Текст книги "Шкатулка и странники (СИ)"

Автор книги: Андрей Хочанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

В этот момент, когда оставалось лишь пара десятков секунд до конца, я вспомнил все свое предыдущее путешествие, моих спутников, мои сомнения и тревоги.

Полет на корабле, несущемся в неизвестность стал моим самым первым собственным поступком. Я начал с простых наблюдений за спинами Кураторов и закончил нарушением их плана, чтобы проникнуть еще дальше.

Когда до конца осталась пара секунд, я понял, что меня уже ничто не остановит: Я, странник пересечения миров, летел вперед.

Дикие земли

Мы идем по лесной тропе, я и отец. Я осторожно переступаю через корни огромных деревьев, а отец беззаботно идет впереди, лишь иногда замедляя свой ход. Мне 7 лет, и я тащу огромное ведро, полное наживки. Отец несет удочку и трофейный складной стул.

–Табито, помни, что ты должен всегда знать куда идешь– сказал отец, когда я чуть не свернул на неверную тропу.

–Но как понять, куда мне надо идти?

–Это нужно не только понимать умом, но и чувствовать своим сердцем. Только когда твои желания дружат с твоим пониманием, ты способен идти вперед по жизни – отвечает он и снова устремляется вперед.

Он огромен, ростом в три меня и долговяз. Иногда он похож на пугало с огорода, иногда на призрак из книги. Его строгое мудрое южное лицо напоминает о легендарных финикийцах, и аккадцах. Он говорит со мной на русском, английском, французском и арабских языке одновременно, и я пытаюсь не запутаться во всех хитросплетениях его речи.

Наш род вышел из Сирии или Ливана, обустроив на горячей родине могучий торговый клан. В 48 году они поставили на темную лошадку в ближневосточной войне и, сняв сливки с неожиданной развязки, разъехались по миру. Мой отец уехал еще раньше, движимый только ему ведомыми мотивами.

Он идет впереди меня, каждый шаг перекрывает три моих, а я пытаюсь не отстать от него и не потеряться в лесу.

Лес неожиданно заканчивается, и впереди начинается поле. Посреди него разрушенное в войну строение. В этот раз рядом стоит грузовик, и вокруг суетятся рабочие, устанавливая леса.

–Я думал, что его снесут. Но видимо, наше руководство решило иначе. – говорит отец

Мы подходим к реке и устраиваемся у берега. Вскоре на зеркальной поверхности уже играет точка поплавка, и мы с отцом сидим и ждем.

–Иногда, чтобы добиться правды, нужно действовать – говорит отец, не отрывая взгляда от воды.

–Ты ждешь, и ждешь, и ждешь. – говорит он, затем ловким движением вскидывает удочку, и я вижу серебристую полоску рыбы, насаженной на крючок. Рыбка ударяется мне о лоб и отлетает обратно в реку. Отец хохочет, а я беспомощно смотрю в гладь воды и вижу, как рыбка скрывается в глубине.

Я очнулся, лежа на полу, с горькой мыслью о том, что тот сон не вполне соответствовал прошедшей действительности. В том году то старое здание на поле все-таки снесли.

Сквозь потрескавшиеся окна пробивался белый свет. Я прихромал к окну и сквозь паутину трещин увидел гористую местность. Освещение не работало и все экраны молчали темнотой.

На мостик влетел Андра с аптечкой.

–Ты очнулся! – прокричал он с радостью и изумлением.

–Ага.

–Мы в другом мире!

–Знаю.

–Что теперь?

–Смотреть, что сталось с "Бархатным Сном". И продолжить путь.

–Корабль почти разломан пополам, Таб. Компьютеры все сдохли и реактор затух. Он не полетит никуда.

–Вездеход еще на ходу?

–Да, я проверял только что.

–Значит продолжим дорогу на нем, нужно посмотреть, что там с припасами.

