Текст книги "НИКОЛАЙ НЕГОДНИК(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Хвост выдерну! – тут же пообещал Змей. Кажется, он все же обладал способностью к телепатии, хотя и тщательно скрывал это. – Секретный бомбардировщик сельхозавиации, блин… назгул недоделанный.

– Ачоа? – кот смутился и поспешил сменить тему. – Я вот про что, Горыныч… Вон там внизу, мелкие такие, ордынские разведчики?

– Угу.

– Многовато будет. Как думаешь, заставы долго продержатся?

– Ну, как сказать… Ты, кошак, в высшей математике волочешь?

– Разумеется, волоку. А это чо такое, кстати?

– Ты дурак?

– Ясен пень! – Базека в избытке чувств захлопал лапой по драконьей броне. – Нешто умный будет в небесах верхом на крылатой ящерице шастать? Умные дома на печи сидят. Хозяйскую сметану жрут да мурлыкают. Только я вот…

– Прибедняйся, ага.

– Да, и заплачу сейчас. О чем сказать-то хотел?

– Плюс сто пицот! – хмыкнул Годзилка.

– Ась?

– Так… о своем. Ладно, не забивай голову, лучше скажи – если заставы устоят, что маловероятно, конечно, барыги сильно обидятся?

– Не шибко, думаю. Чай не спецназ какой вперед пускают – наберут отребья, и алга!

– О чем и речь веду. А если этот сброд не только наших сторожей собьет, то и Алатырь захватит, то Глорхи-нойон окончательно уверится в правильности выбранного маршрута. Если уж такие слабаки на самом опасном направлении Татинец прикрывают, то что говорить об остальных!

– Не понял, – кот оскалился и вздыбил шерсть. – Это к чему? Ну-ка посмотри мне в глаза!

– Город сдавать нужно. И не ори! Не сразу и не без боя сдавать. Так… чтобы в самый в аккурат было.

– Предатель… – с тихим хлопком кот телепортировался куда-то, но тут же возник опять с обломком оглобли в лапах. Взревел воинственно и побежал по годзилкиной шее с твердым намереньем добраться до морды.

– Стой, дурак! – Змей завис в воздухе и повернул голову. – Ты неправильно понял. Какое еще предательство?

– Обыкновенное, колабо… коллабри… колибри… Тьфу! – Базека оставил попытки выговорить трудное слово. – Квислингуешь, падла? Мы грудями… хм, грудью встаем на защиту, а ты…

– Стой, – повторил Годзилка. – Давай приземлимся и спокойно поговорим.

Долго ли, коротко ли продолжался их разговор, об этом не узнал никто. И буйные луговые травы, кое-где вырванные громадными кусками, опаленные огнем, изрытые воронками, никому не рассказали. Наверное, постеснялись. А потом друзья разошлись – каждый в свою сторону. Горыныч полетел в Алатырь, медленно-медленно, стараясь меньше нагружать левое крыло. А Базека пешком похромал к ближайшей богатырской заставе, ругаясь вполголоса и выплевывая застрявшую между зубов стружку зеленой чешуи.

Застава №2 Суровского погранотряда

Первым поднял тревогу караульный на башне. Именно он обратил внимание на здоровенного суслика, который по другую сторону рва бил палкой по надетому на рожон рыцарскому шлему.

– Дядька Фрол, кажись, идут! – крикнул воин, завидев вышедшего на шум десятника. – Сходи к набольшему начальству, передай.

– А чего там, Макарушка? Наш кот ученый отдыхать изволят опосля трапезы, как бы не осерчали от непутного беспокойства.

– Да это… Тарбаган-хан знак подает, видать супостат близко.

– В пятый раз со вчерашнего дня. Выслуживается, хомяк-переросток… За полтораста пудов пшеницы и я бы так – мышь бы не проскочила.

– Разбуди Базилевса Котофеича, дядька Фрол, – продолжал настаивать караульный. – Греха потом не оберемся. Бумагу грозную видел?

Десятник и ответить ничего не успел, как Макар с матерным криком схватился за лук и выстрелил куда-то за стену.

