Текст книги "НИКОЛАЙ НЕГОДНИК(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Чего это они, Боря?

– Жалеют. Раков захотел покормить? Ну-ну, в путь-дорожку… Только у местных водяных на рыбу монополия, если знаешь такое слово. Утопят конкурента к чертям собачьим, и поминай как звали.

– Ой.

– Вот тебе и ой. Молод ты еще, Рома… Идем в трактир, за обучение и добрые советы проставляться будешь.

– А что значит – проставляться?

– Увидишь, – Кутузов решительно направился в сторону видимой издалека вывески с мастерски изображенной кружкой на ней. – Тебе понравится. Особенно завтра утром.

В трактире новых руссов встретили гостеприимно. А чего не встретить? Сразу видно – свои, не голытьба иноземная, что на серпянку квасу выпьет, а буянит на три крестовика. Да и при деньгах оба, заметно. А ежели нет – приличному человеку завсегда кредит. Или не человеку – лишь бы приличному. На стол тут же легла хрустящая скатерть, на которой как по волшебству появлялись закуски малые, заедки средние, да прочие разносолы.

Хозяин заведения, маленький домовой с большой медалью на груди, подошел лично:

– Рекомендую начать с пива и свежайших раков. Подавать?

– Раков? – переспросил Казак и отчего-то побледнел.

– Пусть несут, – согласился Кутузов. – А вот пива не нужно. Что мы, боши какие? Нам, пожалуйста, три бутылочки "Годзилковой особой" для начала, а к ней…

– Понял, – домовой подал сигнал на кухню. Просто махнул рукой, что обозначало приказ тащить все подряд. – А закончить предлагаю вот этим.

Перед гостями поставили по глубокой тарелке, в которой угадывались мелко порезанные овощи вперемешку с кусочками мяса и колбасы.

– Что это?

– Последний писк моды – салат. На любом застолье рекомендуется располагать прямо перед собой – освежает при некотором разгорячении. Любимое блюдо нашего оборотня, Августа фон Эшевальда.

– Оборотня? – Рома Казак стал еще бледнее, хотя казалось бы некуда.

– Ты что, и про него не слышал? – удивился Кутузов. – Ну и глухомань эта ваша Франкония.

– Да как-то…

– Не бойся, Август своих не кушает, нельзя ему на службе. А вот в свободное время… Рома, что с тобой? Не падай! Я говорю – пьет с удовольствием.

– А-а-а…

– Да, ты прав, это как раз он зашел. Август, давай к нам, Рома платит!

Тем же вечером.

– И обязательно пришли кого-нибудь с докладом, – напутствовал Шмелев бывшего десятника славельской стражи. – Алатырь у нас первым под удар попадет.

– Как только, так сразу, – Никифор оставался немногословным, и повышение в звании до полковника не изменило характер.

Николай на прощание крепко пожал руку:

– Удачи тебе.

– Да ладно, не впервой, – и улыбка в седые усы. А что говорить? Задача ясна, приказ получен.

Князь проводил старого служаку до двери и вернулся к столу, на котором лежала подаренная ангелом карта. Тяжело плюхнулся в кресло и задумался, выбивая пальцами бодрый, в отличие от настроения, марш. И вот на фига свалилось на голову все это счастье? Прогрессор, ептыть… В детские игрушки играть силы есть, на что-то большее их уже не хватает. Да… И вот оно, предсказанное нашествие тут как тут, даже с некоторым запозданием от предполагаемого. Видимо слегка задержались в Булгарии, но тем злее будут. Приходится придумывать мыслимое и немыслимое, чтобы постараться отбить с наименьшими потерями.

В идеале – вообще бы без них обойтись. А никак… Идут… И как там у летописцев из еще ненаписанного – приидоша и погубиша? Или – пожраша? Без разницы, и придут и погубят. И ограбят, заодно. А отчего бы не ограбить со скуки? По пустыням наскакался, моченых кизяков наелся, с верблюдицей этого-самого… а потом саблю кривую в руки – и вперед. Все развлечение.

Шмелев горько вдохнул и плюнул на карту. Плевок в полете невероятным усилием извернулся, изменил траекторию, дотянул до границы и упал уже за морем – на Царьград. Удивленный открытием Николай повторил опыт. Результат аналогичный.

