Текст книги "Основания русской истории"

Автор книги: Андрей Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 79 страниц)

488____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

можно видеть по фразеологии Ипатьевской летописи в ст. 6654/1146 г., когда к Святославу «пришло их 300».

Из всех приведенных выше четырех примеров с использованием лексемы "кооуи/ковоуи" практически не требует корректуры при объяснении третьего в ст. 6678/1170 г., где указывается что Михалко был послан к Новгороду «с [к]оуи», т.е. с родом своей матери, каким в данном случае являлась «Бастеева чадь». Менее ясны два предшествующих примера, однако тот факт, что в 1151 г. «черные клобуки» просили отправить «ко оуям» за вежами и семьями с ними именно Владимира Мстиславича, позволяет предполагать или «штамп» позднего редактора, который изначально не понял выражения "ко оуям", сделав из этой лексемы этноним, и тут же использовал его еще и в ст. 1162 г. (что наиболее вероятно), или (что маловероятно) какие-то родственные связи Владимира Мстиславича с «черным клобуком» по женской линии.

Более сложен и требует обстоятельного разбора рассказ 1185г. о походе новгород-северского князя в степь, и вот почему. В одной из предшествующих работ я обратил внимание на некоторые его реалии («черные люди», «отроци боярские» и др.), принадлежащие времени не ранее второй половины XIV в.7 Другими словами, эти лексемы не могли попасть в данный текст не только в конце XII в., к какому времени его обычно относили исследователи, но и в конце XIII или в самом начале XIV в., как определяли окончательное время сложения на Волыни протографа Ипатьевской летописи8. В то же время, они отсутствовали в остальном тексте. Из этих наблюдений следуют два вывода:

1) указанные термины попали в текст рассказа о походе 1185 г. протографа Ипатьевской летописи во второй половине XIV или в первой четверти XV в. при кардинальной переработке именно этого рассказа, и 2) обращение к указанному рассказу при игнорировании всего остального корпуса летописных известий архетипа Ипатьевской летописи может объясняться только знакомством редактора-переработчика со списком «Слова о полку Игореве». Отсюда с неизбежностью проистекает заключение, что именно тогда из текста «Слова…» в протограф Ипатьевской летописи попали «Каяла», «море», «Лавор», «Донец», «трехдневный бой», «заворачивание полков» и прямые текстуальные за-

____________________

7 См. в настоящем сборнике статью: «Датирующие реалии рассказа Ипатьевской летописи о походе 1185 г. на половцев».

8 Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, с. 109-133; Генсьорський А.1. Галицько-Волинський лiгопис (процее скла дання; редакцii и редакторi). Киiв, 1958, с. 99-100.

КОВУИ, КАЕПИЧИ И ТУРПЕИ____________________

489

имствования, – всё то, что в противном случае приходилось бы объяснять двукратным обращением редакторов свода к древнерусской поэме.

Такой вывод нашел свое подтверждение и в ряде других обстоятельств похода и боя, почерпнутых редактором, по всей видимости, уже из владимиро-волынских статей Ипатьевского архетипа второй половины XIII в. (напр., пеший бой вкруг озера), в котором якобы поначалу принимали участие «ковуи», ударившиеся затем в бегство.

Как появились в повествовании и какое место в протографе рассказа занимали собственно «уи», породившие «ковуев»? Ответ, как мне представляется, подсказывает, во-первых, подчиненность в рассказе данной лексемы имени «Ольстина Олексича, Прохорова внука», о чем говорится не только в начале, но напоминается и далее («иже бяху с Ольстином ковуеве»), и, во-вторых, упоминание в ст. 6692/1184 г. – в действительности относящееся к 6693/1185 г., как то показывают переставленные фрагменты, – о поездке Ольстина Олексича, «мужа» Ярослава Всеволодовича черниговского, к Кончаку: «Ярославъ же… посла к нимъ моужь свои Ольстина Олексича» [Ип., 635]; «азъ есмь послал к нимъ моужа своего Ольстина Олексича, а не могоу на свои моужь поехати» [Ип., 636}. Тот факт, что Игорь, отправляясь в Степь, «испроси» у Ярослава «в помочь» именно Ольстина Олексича, незадолго до этого ездившего к Кончаку в связи с какими-то переговорами, в том числе и о «мире», делает в высшей степени вероятным предположение, что «Прохоров внук» был наполовину половец и ехал «ко уи» или «с оуями» (в тексте – «с коуи»), и должен был стать гарантом мирных намерений Игоря, пополняя своей дружиной еще и физическую защиту. Таким образом, первоначальный вид фразы можно реконструировать как 'испроси у Ярослава помочь Ольстина Олексича, Прохорова вноука, ко оуи', к чему сначала было добавлено «черниговскими», а затем развернуто «уточнение» по типу В.Н.Татищева.

