355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Левицкий » Воспоминания о людях и событиях моей жизни » Текст книги (страница 1)
Воспоминания о людях и событиях моей жизни
  • Текст добавлен: 3 апреля 2017, 16:00

Текст книги "Воспоминания о людях и событиях моей жизни"


Автор книги: Андрей Левицкий



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

УДК 821.161

ББК 84(2Рос=Рус) 6

Л 37

ISBN 978-5-86388-187-4

Левицкий Андрей Львович.

Воспоминания о людях и событиях моей жизни

Москва

ПОЛИГРАФ СЕРВИС

2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Часть I ДЕТСТВО (1927–1940)

Глава 1 Мои родители и другие родственники

Глава 2 Сталинские репрессии

Глава 3 Школьные товарищи и ребята с нашего двора

Глава 4 Коммунальная квартира в арбатских переулках

Часть II ВОЕННЫЕ ГОДЫ (1941–1945)

Глава 5 Начало войны

Глава 6 Жизнь в эвакуации

Глава 7 Возвращение в Москву

Глава 8 Техникум Трудовых резервов

Глава 9 День Победы

Часть III СТУДЕНЧЕСКАЯ ЮНОСТЬ (1946–1951)

Глава 10 МЭМИИТ

Глава 11 Болезнь мамы

Глава 12 Женитьба на Симочке

Часть IV ТРУДОВАЯ МОЛОДОСТЬ (1952–1962)

Глава 13 Рождение сына

Глава 14 Смерть тирана

Глава 15 Паровозное депо "Лосиноостровское"

Глава 16 Вахтанговский дом

Глава 17 Профсоюзная работа

Глава 18 Поездки по стране

Часть V ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ (1963-1986)

Глава 19 Первые шаги в науке

Глава 20 Дача в Зеленоградской

Глава 21 Отдельная квартира в Москве

Глава 22 Исследования безопасности труда

Глава 23 Брак Саши и Тани

Глава 24 Защитa диссертаций

Глава 25 Экономический застой и правозащитники

Глава 26 Утратa близких людей

Часть VI ПОЖИЛОЙ ВОЗРАСТ (1987–1999 )

Глава 27 Юбилеи и выход на пенсию

Глава 28 Перестройка и распад СССР

Глава 29 Эмиграция Саши с семьей в США

Глава 30 Кончина Симы

Часть VII ПРЕКЛОННЫЕ ЛЕТА (2000–2012)

Глава 31 Новое тысячелетие

Глава 32 Прогулки по Американским штатам

Глава 33 Внуки Оля и Миша

Глава 34 Мой дом – Россия

Глава 35 Радость бытия

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мои воспоминания охватывают историю жизни пяти поколений семьи Левицких в СССР, Российской Федерации и США в XX и XXI веках. В эти годы в стране и мире происходили события, которые значительно повлияли на жизнь нашего семейства:

сталинские репрессии всех слоев населения СССР;

Великая Отечественная война с фашистской Германией;

эмиграция из России ученых, писателей и других;

компьютеризация мирового сообщества;

экономический кризис и распад СССР.

В то же время наша семья жила, радовалась жизни и огорчалась, когда наступало несчастье. Молодые влюблялись, женились и разводились, у них рождались дети, которые учились, потом работали, добивались успехов. Периодически переезжали из одного места в другое. Старшее поколение уходило из жизни навсегда. Так что есть о чем вспомнить и написать. При этом я не претендую на исчерпывающее освещение перечисленных событий, пишу в мемуарах только о том, что сам видел, пережил и ощутил на себе. Свои воспоминания я систематизировал по частям и главам. Каждая часть охватывает временной период моей жизни (детство, юность, зрелые годы, пожилой возраст и старость). Части состоят из нескольких глав, посвященных близким мне людям, событиям моей жизни и в России. В конце каждой части помещены фотографии, сделанные в то время. Поскольку я всю жизнь работал на железнодорожном транспорте, то в мемуарах много страниц посвящено российским железным дорогам.