– Ох, ты, напасть! – командир заставы вскинулся, подбежал к подвешенной у входа в бревенчатую казарму чугунной доске и заколотил в нее лежавшим тут же молотком. – Тревога, сукины дети!

Трехдневная тренировка, с небольшими перерывами на сон и еду, устроенная Базекой при первом появлении здесь, не прошла бесследно – пограничники, в основном штрафники из крупных гарнизонов, выскакивали молча, быстро, но без суеты, и занимали заранее расписанные места на стенах. Лишь двое залетчиков, застуканные накануне с бочонком бражки, схватили по ведру в каждую руку и бросились к дощатой будке с вырезанным на двери сердечком. Сам кот вышел чуть позже, на задних лапах, без доспехов и оружия, которых и не было-то никогда, но с обглоданной бараньей лопаткой.

– Шаманом буду, – бросил он небрежно в ответ на удивленный взгляд десятника. – Барыги шаманов уважают и боятся.

– А ты?

– А чо я? Это они, – Базека зажал кость зубами и полез на стену по приставной лестнице на четырех лапах. Наверху удивленно оглянулся. – И какая собака блохастая не разожгла до сих пор сигнальный огонь?

– Да супостатов всего десятка три, Базилевс Котофеевич, – оправдывался ответственный за сигнализацию Макар. – Сами управимся.

– Разговорчики… Выполнять!

С представителем Ставки Верховного Главнокомандования спорить бесполезно, и десятник сам чиркнул спичкой, запаливая приготовленную заранее дымовуху. Пропитанные нефтью старые тряпки в чугунном котле охотно вспыхнули, отчаянно чадя, а набежавший вдруг ветерок окутал стену густыми непроницаемыми клубами. Фрол закашлялся и зажмурил глаза, а когда протер их и проморгался, то почувствовал, как под кольчугой забегали крупные мурашки. Сколько можно было окинуть взглядом, везде шевелилась все прибывающая темная масса, лишь проблескивали солнечные зайчики на оружии. И сразу же поднялись на линии горизонта черные дымы других застав.

– Эк их, тварей, привалило! – Макар сбил последнего кочевника из головного дозора и покачал головой. – Тыщи две будет, али все три.

Барыги не огорчились гибелью посланного вперед разъезда, наоборот, многие со смехом показывали пальцем на неудачников, не сумевшим даже приблизиться к стенам. Потом несколько сотен, повинуясь команде невидимого в глубине строя начальника, сорвались с места и устроили карусель перед рвом, накрыв заставу тучей стрел. Стоящие торчком бревна тына сразу стали похожи на небритую щеку араратского купца. Только в одном месте, где выглядывал из-за забрала Базека, гневно потрясавший бараньей лопаткой, стрелы втыкались реже – никому не хотелось навлечь на себя гнев чужого шамана. Тем более – умеющего оборачиваться котом.

– Видишь, работает колдунство!

– А дальше что? – десятник осторожно выглянул из-за щита. – Огнестрелы ты нам запретил применять.

– А нефиг! Годзилка-то был прав, – Базека вздохнул, до сих пор переживая размолвку с другом. – Нельзя раньше времени показывать нашу силу. Будем отбиваться традиционными средствами. Вывозите аниме из сарая!

Со скрипом распахнулись ворота, и несколько дюжих пограничников вытолкали на площадку перед казармой три хитроумных сооружения. Искушенный в истории и технике зритель сразу признал бы в них обыкновенные баллисты по румскому образцу, но таковых на заставе не наблюдалось. А ученый кот называл их именно аниме. Мало того, у каждого орудия имелись имена собственные – "Манга", "Яой" и "Евангелион".

– А чего обозначают сии словеса? – поинтересовался Фрол еще при постройке. – Бесовщина какая-то чувствуется.

– Она и есть, – пояснил тогда Базека. – Термины эти придуманы дальними западными и восточными демонами для названий инструментов, коими забрасывают дерьмо в христианские души. Мне Змей Горыныч все подробно объяснил.

– Как же оно так…

– А вот так! Сначала анимешная скверна разъедает мозг, потом душу… И в итоге заставляет человека заняться содомским грехом и продать Родину, что, в принципе, равнозначно.

