Текст книги "Воспоминания о людях и событиях моей жизни"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Позднее Булат Окуджава написал такие стихи:

От Курска и Орла

Война нас довела

До самых вражеских ворот –

Такие вот дела.

Когда-нибудь мы вспомним это

И не поверится самим...

А нынче нам нужна победа

Одна на всех –

Мы за ценой не постоим.

В 1943 году продолжилось наступление наших войск. Летом изгнали фашистов из Белоруссии и Украины. В ходе этих наступлений захватили в плен большое число немецких солдат и офицеров. Часть из них 17 июля провели по улицам Москвы. Военнопленные двигались колоннами по 20 человек в ряду. Они охранялись нашими кавалеристами и пешими бойцами с винтовками наперевес.

Москвичей об этом оповестили заранее. Поэтому улицы по маршруту движения военнопленных были переполнены. Люди размещались на балконах, крышах и в окнах домов и, конечно, на тротуарах. Я пошел на Смоленский бульвар и все действо хорошо видел. Немцы шли с потупленными глазами. Москвичи выкрикивали антифашистские фразы. Многие женщины плакали и грозили немцам кулаками. После прохождения колонн военнопленных появились поливочные автомашины и смыли грязь от фашистов.

В наш дом с войны не вернулись три человека. Это Володя Фютак, Шура Ваентроб и Андрей Тенненбаум. Все они, конечно, были старше меня. Уцелела на фронте Катя Фютак, которая служила медсестрой. Целым и невредимым вернулся с фронта Петр Сергеевич Ионов – отец моего сверстника и товарища Сергея. Он был кадровым военным, когда началась война, у него в петлицах была одна "шпала", что соответствовала нынешнему званию "майора". Вернулся он с фронта в 1946 году в звании генерал-майор, в Москве был начальником артиллерийского Суворовского училища, которое располагалось в Преображенском районе.

Жизнь в Москве в 1943–1945 годах была трудной. Продукты и одежду, обувь и т.п. получали по продуктовым и промтоварным карточкам. Помню, что в 1943 и последующих годах рано утром я бегал за хлебом в булочную в Плотниковом переулке. Там уже стояла на улице очередь за хлебом. Наверное, попасть в булочную пораньше имело смысл, чтобы выбрать хлеб посвежее и более интересных (выгодных) сортов. Точно не помню, почему стремились взять хлеб пораньше, но всегда по карточкам хлеб можно было получить.

Большие трудности испытывали с дровами и керосином для приготовления еды и обогрева помещения. У нас была железная печка-буржуйка, в которой сжигали книги и ненужную мебель. Иногда мне удавалось найти на улицах, во дворах какие-то деревянные предметы, которые я притаскивал домой – все были довольны и приговаривали: "Вот теперь живем!" Для экономии топлива картошку варили в самоваре. Картофель чистили, клали в марлю, и этот сверток опускали в самовар с небольшим количеством воды. А самовар довести до кипения можно было щепочками и бумагой. Центральное отопление в доме начало действовать в конце 1943 года. С 1944 года еду приготовляли на керосинках, а керосин стали продавать по карточкам. По возвращении в Москву мама начала работать библиотекарем в школе № 46. Заработная плата, которую она получала, была очень маленькой. Я и Галя учились и никаких денег не получали, поэтому наше материальное положение было очень трудным. Для пополнения бюджета мы продавали старинные вещи в комиссионных магазинах. Кроме того, по выходным дням я, а иногда и Галя, ездили продавать какие-то второсортные вещи на вещевой рынок. Такие рынки называли тогда "толкучками". Действительно, народу на них бывало так много, что была толчея. Продать и купить на них можно было, что угодно: продуктовые карточки и поношенные ботинки, армейское обмундирование и посуду с трещинами, носильные вещи, присылаемые из Америки, и водку, немецкие трофейные часы и сухие целебные травы, книги, марки, аккордеоны – чего там только не продавали. Естественно, на рынке процветало жульничество: крали кошельки и вещи, вместо настоящих денег подсовывали так называемую "куклу" – в свертке сверху была настоящая купюра, а потом нарезанная бумага; давали посмотреть хорошую вещь, а потом в твоих руках оказывалось бракованное барахло. Милиционеры иногда устраивали облавы, но от них все научились "смываться". Мне и Гале удавалось иногда что-то там продать, в основном книги, и мы бывали очень рады.

Глава 8. Техникум трудовых резервов

В конце 1943 года в ремесленных училищах объявили о приеме во вновь организуемый Техникум трудовых резервов для подготовки преподавателей и мастеров производственного обучения. Я, конечно, подал заявление. При этом мне очень пригодился аттестат об окончании семилетнего обучения в школе, который я получил в эвакуации в Екатерининске. Тогда нам пошли навстречу и выдали такие аттестаты в марте, когда учебный год был еще не окончен. Без всяких осложнений я был принят в этот техникум. Это был мой первый сознательный и самостоятельный шаг к расширению своих знаний. Потом я еще несколько раз поступал аналогичным образом. В 1943 году в техникум приняли только москвичей и ребят, которые жили в пригородах Москвы. Наверное, в последующие годы принимали туда и ребят из других городов, но этого я не помню. Обучение проводилось на двух отделениях: механическом и электротехническом. Поскольку в ремесленном училище я учился на слесаря, то меня зачислили на механическое отделение. В каждом отделении было по несколько групп, в которых училось по 20 – 30 человек.

Для учебы в техникуме создали очень хорошие условия. Здание техникума находилось почти в центре Москвы на 2-й Миусской улице, недалеко от Белорусского вокзала. В нем имелись учебные классы, мастерские для производственного обучения, спортивный зал и столовая, в ней нас бесплатно кормили завтраком и обедом. Нам была выдана форменная одежда: брюки, китель и шинель с эмблемами на рукаве "ТТР" (Техникум трудовых резервов). Во главе этого большого хозяйства стояла директор Юлия Семеновна Манькович. Она была крупной дамой с властным голосом и твердым характером, по-моему, ее все побаивались.

В программу теоретических занятий включили общеобразовательные предметы: литературу, математику, физику, химию и другие, а также электротехнику, металловедение и иные специальные предметы. В то время обязательным предметом для всех учебных заведений СССР была История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Занятия везде проводились по учебнику "Краткий курс истории ВКП(б)" , подготовленному комиссией ЦК партии и одобренному ЦК ВКП(б) и лично Сталиным в 1938 году. Эта книга стала Библией коммунистической партии СССР. Ее штудировали не только в учебных заведениях, но и на всех предприятиях, в учреждениях и других организациях. Увильнуть от этого краткого курса было невозможно. Бдительное око партийных организаций внимательно следило за всеми – не только членами партии, но и за беспартийными. Если ты отлынивал от этих занятий, то тебе грозили всяческие неприятности. Такая политика проводилась во все время существования СССР и закончилась лишь после его распада.

При знакомстве с однокурсниками я увидел, что они все сильно отличаются от ребят в ремесленном училище. Это неудивительно, так как в техникум отбирали из училищ лучших ребят. С ними я быстро познакомился, а с несколькими у меня сложились дружеские отношения. В нашем "потоке" – объединение трех групп – было несколько девочек. Две из них мне запомнились. Валя Ратникова – небольшая, изящная блондинка, в которую я влюбился. Она принимала мои ухаживания, подарки, игриво смеялась, но дальше дело не шло. У нее была подруга Маша Тарасова, с которой она не разлучалась, и, если я куда-то приглашал Валю, то вместе с ней всегда шла Маша. Мои ухаживания продолжались довольно долго, наверное, года два, но потом я заметил, что у Вали появились симпатии к Гене Старостину, который никакой активности в отношении к ней не проявлял.

Самой красивой девушкой на нашем курсе считалась Рита Лифанова. Ее многие видели в кинофильмах и театре им. Вахтангова, поэтому описывать ее не буду, тем более, что это очень трудное дело. Помню, что за ней ухаживал атлет Леша Окользин (тоже наш однокурсник). На ее красоту обратил также внимание Рубен Николаевич Симонов, которому в то время поручалась подготовка массовых физкультурных парадов на Красной площади. На них любил бывать Сталин. Вот на этих парадах началась ее блистательная актерская жизнь. Потом Рубен Николаевич стал главным режиссером театра имени Евгения Вахтангова и Рита перешла на работу в этот театр. Ее приглашали в дом к Симоновым, где она познакомилась с сыном Рубена Николаевича – Женей, и вышла за него замуж. У них родился сын, которого тоже назвали Рубен. Женя сменил отца на посту главного режиссера театра, но совместная жизнь Жени Симонова и Риты Лифановой не сложилась, и они разъехались. Сейчас их обоих нет в живых.

