Текст книги "Беовульф (Сборник)"
Автор книги: Андрей Мартьянов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 61 страниц)
Совсем рядом, в сотне шагов, землю поразила очередная колдовская молния, лошади едва не понесли.
– Никтоне погибнет, и Суасон останется столицей твоегокоролевства, – неожиданно твердо ответил епископ, подав коня вперед и остановив его рядом с Хловисом. – Вотан отвернулся от тебя, рикс. Но Бога Истинного и Единого, Бога богов, ты еще не просил о помощи. Я готов быть посредником, Хловис. Мнедана власть, и ты это знаешь.
Пронзительно-синие глаза короля вначале отразили недоверие и опаску, но мгновение спустя в них засветилась надежда.
– Что твой Бог захочет получить от меня взамен?
– Веру. Соблюдение законов. Преданность.
– А что он подарит мне?
– Завет. Договор между тобой и твоими потомками с Величайшей Силой, сотворившей этот мир. Силой, которая всегда будет рядом с тобой.
– Он сдержит слово?
– Он не дает слова. Он исполняет Завет, – медленно и внятно ответил епископ Ремигий.
– Договор?.. Хорошо, я приму новую веру! И мое войско примет. Если увидит, что твой Бог сильнее!
– Он сильнее, Хловис… – улыбнулся Ремигий. – Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Слово?
– Клятва, – непреклонно отозвался рикс сикамбров. – Клятва на крови моих родичей, погибших здесь!
Король черкнул по ладони лезвием клинка, и капли крови наследника Меровея упали на землю. Такая форма клятвы у германцев нерушима, изменивший слову будет проклят вовеки, а равно и весь род его.
«Решилось… – Епископ вздрогнул, прочитал краткую молитву и вдруг ощутил, что мертвенный холод исчезает. – Благодарю Тебя, благословляю Тебя, преклоняюсь пред Тобой…»
На Северина будто накатила волна мягкого средиземноморского воздуха, он явственно ощутил знакомый запах олив и кипарисов, морской соли, дымка домашнего очага, козьего молока и свежего белого хлеба. Страх и тошнота исчезли сразу, мгновенно.
Над долиной безымянной речки, стекающей с круч Арденнского хребта, зародилось разрывающее облака мягкое золотистое сияние.
Угрюмые тучи начали расползаться в стороны, освобождая место пронзительной лазури небес и солнечному диску, поднявшемуся к самому зениту. Мир вспыхнул яркими красками, сине-серая хвоя елей и сосен заместилась благородным малахитом, бронзовые столпы вековых стволов выстроились подобно колоннам древних храмов, потоки теплого ветра разметали извивающихся над лесом призраков.
Колдовство исчезало, истаивало под могучим напором пришедшей в Арденны незримой Силы.
«Чудо, – понял Северин. – Настоящее чудо!.. Ай да дядюшка Ремигий!»
– Завет заключен, Хловис, – проронил епископ и вытер холодный пот со лба. – Тебе дали знак…
– Арбогаст, Теодоберт! – Королю пока было не до Заветов. Колдовство сгинуло, но остались алеманы и мечи у них по-прежнему острые! – Конных разделить на два отряда, пеших – в один кулак! К бою! К бою, сикамбры! Vo-otan!! Votan ek unz! [5]5
Вотан с нами! (готск.)
[Закрыть]
«Вотан, – усмехнулся про себя Ремигий. – Вотан, может, и с тобой, Хловис. Но ты уже не с Вотаном…»
– Говорил же, прорвемся. – Эрзарих потрепал Северина по слипшимся от крови волосам. – А ты боялся. И потом: ты теперь настоящий воин – убил первого врага. Сам, без чужой помощи!
– Прекрасно, – не краснея соврал картулярий, пристально наблюдавший за лесом на юго-востоке. Очень вдалеке, за холмами, мелькнула огромная тень, очертаниями похожая на черную летучую мышь ужасающих размеров. Или показалось?.. – Эрзарих, останемся здесь, а? Я хочу посмотреть!