– А мы…

– А мы Родину защищаем! И нет выше подвига для православного воинства, чем победить сатану его же оружием!

– Готово? – десятник строго посмотрел на обслугу метательных машин. – Под «Яой» клинья подбейте поплотнее, бездельники. Залп!

Дальнобойные аниме навесом через стену отправили в полет первые снаряды. Громадные глиняные горшки падали в густые ряды кочевников, выбивая из седел по два-три всадника разом и калеча лошадей разлетающимися осколками. Еще залп… и еще. Но в плотной массе потери казались мизерными, и не они заставили орду остановиться. Неожиданно барыги заводили носами, а потом и вовсе стали показывать друг на друга пальцами, обвиняя в постыдной трусости. Ведь одно дело – полные штаны в степи, во время долгого перехода, когда просто нет возможности спешиться, и совсем другое – вот тут, под стенами осажденной крепостцы.

От заставы хорошо было видно, как один из барыгов, разъяренный насмешками соседей, отбросил лук прямо коню под ноги и схватился за кривую саблю. Следом за луком на земле оказалась голова обидчика. За него, спохватившись, вступились другие. Под продолжающимся обстрелом, на который внимания уже никто не обращал, сплоченное ранее войско быстро превратилось в разномастную толпу и разбилось на множество мелких, образовавшихся сами собой, схваток.

– Неплохо, – одобрил Базека. – Эй, наводчики, сдвиньте "Евангелион" на два пальца левее. Вот так, хорошо…

– Как в сказке про Язона, – десятник Фрол оставил попытки дострелить до дерущихся между собой кочевников и просто наблюдал за разворачивающимися событиями. – Вот бы так вовсе изничтожились, сволочи.

Только рано радовался – толпу рассек взявшийся из ниоткуда отряд, даже внешне отличающийся от виденных ранее. Высокие, крепкие, на громадных конях, они разделили нестройное войско на несколько частей и охватили кругом живой петлей, не давая никому вырваться.

– Сейчас децимацию устроят, – тоном знатока произнес кот.

– Среди своих? – удивился командир погранзаставы.

– Да какие там свои, – отмахнулся Базека. – Вот эти, которые большие, и есть настоящие, истинные барыги. А остальные так, собранный по дороге сброд. Сволочь Петра Амьенского, одним словом.

– Надо же… И во Франконии людишек набрали?

– Нет, это вряд ли. Тут, в основном, катайцы, назгульцы, тухмен-баширов немного, гуюки, пиндосы… Во Франконию еще не ходили.

– Зря.

– Ачоа? Сами пойдем, – обнадежил ученый кот. – Смотри-ка, Фрол Твердятыч, никак навели порядок?

Десятник всмотрелся из-под руки. Зрение, конечно, с кошачьим не сравнить, но разглядел, как барыги сломали спину последнему нарушителю дисциплины и заставили воинов из передних рядов поднять трупы впереди себя на седло.

– Однако, – прокомментировал Базека. – Сейчас ров дохлятиной закидают, да по ним осадные башни пустят. А нашей-то стене и одной за глаза хватит. Эй, там, на говнометах, заряжайте камнями!

Камни не слишком помогли, хотя и пробивали в волнах атакующих изрядные бреши – низкая скорострельность аниме работала против защитников заставы. Кочевники все накатывались. И пока задние ряды обстреливали стену, передние забрасывали неглубокий ров телами. Пограничники отвечали выстрелами в упор, но только лишь добавляли осаждающим стройматериалы. Наконец барыги отхлынули, как раз тогда, когда на злополучном "Евангелионе" с треском переломился опорный брус.

– Мать их за ногу, – выругался десятник. – У вас откуда руки растут, анимешники хреновы?

– Оставь их, Фрол Твердятыч, – казалось, что ученого кота вовсе не расстроила поломка метательной машины. – Что у нас с потерями?

Командир окинул взглядом маленькую заставу, у иного купчины в Татинце двор раза в три больше:

– Сам не видишь? Из тридцати трех человек – восемнадцать раненых и шестеро убитых. И это еще приступ толком не начался.

– Значит, двадцать нас осталось.

– Девятнадцать.

– А я не человек по-твоему? Ах да… Но все равно посчитай. Ну так что, не пора ли отсюда ноги делать, как думаешь?

