Текст книги "Выбор Свездиго (СИ)"

Автор книги: Андрей Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– А как же невинные жертвы?

– Это Подхвойн говорит в вас сейчас...

– А упущенные цивилизационные возможности?

– Подхвойн...

– А слезы самок и детенышей принесенные на алтарь гордыни очередного мелюзгового тиранчика?

– Это говорит он...

– Бомбы, ракеты, газовые камеры, химическое оружие...

– И это он...

– Послушайте, профессор, – возмутился Свездиго. – А как же вы? Вы что – тоже слышите тихий голос своего Караката?

– Увы, – голова защитного костюма Йо в слишком глубоком кивке упала на его грудь. – Увы. Я слышу этот голос и борюсь с ним уже много-много сотен тысяч лет. Чудовищным усилием воли я удерживаю себя от того, чтобы следовать его тихим, но оч-чень настойчивым советам, почти требованиям. Что, впрочем, не всегда удается. Это чудовищная внутренняя битва, капитан, и еще далеко не ясно, кто выйдет из нее победителем. У вас же все просто замечательно в этом плане. Вы пока еще не осознали – как вам повезло с вашим Изначальным Существом. С этим симпатичнейшим Подхвойным Искателем. Я вам ужасно завидую, капитан, ведь вам приходится бороться не со своими базовыми цепочками, а всего лишь с позднейшими камуфляжными генными напластованиями, что гораздо проще. Это большая эволюционная удача, не каждому несчастному разумному виду безразличная к страданиям живых существ Природа и ее злая подруга – Космическая Эволюция дарят такой шанс. Уж нас – ученых, она этим не пожаловала, поверьте.

– Возможно, вы правы, профессор.

– Не возможно, а совершенно точно – я прав, капитан, – защитный костюм Йо скрестил руки на груди. – Хотя бы потому, что на сегодняшний день именно я являюсь ведущим галактическим специалистом по вопросам эволюционного камуфляжа и адаптивной космической мимикрии.

– Ума не приложу – что мне теперь делать? – нахмурившись, сказал Свездиго. – До вашего прилета, профессор, все казалось мне таким понятным, таким простым, а теперь вот, а теперь...

– Как – что делать? – с наигранной веселостью воскликнул профессор, – у нас есть отличный повод отпраздновать вашу первую научную победу над "обезьяньей проблемой" и ваше первое ученое звание. И еще нам обязательно нужно как следует обмыть местными тонизирующими напитками нашего сегодняшнего новорожденного – Трехзубчатого Безобраза Свездиго! Ведь не зря же безобразные химики их создавали, а? Может быть, все они инстинктивно готовили их к нашему сегодняшнему застолью, ха-ха-ха!

– Верно, – кивнул Свездиго. – К тому же я сильно проголодался.

– И я! – радостно воскликнул Йоххо. – Попользуемся же плодами местной науки.

***

– Никакой особенной страшной тайны здесь нет, – говорил Свездиго, разрывая зубами упаковку с сырыми пельменями. – Все началось с безобидной на первый взгляд игры. Вы же знаете, что длительное пребывание в анабиозе некоторым образом расслабляет и влияет на общий метаболизм? После выхода из анабиоза метаболизм всегда сильно ускоряется и организм чувствует прилив сил и бодрости. Ему постоянно хочется куда-то бежать, что-то делать.

Профессор Йо утвердительно кивнул головой и с сомнением принюхался к палке кровяной колбасы.

– Ну, вот, – продолжил Свездиго. – Пока все остальные спали, первые пробужденные члены моего экипажа начали понемногу озорничать и ходить вниз в самовольные отлучки. К тому же мы тогда много копали, буквально днем и ночью перемещали доисторические пласты, искали останки Трехзубчатого Безобраза и всем нам хотелось хоть немного расслабиться после очередной рабочей смены. Сначала все выглядело достаточно безобидно, как игра. Ну, знаете там – разные добрые боги плодородия, громовержцы, сказочные герои, совершенные и неубиваемые... Небесные покровители, одним словом. А потом, постепенно пошло-поехало. Многие члены нашей команды со временем даже женились на местных и навсегда покинули ряды Военно-Космических Сил Цивилизации нордиксов. Позднее они совсем отказались возвращаться наверх и даже всячески увиливали от обязанности писать простейшие научные отчеты в Галревком.

