Текст книги "После потопа"

Автор книги: Андрей Колганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Мимо Соснового Надя шла на утренней заре. И хотя домики поселка выходили чуть ли не к самому морю, не было видно ни души. Поселок выглядел явно заброшенным. Лишь у пирса, рядом с высоченным маяком, были привязаны три лодки. "Вряд ли они тут болтаются с самой войны", – поежившись от нехороших предчувствий, подумала Настя, и ускорила шаг. Быстро ступать по песку было весьма нелегко, и она вскоре не на шутку разогрелась. Однако, вопреки опасениям, ей так никто и не встретился.

За Сосновым Настя не сразу почувствовала себя свободнее, и зашагала, озираясь поминутно на домики, остававшиеся за спиной. Минут через пять она устроилась на отдых, забравшись в ложбинку между дюнами, защищавшую от прохладного утреннего ветерка, и сама не заметила, как уснула. Проснувшись, она обнаружила, что уже около одиннадцати часов. Майское солнце в ясном небе начинало уже чувствительно пригревать прикрытую от ветра песчаную ложбинку. Настя, прежде, чем двинуться в путь, сняла с себя камуфляжную куртку и затолкала ее в вещмешок, оставшись лишь в плотной армейской рубахе защитного цвета, под которую была надета трикотажная футболка.

Еще через пять минут она расстегнула ворот и закатала рукава, а потом подошла к кромке воды – ополоснуть лицо. Умывшись, прополоскав рот и даже сделав несколько глотков солоноватой балтийской воды (поскольку пресной у нее с собой уже не было), она собралась снова тронуться в путь, ведь дорога предстояла неблизкая. И вдруг она обнаружила, что в нескольких шагах от нее стоит человек, одетый лишь в шорты, перешитые из камуфляжной формы, и пристально ее разглядывает.

"Эй, парень, откуда ты? Кто такой?" – повелительно спросил человек. Настин камуфляж и армейское кепи, под которое были заправлены ее косички, вводили его в заблуждение. Человек не держал в руках оружия. За спиной или на поясе у него тоже ничего не было. Настя решилась. Выхватив нож, и уперши его рукоятью в правое бедро, как показывал отец, она медленно двинулась на человека. – "С дороги!" – грозно зашипела она сквозь зубы, стараясь изобразить на лице возможно более зверское выражение.

Приблизившись к противнику, Настя бросилась вперед. Человек неуловимым движением ушел в сторону и оказался у нее за спиной. Девочка почувствовала, что обе ее руки блокированы мощным захватом, и попыталась вырваться из этого захвата, резко ударив каблуком тяжелого ботинка по голени мужчины, а когда это не помогло, с силой двинула ему по босым пальцам. Тот шумно и резко выдохнул, потерял равновесие, они оба свалились на песок, но своих объятий мужчина не разжал, стараясь вывернуть ей плечи назад.

Настя извивалась, стараясь ухватить своего противника зубами за руку, и одновременно пыталась дотянуться до него ножом, который она все еще сжимала в блокированной руке. Мужчине это, похоже, надоело, и он резко усилил захват. Настя ощутила боль в ребрах и плечевых суставах, у нее потемнело в глазах…

Но тут захват неожиданно ослабел.

"Ты что, девчонка?" – почему-то шепотом спросил мужчина.

Отрицать это было глупо и Настя мотнула головой вместе с косичками (кепи свалилось в пылу борьбы, что ее и выдало):

"Ну и что? Пусти!"

"Я тебя отпущу, а ты меня ножичком… Зачем на людей с ножом-то кидаешься, а?"

"Не стой на пути!" – досадливо воскликнула Настя.

"Да я тебя, вроде, и не держал. Куда шла-то?"

"Куда, куда… Не твое дело!"

Мужчина усмехнулся:

"Да уж. В том направлении ведь некуда идти, кроме как в Рыбаково".

"А хоть бы и так!"

Тарахтенье лодочных моторов прервало занимательный диалог. Мужчина прислушался на минуту, а затем бросил себе под нос:

"Это наши, сосновские, на рыбалку собрались. Поздновато что-то". Потом он замолчал, повертел головой и неуверенно пробормотал:

"Что-то не то… Это не от пирса… Это с севера… Часом не литва ли?"