При переработке "оуи" превратились в «кооуев/ковоуев», оказавшихся тем более к месту, что переработчику требовалось объяснить отсутствие дальнейших упоминаний о судьбе самого Ольстина Олексича.

Такое переосмысление "оуев" в конце XIV или в начале XV в. можно считать весьма симптоматичным, как, впрочем, появление данного термина в письменности киевской Руси в середине XII в. и его полное забвение и выпадение из активной лексики в последующий период. В системе славянских родственных свя-

490____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

зей, всё равно, «большой» или индивидуальной семьи, определяющими всегда были «мужские линии», почему женщина у славянских народов в доме занимала подчиненное положение, а за его пределами практически не играла никакой роли. Об этом лучше всего свидетельствуют древнерусские летописи, как правило, не знающие женских имен, а в случае необходимости указывающие или на происхождение женщины (отчеством) или на ее принадлежность (по мужу). Как и в Европе, на Руси выдаваемые замуж женщины в дальнейшем не становились для своих мужей гарантами получения помощи от ее отца или братьев, будучи разве что причинами последующих наследственных притязаний или семейных раздоров. Совсем иначе обстояло дело у половцев, где кровное родство по материнской линии ценилось выше, чем по линии отца. Можно сказать, что ребенок принадлежал всему роду его матери, в первую очередь, ее братьям, "уям", накладывая на всех членов рода обязательство оказания ему помощи и защиты, и тем самым распространяя на них «уйство», подтверждение чему можно видеть в уже цитированных фрагментах ст. 1146 г.

Упрочение с конца XI в. симбиотических отношений между Степью и Русью привело, с одной стороны, ко всё возрастающему числу межэтнических браков, причем не столько среди аристократии, сколько среди массы русского оседлого и половецкого кочевого населения (уводы в полон, побеги, оседание на землю, расселение выходцев из орды и пр.), а с другой – к резко возросшему значению «института уев», связавшего Степь с Русью и внесшего в междукняжеские конфликты фактор «второго этноса». По мере того, как половцы всё более втягивались в повседневную жизнь русских княжеств, наполненную внутрисемейными сварами, вероломством, борьбой, они менялись сами и изменяли свои отношения к родственникам, пройдя «от кочевий к городам», как выразилась С.А.Плетнева. Конец всему этому положили монголы, захватившие степи с оставшимися половцами и вырезав всю половецкую аристократию, которая до тех пор оставалась гарантом сохранения степных традиций. Вместе с половцами из русских летописей ушел и сам термин -"уй", "уи" – в новой реальности потерявший свое основание и смысл, поскольку всё вернулось на круги своя.

История и реальное содержание термина "уй" в русской жизни хорошо показывает Ипатьевская летопись. Он появляется на ее страницах в легенде о Владимире и Добрыне, неся с собой от голоски не славянской архаики, а русско-половецких связей XII в., активно используется с 1146 по 1185 г., исчезает на пол-

КОВУИ, КАЕПИЧИ И ТУРПЕИ____________________

491

столетия, и с 1238 г. вновь появляется на страницах летописи, повествующей о событиях середины и второй половины XIII в. в Галицко-Волынской Руси, где в литературном и бытовом обиходе до польско-литовского завоевания лексика предшествующего периода сохранялась значительно лучше, чем на землях Северо-Восточной Руси.

Именно так сейчас может быть представлена история «народа кооуев», вызванная в конце XIV или в начале XV в. ошибочным прочтением слитного написания лексемы "ко оуям" и породившая столько недоумений, догадок и прямых фантазий со стороны историков, археологов и даже филологов. Надеюсь, что теперь им положен конец.

Еще проще выглядит загадка лексем "каепичи", "бастии" и "турпеи", которые С.А.Плетнева принимает за этнонимы. «Что касается турпеев и каепичей, – пишет археолог, – то оба эти небольшие этноса обитали, видимо, на переяславльско-черниговском пограничье, поскольку упоминаются в летописи в связи с военными действиями, ведшимися князьями друг против друга именно на территории этих княжеств. Иных, более веских доказательств о месте их обитания у нас нет»9.