– То есть, вы начинали здесь с прямого протокола?

– Нет, эти отношения всегда имели больше мифический, чем реальный характер. Такой, знаете, налет грандиозной загадки, космической недосказанности, тайны. Впрочем, очень скоро появилось большое количество гибридов, которые при определенных условиях могли бы сделаться настоящей местной доминантой. Некоторые из них практически ничем не отличались от нордиксов во всех смыслах за исключением какой-нибудь мелкой детали – формы носа, слабых лодыжек или ничем незащищенной пятки. Вероятно, так проявилось наследие Подхвойна, с которым ничего не поделаешь...

– Совершенно верно, это оно, – кивнул головой Йо. – И что случилось с вашими гибридами?

– Их всех убили, – вздохнул Свездиго. – Одного за другим, разными способами. А потом сочинили про них уйму безобразных мифов. Посмертно сделали всех их героями, так сказать. Что ни говори, а у местных безобразников есть какое-то извращенное представление об элементарной благодарности. Впрочем, некоторых героев нам пришлось зачистить самим, уж слишком они были самоуверенными и своенравными.

– Знакомая песня,– сказал Йо, рывками проглатывая упаковку с сырым фаршем.

– Вы только ничего такого не подумайте о местных, ведь с научной точки зрения во всем виноват их Безобраз, который сидит в них очень крепко и прочно, – Свездиго протянул профессору большое блюдо из сервизного набора. – Сходить за нагревателем?

– Благодарю, не нужно, у меня в костюме есть инфракрасный излучатель. Продолжайте. Все это очень интересно с научной точки зрения.

– Так вот – многие члены моего экипажа, занимались там внизу не только игрой. Они время от времени изобретали для них колеса, рычаги, плуги, бороны и привозили из отпусков разные семена. Обучали нижних решать их продовольственные проблемы. Именно поэтому, кстати, мы можем потреблять местные продукты без каких-либо ограничений. Правда, их ученые хими в последнее время каким-то образом научились скрещивать наши помидоры с местными тараканами...

– А вот это они зря делали. Галучинку такие фокусы не понравятся точно. Подумайте сами – если в таком существе когда-нибудь проснется разум, то где тогда искать следы его Изначального Существа? Среди ваших помидоров, или среди нижних тараканов?

– Они и нам не нравятся, а что делать? Отцовский инстинкт, так сказать, кгм... Да и тихий голос Подхвойна, как я теперь понимаю. Иногда нижние так нашалят внизу, навзрывают всего, в собственной крови измажутся, а затем притихнут и словно бы ждут чего-то. Пошлешь вниз кого-нибудь, конечно, порядок навести, подчистить там, прибраться и все такое. А у них и руки опускаются, и комок к горлу подступает...

– И их можно понять, – назидательно заметил Йо. – Ведь тихий голос Подхвойна слышен каждому космодесантнику нордиксов. Но как вы решили проблему продолжительности жизни? Как я понимаю именно скорость прожития не дает им набезобразничать здесь как следует?

– Это не мы, – помотал головой Свездиго. – Об этом позаботилась сама Эволюция. Она хоть и слепа, но все же кое-что различает. Да у нас и некому было этим заниматься, ведь в состав моего экипажа входят только военные хирурги.

– А, ну да, – кивнул головой Йо. – Ну да.

– Зато военная хирургия у местных развита просто прекрасно. Режут по живому они замечательно. Только не сочтите, что я этим хвастаюсь, скорее наоборот...

– Хорошо, – подытожил Йо.– И печально. Но хотя бы с помидорами и военной хирургией вы им помогли по-настоящему. Представляю, каково вам было выслушивать мои разглагольствования о хвостах, перепонках и прочем.

– Вот видите, профессор, – Свездиго взял свои стаканы в руки и сказал.– За сказочных героев.

– За них!– сразу развеселился Йо, поднимая свой стакан. – За небесных эльфов.