– Неплохо бы, – десятник присел на перевернутый щит и с натугой стянул сапоги. – Портянки вот только перемотаю.

Базека поморщился и отошел из-под ветра. И тут же ухмыльнулся, насколько позволяла неприспособленная к тому кошачья мимика:

– Сначала секретное оружие применим, а потом и уходить можно. Шляпу сними!

– Зачем?

– Объяснять долго, – кот стащил с Фрола шлем и повесил на точащую из настила стрелу.

Тук-тук-тук… легонько постучал когтем, а когда тот пробил тонкий металл и застрял, взялся колотить позаимствованным все у того же Твердятыча засапожным ножом. Тук-тук-тук…

Тук-тук… пауза… тук… пауза… тук-тук-тук…

– Ага, откликаются союзнички, – Базека застучал еще сильнее, выдерживая в подаваемых сигналах какую-то непонятную стройность и логику. – Ничо, пусть отрабатывают хлебушек!

– Эта…

– Не дрейфь, командир, прорвемся! – кот вошел в азарт и выбивал по шлему сложные музыкальные композиции. Изредка прерывался и вслушивался в ответный звон. – Ищщо поживем!

Начало следующего штурма не отличалось разнообразием, разве что противно протрубили рога и у некоторых всадниках в руках появились зажженные факелы. Не иначе как горящие стрелы собрались метать, отвлекая внимание немногочисленных защитников от трех осадных башен. Куда столько на крохотную заставу, если у нее стены-то хороший заяц сможет перепрыгнуть? Извращенцы… А в остальном все то же самое – визги, вопли, улюлюканье, изредка обрываемые ударом и предсмертным хрипом. И на этот раз атаковали только со стороны ворот – самом слабом месте любого укрепления.

– Эй, анимешники, заряжай зажигалками! – скомандовал кот.

– Так одна машина сломана, Базилевс Котофеич! – откликнулись снизу.

– Да и черт с ней, бочек с керосином все равно две штуки. Давайте-давайте, лампы нам больше уже не понадобятся.

– А вот эта?

– Ее не трогайте, за "Годзилковую особую" Горыныч голову снимет. Неприкосновенный запас, – пояснил Базека, но тут же осознал свою ошибку и поправился. – В ней тоже керосин, но особый и сверхсекретный. С собой унесем. Не открывать и не пробовать!

Расчеты баллист уныло кивнули, проклиная себя за упущенные возможности, и принялись ворочать свои сооружения, ориентируясь по командам ученого кота.

– Приготовиться! Залп!

Прямо перед мчащейся лавой вдруг вскипела земля, покрылась бесчисленными холмиками, и несметные полчища сусликов, стремительно оставляя позади вражеских коней, драпанули по направлению к заставе. Настолько стремительно драпанули, что казалось и не мешают короткие лапы и толстые задницы. Впереди всех бежал, то есть руководил стратегическим отступлением, самый крупный сусел, внешне чем-то напоминающий Фрола Твердятовича. Звери добрались до стены и растворились под ней – будто и не бывали никогда. Пригрезились, и все тут.

А барыги, вылетевшие на изрытое норами поле, падали… падали, ломая свои шеи и конские ноги, а не успевшие остановиться сотни напирали, затаптывая еще живых… И в эту кучу ударили выпущенные из аниме бочки. Обе легли с небольшим недолетом, и брызги пошли широким веером, туда, где вперемешку с телами лежали дымящиеся факелы.

– Воевода, тут к тебе пришли, – Макар нерешительно переминался с ноги на ногу и деликатно отвернулся, чтобы не смущать кота, мирно блюющего от нестерпимого запаха паленой человечины.

– Кто? – неимоверным усилием воли Базека заставил себя заняться делами, только сначала покрутил головой в поисках неизвестного воеводы. Не нашел. – Чего говорят?

– Да не знаю, Базилевс Котофеевич, я по-ихнему не умею, – пограничник показал на стоящего в почтительном отдалении суслика. – Свистит только, да лапами машет.

– Хорошо, оставь нас вдвоем, Макар.

