Текст книги "Пустенье"

Автор книги: Андрей Коробейщиков

Санаев смущенно кивнул. А Анна рассмеялась и, хитро прищурившись, прошептала:

– Он мне говорил, что вы колдун.

Данилыч рассмеялся, словно ребенок, хлопнув себя обеими руками по коленям.

– Что ты, красавица, ну посмотри на меня. Какой из меня колдун? Это у Севки страсть такая, везде магию искать. Он мне все мозги с этим колдовством выел. У нас же сейчас мода пошла: как только седой дедок из глухой деревеньки – непременно колдун! Хорошо еще, что соседи эти бредни не слышали, сплетнями да просьбами замотали бы.

– Неправда! – Анна обвела рукой садовый участок. – Такой сад только колдун мог вырастить!

Данилыч просветлел, как будто эта тема была для него одной из наиважнейших и приятных. Было видно, что сад на самом деле является его гордостью.

– Это да! Сад у меня редкий! Каждый листочек своей жизнью живет, каждый кустик. У меня каждое дерево свое имя знает. Я вас потом познакомлю. А пока давайте в дом проходите, что на пороге-то топтаться. Я стол накрыл, сейчас пообедаем с дороги.

Стоило приезжим зайти на веранду, как сотни солнечных лучей разного цвета, проникая сквозь мозаику застекленного витража, закружили гостей в калейдоскопе вспыхнувших ярким салютом огней. Приезжие восхищенно смотрели друг на друга, испытывая примерно схожие чувства: покой, жуткий интерес и ощущение чего-то грандиозного впереди. Дом Данилыча напоминал им сказочный дворец доброго волшебника, не доступный для сил зла, безраздельно властвующих за аккуратным, выкрашенным в зеленый цвет забором.

После обеда они сели в уютные плетеные кресла на веранде вокруг небольшого круглого стола, на котором стояли стаканы в старомодных подстаканниках и небольшой стеклянный заварочный чайник, наполненный отваром из листьев смородины, малины, вишни, мяты и жасмина. В ответ на вопрос, что их привело сюда на этот раз, Санаев рассказал хозяину дома обо всех злоключениях, произошедших с ними за последние несколько дней. По ходу его рассказа старик молчал, попивая из граненого стакана горячий ароматный напиток, и задумчиво смотрел на разноцветный витраж, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. По его лицу невозможно было отследить его эмоциональную реакцию на услышанное, хотя Анна и пыталась сделать это незаметно. Ее до сих пор не покидала мысль о том, что Данилыч был очень близким знакомым Максима Коврова, который почему-то рисовался ей в воображении не каким-то конкретным человеком, а угрожающим темным силуэтом. Подобное отношение было вызвано скорее всего тем фактом, что она практически ничего не знала о Коврове. Ее беспокоила эта его нелюдимость и то влияние, которое этот человек оказал в свое время на Всеволода и на все движение дуэнергов. И, конечно, налицо была банальная и неуловимая ревность, которую Анна очень тщательно скрывала в себе, пряча ее в самые потаенные области своего сознания.

– Значит, основной его особенностью является возможность создавать наведенные галлюцинации? – задумчиво пробормотал Данилыч.

– Это были не галлюцинации. Он создавал нечто вроде общего сновидения, одного на всех.

– Сновидение? Это интересно. А в твоих снах, Сева, он перевоплощался?

– Да, он постоянно менял обличис. Конечной фазой этих трансформаций было существо, похожее на обезображенного огромного волка. А сегодня под утро мне приснился очень странный сон. Причем это был даже не сон, а именно сновидение, настолько явственно я воспринимал все вокруг, даже малейшие детали. Я был в Поселке. Заброшенные домики были скрыты плотной пеленой тумана. Я заходил в них, но там никого не было. Да и не должно было быть – за день до этого мы эвакуировали всех дуэнергов. Остаться до вечера должен был только один из них – Александр Васильевич Николаев, комендант нашего поселения. Но он не появился вечером в Барнауле, поэтому я почему-то был уверен, что встречу его там, в своем сновидении. С большим трудом я нашел его домик – в тумане практически ничего не было видно, и внутри я действительно обнаружил Николаева. Он сидел ко мне спиной. Я спросил его: почему он не уехал до наступления темноты, а он ответил, что очень хочет встретиться с Адучи. Он попросил меня привести Адучи в Поселок. Все это мне показалось странным, даже несмотря на то, что я осознавал, что нахожусь в сновидении.