После этого тоста в зале установилась относительная тишина, нарушаемая только чавканьем, хрустом разрываемой упаковки и глубокими вздохами. Профессор Йо вообще вздыхал очень часто и глубоко, и Свездиго решил, что для переваривания местных продуктов его организму требуется много кислорода. Это сосредоточенное пыхтение продолжалось довольно долго.

– Все это замечательно, – сказал Йо, отрываясь от упаковки с куриными окорочками. – Но я хотел бы поговорить с вами о местной физо.

– Это не имеет никакого смысла, профессор, – с трудом подавляя приступ икоты, заметил Свездиго. – Горы вычурной чуши, кое-как прикрытые слоями замысловатых формул, и больше ничего.

– Возможно, но знаете, капитан, крупицы истины могут находиться в любых, порой самых неожиданных местах.

– К местной физо это не относится, поверьте.

– И все же я настаиваю. Изложите мне хотя бы основные постулаты. Кратенько, своими словами.

– Ну что же, раз вы настаиваете...

***

Бутылки сыпались на пол с противным звоном и грохотом, стекло разлеталось на мелкие осколки, по полу растекалась большая лужа, а руки Свездиго продолжали лихорадочно шарить по полкам. Как на зло сейчас ему попадалась на глаза только разная дрянь подозрительного разлива.

Камуфляжный костюм профессора Йо лежал на тележке, его глаза буквально вылезали из орбит, словно бы он только что увидел что-то страшное там – на потолке супермаркета, и его разум не смог справиться с этим зрелищем. Рот профессора был раскрыт неестественно широко и из него вырывался похожий на сигнал тревоги звук – "э-э-э... э-э-э... э-э-э".

Мозг Свездиго лихорадочно работал в поисках выхода из создавшейся ситуации, но мысли теснились в его голове нестройным роем, мешались в безобразный клубок, не давали сосредоточиться. Это была ситуация с кодом опасности "0-0-2" и виновником ее, пусть и невольным виновником, был он сам. Но разве мог он подумать, что все произойдет так быстро и так глупо? Просто ужасно, непоправимо глупо и вполне себе безобразно?

Капитан как мог пытался растолковать Йо базовые постулаты местной физо, но тот, даже несмотря на весь свой огромный научный опыт, ничего не мог понять, хотя и очень старался.

Возможно, капитану просто не хватало эрудиции и познаний в общегалактических теориях физо, а может быть, они уже слишком много выпили, но дело никак не двигалось с места, а профессору очень уж хотелось разобраться с этими проклятыми безобразными постулатами.

В итоге Свездиго решил угостить Йо специальной папиросой из тех, которые он обычно носил с собой в красивом серебряном портсигаре, украшенном тончайшей, похожей на замысловатую генную вязь, резьбой.

По представлениям местных безобразников подобные папиросы кратковременно, но зато очень сильно расширяли сознание и Свездиго был отчасти с этим согласен. Поэтому он и таскал с собой повсюду этот портсигар. У него осталась всего одна специальная папироса и они с профессором начали по очереди растягивать ее, и процесс понимания базовых постулатов местной физо сразу пошел у них несколько веселее.

Покуривая и посмеиваясь, они постепенно приближались к пониманию постулатов, но тут вдруг, неожиданно для них обоих Йо поймал какое-то невероятно сильное ха-ха, после чего и начался весь этот кошмар.

Со стороны это выглядело так, будто профессором овладела какая-то внешняя сила, такое как бы могущественное и злонамеренное присутствие, которое теперь ни за что на свете не хотело его отпускать. После этого Йо стало трудно говорить из-за сильнейших спазмов ха-ха.

– Как ха-ха... как ха-ха... как... вы сказали? – задыхаясь от сильнейшего приступа неконтролируемого хохота все время переспрашивал он, – Возникло из ха-ха... из... из... точки? Вот это... вот это... (здесь костюм профессора широчайшим жестом обвел полки с товарами) это все взялось у них из... из... из ха-ха... какой-то... точки?

– Да, – посмеиваясь, говорил Свездиго. – Из одной единственной точки. Правда, после сильнейшего взрыва.

