревянных колес. В центр площади выкатились декорации и мгновенно, абсолютно непостижимо, сразу встали в почти осязаемую картину серого каменистого берега у штормового моря. Актеры и музыканты в разноцветных, почти гротескных одеяниях сами катили эти декорации, а, когда паззл был готов, разом вбежали вперед на сцену и поклонились публике. Отовсюду послышались аплодисменты и радостный свист, но тут же восторг толпы сменился тишиной: как будто из ниоткуда появилась таинственная актриса, которую мы встретили ранее днем. Она шла почти бесшумно, ее одеяния торжественно развевались серебряным облаком посреди оглушительной удивленной тишины.

Она остановилась перед нами, посреди своих людей и сама поклонилась публике.

–Дамы и Господа, старожилы и приезжие странники, я очень благодарна вам за гостеприимный прием и смею представить вам представление, которое расскажет о том, что вы никогда не могли и вообразить, – ее голос был другим, четким, громким и очень живым.

В ее руке была пустая винная бутылка.

–Жизнь как вино, она долго зреет, дабы наполнить нас радостью в иной хмурый день. Но важнее жизни те, кто рядом с нами идет по этой порой замысловатой дороге – она кинула бутылку в сторону зрителей. Бутылка не разбилась о брусчатку, а покатилась по ней и легко ударилась о мой ботинок.

–Великодушный господин, по вашему лицу я вижу, что у вас есть те, кого вам не хватает здесь и сейчас. Назовите их имена. – она обратилась ко мне, впрочем, я этого ожидал. Я собирался молчать и встретить ее взор тишиной. Но я не ожидал того, что у Фиделии было другое мнение насчет того, что я должен был сделать. Она сжала мою руку так сильно, что почти сломала ее– она хотела, чтобы я заговорил.

И внезапно с моих уст сорвались имена всех тех, кого я потерял. Родителей, первую жену, затем моих спутников в плену у кураторов и, наконец, Андру-предателя. Я так и сказал "Андра-предатель"

–Он не предатель, Господин– сказала актриса – Он следовал своим путем. А вы своим. Ваши пути столкнулись, и из этого возник конфликт. Надеюсь, вы не с ним встретились лицом к лицу в смертном бою... Хотя, раз уж Вы здесь сегодня с нами, исход любых событий понятен. Об этом и будет наш сегодняшний спектакль-урок. – она с грацией развернулась к своим людям и дала знак рукой. Актеры выстроились в ряды, музыканты вытащили из-за спин инструменты. Она повернулась к нам, и я поклялся, что она улыбнулась нам всем сквозь маску. Взмах рукой и тишину резко разорвала музыка.

Я осторожно поднял бутылку и рассмотрел ее. Она не была похожа на ту бутылку, которая за много лет до этого стала еще одной моей ниточкой Ариадны. А это представление не было похоже на ту давнюю помпезную оперу. И Фиделия отличалась от моих тогдашних спутников. В ее сердце бился настоящий огонь, более горячий, чем даже цвет ее волос. Кураторы не смогли остановить ее, и мы встретились и создали самый странный союз из всех возможных. И я изменился тоже.

Представление уже шло в своем темпе. Его главным персонажем был старый рыбак, который каждый день ждал возвращения своего сына из походов в море. Иногда сын приходил домой с большим уловом, иногда совсем без него. Так продолжалось много лет, пока однажды, сын не объявил отцу, что накопил с друзьями денег на суденышко, чтобы ходить в открытом море, где рыбы гораздо больше. Отец был против, так как боялся, что такие далекие плавания заберут жизнь его единственного и любимого чада. Но сын был тверд в своем решении. Он хотел заработать на простой зачарованный меч и отправиться в путь. Такова природа молодости. Он выходил в море и возвращался с большей добычей. С каждым днем страх отца все рос, и после одного шторма сын не вернулся. Старик не выдержал этой потери и приготовился умереть. Но близость смерти напомнила ему о его собственной молодости, тех временах, когда он сам хотел стать искателем приключений. А теперь последствия его бездействия привели к забвению. Он собрал всю волю в кулак, и решил отправиться в последнее путешествие, чтобы найти и похоронить тело своего единственного ребенка. Большая часть спектакля была посвящена этому. Старик путешествовал по миру, пытаясь узнать, куда делся его сын. Он преодолевал горы, сражался с опасными недругами, бежал от смерти ради единственной оставшейся цели. По пути он выковал магический меч и уже с ним пробивал себе дорогу вперед. Тот меч должен был стать последним подарком любящего отца своему потерянному сыну, должен быть похоронен вместе с ним. Пожилой герой спасал принцесс и королевства, свергал тиранов и боролся с порождениями тьмы.