В этих мемуарах я использовал материалы, хранящиеся в моем личном архиве; записи моей матери М.М.Левицкой в книгах и альбомах; юношеский дневник моей жены С.И.Левицкой, московский архив сына А.А.Левицкого; книгу невестки В.Л.Шихматовой, а также ее брошюру, написанную совместно с Б.Л.Леонидовой и Ю.М.Зарецким. Кроме этих материалов были также использованы литературные источники, список которых приведен в конце книги. В свои воспоминания я включил фрагменты устных рассказов о жизни нашей семьи, моих двоюродных сестер: Г.А.Спорышевой и Е.Н.Зеленской, невестки Т.Ф.Черновой, шурина М.И.Бруссера, родственницы Е.А.Андреевой, а также сослуживцев: В.И.Александрова, В.Н.Ищенко, Д.А.Кохановского, И.И.Шишенко и А.И.Мельниченко. Всех их очень благодарю за предоставленную информацию.

Большое спасибо также специалистам по редактированию и подготовке информации на компьютере, помогавших мне в написании и размножении текстов и фотографий моих воспоминаний: Т.Ф.Черновой, А.А.Левицкому, В.Б.Лившицу, О.В.Зарецкой, Д.В.Ермолаеву и А.Г.Тимонину.

Часть 1. ДЕТСТВО (1927–1940)

Глава 1. Мои родители и другие родственники

Я родился 29 сентября 1927 года. Моими родителями были Мария Михайловна Левицкая (урожденная Рябова) и Лев Касьянович Левицкий. Они оба родились в 1895 году в интеллигентных, обеспеченных семьях в пору экономического расцвета России. 14 июля 1918 года они венчались. В сохранившихся маминых записках написано: «Церемония была в церкви Святого Ермолая на Большой Садовой улице. Были соблюдены все правила – и обряд, и наряд, и обычаи. Гостей было очень много. После венчания состоялся прием в квартире Левицких (в Большом Козихинском переулке). Там было шампанское, сладкий чай, клубника и ... розы без конца. В семь часов вечера молодые уехали в деревню ( Яковлевское – имение Рябовых) к бабушке Александре Александровне...»

На фотографии, сделанной в этот день, видно, что молодые имеют весьма респектабельный вид, который подтверждается вышеописанным обрядом. Так что, совершившаяся полгода назад пролетарская революция пока еще не очень повлияла на жизнь помещиков. Но очень скоро поместья сожгут (в том числе рябовское Яковлевское), а другие – разграбят.

Я был вторым ребенком у моих родителей. Первой родилась в 1920 году дочь Ирина, которую в семье звали "Иришей". Она прожила очень короткую жизнь и умерла от голода и холода в 1922 году. Годы, которые она прожила, были очень трудными – не было дров, чтобы топить печку, не было почти никакой еды, тем более для такой маленькой девочки. Она простудилась, заболела воспалением легких и спасти ее не удалось. Для мамы это было очень сильное потрясение, причем второе в жизни, и у нее начались некоторые психические сдвиги. Она ни с кем не хотела видеться, а когда говорили "Ну что ты Маша родишь еще других детей" она и слышать не хотела и только рыдала.

Иришу похоронили на Дорогомиловском кладбище, которое находилось на высоком берегу Москва-реки в районе нынешнего Кутузовского проспекта. Русское кладбище начиналось от развилки Кутузовского проспекта и Большой Дорогомиловской улицы. Дальше было еврейское кладбище. В углу русского кладбища стоял обелиск в память русским воинам, погибшим на Бородинском поле. В довоенные годы мы с мамой, бабушкой Марией Владимировной и Галей (моя двоюродная сестра) ездили на Дорогомиловское кладбище, где еще была похоронена моя прабабушка со стороны мамы – Екатерина Валерьяновна Геннерт (урожденная Запольская). Об этих поездках у меня остались теплые воспоминания, наверное, потому что ездили обычно весной в теплую погоду (вероятно, на пасхальной неделе), а может быть, от того, что это были родные и мне было приятно, что я их вспоминаю.

