Текст книги "Киллер из шкафа"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Десять минут.

Пятнадцать.

Двадцать.

Двадцать пять...

Никакого преследования. Только какие-то крики и суета за забором. Похоже, не до того им, чтобы бегать за ушедшей в неизвестном направлении боевой группой. Похоже, они раны зализывают.

– Приготовиться к движению!

Пятерка арьергарда разобралась в колонну и с места, бегом, двинулась в исходную точку. Через час пятнадцать минут они вышли к грунтовой дороге, где еще через пять минут прошли крытые брезентом военные «КамАЗы». Машины притормозили, принимая на борт последних пятерых бойцов. Задние пологи опустились, и машины рванулись к близкому шоссе.

Не санкционированная начальством операция была завершена. С незначительными боевыми потерями...

Глава тридцать девятая

– Где?

– Войсковая часть 21344.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Кто распорядился?

– Мы думали, вы.

– Кто руководил операцией?

– Майор Сивашов.

– Майора Сивашова ко мне. Немедленно!

– Немедленно не получится.

– Почему?

– Он в санчасти.

– Ранен?

– Ранен.

– Тяжело?

– Не очень. В плечо и ногу. В настоящее время находится на перевязке.

– На... делать мне на его раны. Ко мне, и немедленно! – трахнул по столу кулаком Петр Семенович так, что стакан в подстаканнике подскочил.

– Есть!

Майора Сивашова сдернули с медицинской кушетки, где ему доворачивали на правую ногу последние метры бинта, подхватили под руки, бросили на инвалидную коляску и привезли пред светлые очи начальства.

– Все свободны! – отпустил хозяин кабинета сопровождающих раненого. Не участвующие в экзекуции служащие не мешкая покинули помещение.

– Ну?! – еле сдерживая себя, спросил Петр Семенович. – Что молчишь?

– Разрешите доложить, товарищ... Петр Семенович.

– Давай, давай. Докладывай уже...

– Согласно ранее полученному приказу, проводя проверку изъятого с места боя на улице Агрономической оружия, нами было установлено место Дислокации сил противника...

– Не «нами». Ты за чужие спины не прячься. Ты за себя отвечай, – сердито поправил Петр Семенович.

– Мной, – поправился майор, – было установлено место дислокации сил противника и в непосредственной близости от его позиций оборудовано несколько долговременных наблюдательных пунктов. Проведенное скрытое наблюдение подтвердило наличие на территории войсковой части личного состава, участвовавшего в бое на Агрономической.

– Узнали, значит?

– Так точно. Узнали. В общей сложности было идентифицировано до отделения личного состава противника, после чего было принято решение о проведении боевой операции на территории войсковой части с целью уничтожения оказавшего с противление врага и взятия «языков»...

– Кем принято?

– Что?

– Решение кем принято?

– Мной.

– Так, ясно, продолжай.

– Операция планировалась, исходя из учета рельефа окружающей местности, внутреннего расположения строений войсковой части, времени суток и режима несения караульной службы, и была предварена вылазкой передовой разведки, которая нейтрализовала действующие караулы.

– Совсем... нейтрализовала?

– Никак нет. На время.

– Что дальше?

– Дальше... Дальше был нанесен удар по месту дислокации основных сил противника при поддержке двух выделенных в прикрытие пятерок.

– Ну? Ну и что?

– Противнику был нанесен значительный урон в живой силе...

– И технике?

– Нет, техники не было.

– А ваши потери?

– Незначительные.

– Незначительные – это какие?

– Четыре человека убиты, трое тяжело и четверо легко ранены.

– Ну да, для полномасштабных военных действий, к которым ты уже, похоже, привык, это действительно пустяк. Подумаешь, отделение туда, отделение сюда...

– Но для подобного рода боя это действительно...

– Может быть, если иметь в своем распоряжении полнокровную дивизию, мобилизационные пункты в тылу и объявленную войну, чтобы не отчитываться за каждого мертвеца как за допущенное ЧП.

– Но я...

– Знаю, что ты! «Языки» где?