Минут через десять разговора, проходившего без всяких переводчиков, кот позвал прислушивающегося, но ничего не понимающего десятника.

– Собирай людей, Фрол Твердятыч, уходим. Сколько раненых на ногах держатся?

– Да всех, почитай, на руках нести придется. Чего удумал-то?

– От амбара подземный ход идет – суслики его еще в прошлом месяце прокопали, когда ограбление готовили. А третьего дня расширили по моей просьбе. Так что не переживай, пролезешь. Годзилка такой ход роялем бы назвал.

– Пошто так?

– Представления не имею. Это же он у нас умный, а я так… ученый.

– Вот оно как… А с чего вдруг суселы такой любовью воспылали? То обокрасть хотели, а теперь вот помогают?

– Договор у нас против этих, – Базека кивнул в сторону кочевников и тут же судорожно зажал лапой пасть. Через несколько мгновений продолжил. – Вот у Тарбаган-хана нехристи любимую тещу убили. Убили и съели.

– Хосподи, грех-то какой, – десятник икнул, – нешто можно мышами питаться?

– Не обижай союзников. Они, почитай, с края света от Орды бегут, а тут еще ты… Нехорошо. Ладно, пошли к амбару, пока новый приступ не начался.

Следующее утро. Алатырь

Годзилка опять сидел на башне, как дивная птица зегзица на путивльском забрале, и с напряжением всматривался в даль. И где неведомые черти носят это мохнорылое чудовище, столько времени прикидывавшееся лучшим другом? Взлететь бы и глянуть сверху, что творится на заставах, да только разболелось поврежденное в споре с Базекой крыло – ломит и корежит, как спину у старого деда к непогоде, и нет сил подняться в небо. Сюда и то еле-еле забрался, цепляясь когтями за бревна. Эх, кошак, забодай его комар…

А еще больше Змея угнетало не то, что поругались и друг, которому доверял как себе, обвинил в предательстве – это как раз можно пережить. Беспокоило отсутствие новостей. После появления сигнальных дымов прошли почти сутки, а с той самой заставы ни ответа, ни привета. Неужели Базека решил устроить образцово-показательную оборону? С него станется, со сволочи. Неужели не поймет, что его дело – не в драку лезть с тремя десятками, а других предупредить? Гадина и есть… Эх, кошак…

– Змей Горынович, – окликнул Годзилку один из караульных на стене. – Вас полковник обедать зовет.

– Изыди.

– Ну нельзя же так, – не унимался воин. – Ваше питание имеет страчи..

– Стратегическое.

– Ага, я и говорю – стратическое значение. Обоз в Татинец третий день не уходит, все зелья огненного ждут. Покушайте, а?

– Изыди, змей-искуситель.

– Я?

– Да не я же…

– Так это…

– Не будь формалистом, сынок. И не суди о людях по внешней форме – в душу загляни, в корень зри, вьюнош! Ну, чо глазами хлопаешь? Жрать пошли.

Годзилка довольно быстро на этот раз дал себя уговорить. А действительно, если в желудке давно воют голодные волки, а Родина требует выдавать на-гора боеприпасы, приходится порой жертвовать малым. И какое кому дело, что от этого малого на сердце остаются рубцы в палец, и по ночам просыпаешься от собственных криков и слез? И сколько такого было уже за тысячелетия жизни? Хорошо еще, что сердце не каменное – давно бы рассыпалось в мелкую крошку. А так… стучит, куда денется…

Никифор ждал. И спасибо старому воину – не полез с разговорами и расспросами. Не нужны они сегодня. Понимающе только кивнул и показал взглядом на полное ведро на столе.

– За наших?

Годзилка не переспрашивал. Знал. Наши – это не определение, наши – это существительное. Есть наши, и тогда неважно как они сами себя называют, а остальные – враги.

– За наших! Будем! И они будут!

Хлоп! И дрогнула рука полковника, расплескивая водку из стакана. И ведро упало из годзилкиной лапы. А прямо на белой скатерти – довольная, пусть грязная и в репьях, морда…

– Все пьете, ироды?

– Базека? Базека!

– Не лапай, ящерица, задушишь! Ворота откройте, там мои на подходе… И раненых много. И водки сусликам не наливать!