В конце 1930-х годов, очевидно, было принято решение прокладывать по этому месту Кутузовский проспект, а кладбище ликвидировать и построить дома. Обелиск воинам оказался на проезжей части около дома, где жил потом Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев. Потом обелиск перенесли к панораме Бородинской битвы, а кости воинов остались под асфальтом. Владельцам могил на этом кладбище нужно было нанять людей (за большую по тем временам плату), выкопать останки родственников и перевезти их на другие кладбища. Отцов (моего и Галиного) тогда уже не было, и в семье денег на это перезахоронение не нашлось – могилы перестали существовать.

Своим рождением я обязан не только родителям, но и Нине Николаевне Елшиной (урожденной Андреевой) очень близкой маминой подруге, которая сумела убедить маму родить еще одного ребенка. Этим ребенком оказался я.

Мама была очень заботливой, ласковой, эрудированным и одаренным человеком с разносторонними интересами. Она училась в Московской женской гимназии Н.П.Щепотьевой и окончила ее с отличием в 1913 году. Завершение VIII дополнительного класса дало ей специальность "Домашняя наставница по русскому и французскому языкам и истории". Аттестат с такой специальностью давал право преподавать в начальной школе. До революции (1917 года), когда в доме был рояль, она прекрасно на нем играла, очень любила произведения Рахманинова. Свидетельством этому являлись многочисленные ноты, на которых много надписей о музыкальном таланте мамы. До моего рождения мама работала в разных школах учительницей русского языка. Кроме русского и французского она еще владела английским и немецким языками и позже помогала мне и внуку Саше готовить наши домашние задания по иностранным языкам.

Родителями мамы были Мария Владимировна и Михаил Михайлович Рябовы. Девичья фамилия бабушки была Геннерт. Ее отец был земским врачом в Верейском уезде, где было имение Рябовых. Там они, видно, и познакомились и поженились в 1893 году. Моя прабабушка Екатерина Валериановна Геннерт (урожденная Запольская) была долгожительницей, и я ее помню: маленькую старушечку, которую мы с Галей звали "баба Еша", она жила вместе с нами и умерла в 1930-х годах в возрасте около 90 лет.

Дедушка Михаил Михайлович окончил юридический факультет Московского университета. До революции он работал в Московской судебной палате и Опекунском совете, имел чин действительного статского советника. После революции работал в Центральном Архиве СССР и РСФСР, который располагался на Пироговской улице. После окончания работы в 1937 году он, очевидно, получал очень маленькую пенсию, и у меня в памяти осталось, что он скрупулезно записывал все свои расходы, без конца считал их на ручных счетах.

У дедушки было много братьев: Сергей, Александр, Владимир, Алексей и две сестры – Мария и Софья. Они дружили и часто собирались в нашем доме. Все любили выпить водочки, поэтому всегда было очень весело. Это осталось в моей памяти. Дед умер в начале лета 1940 года от воспаления легких. На его похоронах я участвовал первый раз в этом печальном ритуале. Похоронили его на Ваганьковском кладбище, рядом с братьями Алексеем и Сергеем. Брат Александр и сестры Софья и Мария пережили его на несколько лет, и я бывал у них после войны.

Теперь место захоронения деда на Ваганьковском кладбище (11-й участок) стало как бы семейным некрополем. Там покоится прах его дочери Марии Михайловны, моей жены Симы и мужа Гали – Жени Спорышева. К сожалению, близкие для деда и меня люди: его жена Мария Владимировна, дочь Татьяна и зять Лев Касьянович умерли на чужбине, и прах их неизвестно где. У мамы была сестра Татьяна Михайловна, на два года ее младше. Она вышла замуж за крупного мужчину Александра Владимировича Каптеля – сына известного царского генерала В.В.Каппеля. Очевидно, чтобы скрыть свое происхождение, он изменил свою фамилию, добавив в фамилию отца дополнительную палочку у буквы "п" и став вместо Каппеля Каптелем. Однако это не осталось незамеченным бдительными советскими чекистами, и они арестовали его в конце 1930-х годов, но он выжил в лагерях, так как был очень здоровым человеком.

В 1928 году у Татьяны Михайловны и Александра Владимировича родилась дочь Галя, которая как и мать славилась своей красотой. С моей двоюродной сестрой провели бок о бок все детство. Остальную часть жизни мы с ней тоже очень дружили вплоть до глубокой старости. Так что о ней будет речь еще во многих главах моих воспоминаний.