Ближе к концу пути он встретил совсем юную чародейку, которая сообщила ему, что ее отец, могущественный морской король-маг, встал на путь зла и тирании. Она искала того, кто бы помог ей остановить ее безумного отца. Старик понял, что его сын пропал как раз там, где располагались владения этого чародея и решил, что он и повинен в смерти его чада. В конце концов герой и злодей встретились на поле боя. И оба сражались и океан горел вокруг них. В конце концов злодей был сражен магическим мечом насквозь, но и старик был смертельно ранен, спасая молодую чародейку от гнева отца. И когда жена чародея подбежала к нему и назвала его по имени, старик понял, что сражался со своим собственным сыном. И чародей узнал своего отца, изменившегося за все эти годы. Он признался отцу, что не смог терпеть его страх и сбежал на судне через океан. Но вина ела его и привела его к падению после взлета почти до самой вершины. Он вернулся туда, где началось его путешествие и, пользуясь своими несметными богатствами, мощью и опытом, стал королем Моря. Единственной радостью для него стала его дочь, молодая чародейка.

Умирающий, старик простил своего сына и отдал ему все свое наследство: меч. Чародей поднес его меч к глазам и произнес из последних сил "Какой же он красивый, благодарю тебя, отец." Отец и дед умерли, отдав меч молодой чародейке. Супруга морского короля, которую играла глава труппы, стала новым монархом. А чародейка исполнила последнюю волю своего отца и деда и свое желание -отправиться в путь, на встречу приключениям. На этом представление окончилось. Была глубокая ночь.

Пройти свой путь

Музыканты исчезли так же быстро, как и появились. Мы снова оказались на пустеющей площади.

–И какой смысл всего этого представления? – спросила Фиделия смотря вслед уходящему каравану артистов.

–Понятия не имею, я далек от лирики. Быть может смысл в том, что нельзя останавливаться на достигнутом?

Делать на пустой площади было уже нечего, и мы отправились домой.

Той ночью мне снилось то, что я или тот старик-рыбак, или его безудержный сын, или же глупая рыба, пойманная кем-то из них двоих. Утром я с трудом встал и прошел прогуляться, дабы проветриться.

Небо представляло из себя причудливую смесь белых облаков и лазури. Солнце только поднималось из-за горизонта, и я устроился на одном из холмов с красивым видом на равнину. Под давлением ветра шелестела трава, подчиняясь законам аэродинамики, вдали снова ползла полоска локомотива, оставляя за собой вал дыма. В моей голове снова стали возникать еретические мысли о том, что, быть может, Андра был не так уж не прав. Эти места стоили того, чтобы в них пожить. К тому же мне было за 40, старость уже глодала мое тело. Лишь только разум оставался острым.

Но я вспомнил вчерашнее представление, старика, который отправился в путь, чтобы осуществить свою мечту. И то, что в конце он вернулся туда, откуда начал свой путь.

Холод пронзил меня, сердце бешено забилось. Я вспомнил то, что забыл очень и очень давно. Кураторы утверждали, что раньше все было более структурированным. Значит перемены в работе механизма все-таки происходили. Я забыл обо всем и думал только о том, чтобы объединить данные об этом мире и мои обрывочные воспоминания о самом начале моего пути.

К вечеру все стало ясно. Мир, в котором мы находились, был все-таки тупиковым. Он вел в миры-базы, которые, в свою очередь, уходили к миру Сокола, технический выход из которого вел сюда же. Его единственной целью было поддержание работы самого себя.

