Текст книги "Основания русской истории"

Автор книги: Андрей Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 79 страниц)

РЮРИК/РОРИК/РЕРИК____________________

169

вен, кривичей и веси», заимствованных из какой-то эпонимической легенды, до нас не дошедшей. С другой стороны, реконструкция биографии реального Рорика Ютландского и связанных с ним событий по-новому ставит многие вопросы уже собственно русской истории, в том числе о 1) правомерности использования термина «Рюриковичи» ранее XVI в., поскольку до этого он отсутствует в письменных источниках, и 2) о воздействии западнославянской (вендской) письменности на новгородскую культуру и пр. Но всё же главным итогом этого рассмотрения должно стать признание полной чужеродности Рюрика/Рорика для истории России, с которой он оказался столь прочно связан благодаря тенденции летописцев и консерватизму мышления многих поколений отечественных историков.

170____________________

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Если Рюрик в русской истории оказывается всего только фантомом, тенью, отброшенной на пространства Восточной Европы Рориком ютландским или фризским, то Олег выступает в ПВЛ первой фигурой, чье существование подтверждается датированным документом – договором, заключенным этим князем с греками 2 сентября 911 (6420 «сентябрьского») года. К сожалению, этот безусловно исторический факт не облегчает работу исследователя, приступающего к выяснению личности одного из самых загадочных персонажей ранней русской истории, награжденного прозвищем «вещий», т.е. 'мудрый', 'знающий', а если следовать значению этого слова у кашубов (на территории «варяского Поморья»), то и 'оборотень', 'упырь'1.

Несмотря на кажущееся обилие сведений об Олеге, рассыпанных по страницам ПВЛ, начиная со ст. 6387/879 г. и кончая ст. 6420/912 г., которая после рассказа о смерти князя от змеи, выползшей из черепа любимого коня, завершается выпиской из хроники Георгия Амартола об Аполлонии Тианском и пророчествах 2, все они, за исключением договора 6420/912 г., оказываются малодостоверны и прямо легендарны. Последнее может быть объяснено тем обстоятельством, что наличие в этих новеллах характерных фразеологических оборотов, использование топографических ориентиров, проведение идеи тождества «словен», «полян» и «руси», а также текстов, заимствованных из хроники Георгия Амартола, указывает на их принадлежность перу «краеведа-киевлянина», работавшего в первой половине XII в.,

____________________

1 Первольф И. Германизация балтийских славян. СПб., 1876, с. 55, прим. 2.

2 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники. // ТОДРЛ, IV, М.-Л., 1940, с. 50-52.

КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________

171

или же – на кардинальную переработку им каких-то предшествующих текстов, которые содержали договор с греками и предание о чьей-то смерти от коня по возвращении из похода. Однако и этот, уже переработанный в первой половине XII в. текст, как можно полагать, испытал в составе ПВЛ большие сокращения, вызывающие недоуменные вопросы.

Начать следует с происхождения Олега, о котором, в сущности, ничего не известно. Он появляется, как deus ex machina, в момент смерти Рюрика лишь для того, чтобы тот мог передать ему своего малолетнего сына Игоря и основанное им государство. Подобную мотивацию, следом за другими историками, можно было посчитать реальной, если бы не противоречия, из которых три сразу же переводят ее в разряд откровенного вымысла: немедленный после смерти Рорика/Рюрика уход Олега из Новгорода, хронологическая несовместимость Олега и Игоря, о чем я буду говорить в связи с Игорем, и отсутствие у реального Рюрика/Рорика мужского потомства. Наименование Олега «воеводой» Рюрика [НПЛ, 107], его «родственником» [Л., 22] или «племянником»3, следует отнести к разряду домыслов, поскольку оба его реальных племянника, Родольф и Годефрид, как известно, не дожили до 90-х гг. IX в. Другими словами, исследователь имеет здесь дело с попыткой связать Рорика/Рюрика через Олега с Игорем, Ольгой и Святославом.