– Неужто понравилось? – фыркнул лангобард. – Конечно, останемся!
* * *
Великое сражение при Стэнэ продолжалось до середины дня. Когда солнце начало склоняться к закату, король Хловис мог праздновать уверенную и заслуженную победу – рикс Геберих был повержен в бою, алеманы обратились в бегство.
Потери франков оказались изрядными, но ядро войска, лучшие воины и конница сохранились.
* * *
– Удивительное дело, – рассеянно сказал Ремигий начисто отмытому Северину после благодарственной вечерней мессы. Хловис, кстати, пришел. Вместе с тремя дуксами. Король счел обязательным отблагодарить «Бога ромеев и франков» (так он сам выразился, чем весьма порадовал епископа). – Еще вчера мы с тобой, сын мой, и мечтать не могли, что окажемся свидетелями рождения новой державы…
– Простите, ваше преподобие, я не понял, – склонил голову картулярий. – Что за держава?
– Francia, сын мой. Не дурацкое «королевство Суасонское», а Франкия. Мы стоим у истоков, у самого начала, поверь мне! На нас обратил взгляд Господь… И теперь нам придется бороться за Франкию с прошлым, с древними силами, которые никогда добровольно не выпустят из своих когтей эту землю и населяющих ее людей!
– Преосвященный, можно спросить?..
– О чем?
– Вы… Вы святой?
– Святой? – расхохотался Ремигий. – Нет, дружище, я самый обычный человек.
– Но почему Господь услышал вас сегодня?
– Он услышал не только меня,Северин. Он услышал клятву Хловиса и взял под покровительство его народ. Великий народ, попомни мои слова! Если мы, римляне, уйдем – нас сменят франки.
– Но сикамбры – варвары!
– Сегодня они перестали быть варварами. Навсегда. Почему – поймешь со временем…
* * *
…Блистательная Корнелия Альбина редко ошибалась, однако на сей раз ее просчет оказался столь невероятным, что был бы достоин упоминания в произведениях Апулея. Но увы, автор классических сочинений почил несколько веков назад и никак не мог воспользоваться своим талантом для того, чтобы в лицах описать комедию, способную перерасти в драму, а затем и весьма печальную трагедию, главным героем которой стал бы Северин Магнус Валент, римский гражданин и патриций, единственный наследник консула Сидония.
Исидор Севильский в своей «Этимологии» дал краткие характеристики большинства известных народов и весьма благожелательно отозвался о римлянах, наделенных «врожденной степенностью» и прочими добродетелями.
Но в разделе, повествующем о «пороках и изъянах народов», Исидор о подданных Империи не упомянул, хотя следовало бы – важнейшим пороком римлян являлась немыслимая самоуверенность, унаследованная от череды далеких предков, полное тысячелетие ощущавших за своей спиной мощь самого великого государства, когда либо созданного людьми.
Самоуверенность и подвела Корнелию, накрепко убежденную в том, что даже после завоевания Италии и Галлии германцами все осталось так, как было прежде, на протяжении минувших столетий. Пускай цезарь покинул Рим, но Империя жива. А уж если Ремигий получил от Апостольского понтифика обширнейший епископат на севере Галлии, провинции богатой и цивилизованной, значит Северину там будет хорошо – мальчик закончит обучение под присмотром мудрого дядюшки, займется миссионерским трудом среди доселе не обращенных варваров, со временем обретет перстень епископа в новых диоцезиях, его заметят в курии, переведут в Рим…
Впереди у Северина блистательная карьера. Разумеется, пройдет не меньше десятка лет, прежде чем он наберется достаточного опыта, но ведь и Октавиан Август начинал с невзрачной должности претора, а стал Императором, о котором будут помнить и через тысячу лет!