Он вдруг расцепил объятия, вскочил и потянул растерявшуюся девочку за рукав:

"В дюны, быстро! Сейчас тут пальба начнется!"

Девочка, подчиняясь повелительным интонациям в его голосе, последовала за ним. В дюнах обнаружилась кучка одежды и покоившийся на ней автомат, который мужчина тут же подхватил.

"Скатывайся вниз, за дюну, и не поднимай головы!" – махнул он рукой, плюхнувшись на песок и выползая на гребень дюны. – "Это литовские рейнджеры, устраивают набег за бензином, а заодно и за угрем копченым. Они никого не щадят!"

Мужчина метнул взгляд влево. Так и есть, рейнджеры повторяют ту же тактику, что принесла им успех прошлый раз. Несколько катеров идут прямо к пирсу, чтобы оттуда пулеметным огнем загнать рыбаков в дома. Из каменных домов можно довольно долго отстреливаться. Но вторая группа литовцев высаживается, немного не доходя поселка, и через дюны собирается пройти им в тыл, чтобы подавить очаги сопротивления связками гранат и огнем из противотанковых гранатометов. И тогда можно будет спокойно опустошить склады и коптильни, и с добычей уйти восвояси.

Через минуту его автомат застучал короткими очередями – как раз по той группе, что должна была пойти в обход. С моря загрохотали ответные очереди. На Настю сверху посыпались срезанные пулями обломки веток. Только тут она заметила, что все еще держит нож в руке, и торопливо сунула его обратно в ножны на поясе.

Минут через пять застучали очереди и со стороны Соснового. Бывший противник Насти сменил магазин и продолжал стрельбу короткими, скупыми очередями. Но вот вдали ударил необычайно громкий выстрел и тут же оглушительно громыхнуло у Насти над самой головой. Она инстинктивно вжалась в песок, едва успев зажмурить глаза. Когда звон в ушах поутих, она, почти не поднимая головы, стала старательно счищать налипший песок с лица, одновременно прислушиваясь.

Автомат встреченного ею мужчины молчал. Девочка осторожно подняла голову. Мужчина, лежа ничком, медленно сползал по песку вниз.

Настя подскочила к нему. Голова мужчины была в крови. Он глухо простонал сквозь зубы:

"Зацепило…"

У Соснового продолжалась перестрелка.

"Надо уходить…" – все так же сквозь зубы простонал мужчина. – "Могут сюда нагрянуть… А я почти все патроны расстрелял…" – Он сделал попытку встать, довольно уверенно оперся на руки, приподнялся, но его тут же шатнуло в сторону и он повалился на бок.

Настя закинула его левую руку себе на шею (в правой он сжимал автомат, пытаясь опираться им на песок) и стала поднимать. Мужчина с некоторым усилием встал. Настя почувствовала, что при каждом движении его качает из стороны в сторону, да так, что она сама едва удерживалась, чтобы не упасть вместе с ним.

"Одежду забыл!" – воскликнула она, обернувшись на камуфляж, зеленовато-пестрой кучкой брошенный на песке.

"Брось!" – процедил мужчина. – "Ноги надо уносить".

Надя не стала возражать, но несколько раз оглянулась на оставленную одежду. Как это так? В Прямоторовке она привыкла беречь каждую тряпочку (ни новой одежды, ни тканей достать было почти невозможно – только через десятые руки, у контрабандистов, за непомерную плату), а тут почти новую форму бросать?

Мужчина, по-прежнему шипя от боли сквозь сжатые зубы, и болезненно жмурясь, указывал дорогу. Кровь заливала ему лицо, ветки царапали по обнаженному телу, но он не обращал на это внимания, с трудом переставляя непослушные, заплетающиеся ноги. Спустившись с дюн, они попали в сосновое редколесье и идти стало немного легче. Тем не менее, когда они достигли шоссе, шедшего вдоль всего полуострова, Настя уже взмокла от напряжения. С большим трудом перебравшись через придорожные кюветы, они вновь стали углубляться в лес. Но этот был уже преимущественно лиственный, заполненный высоким кустарником и густым подростом.