Здесь всё верно, за исключением термина "этнос". Получив от отца, Изяслава Мстиславича, занявшего Киев, приказ «Переяславля добыти», Мстислав Изяславич «послася на ону сторону (т.е. на Левобережье) к Турпеемъ и к дружине, веля имъ ехати к собе «…» Ростислав же «…» сгони Турпее у Днепра, и поимав е, приведе е Переяславлю» [Ип., 398], из чего следует, что затея эта не удалась. В тех же словах передает этот эпизод 6658/1150 г. и Лаврентьевский список [Л., 326]. На то, что под «Турпеями» следует понимать никакой не этнос, а род, некоего Турпея, указывает наличие у них общей «дружины», а также то, что перехватить их и привести назад к Переяславлю смог один Ростислав Юрьевич, естественно, в сопровождении собственной дружины, в которой было вряд ли более двух десятков воинов.

Подобно «ковуям», «каепичи» встречены только в Ипатьевской летописи, причем лишь единожды, тем самым уже изначально позволяя думать, что перед нами очередная описка: «а молодь, перебравъ [с] берендичи, и с каепичи пусти на половци ити» [Ип., 507]. Разбирая тюркские этнонимы, Н.А.Баскаков пояснил, что «каепичи – название огузского племени древних узов – черных клобуков русских летописей. Структура этого этнонима

____________________

9 Плетнева С.А. Половцы…, с. 81.

492____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

ясна, она состоит из названия тюркского племени qaj или собственного мужского имени + apa 'почтительное обращение к старшему в роде' (ср. apa/aba/awa 'отец, мать' или oba 'род, родовое подразделение, большая семья'»10. Между тем, здесь, скорее всего выступают потомки какого-то Аепы, двое из которых, как известно, в 6615/1107 г. заключили мир с русскими князьями и способствовали двум тогда же заключенным бракам половецких принцесс – с Юрием Владимировичем, сыном Владимира Мономаха, и со Святославом Ольговичем, сыном Олега Святославича [Л., 282-283; Ип.,259].

В отличие от этих псевдоэтнонимов, лексема "Бастеева чадь", упоминаемая только в Ипатьевской летописи под 6678/1170 г. («послалъ Мьстиславъ Михалка «…» с коуи, Бастеевою чадыо» [Ип., 544]), и 6680/1172 г. («и Глебъ князь прислалъ бяше Григоря тысячкаго своего с помочью, и половци дикие, Концакь с родомъ своимъ, и свои берендичи, Бастеева чадь» [Ип., 548]), имеет дополнение в имени самого Бастия -дважды в ст. 6678/1170 г. («Бастии же и инии мнози гонища по них» и «ту же льсть издея Бастии над Михалкомъ» [Ип., 540 и 544]). Из всего этого комплекса следует, что речь идет не о народе, а только, как и в случае с «турпеями», о роде берендея Бастия, бывшего «своим» для Мстислава Изяславича.

Вся эта путаница с несуществующими тюркскими этносами, извлекаемыми по мере надобности (и ненадобности!) из описок Ипатьевской летописи, объясняется, с одной стороны, слепым доверием филологов и историков к «Указателю» издания Археографической Комиссии (СПб., 1871), где все эти лексемы сопровождаются пометкой «нар.» (т.е. «народ»), а со стороны С.А.Плетневой – еще и отсутствием представления о разнице между «социумом» и «этносом», что достаточно ярко предстает в ее последней, в целом нужной и интересной монографии о половцах. Так она пишет, что у черных клобуков основу общества «составляла большая семья (аил), называемая русскими летописцами чадью. В нее входили как кровнородственные члены, так и их слуги из других обедневших семей и даже домашние рабы. Богатые семьи достигали очень больших размеров и превращались «…»в новые этнические единицы»11. Это, безусловно, новое слово в науке, так же, как и другие утверждения на эту же тему, например: «Процесс выделения из большой массы новых малых этнических образований, получавших имя от главы семьи или куреня, был, види-

____________________

10 Баскаков Н.А. Тюркская лексика…, с. 65. 11 Плетнева С.А. Половцы…, с. 84.

КОВУИ, КАЕПИЧИ И ТУРПЕИ____________________

493

мо, характерен для степняков»12. И далее: «Таким образом, сложный процесс этнообразования «…» заключался не только в слиянии мелких групп, но и в выделении из старого, давно сложившегося этноса небольших группировок, нередко перераставших в новые этносы»13.