Если у бабушки и дедушки со стороны мамы все было просто и очевидно, то с папиными родителями дело обстояло сложнее. Бабушка Елизавета Федоровна Левицкая (урожденная Шеншина) родилась в 1858 году в Москве и вышла замуж в конце 1870-х за Касьяна Дмитриевича Левицкого. У них родились: сын Дмитрий (1880), дочери Александра (1886), Надежда (1887), Наталия (1889), Лидия (1890). А далее начинаются неясности. По семейной молве, дошедшей до меня от моей двоюродной сестры Елизаветы Николаевны Зеленской, дедушка Касьян Дмитриевич, занимавший в 1890 годы значительный пост – казначея крупного банка, погуливал на стороне и вроде бы у него была вторая негласная семья. Естественно, бабушке Елизавете Федоровне было очень обидно и тут подвернулся случай отомстить неверному супругу.

В начале 1890-х годов их старший сын Митя заканчивал гимназию и решил поступать на медицинский факультет Московского университета. В ту пору вступительные экзамены в университет отличались сложностью, и без репетитора было не обойтись. Как-то нашли толкового студента четвертого курса этого факультета Гришу Беркенгейма, который согласился подготовить Митю к вступительным экзаменам и выполнил взятое обязательство. В это время между Гришей и моей бабушкой Елизаветой Федоровной завязался роман. В результате этого романа у бабушки родились в 1893 году дочь Татьяна, а в 1895 году сын Лева – мой отец. В те годы расторжение брака, совершаемое по всем правилам Православной церкви, было делом практически невозможным. Поэтому дедушка Касьян Дмитриевич, чтобы не осложнять положение и не "выносить сор из избы" согласился дать свою фамилию и отчество незаконнорожденным Татьяне и Льву. Таким образом, у меня со стороны отца оказалось два дедушки: Левицкий Касьян Дмитриевич – де юре и Беркенгейм Григорий Моисеевич – де факто.

Гриша Беркенгейм блестяще закончил медицинский факультет университета, работал врачом-терапевтом в Первой московской городской больнице, имел большую частную практику и стал известным и популярным в Москве терапевтом. В начале ХХ века был приглашен в Ясную Поляну лечить Льва Николаевича Толстого. Там он жил почти четыре года до кончины Л.Н.Толстого. После этого он открыл свою терапевтическую клинику и при ней медицинское училище для сестер милосердия. В это время он ушел от бабушки Елизаветы Федоровны, у него была другая семья. Умер Г.М.Беркенгейм в 1919 году. Другой дедушка, Касьян Дмитриевич Левицкий, и бабушка, Елизавета Федоровна Левицкая, умерли примерно в те же годы, так что я их никогда не видел.

Существует несколько подтверждений того, что фактическим отцом Тани и Левы Левицких был Г.М.Беркенгейм. Во-первых, их старшие брат Митя и сестры Александра, Надежда, Наталья и Лидия были блондинками, а Лева и особенно Таня – жгучими брюнетами. Во-вторых, все сестры получили среднее медицинское образование в училище Г.М.Беркенгейма. Третье доказательство – в нашем доме оказались уникальные вещи, очевидно, подаренные Г.М.Беркенгейму Л.Н и С.А. Толстыми. Это альбом с видами и портретами хозяев Ясной Поляны, бюст Льва Николаевича, предположительно, работы известного скульптора Трубецкого, пресс-папье, на котором изображен Лев с пером в лапе, фотографии, сделанные в Ясной Поляне и Крыму, на которых вместе с Л.Н. и С.А. Толстыми сидит Г.М.Беркенгейм. Возможно, были еще какие-то вещи, которые после ареста отца и во время войны были проданы для того, чтобы купить еду. В-четвертых, после ареста отца мама периодически ездила к братьям Григория Моисеевича – Абраму и Борису Беркенгейм, возможно, за материальной помощью. Надо заметить, что ни отец, ни мама мне никогда не рассказывали об этой родственной связи.