Глава 15

Николай Шмелев в последний раз объезжал занявшие позиции войска. За ним увязался Базека, только вчера прибывший из находящегося в осаде Алатыря. Так вдвоем, если не считать увязавшуюся сотню охраны, и появлялись в самых неожиданных местах.

Вот в предутреннем тумане показались замаскированные артиллерийские батареи. Но, настоящие пушки, все три, были отправлены с полковником Никифором. А эти… Нет, при определенной удаче одноразовые деревянные монстры, стянутые медными обручами, и смогут сделать второй выстрел картечью, но обольщаться не стоило. Зато их много – четыре сотни. Да по три заряда на каждую. Авось и помогут.

Распоряжающийся около орудий волхв вздрогнул от неожиданности и сбросил с зарядного ящика телепортировавшегося туда кота:

– Брысь! Сдурел, лохматое отродье, а если детонация?

– Откуда? – удивился Базека. – Твое зелье и от огня-то через раз взрывается, больше шипит да воняет.

Пороховую смесь для деревянных пушек Серега готовил сам, соединяя годзилкин боеприпас с самыми экзотическими компонентами в причудливых пропорциях, а потому обиделся:

– Проваливай, говорю. Сейчас еще на хвост наступлю.

– Слезай, – поддержал волхва спешившийся князь. – Ну, ты как тут?

– Вполне, – главный артиллерист отвесил коту подзатыльник и пожал Шмелеву руку. – За нас не беспокойся, минут пятнадцать продержимся.

– Мало.

– Куда уж больше, если Божьего чуда не предвидится? Потом бросаем все нахрен и отходим к лешачьим танкам. Да, Коля, ты в передовом полку еще не был?

– Собираюсь.

– За Всеволодовичем присмотри, ладно? В бой рвется старый черт, никакого удержу нет. Хочет геройски погибнуть и покрыть свой гроб неувядаемой славой. Придержишь? Ему же еще твоих внуков нянчить…

– Э-э-э…

– Да, ошибся, конечно же, детей.

– Тьфу на тебя!

Николай погрозил ухмыляющемуся волхву кулаком, но сердце сжалось от непонятной тревоги. Яна… По всем расчетам боевые пловцы уже должны были вступить в соприкосновение с противником. Яна… Дай ей Бог удачи!

В передовом полку также был полный порядок, только старый князь встретивший Шмелева у входа в командирскую землянку , пожаловался на недостаток воинов. Ну вот как объяснить человеку, привыкшему воевать традиционными способами, что для обслуживания хитрых механизмов хватит и полусотни добровольцев? Юрий Всеволодович упирался и просил хотя бы десяток опытных в стычках с кочевниками ветеранов.

– Ну посуди сам, Николай Васильевич, – курям же на смех! Это передовой полк?

Князь оглядел позиции полка и переспросил:

– Зачем тебе ветераны?

– Надежнее.

– Не скажи, – категорически не согласился Шмелев. Учащиеся Татинской школы юных техников, старшему из которых едва ли исполнилось четырнадцать лет, прекрасно замаскировались на местности, зарывшись в землю по самую макушку. – Задачу выполнят, чего беспокоиться-то?

– Так девок половина…

– Вот именно! И ты на них головой в ответе! Так что погибнуть не моги – сразу после атаки отходи к Лешакову. Да что повторять, сотню раз говорено…

Николай сознательно направил под командование Юрия Всеволодовича именно школяров – ответственность за них не позволит ввязаться в непредусмотренные планом генерального сражения авантюры. Для авантюр предусмотренных имелись совсем другие люди. Да и не люди тоже. А детишек следовало поберечь, позволив почувствовать вкус победы. С горечью потерь и поражений уж как-нибудь успеется.

– Огнестрелов бы нам… – попросил старый князь без всякой надежны в голосе.

– А вот это видел? – Шмелев скрутил кукиш. И тут же ему стало невыразимо стыдно за несдержанность и грубость. – Извини, нервное… Огнестрелов не дам. Твое дело – увести полк и ударить. Один раз ударить, понял? И уходи к Лешакову со всем детским садом.

