Текст книги "Странник"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Могу объяснить, – сокрушенно вздохнул Славик. – Ничего особенного. Люди зашли сюда случайно, увидели эту неслыханную чертовню, а поскольку для язычника существуют все божества без исключения, как свои, так и чужие, решили на всякий случай их задобрить – лишним не будет. Ваня, сходи в квартиру, саперная лопатка в кладовке. И вправду, придется зарыть, иначе через пару дней вся округа пропитается смрадом от разлагающейся туши.

– А если завтра сюда быка приволокут? Нет, точно, идолов надо или уничтожить или перенести подальше! Зачем превращать окрестности Двери в место всеобщего паломничества? Наш лозунг – секретность и скрытность! У меня нет и малейшего желания учреждать новый культ!

– Я, кстати, не желаю тащить в квартиру зверя, – напомнил Славик о самой актуальной проблеме и подтолкнул носком ботинка поставленную на траву клетку. – Помнишь, как были вбиты колья возле священного дуба Лоухи? Сделаем точно так же и выпустим скотину, оставим ее на этой стороне. Никаких возражений! В доме чуда окажется только через мой труп!

– Хорошо, хорошо. Подожди минутку, сбегаю за лопатой и займемся. Алёна Дмитриевна, берите подарки Старого и давайте за мной – здесь мы управимся самостоятельно, а вот поход в «Гастроном» и обед остаются на вашей совести…

Глава четвертая
КЕНГА И КРОШКА РУ

Санкт-Петербург.

Февраль 2010 года.

Первые три дня после приключения у еми Славик ходил угрюмый, от расспросов увиливал, много спал и созерцал мир печальными глазами героя повести Эриха-Марии Ремарка, вернувшегося в родной дом из окопов под Соммой или Верденом – это по авторитетному мнению Алёны Дмитриевны. Чуждый романтического пафоса Иван в свою очередь бессердечно заявил, что Славик теперь больше напоминает кокер-спаниеля, наказанного тапочком за лужу в коридоре. Один в один.

Так или иначе аргус заметно хандрил. Было очевидно, что встреча с Лоухи и сомнительные эксперименты ведьмы заметно на него повлияли – Славик всегда был человеком впечатлительным и переживал даже из-за незначительных неприятностей. Что же такого-эдакого показала ему Баба-Яга в гипотетическом «незримом»?

Захочет – сам расскажет.

Не терпевший бездеятельности и тоскливого уныния Ваня тем временем часами изучал сайты авторитетных коммерческих структур в России и за границей, израсходовал фантастическую сумму на телефонные звонки по всей планете и даже сгонял на несколько часов в Москву – улетел рано утром, провел в столице половину дня, стартовал обратно «челноком» из Шереметьево и в семь вечера очутился дома. Как раз к ужину.

Славик валялся в спальной пытаясь заставить себя читать древнеисландский словарь. Получалось плохо.

– Я давно подозревала, что у него тонкая душевная организация, – жаловалась филологесса, когда Иван обосновался за кухонным столом и принялся с дороги за чай с печеньем. – Но не настолько же! Молчит, дуется, почти ничего не ест, позвала погулять – отказался, а он всегда любил зиму и снег. Погода сегодня стояла чудесная… Взять за манишку, встряхнуть и вызвать на откровенность?

– Не надо меня трясти, – оказывается, объект едва начавшейся дискуссии стоял привалившись плечом к косяку кухонной двери скрестив руки на груди. Любимая монументальная поза. – Просто я не уверен, что вы… Что вы хотите знать о случившемся. Я бы и сам знать не хотел.

– Подробности! – прямо заявил Иван. – Никаких секретов друг от друга! Что она с тобой сделала?

– Да ничего особенного, – Славик присел на краешек уголка, взялся за чайничек с заваркой. Налил чуть не половину чашки, разбавил кипятком. – Уверен, это была неизвестная в нынешние времена смесь природных наркотиков, дающая невероятные по реалистичности галлюцинации. Не только зрительные, но еще и осязательные, звуковые. Даже запахи. Чувство абсолютной подлинности. Взрыв подсознания.

– И? – Ваня вздернул брови в ожидании.