– И что ты ему ответил? – Данилыч внимательно слушал дуэнерга.

– Я сказал, что не смогу привести Адучи. Тогда Николаев спросил: почему? А я ответил, что вообще не намерен продолжать беседу, потому что он притворяется и что человек, сидящий ко мне спиной, только лишь выдает себя за Николаева.

– Что было дальше? – старик чуть подался вперед, словно проникая своим пронзительным взглядом в сознание Санаева, пытаясь увидеть продолжение этого странного сновидения.

– Он обернулся.

– Кто это был? Оборотень? Санаев кивнул.

– Да, это был тот самый получеловек-полурептилия-полуволк, который так умело менял облики, превращаясь в моих снах в различных персонажей. Он сказал мне, что сожрет нас всех так же, как сожрал до этого троих дуэнергов. Дальше я ничего не помню, потому что проснулся. А через несколько минут раздался звонок. Звонили из Горного Алтая. Поселок сгорел. Николаев исчез.

 
Данилыч откинулся на спинку плетеного кресла и полузакрыл глаза.
 

– Три дуэнерга пропали… На тебя он нападал… Волк-оборотень… Сновидец… Странная картина получается. У него нет персональной ненависти, он выступает против Клуба. Допустим. Сева, ты подозреваешь Коврова?

 
Санаев смущенно передернул плечами.
 

– Не знаю. С одной стороны, это, конечно, глупо, но, с другой… это тоже возможный вариант. Я поэтому и приехал к тебе, Данилыч, чтобы прояснить для себя этот вопрос.

– А что ты хочешь услышать от меня?

– Ты знаешь Коврова с детства. Возможно, даже скорее всего ты в курсе относительно всех нюансов его посвящения в традицию «Тай-Шин». Ты знаешь его возможности и можешь предполагать его мотивы. Скажи откровенно, как ты считаешь, Ковров может быть этим Сугтестором?

На веранде стало тихо. С улицы подобно миниатюрному дирижаблю на лоджию залетел огромный шмель и, сделав над столом круг и не найдя ничего соблазнительного, полетел обратно в сад. Данилыч молчал и словно прислушивался к чему-то. Санаев терпеливо ждал ответа на свой вопрос, а Анна напряженно смотрела то на одного, то на другого мужчину, ощущая, как где-то внутри закручивается тревожная пружина ощущения опасности. Наконец Данилыч хмыкнул и, потерев рукой щетинистый подбородок, пробормотал:

– Ты приехал. Сева, узнать про Коврова? Ответ кроется где-то рядом, я чувствую. Мне кажется, мы скоро узнаем, в чем дело, обязательно узнаем…

В его голосе прозвучали какие-то странные нотки, поэтому теперь настало время насторожиться и Санаеву.

– В каком смысле? Данилыч, я что-то не понимаю.

Старик встал и медленно прошелся по веранде, останавливаясь у входа и облокачиваясь о деревянную перегородку.

– Своим страхам. Сева, всегда нужно смотреть в лицо. Только тогда можно прояснить для себя их коварную природу.

Санаев сидел в самом углу веранды, и ему не было видно того, что творилось снаружи, но он видел, как изменилось выражение лица Анны, которая сидела почти напротив выхода на улицу. Озадаченность сменилась испугом, словно его жена увидела призрак в зеленой гуще сада. Она попробовала встать, но ее ноги подломились, и она безвольно упала обратно в кресло. Всеволод вскочил и бросился к выходу, отодвигая рукой ухмыляющегося Данилыча. От калитки по аккуратной каменной дорожке из глубины сада в сопровождении широкоплечего мужчины прямо к домику шел Максим Ковров, собственной персоной.

– Привет честной компании, – Ковров положил на траву у своих ног небольшую дорожную сумку и, улыбаясь, посмотрел на Санаева. – Не ожидал тебя здесь встретить.