Мы пошли в ангар и по дороге туда я убедился, что Андра был прав насчет способности судна летать. В некоторых коридорах в стенах зияли дыры, из которых дул теплый сухой ветер, другие проходы были смяты. Корабль превратился в месиво. Удар, видимо, пришёлся на его среднюю секцию. Ангар же, находящийся в заднем конце корпуса, оказался на удивление сохранным. Он был искривлен и покорежен, ворота отвалились, но вездеход стоял в нем как единственная не поломанная вещь посреди разрушения.

Я направился к выходу. Трап был смят, и чтобы прыгнуть на землю, мне бы пришлось ухитриться, и я решил не покидать остатков «Сна».

Чувствовался запах песка и обветренной породы, внизу виднелись горы гальки. Этот мир был разнообразнее предыдущего.

Мы осмотрели припасы, которые заблаговременно отнесли в ангар. Это были пара контейнеров с едой и водой, простое оборудование, ручное оружие и медикаменты. Я с удивлением отметил, что я и Андра растратили 4/5 всех запасов, чтобы вырваться из ловушки.

Компьютеры окончательно вышли из строя. Процессоры не пережили перехода между мирами, и я взял логарифмическую линейку и электромеханический калькулятор для расчетов.

Разобравшись с осмотром ангара, мы прошлись по кораблю и забрали все, что могло представлять ценность.

Несмотря на то, что я провел в нем почти год, Бархатный Сон казался очень пустым и чуждым и как будто выталкивал меня натружу

Через пару часов Андра устроился спать под вездеходом.

Я походил прошелся целым коридорам, мысленно прощаясь с кораблем, который стал мне домом, затем через люк забрался наверх и сел на край.

Белые облака медленно тянулись над горами. Впереди блестело засохшее озеро.

Бархатный Сон все-таки не смог избежать своей судьбы. Если уж и не пески бесконечно далекой планеты, так два мошенника уничтожили его. Но в конечном счете, я был благодарен такому подарку судьбы.

Мне стало жаль, что только Андра смог дотерпеть до подобной свободы. Ни миссий, ни Кураторов, только зов сердца и непрерывный путь, который выбираем мы сами.

Чувствуя, что засыпаю, я медленно встал. Свет за облаками стал слабеть, местное солнце начало клониться к закату. Перед тем, как спуститься вниз я написал на борту "Спасибо, Эскоба и Ванг, за путь к свободе".

Я спал в вездеходе. Наши каюты все равно были разрушены. Я чувствовал себя очень странно, ощущение свободы было непривычно мне, когда после стольких лет заключения мы начали выбираться из ловушки.

На следующее утро мы позавтракали и соорудили одноразовый трап. Мы смогли спустить вездеход и спустились сами. Твердая земля под ногами никак не походила на почву предыдущего мира, она была более случайной.

Мы разместились в вездеходе, отдали честь кораблю и отправились в путь. Мы молчали до тех пор, пока обезображенная металлическая коробка "Бархатного Сна" не исчезла навсегда за холмами. Через час мы уже неслись по высохшему озеру, поднимая тучи пыли. Окна машины были открыты и теплый ветер обдувал нас.

Мир вокруг находился в движении, вдали поднимались клубы пепла от извергающихся вулканов, нам приходилось иногда объезжать гигантские разломы. Пару раз я чувствовал, что начиналось землетрясение.

Пока Андра вел, я поместился в задней кабине и пытался работать с уравнениями. Без помощи вычислительной техники это был очень трудоемкий процесс. Мне на помощь пришел электромеханический вычислитель, который пережил переход. Я положил складную логарифмическую линейку во внутренний карман куртки, чтобы иметь математическую подмогу даже в самых тяжелых условиях.

Быть может меня можно считать сентиментальным, но те несколько дней, которые мы потратили на путешествие к краю того мира, были одними из самых счастливых в моей жизни. Я вдыхал свободу.

Не надо было никуда торопиться, не было дурацких миссий, которые следовало выполнять. Расчеты указывали на то, что Кураторов здесь не было. Таким образом, нам не грозила их месть. Мы скрылись от взора тюремщиков и теперь могли идти куда захотим. Нашей первой задачей было найти мир, более пригодный для жизни.