Да, на дорогах теперь небезопасно, особенно за пределами Италии. Эрзарих не особо распространялся о своих приключениях по дороге в Суасон и обратно, но то, что лангобард потерял две фаланги на среднем пальце и одну на указательном, вдобавок заработав устрашающий шрам через всю грудь, свидетельствовало, во-первых, о прискорбном неспокойствии в провинциях, а во-вторых – о несгибаемости Эрзариха, в одиночку прошедшего тысячи стадиев, разделявших Лаций и Галлию!
Лучшего проводника и охранника для Северина не найти – Эрзарих не подведет. Ради безопасности сына Корнелия была готова очень надолго, если не навсегда, расстаться со своим любимцем.
Отвечая на расспросы госпожи, Эрзарих поведал, что в Суасоне ему понравилось – город как город, не хуже Салерно. Епископ живет в Реймсе, это недалеко, ехать от восхода до полудня, если пустить коня рысью.
У Ремигия хороший дом, богатый. Кафедральный собор диоцеза деревянный, но франки предпочитают строить только из дерева, лесов в Галлии много, не то что в Италии. Тамошний рикс, Хловис, сын Хильдерика, Ремигия чтит. И люди в Суасоне «правильные» – так Эрзарих и сказал.
Впрочем, по мнению варваров, все остальные (а особенно ромеи) как раз являлись «людьми неправильными», но об этом Корнелия не задумалась. Спросила только, что означает слово «рикс», и выяснила, что Хловис является кем-то наподобие прокуратора или консула. Прекрасно, значит брат в фаворе у наместника провинции, а его германское происхождение лишь дань смутному времени.
Возможно, Хловис и слышал от Ремигия о константинопольском цезаре, однако его «наместником» совершенно точно не являлся. Итальянцы даже помыслить не могли о том, что на землях Западной Империи начали образовываться новые, абсолютно независимые от Рима и Константинополя государства…
Совершенно успокоенная речами лангобарда Корнелия известила Северина о предстоящем отъезде – он отправится в дорогу весной, когда на альпийских перевалах сойдет снег.
Будущий епископальный картулярий справедливо заметил, что гораздо проще добраться на корабле до Массилии и уже оттуда двигаться через всю Галлию на север. Больше никаких возражений не последовало – Северин четко осознавал свой долг перед семьей и Империей. Надо, значит надо.
Галера вышла из гавани Салерно на следующий день после Пятидесятницы, а через шестьдесят четыре дня двое всадников оказались перед воротами города Суасон. Эрзарих, настроенный на самое худшее – разбойники чудились ему за каждым кустом, – только руками разводил. Невероятно повезло! Нас хранили боги, господин. Мои боги, и твой Иисус. Их стоит отблагодарить!
* * *
Все, что воображал себе Северин о дальней Галлии, оказалось неимоверно приукрашенной фантазией. Картулярий настолько обиделся на Эрзариха, что не разговаривал с рабом месяц, вплоть до августовских ид. Ничего себе «город как город»! Да маленький Салерно рядом с этим воплощенным кошмаром покажется столицей Вселенной, а уж о Риме, Афинах или Александрии и говорить нечего!
В Реймс ехать не пришлось – епископ Ремигий постоянно находился при дворе рикса Хловиса и встретил возлюбленного племянника (коего прежде не видел) с христианским и отеческим радушием, поселил в своем доме и первым же вечером огорошил Северина сообщением о том, что в огромном епископате, занимающем земли, на которых уместилась бы половина Италии вместе с Сицилией, не наберется и двух тысяч прихожан-кафоликов. В основном – римляне, оставшиеся здесь после франкского завоевания Суасона в 486 году.
Королева, Хродехильда Бургундка, тоже кафоличка, равно как и некоторые ее свитские. Есть небольшое количество ариан, но уж лучше язычники-сикамбры, чем еретики. Церквей на все королевство – четыре, две в Реймсе, одна в Суасоне, одна в Лютеции-Париже. Пятую церковь строят в Дижоне, есть надежда, что к зиме управятся.