Папа учился в гимназии, а затем в 1914 году окончил Московское коммерческое училище Плестера и получил специальность экономиста. Он работал в службе экономических изысканий НКПС, на московском заводе "Красный пролетарий", на строительстве Чимкентского свинцового завода, а последние годы до ареста в "Институте по проектированию предприятий цветной металлургии".

В моей памяти осталось мало воспоминаний о нашей совместной жизни с отцом. Смутно помню, как жили в Чимкенте и на мой день рождения отец притащил огромный арбуз, который я мог только катать по полу комнаты. Вспоминаю, что когда в 1935 году в Москве открылось метро, то он катал меня на поезде и показывал станции-дворцы. Мне больше всего понравились станции "Дворец Советов" (ныне Кропоткинская) и Комсомольская радиальная. Большое впечатление на меня произвели самозакрывающиеся двери вагонов и самодвижущиеся лестницы – эскалаторы. Ничего подобного до этого времени в СССР не существовало. Помню совместные прогулки где-то за городом (наверное, там летом жили на даче) вместе с папой, двоюродной сестрой Веточкой (Елизаветой) и ее отцом Николаем Георгиевичем Тарабриным (мужем папиной сестры Тани). Он заставлял меня и Веточку ходить, держа за спиной палку – для того, чтобы у нас были прямые спины. Нам это очень не нравилось. Еще осталось в памяти, что мой отец знал великое множество прибауток, которые мне очень нравились, и я весело смеялся. Приведу лишь одну из них:

В магазине Кноппа выставлена жо...

Не подумайте плохого -

Желтые перчатки.

Старший брат Митя и все сестры очень любили своего братика – моего отца Левушку. Мне запомнилось, что мы очень часто бывали у них в гостях. В последующие годы я слышал от теток и других знакомых, что отец был очень общительным и остроумным человеком. Мы очень часто бывали в семье Тарабриных, они жили в Среднекисловском переулке. Тетя Таня (сестра папы), ее муж Николай Георгиевич и их дочка Елизавета (мы ее звали Веточкой) всегда были гостеприимны: у них чувствовался какой-то зарубежный шарм. Николай Георгиевич был инженером-электриком, очень умным человеком. Его посылали в Германию и Соединенные Штаты Америки закупать для СССР электрооборудование. Вместе с ним за рубежом были тетя Таня и Веточка. После того, как я остался без отца, то бывал у них почти каждую неделю, обедал и с Веточкой ходил в кино.

Вторым домом, который мы часто посещали, была квартира на Большой Бронной улица, где жили тети Саша и Лида. Первая была одиноким человеком, успешно работала экономистом или бухгалтером, хорошо зарабатывала. Тетя Лида была второй раз замужем за Михаилом Осиповичем Виленским, большим дамским угодником. От первого брака у нее был сын Борис Гокке – кинооператор. Он был намного старше меня и всегда немного подшучивал надо мной, проявлял какое-то недоброжелательство. Тетя Лида пекла "хворост", который мне очень нравился. Еще мы бывали у тети Наташи. Она жила вместе с сыном Воликом Новосельцевым. Он был года на 4–5 лет старше меня. У него имелась большая коллекция солдатиков, и и я не мог оторваться от игры с ними. Тетя Надя преподавала в школе математику. Ее муж Александр Герасимович Логинов сделал несколько важных изобретений. Их дочь Лена была лет на 15 старше и, естественно, меня не замечала. Тетя Надя очень хорошо относилась ко мне и в конце 1930-х годов брала меня на все лето на дачу.

Глава 2. Сталинские репрессии

Во время моего детства, да и в последующие годы в нашей стране, руководимой И.В.Сталиным, проводились массовые, необоснованные репрессии так называемых «врагов народа». Они были ему нужны для покорности всего народа, удержания беспрекословной власти, получения бесплатной рабочей силы. Эти репрессии коснулись непосредственно нашей семьи и меня лично. В народе царил страх – быть расстрелянными или погибнуть в исправительно-трудовых лагерях. Незаслуженной кары подверглись все слои населения, начиная с неграмотных крестьян и кончая академиками и руководителями страны.