Мужчина направлял ее, ориентируясь по каким-то ему известным приметам. Шли они чуть ли не напролом. Но вот кустарник расступился и снова началось сосновое редколесье. Вскоре Настя увидела асфальтированную дорожку, а затем и неприметный одноэтажный серый кирпичный домик, архитектурой своей напоминавший большой сарай.

"Ну вот, недолго осталось…" – прошептал мужчина.

Настя подтащила его к крыльцу.

"Ключ… в шортах… в правом кармане" – голос мужчины явно слабел.

Настя пошарила рукой в шортах. Ключ действительно оказался там, прикрепленный цепочкой к поясу шортов. Кое-как девочка вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь.

"Вперед и направо… кухня… там… аптечка" – мужчина едва шевелил губами. Настя почувствовала как обмякло и внезапно потяжелело его тело. Ей стоило большого труда в несколько приемов доволочь мужчину до небольшого диванчика на кухне и кое-как пристроить его там.

После нескольких минут поисков аптечка отыскалась. Настя обнаружила там перекись водорода и бинты. Там же нашлись и ножницы. После нескольких секунд раздумий девочка стала выстригать волосы вокруг раны на голове, а затем, прикусив нижнюю губу, полила на рану перекисью водорода, и стала неумело бинтовать, приговаривая:

"Потерпи… Ну, потерпи, пожалуйста!"

Но мужчина лишь глухо стонал, почти не шевелясь и не открывая глаз. "Может, ему водки дать?" – подумала Настя, вспомнив, как мать вливала полстакана водки в раненого отца, находившегося в беспамятстве, когда его принесли из леса мужики, как она с усилием расцепляла его судорожно сжатые зубы.

Оглядевшись вокруг, она увидела холодильник, который издавал едва слышное мерное урчание.

"Работает!" – удивилась Настя. И лишь затем до нее дошло – "Значит, тут и электричество есть! Не врали, стало быть, про Зеленодольских-то…"

Но размышлять было некогда. Она распахнула дверцу холодильника, ярко осветившегося изнутри, и окинув взглядом полки, заполненные продуктами, увидала в дверце бутылку с прозрачной жидкостью и недвусмысленной надписью на этикетке. Схватив с кухонного столика рюмку из прозрачного стекла на изящной длинной ножке, она, торопливыми пальцами кое-как отвинтила пробку и плеснула в рюмку прозрачную жидкость. Принюхавшись, Настя окончательно удостоверилась – "водка!"

Голова мужчины завалилась вбок, и сам он медленно сползал набок по спинке диванчика. Настя подхватила голову и сунула рюмку к стиснутым зубам:

"Пей! Ну пей же!" – чуть не плача, прикрикнула она. Мужчина, видимо, еще не полностью утратил сознание. Челюсти его чуть разжались, и Настя, проливая половину жидкости ему на подбородок и на грудь, другую половину все же залила в рот. Мужчина закашлялся и с трудом разлепил закрытые глаза. Кашлянув еще несколько раз, он просипел:

"Погоди… Оставь… Не трогай… Посижу пока…" Затем, сделав несколько глубоких вздохов, он снова произнес прерывистым, но уже не таким сиплым голосом:

"Сейчас знобить начнет… Принеси одеяла… из комнаты".

Настя выглянула из кухни в коридор. Хм, из комнаты… Да тут их вон сколько! Заглянув в несколько дверей, она, наконец, увидела большущую кровать с двумя одеялами, и неловко схватив их в охапку, потащила на кухню.

С помощью Насти мужчина осторожно изменил свое положение с сидячего на лежачее. Настя навалила на него сверху одеяла и лишь потом сообразила – "подушка же нужна!"

Она кинулась обратно в спальню и принесла большую белую подушку, пристроив ее под голову мужчины, который снова стал впадать в полузабытье.

"Автомат!" – вдруг выкрикнул мужчина, резко оторвав голову от подушки, а потом со стоном опустившись обратно. – "Где автомат?"

Настя пошарила глазами по кухне, затем выглянула в коридор. Оружие лежало там, у самой входной двери. Настя осторожно взяла автомат за ремень и принесла его на кухню. Мужчина прошептал:

"Стрелять умеешь?"

"Нет", – растеряно промолвила Настя.

