Текст книги "После потопа"

Автор книги: Андрей Колганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Сухоцкий уже подхватил свой автомат и стремглав кинулся вдогонку. Следом за ним сорвались с места двое сохранивших оружие конвоиров. Юрий не стал соваться в калитку, а с ходу перевалился через забор и обогнул дом, за которым скрылись беглецы, с другой стороны. Те как раз выскочили за забор, выходивший к берегу залива. Жиденький плетень едва доходил до уровня груди, и Сухоцкий не стал бежать дальше. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоить дыхание, он опустил ствол автомата на ветку яблони и прицелился. Метров 50 или чуть больше… Короткая очередь – и одного из беглецов как-то странно повело в сторону, потом он запнулся и упал. Другой обернулся и вскинул автомат, без счету расходуя патроны. Недалеко от Юрия вжикнуло несколько пуль, задевая о ветви деревьев. Он вновь прицелился, и тут заговорили автоматы двух конвойных, как раз в этот момент выскочивших на задний двор.

Не обращая на это внимание, Юрий тщательно выровнял прицел. Дробь четырех автоматных стволов слилась в сплошной оглушительный треск, а затем все разом смолкло. Юрий подскочил поближе. Двое конвойных уже стояли над убитым, который получил две или три пули в левое легкое, и теперь лежал лицом вниз, а вокруг его головы на пыльной песчаной тропинке расплывалось большое кровавое пятно. Второй лежал немного поодаль. Он получил пулю пониже правой лопатки, и похоже, сумел как-то проползти несколько шагов. Даже сейчас его левая рука судорожно цеплялась за высокую пожухлую траву, которой порос берег залива, и слегка подергивалась в последних конвульсивных попытках подтянуть тело еще чуть-чуть вперед. Сухоцкий скрипнул зубами, скривился и выстрелил ему в затылок, оборвав мучения.

Глянув на конвойных, Юрий заметил, что правый рукав рубахи одного из них медленно пропитывается кровью.

"Зацепило?" – спросил он.

"Где?" – сначала не понял паренек, а потом схватился здоровой рукой за раненое место, болезненно сморщился и прошипел – "у-у, египетская сила…". Потом справился с собой и сквозь сцепленные зубы процедил – "Кажись, касательное".

На задний двор тем временем выскочило несколько человек с автоматами во главе с Виктором Калашниковым. Сухоцкий скомандовал:

"Ты давай-ка со своей рукой шагом марш в медпункт к Елизавете Ахметовне, а вы" – он обернулся ко вновь прибывшим, – "унесите и заройте трупы".

Настроение как у Сухоцкого, так и у Калашникова было отвратительное. Шутка ли – пришлось застрелить двоих своих бойцов. Еще двое поубивали друг друга ночью, и один при смерти. Никакой войны, никаких бандитов, и в одни сутки сразу такие человеческие жертвы! Сухоцкого едва ли не трясло от пережитого, и речь перед коммунарами, вновь выстроившимися на футбольном поле, держал Виктор.

"Стыдно! Стыдно, друзья! Что, так и будем губить друг друга в пьяной поножовщине и перестрелках из-за водки и девочек? Вот лишим мы сейчас мужскую половину права ношения оружия, а девчонкам выдадим его для постоянного ношения с правом расстрела на месте любой пьяной морды, что вы тогда запоете?" – с плохо сдерживаемой яростью вопрошал Калашников

По рядам прошел громкий ропот.

"Что, не нравится?" – язвительно заметил Виктор. – "Тогда сами поддерживайте дисциплину, черт вас возьми! Мы с вами все вместе несем ответственность за дела коммуны. Пьянство, хулиганские выходки, воровство из фондов коммуны пресекайте сами, не ждите, что капитан Сухоцкий или я будем делать за вас всю грязную работу, а вы крутить носами и презирать нас за это. И запомните – я словами не бросаюсь. Не сумеете своими силами навести порядок, я таки исполню свою угрозу!"