В 1926 году в Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) появился новый Уголовный кодекс, в котором была значительно расширена печально известная 58 статья. Она имела ряд подпунктов, аббревиатурами которых работники Главного политического управления (ГПУ), а позднее Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) обозначали следственные дела:

КРД – контрреволюционная деятельность,

КРА – контрреволюционная агитация,

КРГ – контрреволюционная группировка,

ПШ – подозрение в шпионаже,

ЧСИР – член семьи изменника Родины,

ООЭ – общественно-опасный элемент,

АСЭ – антисоветский элемент и т.д. [1].

По этим пунктам 58-й статьи следователи могли обвинить любого человека. В 1930 годы в СССР было разрешено выносить приговоры внесудебными органами: коллегией ОГПУ, тройками и особыми совещаниями при НКВД. Они были созданы специально для упрощения и ускорения работы по борьбе с "врагами народа".

Из Центрального комитета Всесоюзной Коммунистической партии большевиков (ЦК ВКП(б)) направлялись в республики и области СССР разнарядки – количество подлежащих репрессиям кулаков, антисоветских элементов. Все эти решения были сделаны по указаниям Сталина или за его подписью. Первым массовым репрессиям подверглись безвинные крестьяне. На XV съезде ВКП(б) в 1927 году было принято решение о всемерном развертывании коллективизации сельского хозяйства. Съезд наметил план расширения и укрепления сети колхозов и совхозов, а также дал директиву – развивать наступление на кулачество [2]. Смысл этой директивы заключался в том, что если кулак не сдаст хлеб в размерах, какие для него установлены партией, то следует принять репрессивные меры.

Так началась первая волна массовых арестов и уничтожение зажиточного и среднего крестьянства. В августе 1932 года было принято постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров (ЦИК и СНК) СССР "Об охране социалистической собственности", в котором было узаконено, что "Лица, покушающиеся на общественную собственность, должны рассматриваться как враги народа". Были установлены жесточайшие наказания за любые хищения государственной собственности. В народе этот документ прозвали "законом о пяти колосках", так как за кражу нескольких колхозных колосков людям грозил расстрел или, в лучшем случае, 10 лет тюрьмы. Кроме того, в это время для сельского населения было введено крепостное право – им не выдавали паспортов, и они не могли уехать из деревни в город, так как без паспорта нельзя было поступить на работу и получить прописку на жительство в городе.

В 1930–33 годах страшный удар карательных органов ГПУ и НКВД обрушился практически на всех богатых крестьян. Их дома и имущество передавались создаваемым наспех колхозам, а семьи "кулаков", "середняков" или бедняка-“подкулачников” выселялась в Сибирь, на Урал или на Север. В результате, почти во всех зерновых районах страны начался голод. Этому также способствовала невиданная засуха в Поволжье и других губерниях. Разные авторы приводят данные, что от голода в 1930 – 1933 годах умерло от 3 до 10 млн крестьян. Еще не менее 1,5 – 2 млн крестьян было арестовано по "закону о пяти колосках" [2].

Одновременно с репрессиями против крестьянства была начата кампания против идеологических искривлений среди интеллигенции. В 1920-е годы Россия понесла самые большие интеллектуальные утраты. Из страны были выдворены тысячи виднейших представителей отечественной интеллигенции. Среди них: Бунин, Бальмонт, Коровин, Мережковский, Шагал, Шаляпин и другие[3]. В более поздние годы были необоснованно репрессированы всемирно известные ученые: биолог Н.И. Вавилов (умер в тюремной больнице), литературовед Д.Лихачев (провел несколько лет в ссылке на Соловецких островах), народный артист Михоэлс (погиб от наезда автомобиля, который был организован НКВД). Долгие годы находились в исправительно-трудовых лагерях академики-инженеры Туполев, Стечкин, Королев; писатели Солженицын, Шаламов, Гинзбург, Разгон. Были выдворены из СССР без каких-либо оснований балетмейстер Нуриев, поэт Пастернак и др. Долгие годы преследовались и были лишены возможности публиковать свои произведения поэтесса Ахматова, писатели Булгаков, Зощенко и др.