Между тем, Олег, безусловно, был князем, причем наследственным князем, т.к. в тексте договора 6420/912 г. он представлен с титулом «светлости», что могло иметь место только в том случае, если константинопольский двор был абсолютно уверен в правомочности Олега претендовать на графское или княжеское достоинство. Попытка Б.А.Рыбакова представить его «норманским конунгом, незаконно и лживо овладевшим Киевом» 4, изначально ошибочна, поскольку преамбула договора 6420/912 г. показывает наличие в его государстве структурированного аристократического вассалитета (наличие «под его рукой» других князей и бояр). Можно предположить, что Олег являлся отпрыском какой-то боковой (женской) линии Скьольдунгов, однако его пребывание в Новгороде на Волхове и последующую экспедиция именно по тому пути «из варяг в греки», который обозначен в «хождении» апостола Андрея, с захватом Смоленска и особенно Любеча, следует отнести целиком на счет «краеведа».

____________________

3 ПСРЛ, т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856, с. 268.

4 Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М, 1963, с. 179.

172____________________

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

Иначе стоит вопрос с приходом Олега в Киев и убийством Аскольда и Дира.

Если предание о Кие как основателе города на Днепре (и на Дунае!) могло существовать самостоятельно, будучи только использовано «краеведом», внесшим в него элементы полемики с «невегласами», как это можно видеть и по поводу крещения Владимира в Корсуни, то пребывание Аскольда и Дира на берегах Днепра ничем до сих пор пока не подтверждено, причем не только из-за разнесенности их могил на территории древнего Киева (ссылаясь на М.С.Грушевского, А.А.Шахматов отмечал, что «они похоронены в разных местах города Киева, отстоящих друг от друга на добрые полмили»5). Их связь с Рориком/ Рюриком объясняется теми же причинами, что и отношение к Рюрику Игоря, воз-никшими под пером «краеведа», который использовал фрагмент из Продолжателя Амартола 6, чтобы пополнить его именами узурпаторов, с которыми расправился Олег. Между тем, отсутствие этих имен в греческом тексте хроники Георгия Амартола лишает какой-либо достоверности их появление в достаточно поздних списках ее болгаро-русского перевода, осуществленного, как считал В.М.Истрин, не ранее середины XI в.7.

Сложность заключается еще и в том, что для нас совершенно неизвестно, в какой Киев и к каким «полянам» приходит Олег и, соответственно, где именно у него произошел конфликт с этими столь доверчивыми «варягами», как можно понять, менее всего собиравшимися оказывать сопротивление пришельцам. Поскольку же события истории Руси IX-X вв., изложенные в ПВЛ, во многом оказываются отражением представлений о прошлом книжника первой половины XII в. (самыми ранними хронологическими ориентирами для ст. 6390/882 г. являются упоминания церквей св. Николая и св. Ирины, а также замечание о «варягах», которым шла дань от Новгорода «еже до смерти Ярославля»), гипотеза Б.А.Рыбакова об Аскольде и Дире, как автохтонных славянских правителях «полян-руси» 8, разработанная затем М.Ю.Брайчевским 9, представляется малоубедительной,

____________________

5 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908, с. 320.

6 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 48-49.

7 Истрин В.М. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе, т. I. Пг., 1920, с. 510; т. 2. Пг., 1922, с. 294; ШахматовА.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 48-49.

8 Рыбаков Б.А. Древняя Русь…, с. 165-173.

9 Брайчевський М. Лiтопис Аскольда. Вiдроджена пам'ятка дев'ятого столiття. // «Киiв», 1988, № 2, с. 146-170; он же. Утверждение христианства на Руси. Киев, 1989, с. 42-88.

КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________

173

хотя само их присутствие в середине IX в. в Причерноморье вполне вероятно.