– А я – тебя, – хмуро пробормотал Координатор «Ветра», разглядывая Максима.

– Судя по напряженной позе, могу предположить, что тебя что-то очень сильно смущает в моем появлении, – Ковров перевел взгляд сначала на Арамову, затем на Данилыча, приветливо махнув ему рукой.

– Он считает, что ты хочешь его уничтожить, – с детской непосредственностью выпалил Данилыч, разводя руками.

– Елки-метелки, – Ковров переглянулся со своим попутчиком, – и эти туда же. Что-то очень много подозрительных пострадавших от меня стало обнаруживаться в последнее время.

– А кто еще? – нервно спросил Санаев, чтобы хоть как-то сгладить неловкость сложившейся ситуации.

Максим отошел в сторону, пропуская вперед широкоплечего мужчину, который с большим интересом рассматривал окрестности.

– Разрешите представить, Виталий Олегович Филатов. Мой компаньон в одном запутанном деле, которое мы приехали разрешить в Барнауле.

– Я так понял, что Виталий Олегович тоже относится к тебе, Максим, с некоторым недоверием? – Санаев кивнул Филатову, но ни тот, ни другой руки друг другу не подали.

– Напротив, Максим Анатольевич вызывает у меня не только уважение, но и достаточно высокий уровень доверия, будучи экспертом в области, для меня полностью непонятной и загадочной, – Филатов тоже оценил напряжение, царившее в компании собравшихся, и теперь не знал, как себя вести.

– Данилыч, что здесь происходит? – Ковров посмотрел на старика, но тот опять только развел руками, словно снимая с себя всю ответственность за происходящее

– М-да, Виталий Олегович, приехали мы сюда не вовремя. Познакомься, кстати, и ты, вот этот почтенный старик – хозяин этого гостеприимного дома. Ты можешь называть его Данилыч. Вот этот подозрительный молодой человек – Координатор общества «Темный Ветер» Санаев Всеволод Геннадьевич. А вот эту очаровательную особу я, к сожалению, не имею чести знать.

Анна покинула веранду и встала рядом с мужем, внимательно и с интересом разглядывая Максима. В ее взгляде отражалась сложная гамма чувств, выражающая противоречивое отношение к человеку, познакомиться с которым она так сильно желала в течение последних нескольких месяцев.

– Это моя жена – Арамова Анна Вадимовна, – ровным голосом произнес Всеволод и, встретив удивленный взгляд Коврова, кивнул головой, –тебя долго не было, Макс.

– У меня были на то веские причины.

– Предлагаю пройти на веранду и закончить молоть чепуху, – торжественным тоном конферансье ехидно провозгласил Данилыч, переключая на себя внимание собравшихся, – я сейчас затоплю баню, и мы не торопясь выясним причину вашего визита к ничего не понимающему пожилому человеку. Идет?

Все дружно кивнули головой, словно подпадая под очарование этого непосредственного и обаятельного старика, и только Филатов, улыбнувшись, робко произнес:

– А деревенская самогонка сегодня на ужин будет?

Данилыч заверительно выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами.

После бани все собравшиеся опять расселись за круглым столом, на котором в одной стороне уже стояли подымливающий самовар, вазочки с вареньем трех сортов и аккуратно нарезанные ломтики хлеба. На другом конце стола расположились бутылка с прозрачным, как вода, самогоном, выставленная персонально для Филатова, бутыль домашнего кваса, маринованные грибочки и огурчики в стеклянной салатнице, а также полная сковорода жареной картошки.

Оглядев присутствующих, со своего места поднялся Данилыч. По его манере поведения невозможно было понять, то ли он паясничает, то ли, наоборот, относится к ситуации чересчур серьезно. Максим и Всеволод предполагали первое, гости, видевшие старика впервые, склонялись ко второй версии.