Но мужчина никак не отреагировал. Он опять впал в забытье.

Настя просидела рядом с ним до позднего вечера. Изредка мужчина приходил в себя, и в один из таких моментов он попросил Настю достать из аптечки упаковки с одноразовым шприцем и иглами, ампулы с надписью "Цофатомин" и "Тримекаин". Непослушными руками он развел лекарство и вколол сам себе в бедро.

Лишь когда за окном стало совсем темно, Настя почувствовала голод. Она почему-то не решилась зажечь какой-нибудь свет. Почти на ощупь она обнаружила на кухне в полотняном мешочке несколько больших ломтей довольно свежего серого хлеба. В холодильнике, который, по счастью, был с подсветкой, она разыскала половинку поджаренной дикой утки и две вареных картофелины. Какие-то консервы и продукты в заграничных упаковках девочка трогать побоялась. Утолив голод, она решила устроиться на ночь тут же, на кухне, подле раненого. Отыскав на вешалке в коридоре две куртки и ватник, она свалила их на половик у диванчика и, свернув из одной куртки нечто вроде подушки, улеглась на ватник, прикрывшись второй курткой, как одеялом.

Спать таким образом было не очень-то удобно, но уж не хуже, чем прежде в лесах. Настя то и дело просыпалась, чтобы проверить, что с мужчиной, который стонал и ворочался на диване. Под утро Настя забылась глубоким сном, но проснулась довольно рано. Косые лучи восходящего солнца били в кухонное окно. Девочка встала и осмотрелась на кухне.

Газовая плита. Раковина и кран. Как в городском доме. Неужели все это работает? Она повернула кран газовой плиты и услышала тихое шипение и слабые щелчки. Настя тут же судорожным движением закрыла кран снова, хотя по краям конфорки уже заплясало голубоватое пламя. Через несколько секунд, решившись, она снова открыла кран. Снова раздалось шипение, щелчки, и девочка заметила маленькую искру, мелькнувшую у конфорки. И тут же вокруг нее образовалась голубая корона пламени. Настя взялась за чайник. Он был наполовину заполнен водой и девочка сунула его на зажженную конфорку.

Через несколько минут чайник весело загудел. Настя оглянулась на диванчик. Мужчина полусидел, опираясь локтями на подушку, и смотрел на нее открытыми глазами.

"Выкарабкался", – хрипловато пояснил он. – "Рана, в общем-то, пустячная. Контузило слегка, да крови много потерял. Теперь быстро оправлюсь". Помолчав немного, он спросил:

"Как тебя зовут, спасительница?"

"Настя", – откликнулась девочка.

"А меня – Сергей. Сержант разведвзвода первого батальона Рыбаковской сводной бригады в отставке Сергей Мильченко", – лихо отрапортовал он.

"А почему в отставке?" – не удержалась и полюбопытствовала Настя.

"Долгая история. Я теперь как бы вольный стрелок. Ты-то как здесь очутилась?".

Девочка на мгновение закусила губы, потом нехотя проговорила:

"Я из Прямоторовки…"

"Это что за Прямоторовка? Это аж за Ясногорском, что ли?"

"Ну да… Бандиты дом пожгли, папка с мамкой там остались… Он отстреливался…" – сбивчиво пробормотала она.

"Что ж им неймется до сих пор!" – в сердцах воскликнул Сергей. – "Надоело воевать, мочи нет…" – устало добавил он. – "Сколько народу полегло за эти годы". – Он машинально попытался покачать головой, но поморщился и замер, стиснув зубы.

"Что делать собираешься?" – чуть погодя, спросил Сергей.

"Не знаю. Когда бандиты нагрянули, отец сказал – беги в Рыбаково". – Девочка посмотрела на Сергея, как бы ища у него совета.

"Верно сказал", – ответил тот. – "В других местах похуже будет. У нас все-таки закон и твердая власть. Вот только проводить я тебя не смогу".

"Сама дойду!" – беспечно дернула плечом Настя.

"Есть проблемы…" – протянул Сергей. – "Первое дело, опять рейнджеры могут налететь с литовской стороны. От них уйти мудрено, это тебе не бандиты, эти пострашнее будут. Они мин в лесу понаставили. Зверья от этих мин погибло много. Если же на них самих нарваться, то уж лучше сразу на мину наступить.