Он помолчал немного, успокаиваясь, и уже более мягким тоном продолжил:

"А что касается часов, аудио-видео, духов, косметики и всяких модных тряпок – никто же у вас этого не отнимает. Все равно ведь все, что мы привозим, достанется вам, никуда не денется. Но разве правильно, когда все это достается тому, кто первым хапнул или изловчился утаить от товарищей, а не тем, кто больше для товарищей сделал, кто больше поработал для нашей коммуны? Что же мы, ловкачам и пронырам будем потворствовать? Или лучше все же вознаграждать достойных?" – Калашников оглядел притихшие ряды коммунаров.

"А кто вознаграждать-то будет? Кто достойных будет назначать?" – загалдели из строя.

"А решать это будете вы сами" – подвел черту Виктор. – "Кого сочтете достойным, тому и будете вручать вещи из наградного фонда, куда будет поступать все, что не зачисляется в фонд первоочередных потребностей. И делить на эти фонды тоже будете вы. Как решите, так и будет. В общем, жизнь у нас пойдет так, как вы сами ее устроите. Устроите пьяный бардак – винить будет некого, кроме самих себя".

Одна из экспедиций Сухоцкого принесла большую удачу – целенький передвижной армейский дизель-генератор. Теперь появилась возможность дать поселку электрическое освещение, запустить в работу холодильники и прочую бытовую технику, пустить насосы водопроводной сети, включить станки… Но первоначальные планы пришлось сильно урезать – пока не хватало горючего. Оно было нужнее для другого, в том числе и для долгосрочного решения проблем с продовольствием.

Виктору удалось договориться с несколькими десятками семей в Зеленодольське, и кое с кем в селениях неподалеку от него, что они организуют крестьянский кооператив. Группа ребят под командой Виктора собрала из разных мест трактора и сельхозмашины, запас семян, немного горючего и раздала это крестьянам

Но в июне бандиты вновь наведались в Зеленодольск – на этот раз большой группой. Множество семей пострадало от рук бандитов. Хотя у большинства было припасено кое-какое оружие, бандиты быстро подавили сопротивление. Среди жителей были убитые, изнасилованные и избитые до полусмерти. И тогда было решено разместить в Зеленодольске усиленный взвод народного ополчения, а заодно устроить там перевалочную базу. Тридцать два человека во главе с Юрием Сухоцким и две бронемашины были отправлены в Зеленодольск.

Глава 4. Первый Зеленодольский бой

Колонна из двух БТР-80 и шести грузовиков прибыла в Зеленодольск в середине июня. Разместились в старинных казармах радиостанции. Сразу же было организовано вооруженное патрулирование городка и выставлены посты на его окраинах. Небольшое количество портативных радиостанций, подобранных в местах боев и в отделении милиции в Комсомольском курорте, ставшем вместе с городком жертвой газовой атаки, позволяло поддерживать связь с патрулями и с группами, выезжавшими на поиски все дальше от Зеленодольска.

Не прошло и двух недель, как с одного из постов поступило тревожное сообщение:

"Говорит Мильченко. Мое место – Ястребки 2-е. Наблюдаю на южной окраине поселка Пуликово скопление легковых автомобилей. Слышны выстрелы".

Дежурный по взводу немедленно связался с Сухоцким, находившимся на выезде.

"Передайте Сергею – ничего не предпринимать! Я с ребятами возвращаюсь и подойду к Пуликово с юга. Вы немедленно собирайте всех, кто в пределах досягаемости, берите БТР и не позднее, чем через 15 минут, выезжайте в Пуликово. Попытайтесь отогнать их пулеметным огнем с дистанции не ближе 800 метров! В ближний бой не ввязываться!" – инструктировал дежурного встревоженный Юрий.

Минут через 30–35 один из бэтээров взвода, немилосердно пыля по пpoселку, уже миновал участки садового кооператива Ястребки 2-е и вышел на окраину полностью опустевшей во время войны деревеньки Михайлово. Отсюда были ясно видны восемь легковушек и один грузовик, стоявшие на дороге при въезде в Пуликово и несколько фигур рядом с ними.

Еще через несколько минут к БТР подскочил Сережка Мильченко.