– Молодежь! Так как сами вы разобраться в своих взаимоотношениях не в состоянии, вы приехали ко мне. И правильно сделали…

Максим еле сдерживал улыбку, наблюдая, как, тщательно и тонко подбирая комическую манеру «серьезности», хозяин дома пытается сыграть роль «крестного отца», примиряющего враждующих между собой глав преступных синдикатов. Это на самом деле было забавно, и старик делал это неслучайно: тема предстоящей беседы была слишком насыщена негативным динамизмом. Данилыч, как всегда, пытался снять напряжение, посмотреть на ситуацию со стороны, развеять настороженность и удрученность. Это был его «фирменный стиль», унаследованный, вероятно, от традиции «троповых стариков» – офеней – лицедеев и скоморохов.

– Собрались здесь люди посвященные, условно доверяющие друг другу, поэтому я предлагаю не сидеть и не зырить друг на друга хитрыми глазами, а изложить суть проблемы и попытаться понять, в чем ее причина. Виталику предлагаю попробовать моей самогонки, все остальным – кваса. А Всеволоду нужно рассказать нам о своих сомнениях и тех напастях, которые имели место быть.

Санаев в который уже раз озвучил вслух всю хронологию событий, произошедших с членами «Темного Ветра» за последние несколько дней. Затем историю с «наездом» на «СИУС» рассказал Филатов. В подтверждение своих слов он достал из внутреннего кармана легкого пиджака, висевшего на спинке стула, свернутый втрое лист, на котором был изображен таинственный символ, приведший в свое время в замешательство Коврова.

Факс прошелся по кругу. Минуя Максима, злополучная бумага задержалась ненадолго в руках Анны, затем перешла к Санаеву, который даже покрутил ее на триста шестьдесят градусов, а затем легла на стол перед Данилычем, который не стал брать ее в руки, но очень внимательно изучил.

– Мне кажется очевидным тот факт, что кто-то объявил войну «Темному Ветру», – Санаев налил себе прохладного темного кваса в стеклянный стакан и, с наслаждением отпив, оглядел собравшихся за столом. – Смотрите: этот некто, заметьте, обладающий сверхъестественными возможностями. продемонстрировал свои силы на Поселке дуэнергов. Судьба трех человек до сих нор неизвестна. Поселок покинут и сожжен. Второе – этот некто пытался атаковать и меня, человека, возглавляющего «Ветер». Затем Новосибирск. Как только Максим устраивается на работу в крупную торговую компанию, на нее начинаются напалки неизвестных людей, осевших в Барнауле и игнорирующих силовой потенциал такой большой и наверняка всесторонне защищенной организации.

Филатов, наливший себе самогона в рюмку, нацепил на вилку маленький скользкий грибок и, отсалютовав Санаеву стопкой, смачно выпил, закусывая.

– Я сомневаюсь, что люди или человек, владеющий подобными возможностями, был настолько глуп, чтобы ввязываться в подобную авантюру. Скорее всего это говорит в подтверждение того факта, что злоумышленник не только уверен в своих силах, но и действительно обладает силами, значительно превосходящими уровень обычного человека или организации. И то, что он не отметился напрямую по отношению к Максиму, говорит о его стратегической дальновидности: сопоставить личность барнаульца Коврова и барнаульский след после «наезда» будет очевидным шагом. И если решительных мер, в силу возможной тупости руководства, к Коврову никто не применит, то уж нервы потреплют и выставят ко всем чертям из Новосибирска.

– Это ему и нужно, – тихо проговорила Анна, и все присутствующие повернули к ней головы. – Смотрите, здесь же все очевидно: Ковров сбежал в Новосибирск, а кто-то, ожидающий его в Барнауле, хочет вернуть его назад. Уж для чего, не знаю. Но вполне возможно, что и не из самых дурных побуждений. Ведь этот кто-то еще ничего кошмарного и не сделал. Судьба исчезнувших дуэнергов неизвестна, а может быть, они живы и здоровы? Поселок сгорел – но там оставался Николаев, и пожар мог быть следствием его случайных действий. Атаки на Севу, но ведь он не пострадал – испугался, но не пострадал! «Темный Вегер» подвергся нападению, и это неплохой повод сыграть на чувстве долга Максима и создать дополнительный повод для его возвращения. «Наезд» на «СИУС», факс, а смотрите, какой эффект – Коврова действительно «высылают» обратно в Барнаул. Кто-то добился своего, проведя беспрецедентный спектакль. Но если этот кто-то никому всерьез не причинил вреда, может быть, стоит задуматься, кому выгодно, чтобы тайшин Адучи вернулся в Барнаул? Может быть, это кто-то из тех, кто мог остаться, чтобы направлять или ограничивать дальнейшее развитие ИТУ-ТАЙ?