А другое дело – не очень-то в Рыбаково нынче чужаков жалуют. Полтора года назад вот так пришел пацан пятнадцатилетний. Оказалось – от Ясногорской братвы. Он пытался вертолеты взорвать, да столкнулся с Сухоцким. Майор его остановил, но и сам на пулю нарвался. Еле выжил, теперь хромает сильно, рука левая едва двигается, и совсем ослаб. Так что на чужих теперь сильно косятся…"

Настю, конечно, совсем не обрадовал этот рассказ. Кто такой Сухоцкий, она не знала, но вдруг ее вовсе в Рыбаково откажутся принять? Что тогда? Куда податься?

"Ты что пригорюнилась?" – спросил Сергей. – "Тебя ведь отсюда никто не гонит. Живи пока. Еды хватит, места – тоже. От бандитов при случае отобьемся – не впервой".

При последних словах девочка несколько скептически посмотрела на полулежащего взрослого мужчину с головой, перевязанной окровавленными бинтами.

"Обижать не буду", – хмыкнул Сергей, по-своему истолковав ее взгляд. – "Стрелять научу… А для начала, – вон дверь в чуланчик, возьми-ка там тряпочек да очисти автомат от песка. Сейчас я тебе покажу, как он разбирается".

Глава 2. Почем нынче соль?

Юрий Сухоцкий не сидел в кресле, а приседал рядом с ним, держась за спинку правой рукой и закусив губы. На лбу у него выступили капельки пота. Когда телефон, стоявший на столе, настойчиво зазвонил, Юрий выпрямился, морщась от боли, и протянул руку к телефону, пытаясь успокоить тяжелое дыхание.

Звонил Мильченко. Его номер был зарегистрирован четыре года назад довольно странным образом: Мильченко вызвал связистов из Зеленодольска и показал им телефон, установленный на сосне близ шоссе. Конечно, когда телефон был подключен, от этой сосны был протянут кабель еще куда-то (скорее всего – недалеко), но никто точно не знал – куда именно, и где же Мильченко на самом деле пользуется телефоном. Впрочем, никто не знал и того, где же Сережка сейчас живет.

"Слушаю", – выдохнул Сухоцкий.

"У меня, как всегда, для вас дополнительные хлопоты. Хотел вас еще неделю назад потревожить, но меня маленько зацепило при стычке с литвой. Они опять за рыбкой и бензином в Сосновое наведывались"

"Мне известно" – нетерпеливо перебил его Сухоцкий.

"Ну вот, – не обращая внимания на реплику, продолжал Сергей, – на этот раз их, правда, шуганули, и шуганули крепко. Надеюсь, больше не полезут".

"Так, а в чем же тогда хлопоты?" – поинтересовался Юрий.

"А хлопоты в том, что перед самым боем натолкнулся я на девчонку четырнадцати лет. Зовут Настя, и притопала она аж из Прямоторовки. Отца и мать у нее убили бандиты…"

"Прямоторовки?" – перебил Сережку Сухоцкий. – "Это что, на Ясногорской территории? Опять?" – он не пояснил своего вопроса, но в голосе его ясно слышались недовольные нотки.

Мильченко прекрасно понимал, в чем дело, но отступать не собирался.

"Когда меня взрывом гранаты по голове шарахнуло, эта девчонка меня на себе из боя вытащила, пока литва меня не добила. Так что я ей жизнью обязан", – повысив голос, произнес он. – "И кроме того, не надо думать, что я только из-за этого размяк. Ты меня недооцениваешь. Я тут только что нанес визит в Прямоторовку. Все совпадает".

"Что совпадает?" – по-прежнему недовольным тоном буркнул Сухоцкий.

"Она в самом деле из Прямоторовки. В самом деле Настя Коменская. Ее отец и мать на самом деле сгорели в доме, подожженном бандитами во время перестрелки", – подчеркнуто суховато отрапортовал Мильченко.

Сухоцкий вздохнул.