Я скрючившись сидел на маленьком кожаном стуле посреди задней кабины перед консолью, передо мной лежала целая стопки листов, исписанных карандашом. Откуда-то извне доносился тихий гул электродвигателя и хруст раскидываемой вездеходом щебенки. Иногда начинало трясти, это означало, что Андра повел вездеход по более неровной поверхности. В крошечном окошке рядом с моим локтем мелькал каменистый пейзаж под белым от пыли небом. Порой в воздухе начинало пахнуть тухлыми яйцами– это мы проезжали через ядовитые облака от извержений. Но нам было нечего бояться – воздушные фильтры вездехода были исправными. Лишь одно меня беспокоило в те дни: лампочка кабины иногда начинала мелькать, и я боялся, что она перегорит в самый неподходящий момент. Тогда пришлось бы остановиться и искать в грузовом отделе ей замену.

Расчеты шли. Я вычислил точку выхода из этого мира еще в начале дороги по пустоши и неутомимые бумага и карандаш увлекают меня еще дальше. Я погрузился в изящество связанных уравнений и постепенно начал видеть большую картину.

Паттерны всех миров, в которых я побывал, как оказалось, складывались в общую картину. По отдельности они были хаотичны и бессмысленны, но вместе создавали довольно стройную картину. Я мог проследить функцию каждого из них.

Множество "обычных миров" были чем-то вроде генератора случайных чисел, который с огромным упорством создавал бесчисленные числа почти одинаковых людей. Затем Кураторы фильтровали этих людей согласно все еще непонятным мне критериями. Весь первичный процесс был очень похож на центрифугальный отбор изотопов радиоактивных материалов.

Затем начиналось самое непонятное. Все выбранные люди проталкивались самым бесцеремонным способом через 4 типа базовых миров, выполняя по ходу тысячи миссий. Исход был всегда один – смерть на том или ином этапе. Но до этого они успевали делать что-то, что было нужно Кураторам. Как бы я не старался, я не мог понять, какие именно наши действия в миссиях играли роль. Так много всего стерлось из моей памяти. Но расчеты показали, что наши жизни и смерти являлись конечным продуктом всего этого цикла.

И таким образом в моей голове зародилась новая мысль. Я захотел изучить другие миры этой цепи, чтобы выяснить точное предназначение всего процесса.

Так можно было понять, зачем все это чертово колесо судеб вообще начало крутиться.

Тот мир, в котором мы находились был кузницей для мира Сокола. Он применялся очень редко и был чаще всего очень крепко замурован в мироздании. Наши действия распечатали его. Мир находился в состоянии перехода в режим покоя и поэтому взаимодействовал со следующем звеном цепи, к которому мы и двигались.

Точка перехода находилась в гигантском кратере. Его поверхность была еще теплой от взаимодействия с тем, что его создало. Посредине кратера был вход в пещеру, из которого шел белый равномерный свет. Рядом с пещерой компас начал сходить с ума, и мы выключили почти все электрику.

Пришлось поработать лопатами и сделать небольшой настил, чтобы вездеход смог съехать к пещере.

Пока мы работали снаружи, началось очередное землетрясение, и вездеход начал сползать к большой яме. Мы кинулись к машине и повели ее к пещере, обгоняя начавшийся камнепад. Вездеход задел один из выступов стен пещеры, и под запах гари и сноп ярких искр мы въехали в белый свет.

После перехода мы обнаружили, что наш вездеход висит в воздухе в полуметре над землей. Спустя мгновения сила, державшая его, прекратила свое участие в нашей судьбе и вездеход свалился вниз в пышные кусты какого-то растения. С шипением сработали амортизаторы на колесах и наступила тишина. Мы осторожно выглянули наружу. Этот мир явно отличался от предыдущего. Вокруг вместо безжизненных камней были цветущие изумрудные луга, покрытые цветами и невысокими кустарниками. Кое-где от солнечного света блестели узоры ручьев или небольших рек. В теплом вечернем воздухе растворялось пение птиц и шепот вечернего ветра. После месяцев пустынь, этот мир казался необычным сном.