– Вот это да! А если вина налить?

Сказано – сделано. Движимый естественным любопытством исследователя, князь щедро плеснул из стакана. Выдержанная мальвазия впиталась без остатка, даже попавшие на сопредельные территории мелкие капли вернулись и пропали, а карта осталась совершенно сухой. Положенный для пробы кусок хлеба немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и быстро растаял, как лед на сковороде, только вместо шипения – тихое чавканье. Коля еще немного подумал и решил рискнуть – что только не сделаешь ради чистоты научного эксперимента. Толстый шмат сала, с чесночком, с мясными прожилками, сам собой стремительно пополз в сторону южных, пока что самостийных княжеств. Но не тут-то было! Уже за Резанском остановился, удерживаемый невидимой силой, и исчез, усвоенный без следов и огрызков. Хотя нет, недоеденная шкурка самостоятельно покинула пределы русских земель и, опять же, приземлилась на Царьград практически невредимой. Разве что на самом краешке следы зубов – результат пролета над Черниговом.

– Однако! – озадаченный Шмелев оглянулся в поисках новых материалов для исследований.

– Чо случилось? – на столе материализовался ученый кот, злоупотребляющий в последнее время телепортацией, с крепко зажатой в лапах рыбиной. – Кого бить будем?

– Тебя. За воровство, – Николай не удержался и выхватил у Базеки добычу. – Господь велел делиться.

– Чего творишь, тиран кровавый? Пиццотмильенов невиннозамученных! Вот он, звериный оскал абсолютной монархии. Сегодня рыбу отнял, завтра свободу совести, а послезавтра на гильотину отправишь?

– Она не изобретена. И хватит орать.

– Да? Это моя законная добыча! С риском для жизни…

– На азартные игры – повышенный подоходный налог.

– Гад…

– Чего?

– Дискриминация, говорю. Почему делиться должен только я?

– Демократии захотелось?

– А вот не обзывайся… – кот увернулся от обглоданного осетрового хрящика, исчез, и тут же появился с новой добычей. – Что у нас в Алатыре творится?

– Пока еще ничего. Послал на подмогу Никифора с двумя сотнями пищалей да тремя пушками. Старье, правда… Из тех, что еще Серегин дедушка отливал.

– Сам он где?

– Как и договаривались, поле боя готовит.

Базека с видом гурмана надкусил крылышко неведомой птички и покачал головой:

– А не факт, что барыги пойдут именно через Трезву.

– Специалист…

– Есть немного. Мне от Годзилки знания достались, а он, между прочим, в свое время, точнее – в своем времени, целого генерала съел. Вражеского, ага… так что Мольтке с Гудерианами мы читывали, и прочих… Жомини. Чай не ботфортом трюфеля хлебаем, чо.

– Вижу чего ты жрешь.

– Пищу простую и полезную, – парировал Базека. – Это тебя русалка пингвиньими пупками под пикантным соусом потчует. Поделился бы хоть раз.

– Чем? – Шмелев подозрительно прищурился.

Кот поймал взгляд и подавился очередным птичьим крылышком:

– Кха… Я не про то… И вообще – Алатырь твой и одного приступа не выдержит, факт. Рупь за сто даю!

– Не понял…

– Да? А мы с Годзилкой только сегодня утром туда летали. Так себе городишко, человек на триста населением. Зато стены… стены да, шикарные – плетень, глиной обмазанный. А чо? Ты ведомости на зарплату строителям давно просматривал?

– Не видел ни разу. Они сразу к Тимохе уходят.

– Во! – кот назидательно поднял лапу. – Этому болвану лишь бы сэкономить! А посланный тобой талийский архитектор в корчме с грекосами пьет круглосуточно, даже девок гулящих навезли неведомо откуда. Наверное, в обмен на мореный дуб, что исчез в запрошлом месяце.

– Тимоху удавлю! – Николай поднялся из-за стола.

– Погоди, не виноват он, – Базека разломил остатки дичи пополам. – На вот, пожуй и успокойся. Способствует. Ведомости правильные и заплачено по ним правильно. Только очень мало. Ну вот мы с Горынычем и заинтересовались…

– Почему молчал?