"Пойми меня, Сережка, я же не та пуганая ворона, что каждого куста боится. Я же не за себя беспокоюсь. Если ее в коммуну принимать, надо же быть уверенным… Но тебе я вполне в этом вопросе доверяю. Приводи ее в Зеленодольск, в Совет, я сегодня буду здесь до конца дня".

Мильченко оглянулся на Настю, с нетерпением ожидавшую окончания разговора, и бросил: "Собирайся!"

А что ей было собираться? Свитер да смена белья в вещмешке. Через несколько минут Сергей вывел из гаража маленький двухместный автомобильчик, усадил в него Настю, а еще через пятнадцать минут они уже притормозили у заставы перед въездом в Зеленодольск. Впервые за последние семь лет девочка проехалась в автомобиле, попала пусть и в небольшой, но в город. Машина катилась по асфальтированным и по мощеным улицам между рядами каменных домов, и остановилась у здания, над крыльцом которого развевался трехцветный российский флаг.

"Здравствуй, Сергей!" – окликнул его с крыльца молоденький часовой с автоматом, с любопытством разглядывая выходящую из машины Настю. – "Проходи, майор тебя ждет".

Так началась для Насти новая жизнь.

Она стала учиться в Зеленодольской школе. Проверив ее знания, учителя определили ее в пятый класс, поставив перед ней задачу – за год не только овладеть программой пятого класса, но и подготовиться сдать экзамены экстерном за шестой, чтобы сократить разрыв со своими сверстниками. А по окончании седьмого ей предстояло сдавать экстерном за восьмой.

В Рыбаково она так и не попала. Теперь там из первого состава коммуны жило не больше полусотни человек, еще десятка три пришлых, да сотни две ребятишек. В поселке оставались лишь детский комбинат, куда входили ясли, детсад и школа, рыболовецкая бригада, полевая и животноводческая бригада, бригада лесхоза, бригада нефтяников, обслуживавшая единственную буровую в двенадцати милях от побережья, ремонтные мастерские – и все. Из взрослых состояла группа самообороны – небольшой резерв пограничников полковника Айтуллина. Отряд пограничников, развернутый до двух рот за счет регулярных пополнений призывниками, превратился в профессиональный воинский контингент. Это была большая сила – ведь ядро ее составляли около пятидесяти тридцатилетних, еще довольно молодых, но уже матерых обстрелянных мужиков, вооруженных до зубов.

Большая же часть коммунаров перебралась в Зеленодольск. В городке были сконцентрированы основные воинские силы ополченцев, помимо школы, действовали филиалы университета и технического училища, офицерские курсы, исследовательская лаборатория, работал нефтеперегонный завод, ремонтно– механический завод, автохозяйство, цех по производству стройматериалов, мясоперерабатывающий цех, маслобойка…

Немалое число коммунаров обосновалось и в Городе. Они, вместе с несколькими тысячами беженцев, вернувшихся с востока области, восстановили часть городских предприятий, электростанцию, ввели в строй небольшой кусочек портового хозяйства, обеспечивали железнодорожное движение на юг – к полякам, на север – к Зеленодольску, и на восток – до самой литовской границы. Калашников к этому времени оставил военную службу и преподавал в университете, объединявшем в себе медицинский, педагогический, гуманитарный и политехнический факультеты, готовившие для области специалистов – учителей, врачей, экономистов, инженеров.

Рота коммунаров составляла не главную воинскую силу в Городе. Однако все признавали их авторитет и все отряды ополченцев в Городе подчинялись командованию Северо-Западной сводной Земландской территориальной дивизии. Только батальон охраны представительства Федерального правительства был особняком.

Авторитет коммунаров объяснялся достаточно прозаично. В их руках были ресурсы нефтепродуктов, что заставляло считаться с ними не только местных лидеров, но и соседних поляков, и литовцев, покупавших у них бензин, керосин и солярку. У литовцев было немного своей нефти, и свои нефтеперерабатывающие мощности, но после того, как почти совсем прервались поставки сырой нефти из России, и сгорел нефтеперерабатывающий завод в Мажейкяй, им явно не хватало. Кроме того, Северо-Западная дивизия – люди Айтуллина и ополченцы, костяк которых составляли ветераны Рыбаковской коммуны – была самой хорошо вооруженной, обученной и дисциплинированной воинской силой на добрые полторы сотни километров вокруг.