– "Языков" взять не удалось. Мы выносили своих раненых.

– А на хрена ты туда ходил, если «языков» не взял? Какой прок с твоих покойников? Что с тех, что с этих?

– Виноват...

– Ты же мне четвертое происшествие на шею повесил. Которое никакого проку не принесло. Четвертое! Как мне потери списывать? Опять машины переворачивать и гранаты взрывать? Не часто ли?

Майор молчал, потупив взор.

– И кто тебе вообще дал право туда ходить? Без соответствующего приказа. Почему ты мне не доложил?

– Вас не было на месте.

– А где я был?

– Не могу знать.

– А не на месте ты меня не мог поискать?

– Я опасался, что противник может изменить место своей дислокации, и тогда найти его будет невозможно. Нужно было спешить.

– Поспешил?

– Так точно. Поспешил.

– Ну вот и насмешил! Всех, кого только можно. Положил треть личного состава, а дело не сделал. Вообще ничего путного не сделал!

– Никак нет. Я отомстил...

– Кому?

– Врагу. За наших ребят, которых они на Агрономической...

– И в довесок к ним еще четверых положил?

Даже не имея гарантии, что отомстил тем, кому следовало отомстить.

– Я тем отомстил, кому надо было отомстить!

– А как же этот, как его, гражданин Иванов? Который в первом бое трех твоих парней в башку...

– Ничего, и до него доберусь!

– Если найдешь...

– Уже нашел.

– Как так нашел?!

– Так и нашел. Сказал найду – и нашел!

– Когда?!

– Накануне боя.

– Каким образом?

– Почти случайно. Через знакомых, которые его охраняют.

– Где охраняют?

– Везде охраняют. Где он только появляется. Даже в сортире охраняют.

– Говори яснее.

– Проводя розыски, я обратился ко всем своим бывшим сослуживцам, которые работают в милиции, безопасности и охранных предприятиях. Чтобы они по своим ведомствам справки навели.

– Ты что же это делаешь?! Кроме того, что устраиваешь бои местного значения, еще и на каждом углу о наших делах треплешься?

– Никак нет. Я никому ничего не говорил. Я показывал милицейскую ориентировку. И говорил, что изображенный на ней человек одного из моих бойцов убил. В связи с чем я оказываю содействие следствию.

– И ты думаешь, что им трудно сопоставить человека на ориентировке, происшествие, в связи с которым он разыскивается, тебя и через тебя нас? Ты думаешь, они такие идиоты, чтобы не распутать всю ниточку, когда им в руки сунули ее кончик?

– Никак нет. Они порядочные люди. Я их знаю много лет и готов отвечать за них головой.

– Своей? Или опять личного состава?

– Никак нет, своей.

– Что они тебе сказали?

– Разыскиваемый гражданин обратился в охранное агентство, где работает хороший знакомый одного моего бывшего однополчанина по Забайкальскому военному округу, к которому он обратился за помощью в розыске. Тот узнал его. И сказал, что он нанял пятерых телохранителей.

– Зачем?

– Наверное, охранять себя.

– Что, действительно пятерых?

– Так точно.

– Крутой он. А ты еще сомневался, что он профессионал. А он не просто, он умный профессионал. Который предпочитает перестраховаться и кроме одного своего, без промаха бьющего ствола, еще пятью стволами и еще пятью телами прикрыться.

– Или трусливый.

– Дурак ты. Настоящий профессионал в одиночку не действует. Потому что даже самый непобедимый боец спать должен. А во сне что профессионал, что дитя малое – все едино. Подходи и дави голыми руками.

Умный он. И оттого самый для нас опасный. И самый нам нужный. Потому что то, что мы ищем, уверен, у него в надежном месте схоронено. Иначе давно бы всплыло.

– Прикажете его...

– Ничего не прикажу. Тебе – уже ничего. Ты, со своими общевойсковыми привычками, меня утомил. И наследил везде, где только возможно. Того и гляди по тем следам ко мне в гости безопасность или ГРУ заявится. Все. Хватит мне полномасштабных боевых действий. И трупов хватит. Считай, твоя работа кончилась.