– Они что... ха-ха... не понимают... ха-ха... сколько материи... для этого нужно... ха-ха... сколько для этого нужно... ха-ха... энергии? Что за... ха-ха... безобразное воровство... космических масштабов.

– Думаю, что понимают. И это вполне укладывается в логику их научных измышлений. А с воровством энергии и материи здесь проблем никогда не было. Воровать они умеют.

– Я... ха-ха... я... не могу это слушать... капитан... вы меня убиваете... своими пояснениями ха-ха... прекратите...

– Причем здесь я? – пожал плечами Свездиго, передавая специальную папиросу профессору. – Вы же сами хотели вникнуть в их научные представления.

– Так вот... что вы таскаете сейчас в своих сумках... ха-ха? Какое крепкое... ха-ха средство. Кажется, еще чуть-чуть... ха-ха и я все пойму. Пойму все на свете... ха-ха.

Костюм Йо припал губами к гильзе и сильно потянул в себя дым, а потом он откинулся всем корпусом назад и снова начал содрогаться от хохота.

– Это... настоящее безобразие ха-ха... – сказал он, с трудом оправившись от приступа.

– А чего вы от них ждали?

– Хотел бы... хотел бы... я увидеть эту ха-ха... эту их... ха-ха точку сбыта... краденой энергии... и ха-ха материи... и этот... этот их... ха-ха взрыв космического воровства. Безобразие... ой... ха-ха... Ха!

– Ну, если делать полный обзор базовых постулатов местной физо, то нужно сказать, что точки и взрывы это еще не все.

– Не... все? Ха-ха... прекратите ха-ха... немедленно...

– Да, у них есть еще струны на которых, якобы, все здесь подвешено.

– Струны? Ха-ха... если они... ха-ха... немедленно не отрекутся от своих... ха-ха безобразных воровских теорий... то когда-нибудь... непременно повиснут... на этих струнах... ха-ха...

– Я вас предупреждал, – пожал плечами Свездиго. – У них все держится на подобных вещах. Внизу уже давно существуют огромные конгломераты, которые основаны на взаимном обкрадывании. Пока один крадет у другого, другой крадет у третьего, третий у четвертого и так далее вплоть до самого первого. Посудите сами, профессор – как тут разобрать, откуда что взялось в самом начале? А ведь безобразные ученые тоже включены в эти круги, и воруют они не только материю для своих халатов, так сказать, но и научные представления, и постулаты, и идеи, и формулы. Вероятно, в процессе поголовного воровства они и решили, что если у них такое возможно, то почему бы и нет? Отсюда и появились эти точки сбыта краденой энергии, взрывы для сокрытия следов, разлетающиеся частицы и все прочее. Ну и еще струны, которыми все это может закончиться.

– Точки... взрывы... струны... ха-ха-ха... вы меня... доконали... капитан...

– Да может быть, Безобраз когда-то просто воровал яйца из чужих гнезд? Вот оттуда все у них и пошло. Здесь есть, кстати, есть одна древняя теория где фигурируют и некие украденные яйца. На полноценный постулат она не тянет, так как эти яйца невозможно расписать более-менее приличными формулами, но я вот думаю – уж не прямые ли отголоски?

– Яйца из гнезд... ха-ха... да вы хоть представляете... ха-ха... масштабы... этих ха-ха гнезд? Размеры этих... ха-ха яиц? Безобразие...

– Я вижу, что вам нехорошо профессор?

Не в силах ничего ответить Йо часто закивал головой.

– Есть ха-ха... какое... какое... какое... то...

– Средство? Средство прекратить это?

– Да... – выдохнул Йо.

– Конечно, профессор, – быстро дотягивая специальную папиросу, кивнул головой Свездиго. – Вам нужно немедленно принять триста грамм "Абсолюта" и хотя бы два часа не думать о базовых постулатах местной физо. Тогда все это сразу прекратиться.

– Абсолюта?... ох... вы меня только что...окончательно добили... ха-ха... если я... не выдержу... это ха-ха безобразие...вас... распылят... прямо... прямо... прямо... с... орбиты... всех до единого... вы это ха-ха понимаете... или ха-ха нет?