Отдав должное прекрасному полу, считаю возможным перейти к моим товарищам-мужчинам, которые в пору учебы в Техникуме трудовых резервов были юношами: я подружился с Юрой Крутовым и Сеней Бумажным. Все мы учились на механическом отделении, но в разных группах. Юра жил под Москвой в Кратове, а Сеня на Преображенском валу. Естественно, что чаще я бывал у Сени. Ко мне очень хорошо относилась его мать Евгения Павловна, а Сеня очень уважал мою маму и даже однажды сказал: "С Марией Михайловной говорить интереснее, чем с тобой!" Юра Крутов окончил техникум и работал мастером-преподавателем в каком-то ремесленном училище. Затем уехал на Дальний Восток и там успешно работал, женился, у него было двое сыновей. Когда он прилетал в Москву, всегда приходил ко мне в гости, и мы задушевно беседовали. Потом он вернулся в Москву, тоже в Кратово, хорошо материально обеспеченный, но с подорванным здоровьем. Он умер первым из нас, в каком году не помню, но мы с Сеней ездили на его похороны.

Сеня Бумажный после техникума окончил Бауманский университет по отделению сварки. Работал в разных организациях, но не очень успешно. Он хотел написать и защитить диссертацию, которые не увенчались успехом. Когда мы еще не были женаты, то общались очень много, регулярно бывали друг у друга дома, обсуждали все текущие дела, среди которых было очень много общих. После моей женитьбы в 1949-м году и Сениной в 1955-м бывать друг у друга стали очень редко. Наши жены не очень хорошо относились, соответственно, Ева – ко мне, а Сима – к Сене. Последние годы, как правило, встречались на улице, ходили в парк, сквер, в пивнушку и там беседовали, мы всегда знали о чем нам поговорить. В 1999 году Сеня эммигрировал в США.

Среди моих товарищей в техникуме оказалось несколько спортсменов, точнее – футболистов. Это Моргунов, Виктор Строккэ. Помню, как на неинтересных занятиях я с ними обсуждал футбольные новости. Они достигли хорошего мастерства и играли в основном составе футбольной команды "Трудовые Резервы", которая какое-то время играла в высшей футбольной лиге СССР. Во главе команды стоял очень талантливый тренер Гавриил Александрович Качалин, которого за глаза звали "дядя Гава".

Глава 9. День Победы

Этот День Победы

Порохом пропах‚

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

(Стихи Харитонова‚ музыка Д. Тухманова)

Мы учились в техникуме как готовить квалифицированных рабочих, а на фронтах наши старшие товарищи вели кровопролитные бои за продвижение советских войск на Запад, в Германию, на Берлин. На заводах рабочие и инженеры производили тысячи танков, самолетов, пушек, автоматов, миллионы снарядов, бомб, необходимых для продвижения войск. На полях и фермах, в основном, женщины выращивали хлеб, скотину, которые были нужны, чтобы никто не голодал. Общими усилиями народа День Победы приближался, и настало 9 мая 1945 года.

Этот день был рабочим (среда), в Москве светило солнце, но было ветрено и прохладно. Все с утра поехали на работу, а студенты – на учебу. В техникуме, в котором я учился, день начинался с завтрака в столовой. Нам подали какую-то праздничную еду по случаю большого праздника. Потом был митинг, все радовались Великой победе, обнимались и целовались. Затем начались какие-то занятия, которые быстро закончились.

Мои друзья – Юра Крутов, Сеня Бумажный, Гена Старостин, Маша Тарасова, Валя Ратникова и еще кто-то договорились встретиться вечером в метро на станции Охотный Ряд, чтобы потом вместе идти на Красную площадь и там праздновать великую Победу. Сказано – сделано, мы все собрались в назначенное время, отправились на Красную площадь, чтобы быть там во время салюта.