– И что же мне делать?

– Ничего. Повышать боевую и политическую подготовку. И отписываться от допущенных потерь личного состава. В общем, бери своих оставшихся в живых орлов и дуй на полигон. Месяца на три. Чтобы глаза мои... Если понадобишься – вызову.

– Кому передать дела?

– Кому? Заместителю своему передай. Пока мы подходящую кандидатуру подыщем.

– Когда сдавать дела?

– Завтра сдавать. С утречка. И вот что, позови-ка ты ко мне своего «замка». Прямо сейчас и позови.

– Есть!

Все-таки хороший мужик майор. Хоть и дурак. А может, потому и хороший, что дурак. Умный бы никогда в ту часть не сунулся, стороной бы обошел, несмотря ни на какие моральные обязательства. А этот на пули полез, чтобы отомстить за своих бойцов. Через то и пострадал.

Впрочем, свое дело он в конечном итоге сделал. Иванова нашел. И противника вычислил. Которого теперь уже можно не опасаться. В принципе все, что требовалось, сделал. Правда, в развернутом строю, прямолинейно, нахрапом, как нормальный пехотный, не искушенный в интригах разведки майор.

Как смог сделал.

Хорошо для дела сделал.

Плохо для себя сделал...

Ну да это война. Где майоры решают задачи майоров. А генералы – генералов. И где генералы всегда правее майоров. И имеют право распоряжаться их судьбой...

Время майоров кончилось. По вине майоров. Пришло время капитанов...

«Замок» явился через полчаса.

– Товарищ генерал, капитан Борец по вашему приказанию...

– Товарищ Петр Семенович.

– Так точно. Товарищ Петр Семенович...

– Здорово, капитан. Зачем вызвал, знаешь?

– Никак нет.

– Должность принимать вызвал. Твоего бывшего командира. Чем занимался он, знаешь?

–  – Тем же, чем мы.

– А как командир?

– В общих чертах...

– Ну вот теперь узнаешь в конкретных. И все, что узнаешь, хранить будешь крепче, чем военную тайну. А если не будешь... То сам понимаешь.

– Так точно, понимаю.

– Соответственно получишь повышение в звании, улучшение жилищных условий, высокооплачиваемую работу для жены, прибавку к основному окладу до сорока процентов от ранее бывшего. Ну и к побочному, за, так сказать, периодическую внеурочную работу, процентов сто пятьдесят.

Сто пятьдесят – это было много. Это было гораздо больше, чем даже улучшение жилищного вопроса.

– С чего службу начнешь, знаешь?

– Я так понимаю, с представления личному составу?

– Неправильно понимаешь. С соответствующим образом оформленного твоего согласия.

– Я согласен.

– Я же сказал – с соответствующим образом... Я, может быть, тоже насчет твоей кандидатуры согласен. Только этого мало. Ты что думаешь, я тебе такие деньжищи буду каждый месяц отваливать за просто «согласен»? Мне просто «согласен» мало. Ты сегодня согласен, завтра несогласен. Мне гарантии нужны.

– Слово офицера!

– Кого-кого?

– Офицера!

– Ах офицера. Российской армии? А когда ты в отставку уйдешь? Слово пенсионера? Нет, так не пойдет. Я словам не верю. Я делам верю. Кумекаешь?

– Я готов...

– Ну раз готов, значит, сделаешь. Если, конечно, должность, звание и прибавки получить хочешь. Хочешь?

– Так точно. Хочу.

– Ну, тогда слушай. Командир твой бывший тут таких дел наворочал, что я расхлебывать устал. Ну да ты про них лучше меня знаешь. Четыре ЧП подряд! Тут, как ни замазывай, того и гляди комиссии нагрянут, военная прокуратура и прочая следовательская сволочь. И начнут копать. Начнут допросы чинить. Показания сравнивать. А нам это дело ни к чему... Понял?

– Так точно.

– Что понял?