– Сейчас вот говорю, пока не поздно.

Шмелев больше не произнес ни слова, только нахмурился и молча подошел к стенному шкафу. Рывком распахнул дверки и достал любимую кольчугу, ту самую, что когда-то спасла от мечей пшецких рыцарей. Вороненые звенья радостно и ласково позвякивали, соскучившись по долгожданному хозяину, и растеклись по телу теплой волной. Поддоспешник ей не требовался – держала удары сама, пока хватало сил, а там… Впрочем до этого, слава Богу, не дошло. Повел плечами, и там появились толстые металлические полосы, украшенные крупными золотыми звездами. Мда… юмор у волхва-кузнеца явно плоский. Но эти пластины теперь не прорубить не только мечом, даже электродрелью не возьмешь. Правда, вряд ли у предполагаемого противника будет с собой электродрель.

Базека тоже сидел молча. Он смотрел, как Николай застегнул пояс из кожи неведомого морского зверя да повесил на него меч и два огнестрела в кобурах. Шлем так и остался пылиться на полке – лето, жара, а протереть лысину в молодом еще возрасте… Увольте.

– И куда же ты собрался? – нейтрально-философским тоном поинтересовался кот.

– Сгоняю, разберусь, – уже бодрым голосом ответил князь. Принятое решение значительно улучшило настроение.

– Не царское это дело – заборы красить.

– Я князь.

– Пресветлый князь. Разницу знаешь или объяснить? – заметил Базека. – Делать больше нечего? Я знаешь, чем от скуки занимаюсь? Ну вот появишься ты там, перевешаешь народишко на том самом плетне… И что с того? Дело немудреное, любой справится.

– А кто? Серега занят, Савва во Владиславле добровольцев вербует, Лешаков… хм, упаси Господи! Все заняты, один я как неприкаянный болтаюсь.

– Вот и болтайся на доброе здоровье. Твое присутствие в городе поддерживает моральный дух.

– А ты еще и по морали специалист?

– Не хуже многих. И говорю как специалист специалисту – ты у нас вроде знамени. Ага, с барабанщиками и ассистентами с саблями наголо… А русалка знаменосцем. Чо сразу за ухо? Если человек какую хрень несет, так его слушают и верят, а стоит простому коту с дельным советом – посылают по адресу… И за ухо хватают, а оно не казенное, родное, между прочим. Нет в жизни справедливости!

– И?

– Ачоа? Никто же со знаменем в сортир не ходит. А некоторые вот стремятся… Меня туда отправь, с Горынычем вместе – порядок живо наведем.

– С пьянкой и мордобоями?

– А что, вешать лучше?

– Лучше. И другим наука.

– Спорно… – Базека мягко ударил лапой о лапу. – Да, давай спорить, что все в срок успеем сделать без репрессий?

– Давай, – согласился Николай, которому и самому надоела затянувшаяся шутка. Глупая, честно признаться, шутка. Как и любая, в которой немалая доля истины. – Только под твою ответственность.

– Мою? – кот искренне удивился и округлил глаза. – Это почему под мою? У нас монархия, или как? Ты, Николай Васильевич, назначен князем-ампаратором, так сказать, тебе за все и отвечать, чего бы мы с Горынычем ни накуролесили. Государство – это не я, государство – это ты! Так, кажется? И не сваливай, пожалуйста, на других свои заботы и проблемы.

Самодержавная рука сгребла со стола самый тяжелый предмет, и в Базеку полетел малахитовый чернильный прибор – хитрое сооружение, совмещенное с пепельницей, огнестрелом и зажигалкой. Кот не стал уворачиваться, а взглядом остановил массивный предмет и водрузил на место.

– Ага, и так умею… Ну чо. Грамоту с полномочиями дашь? В трех экземплярах.

– В трех-то тебе зачем?

– Один мне, другой Годзилке, третий союзникам отдам. И это… распорядись тонны две зерна выделить.

– На самогонку? Не дам! И какие еще союзники?

– Да так… – Базека взял несколько листов бумаги и протянул князю. – Есть тут один малый народец… беженцы от гастрономического геноцида.

– Ладно, уговорил. Чего писать?