Более того, новелла о приходе Олега в Киев (не будем уточнять – в какой) при внимательном рассмотрении допускает предположение, что она изначально была связана именно с Аскольдом и Диром, которые нашли «бесхозный» городок «и начаста владети Польскою землею» [Ип., 15]. Дело в том, что в ст. 6390/882 г. уже давно отмечена загадочная лексема "придоста" («и придоста къ горамъ Киевьскымъ»), выдающая форму двойственного числа глагола среди остальных форм единственного числа, что естественно для рассказа об Олеге («поиде Олгь, поемъ вой свои… и прия… и посади… и посла… и седе»). На это обратил внимание еще А.А.Шахматов, предположив, что в так называемом Начальном своде множественное число, связанное с Олегом и его воинами, редактор заменил на двойственное (Олег и Игорь), которое уже в ПВЛ было выправлено на единственное10. С этим трудно согласиться, во-первых, потому, что данная фраза содержит топоним "горы Киевские", характерный для «краеведа», а, во-вторых, она присутствует во всех списках ПВЛ Лаврентьевского и Ипатьевского изводов, заставляя считать ее характерной для их общего архетипа. Скорее всего, здесь перед нами очередное сокращение текста, какое можно наблюдать в ст. 6551/1043 г., в результате чего некий «Иван Творимирич» оказался «воеводой Ярослава» (при названном ранее «Вышате, отце Яня»). На самом деле текст сообщал, что Иван Творимирич взял в свой корабль не только «князя», но и «воеводу Ярослава», т.е. Вышату, как можно видеть по Воскресенскому списку 11. Вместе с тем, можно допустить, что в интересующем нас тексте речь первоначально шла не об Олеге, а об Аскольде и Дире, отсюда и двойственное число, которое потом «краевед» выправлял на единственное, заменяя братьев – Олегом…

Появление сведений об Олеге, первом достоверном русском князе, открывало перед автором ПВЛ возможность включения «полян» (т.е. киевлян) через «русь» (поскольку в рассказе о Рорике/Рюрике «русь» уже оказывалась славянской) в историю славян вообще и тем самым – в мировую историю. Несмотря на то, что единство «словен» и «полян» было подробно разработано во вступительной части ПВЛ, «краевед» не оставил эту мысль и в последующем, напоминая о словено-руском единстве в ст. 6370/862 и 6390/882 гг. Однако поворотным пунктом в истории «полян» под пером «краеведа» стало появление Олега с полиэт____________________

10 Шахматов А.А. Разыскания…, с. 317-319.

11 ПСРЛ, т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856, с. 331.

174____________________

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

нической «русью» под угорами Киева, когда маленькое и ничем не примечательное племя оказывается частью не только обширного славянского мира, но и становится причастным апостольской проповеди, приуготовляющей их к воссоединению с христианской Церковью, а сам «городок на горе» объявляется «мати городомъ рускымъ» 12. Для такого торжественного завершения им был использован фрагмент Сказания о грамоте словенской, выделенный в свое время АА.Шахматовым в качестве отдельного «Сказания о преложении книг» (ст. 6406/898 г.), будучи предварен замечанием, что «бе бо единъ языкъ словенескъ», к которому принадлежат «и поляне, яже ныне зовомая русь» [Ип., 18]. Однако подлинным апофеозом звучит здесь завершающая экскурс об истории славянской грамоты приписка, безусловно принадлежащая «краеведу», о том, что «словеньску языку учитель есть Павелъ, оть негоже языка и мы есме русь; темже и намъ, руси, учитель есть Павелъ апостолъ… аще и поляне звахуся, но словеньская речь бе» [Ип., 20].

Разрывы между фразами единого рассказа, заполненные «пустыми годами» или сведениями, почерпнутыми из хроники Амартола, убеждают в отсутствии сплошной погодной сетки на момент работы «краеведа» над ПВЛ. Это же можно видеть и по естественному продолжению сюжетных прядей, одной из которых является тема «козарской дани». Поднятая во «введении» и продолженная в ст. 6367/859, 6370/862, 6392/884 и 6393/885 гг., она находит свое завершение в ст. 6472/964 и 6473/965 гг. о походах Святослава на «козар», обозначая гигантский разрыв, заполненный сведениями об Олеге, Игоре и Ольге, не имеющих, следовательно, никаких контактов с «козарами». Разрыв этот тем более ощутим, что в ст. 6472/964 – 6473/965 гг., представленных единым текстом, можно видеть безусловное продолжение ст. 6392/884 – 6393/885 гг. о северах, радимичах и вятичах, дающих «козарам» дань «по щелягу», которую Олег [Ип., 17], а затем Святослав [Ип., 53], переводят на себя.