"Что там было?" – спросил Саша Овечкин, дежуривший по взводу.

"Постреляли немного. Сейчас тихо" – ответил Сергей.

В артиллерийскую панораму, снятую с разбитого орудия, и использовавшуюся Овечкиным вместо бинокля, которого ему пока раздобыть не удалось, были видны какие-то перемещения, мелькание между деревьями. Но вот на дороге рядом с машинами показались люди, гнавшие двух телят и нескольких овец. Когда животные поравнялись с грузовиком, раздались короткие очереди.

"Вот мародеры!" – в сердцах воскликнул Мильченко.

По команде Овечкина с башни бэтээра застучал крупнокалиберный пулемет. Вторя ему, с крыши дома, где успел устроиться один из бойцов, ударил ручной пулемет. Мильченко вскинул бинокль. Вот, вроде бы, от одной из машин брызнули стекла, сверкнувшие на солнце. Со стороны поселка застрекотали автоматы, не очень громко. Дистанция была без малого километр. Из автоматов их не достанут. Снова застучал башенный пулемет БТР.

Машины загудели, сквозь скупые автоматные очереди послышался шум заведенных моторов. Шесть легковушек тронулись с места и вышли на шоссе, набирая скорость. Грузовик и еще две машины остались на месте.

"Все на броню – и вперед!" – закричал дежурный.

БТР понесся по полю, забившихся в его стальное нутро ополченцев швыряло и подбрасывало. Когда достигли Пуликово, машины бандитов уже скрылись за поворотом. Водитель вдавил педаль газа до упора, стрелка спидометра доползла до 95 км/час, и больше скорость не прибавлялась.

Лишь на прямом участке дороги далеко впереди мелькнули цветные пятна легковушек, но пущенная вдогонку очередь ушла впустую – машины тут же скрылись из вида. Шансы настичь бандитов становились совсем призрачными, когда впереди послышался тяжелый стук крупнокалиберного пулемета. Через пару минут стали видны три машины, остановившиеся на шоссе, еще одна – застрявшая в кювете, и два "внедорожника", пытающиеся уйти полем. В купах деревьев и кустов, тянувшихся слева от дороги, мелькали темные фигурки и потрескивали автоматные очереди.

БТР, стрелявший впереди, замолчал, а "внедорожники", подпрыгивая и поднимая пыль, мчались по кочкам. БТР, нагонявший бандитов сзади, затормозил, развернул башню и ударил длинной очередью. Один из внедорожников затрясло под мощными ударами пуль калибра 14,5 мм, развернуло боком, затем перевернуло… и тут стук башенного пулемета оборвался.

"Все. Патроны кончились" – услышал полуоглохший от грохота Сережка Мильченко.

Один автомобиль так и ушел – автоматные и пулеметные очереди не смогли настичь его. Скрылись и несколько бандитов, рассеявшихся в придорожных кустах. Столкнув с шоссе подбитые автомашины, оба БТР с ополченцами отправились обратно в Зеленодольск.

Удачно пресеченная бандитская вылазка внушала надежду, что теперь они станут поосторожнее, и не будут тревожить окрестности Зеленодольска. Между тем в Рыбаково разворачивалась сельскохозяйственная страда.

Единственный колесный трактор таскал за собой навесную косилку, которая упорно ломалась едва ли не каждые полдня, и с таким же упорством возвращалась в строй усилиями ребят, не вылезавших из мастерских. Немало травы было скошено и вручную. Елизавета Ахметовна, ставшая главным агрономом и зоотехником (а также и врачом), контролировала сушку сена и закладку его на сеновалы. Ей помогали по три-четыре пограничника, присылаемых каждый день капитаном Айтуллиным. Иногда на покос выходил и сам Зият.

Лиза, стараясь ни в чем не отставать от других, тоже наловчилась махать косой. Но никому в этом деле было не угнаться за капитаном Айтуллиным.

Когда пришла пора стоговать просушенное в валках сено, капитан снова появился на обширном поле возле Рыбаково. Он ловко орудовал вилами, подавая пример ребятам. Его обнаженный мускулистый торс блестел от пота в лучах июльского солнца. Виктор, тоже время от времени выходивший на покос, невольно завидовал его атлетическому сложению.