Большие потери от необоснованных репрессий понесла Красная Армия. В 1937 -38 годах было уничтожено 40 тысяч командиров, среди них маршалы Тухачевский, Блюхер, Егоров; командующие армиями Белов, Дыбенко, Корк, Уборевич‚ Якир; заместитель министра обороны Гамарник. Это были наиболее образованные, опытные и талантливые военные, и они составляли более половины высшего и старшего командного состава Красной Армии [4].

После смерти Ленина развернулась борьба за лидерство в партии и стране между Троцким и Сталиным. Победу одержал Сталин. В 1927 году Троцкого исключили из партии и выслали в Алма-Ату, а затем в 1929 году выдворили за границу. Троцкий, живя в Мексике, был убит в 1940 году агентом НКВД [5]. На XVII съезде ВКП(б) при тайном голосовании за членов Центрального комитета партии против Сталина было подано 270 голосов [5]. Такое скандальное количество голосов "против" было тяжелым ударом по авторитету Сталина в партии. Ему доложили об этих результатах, и им были приняты меры. В результате, в официальном сообщении счетной комиссии Сталин получил 3 голоса "против", а Киров – четыре. Но этого происшествия Сталин не простил ни Кирову, ни другим делегатам съезда. В итоге, был убит Киров и из остальных 139 руководителей партии, присутствовавших на съезде, только 31 человек умер своей смертью [5].

В борьбе за единовластие в партии Сталин обвинил ряд руководителей ВКП(б) в антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности, которую осуществлял "троцкистско-зиновьевский центр". В 1936 году был проведен открытый показательный процесс осуждения Каменева, Зиновьева и еще 16-ти человек. Все они были приговорены к расстрелу. Второй открытый процесс состоялся над группой Пятакова-Радека. Они тоже были расстреляны. Третий открытый процесс прошел над Бухариным и Рыковым, которых также расстреляли. Другими способами Сталин уничтожил таких наркомов и видных деятелей ВКП(б), как Киров, Ордженикидзе, Раскольников, Енукидзе и др. В то время существовала частушка, которую напевали шепотом:

Эх, огурчики, да помидорчики,

Сталин Кирова убил в коридорчике [5].

Для того чтобы скрыть свои преступления по уничтожению ни в чем не повинных людей, Сталин периодически проводил чистки руководителей и исполнителей карательных органов. В 1937 году расстреляли Паукера, Бокия, Артузова; в 1938 году уничтожили генеральньного комиссара ГПУ Ягоду, а также Уншлихта, Лациса, Петерса и многих других. Репрессии 1937 и 1938 годов все заметнее сказывались на политических настроениях в стране. Цели, которые ставил Сталин, развязывая террор, уже были достигнуты. Требовались перемены, чтобы закрепить полученные результаты, поэтому в конце 1938 года Ежова освободили от обязанностей наркома внутренних дел и назначили наркомом водного транспорта. Вместо Ежова наркомом внутренних дел стал Берия. Сразу же после ухода Ежова началась новая волна арестов и смещений в органах НКВД. Вскоре арестовали и расстреляли начальников территориальных органов внутренних дел Москвы – Реденса, Украины – Успенского. Самого Ежова расстреляли в 1940 году [2].

Кроме страха и покорности народа массовые репрессии давали правительству СССР миллионы бесплатных рабочих, которые использовались на самых тяжелых работах. Тогда были созданы многочисленные исправительно-трудовые лагеря, которыми управляло Главное управление лагерями (ГУЛАГ) НКВД. Заключенные работяги в исправительно-трудовых лагерях построили: Беломорканал (1932), канал им. Москвы (1936), Волго-Донской канал (1952). Железные дороги: Котлос-Воркута, Караганда-Балхаш, вторые пути Сибирской магистрали (около 4000 км в 1933–1935), начало БАМа, Тайшет-Лена, Комсомольск – Совгавань и др. Автотрассы: Москва-Минск, Ночаево-Атка. Гидроэлектростанции: Куйбышевская, Усть-Каменогорская и др. Города: Комсомольск-на-Амуре, Магадан, Норильск, Воркута, Дубна и др. Новое здание МГУ им. Ломоносова на Воробьевых горах в Москве и другие объекты.