Как можно видеть, автор говорит здесь о процессе не этнообразования, а только социального расслоения, упадке одних родов и возвышении других в рамках одного этноса и в структуре одной социальной формации. Ссылаясь в монографии на работу 3.В.Анчабадзе о кипчаках Северного Кавказа, С.А.Плетнева могла бы вспомнить в связи с этим, что у половцев «каждая родовая единица совпадала с определенной военной единицей», во главе которых стояли главы родов14, т.е. то самое, что было отмечено русскими летописцами, писавшими о «турпеях», «аепичах» и «Бастеевой чади». Одновременно следует отметить и слишком большую ее доверчивость к летописным текстам, воспринимаемым в качестве документов, а не историко-литературных произведений, что прямо относится к Ипатьевской летописи (походы русских князей «за Дон и за Яик», попытки половцев «попленить города» и пр.).

Такие примеры еще раз напоминают о необходимости точного употребления терминов науки, критического использования древних текстов и крайне осторожного отождествления их сведений с данными, полученными при изучении материальных источников, которые и должны быть положены в основу этнокультурных реконструкций. Всё остальное, прежде чем быть использовано, должно быть подвергнуто жесточайшей проверке, как это выяснилось на примере «коовуев» и остальной «чади», позволив вернуться к трем степным этносам, только и представленным в археологических памятниках южно-русских степей – печенегам, торкам и половцам.

____________________

12 Там же, с. 78.

13 Там же, с. 82.

14 Анчабадзе 3. В. Кипчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей ХI-ХIV веков. // О происхождении балкарцев и карачаевцев. Материалы научной сессии по проблеме происхождения балкарского и карачаевского народов (22-26 июня 1959 г.). Нальчик, 1960, с. 122.

494____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

АЛЕКСАНДР ПЕРЕСВЕТ И СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ 1

В русской исторической традиции имена Сергия Радонежского и героя Куликовской битвы Александра Пересвета до сих пор прочно связаны друг с другом преданием о встрече князя Дмитрия Ивановича с настоятелем обители Святой Троицы. Последний благословил московского князя на битву с Мамаем и отправил с ним двух братьев-иноков, Пересвета и Ослебю, один из которых пал в поединке с «печенежином Челубеем». Эти сюжеты до сих пор вдохновляют художников, поэтов и писателей на создание произведений, многие из которых стали восприниматься как своего рода исторические свидетельства. Неслучайно накануне празднования 600-летия Куликовской битвы в научной статье, посвященной этому событию, один историк прямо писал, что «столкновению главных сил (ордынцев и москвичей. – А.Н.) предшествовало единоборство двух богатырей – Пересвета и Темир-мурзы (Челубея). Этот поединок имел целью воодушевить войска обеих сторон. Гибель богатырей в результате единовременного удара копьями произвела сильное впечатление на наблюдавших за традиционным поединком» 2, после чего пересказал сюжет известной картины В.М.Васнецова, используемой на уроках истории в школе.

Действительно, именно этот момент сражения, вычлененный из всего остального, стал в дальнейшем для большинства россиян и центральным событием битвы, и своего рода симво-

____________________

1 Предшествующие публикации: Никитин А. Одиссея Александр Пересвета. // НиР, 1990, № 4-5; он же. Подвиг Александра Пересвета.// ГДРЛ, сб. 3. М., 1992, с. 256-272.

2 Бескровный Л.Г. Куликовская битва. // Куликовская битва. М., 1980, с.238.

АЛЕКСАНДР ПЕРЕСВЕТ И СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ____________________

495

лом победы Руси над Золотой Ордой, торжеством «честнаго креста» над «неверными», так что образ чернеца в развевающейся схиме, несущегося с копьем на ордынского воина, вполне смог бы заменить на гербе Москвы столь сходного с ним «копейщика». Но, может быть, так это и было? Стоит вспомнить, что образ Георгия Победоносца, поражающего поверженного дракона (на ранних московских монетах изображен всадник не с копьем, а с саблей), получил своего рода канонизацию не ранее конца XV века, и в сознании народа неизменно ассоциировался с освобождением от татаро-монгольского ига.