Все замолчали, обдумывая эту неожиданную версию. Молчание нарушил внезапно посерьезневший после изучения факса Данилыч:

– Судить-рядить можно сколько угодно. Но выяснить причину возможно только единственным способом. Сева говорил, что этот злоумышленник прячется в сновидениях. А если это так, мы сделаем ему небольшой сюрприз. Мы отправимся в его мир, найдем его там и узнаем: кто он и какими намерениями живет.

– Вы хотите искать его во сне? – Филатов скептически посмотрел на старика, отсалютовал ему очередной наполненной стопкой самогона и выпил.

– Он не ожидает, что мы можем появиться там, а следовательно, он неподготовлен, – Данилыч открыл краник самовара, и в подставленный стакан тонкой струйкой побежал кипяток.

– А как вы планируете его там искать, если мы даже приблизительно не знаем, кто он такой? – спросила Анна.

 
Данилыч усмехнулся ей и, добавив в стакан густой заварки, пробормотал:
 

– Приблизительно, говоришь? Приблизительно-то, может, и знаем, но вот наверняка… Мы знаем, где он обитает, и соответственно круг поисков значительно сужается.

– Обитает? Вы имеете в виду Барнаул?

 
Данилыч кивнул девушке и, поставив стакан на стол, значительно произнес:
 

– Он не будет бегать от нас, наоборот, он будет искать с нами встречи. Но он планирует ее в мире известного, в мире, где глаза и уши очень легко ввести в заблуждение. Поэтому стоит нам оказаться на изнанке Барнаула, как этот таинственный некто непременно сам обнаружит себя.

– А что значит оказаться на изнанке Барнаула? – удивленно спросил Филатов.

– Вы увидите это завтра. А вам, Виталий, чтобы пойти с нами, нужно отказаться от следующей стопки этого чудного напитка.

Филатов понимающе кивнул и с видимым сожалением отодвинул от себя рюмку и протянул руку к бутылке с квасом.