– Всех к лешему посылаешь? Небось русалку свою туда не отправил…

– Всех, – согласился Николай. – И сам к лешему ухожу. Ну что, Базилевс Котофеевич, поехали дальше?

Хведор Лешаков, получивший за победоносный Ивропский рейд звание дважды полковника, но прозрачно намекавший на необходимость повышения, встретил Верховного Главнокомандующего при полном параде. Подстриженный и тщательно выбритый по случаю генерального сражения командир Особого танкового корпуса был одет в темно-зеленый мундир с множеством блестящих пуговиц и малиновыми «разговорами», красные сапоги и черный берет, лихо сдвинутый на левое ухо. Через грудь тянулся толстый витой аксельбант и прятался под золотой бахромой эполета. Сразу чувствовалась профессиональная и извращенная фантазия опытного модельера.

– Твоя работа? – шепотом спросил Николай у кота.

– Только идея, – поскромничал тот. – Остальное уже Яна придумывала. А награды ты сам вручал, между прочим. Забыл, штоле?

Да, наградами леший явно гордился и даже надраил толченым кирпичом. Всего их было две – двенадцатилучевая звезда величиной с небольшую тарелку за выслугу лет, и боевая медаль "За взятие на лапу", которой комкор особенно дорожил. Привезенные из похода трофеи заслуживали большего, но решено было не баловать, дабы не ослаблял служебное рвение.

За спиной командира прятались в лесочке две с лишним сотни деревянных танков.

– Ты действительно уверен, что эти творения сработают как положено?

– Ты же меня знаешь князь! – Лешаков приосанился и звякнул шпорами.

– Знаю, – подтвердил Николай. – Потому и сомневаюсь.

– Да в настоящем бою все проверено! Базека сам все видел! – Хведор указал на кота. – Подтверди.

– Я ему уже сто раз повторял, Федя. Нет, все равно лезет сам проверить и заинспектировать до полусмерти. Ага, чтобы возможность помереть казалась избавлением. И ведь прекрасно знает – везде порядок. Так нет же, и меня с собой таскает, самодур…

– Не плачься, – Шмелев погладил кота по голове. – Народ должен видеть, что князь о нем заботится и беспокоится. Не для себя, для истории стараемся.

– Народ, как и история, ничего нам не должны, – не согласился Лешаков. – А в остальном, да, с Базекой запросто можно в историю попасть. Вот недавно подговорил нашего оборотня на рыбалку сходить…

– И сходили.

– Наслышан. И где, кстати, теперь тот оборотень? Которую неделю не видно и не слышно.

– Занят он, – буркнул кот и постарался перевести разговор на другую тему. – А ты бы, Феденька, угостил князя кофейком.

Леший скривился:

– Не пью я его… Горький.

– Оно и понятно – кофе бодрит, а вам, лентяям, это ни к чему. Вдруг работать потянет?

– Меня? – удивился дважды полковник. – Лучше в печку на дрова.

Коля тем временем раскурил трубку, затянулся неторопливо, и мечтательно произнес:

– Вот закончится война, и заживем тогда… Месторождения газа найдем… Голубое топливо в каждый дом… Лепота!

– Правильно, – согласился леший. – Всех содомитов – в печку, экономно и богоугодно. А где брать-то будем, к грекосам пойдем али талийцам? На Руси таких вроде бы и не водилось никогда.

– Тут немножко другое, – пояснил ученый кот. – Но сама постановка вопроса мне нравится. Слушай, княже, а после войны подари мне Крым, а? Буду там помидоры выращивать.

Николай нахмурился – подумать над проблемой послевоенного мироустройства времени как-то не хватало. Да и не очень оно заботило, если честно. Разумеется он знал, что кроме Татинца и Славеля существуют другие княжества, и названия некоторых помнил со школы, но в данный момент более интересовался собственным. Тоже ноша еще та… Да, феодальная раздробленность, как объясняла в детстве учительница истории, штука хреновая и мало того, жутко непрогрессивная, не соответствующая текущему моменту. А что делать, объединять огнем и мечом и строить галактическую империю? С одной стороны – вроде так и полагается каждому уважающему себя попаданцу в прошлое, а с другой – клубок ивропской политики настолько запутан и непредсказуем, что соваться туда подобно сумасшествию.