– Как обычно, что-нибудь с угрозами, да не мне тебя учить… "Челом бьет" и точка с запятой не нужны. Написал? Господи, медленно-то как… Готово? Печати я сам поставлю, у меня свои такие же есть.

– Чего-о-о-о???

Глава 13

А ровно через неделю, аккурат в Троицу, когда город празднично украсился березовыми ветками, и добрые люди собирались за столами, вернувшись из церкви, Татинец опять посетил посланец небес. Все в том же белом хитоне и с огненным мечом в руке, он полетал над столицей, благословил увиденных внизу прохожих, и уже привычно направился к княжескому терему. На этот раз без театральных эффектов в виде падающих звезд – просто и спокойно влетел в окно, сбив при этом с ног служанку с подносом жареных в сметане карасей.

– Помяни, Боже, царя Давида и всю кротость его! – Патриарх Савва перехватил поудобнее тяжелый пастырский посох и приготовился отразить внезапное нападение.

– Подождите, это свой! – Шмелев поднял руку, останавливая занесшего дубину дважды полковника Лешакова. – Да точно говорю, свой!

Ангел поднялся, отряхивая надетый поверх хитона стилизованный под кирасу бронежилет:

– Что это было?

– Наверное, это было вкусно, – Николай подошел к гостю, но обниматься на радостях не полез. – Израил Родионович, какими судьбами?

– Теми самыми, неисповедимыми как пути, – Изя привел себя в относительный порядок и церемонно поклонился присутствующим: – Здрасти! Яночка, вы все также великолепны… Юрий Всеволодович, мое почтение… Святейшему Патриарху аналогично… Товарищ полковник…

– Дважды полковник, – ревниво поправил Лешаков.

– Конечно-конечно… Я имел ввиду, что ваш товарищ, оборотень Август фон Эшевальд, будет полковником.

– А я?

– Генералом, не меньше. А в будущем – маршалом! – Израил удивленно покрутил головой: – А где представитель устаревшего религиозного культа?

– Серега, что ли?

– Ну не я же…

– Да на Трезве он. Готовится, копает – все как в прошлый раз и договаривались.

– А, так вот кто там копошился.

– Что, видел?

– Ну! – ангел поискал взглядом карту. – Ага… глядите, вот здесь идет наша первая линия обороны, так? Так! И если противник проходит слегка подготовленное предполье, то попадает сюда, правильно?

– Больше некуда, – Шмелев забрал у Израила карандаш и вручил взамен вилку. – Пойдем за стол, праздник у нас сегодня.

– Я в курсе, – отмахнулся тот. – Не мешай.

Коля пожал плечами и отошел от гостя к накрытому столу. И что там думать, если междуречье Трезвы – единственное место, где может пройти большое количество конницы. Да с обозом и стенобитными машинами. Или те уже потом собирают, перевозя только важные детали? А без разницы. Мелкие отряды еще с относительным комфортом просочатся по берегу Шолокши – правому, так как болотистый и низменный левый вообще непроходим, но крупные только там, по ровному как лысина старого князя водоразделу.

Сама речка Трезва получила название в насмешку. Начиналась верстах в десяти от Суровы, старшей своей сестрицы, и бежала она на закат, вихляясь из стороны в сторону подобно пьяной бабе, и подобно ей же, верст через триста поворачивала обратно. Да так заблудила по дороге, что устье от истока оказалось в половине дня пути. Одно слово – Трезва.

Собственно на этом княжеские географические познания о той местности заканчивались, да и те были почерпнуты из прочитанной в будущем книги. Самому побывать на месте предстоящего сражения не удалось – просто некогда. Вот волхвы к природе ближе, особенно многомудрые, так пусть Серега и занимается фортификацией. Заодно и дисциплину у леших подтянет, пока их командующий в столице важные вопросы решает.

– Глорхи-нойон сейчас здесь! – Израил воткнул вилку куда-то в Булгарское ханство, где она пропала с тихим звоном. – И спешат сюда!

– Точно?

– Точнее не бывает, – заверил ангел. – Два часа назад над ними пролетал.

– Что, прямо вот так? – удивилась русалка. – Без маскировки?