После этого костюм профессора тяжело завалился на спину, раскрыл рот и начал издавать это свое "э-э-э... э-э-э... э-э-э..." Тут до Свездиго, наконец, дошло в какую ситуацию они оба попали из-за его глупой попытки объяснить основные постулаты местной физо при помощи специальной папиросы и он сразу бросился искать "Абсолют".

Но как назло проклятого "Абсолюта" нигде не было, а "э-э-э" профессора становилось все тише и тише. Скажи ему кто-нибудь раньше, что постулаты местных безобразников, помноженные на его специальную папиросу могут так быстро доконать матерого цефалопода из Галревкома, капитан бы не поверил. Мало того, он бы подумал, что над ним издеваются или зло шутят и послал бы такого шутника подальше. Но то, что творилось сейчас вокруг него, говорило об обратном и поэтому ему нужно было сейчас собраться и найти хотя бы одну бутылку "Абсолюта". Найти немедленно, потому, что профессор Йо быстро угасал прямо у него на глазах. С другими местными напитками ему никак нельзя было рисковать сейчас, а запрашивать помощь с орбиты было уже поздно. Все решали секунды.

Меланж для специальных папирос когда-то замечательно приготовляли некие мезоамериканские шаманы, которые были абсолютно отстранены от окружающего их со всех сторон безобразного мира. Уже в те далекие времена они ничему не удивлялись, эти шаманы и с ними, почти как с местными курочками, можно было свободно говорить на любые темы. А еще они всегда знали – кто такой Свездиго на самом деле, и это абсолютно их не волновало. То ли в шутку, то ли в серьез они называли его бородатым Крылатым Драконом, беловолосым Кетцаль Коатлем, и при встрече всегда приглашали его покурить вместе с ними и подумать над тем, что происходит вокруг и к чему это в итоге может привести.

Почему-то сразу после очередного приема меланжа в те далекие времена Свездиго начинал испытывать сильнейшие позывы к капитальному строительству, и возведенные им сооружения благополучно дожили до новейших времен. Они до сих пор красовались своими гранитными блоками по всей Мезоамерике привлекая к себе внимание не только безобразных ученых, но также время и деньги безобразных туристов. Особенно прославился его капитальный шедевр – крепость Мачу-Пикчу (почему именно крепость? Этот комплекс когда-то был его слабостью, а название они придумали вместе с шаманами). Подобное сооружение могло бы пережить пять потопов подряд, и еще шесть ядерных бомбардировок в придачу, а ведь он соорудил его всего за три дня при помощи одного единственного плазменного резака и двух щепоток меланжа. Вот что творил с ним тогда этот меланж. А как он разукрасил когда-то одну захолустную пустыньку, прямо с орбиты, обычным лазерным пулеметом – любо дорого смотреть на это до сих пор. Один шаман так и сказал ему тогда: "Кетцаль, довольно. Тебе уже хватит, Коатль".

А при чем здесь он? Это все меланж. Сейчас тех шаманов уже не было, все они давным-давно переехали на своих смесях в другие, весьма отдаленные миры, но у Свездиго сохранялись еще запасы с тех древних добрых времен. Эти смеси всегда пробуждали его фантазию и помогали разбираться даже с самыми запутанными измышлениями местных ученых безобразников, а он искренне хотел помочь Йо, но, по-видимому, не учел особенностей метаболизма цефалоподов. Или еще чего-то, и вот вам – пожалуйста.

Прикончить, даже из самых лучших научных побуждений, пятого заместителя председателя Галревкома по теплокровным популяциям... Его никто даже слушать не станет. А что тогда сделают с экипажем? А что тогда сотворят с нижними безобразниками? Об этом сейчас страшно было думать. Дотянуться до этого вот цефалопода через века и века забвения, подумалось Свездиго, при помощи одной единственной папиросы. На такое оказались способны только те древние шаманы, и это вызывало в душе капитана приступ мимолетного уважения к ним, и еще гордость за то, что он когда-то курил в их компании.