– Что комиссии нагрянут.

– Правильно понял. И в первую очередь вцепятся в командира. Который за все в ответе. И того и гляди из него что-нибудь вытрясут. Они в этом деле мастаки. Обязательно вытрясут. Если, конечно, он сможет давать показания. А если нет?..

– В каком смысле нет?

– В прямом, капитан. В самом прямом. К примеру, если он скончается от полученных ран. Или на него кирпич с козырька крыши свалится... С кого тогда спрашивать?

– Но это же...

– "Это", вполне возможно, избавление его от уголовной ответственности и от многолетней отсидки в местах лишения свободы не самого легкого режима. Потому что в последние недели твой командир благодаря имевшему место служебному разгильдяйству допустил массовую гибель личного состава. О ко торой ты лучше, чем кто-либо другой, осведомлен. Осведомлен?

– Так точно.

– Отвечать за эти трупы кто-то должен?

– Наверное...

– Ну вот он и ответит. По всей строгости. Kомандир. А ты ему в том поможешь... Или ты думаешь, что по законам военного времени, если бы он полвзвода напрасно положил и боевой приказ не выполнил, ему меньше чем расстрел дали?

– По законам военного... наверное...

– Ну, значит, все в соответствии с законом, уставом и понятиями об офицерской чести. Значит, все нормально. И полезно. Для всех. Для него – чтобы лишний позор не принимать. Для тебя – чтобы перестать ходить в мальчиках на побегушках и в капитанах. И для всех остальных, которые из-за его разгильдяйства того и гляди могут угодить под трибунал.

– А разве то, что мы делали...

– Было противозаконно. Не все, но было. А вы как думали? Вы думали, вам за просто так такие! деньги платят? И народ мочить позволяют? Да все ты понимаешь, капитан. Не мальчик. И то, что тебе сделать предстоит, тоже понимаешь. Потому что таковы правила игры. Потому, что одних твоих офицерских слов мне мало будет.

– А если я откажусь?

– Можешь. Но тогда в лучшем случае на всю жизнь капитаном останешься. На Земле Франца-Иосифа. В худшем – пойдешь под трибунал за совершенные совместно и под руководством майора Сивашова преступления. А в наиболее вероятном – попадешь под тот же кирпич, что твой командир. Под кирпич, который ненароком уронит ваш преемник. Который, уверен, на такой оклад и на такие перспективы отыщется. Ну что? Согласен?

– Подумать можно?

– Валяй. Одну минуту. Потому что времени на то, чтобы с тобой разговоры говорить, у меня нет. И не надо строить из себя девственницу. То, что я тебе сказал, ты, капитан, знал. По крайней мере об этом догадывался. Особенно когда деньги мимо кассы получал. Только догадки эти ты от себя гнал. Как не отвечающий ни за что, формально подчиняющийся приказу исполнитель. А теперь, как командиру, не удастся. Так что ты взвесь все многочисленные «за» и незначительные «против» и пойми, что перед выбором этим ты не сейчас поставлен, а гораздо раньше, когда в заведомо незаконных операциях участие принимал. И никому про это ни пол словечка не сказал. А знаешь, почему не сказал? Потому что боялся. И понимал, что по головке за это не погладят. А раз понимал, но делал – значит, «да» сказал. А сейчас только повторишь. Ну так да? Или все-таки нет!

– Да!

– Правильно решил... майор. Потому как иного выхода у тебя нет. У всех у нас нет. Как у воздуха в автомобильной камере. Первое свое задание ты уже знаешь. Должен твой командир бывший позора избежать и дачи для всех опасных показаний. Каким образом – сам подумай. И свои соображения не позднее сегодняшнего вечера доложи. А я погляжу, как ты умеешь мыслить.

Далее. Все случившиеся в последнее время потери спишешь на командира. Если что, ты сам и весь личный состав вверенного тебе подразделения должны в голос твердить, что ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете, потому что были на учениях. И за проступки командира и оставшихся с ним бойцов отвечать не можете. А отчего и по какому поводу они погибли, вы знать не знаете, ведать не ведаете. Хотя предполагаете, что участвовали в каких-нибудь криминальных разборках. Тяжелораненых мы проведем по другим статьям. Легкие сами выздоровеют.