– Обижаете, Яночка. Кочевники уверены, что видели перед собой злобного и страшного демона кенгуру, перебежавшего через дорогу. Дурная примета, между прочим – две недели в архивах копался.

– И?

– И теперь у них одна дорога, на Трезву. Страшная вещь – средневековое суеверие.

Патриарх, до того молча сидевший за столом, тут же откликнулся:

– Суеверие – грех. А ты тому потворствовал.

Израил Родионович удивленно переглянулся со Шмелевым и спросил:

– Василич, у тебя что, пацифисты рулят?

Савва сурово нахмурился, глянул из-под нахмуренных бровей, но пояснил:

– Я в божественном смысле. Убивать врага можно и нужно, но подталкивать к греху – нет.

– И мне тут будут говорить за божественное? Именно мне? – ангел по-прежнему обращался к Николаю, как самому старшему по званию. – Нет ли тут скрытой ереси, или еще хуже – ошибки? Да, именно заблуждение, жуткое и ужасное заблуждение. Не ожидал такого либерализма от столь уважаемого у нас, там, человека.

– Позвольте…

– Не позволю! Хотя, о чем это я? Давайте проще взглянем на наши разногласия… Хм… да! Это людей нельзя толкать к греху, вот!

– А кочевники не люди?

– Ну, как сказать… у себя дома – да, но когда пришли к нам – нет. Знаете… примерно как бараны. Могут же быть у баранов свои суеверия? Могут. А греха на них нет и быть не может.

– Умрут безгрешными? – Савва перекрестился и облегченно вздохнул. – Прямо камень с души свалился.

– Таки да, обращайтесь еще, – улыбнулся небесный посланец. – Помогу. И практически задаром.

Шмелев внимательно присмотрелся к Израилу и на всякий случай уточнил:

– Изя, тебе точно Родионович отчество?

– А вот не нужно вот этого… Ангелы, как и террористы, национальности не имеют. Я – имею.

– А-а-а…

– Все, пресс-конференция закончена, за работу, товарищи!

Только поздним утром усталому ангелу удалось понять всю поспешность и опрометчивость своих слов. Не только крылья – ноги не держали. Уже и пожалел сто раз о неосторожно сказанном, но назвался груздем – полезай в кузов. Зато сотня ведер святой воды заботливо разлита в бочонки и ждет отправки на место планируемого сражения. Это заняло всю ночь, а предшествующий вечер посвятили массовому благословлению оружия, иногда отвлекаясь на индивидуальное.

А что, бывали прецеденты и попадались противники в зачарованных доспехах, отводящих удар копья или полет стрелы. Оно, конечно, святой молитвой можно разрушить вражье колдовство… Доброе матерное слово завсегда помогает… Только в сече иной раз гавкнуть не успеть, не то что ругнуться. Лучше озаботиться заранее.

И по завершении работы – легкий завтрак, плавно переходящий в плотный обед минуя полдник. Полдники – баловство, с них настоящих сил не прибывает. Разве что… да, вот этот кусочек, тот еще… и рюмочку-другую под икорку. И балычок. Как же на Шолокше без провесного балычка, али нехристи какие?

– Ну, спасибо, отче, накормил, – Израил с трудом отвалился от стола и пошатнулся. Его на лету подхватили двое дюжих монахов в кольчугах поверх ряс и бережно усадили в кресло, наслаждаться блаженной тишиной и благолепием нового патриаршего подворья.

– Кофейку? – предложил Савва.

– Можно, – согласился ангел, доставая из кармана деревянный футляр с сигарой и ручную гильотинку. – Вот только где вы его берете, неужели купцы из дальних стран привозят?

– Не-е-е, у княжеского министра финансов, казначея по-нашему, мешок есть самобраный. Оттуда и берем. Николай вот к йеменской робусте привык, а я так, не разбирая. И коньячку? Рюмочку? Ликеры еще есть…

– Не будем себе лгать, отче!

Савва кивнул и разлил по стаканам волшебный дар араратской лозы.

– Тоже оттуда? – Израил повел носом. – Восхитительно! А нет ли здесь урона нашему… э-э-э… чину? Нет, не убирай, я же чисто теоретически.