Весь Реймсский епископат состоит из самого Ремигия, настоятеля кафедрала, двух скрипторов – монахов монте-кассинского обряда брата Бенедикта из Нурсии, сторожа и новоназначенного картулярия, на которого ляжет забота об архиве и переписке с Римом. Итого шесть человек.
– Невероятно. – Северин непроизвольно икнул. – Самый… Самый огромный диоцез Церкви! И две тысячи прихожан! Шесть служителей епископата! Боже всеблагой!..
– Разочарован? – поднял бровь Ремигий.
– Н-нет, но… – замялся Северин, устыдившись. – Я хочу сказать…
– Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Дражайшая сестрица Корнелия была уверена, что отправляет сына в прежнююГаллию. Галлию великих городов, амфитеатров, мраморных терм, в процветающую провинцию великого Рима. – Епископ говорил спокойно, даже с иронией. – Нет больше такой Галлии. И не будет никогда. Есть только скопище немытых варваров, поклоняющихся нелепым истуканам. Сонм дикарей, для которых понятие «человеческая жизнь» – я уж не говорю о душе! – не ценнее обглоданной свиной лопатки, брошенной собакам. Вонючих тварей, неспособных написать собственное имя палочкой на песке. Но этих людей тебе придется понять и полюбить. Полюбить более, чем самого себя и все то, что ты любил прежде. Спросишь – зачем? Перечитай Евангелия, там все написано. Если чувствуешь, что не справишься – отдохни несколько дней и возвращайся в Рим. Я не стану тебя удерживать и не наложу церковного наказания. Каждому – своё.
– Я постараюсь, – смущенно пробормотал Северин после длительной паузы. Смотреть в глаза епископу он не решался. – Что мне надо делать?
– Сейчас – ровным счетом ничего, – усмехнулся Ремигий. – Отоспись с дороги. Я попрошу Эрзариха подобрать тебе более подобающую одежду и оружие.
– Оружие? – задохнулся картулярий.
– Сикамбры не станут тебя уважать, если на поясе не окажется клинка. Я обычно ношу булаву, кстати. Этот народ войнолюбив, доблесть считается первой добродетелью. Ты говоришь на германских наречиях?
– Дома выучил готский, по книгам епископа Ульфилы.
– Замечательно. Язык сикамбров мало отличается от прочих наречий германского корня, разница только в произношении. Ничего, освоишься. Напомни, чтобы завтра, после мессы, я рассказал тебе о некоторых обычаях франков, без знания которых в Суасоне тебе делать нечего. На прогулки пока ходи только в сопровождении раба – Эрзарих не только силен, но и благоразумен. Ты любишь охоту?
– Не очень.
– Скверно. Сикамбры полагают ее первейшим развлечением, после греховных телесных услад, конечно… Минимум один раз за седмицу я отправляюсь на травлю кабанов вместе с королем. Если хочешь войти в ближний круг рикса, придется учиться. Тебе еще очень многому следует научиться, сын мой!
– Я постараюсь, преосвященный…
* * *
– Необходимо видеть разницу между волшебством и чудесами, – втолковывал Северину епископ. Цепочка всадников двигалась по узкой тропе между скалами по направлению к Стэнэ, крепости дукса Гунтрамна, восточному форпосту королевства Хловиса Меровинга. – Источником чудес является сам Господь, и происходят они исключительно по божественной воле. Недобрых, несущих зло чудес не бывает по вполне понятным тебе причинам. Чародейство, волшебство, магия – называй как хочешь! – использует иные силы.
– Дьявольские? – полуутвердительно-полувопросительно сказал Северин.
– Далеко не всегда. Видишь ли, сын мой, германские племена – готы, франки, даны, вандалы, лангобарды и все прочие народы, которых римляне именуют народами варварскими, обитают в совершенно ином мире, нежели мы.