Похоже, перечисление войн и походов Олега на окрестные племена нужно было «краеведу» лишь для того, чтобы потом послать все эти этносы с Олегом на Царьград, поскольку ни одно из этих событий не имеет своего внутреннего содержания и цели. Иначе обстоит дело с древлянами/деревлянами. Если в рассказе о расселении восточнославянских племен все они «живяху

____________________

12 Любопытную и единственную параллель к этому месту С.А.Гедеонов обнаружил в «Жизни св. Оттона Бамбергского», где Штеттин точно так же назван «матерью городам» в земле Померанской (Гедеонов С.А. Варяги и русь. СПб., 1876, с. 356).

КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________

175

в мире» [Ип., 9], то уже через несколько строк оказывается, что «деревляни живяху зверьскимъ образомъ, живуще скотьскы» [Ип., 10]. Далее можно заметить коренной перелом во взглядах автора на древлян/деревлян, потому что поляне оказываются «обидими деревляны и инеми околными» (что плохо согласуется с мечами, выданными полянами вместо дани «козарам»), поэтому первым действием Олега после занятия им Киева становится поход «на древляны», которых он «примучил».

Такая случайная для князя акция оборачивается жизненной проблемой для Игоря, и окончательно разрешена, похоже, даже не Ольгой, а Владимиром после гибели Олега Святославича, последнего «деревлянского» князя. Не значит ли это, что и здесь, прослеживая такие сюжетные пряди, принадлежащие предшествующему по времени тексту, их разрывы обусловлены необходимостью помещения известий об Олеге?

Подобное ощущение усиливается, когда мы подходим к рассмотрению основных событий жизни и деятельности Олега, представленных ПВЛ, – похода на Константинополь, заключения мира с греками и последующей смерти князя, являющих собой единый текст, разорванный вставками годов, заметок о синхронных событиях и дополненный «краеведом» рассказом об Аполлонии Тианском и пророчествах.

Согласно новелле ПВЛ под 6415/907 г., Олег отправился под стены Царьграда «на конехъ и в кораблехъ, и бе числомъ кораблий 2000», что является таким же преувеличением, как и перечисленные летописцем племена, участвовавшие в походе, поскольку на самом деле вряд ли его силы превышали 100-200 кораблей, как показано в Комиссионном списке НПЛ [НПЛ, 108]. Сухопутных войск у Олега не было вообще (кроме росов, т.е. «морской пехоты»), поэтому среди его союзников могли быть только «словены» 13, которым, согласно анекдоту, были даны самые дорогие, «кропийные» (т.е. шелковые) паруса в отличие от «паволочитых» (златотканных), которых потребовала себе «русь» [Ип., 23]. Текст договора «словен» не знает. Впрочем, это не удивительно, поскольку никто из византийских историков не знает и о каких-либо военных действиях на Босфоре в 907 г. Вот почему удачный поход Олега под стены Царьграда, завершившийся мирным договором, открывшим беспрепятственные торговые и

____________________

13 Последнее вызывало удивление еще у И.Д.Беляева, который задавался вопросом: «Куда девалась конная рать, если дань требуют только на корабли?» (Беляев И.Д. Русь в первые сто лет от прибытия Рюрика в Новгород. // Временник МОИДР, кн. 15, М., 1852, с. 41).

176____________________

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

дипломатические отношения между греками и «русью», неизменно привлекал внимание исследователей как содержащимися в рассказе реалиями, так причинами и степенью вероятности изложенных событий 14.

В данной ситуации естественно предположить, что весь рассказ был выдуман «краеведом» 15, однако он содержит ряд деталей, последовательность которых заставляет думать, что и здесь автор использовал какой-то текст о реальном событии, а не только «странствующий сюжет» средневекового и даже еще более древнего фольклора1б.