– Нормально там все, – заверил пастырь. – Ежели что на пользу, то наука, а не колдовство. Пусть даже современными методами не удается изучить принцип действия данного артефакта.

– Хм…

– А чего? Учусь на старости лет, да. Годзилка учебники диктует, а я вот записываю… Пригодится, чо. На следующий год хотим университет открывать.

– Дело хорошее.

– Угу, только тяжелое. Ты когда домой?

– Что, надоел? Да вот прямо после обеда и собирался. Или передать надо чего – просьбу, какую, или молитву? Помогу по-свойски.

– Сами справимся, нечего по пустякам беспокоить. Разве, – на лице у Саввы появилось хитрое выражение. – Разве что помочь нашего князя оженить. На русалке. Не кривись – браки заключаются на небесах, как раз твоя епархия.

Израил поперхнулся сигарным дымом:

– Я больше по линии госбезопасности и географическим открытиям. Или в техническом отделе, как сейчас.

– А ты подумай, – Патриарх осторожно, стараясь не помять крылья, постучал собеседника по спине. – Какая может быть безопасность у государства, в котором нет наследника? Подумай! Ну пожалуйста! Обещал же!

В тот же день

По глубокому оврагу в сторону близкого уже города со смешным названием Алатырь пробирался рыцарский отряд. Тяжеловооруженные всадники изо всех сил старались остаться незамеченными – копыта и морды их коней замотаны тряпками, а доспехи тщательно намазаны сажей, смешанной с бараньим жиром. Ни один солнечный зайчик не должен блеснуть, выдавая движение беспечным руссам.

Только самые опытные рыцари, победители битв и бесчисленных турниров, прошедшие дополнительную подготовку в отдаленном горном монастыре, удостоились чести участвовать в этой вылазке. Хотя просились очень и очень многие. А всего дела – взять неожиданным наскоком маленький городок, почти деревню, и удерживать до прихода основных сил союзников, таких же диких и нецивилизованных, как русы в том самом Алатыре. В случае успеха каждому участнику обещали заплатить серебром по весу самого рыцаря, да еще вместе с доспехом и конем. Понятно, что благородные господа обвешались оружием с головы до ног в немыслимых количествах, только одних боевых палиц хватит на небольшую армию. А еще оставленные в лагере оруженосцы плавили на кострах пращные пули, чтобы вернувшимся с победой сеньорам было что запихать под латы перед взвешиванием.

Командир отряда, герой сражения при Монтенбло, благородный маркиз ди Мьянетта внезапно остановился и поднял руку.

– Тихо… не двигаться, – раздался его громкий шепот.

Рыцари остановились, придерживая коней. А на фоне чистого неба промелькнуло зеленое брюхо Змея Горыныча. Но что-то разглядеть на большой скорости ему не удалось.

– А теперь вперед, пока богомерзкое чудовище не вернулось, – ди Мьянетта отдал новый приказ и подбодрил своего скакуна шпорами.

Благородное животное мысленно послало хозяина к чертям конячьим, но подчинилось. Но как же ему надоело третий день таскать на себе бронированную тушу по буеракам! Да разве кто спросит у коня его мнение? А стоило бы… Кто, как не он, давно уже нутром чуял приближающиеся неприятности? А как сказать о них хозяину? А никак – морда завязана. Лягнуть бы кого для успокоения нервов, да и тут незадача – копыта тоже замотали в грязное тряпье. С ним удар не тот, без должной красоты и изящества.

Но вот, наконец, и долгожданный отдых, а то в полдень даже в глубоком овраге, прикрытом от солнца почти смыкающимися наверху деревьями, стало жарко.

– Доспехи не снимать, огня не разводить, – маркиз отдал очередное распоряжение. Излишнее, но очень уж нравилось руководить.

Мог бы и не напоминать – самостоятельно разоблачаться долго и трудно, а выполнять для своих пусть и соратников, роль слуги и оруженосца было ниже рыцарского достоинства. Так и с огнем… Когда в отряде двенадцать графов, восемь баронов, один виконт и только два простых однощитовика, разве может кто-то из блестящего общества развести костер для всех? Как простой кнехт? Ладно бы для себя, но двадцать четыре костра на коротком привале – явное излишество. Да и зачем, когда можно просто перекусить сваренным позавчера холодным мясом и приложиться к пузатой фляге, подвешенной у седла.