Однако Настя узнала обо всем этом далеко не сразу. В школе она стала специализироваться по биологии, а в старших классах получила широкую специализацию "медсестра-ветеринар-агроном". Военную подготовку она получила по двум специальностям – "санинструктор" и "снайпер". Летняя практика проходила у нее в кооперативе недалеко от Зеленодольска – в поселке Ястребки-I. Лишь в последнем классе ей довелось побывать в Городе проездом. Ее и еще двух школьников отправили в мае вместе со старым ветеринаром к пограничному пункту на железной дороге у польской границы – принимать партию свиней, купленных в Польше в обмен на бензин.

Пассажирский поезд до города ходил только дважды в неделю – по вторникам и пятницам, отправляясь в 9 часов утра. Поэтому отправились на грузовом. Настя быстро позавтракала в столовой вместе с несколькими подругами по интернату, где жило примерно три десятка детей – сирот и еще несколько ребятишек, родители которых временно работали вне Зеленодольска – в Городе и на нефтепромыслах. Когда она подошла к старенькому зданию железнодорожного вокзала, из-за которого виднелся хвост состава, готового к отправлению, ее окликнул рослый, плечистый и светловолосый парень с изящными чертами лица:

"Эй, Настюха! Мы уже здесь! Поторапливайся!"

Настя ускорила шаг, и, подойдя к ожидавшей ее небольшой группе, остановилась и вежливо поздоровалась:

"Доброе утро!" – и добавила, поглядев в глаза высокому парню, окликнувшему ее, – "Здравствуй, Николай".

Настю нисколько не смущал тот факт, что предстоит возиться со свиньями. К крестьянской работе она давно уже привыкла. Да и не свиньи ее больше всего занимали в этой поездке. С ней вместе ехал Николай Мурзин – одноклассник и предмет ее тайных воздыханий. Впрочем, она не особенно скрывала своего отношения к нему, и Колька воспринимал это вполне благосклонно. Хотя он, крепкий парень с красивой фигурой, имевший начальные военные специальности "разведчик" и "артиллерист-заряжающий", не был обойден благосклонностью девчонок, Настя не без оснований рассчитывала на его ответное внимание.

Пока поезд из нескольких вагонов во главе с маневровым тепловозом тащился около часа от Зеленодольска до Города, Настя, развалившись рядом с Николаем на мешках с зерном, с любопытством глядела через полуоткрытую грузовую дверь на пробегавший мимо пейзаж. Когда поезд подошел к Ольховке, показались развалины станционного здания и множество обгоревших стволов деревьев, часть из которых была в беспорядке повалена и переломана. Былое пепелище уже покрылось травой, а между черных стволов поднимался молодой подрост.

Они быстро миновали этот участок, и неясные грустные мысли, мелькнувшие было у Насти в голове, быстро рассеялись. Она так и не промолвила вслух ни слова. Колькины руки обнимали ее за плечи, губы то и дело касались шеи. Большего себе он, в присутствии еще двух человек, находившихся в вагоне, не позволял.

На полуразрушенном Южном вокзале они задержались. Поезд к польской границе шел отсюда только на следующий день. Железнодорожники поместили их в своем доме, стоявшем неподалеку от порта, примерно в километре от вокзала. Дома рядом с вокзалом хранили на себе следы старых разрушений, и восстанавливать их так, чтобы они стали пригодны для жилья, было бы хлопотно. А это дом стоял в ложбинке недалеко от реки и был в довольно приличном состоянии. Там было много пустых квартир, и вся ветеринарная команда, забравшись пешком на шестой этаж, заняла две двухкомнатные квартиры.

В кранах была вода – правда, только холодная, которая подавалась из большущего бака, установленного на крыше. Но можно было сообразить и горячую. На кухнях были установлены шедевры конструкторской мысли инженеров Города – угольно-дровяные печи, обеспечивавшие одновременно приготовление пищи, нагрев воды, а зимой – еще и водяное отопление. Дым выводился по металлическому коробчатому дымоходу, обшитому асбест-цементными плитами, в большую кирпичную дымовую трубу, пристроенную недавно к зданию. Проблема была лишь в том, чтобы поднять вручную уголь из подвала на шестой этаж.