– Это как? – помотал головой Северин. – Разве можно одновременно существовать в сотворенном Господом Универсуме и где-то еще?
– Ты не понял. То, что для нас, людей цивилизованных и обладающих достаточными знаниями о тварной Вселенной, является лишь страшной сказкой, для любого сикамбра или бургунда – самая обыденная реальность. Их боги расхаживают по Земле и вмешиваются в человеческие дела. В лесах, озерах и реках обитают волшебные создания – злые и не очень. Любой подданный Хловиса может запросто встретить в безлюдных пущах ужасных чудовищ и погибнуть от их клыков и когтей. Настоящих чудовищ, во плоти!
– Но почему я их никогда не видел, хотя живу здесь больше полугода?
– Ты просто не всматривался. А я с большим удовольствием однажды побеседовал с одноглазым старцем в сером плаще и широкой шляпе. Обычно его называют Вотаном, хотя истинное имя этого… гм… этого существа совершенно иное.
– Вы же христианин! – немедленно возмутился картулярий. – Епископ, Князь Церкви! Дядя, вы хотите сказать, что собственными глазами видели главного божка сикамбров?
– Поживешь в этих местах подольше, и не такое увидишь, – невозмутимо отозвался Ремигий. – Очень удобно закрыть глаза, заткнуть уши, зажать нос прищепкой, спрятаться в темном углу и твердить самому себе: «Ничего подобного не бывает, поскольку быть не может!» К сожалению, некоторые священники придерживаются именно этой ошибочной точки зрения – таких я гоню прочь. Господь в неизъяснимой мудрости своей создал удивительный мир, полный неповторимого и бесконечного разнообразия. Затем, как ты знаешь, произошло Падение Люцифера – сатана начал извращать идеальное Творение и был низринут в Преисподнюю, однако многие его детища остались здесь, на подаренной людям земле…
– К примеру этот… Вотан? – тихонько сказал Северин и опасливо покосился на ехавшего позади Эрзариха: лангобард мог всерьез обидеться, услышав, как поносят его богов.
– Имею все основания полагать, что ты ошибаешься, – убежденно ответил епископ. – Боги германцев не злые, скорее очень своенравные и капризные, как дети. Если верить одному из дохристианских иудейских апокрифов, часть ангелов, не вставших на сторону Люцифера, но и не поддержавших Творца в великой битве с Падшим, были изгнаны из рая, однако в ад не сосланы. Вполне убедительное объяснение существования воплощенных духов, которых мы называем «богами» или «волшебными существами». Их отправили на Землю за искуплением – набезобразничали, так исправьте свою ошибку. Поживите в мире смертных, делом докажите, что вы не отвратились от Господа, на время станьте пастырями и покровителями людям, еще не готовые к принятию евангельской истины!
– Не верится, – вздохнул Северин. Слова преосвященного граничили с ересью. – Египетский Сетх, персидский Ариман или карфагенский Молох вовсе не похожи на «пастырей и покровителей» – это монстры, демоны!
– Я и не спорю, – пожал плечами Ремигий. – Самые настоящие демоны, свирепые посланцы ада. Несомненно, часть изгнанных ангелов обратила свою силу во зло, признав господином Падшего. Отсюда и ужасы человеческих жертвоприношений в Карфагене или кровавый культ богини Бадб в Гибернии, [6]6
Гиберния – древнее название Ирландии.
[Закрыть]описанный в сочинениях Юлия Цезаря – ты должен был читать. Однако вспомним о Доннаре, который защищает наших приятелей-сикамбров от чудовищ и великанов, галльскую Секвену, по имени которой названа река, протекающая через Лютецию – она хранит реку и оберегает корабли… А старые боги Рима? Чем тебе добряк-Бахус не угодил, спрашивается?