Лиза, облаченная в пропитанную потом грязно-белую футболку и наскоро переделанные из камуфляжных штанов шорты, остановилась, переводя дыхание, размазала тыльной стороной ладони струившийся по лицу пот, и вздохнула глубоко:

"Эх, всю жизнь бы так работать – горя не знать!"

"Так за чем же дело стало?" – поинтересовался Зият.

"Так война…" – глухо отозвалась Лиза. – "Как подумаю о том, что сталось с прежними жителями Рыбаково, да вспомню о десятках тысяч трупов, лежащих по всей области…"

"Погибших жаль, конечно. Этого горя нам не избыть. Но кто остался в живых – должен жить. Больше скажу – должен радоваться жизни. Иного ответа той напасти, что на нас свалилась, нам не найти". – Капитан Айтуллин внимательно посмотрел Лизе в глаза и после минутной паузы продолжил – "Так что, давайте, Елизавета Ахметовна, метать сено, и радоваться, что у нас с вами есть такая возможность".

Несмотря на неплохой укос, стадо коров в Рыбаково было невелико и свежее молоко в поселке оставалось деликатесом. Общий надой не превышал 150 литров в день. Для коммуны этого было явно мало, и поэтому каждая найденная во время вылазок бесхозная корова тут же попадала под плотную опеку и перегонялась в Рыбаково. Постепенно росло стадо, росли и надои, все еще не достигавшие, однако, и одного литра на человека.

Под руководством Лизы ребята работали на огородах и во фруктовых садах, сортировали доставленные из экспедиций медикаменты, занимались сбором ягод и грибов. Но все это пока не решало проблем с продовольствием всерьез и надолго. Запасы муки были большими, но хватит ли их до следующего урожая? Виктор, ведавший экономикой коммуны, испытывал большие сомнения. Да и какова будет судьба будущего урожая?

Это был не праздный вопрос. В этом году сев был сорван войной. Правда, на части полей взошли озимые, на других – "дичком" выросло кое-что от прошлогодних посевов, но кто и чем будет все это убирать, и кому достанется будущий урожай? Маленьким кучкам крестьян-фермеров все еще угрожали бандитские налеты. Здесь же коренилась и проблема снабжения мясом. У коммуны мясного скота практически не было – лишь несколько свиней. Крестьяне и стихийно сложившиеся маленькие кооперативы подобрали довольно много брошенного скота. Но бандиты постоянно убивали скот ради свежего мяса. Охранять же все стада и всех сельских жителей в Зеленодольском районе рыбаковская рота ополченцев была не в состоянии.

Виктор и Юрий были поэтому озабочены разработкой плана, который позволил бы ликвидировать хотя бы главное бандитское гнездо. Но сначала надо было бы выяснить, где это гнездо находится, и каковы силы бандитов.

Однажды ночью Юрий, спавший вместе со всеми в казармах радиостанции на окраине Зеленодольска, был разбужен дробью автоматных очередей, доносившихся с противоположной окраины города. Затем загрохотали выстрелы в другом месте. Один из ночных патрулей вышел на связь, и портативная рация сквозь шум и треск донесла грохот автоматов и торопливо выкрикиваемые слова:

"Бандиты! На нескольких грузовиках!"

Пока ребята в полной темноте вскакивали с кроватей и натягивали камуфляжную форму, разбирали автоматы из стойки, по окнам плеснули очереди из автоматов и пулеметов.

"К машинам!" – крикнул Сухоцкий и сам первый бросился во двор. Но туда, с ходу протаранив ворота, уже ворвался грузовик с бандитами. Они поливали автоматным огнем весь двор вокруг себя, швыряли ручные гранаты по окнам и дверям казармы. Через пару минут казарма оказалась в кольце. Плотный огонь бандитов позволял отвечать лишь редкими скупыми очередями сквозь разбитые оконные проемы, и, пользуясь этим, бандиты время от времени кидали в окна казармы гранаты и бутылки с бензином. К счастью, не все они попадали в цель, но на первом этаже стал разгораться пожар, вызванный брошенными бандитами бутылками.