Если этот цефалопод скончается у него на руках, если он здесь и сейчас отцепится от своей последней швартовочной мачты, всем им останется только одно – быстро напасть на системный разрушитель ученых, пока они не разобрались в ситуации. Это будет их Последний и Решительный Бой, их ПИРБ, не КИРБ, не крайний бой, а именно последний, в этом у капитана не было никаких сомнений. После которого все они уйдут в Лучший Из Космосов.

Конечно, все они погибнут, но не умрут в прилуненном смысле этого слова, поскольку слишком много прекрасного генетического материала было передано местным курочкам за все эти годы, века, тысячелетия, и таким образом навсегда оставлено ими в нижнем безобразном мире (если хочешь сохранить что-то в веках, передай его местной курочке, так они шутили когда-то). Это значит, что их генетические цепочки продолжат жить и дальше, но уже в местных безобразниках. Свездиго ясно видел в этом продолжение борьбы за выживание того – древнего Подхвойна, который до сих пор продолжал жить и бороться, и не желал погибать из-за каких-то дурацких постулатов и папирос. Ну что же, значит, так тому и быть. Пусть Подхвойн продолжает свое космическое путешествие, а им пора собираться в дорогу.

В боевой укладке каждого нордикса с древнейших времен их цивилизации имелись специальные боевые скафандры ослепительного белого цвета, которые было принято одевать именно в таких вот случаях – когда наступало время ПИРБ. Ну, что же, подумал Свездиго, вот оно и наступило, и значит всем им пора облачаться в белые скафандры. Из-за какой-то дурацкой папиросы, подумать только. Капитан испытывал сейчас сложные чувства из-за того, что его ПИРБ наступил именно так. Внезапно и глупо.

Свездиго был абсолютно уверен во всех членах своего экипажа, даже в коке. Он знал, что они его не подведут.

Шаря по полкам в поисках "Абсолюта" он механически планировал предстоящий им последний бой. Нет, они не будут стрелять по разрушителю, это не имеет смысла. Они осторожно подберутся к нему снизу, а потом пойдут на таран, превратят "Фенри" в огромную позитронную торпеду. А потом все оставшиеся в живых бросятся на абордаж. По крайней мере, это будет красивое зрелище – белые скафандры, сверкающие квантумножи, пламя, дым, лужи слизи. Это будет славная дискуссия и галактическая наука надолго его запомнит. А может быть, им удастся переломить ситуацию и захватить системный разрушитель, превратить ПИРБ в КИРБ. Хотя вряд ли. Вряд ли. Слишком много ученых сюда прилетело на этот раз.

Мысли, роящиеся в голове капитана, мешали ему сосредоточится на поиске "Абсолюта" и усилием воли он отогнал, отодвинул их от себя, переместил на задний план своего сознания. Он понимал – пока не начался ПИРБ, пока не наступил "Час О", нужно продолжать бороться за выживание, нужно искать этот проклятый "Абсолют", ведь профессор Йо пока дышит, он издает пока свое "э-э-э", значит, его личные часы тоже пока тикают, и еще остается призрачная надежда избежать ПИРБ.

Ну и еще тихий шепот Подхвойна, конечно. Его он тоже слышал сейчас – после специальной папиросы, очень отчетливо. Этот голос слезно просил, буквально молил его поторопиться с поисками хотя бы одной бутылки "Абсолюта". Куда же они его засунули? Безобразники. Товар, конечно, не ходовой, но все же. Знали бы они, как много зависит от этого проклятого "Абсолюта", выставили бы его на самом видном месте и сразу во всех своих супермаркетах. А что если наплевать на "Абсолют" и попробовать влить в Йо какую-нибудь дешевую болтанку, опилочный суррогат с добавлением сивушных масел гнилой картошки, эту тихую радость всех нижних бомжей?

Нет, это будет похоже на преднамеренное убийство, так нельзя. Да и к Йо нужно проявить хоть капельку уважения, ведь он всего лишь хотел разобраться в безобразных постулатах местной физо, то есть вел себя как настоящий ученый до самой последней минуты.

Ты заварил эту кашу, капитан, ты и никто другой. Ты ее и расхлебывай.