На Красной площади собралось очень много народа, пройти было трудно. Народная масса колебалась в непредсказуемых направлениях, но никакой паники не было, все чувствовали важность события, многие что-то выкрикивали, обнимались и целовались. Когда начался салют, толпа еще больше оживилась, и радости не было предела. В результате непредсказуемых передвижек людей, наша компания как-то разъединилась, и я остался вместе с Валей и Машей. Наши попытки найти остальных друзей не увенчались успехом. Через некоторое время после салюта мы попали в метро, Маша поехала к себе домой на станцию "Парк Культуры", а я поехал в Измайлово провожать Валю Ратникову. Эти проводы затянулись, и я опоздал на метро. В результате пришлось мне топать домой пешком из Измайлово до Смоленской. Так закончился для меня этот день Победы.

На следующий день в газетах опубликовали обращение Сталина к народу: "Товарищи соотечественники и соотечественницы! Наступил великий день Победы над Германией. Фашистская Германия поставлена на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию....

...Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой Победы нашего народа над германским империализмом.

Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом.

Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития.

С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!

Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом!

Слава нашему великому народу, народу-победителю!

Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим своя жизнь за свободу и счастье нашего народа! "

24 июня на Красной площади состоялся парад вооруженных сил и демонстрация трудящихся в ознаменование победы над Германией. Парад Победы принимал маршал Г.К. Жуков, а командовал парадом маршал Рокоссовский. Когда Жуков спросил Сталина: "Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать Вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности следует Вам принимать парад". На это Сталин сказал: "Я уже стар принимать парады, принимайте вы: вы помоложе". Тогда Сталину было 65, а Жукову – 48 лет [9].

В Москве в этот день моросил дождь, но, конечно, парад состоялся. Принимающий и командующий парадом были на конях. На Красной площади стояли военные части, которые непосредственно участвовали в окончательном разгроме врага. На бойцах и офицерах сверкали боевые ордена. В торжественном марше во главе полков шли прославленные в боях с немецкими войсками генералы, маршалы родов войск и маршалы Советского Союза. Наиболее ярким моментом этого парада было, когда двести бойцов-ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножью мавзолея Ленина двести знамен немецко-фашистской армии.

Кроме непосредственного жизненного опыта, который я получил в годы войны, позже – чтения множества книг и просмотра фильмов, я слышал рассказы участников войны, и все это позволило мне сделать следующие выводы о том, благодаря чему была достигнута Победа в Великой Отечественной войне:

величию духа и воли всего советского народа, вставшего, все как один, на защиту отечества; героическим действиям многих фронтовиков, партизан и тружеников тыла;

жесточайшей дисциплине как в армии, так и в тылу, начиная с самого низа и кончая командующими фронтов, министрами, директорами крупнейших заводов и комбинатов;

технической революции в военной промышленности и гениальности наших ученых, конструкторов и изобретателей, которые создали минометные установки "Катюша", танки "Т-34", боевые самолеты "МИГ...", "ЯК...", "ИЛ...","Ла..." , автоматы Калашникова и многие другие виды оружия;

организационной перестройке армии и флота, превосходству советской науки, военного искусства над фашистским военным делом – стратегия военных сражений была более реалистичной, нежели у Германии;

союзу с Англией и Соединенными Штатами Америки в борьбе с врагом, а также партизанскому движению Франции, Польши и других европейских государств, захваченных в начале войны немецкими войсками.

В результате победы в Великой Отечественной войне удалось сохранить от уничтожения одной части и от рабства другой многомиллионное население СССР. Не было потеряно ни одного кусочка земли нашей страны, и была расширена площадь СССР. Кроме того, увеличилось число государств, политика и экономика которых контролировалась Москвой.

Эта победа позволила уничтожить фашизм, возникший в Германии и Италии в ХХ веке. Фашизм противопоставляет демократии предельно жестокий порядок управления государством и непререкаемый авторитет "вождя" (фюрера). При фашизме осуществляется тотальный террор (в том числе, идеологический), шовинизм переходит в геноцид по отношению к чужим национальным и социальным группам. При немецком фашизме геноцид был направлен против евреев и коммунистов. После уничтожения фашизма в Европе был остановлен геноцид этих групп населения. Более того, в ряде европейских государств, в том числе и в Восточной Германии, к власти пришли коммунисты.