Во дворе уже горел один из бэтээров. Ополченцы сумели своим ответным огнем заставить бандитов, ворвавшихся во двор, спрятаться за грузовик, и тем самым помешали им поджечь остальные автомашины и второй БТР, стоявшие в углу двора. Однако ничего большего добиться не получилось. Положение ухудшалось с каждой минутой. Хотя ворваться в здание бандитам не удавалось, непрерывный обстрел и начавшийся пожар грозили превратить прочное кирпичное здание в ловушку. А что, если бандиты решаться подскочить поближе, и будут закидывать гранаты внутрь прямо через подоконники?

Сухоцкий понял, что надо выбираться наружу. Выбегать на простреливаемый двор не хотелось. Но Юрий все же решился. С сожалением оставив автомат в казарме (но что поделаешь – он не настолько супермен, чтобы совершать акробатические этюды с автоматом!), он нырнул в дверной проем, перекатился по земле, со страхом ожидая автоматных пуль, готовых впиться в его тело. Однако пули, с шорохом и визгом рикошетившие от земли и от брони, миновали его. Захлопнув за собой люк бэтээра, у самых колес которого догорала лужица бензина от бутылки, которой так и не суждено было его поджечь, Юрий почувствовал себя увереннее. Включенные фары осветили двор, крупнокалиберный пулемет гулко застучал, бросая на броню горячие гильзы.

Грузовик бандитов взвыл мотором, но уйти от пуль не успел. Бандиты, стараясь оставить между собой и бэтээром Сухоцкого подбитый грузовик, поспешно отступили обратно за ворота, а Юрий, скатившись из башни на место водителя, вывел вслед за ними и БТР. Остановившись, он снова метнулся в башню и, вращая ее в разные стороны, ударил из пулемета вдоль стен, опоясывавших казармы. Бандиты отхлынули, не прекращая обстрел здания. Однако, похоже, запас патронов и гранат у них был не бесконечным. Стрельба понемногу становилась все менее и менее интенсивной. В нее врывались очереди, раздававшиеся в отдалении от казармы. Это, вероятно, вели бой ребята из трех патрульных групп, дежуривших ночью по окраинам Зеленодольска.

Вскоре стрельба по казарме и вовсе прекратилась. Бандитам не улыбалось вести бой под перекрестным огнем, тем более, что они не знали точно, какие силы могут зайти им в спину, пока они связаны боем у казарм. Всего через несколько минут издалека послышался удаляющийся гул автомобильных моторов. Остававшиеся на ногах бойцы спешно вытаскивали раненых из задымленной казармы на свежий воздух. Несколько человек пытались бороться с пожаром. Когда к ним присоединились и все остальные, вытаскивавшие раненых, огонь удалось кое-как притушить.

Отходя, бандиты увезли своих убитых и раненых. Только два трупа остались лежать во дворе, да еще один обнаружился под утро у стены, опоясывавшей казармы. Взвод потерял четверых ополченцев убитыми, девять человек было серьезно ранено. К утру один из тяжелораненых скончался. Следующей ночью умер еще один.

Известие о ночном бое и о понесенных потерях потрясло коммуну. Когда единственный чудом не сожженный в ночном бою грузовик Зеленодольского взвода доставил в Рыбаково шестерых погибших и пятерых раненых (двое других, отделавшиеся касательными ранениями, остались во взводе), лица встречавших были мрачны. Настроение было подавленное. Лиза и с нею еще несколько девушек, не сдерживаясь, плакали навзрыд.

У погибших были друзья. Были девушки, которые гуляли с ними по окрестным лесам и дюнам, глядя на них влюбленными глазами, и не забыли еще жадных поцелуев и горячих объятий. И вот – нет друзей, нет больше возлюбленных…

Виктор чувствовал, насколько упало настроение в коммуне. Слова утешения здесь были не к месту. Помочь, если не преодолеть боль утраты, то хотя бы заглушить ее, сохранить хоть кусочек надежды на будущее, могли только дела.