И ладно бы только ивропской. Соседи, как ближние, так и дальние, с видимым удовольствием и азартом рубились между собой по любому поводу, а чаще всего и без оного. Новогрудцы шли воевать новоградцев, смоляне – смолевичей и наоборот, а еще, говорят, из прибрежных болот Студеного моря явилась неведомая доселе Лабуссия и пытается отгрызть кусочки и от первых, и от вторых, и от третьих. Четвертые не давались, но готовы были отдаться по сходной цене, вопрос стоял только в определении более богатого претендента.

Приутихли, правда, чуток после рейда Хведора Лешакова, но нынче, как доносит дальняя разведка Саввы, опять поднимают головы. Недоразоренная Бошецкая империя поглотила Пшецкое крульство без остатка и открыто поддерживает Лабуссию в притязаниях на восточные земли. А пока призывает к крестовому походу "Нах Остен" и шлет рыцарей в спешно усиливаемые монашеские ордена. Вот напасть, будто одного не хватает. Того самого, что вечно гадит, гадит и гадит. В современном Шмелеву мире эта функция перешла по наследству к бриттцам, идеально вписавшись в национальный характер, но пока… Да пошли они все в задницу!

А тут и грекосы, не смирившиеся с утратой влияния и учреждением Татинско-Славельской Патриархии. Вот где змеиное кубло! Наверняка и они приложили к организации нашествия Орды свои грязные ручонки. Поотшибать бы, но пока и свои коротки. Охохонюшки, грехи наши тяжкие, сколько же дел и забот! Ладно, с одной хоть разобраться.

Кот внимательно смотрел за выражением лица задумавшегося князя и, заметив некоторые нюансы, пошел на попятную:

– Хорошо, про помидоры забудем. Действительно, зачем коту помидоры? Но Крым отдашь на кормление?

– Такие вопросы быстро не решаются.

Базека оглянулся в сторону растапливаемой лешими полевой кухни:

– Так иди и посоветуйся с кем-нибудь. А я пока здесь задержусь. Договорились?

Николай пожал плечами и знаком приказал привести коня. Уже в седле оглянулся и бросил через плечо:

– Коты военно-морские бывают?

– Это ты к чему?

– К флоту. Все, я поехал, бывай.

Шмелев допивал свой кофе, удобно привалившись спиной к натянутому полотну стены полевого лазарета, и мирно беседовал с Патриархом на отвлеченные темы. Савва, несмотря на все уговоры, лично возглавил медицинскую службу армии и разговор, собственно, сводился к обсуждению этической стороны участия православных священников в предстоящей битве. Моральная часть проблемы давно была разрешена и приведена к единому мнению – уничтожить врага есть дело благое. Но вот если взглянуть с другой точки зрения… Не попадет ли в этом случае душа кочевника в рай? И есть ли вообще душа у барыга?

Савва горячился и убеждал, что удар меча не имеет ничего общего с обычным благословлением, но князь сомневался и приводил в качестве довода библейское – "Не мир принес я вам, но меч". Более того, Николай категорически настаивал на вооружении санитаров в рясах огнестрелами. На возражения же отвечал:

– Ну не скажи, отче, огнестрел более меча приличествует сану. Ведь если сонмы ангелов способны поместиться на кончике иглы, то почему бы им не быть на острие меча? Таким образом, есть гипотетическая возможность… Ладно, не будем витийствовать и философствовать, но ты пытаешься переложить ответственность за принятие решения на воинство небесное.

– Это, в каком смысле? – не понял Савва.

– Во всех сразу. Оружие, которое и без того символизирует крест животворящий, в руке священника более подходит для поражения противника скорее идеологического. Еретиков, например, или проклятых латынских схизматиков. Что, впрочем, одно и то же. А ты направляешь его против… Короче – раздай своим огнестрелы, а то перережут как курей.

– Так бы и сказал, – проворчал Патриарх. – А то вот демагогию развел, Цицерон. Я вот, помнится, на одном диспуте…

Продолжить разговор помешал Базека, который появился в паре метров над землей, мягко приземлился на четыре лапы и сразу закричал:

– И чего расселись? Ганнибал у ворот!