Многие военные, заканчивавшие войну в Германии, увидели, как жили там люди до войны. По сравнению с жизнью в СССР их достаток, порядок были поразительны. Эти наблюдения рождали мысли, что жить можно гораздо лучше...

Успех в войне был достигнут очень большой ценой, прежде всего, ценой колоссальных людских потерь. По последним исследованиям они составляют 26 млн человек, в том числе 8 млн потеряла армия и 18 млн – мирное население[ 9,10].

Западная часть СССР, которая была оккупирован немецкими войсками, лежала в руинах. Для их восстановления потребовались годы, а люди жили в землянках и испытывали огромные трудности. Несколько лет после войны в стране продукты и одежду продавали по карточкам.

Страшная несправедливость была проявлена советским правительством в отношении солдат и офицеров, попавших в плен, а также тех, кого депортировали из СССР на работу в Германию. Под подозрение брались все военнослужащие и гражданские лица, оказавшиеся хотя бы на короткий срок на оккупированной территории. Этого было достаточно, чтобы обвинить в измене, предательстве даже тех, кто с боями прорывался на соединение с Красной Армией. Сталин считал, что у нас нет вернувшихся из плена солдат и командиров, а есть только изменники Родины. На всех фронтах создали лагеря еще более жестокие, чем лагеря ГУЛАГа до войны. Во многих проверочно-фильтрационных лагерях "проверка" длилась годами, за это время люди, побывавшие на оккупированной территории, лишались свободы, превращались в заключенных без всякого судебного решения. Освобождение из такого лагеря, как правило, ничего не меняло в судьбе человека. Он попадал в "рабство" не на чужбине, а на родине: обязан был идти на указанное предприятие с тяжелыми условиями труда и расположенное в местах с суровым климатом.

Сталинская власть не могла существовать без пугала "враг народа", и в послевоенный период такими врагами становились бывшие военнопленные‚ те, кто побывал в окружении и репатрианты. А сам Сталин после Победы в войне стал земным Богом.

Праздник на Красной площади в Москве в мае 1945 года

Дом, в котором жили московские школьники эвакуированные из Москвы в Молотовскую обл., село Екатериненское в 1942-1943 гг

Старинные часы с боем и календарем Рябовых и Левицких, Москва, 1944 г.

Ученик ремесленного училища 204 в городе Москве Андрей Левицкий, 1943 г.

Учащиеся техникума Трудовых резервов (слева направо): Крутов Юрий, Бумажный Семен, Левицкий Андрей, Москва, 1946 год.

Часть III. СТУДЕНЧЕСКАЯ ЮНОСТЬ (1946–1951)

Глава 10. МЭМИИТ

Во время учебы в техникуме я с каждым месяцем все больше и больше понимал, что работать мастером или педагогом в ремесленном училище плохо. Прежде всего, это обусловлено тем, что учащиеся ремесленных училищ относятся не к лучшей части молодежи. Большинство обычных школьников более развиты, круг их интересов гораздо шире. Поэтому после седьмого класса продвинутые ребята идут в 8–9–10 классы школы, а более ограниченные дети, стремящиеся скорее зарабатывать, поступают в ремесленные училища.

После окончания второго года обучения в Техникуме трудовых резервов у меня созрел план: не кончать техникум, а поступить в институт. Для этого в сентябре 1945 года, никому ничего не говоря, я поступил в 10-й класс школы рабочей молодежи. Утром и днем я учился в техникуме, а по вечерам ходил в школу рабочей молодежи. Мне было трудновато, но желание получить высшее образование помогало преодолевать эти трудности.

К тому же решению пришли еще Маша Тарасова и Сеня Бумажный. Свои решения мы держали в секрете от всех, но как-то мы разговорились, поведали друг другу наши тайны и даже стали помогать друг другу сдавать экзамены и зачеты в школе рабочей молодежи, но никому другому мы об этом не говорили и этим сохранили свою спокойную жизнь в техникуме.