–Ни хрена себе, прямо рай на земле– сказал Андра.

–Да уж, а мы два гостя здесь. Посмотрим, как он встретит нас– ответил я и вздохнул.

Надвигалась ночь.

Лежа в спальном мешке и прикрыв голову пачкой своих записей, я с горечью думал о том, что был вынужден оставить всех своих друзей позади.

Но еще один день вступил в правление, и я высунулся из люка вездехода, вдохнул влажный и чистый утренний воздух и залез обратно. За ночь набежали облака, и теперь равнина вокруг чуть поблекла, накрытая безграничным белым одеялом.

Андра заварил крепкий чай. Он поднял глаза с титана, и я увидел, что что-то изменилось в его выражении лица. Или же я только сейчас отметил эту перемену. Раньше его лицо всегда казалось мне по детски невинным, несколько растерянным и испуганным. А сейчас я увидел, что линии его лица заострились, взгляд исподлобья выражал холодную решительность и уверенность. Внезапно передо мною сидел не испуганный юноша, а уверенный в себе мужчина со своими планами и секретами.

–Горевал по близким? – спросил он.

–Откуда ты знаешь? – спросил я его.

–Я чувствую многие вещи, Таб. Быть может, мне неведомы твои уравнения, но я способен видеть ситуацию и все, что есть в сердцах людей.

–Ты изменился, Андра– сказал я -Ты стал мужчиной.

–Скорее снял маску, которую надел, когда был рекрутирован Кураторами.

–Но ведь я помню тебя! Ты был таким напуганным и растерянным вначале!

–С самого начала я понял, что это ловушка. У тебя на это ушло несколько лет. К сожалению та жизнь, которую ты вел в прошлом, высосала из тебя соки и наполнила тебя апатией. Я же был молод и не очень доволен тем, что случилось со мной. Я решил бежать. Но я не знал, как это сделать. Поэтому я стал строить из себя дурачка, что бы команда не обращала на меня внимания. А сам наблюдал за вами. И ждал.

Все стало на свои места. Андра не находил свое место в жизни не потому, что был увальнем, а для того, чтобы сохранить относительную свободу и при любом удобном случае примкнуть к тому, кто может быть способен вытащить его на свободу. Это объясняло его длительные пропажи и ту радость, с которой он становился посредником между нами. Он изучал нас, наблюдал за нами, искал потенциального победителя в неизбежной схватке. И всегда был на заднем плане. Он не мог обмануть Кураторов, перехитрить их ловушки. Но он все равно нашел спастись– прибиться к тому, кто сможет это сделать, ко мне. Жизнь она такая.

–Что ж– я отпил чаю– у нас получилось. Что теперь?

–Тебе виднее, Таб.

–Верно. Будем искать более населенные миры, а там решим. И все-таки у меня один к тебе вопрос: как ты умудрился так долго нас всех дурить?

–Когда меня забрали, мне было 17 лет. Но, в отличие от вас всех, я был сиротой, выросшим в приюте. Затем мою страну, Галахт нан-Альбу, завоевали Кембры, и я оказался среди отрядов сопротивления. Я провел в них 3 года. Я совершал диверсии, воевал с превосходящими силами врага. В конечном счете нас загнали в угол и меня ранили и взяли в плен. Кураторы вытащил меня прямо из пыточной камеры. У меня были свои причины держать свое прошлое в секрете.

Кембры? Наверно так он звал Валлийцев. В моем мире все случилось наоборот: Гэлы, народ Андры, ассимилировали Пиктов, родственников валлийцев, и затем обе эти кельтские нации покорились англо-саксонам.

У меня не было способности видеть людей насквозь. Я слепо верил в то, что видел первым взглядом и никогда не задумывался о том, что люди вокруг могут иметь второе дно.

–У меня есть только один вопрос, на который у меня нет ответа– сказал я, допивая чай.

–Какой

–Как получилось, что в твоем мире англосаксы так и не поплыли завоевывать Британию?