Таким образом, все, кто был виновен в происшествиях, будут наказаны. Ими же самими. Дело будет закрыто раньше, чем начнется.

– А если?..

– За «если» голова будет болеть у меня. В крайнем случае скомпрометировавшее себя подразделение расформируем, личный состав разбросаем по частям, а потом соберем вновь, в другом месте, под другим названием. Но с прежним командиром. Все ясно?

– Так точно!..

«Еще бы не ясно, когда все равно деваться некуда, – подумал про себя уже почти майор. – Все равно замазан с ног до головы. Тем самым... Не отмыться. А так хоть...»

Петр Семенович тоже подумал. И тоже про себя.

Дурак капитан. Не лучше того майора, который на каждом углу словно звонок трезвонил. Вот и дотрезвонился...

Или не дурак, но понимает, что деваться ему все равно некуда. Или в землю, или в тюрьму, или, как альтернатива, – погулять еще чуток на свободе и, может быть, даже, если представится такая возможность, куда-нибудь тихо слинять. Всех тех трупов, даже если он с повинной придет, ему все равно не простят.

Нечего ему делать, как только в заведомые байки верить. Хоть даже насчет того прервавшегося по каким-то туманным причинам следствия. Нет, так просто следователи от такого многообещающего дела не отступятся. И версией с погибшим на криминальных халтурках командиром и его ближайшими нукерами не удовлетворятся. Копать будут. Пока не выкопают.

Но копать будут долго. Гораздо дольше, чем хватит ему, Петру Семеновичу, времени на то, чтобы покончить со своим делом. С самым главным делом. От которого зависит... От которого все зависит.

Ему бы только время выиграть...

– Разрешите идти? – испросил разрешения капитан.

– Погоди. У меня к тебе еще одна просьба. Куда более важная, чем первая. Капитан напрягся.

– Есть человечек... – Петр Семенович выложил на стол милицейскую ориентировку на гражданина Иванова. – Этот человечек меня интересует. Интересует очень сильно. Больше всех. Подробности о нем и о его местонахождении есть у... твоего предшественника. Найди его. И доставь. Как можно быстрее доставь. Хоть живым, хоть... Впрочем, нет – только живым! Мертвецов с меня довольно. Мертвецы мне надоели.

Глава сороковая

С самого утра Иванов Иван Иванович ходил вокруг да около. Вокруг дома, где был зверски убит его приятель. Около своего, устроенного в подвале, импровизированного тайника, где находились мало беспокоящие его дискеты, чуть более полезный пистолет и крайне необходимые для обеспечения всей дальнейшей жизни доллары.

Чуть не через каждый час он подходил почти к самому подъезду. Топтался на месте. И уходил восвояси. И каждый раз с ним подходили к подъезду и проходили мимо подъезда его телохранители. Не все. Но один точно. Остальные четверо, изображая случайных прохожих, держались чуть поодаль.

«Чего ему здесь надо? – недоумевали честно отрабатывающие свои доллары охранники. – Что он крутится возле этого дома? У него что, там баба проживает? Которая ему рога наставляет? И он хочет застукать ее за этим самым делом...»

– Он крутится возле дома номер семнадцать по улице Северной, – передавал по миниатюрной рации, спрятанной во внутреннем кармане пиджака, телохранитель, внедренный в охранную фирму безопасностью. – Похоже, он что-то ищет. Или кого-то ищет... Как слышите меня? Прием. Проверьте дом номер семнадцать по улице Северной...

– Слышим тебя. Дом номер семнадцать по улице... Твою информацию постараемся проверить... Прием...

– Какие будут дополнительные распоряжения?

– Дополнительных никаких. По всей видимости, он пришел за чем-то в ту квартиру, где было убийство... Впрочем, вот что, постарайся задержать его. Постарайся как можно дольше не пускать объект в квартиру. Квартира может быть опасна. Как понял меня?