Несмотря на весь галактический ужас ситуации, Свездиго все же сумел сообразить, что ищет не там где надо. До него вдруг дошло, что он ищет "Абсолют" на полках с самым дешевым, а значит с самым ходовым и популярным товаром, а ему следует искать в отделе "люкс" и он бросился туда сломя голову, и уже на входе сразу увидел свой "Абсолют". Десять литровых бутылок стояло на средней полке слева от входа, сверкало и переливалось всеми цветами радуги в лучах сложной подсветки. "Вот оно! – мысленно воскликнул Свездиго, бросаясь к бутылкам, – теперь не медлить!"

Профессор еще дышал, когда капитан начал осторожно вливать в него первую порцию. Это было непросто, так как у Йо оказалось два вертикальных, абсолютно одинаковых с виду дыхала и сразу было трудно разобраться – которое из них является глоткой, а которое собственно дыхалом. Кроме того, ему пришлось ворочать тяжелый камуфляжный костюм и буквально выломать его нижнюю челюсть, чтобы хоть как-то добраться до обоих дыхал профессора. Ворочая камуфляжный костюм, Свездиго ощутил всю его тяжесть и сразу понял, что он прикрывает какое-то большое, очень древнее и тяжелое существо, а выламывая челюсть, он увидел эти два, окруженные короткими толстыми щупальцами, дыхала и понял, что все его догадки верны.

Когда Свездиго добрался до дыхал профессора, они были абсолютно сухими и уже быстро меняли свой цвет, становясь из розовых мертвенно серыми прямо у него на глазах. Йо умирал, в этом не могло быть никаких сомнений. Нужно было срочно дать ему "Абсолют", но вот куда? В какое из дыхал его нужно было сейчас вливать?

Невероятным усилием воли капитан напряг память и вспомнил курс оказания медицинской помощи в космосе и на поле боя, который он проходил еще в ранней своей молодости, будучи юным тысячелетним кадетом в Училище Меткой Торпедной Стрельбы. Из этого курса ему чудом удалось припомнить, что в глотках цефалоподов всегда есть какие-нибудь зубы, а в дыхалах их нет и быть не может. С мыслью "за что мне это?" он запустил руку сначала в верхнее дыхало Йо, потом в нижнее, и нащупал там эти проклятые зубы. Теперь можно было смело вливать в профессора "Абсолют" и Свездиго тут же приступил к операции.

Вскоре кожа вокруг глотки профессора покрылась обильной слизью и порозовела, а потом глаза его камуфляжного костюма распахнулись на максимальную ширину и верхнее дыхало произнесло:

– Кпрррсат вырккл трахх?

– Что?

– Что это было?

– Спайс-меланж.

– Местный?

– Местный.

– Безобразие, – слабым голосом сказал Йо. – А где я?

– Все в порядке, профессор, – быстро ответил Свездиго. – Вы в безопасности. Как вы себя чувствуете? Вы помните что произошло? Вы меня помните?

– Да-да. Помню. По крайней мере, частично. Помню, как мы обмывали вашего Почетного Лаборанта, помню наш разговор о местной физо... или какой-то спор... или еще что-то... А! Вспомнил! Теория точки сбыта. Взрыв, да-да, конечно – взрыв. Не знаю, как теперь со всем этим жить.

– Профессор, по-моему, вы уж как-то слишком близко восприняли местные безобразные постулаты.

– Но ведь Теория Точки полностью отменяет Теорию Вздутия и Теорию Слабых Похлопываний, а в последнее время мы фиксируем огромную недостачу звездного вещества по всей Галактике. Создается такое впечатление, что кто-то действительно подворовывает звездную плазму.

"Хорошо, что я не упомянул о теории неучтенных масс темной материи, – подумал Свездиго. – Впредь нужно быть очень осторожным с местной физо. Какая крепкая папироса".

– Я вот думаю, – слабым голосом продолжал Йо. – А что если это интриги нашего Генерального Академика? Только ему по силам провернуть такое. Расхитить звездную плазму, затолкать все в какую-то точку, а потом взорвать ее и одним махом замести все следы.

– Успокойтесь, все в порядке. Генеральный Академик здесь ни при чем, я уверен. Все дело в местном меланже.

– А что собственно у нас здесь случилось?