Нельзя было недооценивать угрозы, исходящей от бандитского гнезда. И чтобы предупредить новые потери, Виктор в спешном порядке принялся укреплять оборону Рыбаково. По его настоянию Совет коммуны проголосовал за введение военного положения. Военная подготовка стала занимать больше времени. Все младшие школьники стали проходить начальное военное обучение: овладевали первичными навыками стрельбы, маскировки, наблюдения, передвижения под огнем, обучались действиям в случае нападения бандитов. Вокруг поселка начали отрываться траншеи, оборудовались пулеметные позиции, щели для укрытия.

После долгих колебаний Виктор провел в Совете коммуны решение о призыве под ружье ребят и девчонок из седьмых и восьмых классов. Однако он не рискнул создать из них отдельные подразделения, а распределил их небольшими группами по уже сколоченным взводам старшеклассников.

Эти заботы немного встряхнули коммуну, настроили ее обитателей на воинственный, а потому и несколько более бодрый лад (что было совсем нетрудно, имея дело с подростками). Виктор понимал, однако, что этого мало. И он отправился к Юрию в Зеленодольск.

БТР, на котором ехал Калашников, остановился перед новым шлагбаумом из массивного бревна, сооруженным на старом КПП пограничников при въезде на полуостров.

"Кто такие?" – раздался голос из придорожных кустов.

"Старший лейтенант Калашников к капитану Юрию Сухоцкому!" громко крикнул Виктор через слегка приподнятый бронещиток переднего смотрового стекла.

Из кустов выпрыгнул парнишка в камуфляжном комбинезоне и стал поднимать шлагбаум. У ворот бывшей радиостанции сцена повторилась. Поздоровавшись и обнявшись с Сухоцким, Виктор заметил:

"Охранение у тебя работает".

"Да", – кивнул друг, но лицо его не выражало удовлетворения. "Работает. А толку-то? Мы же не знаем… Вдруг бандиты заявятся на бронемашинах, да в количестве двух сотен"… – У Сухоцкого занозой в памяти сидела угроза застреленного им бандюка из Комсомольского курорта, ссылавшегося на таинственного Коменданта. – "Что тогда даст охранение? Может, успеем удрать – вот и все".

"Ты прав!" – воскликнул Калашников. – "Надо усилить оборону!"

"Чем?" – устало спросил Юрий.

"Я пришлю тебе еще один взвод из Рыбаково – полный штат, двадцать восемь человек, – и пригоню все наши бэтээры…"

"А сами с чем останетесь?"

"Вот об этом я и приехал поговорить" – серьезно сказал Виктор. – "Мы вооружили всех, кому исполнилось четырнадцать лет. Готовим полевые фортификации. Но этого мало. Нужно тяжелое вооружение. Нужно добыть противотанковые средства – а вдруг и правда у бандитов есть бронемашины? Нужны еще боеприпасы. Нужны каски и бронежилеты. Да и продовольствия не так уж и много…" – перечислял Калашников. – "Здесь тоже надо создать взводные опорные пункты за пределами казарм, чтобы не быть запертыми тут в случае серьезного боя. Боевое охранение надо отодвинуть от Зеленодольска на расстояние, какое берут наши УКВ-радиостанции"…

"Так это почти к самому Городу!" – возразил Сухоцкий.

"Ну, к самому Городу, пожалуй, не надо…" – согласился Виктор. – "А вот организовать разведку, разузнать, где окопался этот самый Комендант, и какие у него силы, не мешало бы".

Когда Калашников стал обговаривать с членами совета Коммуны переброску дополнительного взвода в Зеленодольск, он неожиданно натолкнулся на возражения.

"Нам и так не хватает времени на сельхозработы!" – горячилась Елизавета Ахметовна. – "Только что мобилизация седьмых и восьмых классов отняла у нас 472 человеко-часа в день на военную подготовку. А ведь обязательная военная подготовка и дежурства старшеклассников уже забрали примерно столько же. Нет, даже больше! Ведь один взвод постоянно торчит в Зеленодольске и вообще ни в каких хозяйственных работах не участвует!"