– Понял вас. Понял...

– Ты гля, блин. Какие у него «быки». Где он их столько, ё, набрал? – тихо переговаривались соглядатаи от мафии, пристроившиеся у пивного киоска и дохлебывающие уже по третьей кружке пива. – Гля. Вон еще один.

– Где?

– Да вон же. Вон. В плаще. Вишь, делает вид, что кого-то ждет. А у самого рожа ментовская. Я тебе точно говорю – ментовская. Я их в любом обличье на раз срисовываю.

– Ну да! Скажешь тоже! Менты его охранять не станут. Они его сами разыскивают. Я листовку видел с его рожей. И написано, что разыскивается опасный преступник. Гадом буду...

– Ну, значит, бывшие менты. Менты после выхода на пенсию все равно менты. Они и в гробу – менты. А вон еще один. Шестой.

– Где?

– Да вон он. В подъезде между дверями стоит. А сам глазками вдоль улицы рисует.

– Неужто шесть?

– Ну точно тебе говорю – шесть!..

Шестым был не охранник. Шестым был шпик Петра Семеновича. Посланный приглядывать за объектом, которого охранял агент, хорошо знакомый одному из сослуживцев майора Сивашова по Забайкальскому военному округу.

– По меньшей мере четверо, – сообщал шпик своему стоящему в глубине подъезда напарнику.

– Уверен?

– Уверен. В четверых уверен. Один рядом. Другие чуть поодаль. Но тоже недалеко. Четыре. Передавай – четыре.

– Видим возле «коробочки» четыре «огурца», – доложил напарник по рации.

В не отличающемся особым разнообразием армейском лексиконе «коробочками» обычно называли танки и самоходки, а «огурцами» – бронетранспортеры или орудия. Но на этот раз «коробочкой» был Иванов Иван Иванович. «Огурцами» – стерегущие его телохранители.

– Да. Одна «коробочка» и четыре «огурца». Как слышите меня?..

– Ну что? Что они говорят?

– Говорят: «Не предпринимайте никаких самостоятельных действий».

– Ну это понятно, что никаких. Мы что, дурней паровоза, двумя стволами против четырех «огурцов» лезть. Тем более таких здоровых «огурцов». Ты скажи, что они конкретно предлагают?

– Ничего не предлагают. Приказывают продолжать наблюдение. И осуществлять скрытное сопровождение объекта.

– Какое скрытное? У них десять пар глаз. Против наших четырех. Они нас после первой пробежки расшифруют. Давай вызывай и проси дополнительно людей. Вызывай и проси...

– Ни хрена себе – шесть! У нас у Папы меньше, – удивился один из ведущих наблюдение братанов.

– У Папы больше. Просто Папа не фраер и ими не козыряет. Папа их, как крапленую карту, в кармане держит. А когда надо, вытаскивает.

– А этот что, фраер?

– Этот фраер. Или, наоборот, очень хитрый. «Быков» на всеобщее обозрение выставил, а «стрелков» в рукав спрятал. Засада на «быков» выскочит, а их «стрелки» почикают, как в тире.

– Думаешь?

– Думаю.

– А может, они не все его?

– А чьи тогда? Они здесь уже час тусуются. Как привязанные. Его! Башку на отсечение дам – его!..

– Твоя башка не велик заклад. Она у тебя на голове, пока Папа того хочет.

– Смотри! Там, кажется, еще один.

– Где?

– В подъезде. Рядом с первым.

– Ты хотел сказать, с шестым?

– Ну с шестым.

– Неужто семь?

– Ну! Я же говорю тебе – те четверо «быков» в качестве привлекающей внимание мишени, а эти, что в подъезде, – «стрелки». Позиция у них там мировая. Они видят всех – их никто. Надо Папе сказать, чтобы он братанов слал. А то они нас здесь разделают, как асфальтовый каток муравья...