 
***
Барнаул
Чох стремительно шел по вечерним улицам города, все дальше и дальше заходя в старый район, где было мало электрического света и мрачные тени вили по углам переулков угрожающие гнезда, наполненные флюидами опасности. В темное время суток старый город превращался в угрожающее сплетение улочек и дворов, где пьяный хулиган был чуть ли не меньшим из зол, которое могло встретиться на пути у прохожего. Но Чоха не пугали ни дикие бродячие собаки, стаями скитавшиеся по окрестностям, ни малолетние банды, подобно корсарам выискивающие легкую добычу в темноте, ни более взрослые грабители, изобилующие в этих неблагоприятных местах, именуемых при свете дня старозастроем. Чох не боялся быть ни ограбленным, ни убитым, его вообще не пугала смерть, потому что он сам был смертью. Он так много имел дел с потусторонним миром, что для него стерлись четкие границы между смертью и жизнью, явью и сном.
Как-то ему на глаза попалась старинная гравюра из древней азиатской усыпальницы. На ней были изображены «агышары» – жрецы смерти, люди, наполовину созданные из иной материальности. Один из этих мифических существ был невероятно похож на Чоха. И вот тогда он понял, что ничего случайного в этом мире не бывает. Что сложная паутина Жизни сплетает в узлы пространства и времена, людей и события, страны и города. В азиатском мире это называется кармой. Он понял, что этой невидимой рукой был ведом и он с момента рождения и до настоящей секунды, от ритуала Посвящения и до скончания веков.
Чох внезапно упал на колени и завыл, словно волк, на скрытую за плотной пеленой облаков луну, изливая ей свою невероятную тоску, природа которой была ему неизвестна. Но его вой даже отдаленно не напоминал волчий. Да и не мог, потому что и волчий, и человеческий миры были для него чужими. Он был рожден словно в насмешку над теми и над другими. Сын демона и ведьмы, словно и не человек вовсе, а упырь, волкодлак.
В ближайших ломах сразу же погас свет, и задернулись занавески на окнах. Его крик разошелся по извилистым и пустынным улочкам подобно вою голодного зверя. Чох действительно был голоден. Он даже не понял, что заставило его поступить подобным образом: невероятный голод или боль душевных терзаний, не прекращающихся уже давно.
«Скоро. Скоро. Уже совсем скоро все это закончится». Его голову в такие моменты раздирала на части невыносимая пульсирующая боль, свидетельствующая о серьезном поражении головного мозга. Но Чох был уверен, что успеет исполнить свое предназначение и выполнить самый сложный в своей жизни маневр – с помощью Ургачимиду или без них выйти за обусловленные границы своего тела и стать бесплотным духом, чистым сознанием, не обремененным этим невероятно сильным, но проклятым физическим телом. Чох поднял руку на уровень лица и внимательно осмотрел ее. Проклятием были пронизаны кожа и кровь, оно пропитало каждую клеточку его тела.
«Уже совсем скоро».
Чох встал на ноги и пошел дальше. Чтобы подготовиться к последнему поединку, ему нужно быть в форме, нужно хорошо питаться. И если раньше он крайне редко прибегал к человеческому мясу, несколько последних недель словно полностью изменили его метаболизм, будто подгоняя к финальному ритуалу всеми доступными способами. Чох уже не мог ничем утолить свой невероятный голод, кроме человечины. Упырь. Но, чтобы раньше времени не всколыхнуть свои охотничьи угодья, он не убивал обычных граждан. В темное время суток его добычей становились местные бомжи и заблудившиеся алкаши. Этих не будут искать ни родственники, ни милиция. И хотя сама органика этих деградирующих существ была изрядно подпорчена. Чоха это не смущало. Белковая основа была необходима для поддержания проклятого тела, которое он скоро планировал оставить. Тогда как его чистый дух питался излучениями смерти, которые не были подвержены туберкулезу, сифилису или раку. А это значило, что в пищу годилось любое человеческое существо, инстинктивно боящееся смерти: основную дозу некротической энергии организм выделял за несколько секунд до смерти, на волне последней агонии.
Чох замер на месте и прислушался. Его чуткий слух уловил в нескольких десятках метров какой-то звук. Судя по неуверенному шарканью ног, жертва была изрядно пьяна. Чох сделал несколько шагов назад, отойдя в пространство, не освещаемое светом фонаря, одиноко стоявшего невдалеке. Тени приняли агышара, словно он был их неотъемлемой частью, их продолжением.
Жертва мерила шаги до места своего последнего вздоха, а Чох мучительно боролся с болью в голове, твердя про себя словно заклинание: «Скоро. Скоро. Азйа…»
***
Белый Яр
Солнце уже поднялось довольно высоко над линией горизонта, когда от небольшого, скрытого за сплошной стеной цветущей зелени домика отъехал один автомобиль, черный «Мерседес» Филатова. Через двадцать минут он выехал на пыльную автомагистраль и помчался по направлению к Барнаулу. Но, несмотря на стремительное движение иномарки вперед, время для участников этой экспедиции закрутилось вспять, возвращая их в темное, исполненное хитросплетениями судьбы прошлое.
 
 
«Воин света не всегда может сам избрать себе поле битвы.
Порой его захватывают врасплох, и он оказывается в самом преддверии боя, которого не желал, но в таких случаях он не пытается бежать, ибо знает – такие бои будут следовать за ним повсюду.
И вот когда схватка уже почти неизбежна, воин вступает со своим противником в беседу. Не выказывая ни страха, ни робости, пытается он узнать причину, по которой тот пожелал сразиться с ним, что заставило того покинуть родную деревню и искать с ним встречи на поединке. Не обнажая меча, воин убеждает противника – это не его бой.
Воин света выслушивает все, что захочет высказать ему его противник. Он вступит с ним в противоборство, только если это будет необходимо».
Пауло Коэльо
«Книга воина света»