Епископ добродушно рассмеялся, но потом вновь стал серьезным:
– Запомни, сын мой: искренняя и горячая вера в Творца и его Благую Весть не исключает знания о его Творении. Мы веримв Иисуса Христа, Святую Троицу и в жизнь будущего века, как установлено в «Символе» Вселенского собора. Но это ничуть не мешает мне или тебе знать,что Вотан, Доннар, Фригг или Фрейр существуют. Знать о них, но не поклоняться им.
– Вы бы это святейшему Папе рассказали, – недоверчиво буркнул Северин.
– Рассказывал, – усмехнулся епископ. – Примерно этими же словами. Потому и получил диоцез в Лугдунской Галлии и Бельгике вместе с пастырским перстнем. Я очень хорошо знаком со сказочным древним миром германцев, с его опасностями, тайнами, его повелителями. И надеюсь передать эти знания тебе – иначе великий труд, к которому мы предназначены, окажется тщетен.
– Вы слишком долго молчали, дядя. Почему?
– Рассчитывал, что ты сам узришь незримое. Без подсказок. Заметишь некие странности, несоответствия. Чудеса, которыми пронизана эта земля. Но до вчерашнего дня ты предпочитал сидеть в темном углу, о котором я только что говорил. С закрытыми глазами. Открой их, оглянись, посмотри повнимательнее вокруг. Найдешь очень много любопытного!
Северин послушно огляделся. Коричневые выветренные скалы, пятна снега на камнях, могучие сосны. И устроившаяся на крутой возвышенности за рекой Мез деревянная крепость, не идущая ни в какое сравнение с пограничными фортами, которые в прежние времена строили римские легионы.
Бург Стэнэ, владение Гунтрамна, одного из военных вождей Хловиса. Ничего волшебного или загадочного в бревенчатом тыне и приземистых угловых башенках крытых соломой, обмазанной от огня глиной, решительно не замечалось. Послышался собачий лай – псы учуяли гостей.
– Полторы седмицы мечтаю отдохнуть перед настоящим очагом и под крышей, – устало заметил епископ. – И покупаться в бочке с горячей водой, поскольку Гунтрамн доселе не озаботился постройкой бани.
Северин понимающе кивнул – в Суасоне отлично сохранились старые термы, постройки времен Гелиогабала. Ремигий приохотил к баням и короля Хловиса, и его ближних: они пытались старательно подражать римлянам, хотя получалось плохо и далеко не всегда.
Сикамбры очень ценили удобства и с удовольствием пользовались достижениями цивилизации – потому епископ был уверен в том, что франки небезнадежны. Однако Суасон все-таки считался столицей и этот город построили римляне, а в медвежьих углах наподобие Стэнэ или Ревена процветало исконное отеческое варварство. Или же «старинное благочиние», как это именовал Эрзарих со своей лангобардской точки зрения.
Северин задрал голову, радуясь ясному погожему дню, прищурив глаза посмотрел на солнце, но вдруг его взгляд отвлекла черная точка, скользящая по густо-лазурному небу. Большая птица, наподобие коршуна?
Нет, не птица. Не могут птицы забираться на такую высоту – пятнышко на несколько мгновений скрылось за тонкой полоской перистых облаков, появилось снова, описало широченный круг, а затем исчезло в золотом сиянии.
– Чудеса высматриваешь? – хохотнул Ремигий, проследив за взглядом воспитанника. – Чудо нас ждет за воротами – кабан с чесноком, ячменное пиво и широкая лавка, застеленная медвежьими шкурами! Рот закрой, ворон залетит – не выплюнешь!
– Чего? – непонимающе переспросил Северин и вдруг осекся.
На деревянном гребне надвратной башни восседали два огромных иссиня-черных ворона, каждый размером едва ли не с гуся. Очень откормленные, говорить нечего.
Оба ворона, повернув головы особым птичьим манером, внимательно смотрели на Северина. Не просто внимательно – осмысленно.
Разумно. Подобно человеку.