Иванов Иван Иванович в очередной раз подходил к двери подъезда, замирал на мгновение и проходил мимо. К стоящей в глубине двора беседке. Рядом с ним, делая вид, что общается, шел телохранитель. Другие, стараясь аргументировать свое в этом дворе присутствие, спрашивали случайных прохожих о проживающих по мифическим адресам друзьях детства, просили закурить и долго курили, привалясь к стенам, заходили в подъезды и выполняли свои обязанности через мутные, заляпанные пальцами и дождевыми каплями стекла.

– Сидит, – докладывал работающий на двух хозяев ближний телохранитель. – Сидит и смотрит на подъезд. И чего-то ждет. Или о чем-то думает...

– Находится в беседке, – передавали шпики Петра Семеновича. – Да. Он самый. «Коробочка». Просто сидит. Сидит, и все. Один «огурец» рядом. Еще один в подъезде. Еще один возле детской площадки...

– Слушай, а где четвертый?

– Не знаю. Может, до ветру пошел?

– Куда?

– Туда! Он что, не человек, что ли, если «огурец»...

– Ну и где он? – интересовался один любитель пива у другого любителя пива, только что заглянувшего во двор и вернувшегося к ларьку.

– Все там же.

– Где там?

– В беседке задницу давит.

– Ты точно видел? Или так...

– Ну ты чего, в натуре? Точно. Как тебя. Я когда отливал, совсем близко от него стоял. Буквально в нескольких шагах. Доплюнуть можно было. Там баки мусорные были, так я за ними.

– Он один сидит?

– Нет. С «быком». И еще два поодаль. А один так совсем рядом со мной был.

– Что он делал? Рядом?

– То же, что и я. Отливал. Он отливал. И я отливал.

– Ну, значит, в следующий раз мне идти...

– Тут еще один какой-то подозрительный тип, – сообщал отошедший по нужде ближний телохранитель. – Нет, на профессионала непохож. По внешнему виду и манерам какая-то мелкая блатата. «Шестерка»...

С чего взял? С того взял, что рассмотрел. Он вплотную ко мне стоял. Чуть брызги не долетали... Оттого брызги! Оттого, что мочился...

– Ах ты дрянь! Ах весь двор уже обгадил! – орала сверху наполовину высунувшаяся из окна жилая женщина.

– Где он? – туг же высунулась из другого другая женщина.

– Да вон он. Вон. За мусорным баком спрятался. Вытащил, понимаешь, свое хозяйство и дал. А тут, можно сказать, дети. А вон еще один! Да они все тут...

– Ах, бесстыдники! – на всякий случай заорала так ничего и не увидевшая другая женщина. – Вырвать бы им с корнем то, чем они пакостят, и другим неповадно было...

– Тебе, тебе говорю. И тебе тоже! Который, плаще, – свирепела в окне первая пенсионерка. – Здоровые мужики, а туда же! Как будто до дома дотерпеть не можете! Стыдища! Вот я сейчас милицию вызову... – и скрылась в окне.

– Ну все. Сейчас она нам все дело завалит – зло сказал мужчина, стоящий с биноклем возле окна квартиры, выходящей прямо на интересный всем подъезд. – Что им неймется, дурам этим. Что им, больше всех надо...

– Ну все! Счас милиция приедет. Счас она их паразитов...

– Ты смотри, орет и орет. Словно они не в мусорный бак, а ей за шиворот делают.

– Ну-ка набери-ка мне отделение. Дежурные?!

– Дежурный слушает!

– Это ты, что ли, Федорчук?

– Я.

– Лейтенант Елсин говорит. Да, он самый. Тут сейчас женщина позвонит насчет того, что у неё под окнами мужики по малой нужде гадят. Так ты ее успокой, скажи, что наряд послал. Но не посылай...

– Так она уже звонила, товарищ лейтенант.

– Ну и что?

– Обещала министру перезвонить, если мы прореагируем.

– И что?

– Я наряд ПМГ послал. Чтобы разобрались.

– Ну ты даешь! Шустрый, когда не надо. Прямо как понос. Давно послал?

– Минуты две назад.