А хрен его знает– ответил Андра– У нас даже римляне не доплыли до Островов. Хотя должны были. Жизнь вообще странная штука, одна большая Загадка.

Вездеход несся по траве, расшвыривая куски листьев, лепестки цветов и поднимая снопы брызг из попадающих под колеса луж и ручьев. Мы вели его по направлению к далекой горной гряде, далеко за которой, согласно моим расчетам, находился переход дальше

–Прошлое не вернешь. – сказал я, наблюдая, как равнина разворачивалась перед нашим взором.

–Не жалеешь, что оставил своих людей позади? – спросил Андра

–К тому моменту, как меня забрали, дома меня больше ничего не держало. Родители умерли, жена спилась, детей не было, коллеги погибли при взрыве.

–Но предыдущая жизнь оставила свои шрамы на тебе, Таб.-

–И, к счастью, они не помешали мне оказаться тут.

У гор мы впервые за недели увидели следы цивилизации. Это была насквозь проржавевшая труба, упиравшаяся в озеро, а ее другой конец, извиваясь, уходил за гряду.

–А вот и люди– сказал я, осматриваю ее– точнее, плоды их жизнедеятельности.

–Мы направимся туда, куда они идет?

–Нет, вездеход не сможет проехать по этим переходам. Нам придется объехать гряду.

Мы отправились на восток. Справа стена гор, слева изумрудная равнина. От мельтешения пейзажа я очень быстро свалился сначала в дрему, потом в сон.

Обучение свободе

Я один иду по тропинке через еловый лес. Посеревшая от времени хвоя шуршит под моими ногами. Иногда я вижу серебряные нити паутины, отмеченные редкими лучами света, проникающими сквозь крону. Иногда крошечные гусеницы, висящие на этих паутинках, ударяются о мои очки. Я знаю, что это сон и думаю о том, каково его предназначение, если оно конечно существует.

Вдруг я слышу быстрые шаги множества ног позади себя. Меня обгоняют идущие люди. Мои родители, одноклассники, знакомые. Даже жена с банкой пива в руке и нестерпимым запахом перегара. Они идут с корзинами, полными цветов, лесных ягод, грибов и почему-то деревяшек. Я отхожу в сторону и наблюдаю за этим шествием. У меня нет желания следовать за ними.

Процессия прекращается. Я чувствую, что впереди дорога разветвится и они пойдут по правой тропе, к дому, находящемуся в самой чаще леса. Там они будут праздновать наступление вечной ночи и один за другим спустятся в мрак бесконечного подвала.

Я жду среди кустов у тропинки, замечая про себя, что в лесу полная тишина. Мне хотелось бы, чтобы в моих снах было чуть больше постороннего шума, но, к сожалению, они такие же эффективные и скупые, как мой ход мыслей.

Затем я продолжаю свой путь и подхожу к развилке. Людские следы идут направо, но я иду прямо.

Постепенно лес становится все более просторным и вскоре прекращается вовсе. Впереди меня поле. За ним видна белая полоса реки и металлический мост, перекинутый через нее моим подсознанием.

Я иду вперед, раздумывая о символизме моих сновидений, и достигаю моста и реки.

Далеко позади мрачный вал темного леса, готового отдаться ночи. Впереди бескрайняя равнина. Мои шаги по металлу моста отдают гулом, расходящимся вдоль берегов. На другом конце моста я вижу мотоцикл и дорогу, уходящую вдаль. Я сажусь на него и выжимаю газ. Вскоре я несусь по равнинной дороге и вижу, как солнце неумолимо приближается к кромке горизонта. А я продолжаю свой путь. Один.

Когда я проснулся, мы уже выехали к перевалу. Судя по фактуре камней, он был искусственным. Какие-то могучие инструменты раздробили десятки тысяч тонн породы и, перемолов ее, сделали жесткий, но проходимый путь.

Вездеход пошел на подъем и взобрался на гору щебня. Что-то плохое мне почудилось в жужжании его электродвигателя, но этот шум был насколько слаб, что я твердо решил, что мы осмотрим технику лишь после перевала.