"Взвод в Зеленодольске не торчит, как вы изволите выражаться. Две недели не прошло, как они в бою с бандитами потеряли шесть человек. Да еще раненые. Там их осталось-то всего 21 боец. А ну, как снова банда?" – от волнения переходя с Лизой на "вы", вскинулся Виктор.

"Кто у нас за экономику отвечает? Ты или я?" – не сдавалась Лиза. – "Конечно, от бандитов защита нужна, кто же спорит. Но ты сам посчитай: на сады и огороды люди нужны каждый день. На свиноферму и молочную ферму – тоже. На сбор грибов и ягод – опять людей дай. На устройство и обслуживание грибоварки – тоже. Затем на разборку и сортировку того, что притаскивают выездные команды – не меньше десяти человек на полный день требуется. А еще ремонтные мастерские. А еще бригада плотников. А еще рыболовецкая бригада. А ремонт водопровода? А заготовка кормов?.." – она в сердцах махнула рукой.

"Все так, все так!" – согласно закивал головой Калашников. – "Но сколько точно нужно человеко-часов на каждое из этих дел?"

"Кто у нас за экономику отвечает? Я или ты?" – повторила вой вопрос Елизавета Ахметовна. – "Вот и занялся бы точным учетом рабочего времени".

"И займусь!" – ответил Виктор. – "Все учтем. Ничего не поделаешь, придется все точно учесть и все, без чего можно обойтись – безжалостно урезать. Ведь если не дадим достаточно сил против бандитов, все наши дела прахом пойдут!"

Так в Рыбаковской Коммуне было положено начало учету рабочего времени и учету распределения людей по различным видам работ.

Совет Коммуны дал согласие на посылку подкреплений в Зеленодольск только тогда, когда Калашников представил точные расчеты распределения рабочего времени Коммуны. Кроме того, Совет обязал его навести порядок в учете материальных ресурсов. Все они были разделены на два фонда: внутренний и обменный. Последний предназначался в основном для снабжения окрестных фермеров в обмен на продовольствие. Оба этих фонда, в свою очередь, были поделены на три части – производственную, потребительскую и военную. Внутренний потребительский фонд, как это уже было решено ранее, делился на базовый и премиальный.

Лишь справившись с этими поручениями, Калашников смог сформировать взвод (но неполный – он получил всего 22 человека вместо 28) для поддержки Зеленодольского гарнизона.

Через два дня, когда Виктор прибыл в Зеленодольск с четырьмя БТР-80 и взводом старшеклассников, Юрий сдал ему командование и снова, как месяц назад, отправился с небольшой поисковой группой за вооружением.

Виктор, не откладывая, занялся организацией наблюдательных постов в радиусе 10–15 километров от Зеленодольска по линии Комсомольский курорт – Ярославское – Колосовец – Ольховка – берег залива. Был введен порядок, согласно которому в гарнизоне круглосуточно дежурила тревожная группа, находившаяся в одном из БТР в полном снаряжении. Остальные весь день были заняты рытьем окопов и ходов сообщения.

В это время Юрий с небольшой группой ребят продолжал интенсивные поиски дополнительного тяжелого вооружения. Заодно подбирались боеприпасы в местах боев, собиралось стрелковое оружие – не только наше, но и иностранное. В брошенных поселках перерывались дома в поисках продовольствия. Но тяжелого вооружения не было. Точнее, его было сколько угодно – танки, самоходки, буксируемая артиллерия, боевые машины пехоты, даже самолеты и вертолеты. Но все это – в виде разбитого, сожженного и искореженного металлолома.

Лишь к концу июля группе Сухоцкого повезло. Пробираясь в своих отчаянных поисках все дальше на восток, они натолкнулись на танкоремонтную базу. Видно по всему, она попала под удар химического оружия. Ни воронок, ни сожженных машин. Только разложившиеся трупы, на уцелевшей одежде которых не было следов огнестрельных ранений.