– Ты вот что, вызови их. И верни.

– Как же так? У меня сигнал гражданки. Я уже и в журнал записал.

– У тебя что, со слухом что-то? Верни, говорю, немедленно! У нас здесь наблюдение. Ну, по тому случаю, который убийство со стачиванием зубов. Мы несколько дней ждем! И дождались. А тут ты со своим нарядом. Всю малину нам... Крути их обратно. Пока я на тебя рапорт начальнику не накатал! Не срывай операцию! Понял? И успокой ее! Не знаю как, а только успокой.

– Так точно. Возвращаю. Но если что, вы, товарищ лейтенант...

– Если что, я тебе все причиндалы с корнем вырву! Чтобы ты идиотов, подобных себе, не плодил. Теперь понял?

– Понял, товарищ лейтенант.

– Слава Богу, что хоть так понял...

– Ну? – напряженно спросил сидящий в засаде и слушающий служебные препирательства второй оперативник.

– Баранки гну! Одна идиотка борется за чистоту дворовых территорий с привлечением сил быстрого реагирования. Другой высылает на факт мочеиспускания в неотведенном месте целый подвижной милицейский гарнизон. Который нам здесь как бревно в глазу. Дурдом!

– Ну так он их вернет?

– Сказал, что вернет. И что успокоит. В квартире пенсионерки Илюхиной раздался телефонный звонок. Пенсионерка не без удивления подняла трубку. Потому что звонить ей было некому.

– Але?

– Гражданка Илюхина?

– Я...

– Вас беспокоит дежурный отделения милиции...

– Ага! Милиции? Ну и где ваши хваленые милиционеры? Я десять минут назад звонила! Они тут все обгадили, а вам хоть бы что...

– Машины не будет. Это не хулиганы.

– А кто же они, если не хулиганы, которые...

– Это наши работники. Они выслеживают квартирных воров. Которые должны в вашем доме совершить ряд краж. Они ловят особо опасных преступников.

– Да вы что! В нашем доме?

– Так точно! В вашем доме. Так что мы надеемся на вашу сознательность и просим оказать посильную помощь в поимке преступников, покушающихся на личную собственность граждан.

– Конечно! Я всегда готова. Я же понимаю. Пусть они, если хотят, ко мне в туалет приходят. Все. Зачем им во дворе мучиться... Или, может, им пирожков вынести? Я могу им пирожков вынести.

– Ничего выносить не надо. Просто, если увидите что-нибудь подозрительное, позвоните мне.

– Конечно, конечно. Обязательно позвоню. Непременно позвоню.

Бабушка положила трубку, выглянула в окно и влюбленными глазами посмотрела на сшивающихся возле мусорных баков мужиков. Бабушка была приобщена к большому, государственному делу.

«Слава Богу, замолчала!» – подумали все пребывавшие во дворе телохранители, шпики и оперативники.

– Сколько их всего? – спросил один сидящий в засаде милиционер другого.

– До хрена!

– Может, вызовем группу захвата? И всех их...

– Рано группу захвата. Они еще ничего не сделали, чтобы их захватывать. Нам вначале знать надо, зачем они пришли. И на месте преступления их схватить.

– А если они уйдут?

– Не уйдут. Мы, если что, за ними «наружку» пустим...

Иван Иванович вздыхал, вставал со скамейки к шел к подъезду. Чтобы в очередной раз пройти мимо...

– Объект покинул беседку и направляется...

– Пошел. Опять куда-то пошел...

– "Коробочка" с «огурцами» движется в сторону...

– Что прикажете предпринять?

– Ну и что делать будем?

– Продолжаем сопровождение. Ждем дальнейших указаний...

– Объект принял. Начинаю наблюдение. Жду распоряжений...

Знал бы гражданин Иванов, праздно шатающийся туда-сюда по уже хорошо знакомому ему двору, сколько пар глаз и объективов биноклей сопровождают каждый его шаг. Знал бы – очень сам себя зауважал. Потому что никогда не был интересен такому количеству людей одновременно...