Дорога шла по относительно ровной насыпи среди гор, и, когда мы въезжали в тень километровых гигантов, я кожей чувствовал свежесть, готовую с наступлением ночи перейти в пронизывающий холод. Иногда вездеход попадал в ямы и то, как подвеска реагировала на булыжники, тоже начало меня беспокоить. Машина проехала почти пару тысяч километров и, хотя этот путь был относительно легким, начинала требовать к себе внимания.

Мне не нравилась идея застрять на ночь среди гор, какими бы с первого взгляда мирными они ни были.

К счастью, уже на границе сумерек вездеход перелетел через один из порогов и вышел на другую сторону горной гряды. На этой стороне гряды вместо изумрудной равнины нас встретила стена серо-зеленого леса. Вдоль гряды шла полузаросшая грунтовая дорога, и мы повернули обратно на запад, туда, куда, по идее, должен был идти ранее встреченный нами трубопровод.

Наступили сумерки, но мы решили ехать еще пару часов.

Дорога была на удивление ровной. Я дернул тумблер и с щелчком и звуком лопнувшей искры на вездеходе зажглись фары. Мир, не входящий в освещаемое ими пятно, прекратил существовать для наших глаз.

Звук мотора изменился, стал более глухим, индикаторы указали на большие скачки напряжения, и я решил, что это выпрямители на генераторе. Мы решили остановиться на весь день и осмотреть всю машину и оценить оставшиеся припасы.

Вскоре я понял, что снова засыпаю. Мы остановились у векового дуба на ночлег прямо в вездеходе.

Сон был глубоким, но довольно коротким. Я взглянул в окошко и увидел залитую утренним светом дорогу, деревья и....

–Черт, кто-то был рядом! – крикнул я Андре и разбудил его.

–Почему ты так считаешь? – спросил он, сонно.

–Там следы, поверх вчерашних следов нашей машины.

–Да– сказал мой спутник, взглянул в окно и полез к люку – Проверим

–Стой! Они могу ждать нас снаружи!

Я тщетно попытался его задержать, но он выскользнул из машины и спрыгнул на чуть сырую и холодную после ночи землю.

Он наклонился к следам и, провел по ним пальцами и выпрямился.

–Есть соображения по поводу того, кем могут быть эти твари? – спросил я.

–Да– ответил Андра, всматриваясь в леса– я знаю их.

–Откуда?

–Лесные изящные твари. Огромные роскошные рога, тупые морды и скорость как у хорошего мотоцикла.

–Черт побери– мое воображение разрисовало мне страшную картину. Почему-то этих существ я боялся больше, чем тварей из всех миссий вместе взятых.

–Мой народ называет их fiadh. Интересно они существуют в твоем родном мире?

–Понятия не имею. Наверно нет.

–А вот и он! – вдруг крикнул Андра.

–Где?!

–Сзади тебя!

Я развернулся назад, готовясь встретиться со своей судьбой и встретился глазами с жуткой тварью. Она лежала на крыше вездехода прямо за моей спиной и смотрела на меня своим тупым взглядом. Мое дыхание остановилось. Я еще никогда не видел такой жирной оленухи. То, что это оленуха было понятно по отсутствию у нее рогов. В остальном это было самая обыкновенная особь оленя.

–Черт, Олень! – выдохнул я и сполз обратно в люк. Через мгновение в него просунулась любопытная морда животного и попыталась сжевать некоторые мои записи.

–Именно. Так они зовутся на твоем языке? В моей стране их слишком много. Все леса, парки и поля кишат ими.

–В моей стране их было не так много. Я редко видел их с расстояния в заповедниках, и уж тем более никогда не был так близко к ним.

–Я прогоню эту жируху– сказал Андра и кинул из кармана галету. Оленуха с грацией куска сала спрыгнула с нашей машины и принялась есть, а мы продолжили путь.

Целые стада оленей перебегали нам дорогу, и я предположил, что ночью был слишком сонным, чтобы замечать их.