Весной 1946 года мы успешно сдали экзамены в школах и получили аттестаты зрелости. За прошедший год каждый из нас решил, в какой вуз поступать: Маша Тарасова – на химический факультет Московского государственного университета (МГУ), Сеня выбрал Московское высшее техническое училище имени Баумана (МВТУ.) Я же остановился на Московском электромеханическом институте инженеров транспорта имени Дзержинского (МЭМИИТ). В то время Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) был разделен на два вуза. В МИИТе были факультеты: эксплуатации железных дорог, пути и путевого хозяйства, экономики, сигнализации, централизации и блокировки железнодорожного транспорта, промышленного железнодорожного транспорта и еще какие-то. В МЭМИИТе –электрической тяги, паровозного хозяйства, вагонного хозяйства, энергетический и другие. Со временем, наверное, в середине 1950-х годов эти два института вновь объединились в один – МИИТ.

На мой выбор поступить в МЭМИИТ, очевидно, повлияло то, что мой отец какое-то время работал в Народном Комиссариате путей сообщений, об этом я знал от мамы. Во-вторых, поступить в этот институт посоветовал профессор Александр Яковлевич Тихонов – муж маминой гимназической подруги, Марии Дмитриевны. В то время он был деканом энергетического факультета МЭМИИТа и заведовал кафедрой строительных материалов. За всю свою жизнь я ни разу не пожалел, что окончил этот институт, более того, всегда гордился, что я – железнодорожник.

В августе мы все трое успешно сдали вступительные экзамены и были зачислены: Маша Тарасова – на химический факультет Московского государственного университета, Сеня Бумажный – на факультет сварки МВТУ им. Баумана, а я – на механический факультет МЭМИИТА по специальности "паровозы и паровозное хозяйство". Мы получили справки о зачислении в эти учебные заведения, и требовалось оформить отчисление из Техникума трудовых резервов.

Наша троица собралась, мы обсудила доводы для отчисления и написали заявления на имя директора техникума. Вот тут-то и началось невообразимое. Директор техникума Манькович, не дослушав нас, когда мы пришли к ней, начала стучать кулаком по столу и орать: "Предатели!" "Изменники Родины! Государство вас бесплатно учило, кормило, поило и одевало, а вы бежать собрались! Как миленькие закончите техникум, а потом отправитесь в глубинку! Вон из кабинета!" После этой тирады она разорвала наши заявления и выгнала из кабинета. И больше не допускала нас к себе. Естественно, мы приуныли, но решили не сдаваться.

После визита к директору мы отправились в Главное управление трудовых резервов Москвы с просьбой отпустить нас из техникума для учебы в вузах. Во многих кабинетах у важных начальников наша троица побывала, но ничего не добилась, все нам отказывали. Видно, Манькович уже рассказала о нас в этом учреждении.

Мы продолжали просить отпустить нас в следующей, более высокой, инстанции – Государственном комитете трудовых резервов, которое располагалось на Садово-Сухаревской улице. И здесь нам также отказывали и стыдили за нежелание окончить техникум и отработать положенные три года в ремесленных училищах. Мы совсем приуныли и почти потеряли надежду начать учиться в вузах...

И вот однажды Маша Тарасова нашла понимание у девушки из секретариата Председателя Государственного комитета трудовых резервов Василия Прохоровича Пронина. До этого он работал председателем исполкома Московского городского Совета. Славная девушка из секретариата записала нас на прием к самому главному начальнику трудовых резервов.

В назначенный день и час мы втроем были в приемной председателя, и душа наша ушла в пятки, так как встреча с председателем была нашей последней надеждой. Василий Прохорович внимательно нас выслушал и сказал: "Молодцы ребята! Идите и получайте высшее образование, а потом возвращайтесь в трудовые резервы. Нам инженеры очень нужны!" Мы ликовали и, как умели, благодарили большого начальника. После этого все очень быстро было оформлено и с 1 сентября мы были отчислены из техникума. Наверное, Манькович не смогла навязать свое мнение Пронину.

С первого сентября 1946 года каждый из нас направился на учебу: Маша Тарасова в МГУ, Сеня Бумажный в МВТУ им Баумана, а я в МЭМИИТ. Девушке из секретариата Государственного комитета трудовых резервов мы, в знак благодарности, подарили большую коробку конфет. В.П.Пронина мы мысленно долго благодарили за то, что он нам помог быстрее получить высшее образование. Наша общая борьба сблизила нас троих в последующие годы. С Сеней мы остались дружны навсегда, хотя он теперь живет в США. С Машей Тарасовой дружба продолжалась несколько лет, но после ее выхода замуж мы перестали видеться.