– И ничего, – вздохнул Славик. – Ребята, я наверное вас разочарую, но по-моему мы очень серьезно влипли. Не побоюсь этого слова – фатально.

– Поменьше грозных слов, побольше конкретики.

– Я не знаю, что это было. Начальная череда видений – бессистемная и бессмысленная, вероятно отголоски прежних ощущений. Роскошный зал будто в Эрмитаже, но только в ало-золотых тонах, цирковая арена подсвеченная цветными прожекторами, пейзаж с голубыми елями. Потом появилась рысь. Та самая, которая живет у Лоухи.

– Почему именно та самая? – подала голос Алёна.

– У нее шрам на голове, справа за ухом. Не заметили разве?

– Дальше?

Что именно было дальше Славик ответить затруднялся – говорил сбивчиво, долго подбирая нужные формулировки. Очень сложно описать не-реальность, в которой удалось побывать благодаря колдовству Лоухи. Или ее таланту несравненной травницы.

Все воспоминания о походе за Грань оставались на уровне ощущений и лишь частично в виде зрительных образов. Запомнилось, как шли вместе с родовым тотемом Укко по заснеженному лесу, потом появилась безграничная ледяная равнина, над которой сверкали редкие молнии, какой-то крупный город у реки (точно не Питер, узнал бы!) – частью разрушенный, частью сгоревший. Постоянный пронизывающий холод, свист вьюги, колючий снегопад.

…– В городе я подобрал жестянку, валявшуюся на улице, вроде обломок небольшого рекламного щита. Что было написано запамятовал, но дату видел точно – 2011 год, ноябрь месяц. Людей вокруг не было, ни души. Животных, кроме рыси, тоже. Считай, ядерная зима, только без копоти и пепла.

– Следующий конец света назначен на двенадцатый год, – фыркнул Иван. – Календарь майя и прочая вопиющая мура. Не верю, глобальных катастроф не бывает, хотя судя по текущей зиме до нового оледенения не так уж и далеко. Знаешь почему ты узрел именно снег и зиму? Посмотри за окно. Впечатления от похороненного под снежными завалами Петербурга. Не удивился бы, увидь ты в наркотическом сне орду таджиков с лопатами – именно этого должно было требовать твое подсознание в качестве компенсации. Фрустрация.

– Шутишь? – укоризненно сказал Славик. – Я точно знал, с этим миром что-то случилось. Настолько плохое, что подумать страшно. Рысь водила меня по холодной пустыне не просто так. Судя по всему я видел один из вариантов ближайшего будущего.

– Кроме зимы еще что-нибудь было?

– Страх. Я очень боялся остаться там навсегда, буквально до дрожи в коленях. Хотел вернуться, но не находил дороги. Заснул в брошенном доме, вместе с рысью – она меня согревала.

– Сон во сне?

– Именно. Пришел другой сон.

– Час сот часу не легче, – покачал головой Иван. – Удивительные коктейли готовит наша Баба-Яга. Ты его, разумеется, не запомнил?

– Наоборот. Там были все мы. Большое помещение, ярко освещенное. Громко спорим, похоже ссоримся. Еще два человека, мне не знакомых – один помоложе, нашего возраста, второй постарше, лет шестьдесят, с седыми усами и искусственной левой рукой. Механический протез, очень дорогой наверное.

– Стоп! – Иван подался вперед. Глаза загорелись темным огоньком. – Протез? Опиши этого человека! Во всех подробностях. Вспоминай!

– Рост повыше моего. Крепкий, жилистый, сильно загорел. Одет в серый рабочий комбинезон. Он курил, папиросы – я узнал запах «Беломора». Вертел в правой ладони костяной брелок к виде слоника. Внешность обыкновенная, эдакий работяга с Уралмаша.

– Слоника… – эхом повторил Иван. – Этого ты точно знать не мог ни при каких раскладах. Ничего себе сны. Подождите минутку!

Ваня быстрым шагом ушел в гостиную, покопался в своем чемодане, отыскал портмоне, извлек из него маленькую синюю флешку. Вернувшись на кухню взялся за ноутбук, воткнул в USB-порт сменный носитель, открыл файл с фотографией. Спросил напряженно:

– Он?

– Иди ты! – оторопел Славик. – Одно лицо. Только во сне он был постарше. Кто это?

– Та-ак, – выдохнул Иван, откинувшись на спинку стула. – Это, дорогие мои, никакая не игра подсознания. Всё тысячекратно сложнее. Ранее моего дражайшего родителя ты не видел – снимки я не показывал, в Интернете их попросту нет, я о бате почти ничего не говорил за исключением одного факта: он аргус. Допустим, – только допустим! – что Вячеслав Антонов проявил несвойственную ему прыть и каким-то образом раздобыл описание моего отца. Да, он потерял руку несколько лет назад, я достал для него во Франции высокотехнологичный протез, в той самой клинике в Бовэ. Но брелок, с которым он не расстается? Как?..

– Слоненок?

– Мамонт. Вырезанный им самим из настоящего мамонтова бивня. Талисман. Деталь известная мало кому – батя человек не самый общительный, можно сказать нелюдимый. Вот это новости, дорогие мои…

– Получается, – осторожно сказала Алёна, – что старая ведьма не только показала тебе некий ледяной мир, но и людей, о существовании которых подозревать не могла? Иван прав: это не подсознание, а реальный, пускай и практически невероятный, прорыв… Куда? Будущее? Перенос во времени и пространстве без всяких там аномалий-червоточин?

– Не знаю! – повысил голос Славик. – Чего пристали? Мы во сне разговаривали, ругались, разговор крутился вокруг Дверей, я не запомнил. А потом вдруг проснулся – в том же холодном доме. Ветер в печной трубе выл. Темно. Рысь никуда не пропала, взяла меня зубами за штанину и потянула к выходу… Очень не хотелось наружу, в метель, но пришлось.

– Тихо, тихо, без эмоций. Сосредоточься. Ты еще с кем-нибудь там встречался? Разговаривал?

– Нет. Богов или духов не видел, людей тоже. Пустота и лёд.

– А потом?

– Потом мы с кошкой пришли к границе леса, двинулись между деревьев. Начало становиться теплее, снег постепенно исчезал, появилось солнце – в том мире солнца не было вообще, только низкие тучи. Я оказался возле священного дуба. Вы стояли рядом, Лоухи просила вас уйти. Потом она меня напоила водой и отвела спать в свой дом. Я понимал ее язык. Сказала, будто Юмала и другие боги показали мне всё, что нужно.

– Скажи что-нибудь по фински!

– Эйя… Нет, не могу! Забыл!

– Ну, дела, – Ваня только руками развел. – В этом лабиринте сознательного-бессознательного никакой психиатр не разберется, будь он сто раз доцентом-лауреатом-академиком. Признаю: меня сейчас коробит. Славик, извини за насмешки – надо было сразу рассказать. Отлично понимаю, у тебя крышеснос куда более тяжелый, чем у нас с Алёной Дмитриевной. Давайте поразмыслим, в чем символика этого… сна?

– Видения, – уточнила филологесса. – Данный термин более подходящ. Лоухи ввела Славика в состояние близкое к экстатическому, когда стираются рубежи между видимым и невидимым – отсюда и его воспоминания о возвращении на капище: он перешел из одного Универсума в другой так же просто, как мы входим из коридора в комнату. Материальное тело оставалось в реальном мире, а душа странствовала…

– Где конкретно странствовала, хотелось бы знать? – отозвался Иван. – Отставить метафизику! Итак, два основных чувства – страх и холод, верно?

– Верно, – подтвердил Славик. – А их сочетание меня едва до безумия не довело. Даже на болотах возле репинской Двери я так не пугался. Причем я не сознавал, что это сон – был уверен в полнейшей реальности увиденного!

– Холод, – Алёна постучала пальцем по столу. – Страх вторичен, на первом месте должен стоять мороз. Символика очевидна – основная страшилка наших предков, ассоциируемая со смертью, угасанием жизни. Рагнарёк начнется именно во время зимы, длящейся несколько лет. Из Нифельхейма нагрянут ледяные великаны-турсы. Всё что чуждо, незнакомо и потенциально опасно – «приходит с холода», тут финны, славяне и скандинавы проявляют дивное согласие при всей разнице культур и мифологии. Холод равен гибели.

– Две тысячи одиннадцатый год, наша теплая компания общающаяся на повышенных тонах, полуразрушенный город заметенный снегом, безлюдье, – перечислил Ваня ключевые точки повествования Славика. – Не надо воспринимать это буквально: ядерная война между крупными державами сейчас крайне маловероятна, падение астероида или кометы оставим для сценаристов Голливуда, ледниковый период за год-другой не наступит, байки об ацтекском календаре и супервулкане в Йелоустоне отметаем как блажь и глупости сочиненные желтой прессой. Что остается?

– Ничего, – мрачно сказал Славик. – И, одновременно, многое. Проект потерпит крах, нас подставят, кроме «третьей стороны» появится неизвестная нам сторона четвертая, мы перессоримся из-за денег…

– Ты всерьез думаешь, – медленно и раздельно проговорил Иван, – что ты, я или Алёна Дмитриевна способны бросить дело всей жизни из-за вульгарной жадности?

– Нет, конечно!

– Не пугай меня больше. «Четвертая сила»? Исключено, я умею рубить концы и отсекать лишних людей. В теме только мы трое и, частично, мсье д‘Эраль не подозревающий о масштабе нашей задумки. Кроме того, он проверенный и по-своему честный человек, обязанный мне жизнью. Далее: то, что еще не начато a priori не способно потерпеть крах. Подстава? Смотри пункт первый. Мимо. Я ничего не понимаю.

– Я тоже. И я… – в один голос сказали Славик с Алёной.

– Никто не возражает против известного постулата гласящего, что иногда бывают и просто сны? Нет? Тогда давайте ужинать.

– Это был не просто сон, – убежденно ответил Славик. – Тот мир был реален. Вещественен. Я так думаю.

– Вот в ноябре следующего года и проверим!

* * *

Чудеса – ничуть не похожие на архаичную мистику Лоухи, – начались спустя два дня, в пятницу, 19 февраля.

Вскоре после полудня затренькал домофон. Славик подошел, спросил кто пожаловал, услышав ответ обреченно вздохнул и нажал на кнопку отпирающую электронный замок парадной. Крикнул, обернувшись в сторону гостиной комнаты:

– Иван Андреевич, тут по вашу душу! – и добавил вполголоса: – Принесла нелегкая… Этим-то что от нас понадобилось?

На пороге возникли два очень вежливых молодых человека в приталенных шерстяных пальто. Видны галстуки и безупречно-белые воротнички сорочек. Сдержанно улыбнулись вышедшему навстречу Ивану. Предъявили ксивы. Федеральная Служба Охраны, не хрен собачий.

Проверили паспорт с эмблемой Французской республики, вручили коричневый конверт.

– Ага, – Иван, изучив краткую эпистолу, взглянул на Славика с Алёной. – Я вас на денек покину, возражений нет? Господа, вы можете подождать меня в машине? Чудненько, на сборы потребуется не более десяти минут.

– В чем дело? – прямо спросила филологесса, едва визитеров отгородила от квартиры стальная дверь. – Или опять секрет?

– Никаких секретов. Приглашение на беседу.

– Откуда?

– Оттуда, – Иван вытянул палец к потолку. – Фамилия персоны не указана, но какой-нибудь ничтожный вице-губернатор или руководитель комитета областной думы не стал бы присылать за мной сотрудников ФСО, соображаете? Время указано – сегодня в восемнадцать часов, летим обычным гражданским рейсом из Пулково.

– Москва? – догадался Славик.

– Именно. Мой недавний визит в Первопрестольную дал первые плоды. Нами заинтересовались в сферах заоблачных, или близких к ним. Я бегом одеваться – некрасиво заставлять себя ждать.

Выглянув в окно спальной выходившее на двор, Славик отметил, что Ваня отбыл на представительском «Мерседесе W221» – точно, вице-губернаторами тут и не пахнет, бери повыше.

А ближе к десяти вечера последовал телефонный звонок. Иван сдержанно известил, что всё в полнейшем порядке, жив-здоров, но ждать его возвращения немедленно не стоит – обязательно надо сгонять на два дня в Берлин, билеты на самолет взял. Как долечу, пришлю СМС. Более никаких объяснений не последовало.

– Паранойя все-таки заразна, – пожаловалась Алёна. – Мне тоже начинает казаться, что мы перешли некие границы, за которыми hic sunt leones.

– Как ты сказала?

– Начал забывать латынь? На средневековых картах неисследованные области помечали фразой-предостережением – «Здесь обитают львы». Знак опасности, терра инкогнита, полная неизвестность. Зная, какими неслыханными деньжищами мы теперь обладаем, можно предположить, что львы могут начать охоту за своей долей.

– Да брось, – ободрительно сказал Славик, не без труда стараясь поверить самому себе. – Ваня уверял, что о проекте никто не знает, сторонние наблюдатели способны делать только косвенные выводы, да и Алавер сказал, что аргуса никто не тронет – проще сотрудничать, чем конфликтовать… В конце концов, мы всегда можем удрать на ту сторону, ни одна собака не найдет!

– Хотелось бы знать, что мсье директору понадобилось в Берлине и почему такая спешка? – задумчиво пробормотала Алёна. – Ладно, не будем гадать. Поёдем пить чай, а потом спать, мне завтра надо подняться пораньше.

– Дела?

– Встречаюсь с одним университетским знакомцем, сейчас работает в Зоологическом институте Российской Академии наук, аспирант. Мы когда-то… гм… дружили.

– В смысле – дружили?

– В прямом. Увлечение бурной студенческой молодости. Я потом уехала в Англию, связь потерялась, а тут неожиданно наткнулась на него в университетской библиотеке. Сходили в кафе, поностальгировали… Нам ведь нужен специалист-биолог?

– Нет-нет-нет! – бурно запростестовал Славик, не дослушав. – Никаких левых людей! Хватит! Сегодня твой зоологический приятель, а завтра к нам толпами телевизионщики ломиться начнут – дайте поснимать за Дверью? Нет, и точка!

– Может, сначала взглянешь на человека, а потом будешь судить? – преспокойно сказала Алёна. – Батюшки, я поняла! Ты что, ревнуешь?

– Я? – Славик осекся. – Нет, конечно! Если только к Двери.

– Худший вид ревности – ревность к предмету или тайне, а не к человеку. В общем так: завтра я встаю, пеку пирожки, забираю Саню с Университетской набережной и мы приезжаем в гости. Не понравится – больше никогда его не увидишь.

* * *

Славик, накрепко заучивший мамин постулат о том, что перед визитом незнакомого человека надо прибраться в доме, утром драил кухню и большую комнату, на всякий случай извлек из пузатого дореволюционного буфета с резными мордами грифонов чайный сервиз Людмилы Владимировны (тоже относительная древность – Ленинградский Фарфоровый завод, 1940 год), и сочтя хозяйский долг выполненным копался в Интернете до времени, пока не зазвякали ключи – Алёна отпирала входную дверь.

– Знакомьтесь, – сказала филологесса. – Вячеслав, для друзей просто Славик. Александр.

– Кельт, – улыбнулся новоприбывший. – Это тусовочное. Мне так проще.

– Значит, Кельт, – Славик почесал в затылке. – Ну, раздевайтесь что ли. И давайте на кухню, все готово.

Протеже Алёны вполне соответствовал прозванию. Светло-светло рыжий, скорее даже рыже-русый, глаза в свою очередь нордически голубовато-белесые, а бородка наоборот – темная, густо-медного цвета. Эдакий типаж смотрелся бы в дружине Рёрика Скёльдунга самым естественным образом: в «сборной команде» ладожского сэконунга были двое настоящих гэлов с зеленого острова Эйрэ. Ну просто копия! Оказывается, прозвища иногда соответствуют внешнему содержанию!

Любопытно, какую тусовку он упомянул? Ролевики или реконструкторы? Точно, вон на цепочке рядом с кельтским крестиком висит серебряный Молот Тора!

Густейшая, но аккуратно постриженная борода Кельта старила, на самом деле ему было около двадцати пяти против двадцати восьми Алёны Дмитриевны. Вот шалунья, в Универе предпочитала парней помоложе на два-три курса. Ну да ладно, дела прошлые.

Поначалу Славик в разговор не встревал, сидел молча, цедил крепкий «Дарджилинг» и приглядывался. На сей раз многоученая беседа крутилась вовсе не вокруг излюбленных филологессой аффрикатов, увулярных фрикативов или неправильных древнегерманских глаголов – кто бы мог подумать, что Алёну интересует палеонтология?! Вот недавно в Монголии раскопали неизвестного ранее динозавра (Славик попытался мысленно воспроизвести произнесенное Кельтом название рептилии, но не сумел), появились новые данные о строении шеи зауроподов, потом заговорили о совершенно несусветном – оказывается, киты и медведи родственники, ибо произошли от единого предка. Ничего себе.

«А-а, понятно, – подумал Славик. – Этот тип грузил Алёну своими зубастыми монстрами еще во времена «близкой дружбы», так что ее познания в области ископаемых страшилищ вполне объяснимы…»

Филологесса тем временем проявляла византийское коварство, аккуратно переводя обсуждение в требуемое ей русло: неизвестные науке вымершие виды животных. Кельт подтвердил – палеонтологами найдена едва сотая часть от видового разнообразия далекого прошлого, во время «The Great Dying», массового Пермского вымирания, величайшей биосферной катастрофы, исчезли девяносто шесть процентов морских животных, более семидесяти процентов наземных позвоночных и четыре пятых от общего числа видов насекомых. Причины? Существует несколько теорий, но основная – метеоритная. Слышали о кратере Земли Уилкса в Антарктиде?

– Про Аризонский или Юкатанский кратеры знаю, – кивнул заинтересовавшийся Славик. – Но про антарктический первый раз слышу. Неужели еще крупнее?

– Не то слово! – воскликнул Кельт. – Кольцевое ударное образование диаметром в полтысячи километров, он упрятан под ледяным щитом, обнаружили спутниками из космоса – радиолокационный и гравитационный методы… И датировка подходит, около двухсот пятидесяти миллионов лет, вдобавок он явно связан с двухсоткилометровым кратером «Bedo» недалеко от побережья Австралии. Представляете масштабы катаклизма?

– Весьма приблизительно, – шепнула Алёна и втихаря подмигнула Славику.

– Кратер таких размеров мог появиться только в результате взрыва мощностью около десяти тысяч гигатонн, в двадцать тысяч раз мощнее хрущевской «Царь-бомбы» испытанной на Новой земле! О последствиях я только что говорил – самый глобальный биотический кризис в истории жизни на Земле, особенно в морях. Гораздо больший по масштабу, чем массовое вымирание в конце мелового периода. Как жизнь вообще сохранилась – непонятно… У нас в России пермских отложений хватает, остатки животных в Чекарде на Урале, Северная Двина, Котельничское местонахождение фауны – изумительных зверюг раскапывали! Например горгонопсы – здоровенная саблезубая ящерица точь-в-точь похожая образом жизни и строением челюстей на саблезубого тигра, появившегося двести пятьдесят миллионов лет спустя! Причем «ящерицей» эту тварь я назвал совершенно зря: к пресмыкающимся она имеет самое косвенное отношение – нет чешуи, развитые клыки…

– Как интересно, – медоточивым голоском сказала Алёна и не обращая внимания на состроившего зверскую рожу Славика выложила перед многоученым гостем несколько артефактов, раздобытых Серегой на той стороне. – Может, сумеешь определить, что это такое? Какому виду принадлежит?

– Морфология… – Кельт взял один из зубов неизвестного монстра и сразу осекся. Внимательнейшим образом рассмотрел, едва только не обнюхал. Отложил, взялся за другой костный обломок. Взглянул на Алёну широко раскрытыми глазами. – Это что, розыгрыш такой? Ты где этовзяла?

– Какие-то проблемы?

– Проблемы? Слово «проблемы» сейчас звучит слишком мягко! – потрясенно сказал академический зоолог. – В нашем институте есть всего два, – понимаешь, два! – аналогичных остова! И больше нигде в мире! Найдены в конце девятнадцатого века, доктором палеонтологии Владимиром Амалицким, на реке Сухони, в песчаных линзах… Классифицировать вид не получилось, до последнего времени думали, что перед нами какая-то неизвестная скотина Кембрия или Ордовикской системы – тогда обитали невообразимые зверюшки, которых трудно отнести к какой-либо изученной группе. Года четыре назад из интереса провели анализ вещества и обалдели: принципиально иная форма жизни, другая ветвь эволюции: кремний связанный с металлами наряду с углеродными полимерными цепочками из которых сделаны мы с вами! Разумеется, публиковать не стали – засмеют, обвинят в ошибке или подтасовке, тем более, что аналоги отсутствуют.

– Пойдем-ка друг любезный, покажу кое-что интересное, – сказала филологесса, поднимаясь. – Только уговор: никому ни слова. Обещаю, помогу тебе легализовать возможные исследования, но до времени – рот на замок. Понял?

«Палимся, палимся! – расстроено подумал Славик. – Просил же, не надо ничего показывать людям со стороны! И так неприятностей выше головы!»

Вскоре стало ясно, что за обладание немыслимыми сокровищами, украшавшими стол гостиной, Кельт не просто продаст душу, а еще и подпишет купчий договор кровью, взятой из собственного сердца. С ним едва обморока не случилось при виде черепов страховидл, доставленных с той стороны.

Алёна тем временем с иезуитской улыбочкой продолжала заманивать жертву в капкан:

…– Знакомый олигарх как раз сейчас организует исследовательский центр в Новосибирске, – ворковала филологесса. – Одно из направлений – биология и палеонтология. Человек очень богатый, не всё же по Куршевелям нефтегазовые деньги транжирить? Решил за свой счет помочь фундаментальной науке.

– У меня диссертация, работа, – слабым голосом отозвался Кельт, не способный отвести взгляд от остовов. – Но… Откуда?

– Потом. Жалование по первому времени небольшое, тысяч двести в месяц. Плюс полное обеспечение, жилье, соцпакет.

– Двести? Тысяч? – зачарованно произнес несчастный аспирант. – Небольшое? Ты о чем вообще?

– Ау? – Алёна хлопнула в ладоши. Кельт помотал головой, будто сбрасывая одурь. – Очнись! Славик, принеси ему воды!

– Не надо воды. Я ничего не понимаю! Какие олигархи? Какие центры? Какой вменяемый бизнесмен будет платить столько денег человеку, не имеющему ученой степени?

– Давай вернемся на кухню и я постараюсь всё объяснить. Я тебя когда-нибудь обманывала?

* * *

Полтора часа спустя будущее светило палеозоологии отбыло домой в состоянии близком к просветлению, нирване и катарсису. Обещал непременно заскочить завтра с некоторыми материалами из института, связанными с необычной находкой профессора Амалицкого.

– Ну и зачем тебе понадобилось это представление? – недовольно вопросил Славик. – У парня полнейший разрыв шаблона – ты его глаза видела?

– Переживет, – отмахнулась жестокосердная филологесса. – Хочешь, не хочешь, а надо начинать подбор персонала. Нам требуются молодые увлеченные фанатики, которые будут работать за идею. Этот как раз такой. Неужели ты не заметил?

– Заметил. Легкая сумасшедшинка проскакивает. Короче – под твою ответственность.

– Договорились.

* * *

Против ожиданий Ваня примчался следующим утром, в половине шестого – не сумел подобрать более удобный рейс из столицы ФРГ. Выглядел уставшим, но исключительно довольным.

– Дело, похоже, срастается, – заявил он с порога. – Меня уверили, что палок в колеса совать не будут, контроль обязательный, однако ненавязчивый. Вполне приемлемо. Именно то, что и требовалось.

– Кто конкретно уверил? – поинтересовалась Алёна.

– Сам.

– Кто-о? – ахнул Славик. – Тебя что, на прием к президенту водили?

– Ну причем тут наш сколь очаровательный, настолько и бесполезнейший Лунтик? Бери выше. Сказал же – Сам.

– Охренеть, – у Славика челюсть отвисла. – Как он о нас узнал?

– Работа такая. Вдобавок, прошлым разом я намекнул определенным людям в Нерезиновой о перспективах и намерениях. Они доложили куда следует. Там сигнал приняли и осмыслили. Дайте позавтракать, наконец! Клянусь, всё расскажу без утайки!

Алёна Дмитриевна по старой лондонской привычке взялась за приготовление овсяной каши на молоке, сэндвичей и кофе. Иван, расположившись на пуфиках кухонного уголка, обстоятельно повествовал:

– Мужик он умный и внимательный, не отнимешь… В теме разбирается достаточно, вероятно затребовал у референтов всю информацию о «червоточинах» накопленную за последние десятилетия. Спросил, каков именно замысел и какими резервами мы располагаем. Я ответил честно, разве что слегка преуменьшил сумму сбережений.

– Насколько «слегка»?

– Неважно. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств нам жизненно необходимо иметь оборотный капитал, о котором никто не знает. Далее: пришлось гарантировать, что мы не будем просить ни копейки из бюджета или закрытых фондов правительства, только собственные средства – это ему понравилось. В обмен я попросил содействие и прикрытие. Короче говоря, устное разрешение дано, полагаю в течении ближайших недель директиву спустят вниз по вертикали и мы начнем работать.

– Чего конкретно они ждут от нас? – спросила Алёна.

– Любые исследования по заявленному направлению. Неидентифицированные Двери и пространство за ними. Проблема пространственно-временных аномалий – тут существенных прорывов за год-другой ожидать невозможно, но чем черт не шутит? Разумеется, сотрудничество и предоставление информации в полном объеме. Он обещал, что назначит вменяемого куратора.

– Куратор?.. – не без отвращения сказал Славик. – Толстомясая бюрократическая гадина, обязательно член «Единой России», хапуга и бестолочь, которая будет воображать себя начальником!

– На минуточку: незачем считать меня конченным идиотом. Условия кураторства оговорены: никаких ценных указаний, инструкций и руководства. Только надзор и охрана. Мы сами себе хозяева. Устраивает?

– Не верю. Если представитель государства влезает в частное дело, он обязательно изгадит всё, до чего сумеет дотянуться!

– Клянусь, я никому не позволю «дотягиваться». Веришь? Слушайте дальше: видимо я произвел благоприятное впечатление, кроме того он изучил мое досье и в курсе некоторых авантюр Грау, проходивших при моему участии. Понял, что имеет дело с профессионалом.

– От скромности ты точно не умрешь, – заметил Славик.

– Я вообще никогда не умру, не научен. Это первое. Второе: мне позволили ознакомиться с закрытыми документами по «червоточинам» эпохи пятидесятых-восьмидесятых годов. Часть бумаг за подписями таких титанов как академик Курчатов, Фриц Ланге и Юлий Харитон. В основном теоретические наброски. А теперь, дорогие мои, держитесь покрепче за что-нибудь твердое. Мне передали контакты двух независимых аргусов в Германии, тех самых, которых выбрал преемниками Вольф Мессинг, и посоветовали обратиться к ним за консультацией…

– Не до конца поняла, в чем цимес, – сказала Алёна. – Гарант по молодости работал в ГДР, могли остаться связи, госбезопасность спокон веку присматривала за аномалиями.

– У вас есть теплая одежда, Алёна Дмитриевна? Очень теплая? Пуховик, унты? Прекрасно, сходим сегодня в магазин и купим. Славик, нас двоих это тоже касается. Послезавтра мы вылетаем в Йоханнесбург, чартер я заказал.

– Куда? – поперхнулся Славик. – Йоханнесбург?

– Именно. Южно-Африканская республика. Дозаправимся и поедем дальше на юг. Первоначальная цель – чилийская антарктическая станция «Эскудеро», там есть хорошая посадочная полоса. Оттуда вертолетом на немецкую станцию «Ноймайер», Земля Королевы Мод.

– Кажется, я начинаю догадываться, – Алёна осторожно поставила чашку с недопитым кофе на стол. – Названия «Эльчо» и «Эскудеро» связаны с путешествиями барона фон Фальц-Фейна, не раз бывавшего в Антарктиде. Спрашивается, зачем старый Хранитель в столь преклонном возрасте ездил на другой конец планеты? На пингвинов и морских львов посмотреть? Сомнительно. Там есть Двери?