Через пару часов у обочин дороги стали появляться насквозь проржавевшие дорожные знаки с неизвестными нам символами. Они становились все более частыми и целыми. К полудню мы въехали в заброшенное поселение, на котором кончался обнаруженный нами ранее трубопровод. Там мы и решили встать на ремонт, отдых и оценку припасов.

Деревня или аванпост представляла из себя несколько насквозь проржавевших построек неясного предназначения и водонапорную башню, которая накренилась в сторону гор, как фанатик, молящийся своему божеству. Все, что могло иметь хоть какую-то ценность, давно превратилось в мусор или кучки ржавчины.

Мы встали прямо посредине поселения и стали разворачивать лагерь.

Около одного из зданий находилась траншея для обслуживания мотосредств. Мы поставили вездеход над ней и начали укреплять постройку, чтобы превратить ее в импровизированную мастерскую. Было еще не ясно, опасен ли этот мир, так что мы соорудили вокруг нашего лагеря из гофрированного железа подобие забора и укрепили занятую постройку. На это ушел почти целый день.

Вечером мы к лагерю из леса вышла рысь. Она с интересом понюхала ограду и разместилась на крыше одного из дальних зданий, не воспринимая нас ни как потенциальную добычу, ни как значимую угрозу. Кошка была не слишком большой, поэтому ее присутствие не слишком беспокоило нас.

Ночь мы провели, как обычно, в вездеходе. На утро мы обнаружили в центре поселения остатки растерзанного оленя. Рысь же сидела рядом и умывалась языком, очищая шкуру от пятен крови.

–Во всяком случае нам не придется бояться это животное. Оно снова проголодается, когда мы будем уже далеко. – сказал Андра и я обменялся взглядом с кошкой. Она горделиво подмигнула мне и более не обращала на нас никакого внимания.

Осмотр нашей машины подтвердил мои опасения. Подвеска потеряла больше половины масла, конденсаторы выпрямителя начали уже плавиться из-за нераспознанного дефекта генератора. Последний дефект был особенно неприятным, так как означал, что вездеход может сломаться раньше, чем кончится ресурс реактора. У нас не было возможности исправить генератор, и я решил обойти эту проблему.

С припасами тоже творилась все было не так гладко: они были уже на исходе. И если мы могли получить достаточное количество воды, фильтруя проточную воду, то наши запасы еды подходили к концу.

Мы решили впредь добывать основной объем еды охотой и собирательством, оставив оставшиеся консервы на случай непредвиденных обстоятельств

Стоянка продлилась примерно пару недель, и эти недели были очень умиротворенными. Не приходилось волноваться о том, что в будущем случится что-то непредвиденное.

Каждое утро мы вставали с первым лучами солнца. Андра доставал винтовку и шел охотиться, пока я разжигал электропечь и готовил завтрак. В иные дни я брал самодельную удочку и шел рыбачить, а Андра становился поваром.

Здешние леса кишели дичью и ягодами, а небольшая речушка неподалеку просто кипела от находившейся в ней рыбы. Кем бы ни были таинственные строители здешних поселений, они покинули эти места очень давно. Андра уходил довольно далеко и утверждал, что никогда не видел следов охотников или просто путешественников. Мы были одни.

Днем и ранним вечером мы занимались вездеходом. Мы смогли подправить его подвеску, а я, после нескольких дней тяжелой работы, смог найти решение проблемы с генератором. Я переделал запасные конденсаторы и смог увеличить их сопротивление так, чтобы перепады напряжений их не так повреждали. Мощность двигателя незначительно упала, но зато теперь вездеход мог проехать еще несколько сотен километров. Затем финальный ресурс его реактора все равно кончился бы.

Вечерами я сидел на вездеходе, наблюдая, как небо меняет цвет с синего на ярко оранжевый по мере того, местное солнце, похожее в эти моменты на кусок расплавленного металла, медленно собирается нырнуть за горизонт. Расчеты продолжались, и я уже точно знал, что следующий переход находится примерно в 800 километрах от нашей позиции. Я очень надеялся, что ресурса реактора хватит, чтобы добраться до этой точки.