Заключенные добывали: золото на Колыме, радий в Ухте, под Челябинском, апатиты на Кольском полуострове, лес на европейском русском Севере, Сибири и т.д. [6].

Кроме лагерей, люди в которых строили каналы, дороги, города или добывали руду, лес, золото, существовали еще лагеря, в которых заключенные работали над научными и техническими проблемами. Их называли "шарашки". В них трудились Королев, Туполев, Солженицын и многие другие. В 1937 – 1938 годы, т.е. в годы "ежовщины", когда народным комиссаром внутренних дел был Ежов, жертвами массовых репрессий стали по подсчетам Р.Медведева от 5 до 7 млн человек [2]. При этом была арестована большая часть партийно-государственного и хозяйственного актива, военачальников, представителей интеллигенции. Из числа арестованных в 1937–1938 годах почти 1 млн человек приговорили к расстрелу, а остальных направили в лагеря. Однако мало кто из этих людей выжил там. По данным член-корреспондента Российской Академии наук Д.А.Волкогонова общее число репрессированных с 1923 по 1953 год в нашей стране составило 21,5 млн человек [7].

Террор, направленный против крестьянства, интеллигенции, военных, членов партии, стал в стране массовым явлением. Семьи "врагов народа", их знакомые, знакомые их знакомых – бесконечные цепочки людей превращались в заключенных. Террор порождал в народе страх, необходимый Сталину для того, чтобы предупреждать возможные недовольства людей, обеспечивать их покорность и иметь бесплатных рабочих. Естественно, в те годы я не мог знать и понимать многого из того, что написано в этой и последующих главах. Об этом я узнавал постепенно, в течение всей моей жизни, вплоть до написания этих мемуаров. Однако, что такое обыск в квартире, арест и уход отца навсегда, очереди к справочным окнам тюрем, я познал воочию, будучи десятилетним мальчиком.

Уместно привести стихи Анны Андреевны Ахматовой:

... Звезды смерти стояли над нами

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами "черных Марусь".

"Черными Марусями" в народе называли автомобили, в которых перевозили заключенных.

Величайшим несчастьем нашей семьи было то, что "сталинские репрессии" коснулись и нас. В последующие годы я слышал от теток (папиных сестер) и других наших знакомых, что отец был очень общительным, остроумным человеком и знал бесчисленное множество всевозможных анекдотов. Возможно, они и погубили его в годы репрессий. В ночь с 26 на 27 апреля 1937года я проснулся от яркого света в комнате. За открытой дверцей шифоньера я увидел синие галифе и сапоги, вокруг них валялись какие-то открытки, фотографии, письма и прочие бумаги. Это проводился обыск в квартире. Подошла мама сказала "Лежи тихо" и опять ушла, на ее лице я увидел страх. В соседней комнате слышались какие-то незнакомые голоса и очень взволнованный, резкий голос отца. Так продолжалось очень долго, наверное, несколько часов и мне стало очень страшно. Потом ко мне подошел отец в сопровождении человека в военной форме и сказал, что произошло недоразумение, сейчас он должен ненадолго уехать, но очень скоро вернется домой... поцеловал меня и добавил "Помогай во всем маме". Все. Это был арест. Больше я его никогда не видел и не слышал.

"Ежовые рукавицы" сжали нашу семью – в то время наркомом внутренних дел стал Ежов. И в народе, и в газетах часто фигурировало выражение "ежовыми рукавицами раздавим врагов народа". А я стал "сыном врага народа" и с этим клеймом жил двадцать лет. Наверное, тогда во мне стал формироваться свой внутренний мир неприятия политики Коммунистической партии. Об этом не говорили вслух и даже думать было опасно, но внутри звучал протест против всего, что происходит в стране. Дата ареста отца (27 апреля) стала для меня знаковым числом. Спустя 15 лет Господь возместил мне потерю отца. В этот день в 1952 году родился мой замечательный и единственный сын Саша. Спустя еще 47 лет почти в этот же день – 25 апреля – умерла незабвенная моя жена Симочка, с которой мы прожили 50 счастливых лет. Нельзя исключать того, что еще через некоторое время в этот день произойдет какое-либо новое важное событие моей жизни...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю