Текст книги "Странник"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ведете к тому, что покушение было инсценировано?

– Да. Рейнхарду Гейдриху было необходимо исчезнуть, причем исчезнуть убедительно – чтобы поверили не только в Германии, но и за границей. Из английской диверсионной группы не выжил никто кроме одного – Карела Чудры, оказавшегося агентом гестапо. Свидетелей устранили. Далее: две недели спустя, 17 июня 1942 года из порта Ла-Рошель, где находилась крупная база германских субмарин…

– Опять Ла-Рошель, – уныло пробормотал Славик. – Знак.

– Что вы сказали?

– Нет, ничего особенного. Это я умозрительно…

– Так вот: из Ла-Рошель выходит лодка номер U-590 под командованием капитана Гейнца-Эберхарда Мюллера, который – представьте себе! – был сослуживцем Гейдриха по военно-морскому флоту, вместе начинали на крейсере «Берлин» и сохранили дружбу ранней молодости. В сохранившейся после войны документации Кригсмарине сведения о U-590 прослеживаются вплоть до июля 1943 года, когда она вроде бы была потоплена глубинными бомбами с американских самолетов «Каталина» неподалеку от устья Амазонки. Выглядит достоверно: базы противолодочных самолетов Америки располагались в штатах Байя, Пернамбуко и Риу-Гранде-ду-Норти… Сделайте одолжение, взгляните на правый пирс, ближняя к нам лодка с большим креном на борт.

– U-590? – ахнул Иван. – Капитан Мюллер в сорок втором доставил бывшего обергруппенфюрера сюда? В Антарктиду?

– Гейдрих был непосредственным организатором проекта «Эндцайт», но прежде всего – прекрасным аналитиком, способным заглянуть куда глубже большинства коллег по ремеслу. Это доказывается его блестящей карьерой. В двадцать восемь лет – уже группенфюрер, что соответствует генерал-лейтенанту, в тридцать два он становится начальником СД, в тридцать пять возглавляет всю имперскую безопасность, ведомство с огромным влиянием! Дураков на таких должностях не держат, а единичные исключения вроде Кальтенбруннера только подтверждают правило…

Фальке сделал паузу, переведя дух. Было видно, что темой он владеет великолепно.

– Рейнхард Гейдрих первым понял, что Третий рейх – конструкция непрочная, особенно в свете нападения на СССР и совершенно безумного объявления Гитлером войны Соединенным Штатам ради солидарности с японскими союзниками. Банальная математика: складываются людские и промышленные ресурсы таких титанов как Советский Союз и США, из получившейся суммы вычитаются ресурсы Германии. Сухой остаток – символ неизбежного крушения. Расчеты наглядно показывают: война проиграна, хотя Вермахт и находится почти на пике своего могущества – этот пик был пройден после поражения под Москвой, тогда кривая неуклонно поползла вниз. Три года выдержать можно, может быть пять или шесть лет, но однажды всё будет кончено… Гейдрих хорошо помнил последствия Первой мировой и мстительность западных держав. После художеств Гитлера и его соратников жесткий и несправедливый Версальский мир будет выглядеть пределом мечтаний и наилучшим исходом. К тому же всех причастных расстреляют или повесят, а не отправят в изгнание в Голландию, как отрекшегося императора Вильгельма. Точка зрения и мотивации богемского протектора вам ясны?

– Вполне. Месть союзников, особенно русских, после новой, еще более страшной Мировой войны с намеренным истреблением мирного населения, обратится уже не на государство, с обычными репарациями и контрибуционными выплатами, а на авторов и исполнителей грязных приказов. Персональная ответственность каждого. Причем искать военных преступников начнут по всей планете. Не то что в Голландии, даже в аргентинских прериях, сельве Амазонки или в Парагвае не скроешься.

– В точку! Каков выход?

– Спрятаться там, где никто не найдет. А если найдут – сделать так, чтобы укрытие было недоступным, нештурмуемым и гарантированно защищенным. Исчезнуть в другом мире или иной эпохе. Следовательно, требуется промышленная и научная база, квалифицированный персонал, солидный генофонд наконец – иначе кому передашь с таким трудом убереженное наследие? Вот вам и ответ на все загадки!

– Далеко не на все, молодой человек… Далеко. Вы, наверное замерзли? Давайте вернемся в комплекс и продолжим разговор за горячим кофе.

* * *

– Если большинство ученых того времени оставались вне политики или в публичных заявлениях дистанцировались от наиболее одиозных фигур Третьего рейха, то Паскуаль Йордан был убежденным нацистом, милитаристом и в целом личностью малоприятной. В молодости штурмовик СА, член национал-социалистической партии, работал в ракетном центре Пенемюнде всю войну – во многом благодаря Йордану в 1944 году ракеты Фау-2 совершили первые суборбитальные космические полеты, достигнув высоты почти двухсот километров при вертикальном пуске.

– Сейчас об этом мало кому известно, – подтвердил Иван. – «Восток-1» с Гагариным на борту в апогее поднялся на триста с лишним километров, в перигее – на сто восемьдесят. Цифры сопоставимые…

Концессионеры вместе с господином Фальке отогревались на камбузе: новостей с той стороныне приходило, оставалось только ждать, занимая себя многоученой беседой.

– Ракеты – это чепуха, – сказал Фальке. – Йордан в первую очередь был талантливым физиком-теоретиком, ставившем под сомнение даже авторитет Эйнштейна. Не потому, что Эйнштейн еврей и эмигрант, вовсе нет. Йордан покусился на святое – теорию мировых констант. Священные коровы физики: скорость света, постоянная гравитации, элементарный заряд… И, что характерно, оказался прав. Сейчас доказано снижение атомной единицы массы на две тысячных доли процента с момента Большого взрыва.

– За двенадцать миллиардов лет? – снисходительно уточнила Алёна. – Две тысячных?

– Пересчитайте на масштабы материальной вселенной.

– Простите, как-то не подумала, – извинилась филологесса. – То есть, выходит, что специальная теория относительности… э-э… нуждается в некоторых уточнениях?

– Без этих «уточнений» решить проблему аномалий невозможно. Паскуаль Йордан, занимавшийся вместе с другими учеными мужами проектом «Эндцайт», вспомнил выкладки Анри Пуанкаре и окончательно пришел к выводу, что константы константами, а материки на Земле почему-то расходятся. Отгадка лежит на поверхности! Возьмем шарик, на котором – хрупкая кора. Если этот шарик распухает, то кора разъезжается. А почему он распухает? Да очень просто, гравитационная постоянная уменьшается! Земля как бы разгружается, своеобразная аналогия пружинному эффекту! Первая священная корова поведена на убой… То же и со скоростью света: максимальный предел передачи взаимодействий от одного тела к другому – триста тысяч километров в секунду, так? Оказывается, фотон отдаленного квазара по пути к Земле за десяток миллиардов лет сбрасывает скорость, вот вам и фундаментальная постоянная! Йордан ухватился за ниточку, которая позволила бы распутать клубок, накрепко стянутый рамками теории относительности! Можете вообразить последствия?

– Чубакка, включай гипердрайв, – процитировал Славик капитана Соло. – Вот ничего себе! А практические наработки были?

– Шла жестокая война, герр Антонов. Война на истребление, где ценность практических наработок оценивается не полетами Фау-2 на низкую орбиту планеты, а способностью реактивного снаряда донести до баз и городов противника боеголовку с четвертью тонны взрывчатки. Но, как известно, войны подталкивают прогресс – благодаря исследованиям в военной сфере и связанных с ними изобретениям у нас есть нейлон, консервы, Интернет, радары и многое другое.

– Реактивные самолеты, – напомнил Ваня. – Мессершмидт-262, первый серийный реактивный истребитель…

– Он тоже, – согласно кивнул Фальке. – И это не весь список достижений Германии в сфере высоких технологий сороковых годов. Военный цейтнот подстегивал фантазию. Гитлер, по счастью, не додумался до прогрессивных советских методов управления изобретательским процессом – в Рейхе конструкторские коллективы не запирали в наглухо закрытые помещения с полным государственным обеспечением. Шучу… Другой пример: транспортный вертолет Fa-223, тоже первый и тоже серийный. Вы не заметили, а части корпуса вертолета доселе валяются в Гавани – несколько экземпляров в разобранном виде привезли сюда в 1942 году, и переправили на ту сторону. Этот Fa-223 оказался некомплектен или просто поврежден, его бросили неподалеку от пристаней.

– Вы меня пугаете, – сказала филологесса. – Что ещеони вывезли туда?

– О, многое. Я бывал тамнесколько раз, кое-что видел, но дальше комплекса предназначенного для охраны Двери нас не пускают… На основе документации, тщательно изученной в ГДР и собственных умозаключений могу предположить, что эвакуация проходила в три этапа: после тщательной разведки и рекогносцировки прибывает первая большая группа, в обязанности которой входит строительство основной базы и начальная разработка полезных ископаемых – а их там, судя по всему, немало. Значительно больше, чем у нас.

– У нас? – эхом повторил Иван. – «Неидентифицированная» червоточина, верно? На той сторонене Земля?

– Какая уж там Земля… Слушайте дальше. Этап второй: передислокация высокотехнологичных производств и персонала с семьями. Обезьяну за токарный станок не поставишь, равно и унтерменша, способного только за свиньями навоз убирать. Обслуживать технику должны рабочие самой высокой квалификации, тщательно отбираемые по принципам политической благонадежности и расовой чистоты – как иначе? Я в собственных руках держал бумаги, подписанные министром вооружений Альбертом Шпеером и рейхсляйтером Борманом с грифом «абсолютная секретность, напечатано в единственном экземпляре» – такие приказы по исполнению возвращались в архив навечно. Спрашивается, зачем снимать с заводов BMW, Мессершмидта, Werk-A и прочих стратегически важных объектов целые линии, с последующей эвакуацией в Ла-Рошель?

– На подводных лодках большой завод не вывезешь.

– А зачем? – пожал плечами Фальке. – Мыслите шире! Оборудование нужно для производства другого, более сложного оборудования! Создания технологической цепочки! Предположим, в Айсхафен прибывало пять, ну пусть три, подводные лодки в месяц. Дизель-электрическая субмарина двадцать первого проекта с минимальным экипажем и переоборудованная под транспорт, вместо вооружения способна взять на борт больше тридцати пяти тонн груза и полсотни пассажиров! Снимается все ненужное – торпедные аппараты, гидрофоны, сонары, эхокамеры, артиллерия. Конструкция облегчается, вместимость увеличивается. Всего три лодки – это сто тонн «багажа» и сто пятьдесят человек гражданского или военного персонала. Долгий переход по Атлантике и теснота компенсируются многократно – абсолютная безопасность, принадлежащий тебе и только тебе мир по ту сторонуи осознание того, что ты здесь хозяин! Единственный! Без купцов-англичан, диких русских, без евреев, негров, без зримой внешней угрозы в виде танков Красной армии все быстрее и быстрее подходящих к границам Германии…

– Полагаю, рейсов было куда больше, – заметил Иван. – Масштабы внушительные.

– Станки, документация, готовое оборудование – это одна сторона медали. Есть и вторая. Домашние животные – можно представить себе человечество без собак? Без домашней кошки? Без коровы или свинок? Сюда же относим весь спектр сельскохозяйственных культур – пшеница, горох, лен, огурцы, обычнейшая яблоня в конце концов! То-то мы гадали, куда исчезла в 1945 году значительная часть семенного фонда Германии, накапливавшегося полтора столетия. ГДР после войны пришлось просить помощи у Советского Союза, семена выделили из запасов ВАСХНИЛ…

– В финале мы получаем эксперимент по моделированию человеческого сообщества в ограниченном масштабе, – медленно сказала филологесса. – С точнейшим расчетом, на уровне самых выдающихся математиков. Допустим… Или не допустим? Там, с той стороны, мир очень похожий на Землю, правильно?

– Природные условия близки.

– Итак, допустим, перед нами поставлена задача создать жизнеспособную популяцию homo sapiens, навсегда отрезанную от метрополии и находящуюся на полном самообеспечении. Какова задача номер один?

– Оборона, – не задумываясь сказал Иван.

– Продовольственная безопасность, – решил Славик.

– Прекрати думать желудком! Не то, и не другое! Цикл воспроизведения себе подобных, без угрозы имбридинга и вырождения – вот что самое важное!

– Фройлен, браво! Позвольте пожать вам руку, – кивнул Фальке. – Целовать не стану, иначе заподозрят в сексизме.

– Забудьте, герр оберст, я ужасающе неполиткорректна – за время жизни в Англии мне привили стойкое отвращение к этой искусственной социальной мифологеме – целуйте если хотите… – Фальке, усмехнувшись, перегнулся через столик и целомудренно чмокнул Алёну в щечку. – Возвращаемся к исходному: считается, будто для нормального развития изолированной группе людей необходимо не менее шестисот особей обоих полов, не состоящих в близкородственных связях, так?

– Совершенно правильно.

– Смена поколений в патриархальном обществе с глубокими и устойчивыми традициями происходит раз в двадцать лет, верно?

– Или меньше, – дополнил Ваня. – В средневековье жениться и выходить замуж в тринадцать-пятнадцать лет было нормой, никто не считал это педофилией. Наоборот – чем раньше, тем лучше. Девушка в восемнадцать была бы ославлена как старая дева, а не обзаведшийся семьей парень в двадцать один – закоренелым холостяком, женоненавистником или голубым.

– Вам, Иван, лучше знать…

– Я дитя своей эпохи: быть неженатым в моем возрасте нормально.

– Отлично, продолжайте в том же духе. Значит, минимум шестьсот человек детородного возраста…

– Поправлю, – вклинился Фальке. – Несколько тысяч. Возможно – тысяч двадцать пять или тридцать. Не исключено, что значительно больше. Эвакуация продолжалась сорок месяцев, а сколько людей успели переправить до начала основной операции? Исследователи, разведчики, охрана, обслуживающий персонал – от поварих до сапожника, без которого не починишь обувь?

– Я не понимаю одного, – прервал Славик. – Ладно бы один Рейнхард Гейдрих, готов поверить… Но состряпать такой комплот без ведома самого высокого руководства? Гитлер, Гиммлер и остальные должны были знать!

– Разумеется, они знали, – господин полковник тронул кончиками пальцев кофейник, остался недоволен и кликнул молчаливого кока – подогреть. – Но не всё. Не в полном объеме. Урывочно. Как говаривал Генрих Мюллер, шеф гестапо – что знают двое, знает и свинья.

– Смотрели фильм про Штирлица? – съязвил Иван.

– В ГДР его все смотрели, юноша… Злую шутку сыграла экзальтированность части элиты, включая упомянутого Гиммлера – он-то надеялся, что разведгруппы найдут Атлантиду, летописную Ultima Thule, а оказалось, что в Новой Швабии всего-навсего проход на чужую планету. Скучно и банально. Никакой мистической составляющей. Вы не поверите, но рейхсфюрер перестал всерьез интересоваться загадкой, имеющей настолько простое объяснение! Благосклонно выслушивал доклады, подписывал нужные бумажки, однако глубокий интерес потерял. В ставке Гитлера все были слегка малохольные, как говорят в России. За немногими, но блестящими исключениями – строгие прагматики, логики и прикладники. Гейдрих. Шпеер. Борман.

– Но ведь Шпеер остался здесь, в объективном времени! Отсидел двадцать лет в тюрьме после Нюрнберга!

– Вы слышали такой термин – «самопожертвование»? Забыть о себе, ради цели? Ради чего-то большего, чем одна человеческая жизнь, пусть даже своя собственная? В Нюрнберге следователи выбили отдельные сведения о проекте из Германа Геринга, Кальтенбруннера или Розенберга, но ни один из них не знал всего – так, на уровне слухов. Альберт Шпеер знал всё, от и до. И повел себя правильно – признал на суде свою виновность, чем расположил к себе судей. Рассказывал о чем угодно – о труде заключенных, преступных приказах и их исполнении, о секретных заводах в том же Пенемюнде. Отвлекал. Тогда нужны были сенсации и новые доказательства тотальной виновности руководства Германии в геноциде… Геринг проговорился – он всегда был излишне болтлив. На рейхсмаршала авиации насели следователи из США и Британии, советских юристов американцы к нему практически не пускали…

– Могу продолжить? – попросил Иван. – Геринг рассказал всё? В обиде, что его не взяли на ту сторону?

– Нет-нет, не думайте, пусть рейхсмаршал был редким мерзавцем, однако человеком глупым Геринга назвать нельзя. Торговался до последнего, ожесточенно и нагло. Проиграл, конечно. Чересчур поднял ставки. Разведка союзников решила, что он блефует. Выдумывает небылицы. Агенты Управления стратегических служб, позже переименованного в ЦРУ, не смогли сопоставить противоречивые данные и, конечно же, после самоубийства Геринга за час до казни, сокрушались – надо же было упустить такую возможность! Альберт Шпеер переиграл всех. Он не молчал, но и не договаривал. Шпеер не считался важной персоной – подумаешь, министр военной промышленности, полностью уничтоженной бомбардировками союзников! Обычный менеджер и не более.

– Альберт Шпеер и барон фон Фальц-Фейн, – напомнил Славик. – Они дружили, я это слышал от самого барона.

– Теперь понимаете взаимосвязь? – проницательно глянул Фальке. – Двери. Червоточины. Аномалии. Общая тайна. Я твердо знаю, что после освобождения из Шпандау в 1966 году Шпеера могли переправить туда, но он отказался – прошлое стало для него мертво… Бывшему рейхсминистру обеспечили безбедную старость, его сын сейчас – один из ведущих архитекторов в Европе и Австралии. Это самая малая компенсация за сбереженную тайну. Мы его не трогали – подавали сигналы к сотрудничеству и не более.

– Кто – мы?

– Могли бы и догадаться – военная разведка ГДР и Ministerium für Staatssicherheit, Штази, из которой сейчас сделали всемогущего монстра, хотя с британской МИ-6 или Центральным Разведывательным Управлением спецслужбы социалистической Германии далеко не всегда могли конкурировать Не на всех уровнях. Шпеер знал, что у нас в руках документы, мы знали – что он аргус. Решили соблюдать нейтралитет.

– Чтобы не вызывать подозрений?

– Чтобы сохранить не принадлежащую нам тайну. Опасную тайну. В объективной реальности есть силы, которые пожертвуют всем человечеством, лишь бы добраться до Двери возле базе «Айсхафен». Им плевать на всех – месть, осознание избранности и запредельная гордыня. Лучше предотвратить этот конфликт. Чем мы и занимаемся. Тем более, что я знаю, чьей победой такое столкновение закончится.

– И чьей же?

– Победой той стороны. По определению.

* * *

Уют камбуза нарушил тройной сигнал ревуна – Алёна вздрогнула.

– Прекрасно, – Фальке взглянул на старомодные наручные часы. – Половина девятого вечера по нашему меридиану. Центр слежения дал понять – они готовы. Господа, милая фройлен, у вас есть с собой… гхм… костюмы, обычно именуемые словами «строгий» и «официальный»?

– Деловой костюм для бизнес-леди от Готье, – сразу сказала Алёна. – Вариант брючный и с юбкой. Я предполагала, что он пригодится. Юбка ниже колен.

– Вы замечательно расчетливы, – удовлетворенно сказал Фальке. – Иван Андреевич?

– Готов.

– Вячеслав?

– Ну-у…

– Я решу этот вопрос, – вкрадчиво сказал Ваня. – Сколько у нас времени?

– Час.

– Замечательно. Можно мы вернемся в каюту?

В каюте Славику устроили обструкцию. Иван, не будь дураком, паковал в чемодан не тушенку с галетами, а вещи обязательные в дальнем походе, включая электробритву от «Филипса» со встроенной машинкой для коррекции бороды.

– Сидеть, я сказал, – Ваня надавил на плечи Славика. – Как две бетонные плиты положил. – В целом образ у тебя цельный. Законченный. Волосы светлые, бородища от уха до уха, но это надо привести в божеский вид… Терпи!

Славик посмотрел на себя в зеркало. Да, образ совершенно законченный.

Несколько минут работы облагообразили типичного хипаря. Если не джентльмен, то человек культурный и близкий к богеме – аккуратнейшая русая борода, постриженные виски, светлый хвостик схвачен серебряной заколкой в виде руки, сжимающей меч. Плюс обычные шерстяные брюки и синий свитер – когда Ваня только успел их купить?.

– Симпатично и стильно, – оценила Алёна, быстро переодевшаяся в костюм: серо-зеленый пиджак с юбкой в елочку и тончайшим галстуком на белой сорочке. – Я это я не про тебя, дурачок…

– Еще раз назовешь меня дурачком – обижусь!

– Это просто такое словечко, и ничего больше! Ваня, посмотрите, прическа удовлетворит самый предвзятый вкус?

– Да. Скромный узел на затылке и очки… Но я не знаю, как у них изменились моды за шесть десятилетий.

– Лучше, чем я ожидал, – подал голос Фальке, остановившийся у двери в каюту. – Те, кто живут внизуоценят. Надевайте пуховики поверх и идем – расстояние километр двести метров, шаг в шаг…