История старика, его сына и внучки была спиралью. А поход в мир Сокола был кольцом. Команды выполняли абсурдные миссии и тем самым стабилизировали процесс в мирах, которые их порождали. Затем их уничтожали в мире Сокола и набирали снова других. Их бесславная гибель и отчаянные действия передавались в самое начало для создания новых обреченных и в самый конец – для регуляции хода. Этот круговорот судьбы существовал сам для себя, крючась в бесконечном цикле. Но пустые точки перехода...Они не играли никакой роли сейчас, но все равно должны были иметь значение хотя бы раньше.

Я вспомнил генетику и дефективные гены, которые не выполняют своей функции. Вместо этого они создавали белки, пока клетка не заполнится мусором и не погибнет. А что если белок активирует тот ген, который его породил? Что, если от клетки остался лишь только этот ген, гены рибосом и вспомогательные гены? Ген будет заперт в бесконечном цикле, пока не израсходует аминокислоты и энергию.

А эти миры производили энергию в виде цикла и заморозились.

Но ничто не вечно, мелкие поломки все равно нарастали и становились все более явными. Но ничего другого, чтобы их исправить, поблизости уже не было.

То, что я принимал за весь Метамеханизм оказалось лишь его частью, двигателем, идущем на холостом ходу. Но раньше он был частью большего. Само существование таинственного Паттерна и пустых переходов говорило о том, что мироздание не ограничивается теми мирами, которые вырабатывали энергию. Часть энергии, которая уходила вначале должна была идти не только на поддержание хода, но и на и таинственное предназначение всего метафизического устройства. Я вспомнил странную комнату с окном, в которую чуть не пробрался годы назад. Она не была частью плана Кураторов, она не была частью их мира.

Фиделия нашла меня почти полностью погребенным под бумагами. Я все-таки смог объяснить ей своей открытие. Но так я не мог понять, что делать со всем этим.

–Значит мы выполнили первую половину первого задания, – сказала Фиделия и отхлебнула вина из горлышка бутылки – А теперь мы должны будем попытаться проникнуть к тому, что должно быть запитано этим движком. У меня есть чувство, что все это неспроста.

–Но как?

–Найди как.

На следующий день у меня поднялась температура, и я почти неделю провалялся в лихорадке. Но когда я снова встал на ноги, ничто не могло удержать меня в том домике. Наше путешествие продолжилось, но уже в другом направлении

Необходимо было вернуться к той странной комнате и изучить ее. Она оказалась ключом к дальнейшему пониманию работы Метамеханизма. Согласно созданной мной модели, для эффективного перенаправления энергии от работы групп в другую часть Механизма требовался мир с принципиальной иной топологией. Расчеты показали, что подобный мир был нестабилен при нынешних условиях и поэтому захлопнулся при разобщении. Та комната была больше похожа на довольно грубую попытку встроиться в уже существующую цепь миров с целью кражи энергии. Она была искусственной и была встроена в цепь уже после разобщения.

Мне захотелось увидеть инженеров такого события. Несомненно, их понимание работы Метамеханизма превосходило мое.

Мы отправились в путь. Нам было нелегко было покидать столь гостеприимный мир, но даже самый уютный тупик остается тупиком. А путь не ждал, путь, который мы сами создавали под своими ногами.

Мы взломали один из переходов в мир-базу третьего уровня и оказались в мире, переживающим эпидемию какого-то зооноза, приведшего к голоду. Большая часть местной команды погибла до нашего прибытия, и мы не стали с ними общаться. Я заблаговременно сделал нас невидимыми для Кураторов и поэтому мы действовали воистину стремительно. Уже не требовалось идти ни на какие миссий или бояться смертоносной ловушки. Мы шли прямо, первая половина пути осталась позади.

Мы пробыли в том мире еще две недели и силой проникли на уровень ниже. Во втором мире-базе, более спокойном, мы нагрузились снаряжением и, не теряя времени, пошли дальше.

Было странно чувствовать, что то, что раньше занимало всю мою жизнь, стало совсем мелким, незначительным и понятным. Одним шагом мы пересекали континенты, одним кивком избегали Кураторов, как будто они были не решателями судеб, а простыми фантомами, одним движением рук мы шли туда, куда путь для остальных был закрыт навсегда.