Подойдя к Константинополю и найдя вход в Золотой Рог замкнутым цепью, Олег со своим войском высадился перед городом и приказал выволочить корабли на берег, после чего «повоевал» окрестности Константинополя, «много убийство створи греком и полаты многы разбиша, а црькви пожьгоша… елико же ратнии творять» [Ип., 21], что послужило основанием для историков говорить о жестокой войне между «русью» и греками. Однако вся эта картина является интерполяцией, основанной на рассказе Продолжателя хроники Георгия Амартола о нападении «руси» на Константинополь в 941 г. и Жития Василия Нового 17, причем «2.000 кораблей», скорее всего, возникли из цифры, содержащейся в рассказе Амартола о нападении «руси» на Константинополь в 860 г., где указаны 200 судов 18, увеличенной для эффекта в десять раз. Вопрос в другом: было ли у Олега действи____________________

14 Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, с. 100-127; Сахаров А.Н. Поход Руси на Константинополь в 907 г. // ВИ, 1977, № 6, с. 72-103; он же. Дипломатия древней Руси: IX – первая половина X в.. М., 1980, с. 84-89; и др.

15 В.Д.Королюк, останавливаясь на перечислении славянских племен, участвовавших в походе, сопоставляя их с этногеографическим «введением» ПВЛ и с реальной ситуацией в Восточной Европе X в., прямо пишет, что «летописный текст 907 г. следует рассматривать как творчество историографа XII столетия», а его появление связано «с представлением об Олеге как основателе и собирателе древнерусского Киевского государства» (Королюк В.Д. Западные славяне и Киевская Русь. М., 1964, с. 91).

16 Рыдзевская Е.А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи. // Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв. М., 1978, с. 178-184.

17 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 54-57, 69-72.

18 Истрин В.М. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе, т. 1. Пп, 1920, с. 567; Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992, с. 175-176).

КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________

177

тельное намерение «повоевать» столицу Империи? И с этой точки зрения предпринятые им действия оказываются чрезвычайно любопытны.

В самом деле, если убрать из текста отмеченную выше вставку («и повоева около города, и много оубииство створи грекомъ, и полаты многы разбиша, а церькви пожгоша; а ихъ же имяху полоняникы, овехъ посекаху, другая же мучаху, иныя же растреляху, а другая въ море вметаша, и ина многа зла творяху русь грекомъ, елико же ратнии творять» [Ип., 21]), то окажется, что Олег сразу же по прибытии приказал «выволочить» на берег корабли и поставить их на колеса, чтобы двинуться не к стенам, а в обход их, к верховьям Золотого Рога, откуда он беспрепятственно мог проникнуть в сердце города, однако этого не сделал, легко сдавшись на уговоры греков. Последнее означает, что появление русской флотилии у стен византийской столицы предполагало не войну, а всего только демонстрацию силы, в чем Олег и преуспел, наглядно показав возможность обойти с тыла запертый цепями Золотой Рог, т.е. совершить те самые действия, благодаря которым пять с половиной веков спустя турки блистательно завершили осаду Константинополя19. Отсюда и проистекает готовность греков к ведению переговоров, к чему они поначалу не были расположены и по своему обыкновению затягивали их.

Хотя рассказ ПВЛ об осаде Константинополя, написанный два века спустя после событий/ передает совершенно искаженное о них представление «краеведа», то обстоятельство, что он использовал выписки из какого-то документа императорской канцелярии, как мы увидим ниже, и подлинные статьи договора 6420/912 г., позволяет воссоздать их с достаточной степенью достоверности. Так, доказательством отсутствия прямых враждебных намерений со стороны Олега может служить содержание последующих переговоров, в которых не поднимаются вопросы о войне и мире, а рассматриваются исключительно условия пребывания русских купцов и послов в Константинополе, хотя не вполне понятно, почему царский двор должен снабжать по мере надобности тех и других не только пищевым довольствием, но и якорями, канатами и парусиной [Ип., 22]. Разгадку причин всего этого следует искать, по-видимому, в требовании «руси» освободить ее от чрезмерно высоких пошлин с покупок («не платяче мыта ни в чемь же»), на что греки соглашаются при следующих условиях: всех приезжающих в Константинополь будут перепи____________________

19 Лященко А.И. Летописные сказания о смерти Олега Вещего. // ИО-РЯС, 29, Л., 1925, с. 284.