Сам командир неторопливым шагом отправился к ближайшим кустам – поразмышлять о превратностях военной судьбы, способах заточки полуторных мечей, о тактике и стратегии. И новых задачах, которые поставит перед оружейниками по возвращении из похода со славой и богатством. Особенно с последним. Пусть голову ломают, как устроить так, чтобы отправление некоторых надобностей не представляло из себя соревнование с этими самыми надобностями в скорости. И не всегда в пользу рыцаря.

Ди Мьянетта наслаждался прохладой и покоем, отгоняя злых комаров березовой веточкой, когда отблески пламени среди кустов привлекли его внимание. Маркиз отбросил приготовленные заранее лопухи и поспешил в сторону временного лагеря, завязывая на ходу тесемки штанов. Потом остановился, хлопнул себя по лбу и вернулся к сложенному кучей железу. Долго, с пыхтением и ругательствами, влезал как устрица в раковину (если бы устрицы умели так отчаянно ругаться), путаясь второпях в ремешках и застежках. А тут еще подарок – только и мелькнула среди зарослей жирная спина здоровенного суслика, уносящего боевой шлем.

– Это виконт де Теофаль костер развел, больше некому, – бормотал на ходу маркиз. – Только у него странная плебейская привычка думать о всех. Доли лишу негодяя! Или вызову на поединок.

Но на этот раз командир отряда ошибался – сегодня виконт не виноват.

Небольшая прогалина на дне оврага была озарена ярким неземным светом, а весь рыцарский отряд стоял на коленях склонив головы и часто-часто крестился. А над всем этим возвышался ангел в сверкающих одеждах, с пылающим мечом в руках и праведным гневом на лице.

Привлеченный громким топотом и хрустом веток под ногами, небесный воин повернул голову и строго посмотрел на маркиза:

– Вот он собственной персоной, предводитель сатанинской рати!

– А в чем дело? – опешил ди Мьянетта. – Сам Авиньонский Папа…

– Молчать, я спрашиваю! – ангел рявкнул так, что упало несколько коней. – Это моя привилегия – отвечать вопросом на вопрос! На колени, мерзавец!

Ноги маркиза подкосились сами собой, и он рухнул там, где стоял, в щедро рассыпанные конские яблоки. А небесный посланник продолжил прерванную проповедь:

– И еще раз повторю, несчастные… вы продали души свои! Ибо только наущением врага рода человеческого могу объяснить ваше появление в этих краях. Скорблю! Да, я очень скорблю о потерянных для вечного блаженства душах. Кто-нибудь подскажет умному мне, как цвет ивропского рыцарства смог оказаться на побегушках у каких-то там кочевников? И горечь наполняет сердце… горечь за потомков героев, остановивших бесчисленные орды Атиллы и Мойдодыра! А сейчас, когда новая Орда стоит на пороге, благодать покинула вас, оскорбленная алчным блеском в глазах ваших и жаждой наживы, лезущей геморроем из тел ваших. Прислушайтесь к своим чувствам!

Рыцари прислушались. Да, эта самая жажда многим мешала спокойно сидеть в седле.

– И еще раз повторю для бестолковых – именно сатана наущает вас нехорошему. Ибо только таким способом он подготавливает человека к содомскому греху – сначала немочи телесные, а потом и ропот на Господа! Помните поучения преподобного Тимура Султановича?

Ответом – тишина. Пришлось цитировать самому:

Все суета сует, а, в общем,

Как сказал Екклезиаст:

"Тот, кто на Бога ропщет,

Тот, ребята, педераст!"

Виконт де Теофаль стоя на коленях, скосил глаза на графа де Суиза и на всякий случай отполз в сторону, стараясь не поворачиваться к нему спиной. В последнее время именно упомянутый граф часто роптал на провидение, забросившего его в эту глушь. А если учесть взгляды, бросаемые на великолепные прадедовские доспехи… Вдруг не на них, а… И только ангел открыл истинное, достаточно гнусное лицо негодяя, так долго притворявшегося надежным соратником. А на самом деле – противный!