– На ваш организм отрицательно подействовал местный меланж. Но сейчас все хорошо, вот это замечательное средство спасло вас, профессор. Да и не только вас. Оно спасло эту планету. И мой экипаж – на бонус.

Свездиго показал Йо бутылку с остатками "Абсолюта".

– Так дайте мне еще. Дайте скорее...

Свездиго влил остатки "Абсолюта" в глотку профессора и быстро откупорил следующую бутылку.

– Я надеюсь, что на поверхности имеются достаточные запасы этого чудесного средства? – переведя дух, спросил Йо.

– Успокойтесь, профессор, запасы вполне достаточны.

– Тогда дайте мне еще.

– Конечно.

– А знаете, капитан, я так ничего толком и не понял, – сказал тот, отдышавшись после очередного приема спасительного лекарства. – Я так и не разобрался с этими точками. И еще я не могу понять – как местные живут со всем этим знанием? Как они дышат, пьют, потребляют, размножаются с ним? Ведь это же настоящий кошмар.

– Не принимайте близко к сердцу, – заметил Свездиго. – Я уверен, что они и сами отлично понимают насколько сыра их физо. Как, впрочем, и все остальные безобразные теории, основанные на воровстве яиц, материи и энергии, которые в любой момент могут закончится взрывом.

– Или зависанием на струнах.

– Да, или зависанием. Но ведь у них под рукой всегда есть это замечательное средство. Возможно, что они до сих пор живы только благодаря ему. А местным курочкам все эти теории были есть и будут глубоко безразличны даже без этого средства. На самом деле, все не так уж и плохо, профессор.

– Да? Тогда дайте мне еще. Это действительно замечательное средство от безобразных теорий.

– Конечно, профессор...

***

– Вот сейчас многие говорят: "ученые-ученые", – говорил профессор Йо, пристально всматриваясь в ближайший холодильник с замороженными рыбопродуктами. – А вы думаете нам – ученым легко?

Свездиго неопределенно пожал плечами и промолчал. Он уже несколько раз ходил за продуктами и выпивкой, но после окончательного прихода в себя профессор ел и пил очень жизнеутверждающе, за троих, а может быть даже и за четверых нордиксов средней комплекции, запивая и еду, и застольную беседу огромными порциями "Абсолюта".

Пол вокруг импровизированного обеденного стола был плотно заставлен пустыми бутылками и буквально завален разорванными пластиковыми упаковками.

От выпитого мозг Свездиго уже начинало сильно подтормаживать, а от съеденного его тело сделалось вялым и разомлевшим. Так давало знать о себе нервное напряжение только что пережитого кошмара. Ведь опоздай он всего на минуту со своим "Абсолютом" и всего этого уже могло бы не быть. И этого "Универсума", и безобразников, и газовой оболочки, а может быть и планеты, к которой он успел привыкнуть, к которой он смог притерпеться, притереться, с которой он как-то смог сжиться. Скорее всего, не найди он вовремя "Абсолют" сейчас здесь был бы пояс свежих астероидов, среди которых плавали бы обломки фрегата "Фенри" и тела нордиксов в красивых белых скафандрах. Но он вовремя нашел все что нужно, и осознание этого факта расслабляло сознание, делало его безразличным ко всему остальному. Поэтому все остальное и казалось сейчас таким пустым, надуманным, не важным.

"Ощущения почти как тогда – в пыльном и душном Риме, – думал Свездиго, смешивая себе в какой-то вазе очередной крепкий коктейль. – Перед последним нашествием лангобардов. Как бишь звали их великого вождя? Забыл, все забыл, помню только, что он был настоящим безобразником. А ведь я его предупреждал, что статуи трогать не следует, что это наследие, пусть не их, пусть других безобразников, но все равно. Но он меня не послушал. Я тогда быстро сработал, даже тога не испачкалась и не помялась. Ну и рожи тогда были у всех остальных великих вождей – как будто перед ними предстал дух леса, реки и неба в одном обличье, или дух еще чего-то очень важного для них. И мой Подхвойн тогда почему-то промолчал, вот что интересно. А не нужно было этим скотам трогать статуи, и все было бы хорошо. Особенно статую Зевса. Громовержца, мнда. ".