Через пару месяцев мы уже сидели на маленьком пригорке около комплекса зданий в первый мире-базе. Он казался крошечным и был, как оказалось, относительно пустым. Группы собирались и деловито отправлялись на миссии, их глаза горели энтузиазмом. Они считали себя избранными высшими сила для получения награды. Нам была ясна цель всего этого, и поэтому мы с грустью смотрели на все происходящее. У нас была полная свобода идти туда, куда пожелаем. Если кто из смертных нас и видел, то принимал за Кураторов или же членов очень опытных групп. Мне было ясно, что никто из людей все равно не смог бы принять правду и поэтому я оставил их. Быть может, кто-нибудь из них повторит мой путь снова. Кураторы конечно же появлялись на нашем пути, но мы их обходили как странных роботов. Всех Кураторов создавал этот мир. Они как тараканы по известным только им и нам проходам пробирались на следующие уровни, но не дальше мира Сокола. В конечном счете они были не более чем автоматами, выростами одного мирка, оставленными своим создателем и выполняющими свою устаревшую программу.

Здание где я обитал, когда меня только призвали, уже перестало существовать и поэтому мы не стали задерживаться в этой тесной и шумной клетке. Разобщение Метамеханизма сделало ее скучной и глупой, как те постройки в мире Сокола. Мы не стали задерживаться и пошли вперед к началу.

Пришлось самим создать простого Псевдо-Куратора с ограниченной миссией. Мир-база специально для него создал переход в искаженный мир, соединяющий бесчисленное множество планет Земля. Мы проползли по каменистому проходу за ним, а затем обратили в пыль, когда он выполнил свою задачу. Я с неудовольствием отметил, что мы вышли из шкафа в той же самой заброшенной квартире. Я же хотел оказаться на улице и немного погулять по пустым улицам и, даже, возможно, спуститься в метро и посмотреть на станцию. Но Фиделия в грубой форме напомнила мне, что наша цель идти вперед, а не назад. За нашими спинами из-за закрытой двери в мир-базу дул ветер.

Фиделия стала ощупывать предметы, а я рассмотрел почти истершиеся узоры на обоях.

–Как и я ожидал, в этот мир вторглись – сказал я.

–Что говорит об этом?

–Паттерны перемешаны. Когда-то это были два разных мира. Один мир фильтровал кандидатов в команды, а другой делал совсем что-то другое, не связанное с выработкой энергии. Затем один мир слили с первым. То, что получилось, по-прежнему фильтрует людей, но другая половина бездействует.

Я посмотрел в сторону двери с проходом. На ее месте должен был быть гораздо более эффективный и удобный переход. Но он, скорее всего, схлопнулся при вторжении. Кураторы позже просто продолбили замену.

Вторая часть амальгамы миров не играла никакой роли в выработке энергии. Это могло означать, что она могла вести в другие части Метамеханизма. В них мог находиться ответ на вопрос о его главном предназначении.

Точка соприкосновения этих двух миров была очевидна. Это было то самое яркое широкое окно в янтарное комнате, за которым оказался пронизывающий степной пейзаж. Я уже почти забыл, как почти пролез туда много лет назад. Но тогда я был не готов к такому.

Вернуться в свои родные миры мы не хотели. Там нас ждала лишь пустота и никаких ответов на вопрос. Мы смело шагнули через окно в неизвестность. Пришлось лишь немного свесить ноги и мягко опуститься на землю. Мы выпрыгнул из простой бетонной коробки с одним окном.

Через километры степи мы пересекли гигантский каньон и оказались посреди редкого и чахлого леса. Расчеты показали, что мы перешли в другой мир. Правила изменились, и мы оказались в сломанной и неактивной части механизма. Той части, которую должна были питать кровоточащие судьбы таких людей как мы. Она стала застывшим памятником.

Мы ничего не ожидали от этих земель. Лес сменился такой же блеклой и безжизненной равниной, а потом почти полностью выветренными горами. Мы шли между низких гор и балансировали по перевалам, покрытых истершейся галькой.