Исправных танков там не нашлось, – только подбитые и полуразобранные броневые чудища. Зато нашлись две ремонтно-эвакуационных машины. Перед этим в одном из поселков на брошенной стройке отыскался мощный новенький шведский подъемный кран с телескопической стрелой. Теперь Юрий знал, как обзавестись тяжелым оружием. Пусть они не слишком сведущи в ремонте бронетехники. Но даже с их познаниями и навыками они смогут из трех-четырех разбитых однотипных машин собрать одну исправную (как оказалось впоследствии, он был прав, хотя и недооценил сложность задачи…).

И вот в Рыбаково потянулись, натужно ревя моторами, тяжелые трайлеры с неисправными танками и бронемашинами. Три недели непрерывно шли эти перевозки. Защитники Зеленодольска, через который проходили эти караваны, провожали их взглядами, исполненными надежды. Даже если их и не удастся восстановить, – рассуждал Сухоцкий, и мысли его разделяли многие, – можно использовать те из них, у кого действуют пушки и пулеметы, в обороне поселка, превратив в неподвижные огневые точки.

Вскоре в Рыбаково на специально выделенной площадке собралась внушительная коллекция подбитой бронетехники. Одиннадцать танков Т-90 и Т-80, а так же один Т-95. Юрий не смог отказать себе в удовольствии заполучить эту машину, виденную им еще в первый день исхода из Города, хотя других таких машин нигде не было обнаружено и, следовательно, запчасти взять было неоткуда. К его радости, выяснилось, что машина практически цела, если не считать перебитых траков на одной из гусениц, которые, как оказалось, были такими же, что и на Т-90. Хуже было с боеприпасами: к 140 мм пушке этой машины снаряды было взять негде – можно было рассчитывать только на те 16 штук, что остались в укладке.

Четыре самоходных орудия калибром 152-мм и пять – калибром 122-мм. Восемь боевых машины пехоты – 3 БМП-1, 4 БМП-2 и 1 БМП-3. Из 12 подобранных колесных БТР четыре были оставлены на обороне Зеленодольска, закопанные по башни в песок во взводных опорных пунктах. Там же разместили одну подбитую БМП-2. Оснастили Зеленодольский гарнизон также и касками, и бронежилетами, снятыми с убитых солдат.

Параллельно на местах боев все подбитые машины обшаривались в поисках боеприпасов. И все равно их было маловато. Вдосталь набралось только мин к шести 120-мм минометам.

На площадке день-деньской кипели ремонтные работы. Из двух-трех разбитых однотипных машин пытались собрать одну целую. "Раскулаченные" в ходе ремонта машины, если они обладали исправным вооружением, закапывали в землю по периметру поселка, там, где возводились полевые фортификационные сооружения. Несколько таких машин передали пограничникам. Совсем ни на что не годные поврежденные бронированные корпуса устанавливались в качестве бронеколпаков. Могли они послужить и ложными целями для противника.

Непрерывный изматывающий труд позволял надеяться, что коммуна не окажется беззащитной.

А между тем жизнь в коммуне шла своим чередом. Продолжались походы за грибами и ягодами, но теперь было введено правило, предписывающее выходить за пределы поселка только с ведома Совета коммуны, и только группами не менее шести человек с автоматическим оружием. Однако, как строго ни пытались следить за соблюдением этого правила, влюбленные парочки то и дело нарушали его. Лиза устала разбирать дела парней и девчонок, своими безвестными отлучками нервировавшими Совет. Лишить их права ношения оружия? Но если они попрутся в лес с голыми руками, может быть еще хуже…

Однажды, после тяжелого разговора с очередной такой парочкой, Лиза решила немного пройтись и, погрузившись в свои невеселые думы, вышла на окраину поселка.

"Елизавета Ахметовна!" – от этого оклика она очнулась и подняла голову. Навстречу ей, похрустывая сапогами по шлаку, которым была присыпана проселочная дорога, шел капитан Айтуллин. – "Что-то вы сегодня опять невесело смотрите" – озабоченно произнес Зият.

"Господи, да тут не знаешь, что и делать!" – воскликнула Лиза и торопливо, сбивчиво поведала капитану о своих проблемах.