Как-то так само собой получилось, что старый ветеринар Матвей Сергеевич и самый младший в их команде – восьмиклассник Ленька, заняли одну из квартир, а Настя с Николаем – другую. Вскоре Колька притащил из подвала два ведра угля и дрова на растопку и уже через полтора часа Настя с удовольствием плескалась в горячей ванне. Затем ванну занял Колька.

Они поужинали вместе захваченными с собой из Зеленодольска продуктами, а потом молча смотрели из окна, как падают последние отблески закатного солнца на Реку, на высокий готический собор на острове, и на стоящие у берегов суда – когда-то сиявшие белоснежными надстройками, а сейчас там и сям тронутые обширными пятнами ржавчины…

Когда Колька принялся целовать ее, а потом понес на руках на единственную в квартире большую двуспальную кровать, Настя почти не упиралась. Утром, увидев ее сияющую физиономию с синеватыми тенями под глазами, Матвей Сергеевич только едва заметно качнул головой, да неопределенно хмыкнул в усы, отводя глаза в сторону.

Состав, который они встречали на границе, состоял в основном из вагонов с углем, и тащил его старенький паровоз. Лишь один вагон был крытым и там были нагружены всякие тюки и ящики, и отгорожен загон, где теснились, суетились, пихались, похрюкивали и повизгивали десятка три подсвинков.

Все животные оказались здоровыми. Матвей Сергеевич подписал таможенные документы и они вместе с составом, устроившись на тюках в единственном крытом вагоне, рядом с подсвинками, тронулись в обратный путь. На этот раз им предстояло задержаться в Городе на несколько дней. Настя с Матвеем Сергеевичем должна была обеспечить ветеринарную инспекцию нескольких расположенных на окраинах Города и восточнее него животноводческих ферм, поставлявших часть своей продукции в Зеленодольский район, да еще и проконсультировать крестьян-единоличников. Николай же на это время оставался в Городе. В его обязанности входила приемка ремонтировавшегося здесь, в депо, маневрового тепловоза для обслуживания ветки на Комсомольский Курорт.

Настя, после первой ночи, проведенной вдвоем с Колей, целую неделю так и не имела возможности остаться с ним наедине. Лишь на четвертый день она с Матвеем Сергеевичем ненадолго заскочила в Город. Отправившись пообедать в столовую железнодорожников при вокзале, она с замиранием сердца обнаружила там Николая. Но тут же ее радость потускнела. Взгляды и улыбки, которыми обменивался ее возлюбленный с раздатчицей, стройной, но довольно мясистой девицей лет двадцати – двадцати двух, показались ей достаточно двусмысленными, или, точнее, недвусмысленными. Заметив Настю, Николай искренне ей обрадовался и бросился навстречу, крепко стиснув ее в объятиях и поцеловав. Ласковые слова так и слетали с его языка, одно за другим:

"Настена, солнышко! Как же я тебя заждался! Без тебя все тут скучно, дни тянутся, как резина. Дай-ка я на тебя насмотрюсь… Какая ты стала румяная, на сельских-то харчах. Прямо кровь с молоком. Так и хочется укусить!" – он шутливо потянулся к ее щеке зубами.

Вроде бы реального повода для расстройства не было, но настроение у Насти не поднималось. Узнав, что она тут же должна снова отправиться в поездку на фермы, Николай как-то потускнел. Выходя из столовой, Настя обернулась. И снова девушке почудилась сальная улыбка, адресованная нежданной сопернице.

Лишь через восемь дней Настя, наконец, возвращалась в Город, чтобы на следующее утро отправиться обратно в Зеленодольск. К дому, где они квартировали, подъехали лишь поздно вечером – газогенераторный грузовичок чихал и пыхтел, пару раз по пути заглох, и никак не желал тянуть быстрее, чем километров сорок в час. Шофер всю дорогу бубнил себе под нос, жалуясь на нехватку запчастей, на то, что резина вот-вот полетит, и латать ее уже больше невозможно, а новой взять неоткуда… Подъехав к дому, грузовик чуть не зацепил жиденькую мачту воздушного кабеля, по которому в дом подавалось электричество.