Учеба в институте по сравнению с техникумом была гораздо интереснее и труднее. Организация обучения, изучаемые дисциплины, профессорско-преподавательский состав, лабораторное оборудование, места производственной практики – все было на несколько порядков выше. У меня время обучения в МЭМИИТ стало одним из лучших в моей жизни. Кончилась война, я поступил в хороший вуз, успешно в нем учился, и мне нравилось познавать всякие премудрости. За это время я влюбился, женился на Симе, у меня были хорошие товарищи – студенты, мы интересно проводили время –ходили в кино, на футбол, играли в преферанс, а самое главное – я был молод, здоров и не ленив.

Мы имели возможность слушать лекции выдающихся ученых в области паровозостроения, динамики подвижного состава, теплотехники, тягово-теплотехнических испытаний, эксплуатации и ремонта паровозов. Первым, кого я хочу вспомнить, это академик Сергей Петрович Сыромятников. Он поставил проектирование паровозов на научную основу. На кафедре "Паровозы" им был разработан проект нового паровоза – типа 1-5-1, повышенной экономичности. Впервые в истории отечественного паровозостроения проектная разработка сочеталась с разносторонними лабораторными исследованиями действия его отдельных узлов. Постройка паровоза была закончена в 1953 году на Ворошиловоградском заводе. Паровоз имел серию " ИС" и назывался "Победа". Наш курс был последним, которому удалось послушать лекции С.П.Сыромятникова. Он был блестящим лектором, приходил в аудиторию, клал на стол живот и начиналась лекция. Мы погружались в паровозные проблемы, причем все понимали.

Профессора – специалисты по теплотехнике – Г.Ф.Болховитинов, А.И.Дейниченко, Д.Г.Иванников читали лекции по этой дисциплине несколько семестров, они дополнялись лабораторными работами. По этому предмету мы изучали как общие основы теплотехники, так и специфические вопросы паровозной и тепловозной тяги.

По динамике подвижного состава мы слушали лекции профессора, декана нашего механического факультета, A.M.Бабичкова. Эти лекции читали на 2-м и 3-м курсах. На последних курсах дисциплины, связанные непосредственно с нашей будущей работой "Тяга поездов", "Автоматические тормоза", "Паровозо-линейное хозяйство","Технология ремонта паровозов" преподавали профессора: Б.П.Сычев, Н.А.Сохачевский, Е.Г.Трубицин. Курсовые проекты вели доценты: В.А.Терновский, П.А.Гурский и другие. На первых курсах мы изучали высшую математику, физику, химию, черчение, начертательную геометрию, основы марксизма-ленинизма, иностранный язык и др. У меня в памяти остался доцент Степневский, который очень доходчиво читал курс высшей математики. Он был пожилым человеком, блестяще знал предмет и очень понятно втолковывал его нам. Я все хорошо понимал, легко делал практические задания и всегда получал хорошие и отличные отметки.

Занятия по физике проводил доцент Волков, и он по отношению ко мне оправдывал свою фамилию. Экзамены по физике проводились в двух семестрах, и оба раза я ходил сдавать предмет многократно, а он каждый раз прогонял меня. В итоге, мне приходилось как-то изощряться и с помощью деканата сдавать физику у других преподавателей. Аналогичные истории были у меня с начертательной геометрией. А вот по черчению я дома по-честному делал листы на специальной доске (она до сих пор цела, и сейчас на даче) и защищал эти листы на "хорошо".

С удовольствием занимался английским языком на 2 – 3-м курсах. Дома мне помогала мама читать английские тексты, а в институте надо было сдавать содержание. У нас была молоденькая англичанка Софья Александровна Сурис. Мы с ней почувствовали взаимное расположение друг к другу и нередко старались остаться вдвоем в комнате занятий: очень она была хороша. Но развивать отношения я не стал: слишком в неравном социальном положении мы были: я – бедный студент, а она – преподавательница вуза. Так что легкий романчик закончился после двух семестров.

В институте существовало очень много форм занятий. Об основных формах: лекциях, лабораторных занятиях, контрольных работах, курсовых проектах уже говорилось. Контроль над освоением студентом полученных знаний осуществлялся на экзаменах, зачетах, защите контрольных работ и курсовых проектов. Большое значение имела производственная практика, на первом курсе мы работали в учебных мастерских.