Однако «стоп-кадр», созданный Васнецовым, у действительного исследователя той эпохи вызывает множество недоуменных вопросов. Например, о какой «традиции поединков» перед битвой 3 может идти речь, если в ордынских войсках они запрещались? Как мог принимать непосредственное участие в сражении монах, тем самым отринув данные им при постриге обеты? Почему о встрече Дмитрия Ивановича с Сергием не сообщает ни одна летопись, ни один документальный источник, а имя героя-чернеца отсутствует в синодиках Троице-Сергиевой лавры так же, как и его брата Ослеби? Не означает ли всё это, что участие знаменитого подвижника русской Церкви в событиях 1380 года, как и геройский подвиг Пересвета – не более чем благочестивая легенда, а сам Пересвет – одна из мифологем нашей истории?

Попробуем в этом разобраться. Однако, чтобы стало понятно дальнейшее, кратко перечислю события, которые предшествовали битве на Дону, отчасти спровоцировав ее и, безусловно, повлияв на ее исход.

В 1374 г. Москва отказала Орде в выплате традиционной дани, воспользовавшись смутами и заговорами вокруг ордынского престола и верно рассчитав, что там будет «не до нее»4. Затем,

____________________

3 «По традиции битва началась единоборством богатырей, в котором погибли и русский, родом из Брянска, Пересвет (погребен в Москве в Симоновом монастыре), и Темир-мирза» {Пашуто В. Т. «И въскипе земля Руская…». // ИСССР, 1980, № 4, с. 86).

4 «А князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ тотары и съ Мамаемъ» (ПСРЛ, т. 15, вып. 1. Рогожский летописец. Пг., 1922, стб. 106). В.А.Кучкин считает следствием этого несомненный отказ от выплаты дани, затянувшийся вплоть до 1380 г. (Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980, с. 96).

496____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

в 1377 г. в Литве умер великий князь Ольгерд5. Ему наследовал сын от второго брака, Ягайло, против которого вскоре подняли мятеж его старшие братья6, в первую очередь, Андрей Ольгердович, князь полоцкий. В столкновении с Ягайло он был разбит и вместе с семьей, дружиной и боярами бежал во Псков7, который его принял, поскольку присягал ему еще в 1341 г.8 Оттуда Андрей Ольгердович направился в Москву, куда еще в 1371 г. была выдана его родная сестра, Елена Ольгердовна, за серпуховского и боровского князя Владимира Андреевича, двоюродного брата московского князя Дмитрия Ивановича9, так что им обоим он приходился шурином, почему и был принят с почетом и радостью.

Для радости основания были не только родственные. Вокняжение Андрея Ольгердовича в Пскове позволило московскому князю зимой 1379/80 г. провести удачную военную операцию против Ягайло, отодвинув свои западные границы от Москвы. Как пишет летописец, «князь великии Дмитреи Ивановичь събра воя многы, и посла с ними брата своего князя Володимера Андреевичя да князя Андрея Олгердовичя Полотьского, да князя Дмитриа Михайловичя Волыньскаго «…» литовскыя городы и волости воевати «…» Они же сшедшеея взяша город Трубьческыи и Стародубъ»10. Это военное предприятие оказалось вполне «семейным делом», чем и объясняется его успех: в Трубчевске княжил Дмитрий Ольгердович, родной брат Андрея и шурин Владимира Андреевича. Естественно, он «не стал на бой, не поднял рукы противу великаго князя, и не бьяся, но выйде из града съ княгинею своею, и з детми и съ бояры», пришел в Москву, где был «с любовью» принят великим князем и получил «на прокормление» город Переславль Залесский «со всеми его пошлинами»11.

За два года до «выхода» Дмитрия Ольгердовича произошло еще одно событие политического порядка, имевшее важные по-

____________________

5 ПСРЛ, т. 15, в. 1. Пг" 1922, стб. 117.

6 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975, с-98-99.

7 НПЛ, 375; Псковская 3-я летопись. // Псковские летописи, т. 2. М. 1955, с. 105-106. Более подробно см.: Флоря Б.Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле. // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980, с. 158-159.

8 Псковские летописи, т. 1. М. -Л., 1941, с. 19; т. 2. М" 1955, с. 96.

9 ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 99.

10 ПСРЛ, т.18. Симеоновская летопись. СПб., 1913, с. 129.

11 Там же. Как показал Б.Н.Флоря, Переславль Залесский служил местом традиционного «кормления» для выезжавших из Литвы князей (Флоря Б.Н. Литва и Русь…, с. 166).