Путешествие было обязано возобновиться, хотя я уже настолько привык к тишине и отдыху, что начал терять желание куда-либо идти.

Андра первое время не подавал признаков недовольства, но на 9 день, когда мы сидели у костра и ели ужин, он напомнил мне, что чуть больше 2 лет назад мы были на втором уровне игры Кураторов, среди городов, цивилизации и досуга. Он начал смаковать свои странствования по городам и радости цивильного образа жизни.

Тогда я не понял, что это было первым прорывом его истинных намерений, которые изменили наши судьбы через несколько месяцев.

У меня возникла еще одна проблема. Было ли это первым звоночком наступающей старости или же просто все-таки догнавшим меня ужасом от прожитого, но я стал терять волю и энергию. Иногда после рыбалки я просто ложился на траву у берега и лежал, смотря на проплывающие облака. Я хотел отдохнуть, пускай, и посреди диких земель.

Но Андра, наоборот, загорелся энергией. Я постепенно стал приходить к пониманию того, что его мотивы мне неизвестны. Мне стало понятно, что он хочет, как можно быстрее добраться до цивилизации. Что он планировал дальше, мне было неизвестно.

Я же прекрасно понимал свою цель: двигаться вперед и разгадать узнать главную цель всего происходящего.

В первые дни я пытался рассказывать Андре о своих мыслях по поводу всей ситуации, в которой мы находились, но он был слишком погружен в свои размышления, и я оставил эти попытки, тратя время на расчеты

Большую часть времени занимало вычисление точных координат следующей точки выхода. Для этого шли любые параметры от положения вершин соседних гор относительно друг друга, до формы облаков сверху и расписания вылизывания шерсти у рыси, которая еще оставалась неподалеку. Расчеты были чрезвычайно сложными, но я никогда не отступал и на 10 день получил координаты. На следующий день, когда Андра был на охоте, я испытал новые конденсаторы. Они работали отлично, но я почему-то решил сказать Андре, что закончу весь ремонт и расчеты только через 3 дня.

Я провел эти дни с пользой для себя, но не для команды. Андра становился все более нервным из-за вынужденного бездействия, он хотел двигаться вперед.

А я наслаждался последними днями покоя.

Судя по всему, миры, которые нам удалось посетить были частями какого-то метафизического механизма, который я назвал Метамеханизмом. Они все были крепко связаны друг с другом и выполняли конкретные задачи, как шестеренки в механических часах.

Предыдущий мир служил чем-то вроде наковальни и молота одновременно, о которую создавался мир Сокола.

Мир, в котором мы находились был как-то связан с переносом. У него были две стабильные точки перехода. Следующий мир был чем-то вроде переходника, за котором шло разветвление, мир более базовый и поэтому более полезный изучения.

Я сравнил параметры новых миров с обрывочной информацией, вынесенной мною из долгих лет работы на Кураторов, и понял, что сами Кураторы являлись не более чем сложными переменными. Они были как будто зубчиками метафизической шестеренки или пружинки, которые выполняли лишь одну единственную задачу – регулировали циклическое движение миссий и гибели собираемых ими отрядов

Но теперь свобода начинала меня пугать. В уголке моего разума вновь возникло то щемящее чувство тоски и боли от одиночества, которое я чувствовал накануне развода и после смерти обоих родителей.

На 14-ый день мы продолжили путь. Я знал, чем он может закончится, но у меня не было выбора.

Мы взяли связки копченной оленины и рыбы, сели в вездеход и отправились в путь. Я кинул рыси кусок мяса. Та схватила подарок и скрылась в лесу, а мы выехали на дорогу, ведущую на запад. Через пару часов мы увидели поворот на север и нырнули в полумрак леса в направлении перехода. Свет солнца мелькал от множества крон деревьев, сухая почва трещала под колесами вездехода, и мы двигались вперед.

Лес был почти бесконечным и иногда мне казалось, что мы так и застрянем в нем. Все давно смешалось в одно зелено-серое пятно, и меня начало подташнивать от мельтешения света.