Многие прославленные воины, прочувствовавшие всю глубину падения и разверзнувшуюся у ног адскую бездну, плакали навзрыд, сраженные красноречием посланца небес. И только опытный командир не оставлял некоторых сомнений:

– Позвольте, – робко возразил маркиз. – Наша миссия получила благословление…

– Сатаны! – перебил ангел и в гневе взмахнул мечом.

– Но Авиньонский Папа…

– Вздор, полный и архиглупый вздор! Неужели вас родной отец подговорил продать души дьяволу? Кстати, он что, общий? Вы все братья?

– Не-е-е…

– Так почему… Ах, вот это о чем. Тем более вздор и ересь, лишь подтверждающие сделку с нечистым. Копыто ему целовали?

Ди Мьянетта вспомнил церемонию лобызания туфли, странную ее форму, и утвердительно кивнул.

– А я про что говорю? И сколько посулили за отказ от вечного спасения?

– Серебром… по весу каждого.

– Вот оно! Вот оно – еще одно доказательство козней отца лжи. Иуда за предательство получил меньше, и это если учесть – КОГО он предал!

Тут уже железные нервы маркиза не выдержали груза открывшейся истины. И он зарыдал. Осознавая и ужасаясь.

– Плачьте громче, – подбадривал ангел, прохаживаясь среди коленопреклоненных рыцарей. Только слезы очистят ваши души от скверны и ненужных сомнений. И в знак глубочайшего раскаянья – посыпьте пеплом главу свою. Да разожгите наконец костер, дебилы!

Два брата-близнеца, Роберт и Огюст де Биле, с готовностью бросились собирать хворост, и уже через час процедура покаяния была почти закончена. Граф де Суиза первым вспомнил о своей фляге, к которой так и не прикоснулся с начала привала, и потянулся к ней. Виконт де Теофаль успел перехватить руку соратника на полпути к цели и взглядом указал на приближающегося ангела.

– Что, только что покаялся, и опять грешить? – во взгляде небесно голубых глаз ясно читалась укоризна.

– Я вот только…

– Никаких только! – Израил отнял пузатую флягу и принюхался к содержимому. – Мозельское?

– Рейнвейн.

Еще полчаса ушло на благословление бургундского, анжуйского, талийской граппы и прочих кагоров. И когда над головой захлопали крылья Змея Горыныча, никто не успел, да и не смог испугаться. Годзилка обрушился в овраг тяжелой тушей, переломав кусты, и начал с претензий:

– Все пьете?

– Нет, не все. Тебя вот дожидались. Чего так долго?

– Инженеры отвлекли. А чо?

– А ничо, командование принимай.

– Почему я?

– Мы же договаривались. Да мне и домой пора, обыскались, наверное. Всего-то на пять минут и вышел покурить в коридор. Так я пошел?

После теплого прощания ангел лучом взмыл в небо. Горыныч с небольшого разбега последовал за ним, но не стал подниматься высоко, а парил, нарезая плавные круги, направлял в сторону Алатыря едущий с песнями отряд.

Добровольцы, едрить их… фанатики, готовые зубами рвать врага, заслонившего врата в Царствие Небесное.

Глава 14

Жарко что-то сегодня, даже стрекота кузнечиков не слышно – умолкли и попрятались. А к полудню исчезли и жаворонки, обычно об эту пору вовсю перекатывающие в поднебесье серебряные колокольцы. До чего же дивно устроен мир – и божья птаха может не радоваться солнышку. Все пропали… Или просто боятся плавающего в выцветшей синеве Змея Горыныча? Это они зря – Годзилка маленьких не забижает. Конечно, попадется какая неосторожная пичуга в стремительном полете – сглотнет, не пережевывая, перышек не оставит. Но чтобы специально охотиться? Ни-ни… орлы мух не ловят. И ворон, хотя их как раз много.

А может, испугались жаворонки гулкого топота десятков тысяч копыт по пересохшей земле? Да, странный народ – птицы. Но смешной – Базека изредка плевал сверху в чернокрылых каркуш, почти всегда попадал, и искренне забавлялся попыткам жертв уйти из-под обстрела. И чо не нравится? Почти как дождик. А если попробовать…